Shalicka. Дп. Глава 10

Глава 10

Скрывая от меня щедро поливаемый дождем кусок мира, хищно лязгнула за спиной дверь подвала. Хорошая такая дверь. Массивная, прочная: солидная одним словом. И уличного шума не слышно, и до стражи с одного раза не докричаться.

Усталые плечи с облегчением избавились от гнета сумок. Не решаясь спуститься ниже, в стыло-влажную, пахнущую плесенью и прогорклым маслом тьму, я присела на верхнюю ступеньку, предварительно постелив на нее сложенный вчетверо плащ. На ощупь нашла и вытащила из рюкзака кулек со сладкими рогаликами, под шумок выклянченный у лоточника по дороге сюда. От одуряющего медового аромата сдобы помутилось в голове, а слюна чуть с подбородка не закапала. Осторожно надкусывая крошащийся приторно-сладкий рогалик, я пожалела, что не додумалась выпросить еще фляжку с водой.

Впрочем, всего не предусмотреть, а это не самый плохой вариант развития событий, принимая во внимание все произошедшее...

***

... никогда бы не подумала, что могу так громко и жалостливо орать. Чего от безысходности не сделаешь!

- Ми-и-илостливые-е-е государе-е-е! Го-о-осподом Единым прошу-у-у, поми-и-илосе-е-е-рдствуйте-е-е, - завывая подобным образом, я юркнула между впечатленными моим вокалом стражниками.

Воспользовавшись всеобщим замешательством, я вскарабкалась на помост и бухнулась в ноги бургомистру. Тот мужественно устоял на месте, только в испуге заколыхалось обширное пузо. А вот находившийся неподалеку герой дня, смазливый Ерлик, отскочил к бабушке за спину. От неожиданности, наверное.

С некоторой заминкой подоспела верная охрана и дернула меня вверх, заламывая руки. От боли аж слезы брызнули.

- Ой-ой-ой! Не винова-а-а-ты-ы-ый я-а-а-а, сиротка-а-а горемы-ычны-ы-ый. Ве-е-едать, не ве-е-еда-а-ал! Зна-а-ать, не зна-а-ал, - мое нытье не снижало громкости, а наоборот, набирало силу. - Пожалейте обездоленного, люди добрые-е-е!

Градоправитель поморщился и махнул пухлой ручкой стражникам, мол, выкиньте этого убогого с помоста, чтоб под ногами не путался, общению с народом не мешал.

- Пока-а-я-а-а-тся-а-а хочу-у-у! - в отчаянии возопила я, упираясь ногами в доски. - Ве-е-едьма-а-а проклятая-а-а с пути-и-и и-и-истинного сбила-а-а...

Неожиданно это сработало. Бургомистр замер и быстро переглянулся со священником.

- Отпустите отрока, - пробасил святой отец, шагнув в мою сторону. - Пусть покается в грехах своих.

Стражники, волочившие меня к спуску с помоста, нехотя повиновались, а я, лишившись их болезненной поддержки, снова распростерлась ниц, теперь уже в ногах у служителя Единого:

- Благодарствую, святой отец, заступник сирых и убогих, спаситель покинутых и обездоленных, светоч в темном царстве неверия...

- Полно, полно, юноша, - прервал мое чересчур восторженное покаяние бургомистр. - Поднимайтесь и толком все расскажите, а то вы вконец отца Тидока засмущали.

Глядя на последнего, и не скажешь, что священнику это было неприятно, скорей уж зависть одолела градоправителя.

Я поднималась нарочито медленно, болезненно охая, исподтишка пытаясь оценить сложившуюся обстановку. В толпе активизировались торговцы сладостями, калеными орехами и бражкой. Народ в предвкушении увлекательного зрелища сметал с лотков все подряд.

"Публика - самая благодатная". Согласна.

Начнем.

- Достопочтенные горожане, - придерживая мятую шляпу, я поклонилась в пояс, чем заслужила одобрительные взгляды. - Сирота я неприкаянная, мамку, папку волкодлаки сожрали окаянные. Достался я дитятко неразумное на воспитание тетке, сестре отца сводной, да муженьку ейному, силушкой не обделенного ...

Далее, в моем заунывном исполнении, следовала душещипательная история о житье-бытье бедной сиротинки у сродственников. Как вы понимаете, безоблачным и радостным оно не было. Перечисление невзгод, обид и других ужасов сиротского существования заняло время, достаточное для хорошей проповеди. К финалу повествования почти у всех горожанок глаза были "на мокром месте", и даже суровая жилистая старуха, караулившая Эону, тайком смахивала набегавшую слезу.

К слову о моей подруге: в ее глазах светилась такая нескрываемая радость, что оставалось только вознести хвалу тому самому, Единому, что ей догадались закрыть рот кляпом, и она не могла испортить мне представление.

Мужская половина присутствующих оказалась не столь сентиментальна. То тут, то там слышались свист да презрительные выкрики: "Неча дома штаны просиживать - работать шел бы!", "Не малолетка уже, чтоб родню объедать!" и все в таком же духе.

- ...а когда приличные прихожане в храм ходили, проповеди, душу очищающей, внимать, меня отправляли хлев чистить, - голос от долгой говорильни охрип и срывался. - Но и там я молился Господу нашему Единому, чтобы не дал мне Боженька впасть во грех...

И, дабы не быть голословной и умиротворить разделившихся по половому признаку горожан, я речитативом затянула "Хвала Единому За Любовь К Чадам Его". За время обучения в Ордене, молитву мне пришлось повторять столько раз, что теперь слова слетали с губ сами, не затрагивая мыслительного процесса. Это дало мне время, чтобы оценить воздействие, произведенное моим рассказом на окружающих.

Большинство из присутствующих послушно повторяли за мной слова молитвы. Священник взирал на происходящее все с большей благожелательностью и одобрением. Нетерпение выказывал лишь посматривающий на меня со странной задумчивостью и неопределенностью во взоре градоправитель, но и он машинально подхватывал последнюю строчку каждого стиха.

"Славься, славься, славься!", - поддакивал он, обеспокоенно поглядывая на вновь сгустившиеся тучи.

Надолго его не хватило.

- Очень поучительная история, - поторопился встрять с репликой бургомистр, едва прозвучало последнее прославление. - Но что привело вас в наш город, юноша?

- Она! - Я повернулась и обличительно указала на Эону. - Тетки моей, мучительницы, дочка старшая.

Толпа ахнула в едином порыве. Эона вздрогнула и изумленно посмотрела на меня.

Я дождалась, пока удивленные перешептывания докатятся до последних рядов, повалилась на колени перед священником и заныла по новой, с удвоенной силой:

- Пока-а-я-а-а-тся-а-а хочу-у-у! Не винова-а-а-ты-ы-ый я-а-а-а, сиротинушка-а-а. Ве-е-едать, не ве-е-еда-а-ал! Дума-а-а-ал, что-о-о к жениху-у-у провожаю-у-у... Зна-а-ать, не зна-а-ал ни-и-и про какие-е-е непотребства-а-а! Все она-а-а, ве-е-едьма-а-а проклятая-а-а...

Градоправителя передернуло. А сколько мольбы было в его глазах, обращенных к служителю Единого! "Отпусти же ему наконец эти бесовы прегрешения, пусть заткнется, или я сам до греха дойду - пришибу поганца!" - говорил измученный взгляд бургомистра.

- Господь наш всемилостив, - внял мольбе святой отец, - снисходителен к чадам своим, что сердцем чисты и помыслами благообразны.

С выражением полнейшего просветления на лице я припала к ногам священника, украдкой утирая полой его рясы нос. Умилению горожан, позабывших все свои разногласия при созерцании трогательной сцены покаяния, не было предела.

В поле моего зрения появились толстые ножки, затянутые в фиолетовые лосины и обутые в сапожки с золотыми пряжками. Бургомистр решил, что представлению уже давно пора закругляться:

- Покаялись, и будет. Давай, мальчик, поднимайся, - Пухлая рука градоправителя покровительственно похлопала меня по плечу. - Не тревожься, нечестивица получит по заслугам...

Доски помоста жалобно заскрипели в ответ на мое бодрое вскакивание.

- Сожжем ведьму! - Кровожадной фанатичности во взоре "любящего братца" не нарадовалась бы святая инквизиция, но бургомистра такой поворот в развитии событий явно не устраивал.

- Единый заповедовал прощать...

- Нет прощения грешнице, осквернившей Храм Его!

- Но..., - растерялся градоправитель, не ожидавший подобной прыти.

- Неотвратимо возмездие господне! И долг священный чад Его ускорить небесное воздаяние! Ведь так, святой отец?

- Ну... э-ээ..., - не посмел со мной согласиться под свирепым взглядом бургомистра священник.

Я заметалась по помосту в поисках несуществующего топлива для костра. Горожане, как завороженные, поворачивали головы вслед за моими метаниями. Стражники покрепче прижали к себе копья, чьи древки, как показалось охране, привлекали мое нездоровое внимание. Женщины и осторожный Ерлик предусмотрительно по-тихому слиняли с помоста. Эона, тряся светловолосой (вернее, уже сероволосой) головой, пыталась промычать сквозь кляп что-то протестующее. Из ее светло-карих глаз на меня смотрела обида всеми преданного ребенка.

- Молчи, ведьма проклятая! - мой кулак угрожающе закачался перед носом подруги. - Думала провести добрых людей?! Как бы не так! Да услышит мои слова святая Кирина, уж я позабочусь, чтобы ты свое получила.

Надеюсь, она поняла намек...

- Грехи прощаются во искупление! - понукаемый градоправителем выступил вперед священник. - Отринь ненависть, отрок! Дева искупит прегрешения свои, принеся жертву огромную, и воздастся ей за это на небесах...

- Искупит она, как же! - невежливо перебила я святого отца. - Сбежит, знамо дело. И к мамашке своей. И вот тогда я доподлинно не жилец на этом свете, сиротка горемычный, судьбинушкой обиженный! Кто, окромя меня, о могилках родительских позаботится? Совсем зарастут лебедой, да бурьяном без присмотра-а-а...

- Ну-ну, мальчик, успокойся, - снисходительно успокоил меня бургомистр. - От астахи не сбегают.

- А вдруг...

- Не вдруг, - раздраженно отрезал мужчина, который, похоже, для себя уже все решил, и ему сразу надоело пререкаться. - Если есть охота, можешь со стражей завтра до логова прогуляться. Сам убедишься?

Видя мое счастливое лицо, толстячок тоже расцвел сияющей улыбкой и вкрадчиво продолжил:

- Только не обессудь, сегодняшнюю ночь придется в подполе переждать. Сам понимаешь, доверяй, но не плошай...

Опять это странный обмен понимающими взглядами со священником.

- А вещи? - не спешила радоваться я предоставленному местными властями ночлегу.

- Что "вещи"? - не понял градоправитель.

- Мои вещи, - хмурый взгляд исподлобья. - Они в корчме остались. Что с ними? Когда мне их отдадут?

- Завтра получишь...

- Не, я так не согласный, сразу давайте - реплика в толпу. - Знаю я этих корчмарей: овса лошадям не досыпают, посетителей обсчитывают, бражку безбожно разбавляют. Что за ночь с моим скарбом будет?!

Последнее замечание вызвало самый горячий отклик у горожан.

- А Ивалий-то хорош! Вона, чем балуется...

- То-то бражка слабовата стала...

- Обсчитал! Как есть обсчитал! А еще бесстыдник баял, что я Лиле пяток таленов оставил. Да она больше трех не стоит! Уй...

Заговорившийся мужик получил от обманутой жены оплеуху и быстренько заткнулся. Но соседи, любящие позубоскалить, молчать не стали. Завязалась небольшая потасовка, которой не дала развернуться бдительная стража, накостыляв всем подряд. Для профилактики.

Погода вспомнила, что задолжала человечеству некоторое количество осадков. Их первая капля снайперски угодила на мясистый нос градоправителя.

Бургомистр зло выругался и подозвал к себе ближайшего стражника, конопатого парня с ушами, как кофейные блюдца, и приказал.

- Принеси его пожитки. И чтоб быстро! Одна нога здесь, другая там!

***

Рогалики подозрительно быстро закончились, подарив на прощание приторно-медовый привкус и дикую жажду. Я мужественно терпела, напоминая сама себе о необходимости накопления Силы для побега и соблюдения магической конспирации. Медитация и самовнушение помогали слабо: жажда усиливалась с каждым мигом. Мне даже стали мерещиться звуки капающей воды.

Стоп! А чудится ли это?

Некоторое время я напряженно вслушивалась в окружающую тьму и поняла, что мне не показалось. Филиал Великой засухи во рту сподвиг меня на более активные действия, чем аутотренинг.

"По стеночке, на ощупь, будешь спускаться или Силы все-таки пожертвуешь?". Ноги мне еще дороги, и не только как память - ломать я их не собираюсь.

Стимулирование ночного зрения требовало постоянной магической подпитки и измывательства над реакциями организма, поэтому в ход пошли более традиционные способы улучшения видимости. Крохотный магический светляк спорхнул с кончика моего указательного пальца и завис на расстоянии вытянутой руки. Я прижала голову к коленям и закрыла глаза, пережидая несколько мучительно долгих мгновений, пока уляжется взбаламученная Силой боль.

Ничего, к утру должно полегчать. Третий день, как никак...

Помещение показалось небольшим: шагов семь на восемь. С освещением, даже таким хилым, подпол приобрел уютный, почти домашний вид, растеряв свою бездонность и загадочность. Большие деревянные коробы с картошкой, морковкой и буряком, да холщовые мешки с чем-то похожим на капусту - вот и вся таинственность.

Отвязав ножны с Неотразимой и оставив их лежать на плаще, я начала осторожно спускаться вниз по крутым ступенькам почти вертикальной лестницы, стараясь определить откуда доносится вожделенное "кап-кап". Однако проявляемой мной осмотрительности оказалось недостаточно: нога зацепилась за странно-мягкий мешок, сваленный у самого подножья. Я попыталась смягчить падение кувырком, но места для маневра было явно недостаточно. Глухой удар о деревянный короб и мои трехэтажные ругательства раздались почти одновременно.

У каждого человека есть свое особое "больное место". То самое, которое умудряешься ударить при любом падении. У меня это локоть правой руки. И каким бы боком я ни падала (да хоть вверх тормашками!), но вершина острого угла, в каковой инстинктивно сгибалась правая рука, страдала во всяком случае.

Поругиваясь и потирая ушибленный локоть, я встала и уже занесла ногу, чтобы добрым пинком выместить злость на виновнике моего падения, но вместо этого задействовала руки. Завывания, несмотря на меры предосторожности, все равно вышли жуткие.

Да и как не завыть дурниной при виде зеленоватого мужского трупа?

Тело молодого мужчины, потревоженное мною, завалилось на бок и не подавало признаков жизни. Первое, что бросилось в глаза - он был весь какой-то... длинный. Вытянуто-худощавое длинноногое и длиннорукое тело, одетое в неброский "видавший всякое" дорожный костюм и обутое в потертые сапоги. Очень длинные, где-то по пояс, темно-русые волосы, заплетенные во множество меленьких косичек, связанных крученым шнурком на затылке в толстенный хвост. Длинные густые ресницы отбрасывали в свете подлетевшего ближе светляка траурные тени на зеленоватую кожу. Длинный тонкогубый рот навсегда застыл в сардонической усмешке. Нос был тоже длинноват, однако не умалял, а скорей добавлял притягательности красивому своей странностью лицу мужчины.

"Вот так бургомистр! Вот "удружил"! Желаю "приятной" ночки в "теплой" компании несвежего трупа". Тьфу! Интересно, сколько он здесь уже лежит?

Наклонившись еще ниже, я отважно принюхалась.

Странно.

Вопреки ожиданиям пахло от тела довольно приятно. Вернее славно было уже то, что от него не разило ничем неприятным. Ни тебе тошнотворной сладковатой вони разлагающейся плоти, ни удушающей приторности бальзамирующего масла, да и следов некромагии тоже что-то не чувствовалось.

Очень странно.

По-хорошему сейчас надо, сломя голову, нестись к выходу и с криками о помощи, сбивая костяшки в кровь, барабанить в запертую дверь. Мало ли по какому поводу здесь валяются подозрительные трупы!

Вместо этого я осторожно присела на корточки рядом с приваленным к лестнице телом. Во-первых, куда страшнее было через него перелазить, в красках представляя, как в меня сейчас вцепится рука ожившего трупа. А, во-вторых, браслет, мой личный индикатор опасности, вел себя на удивление смирно и не спешил впадать в вибрирующую панику.

Набравшись смелости, я прикоснулась к неподвижной руке с длинными аристократичными пальцами. Кожа на ощупь оказалась прохладной, мягкой и чуть влажной. Хотя, возможно, это просто мои ладони повлажнели от страха. Пульс почти не прощупывался. Почти. Глубоко внутри этого недвижимого тела, чья отравленная кровь даже через кожу жгла мне пальцы, угасала крохотная, подобно сотворенному мною светляку, искорка жизни.

Неожиданно во мне всколыхнулась злость. Заклокотала ярость, заплескалась ненависть к этому городишке, чьи жители трусливо покупают собственное спокойствие чужими жизнями и болью, прячась за лживой праведностью и показной добродетелью. Сначала пострадала Эона, теперь вот этот мужчина.

"Вопреки расхожим заблуждениям далеко не всегда верно утверждение, что враг моего врага - мой друг". Сейчас как раз и проверим.

К сожалению, под рукой не случилось никаких противоядий, поэтому действовать пришлось грубо и вульгарно. Выдираемой у организма Силой. Болью прокатившись по костям, она вспыхнула в моих ладонях и устремилась к телу, разжигая из еле тлеющей жизненной искры ярко полыхающий очистительный костер.

Я дальновидно отпрянула назад.

Мужчина дернулся, выгнулся дугой и повалился на спину, стукнувшись головой о короб с картошкой. В судороге тело вытянулось в струнку, меленько задрожали напряженные пальцы. Сквозь стиснутые до побелевших скул зубы продрался утробный стон, от которого у меня зашевелились волосы под шляпой. Но окончательно я поняла, что сглупила, когда спасенный открыл глаза.

Бездонные, янтарно-желтые, фосфоресцирующие, с черным вертикальным волоском зрачка. Взглянув в эту пропасть, хотелось даже не закричать, нет, а заскулить от ужаса...

Живот запоздало скрутило болью. Мое сознание справедливо решило, что все происходящее для него уже чересчур, и, не прощаясь, меня покинуло.

***

Неподалеку что-то бренчало, шуршало, а иногда и стучало, чем раздражало меня до крайности. Эти звуки нервировали настолько, что я не поленилась открыть глаза. Светляк, лишившись и так скудной магической подпитки, видимо, тихо скончался своей смертью. Источником неровно дергающегося света служила насквозь проржавевшая масляная лампа, время от времени рассерженно фыркающая в стенной нише. Я повернула голову на шум и увидела деловито роющегося в моих вещах сокамерника. С его кожи сошла нежная зелень, и выглядел он до неприличия здоровым. В свете того, что у меня каждую косточку ломило от лежания на стылой земле, это было обидно вдвойне. От возмущения дар речи мне напрочь отказал, зато телу хватило сил встать на четвереньки.

- Очухалась? Шустрая..., - молодой мужчина равнодушно мазнул по невразумительно мычащей мне взглядом и опять вернул свое внимание сумке. Говорил он глубоким приятным баритоном, чуть смягчая шипящие, отчего его голос казался бархатистым, словно тонкая замша.

Ну ничего себе обращение с дамой! Погодите-ка.... С дамой??

Я перестала мычать, словно недоеная телка, и в изумлении села. Внимательно себя осмотрела. Руки-ноги целы, одежда в порядке - рубашка наглухо задраена до последней завязки. На всякий случай ощупала шею (мало ли, за мое беспамятство всякие казусы могли приключиться) - следы укусов тоже не обнаружились.

По всей вероятности облегчение ударило мне в голову, потому как я подползла к незнакомцу и со словами "Простите, это мое!" выдрала у него из рук свою полупустую сумку. Тот заинтересованно уставился на меня. Глаза у него оказались обычными. Вернее почти обыкновенными. Их радужка была такого насыщенно янтарного цвета, что казалась при изменчивом освещении масляной лампой золотой.

- У тебя пожрать ничего нет? - как ни в чем не бывало, спросил парень, будто не он только что копался в моих пожитках.

- Нет, - буркнула я, стоя на коленях и запихивая обратно в сумку вываленные им на землю вещи. Немного помолчав, спросила. - Как ты узнал, что я девушка, а не парень?

- Обыскал, - просто ответил он.

"И в самом неприметном человеке найдется что-то любопытное, если его как следует обыскать". Остряков-самоучек просят воздержаться от комментариев.

- И денег, наверное, тоже ты подзанял, - я взвесила в руке весьма полегчавший кошель.

Парень пожал плечами, потому как не видел смысла отвечать на риторические вопросы. Мол, раз сама видишь, зачем спрашиваешь?

"Доброта наказуема". Да, и чаще она карается строже иного зла.

Впрочем, не стоит путать добро с глупостью.

Кстати о глупости. Незнакомец стоял между мной и лестницей. Он проследил за моим взглядом, усмехнулся, и, демонстративно медленно поднявшись по ступенькам, полускрытый мраком уселся ниже той, где укоризненно лежала Неотразимая.

Ну не гад ли?!

- Я тебе жизнь спасла, - на всякий случай лихорадочно прикидывая варианты самообороны, я предприняла попытку воззвать к его совести.

Наверно, она жаловалась на слух.

- А я просил? - его лицо находилось выше уровня света, а по голосу невозможно было понять, шутит он или говорит серьезно.

Точно гад.

- Но...

- Детка, - задушевно проронил он. - Пока ты здесь изображала из себя светскую даму и валялась в беспамятстве, с тобой могло случиться всякое. Поэтому просто будь благодарна, что ничего такого не произошло.

Гад. Ползучий.

Я скрипнула зубами, но сдержалась.

- И кого же мне надо благодарить?

- Для тебя Веарьян Илиш, детка, - насмешливо представился парень.

- А покороче нельзя? Долго поминать в благодарственных молитвах.

Похоже, мне наконец-то удалось озадачить нахала. Как же, девица не огрызается на "детку" и не устраивает истерику со слезами да попреками! Каюсь, в другое время я так бы и поступила, но сейчас была слишком измотана для подобных концертов.

Парень спрыгнул с лестницы и мягко приземлился неподалеку. Тяжелый хвост из косичек ударил его по спине. Без видимых усилий замерев на полдвижения, сокамерник ненавязчиво продемонстрировал, насколько хорошо владеет своим длинным гибким телом.

- Можешь звать меня Верьян, - он немигающе смотрел на меня сверху вниз своими кошачьими глазищами. - Только это имя куда чаще упоминается в проклятьях, чем в молитвах.

- Почему-то я так и подумала, - пробормотала я в сторону и поднялась на ноги, тяжело опираясь на короб. Этот хам даже не подумал предложить даме помощь.

Моя голова едва доставала ему до плеча. Высокий, гад.

Он спокойно наблюдал, как я забрасываю сумку на плечо, обхожу его, чтобы вскарабкаться к оружию, и не сделал даже попытки меня остановить. Ощущение заговоренного металла в руках, как всегда, вселило в меня уверенность. В отличие от Силы, Неотразимая мне никогда не изменяла. Я села и расслабленно привалилась спиной к двери - вдруг накатила беспросветная усталость.

Как же я от всего этого устала! Устала бежать. Устала бороться. Устала бояться.

Даже этот странный парень вместо страха стал вызывать у меня глухое раздражение, притупленное безразличием.

- Сволочь ты, Верьян, - Я прижалась лбом к бархатистой рукояти обнимаемого меча.

- Ну, сволочь, - покладисто подтвердил сокамерник.

Он выудил за хвостик из короба крупную свеколку и придирчиво осмотрел со всех сторон. Удовлетворившись увиденным, присел на нижнюю ступеньку и снял с левой ноги сапог. При нажатии на подошву из нее выскочило довольно длинное лезвие.

- Зачем только последние крохи Силы на тебя потратила? - продолжила я стенания, наблюдая, как Верьян ловко чистит буряк импровизированным ножом. - Как мне подругу теперь спасать...

- Это от астахи что ли? - молодой мужчина так смачно захрустел отрезанным свекольным ломтем, что у меня чуть слюнки не побежали, а смысл его вопроса дошел далеко не сразу.

- А ты откуда знаешь?!

Верьян доел последний кусок и в скорби от собственной непредусмотрительности посмотрел на такой неблизкий короб.

- Заказали мне его, заразу!

Я была настолько ошарашена, что не даже не возмутилась, когда он протянул руки и вытер их о мой плащ.

- Заказали? Кто? Бургомистр?

- Дрюссовская Гильдия магов меня наняла, - Верьян спрыгал на одной ноге до короба за новой порцией свеклы и вернулся обратно. - А бургомистр, скотина, траванул. Но тут я сам лопухнулся...

- Но зачем? - опешила я.

Он неопределенно махнул рукой, дожевывая отхваченный ломоть свеклы.

- Дай кусочек, а? - Мой голод и жажда, сплотившись, победили мою же брезгливость с разгромным счетом.

Похоже, Верьян хотел культурно меня послать в ту же сторону, куда прыгал сам, но так как рот у него был занят, просто отрезал мне запрошенный ломоть.

Вкус свеклы показался божественным: сладковатый, прекрасно утоляющий голод и жажду одновременно. Теперь мы с Верьяном хрустели на пару. Заняв все ступеньки ниже той, где сидела я, он насмешливо посверкивал на меня снизу вверх своими фосфоресцирующими желтыми глазами.

- Зачем-зачем? Затем, - прожевав, веско изрек парень и принялся чистить следующую свеколку. - Умный потому что бургомистр в Хмеле. Разве трудно ему раз в год девицу заезжую астахе отжалеть? Зато городской казне - сплошная выгода. Барон Лешеро, вон, с позапрошлой осени податей в глаза не видел: астаха уже трех сборщиков у него сожрал (вместе с охраной), а бургомистр только руками разводит. Да и святая инквизиция после того, как два отца-дознавателя без вести пропали, тоже в эти места заезжать опасается - мало ли...

- Ты-то здесь при чем? Это дело Гильдии, - Я нахально выхватила из-под ножа еще кусок.

Верьян на мгновение напрягся, даже привстал, но потом тряхнул головой (только зашептались между собой связанные в хвост поблескивающие на свету косички) и снова растекся по ступенькам, продолжая беседу.

- Вот она и занялась. За баронские деньги, разумеется, - Он не стал мелочиться и отбирать свеклу, а ограничился неодобрительным хмыканьем. - Да только эта сволочь чешуйчатая магов за пару миль чует, не подпускает. Вот и наняли охотника за головами.

- Охотник за головами - это ты?

- Я, - подтвердил парень.

- А тебе что, все равно, чья голова?

- Угадала, - Так как пальцы были перемазаны в бурячном соке, он почесал свой длинный нос о рукав. - Лишь бы платили соразмерно голове, а чья она - дело десятое.

Наткнувшись на мой суровый взгляд, Верьян ухмыльнулся, но все же вытер ладони и нож не об мой плащ, а собственные штаны, с усилием засунул лезвие обратно в подошву и надел сапог. Притопнул пару раз, проверяя, надежно ли упрятан нож, и лишь затем неторопливо поднялся.

Вот теперь все встало на свои места, плотно войдя в пазы и перекрыв зазоры в моем понимании происходящего. И эти странноватые переглядывания самых уважаемых людей Хмела, и подозрительная покладистость градоправителя, и потворство желаниям чужого мальчишки - все происходило по одной единственной причине. Меня приняли за очередного охотника за головами, который подсуетился и прибыл в город сразу с наживкой. Да и в подвал посадили исключительно для того, чтобы потянуть время.

Это означало, что согласно планам бургомистра, как оказалось, человека неглупого и предусмотрительного, мне не суждено пережить сегодняшнего утра. Скорей всего, нового охотника тоже поджидал кубок с отравленным вином. На дорожку...

- Ну что, пошли.

Я в оторопи посмотрела на сокамерника.

- Куда?

- Как куда? К астахе, - Верьян задумчиво посмотрел поверх моей головы, на дверь. - Заказ сам себя не выполнит.

"Золотые слова". Да уж. Чувствую, они мне еще дорого встанут.

© Copyright Shalicka Размещен: 12/05/2005, изменен: 10/12/2011. 29k. Статистика. Глава: Фэнтези, Юмор Дорогами Пророчества		Оценка: *7.003** Ваша оценка:
Аннотация: Не бойся врагов - в худшем случае они могут тебя убить. Не бойся друзей - в худшем случае они могут тебя предать. Бойся равнодушных - они не убивают и не предают, но только с их молчаливого согласия существует на земле предательство и убийство. (не помню чье :о)

Shalicka : другие произведения.

Дп. Глава 10