Сдавленные рыдания клокотали в горле. Она нервно попыталась сглотнуть, но пересохший язык лишь резало зубами. Почему все так?
Она провела языком по губам, поймала заинтересованный взгляд парня напротив, но нервно скривила нижнюю губу и отвернулось. Не до того.
Возможно, ее неестественно пустое лицо выглядит необычно? Да, конечно, людей всегда привлекают запавшие глаза, синюшно-бледная кожа и напряженно застывшие скулы.
"Но ничего, сейчас доберусь до дома и смогу выплакаться, смогу забыться - где-то в недрах холодильника прячется заветная бутылочка, и исчезнет хоть на миг эта сосущая пустота, эти мысли, от которых хочется спрятаться, убежать, умереть..."- рыдания душат, порываясь вырваться надсадным криком, но - "Это ничего. Все пройдет. Осталось совсем чуть-чуть и все это пройдет, забудется, испариться. Я сильная, я справлюсь и с этим. Ведь я же сильная, правда?"- незнамо к кому обратилась девушка- маленькая взъерошенная птичка. Или кошка, которая не смогла справиться со своим хваленым одиночеством.
Везде ее взгляд напарывался на картины неведомой, непонятной ей гармонии. Как все могут быть так спокойны, когда у нее внутри ураган?.. цунами?.. смертельные баталии чувств и... пустота, щемящая, гулкая, холодная и пустая пустота! Она смотрела на людей взглядом совершенно чуждого этому миру человека, отщепенца, выплюнутого из круга людей, жизни, наконец.
Автобус резко затормозил и, ухватившись кто за что смог, люди тем самым избежали падение, а кто-то и печальной участи быть вдавленным в стекло. Но никого это, казалось, не задело, не показалось обидным издевательством. Ведь все нормально, в порядке вещей. Некоторые вон даже улыбаются. А она не может уже терпеть духоту, толпень салона, зловоние духов тетки, которая, забежав вместе с ней в автобус, с разбегу плюхнулась на единственное сидение и еще долго победно оглядывалась вокруг.
Одно хорошо в этих новых автобусах - стеклянные перегородки, разделяющие сидячие места с местом входа-выхода. И она, блаженно вздохнув и даже на чуть большее мгновение, моргнув веками, прислонилась к стеклянной перегородке. Вот теперь и впрямь осталось чуть-чуть. Через остановку она выйдет, до дома совсем близко. Она раствориться и может быть сможет найти в затуманеных сероклеточных глубинах своего мозга что-то, чего не хватает. Какую-то гайку или винтик чтоб было все как у всех: бессмысленные улыбки, радостные взгляды и - что важнее всего - внутренне довольство. Может, когда ее создавали этот винтик, забыли, он закатился куда-то и лежит все еще там, или кому-то повезло, и он получил винтики в избытке. А она жила и не ведала, что она не такая как все, что эта ее недоделанность только и ждала, чтоб проявиться и выбрала именно этот момент, когда и так все хоть вешайся.
Она, вдруг, почувствовала легкое прикосновение к руке. Такое легкое, что оно не могло быть случайным. Скосила глаза. Маленький мальчик, сидящий на коленях у мамы, нашел пустое пространство между перегородками и с видом познающего мир субъекта коснулся колечка у нее на руке. В глазах неподдельный интерес. Она недовольно дернула рукой, будто прогоняя надоедливую муху с пальца. Мальчик поднял глаза на нее и... улыбнулся. И к-а-к схватил ее за руку. А потом сосредоточенно начал изучать колечко, близко склонившись, уверенно держа руку в цепком, по-детски увертливом захвате. "А вот на тебе, все равно посмотрю. Да, и вообще жалко тебе что ли" - отсчитывали девушку его глаза.
И внезапно она вдруг представила, как выглядит в глазах этого ребенка. Хмурая тетка, недовольно насупившись, дергается, не улыбается, а ведь вокруг все так хорошо, интересно, любопытно. Вечернее солнышко бьет в глаза и от этого хочется зажмуриться и, подставив лицо такому редкому теперь солнцу, улыбаться. А еще можно постучать ногой по перегородке и пусть мама опять одернет, скажет так не делать. Это все равно интересно. А вон тот дяденька слушает музыку по телефону. Я видел. Да-да, я видел и у него т-А-кой интересный телефон.
Все так хорошо, да именно хорошо. А вот эта хмурая тетя ничего не видит, смотрит в окно, а чувство такое, что она н-и-ч-е-г-о-ш-е-н-ь-к-и не видит.
Ей вдруг стало так совестно перед этим мальчуганом.
Он все еще рассматривал хитрую вязь колечка, гладил выпуклый рисунок. И вдруг совершенно внезапно рядом появилась еще одна рука с еще одним колечком, ой, нет, с целыми двумя кольцами. Мальчик поднял глаза и опять улыбнулся. По-другому. Девушка протягивала руки так осторожно, будто держала конец тонкой нити и боялась ее порвать.
Автобус остановился, неживой, бодрый голос назвал остановку и лишь в последний момент опомнившись девушка, выскользнула из салона, аккуратно выудив свои руки из теплых маленьких ручек.
Лишь дома, встретившись со своим отражение в зеркале взглядом, она поняла, что улыбается. Улыбается тепло, не одной из своих улыбок-масок, а как живая, как... Она прислонилась к стенке спиной и все смотрела на себя, смотрела, изучала. Затем медленно сползла вниз, до самого пола. Смотрела, смотрела до тех пор, пока от всего отражения в зеркале остались лишь ее глаза. Смеющиеся над ней и ее взлелеянной пустотой, молодые, живые глаза.