Шалимов Андрей Иванович : другие произведения.

Титановый прыщ

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Написано много-много лет назад, в славные студенческие годы, славной эпохи накопления начального капитала. Просто читать, и строго не судить.
  Титановый прыщ.
  
   Стопроцентная жизнь.
  
  - Значит сегодня в школу? - лёжа на кровати, спросил Митек своего соседа-однокурсника Захара.
  - Так точно, - ответил тот, доставая носок из бутылки. - Что это вы с моим носком делали - животные?!
  - Мы ими тараканов заманивали. Они, блин, тыщами пёрли! Потом их пересыпали в пакет, - сказал Митёк, доставая целлофановый пакет из-под подушки, - Мне сегодня хорошо спалось под их шуршанье. Будем их кормить, и скоро у каждого будет по мешку. В нашем пансионе установится самый крепкий сон, даже страшная-ужасная комендантша Белобрысая не сможет разбудить нашего брата.
  - Это конечно хорошо, мешком ей в глаз, только чем их кормить? - логично заметил Захар, скребя вилкой по сковороде, вылавливая махонькие кусочки недожаренной, зеленоватой картошки.
  - Да-а, это главная проблема нашего бизнеса, - печально сказал главный животновод общежития номер пять, и положил пакет под свет настольной лампы. От такой резкой перемены освещённости, пакет ожил и люди, изображенные на целлофане, начали судорожно двигаться.
  - Придётся половину выпускать на ночь - пусть побегают, поедят, погадят и назад, а на другой я буду спать, - блеснул не дюжими умственными способностями Митёк.
  - А как же ты на следующую ночь отличишь сытых от голодных?
  Заведя таким вопросом, Митька в тупик, Захар направился в университет.
   Университет стал университетом примерно месяц назад, до этого он был институтом, ещё до этого был училищем и, по-видимому, в начале своей карьеры он считался - бурсой.
   Проходя по коридору, Захар встретил Васю Тощака. Васёк имел два метра росту и два метра в нехилых плечах. Голова его была небольших размеров и предназначалась в основном для принятия пищи и произрастания щетинки редких, рыжих волос. Пищей Васе служило детское питание, которое он поглощал в огромном количестве в виде порошка, не утруждая себя его разбавлением. В данный момент времени Вася решал для себя сложную проблему - дело в том, что у него осталось семнадцать пачек богатого белком, витаминами и микроэлементами порошка на три дня, потому как поставки очередной партии ожидались только в пятницу.
   Узнав о проблеме Васи, Захар подумал: "Едят ли это питание тараканы?" и, решив, что "Тараканы - эти хитиновые паразиты - едят всё", проследовал к лифту.
   Лифт приехал сразу, причём оказался совершенно пустым. Придя в хорошее расположение духа, Захар нажал на первый этаж. На стенке возле кнопки "Стоп", появилась надпись, которая гласила - "Хочу супу". Прочитав начертанное и сообразив, что желание вполне похвальное, а надпись очень даже пристойная, Захар вышел в переход, ведущий через коменданта на улицу.
   Минув кладбище, состоящее из семи могилок, он очутился перед мясокомбинатом. Ветер дул со стороны предприятия пищевой промышленности, что не очень радовало. В нос ударил бодрящий с утра запах гниющих останков. Зато после комбината следовал пивзавод, благоухающий бражными парами. Вдали виднелись корпуса бурсы-университета.
  
   Первым занятием в этот день стояла "Электротехника". Вёл лекцию Анатолий Анатольевич Брюль. Это был толстенький, лысенький старичок, который на практических занятиях всё время путался в проводах и его постоянно шибало током. При этом Брюль мило улыбался и рассказывал о том, что это совсем не опасно, если не держаться за отопительные батареи.
  - Вот если вы, батенька, будете стоять в мокрых ботинках на мокром железном полу, при этом, держась за не покрашенную батарею, тогда электричество это опасно, а так - всё равно, что комарик укусил, - говаривал Брюль, потирая руку, через которую прошёл электрический разряд в двести двадцать вольт.
   По-видимому, сегодня утром Брюля дома шибанул холодильник:
  - Здравствуйте! Знаете ли вы, что выключать холодильник из розетки очень опасно?! - начал лекцию Анатолий Анатольевич.
   Захар примостился на последнем ряду. Справа сидел Миша Пилюлькин. Миша - маленький, худенький молодой человек, постоянно грызший семечки, от которых передний левый зуб у него был сточен наискось. В автобусах кондукторы постоянно называли его "мальчик", отчего Пилюлькин сильно волновался.
   Слева сидел Толя Цоколь. Толя был чрезвычайно тощий по форме тела, оттого что всё у него ушло в рост. А росту в нём было два метра три сантиметра, и это он умело использовал при получении зачёта по физкультуре. Цоколь считался баскетболистом, хотя, по правде сказать, о баскетболе, не имел ни малейшего представления. А однажды даже спросил:
  - А чего это мне тренер не выдал баскетбольной клюшки?
   Впереди развалились три огромные бабы-отличницы. Они без умолку обсуждали какого-то араба, у которого на голове когда-то был платок, который вёл себя со слабым полом очень нагло и, судя по всему, был парнем хоть куда. От женщин очень дурно пахло. Запах напоминал о наполненных кровью мёртвых пиявках и сам по себе был не так уж и противен, но его было очень уж много.
   Вдали возвышался Тощак. Он сидел, охватив свою маленькую голову большими руками, и когда он оборачивался, можно было заметить, что всё лицо его пересыпано детским питанием. Под столом виднелись три пачки порошка для кормления грудных младенцев.
  - Электричество - это поток электронов, которые двигаются по проводнику, заставляя двигаться все электрические приборы и механизмы, - повествовал Брюль.
  - А - один! - кричал Цоколь Пилюлькину, с которым у него завязался "морской бой". При этом Пилюлькин прикрывал собой тетрадку с нарисованными квадратиками, чтобы его противник не засёк свысока расположение эскадры.
   Бой между флотами продолжался, а внизу, возле доски Брюль продолжал войну с холодильниками, которые он сегодня недолюбливал.
  - Холодильники - это вообще недоделанная техника! Зимой я ложу продукты в сетку и вывешиваю из окна на улицу. Тогда холодильник - ни к чему! - заключил довольный собой старичок.
  - Сам он какой-то недоделанный. Вывесил бы он сумку с едой у нас в общежитии, - шептал Пилюлькин. Миша с рождения не умел громко говорить.
  - Это точно, вошь ему в трусы! - поддержал Захар слова Миши.
   Так закончилась первая лекция, на которой всем стало ясно, что холодильники ни на что негодные изделия народного хозяйства, как впрочем, и всё хозяйство в целом.
  
   На перемене с Захаром рядом оказался Иван Дулин. Ваня на вид был здоровенным мужиком, но если судить по уму, то ему было лет пять. Сегодня он изображал каратиста, и на стенах можно было видеть следы его ботинок сорок девятого размера. При этом он непрерывно сморкался и благопристойно вытирал сопли платочком. Сопливость Вани продолжалась круглый год.
   В таком виде Захар с Ваней шли по университету, обсуждая недостойное поведение холодильников.
   А тут ещё впереди показались те самые большие зловонные бабы-отличницы, продолжавшие поносить недовольными возгласами араба и его платок. Ваня, заметив их, не на шутку оживился. Прыжки и крики его достигли немыслимых высот.
   Неожиданно дверь в одну из аудиторий открылась, и из неё вышел мужчина с постной мордой в костюме и при галстуке. Это был не кто иной, как сам Грызопупа Виктор Иванович - ректор университета. Ваня, не заметив его, в очередной раз с воплями подпрыгнул, махая руками и ногами, и вдруг оказался наверху Грызопупа.
   Надо сказать, что Виктор Иванович был небольшого роста и не отличался высокими физическими данными, вообще-то эти данные отсутствовали напрочь, поэтому он сразу же упал вместе с сидящим на нём здоровенным каратистом. Глаза Грызопупа выперли из орбит и выражали полное недоумение.
   Ваня, осознав содеянное, вскочил, став при этом ногами на спину Виктору Ивановичу, и нервно вытер нос платочком. Так он стоял некоторое время, решая в какую сторону бежать. Ректор при этом барахтался, кряхтел и упинался. Тут Ваня решился, подпрыгнул, и умчался по коридору, сметая всё на своём пути. Тридцатибальным ураганом он пронёсся по всему университету, взбежал на четырнадцатый этаж и закрылся в туалете. Иван был сильно взволнован, лицо его приняло ярко красный цвет, из носа свисала большая сопля.
   Грызопуп тем временем поднялся и бросился к Захару, который спокойно стоял рядом и молча наблюдал за происходящим. Оказалось, Грызопуп так и не заметил, кто так подло напал на него сегодня:
  - Кто это был?! - зверски закричал он, с трудом переводя дух и ощупывая помятые рёбра.
  - Я его не знаю. Но я так думаю какой-то иностранец, - отвечал Захар, мило улыбаясь. - По-видимому, из какой-то восточной страны, раз так скачет - бамбук ему под ноготь.
  Потому как иностранцев в университете училось не мерянное множество, то Виктор Иванович быстро сник, поняв, что найти мерзавца будет не легко. Он начал было струшивать с себя пыль и грязь и, сняв пиджак, увидал огромные следы, оставленные на нём ботинками Ивана. Перед этим печальным происшествием Иван ходил по стенам покрытым мелом, и теперь его следы чётко выделялись на тёмной материи.
  - Ага! - прошипел повеселевший Грызопуп. - Сейчас я им устрою!
  Он аккуратно сложил пиджак и направился в свой кабинет.
  
   Добравшись до следующей аудитории, в которой, с минуты на минуту, должна была начаться лекция по физике, Захар заметил сильно возбуждённого Митька. Митёк всё это время просидел на кровати в общежитии, дёргая себя за волосы и решая задачу кормления своих шестиногих питомцев. Увидев Захара, он подошёл к нему и с видом философа только что вылезшего из бочки - заявил:
  - Покормить их - нечего делать! У меня готов весь технологический, экономический, экологический и бизнес план.
  От таких сложных слов из уст Митька у всех, рядом стоящих, открылись рты.
  - Делаем так: берём два пакета, из одного выпускаем на ночь тараканов, утром ложим в него твой носок и все, сытые, довольные возвращаются домой. На втором можно спать. На следующую ночь наоборот, - гордо выпалил Митёк.
  - Какой ты умный - извилину тебе в узел! Только на пакетах нужно цифры написать - первый и второй, а то как бы чего не перепутать, - ответил Захар.
  
   Начались занятия. Лекцию вёл худой как жердь Анатолий Васильевич Петухин. Когда Петухин говорил, он чрезвычайно сильно плевался, особенно произнося букву - "п". По прошествии пятнадцати минут урока, всё в округе, включая его же бумажки на столе, бывало абсолютно мокрым, а так как тема сегодняшней лекции была: "Полупроводниковые приборы, применяемые в промышленности", то после оглашения этого, из Петухина выскочило пол-литра слюны.
   Теперь рядом с Захаром сидел Митёк. Он с довольным видом достал из сумки уже знакомый пакет и, положив его на стол, тихонько опустил на него голову. Лицо его приобрело мечтательное выражение.
   Заметив, что Дулина в классе нет, Захар рассказал Митьку о случившемся на перемене. На это Митёк спокойно ответил:
  - Человек с востока, в ботинок Ваниного размера поместится весь целиком.
  - Да, это точно, но тогда я об этом не подумал. Надо бы сказать Ивану, чтобы сбегал домой и сменил обувь, а то, как бы чего не вышло, - опасался Захар.
  Митёк кивнул и, зевая, улёгся поудобнее, давая всем своим видом понять, что он собирается вздремнуть.
  - Слушай, если у тебя будет два пакета с твоими любимыми насекомыми, то можно получить стереоэффект, - предложил Захар.
  От такой мысли Митёк блаженно заулыбался:
  - Да, было бы неплохо.
   После тридцати минут лекции вокруг Петухина образовалась лужа. Все с интересом наблюдали, когда же он поскользнется и стукнется своей рыжей головой о зеленоватую доску, на которой он писал только ему одному понятные формулы. Но Петухин, умело маневрируя, всё продолжал произносить:
  - Полупроводники продолжают производиться в помещениях наших предприятий, - извергая потоки жидкости.
  - Митёк, ты знаешь, почему этот Петухин такой худой? Я читал, что организм человека состоит на семьдесят процентов из воды, а у него, бранзбойт ему в хлебало, после этих "полупроводников" скоро вообще её не останется, - со знанием дела сказал Захар.
   Впереди сидела парочка: он - маленький и рыжий, она - большая, пышущая здоровьем, с длинной чёрной косой и красными щеками. Он ныл глядя на неё:
  - Ну дай списать лабораторную, ну дай.
  - Ничего я тебе не дам! - отвечала она грозно.
  - Ну дай, ну дай, - грустно просил он.
  - Нет, не дам!
  Всё начиналось с начала и продолжалось без перерыва до тех пор, пока она не заехала ему между глаз большим кулаком.
  - Я видел по телику, как один каратист задушил другого своей косичкой, - заметил по этому поводу Захар. - А ещё помню, когда я учился в школе, в девятом классе, была у нас учительница по имени Клавдия Петровна Мармыхина - энурез ей со всех сторон! Вела эта Клава у нас уроки физики. Вот однажды, ни с того ни с сего, начала она придираться к одному из учеников - Мише Бокину. Миша этот был парень очень скромный и тихий - даже чересчур. Почувствовав это, Клава совсем замучила бедного Мишу. Посадила его на первую парту - ни тебе списать, ни шпаргалку вытянуть, ни в книжку подсмотреть. Вызывала его по пять раз за урок и на контрольных выдавала ему отдельное задание. Дошло до того, что никто ничего уже не учил, не писал, все знали - всё равно будут мучить Мишу. Все жалели бедного Бокина, да сделать никто ничего не мог. Миша учился всё больше, а оценки становились всё хуже. Стало на него уже больно смотреть. Наши робкие обращения в вышестоящие органы естественно ничего не дали, а совсем наоборот - Мишу терзали с ещё большим остервенением. - Казалось, выхода нет.
   И вот однажды, Миша дома рассказал о сложившейся ситуации своему младшему брату, такому, знаешь, мальчику-одуванчику. Тот учился в первом классе, но уже тогда отличался повышенным интересом ко всевозможной взрывчатке. Узнав, что Клавдия Петровна живёт на девятом этаже девятиэтажного дома, младший Бокин совсем обрадовался и, попросив Мишу решить ему примеры по арифметике, убежал куда-то, насвистывая песенку: "Я не киллер, не садист - я обычный приколист".
   На следующий день был урок физики. Клава Мармыхина зашла в класс, села за стол и с садистским выражением лица вызвала к доске Мишу. Он вышел, но не успел открыть рот, как вбежала испуганная секретарша и попросила Клавдию Петровну подойти к телефону.
   С тех пор никто не видел Клаву ни в школе, ни в городе. Оказалось, что в то самое время, когда Мармыхина вызывала бедного Мишу к доске, у неё дома происходили прямо таки чудеса.
   Первым взорвался балкон, при этом он откололся от дома и упал на землю, затем взорвалась и обрушилась крыша над её квартирой, и под конец рвануло лифт. К тому же, на месте её дачи осталась только огромная, глубокая, чёрная воронка. Надо сказать, при этом никто не пострадал, если не считать, что без вести пропал соседский кот.
   Сама же Клава Мармыхина, бородавку ей в очко, захватив своего мужа-алкоголика, вечером того же дня спешно уехала к дальним родственникам куда-то за Урал. Вместо неё нам поставили совсем молодого учителя, который не выговаривал половину букв, но с которым мы все благополучно прошли курс физики.
   Когда же спрашивали младшего Бокина о случившемся, тот невинно смотрел в глаза, немного стеснялся, наивно улыбался и говорил, что ничего об этом не знает. Он и сейчас так делает. Теперь он учится в седьмом классе, но воспользоваться его услугами стоит не дешево.
   Закончив своё повествование, Захар посмотрел на Митька, и увидел, что тот давно спит, немного похрапывая. Впереди сидящая молодая тётка, прослушав рассказ Захара, достала из портфеля тетрадь, и молча отдала списывать лабораторную работу своему соседу-неудачнику.
  
   Прозвенел звонок, и Петухин, плюнув последний раз, умолк. Захар разбудил мирно дремлющего Митька и, загрузив тараканов, они двинулись дальше - навстречу знаниям.
   Путь к следующей глыбе гранита науки был не близок. Чтобы угрызть его, нужно было пройти через весь университет. Перемещаясь по извилистым коридорам, Митёк сказал:
  - Странное дело: сегодня, когда я спал на своём пакете, мне снился сон. Раньше, когда я спал на лекциях, мне никогда ничего не снилось!
  - И что же тебе наснилось?
  - Оригинальный сон! Значит: как будто учительница в школе совсем замучила одного ученика, а тот возьми и пожалуйся одному парнишке, который подорвал всё хозяйство этой самой злобной бабы. После этого случая она никогда ни к кому не приставала и вообще скрылась где-то в тайге.
  - Скажи, эта учительница из твоего сна, в школе вела физику? - спросил Захар.
  - Да! А откуда ты знаешь? - удивился Митёк.
  - Странное воздействие насекомых, - объяснял тот, глядя куда-то в сторону. - О, смотри какой мужик! Как будто только что из НЛО - антенну ему в темя! - недоумевал Захар, указывая на очень странного человека.
  Человек этот был одет в чёрный плащ, чёрную шляпу, чёрные очки, к тому же, половину лица его закрывал шарф такого же мрачного цвета. Он брёл по коридору как лунатик.
   Подойдя поближе, Захар и Митёк узнали в нём Ивана Дулина. Оказывается: Ваня, сильно испугавшись за свою будущую карьеру инженера, набрал всякой одежды у знакомых и нацепил её на себя, в надежде, что его не узнают.
  - Я только что видел ректора, и он очень странно смотрел на меня, - оглядываясь по сторонам, шептал Иван.
  - Ну здесь ничего подозрительного. Ты бы на себя в зеркало посмотрел, - успокоил Захар Ивана, и рассказал о том, что Грызопуп, во время их предпоследней встречи не успел разглядеть напавшего.
   Ваня снял очки, посмотрел на вдруг повеселевший мир:
  - Как хорошо! - сказал блажено он и высморкался в шарф.
  - Слушай, Иван, у тебя обувь какого-то неестественно большого размера? - глядя на ноги человека в плаще, спросил Захар.
  - Да, такие ботинки редкость, - гордо отвечал тот. - Сорок девятый размер!
  - То-то и оно! Полупроводник ты без эмиттера!
  - Чего?
  - Чего, чего?! Надо бы тебе обувь сменить, а то Грызопуп может догадаться. Найди и носи пока чего-нибудь поменьше, - советовал Захар.
  
   Иван побежал искать ботинки, а Захар с Митьком продолжили путь по кривым как мозги Петухина коридорам.
   Дальше по расписанию стояла практическая по такому странному предмету, как "Безопасность жизнедеятельности". Это был один из многих загадочных предметов, смысл, которого понять никому не удалось. На сегодняшний день задание было такое: любыми методами найти описание несчастного случая, произошедшего на производстве.
   Захар с Митьком, ещё вчера сбегали в библиотеку и, не тратя времени, вырвали из журналов по странице с описанием подобного безобразия. Теперь нужно было переписать всё это в тетрадь. Усевшись на подоконник, Захар начал списывать текст, который повествовал о редком случае.
  
   Так, некто Г.В.Кукишев, являвшийся, по-видимому, большой сволочью, потому как занимал должность генерального директора сразу нескольких заводов и заводиков, решил однажды посетить свои владения. Приехав на один из заводов, он в окружении всевозможного начальства, ходил и осматривал производственные мощности. Затем, неизвестно как, он отбился от коллектива и оказался в рабочем туалете. Далее, по рассказам свидетелей, происходило следующее: Г.В.Кукишев, зайдя в туалет, сильно удивился тому, что пол был покрыт довольно большим слоем воды с плавающими в ней кусками коричневой массы. По его поведению было видно, что его подпирает, и со словами - "Чтоб вас всех!", он добрался до кабинки. Через некоторое время Кукишев дёрнул за шнурок сливного бачка.
   Туалет, как и весь завод, был построен сорок пять лет назад, поэтому нет ничего удивительного, что бачок слетел с проржавевшей трубы и ударил генерального директора по голове.
   Из заключения специалистов стало ясно, что происходило дальше. Бачок унитаза не причинил Г.В.Кукишеву серьезных повреждений, однако он на некоторое время потерял сознание, вследствие чего упал лицом вниз, тем самым, погрузившись по уши в воду. Смерть наступила в результате попадания воды в лёгкие.
  
  - В общем, утопился в разведённом им же дерьме, - сказал Захар, прочитав всё это Митьку.
  - Рабочие, наверное, радовались, - размышлял тот.
  - Недолго они радовались, здесь сказано, что на его похороны ушла вся их зарплата за пять месяцев, - дочитал Захар.
  - Я был когда-то в туалете на заводе, но там не было никаких кабин и унитазов, была там только такая большая плита с прорубленными в ней дырками. Зачем эти дырки, я так и не понял, потому как всё кругом было засрано до безобразия, - продолжал тему Митёк.
  - Наверное, в них трудно попасть, - предположил Захар.
   У Митька был другой случай, совсем не похожий на происшествие с Кукишевым, хотя результат был тот же.
  
   Случилось всё это в фермерском обществе имени "Красного Ленина". Плотник этого хозяйства Н.П.Синюкин, работал в тот день на крыше бывшего колхозоуправления. При приближении грозового фронта, он, нарушая правила техники безопасности, продолжал находиться на крыше.
   Через два дня, жена плотника заявила об исчезновении мужа. Поиски продолжались три дня, пока доярка К.С.Моськина случайно не заметила Синюкина, сидящего на вершине здания, с молотком в руках. Синюкин сидел там, в задумчивости, глядя вниз.
   Собрались люди, стали просить плотника спуститься, но тот на это никак не реагировал. Пришла жена, но и это не произвело на сидящего никакого положительного впечатления. Приехал председатель колхозного общества, однако эффект оказался тот же. Когда Синюкин не подал никакого знака, даже после того как председатель пообещал выдать ему зарплату, стало ясно, что с плотником не всё в порядке.
   Тогда наверх отправился местный милиционер - прапорщик К.О.Питюнков. Прапорщик залез на крышу, достал пистолет и грозным тоном приказал Синюкину следовать за ним. Тот не двигался. Подойдя ближе, Питюнков осторожно взял Синюкина за руку. Тогда плотник, на глазах у всех, рассыпался и, превратившись в пыль, улетел с ветром.
   После этого ещё полдня пришлось снимать с крыши прапорщика Питюнкова, что было осложнено наличием у него табельного оружия.
   Статья заканчивалась словами: "При работе на высоте следует использовать страховочное оборудование".
  - Как же его хоронили, этого Синюкина? - интересовался Захар.
  Митек, подумав, ответил:
  - Может, у милиционера в руке что-нибудь осталось, или списали на кремацию.
   Рядом с Захаром и Митьком разместился Боря Сёмин. Боре неоткуда было списывать, Боре лень было ходить в библиотеку и он придумывал несчастный случай сам. Дело, по-видимому, у него шло хорошо, и он быстро писал в тетради своим размашистым почерком.
  
   Подошло время занятий. Занятие проводил Николай Васильевич Грызун. Николай Васильевич был абсолютно лысым на голове, хотя, начиная с бровей и до пят, его волосяной покров был густой и чрезвычайно буйный. Когда-то Захар сказал по этому поводу: "Судя по всему, с этим Грызуном произошёл какой-нибудь несчастный случай. Видать верхняя часть черепа пострадала особенно. Я не удивлюсь, если у него в голове стоит титановая пластина. Знал я одного профессора, у которого в полголовы была вделана такая штука. Это на нём никак не отразилось - как был дураком, так им и остался. Правда, если где-нибудь на Солнце появлялось пятно или большой протуберанец, он делал по большому в штаны, плевался, и в таком виде начинал активно приседать".
   Всё это случайно услышал Николай Васильевич и с тех пор недолюбливал Захара. Вообще-то, он недолюбливал всех, ходил вечно недовольный и нервный, но Захара не любил в особенности.
   Все расселись по своим местам и по очереди стали выходить к доске, рассказывать о "своих" несчастных случаях. Здесь было много примеров человеческой глупости, но ещё больше глупости демонстрировали авторы заметок.
   Рассказывалось о таких происшествиях: рабочий Анатолий Мурлыкин стоял под грузом, а точнее под десятитонной плитой. Стоял он значит, в каске, и командовал - "майна", "вира", после чего, груз сорвался и упал прямо на рабочего. К вечеру нашли трос и подняли плиту. К утру следующего дня были найдены остатки каски. Никаких признаков Мурлыкина, ни в каске, ни возле, обнаружить не удалось.
   Автор заключал свой рассказ так: "На стройплощадке все обязательно должны находиться в касках".
   Следующий случай произошёл на заводе железобетонных изделий. Сторожа Пеньков А.Н. и Кацапурин В.К., находясь при исполнении своих обязанностей, выпили три бутылки водки. Затем в пьяном виде, Кацапурин, при помощи Пенькова залез в промышленную бетономешалку и там уснул. Пеньков туда залезть не смог, поэтому лёг спать под забором.
   На следующий день завод работал две смены. Было произведено множество изделий. Когда, с некоторой подсказки А.Н.Пенькова, узнали о том, что В.К.Кацапурин находится в одной или нескольких бетонных плитах, было уже поздно. Тело несчастного сторожа так и не было никем востребовано, поэтому разрушать свою продукцию завод не стал.
   Заканчивался рассказ такими словами: "Если вы живёте в недавно построенном доме, то у вас в квартире может быть находится ещё один жилец, а точнее не жилец".
   Случаи всё пребывали. И вот подошла очередь Бори Сёмина. Боря никогда в жизни не видевший завода, описывал происшествие, случившееся по его словам, на машиностроительном предприятии. Сёмин фантазировал, как мог.
   По его версии дело было так: "В цехе номер семьдесят один, токаря Семухин, Пятухин, Девятухин как всегда работали у своих станков, не подозревая о нависшей над ними опасности. Нависшая же опасность представляла собой балку перекрытия, на которой держалась крыша. Довольно подробно рассказывалось о том, какая эта балка была чёрная, железная, тяжёлая и страшная. За время использования на ней скопилось большое количество пыли и, не выдержав этой пылевой нагрузки, она вместе с крышей, рухнула на несчастных вышеупомянутых рабочих".
  - Вот к таким случаям приводит несоблюдение чистоты на рабочем месте, - закончил Боря.
   Грызун, прослушав сообщение, почему-то сильно возбудился, вскочил и радостно воскликнул:
  - Очень хороший случай, давно такого не слышал!
  Вообще, Захар заметил, что если описывалось происшествие с каким-нибудь уборщиком или слесарем, лысо-волосатый Грызун непонятно почему радовался и ставил высокие оценки. Когда же случалось что-нибудь с начальством, он мрачнел и нервно тёр лысину. Менять что-нибудь было уже поздно, Захар вышел и начал читать историю о приключении директора.
   После первых же предложений, лицо преподавателя покрылось красными точками, лысина заблестела. Затем эти точки стали увеличиваться, пока все не слились в один красный цвет. Захар, узрев такие перемены, закончил свой рассказ словами:
  - После похорон, работники завода поняли, как нужно беречь и лелеять своё начальство. - В начальстве вся наша сила! Без начальства мы - никто!
  Это немного успокоило Грызуна, однако, он всё же остался очень недоволен.
   Было ещё много случаев, в которых людей крошило, давило, перекручивало, мололо и резало.
   Занятие подходило к концу. Захар с Митьком подсчитали, что за урок во всевозможных происшествиях погибло примерно пятьдесят человек, и только один чудом выжил, хотя и остался инвалидом.
   Грызун задал задание на следующее занятие, как всегда и как обычно - несчастный случай, только теперь - в лесу.
  
   После такого поучительного урока, Захар и Митёк решили никогда близко не подходить к заводам, фабрикам, фермам, фермерам и дояркам, бетономешалкам и свинаркам.
   Последней на сегодня в расписании стояла практическая по физике, но перед этим предстояло посещение столовой. Столовая открывалась ровно через пять минут.
  
   Ещё издали можно было видеть толпу голодных студентов, скопившуюся у закрытой двери. Вся эта человеческая масса волновалась, напоминая море в неспокойную погоду, и среди этих волн возвышался Толя Цоколь, одиноко пошатываясь, как пальма на необитаемом острове. Митёк, шедший рядом с Захаром, завидев такое число голодных, предложил пойти в пивную - хлебнуть пивка, но, подсчитав свои скромные средства, передумал:
  - С такой жизнью и пива не попьёшь!
   Время подошло, дверь открылась, бурлящий поток устремился внутрь, унося с собой пальму-Цоколя.
   Захар и Митёк не спешили. Подождав, пока всё уляжется, они спокойно зашли в столовую, помыли руки и поднялись по лестнице в зал, где и должно было происходить главное действие. Намётанным глазом, обнаружив в первых рядах незаметного на первый взгляд Мишу Пилюлькина, вручили ему деньги и, усевшись за столик, стали ждать.
   Ждать пришлось недолго.
  - Вот и я, поставив на стол добытую пищу, доложил Миша. - Эта сволочь опять меня мальчиком обозвала, - рассказывал Пилюлькин, указывая на гороподобную работницу пищекомбината, - Когда она отвернулась, я её оплевал с головы до ног.
  - Ну ты мужик - хвост тебе в дышло! - порадовал Мишу Захар.
   Некоторое время все жевали молча, лишь оглядываясь по сторонам. Вокруг сидели такие же довольные собой, но недовольные жизнью молодые люди. Они уплетали перловую кашу с котлетой состоящей наполовину из картона. Картон в столовой получали из чертежей, которые сдавали сами же студенты. Запивалось всё это компотом, от которого во рту и в носу надолго оставался привкус палёной резины.
  - Я сегодня видел Толика Тюленя, - прервал громкое плямканье Митёк.
  - Не может быть! Увидать Тюленя раньше чем за неделю до сессии - это к счастью, а так как до сессии ещё далеко, то тебя ждёт большое счастье, - обрадовал друга такой приметой Захар.
  Митёк рассказал о том, что Тюлень собирается ходить на занятия, потому, что дома совсем житья не стало - жена замучила. Тюленю даже пришлось три раза сходить в магазин, чего раньше он себе никогда не позволял.
  - Ну, тогда нам всем привалит счастье! - радовался Пилюлькин.
   Закончив обед, пришлось нести тарелки на кухню, потому как на горизонте показалась баба Маня. Баба Маня - усатая женщина, необъятных размеров с чайником в руках, двигалась как ледокол между столов, раздвигая их как льды в Антарктиде. При этом на столах всё переворачивалось, разливалось и текло. Баба Маня, тяжело пыхтя, перемещалась дальше. Оставлять тарелки неубранными, было опасно для жизни.
  
   На практической по физике присутствовала почти вся группа. Появление Тюленя вызвало большое брожение умов. Некоторые, увидев Толика, очень испугались, внушив себе, что если даже он начал учиться, то дело совсем худо и надо браться за ум. Другие пытались успокоиться и объяснить происходящее случайностью - просто Толя проходил поблизости и решил зайти на урок. Однако состояние какой-то первобытной тревоги и животного страха витало над группой, как спутник над Землёй. Все вдруг отчётливо поняли - нужно учиться! Но учиться категорически не хотелось.
   Захар, Митёк и Пилюлькин знали правду и, посмеиваясь, сидели на задней парте. Тюлень умостился между Захаром и Митьком и посасывал что-то через трубочку, опущенную в карман плаща.
   Никто не знал, кто будет вести сегодняшний урок - хороший дедушка или злобный дедушка.
   Хороший дедушка имел лицо со свирепым выражением, которое находилось между буйно разросшимися бакенбардами. Он был очень сутулый, почти горбатый, голова его росла прямо из плеч, руки свисали ниже колен. Всё это придавало ему грозный вид, но в душе он был наивным трёхлетним ребёнком. Любимой его темой для разговора были калькуляторы. Он мог часами, без остановки рассказывать, где и какие калькуляторы он видел, когда и какие были у него, как и на какие кнопки ему посчастливилось нажимать.
   Злобный дедушка был невысокого роста, полноват, с круглой, лысой головой. Лицо его всегда имело идиотское выражение. Он всё время улыбался. В горле у него постоянно находилась сопель, от которой голос его дрожал, хрипел и булькал, поэтому, когда он разговаривал, всем хотелось покашлять и отхаркаться. На ногах у дедули, в любое время года, болтались большие чёрные ботинки, причём один из них страшно скрипел. Злобный дедушка считал себя посланным на нашу недостойную планетку, чтобы выловить в университете всех лентяев, оболтусов и бездельников.
   В этот день студентам повезло - в класс вошёл хороший дедушка. Он уселся за преподавательский стол, и руки его коснулись пола.
  - Начнём лабораторную! - заявил хороший дедушка, часто моргая.
  - Во даёт - прототип длиннорукий, - радовался Митёк.
  
   На своих лабораторных дедушку иногда переклинивало и он воображал себя большим физиком-экспериментатором. Он тыкал длинными конечностями во всевозможные приборчики, колбочки и механизмики, повизгивая, как младенец после обильного кормления.
   Сегодня старичок захотел изучить вязкость. Он подвёл народ к большой колбе с содержимым мутного вида внутри.
  - Начнём эксперимент! Будем погружать сюда, - дед постучал по сосуду кривым, волосатым пальцем, отчего по комнате пронёсся хрустальный звон, - железные шарики.
  - Чего будем делать? - недопонял Толя.
  - Бросать! - пояснил Захар - Мочу тебе в пузырь!
  - А! Ясно!
  Старый экспериментатор припёр ящик шариков и выдал Захару секундомер.
  - Будешь засекать!
  - А то! Ещё как буду!
  Но в этот момент Митёк достал калькулятор. Дедок моментально потерял интерес к физическим опытам, лицо его приобрело мечтательно-отрешённый вид, он опять уселся на своё место и начал свой бесконечный монолог:
  - Когда-то у меня был японский калькулятор. Он был у меня такой маленький, и поэтому, как-то раз выпал из кармана, и я его потерял навсегда, - чуть не плача рассказывал дедушка.
   Тем временем наша бригада приступила к изучению вязкости жидкости. Толя вызвался бросать шарики.
   Надо сказать, что Тюлень очень болезненно переживал свой уход из семьи. Он был сильно взволнован тем, что теперь не может спать до часу дня, еду ему не приносят под нос, и вообще, даже туалет приходится идти куда-то искать. Поэтому он из дому взял бутылку чистого спирта, положил её в карман, опустил в неё трубочку, и когда становилось совсем невмоготу, он посасывал алкоголь.
   Теперь под действием спирта, Толя начал проводить опыт. Он уверенным шагом подошёл к ящику с шариками, уверенно поднял его, и без колебаний высыпал всё его содержимое в сосуд с неизвестной вязкой жидкостью. Огромное количество блестящих капелек металла, рассчитанное на несколько лет экспериментирования, моментально легло на дно. При этом уровень мути в гигантской колбе поднялся до критического уровня. Митёк и Пилюлькин стояли, открыв рты, а Захар даже не успел включить секундомер. Толя же, вспомнив о чём-то своём, печально вздохнул, потянул из трубочки, и пошёл на поиски предметов подходящих для продолжения опыта.
   Неугомонный же дедушка продолжал свою нескончаемую историю о калькуляторах:
  - Когда-то я видел калькулятор, у которого цифры высвечивались красным цветом. Это потрясающе! - обалдело рассказывал он.
  У Тюленя, дело так же не стояло на месте, в сосуде уже плавали на поверхности или тонули множество вещей. Здесь были карандаши, ручки, линейки, расчёски, чей-то маленький японский калькулятор, куски кирпича. Теперь Толя пытался привлечь к исследованиям зонтик, но тот раскрылся и никак не хотел попадать внутрь. Захар засекал время погружения подопытных предметов. Оказалось, что кирпич и калькулятор тонут с одинаковой скоростью. Он сообщил об этом открытии остальным. На Митька и Пилюлькина это сообщение не произвело никакого впечатления, но Тюлень принял это как-то близко к сердцу. Он сел и спросил:
  - А почему это сегодня проводится лабораторная, ведь в расписании стоит практическая и мы должны решать эти самые... как их - задачи!?
  Удивляясь тому, как это Толя в первый день своей учёбы уже знает расписание, ему поведали о том, что хороший дедушка понятия не имеет, что такое практическая, для него физика - это вечная лабораторная работа. А старичок всё продолжал нести околесицу о каком-то калькуляторе без кнопок.
   Захар и Митёк нашли по куску проволоки, сделали себе по крючку и начали вылавливать утонувшие предметы. К концу занятия многие вещи уже сохли на подоконнике, но многие так и остались покоиться на дне.
   Зазвенел звонок. Тюлень вскочил и, подбежав к Митьку с Захаром, выказал горячее желание пожить в общежитии - вдали от изверга-жены.
   Конечно, в такой просьбе отказать человеку было нельзя. И вот они вместе отправились домой - в комнату номер пятьдесят, общежития номер три - навстречу новым приключениям.
  
   В общежитии прожить - не дом построить.
  
   Зайдя в комнату и, рассевшись, кто куда, начали думать: как же ложить Тюленя спать. Кровать достать было делом совершенно невозможным. Захар предложил на ночь устраивать шкаф поперёк комнаты и на нём размещать Толю. На этом и остановились. Дело было за малым - оставалось добыть матрац, одеяло и подушку.
  - Вместо подушки можешь взять мой пакет с тараканами, - любезно предложил Митёк.
  На это Тюлень, мило улыбаясь, сказал, что дома он вообще спит без подушки, и что так его мозг лучше питается кровью.
   После этой краткой дискуссии было решено идти сегодня же на дело и достать несчастному постельные принадлежности. Идти нужно было в соседнее общежитие и прямо сейчас.
  
   Общежитие номер один располагалось совсем рядом. Большинство его обитателей были иностранцы, к тому же недавно прибыла большая группа негров. Они везде ходили с видом лунатиков, лица их выражали детскую наивность. Бедные негры не могли и предположить, что их ожидало в этой стране.
   Группа грабителей в составе Захара, Митька и Тюленя приблизилась к зданию. Перед этим Толя под действием спиртного впал в детство и отмочил такую штуку: он взял на кухне сковороду, натёр с неё сажи и вымазал себе лицо и руки в радикально чёрный цвет. При этом он вообразил себя ниндзей и кричал, сверкая глазами:
  - Ниндзи живыми не сдаются!
  В таком состоянии он теперь находился возле стены общежития, готовый к любым подвигам и неожиданностям.
   Захар с Митьком, подойдя к двери чёрного хода, собрались, было зайти внутрь, однако Тюлень сказал, что так любой может просто взять и зайти, а нужно проникнуть как-нибудь оригинально. Он, пошатываясь, подошёл к приоткрытому окну и, указывая на него пальцем, сделал многозначительное лицо. Митёк и Захар посмотрели на окно:
  - Это же туалет!
  - Ну и что? Это даже к лучшему, - стоял на своём Тюлень.
  - Ну давай - ниндзя, - сказал Митёк и отошёл в сторону.
  Толя неуверенно подпрыгнул, схватился за подоконник и, повисев немного, свалился вниз, при этом повредив задницу о разбросанные кирпичи. Затем он встал, почёсывая ушибленное место, и выразился в том духе, что так с человеком не поступают, и всем своим видом стал показывать, чтобы его подсадили.
  - Ну ладно, давай быстрей, а то очень жрать охота, - обижался Митёк, пихая Толю в окно.
  - Давай, давай! - подбадривал всех Захар, подсаживая Тюленя за ноги. - Серпом тебе в промежность!
  Теперь Толя, довольно покрякивая, быстро открыл окно и свалился внутрь. Послышались непонятные возгласы, стук и хлюпанье.
   Митёк и Захар молча забежали через дверь чёрного хода в здание и увидали быстро убегающего маленького человека, который на ходу пытался подтянуть штаны. Из туалета, хромая, вышел черномазый Тюлень. Одна нога у него была мокрой по колено. Оказалось, что Толя упал на какого-то чувака, сидящего на унитазе, тот, сильно испугавшись, вскочил и убежал, а у Толи нога застряла в сливной трубе.
  - Хорошо он ещё не успел наделать, - радовался Тюлень, выкручивая штанину. - Гадёныш эдакий!
  - Ладно, нужно быстро отсюда уходить, а то мы столько шума наделали. Быстро в лифт!
   На седьмой этаж доехали без происшествий, хотя Толя и пытался выкинуть чего-нибудь этакое, потягивая спиртягу. Теперь нужно было найти жилую незапертую комнату, в которой сейчас никого не было. Выйдя из лифта, осмотрелись - в коридорах было пусто. Компания приступила к осмотру помещений. Проникать в чужую собственность поручили Тюленю, так как его всякий мог принять за негра. Толя неплохо справлялся со своей задачей. Он напирал на дверь, что было сил, а когда она с грохотом открывалась и в комнате, забившись в угол, сидели перепуганные иностранцы, Толя орал: "Ай эм соры". При этом он зачем-то кланялся, шаркая поочерёдно ногами.
   Наконец нашлась подходящая комната. Оставив Тюленя у дверей, внутрь вошли Митёк и Захар. Брать можно было только матрац и подушку. Свернув первые попавшиеся постельные принадлежности в узел, они открыли окно и выбросили всё это на улицу, затем, прихватив три бутылки пива, вышли в коридор, где в темноте сверкали глаза Толи. Троица, с чувством выполненного долга, направилась к выходу.
   Теперь они ехали не одни. С ними в лифте оказалась какая-то тётя с огромными сумками. Она, взглянув на Толю, сильно разволновалась. Захар посмотрел на Тюленя и понял, что было, отчего впасть в беспокойство. Толя стоял, держа трубочку во рту, энергично вращая глазами, и хотя лицо и руки у него были чёрными, из-под одежды выпирала белая грудь. Тётя же по всему видать оказалась не городская, потому как она схватила свои сумки, забилась в угол и завизжала, как-то чудно похрюкивая.
  - Я есть иностранец! - крикнул Толя тётке прямо в ухо и вышел с друзьями на первом этаже.
  Лифт уже давно закрылся, а из него ещё долго неслось странное хрюканье и повизгивание.
   Постель, свёрнутая узлом, лежала в овраге, буйно поросшем сорняками и засыпанным мусором. Захар с Митьком взяли матрац, а Тюлень засунул подушку под рубашку. Теперь он стал похож на беременного ниндзю негритянской национальности.
   Митёк зашёл в родное общежитие, и через окно туалета на первом этаже, все вещи перекочевали внутрь. Когда же Захар и Тюлень, пройдя через главный вход, проникли в здание и зашли в туалет, то увидали, как Митёк, стоя на четвереньках, копошиться где-то за унитазом, бормоча что-то себе под нос.
  - Ты что там потерял?
  - Я не потерял, я нашёл, - отвечал Митёк, залезая всё дальше.
  Захар и Тюлень присмотрелись и заметили в углу на паутине большого мохнатого паука, которого натуралист Митёк пытался засунуть в неизвестно где раздобытую литровую банку.
   Наконец он запихал бедное насекомое в его новое жилище и закрыл крышку. Митя вылез на свет, лицо его было красным, но довольным.
   Завалившись в комнату с целой кучей вещей, Тюлень и Захар начали обустройство нового местожительства. Митёк же достал из мешка таракана, бросил его в банку и, радостно комментируя, наблюдал, как паучок быстро опутал свою жертву паутиной и впился в неё своими челюстями.
   Посмотрев, как жрёт таракана паук, все вдруг ощутили бездонную, вакуумную пустоту в своих желудках. Тюлень умылся и достал, захваченные из дому, кусок колбасы, масла и хлеба. Раздобыв немного картошки, Захар зажарил её на большой сковороде с маленькими кусочками колбаски. Затем готовое блюдо, накрытое крышкой, быстро перенесли в комнату и заперли дверь на замок.
   Всё было очень быстро съедено и запито трофейным пивом. И когда тёплая волна блаженства побежала, разливаясь изнутри по всему телу, - в дверь постучали.
   На запах пищи, распространившийся из комнаты, прибежал Серёга Усик. Он взглянул на пустую сковороду, и в глазах его застыла печаль. Но такого человека как Усик не стоило обижать, поэтому его впустили, дверь опять закрыли и угостили оставшимся куском колбасы и хлебом. Разговаривать с Серёгой было весьма интересно. Никто не мог понять, либо его мысли шли намного быстрее, чем у всех остальных, либо намного медленнее. Захар утверждал, что они шли то быстрее, то медленнее течения мысли обычного человека. К тому же речи его иногда пестрели такими оборотами, что с ума можно было сойти.
   Так Усик, откусив кусок колбасы и посмотрев на банку с пауком, сказал:
  - Сегодня в автобусе ехало много студентов.
  - К чему бы это? - спросил Захар, выбросив пустые пивные бутылки из окна.
  Усик стал объяснять:
  - Банка мне напомнила автобус, паук кондуктора, а таракан - студента, который не хочет платить за билет.
  На это, постучав Серёгу по голове, Захар заметил:
  - У тебя череп плотностью как нейтронная звезда и внутри извилин, наверное, раза в три больше чем нужно нормальному человеку - нейтрон тебе в подкорку!
  Митёк же со счастливым видом залез под кровать, долго там ёрзал и бормотал, наконец, вылез весь в пыли и грязи, держа в руке пустой спичечный коробок. Он приоткрыл его и положил в банку возле паука:
  - Будет жить в коробке, и плести паутину, - сказал он, довольно улыбаясь.
  - Пустое пространство бывает никогда не заполняется, - произнёс повеселевший Усик, доев колбасу.
  Все посмотрели на него, на его нейтронный череп, надеясь услышать пояснения, но тот был уже далеко от предыдущей мысли.
  - Кстати вчера был понедельник, - глядя на кусок неба в окне, сказал Серёга и тут же спросил у Тюленя: - Ты что здесь будешь жить?
  - Попробую.
  - Жуть! А в соседнем общежитии завёлся негр маньяк, - безо всяких пауз и переходов весело продолжал Усик. - Я только что мимо проходил, там милиции понаехало. Какой-то маленький первокурсник кричал, дёргая себя за волосы, что когда он зашёл в туалет, на него сверху напал страшный, большой и чёрный негр. Причём в одной руке он держал нож, а в другой верёвку, и что, если бы не его первый разряд по лёгкой атлетике, его маленькое тело уже, наверное, давно бы разрезали и спустили в унитаз.
  Захар сделал удивлённое лицо:
  - Никогда не слышал о неграх-маньяках! И в кино никогда маньяков негры не играют.
  - Очень странно, - сказал Митёк и бросил в банку ещё одного таракана.
  - Да-а-а, - закуривая, произнёс Тюлень. - Угу.
  Мозги же Усика ни секунды не стояли на месте:
  - Интересно как пишут балет, если в нём нет слов?
  Опять раздался стук в дверь, но в этот раз её не открывали.
  - Смотри, не попадись Белобрысой, - предостерёг Тюленя Захар.
  - А это что за птица? - спросил Толя, разливая горячий чай по чашкам.
  - Это ужасная комендантша нашего общежития, - включился Усик.
  - Страшный монстр, - подтвердил Захар
  - У неё мозгов меньше, чем у таракана - Это я как специалист заявляю, - сказал Митёк.
  - Она живёт на одних инстинктах, а когда видит новое лицо, то может и броситься, - продолжал Захар. - В общем, когда увидишь маленькую, страшную и до безобразия белую лицом и волосами бабу, то прячься, куда только можешь. Ростом она небольшая, но прыгает как гамадрила с орангутангой вместе взятые.
  - Не орангутангой, а орангутангом, - поправлял натуралист Митёк.
  - А в женском роде "орангутанга", - стоял на своём Захар. - Хотя никто точно не знает, кто эта Белобрысая - он или она. Никто даже не знает, как "это" зовут и какая у "этого" существа фамилия.
  - Да, да, - подтвердил Усик и опять, переключившись, сказал: - Молоко в таком состоянии пить не рекомендуется!
   Время шло, на землю опускался вечер. Четыре будущих инженера, мирно сидя в своей комнате на пятом этаже, сдавали карты. На место ночёвки возвращались кто откуда, всё новые и новые постояльцы. С разных сторон звучали музыка, крики и улюлюканье. Приближались сумерки - самое бурное время суток.
   Игра шла весело. Толя был в таком состоянии, что временами сам же бил свои карты, но, учитывая, что он не выпускал трубочки изо рта, у него выходило не так уж и плохо.
   И вот в этот момент, как это всегда бывает - неожиданно, в дверь послышался страшный стук. Тюлень, совсем было, расслабился, и почувствовал себя как дома, от переизбытка чувств, выронил трубку и испортил воздух.
  - Да не волнуйся ты так, - сказал Захар, открыв дверь и узрев за ней Тощака.
  Тощак был весь на нервах. Его маленькую физиономию и большую шею густо покрывали царапины.
  - Пацаны, дайте мне зелёнки или йода, - как-то очень перепугано попросил он.
  - Откуда же у нас такие вещи? - удивились пацаны.
  - Есть немного спирта, - предложил Митёк. - А что с тобой стряслось? Ты сам на себя не похож!
  - После всего, что случилось - это не удивительно, - бубнил Тощак. - Дайте спирту, а потом я вам расскажу эту ужасную историю.
  Тюлень встал и, пошатываясь, подошёл к Тощаку.
  - Ладно, поможем - подставляй лысину.
  Вася наклонился, но не успела ещё капля коснуться его шеи, как большие руки и ноги Тощака пришли в неконтролируемое движение, и он с диким криком отбросил Тюленя в угол комнаты и закрутился на месте.
   Когда всё успокоилось, подошли к бедному Толе. Митёк поводил рукой перед его широко раскрытыми глазами. Реакции не было.
  - Ты нас всех так угробишь!
  - Да что же я виноват?!
  - Если так, то почему где и там? - отмочил Усик и подал стакан воды.
  - Ну ты даёшь! - воскликнули все хором и вылили воду на голову Толе.
  Тот почмокал губами, потом как-то странно подвигал ушами и пришёл в себя.
  - Братцы, где я был и что видел - не поверите! Ё-ма-ё! Лечу я значит вот сюда в угол, потом ка-а-ак дам головой о стену, и вот тут-то дух из меня и вышел. Ё! Смотрю я на вас сверху и вижу, как вы надо мной склонились. Ну думаю: доигрались пацаны - уконтропупили Тюленя, то есть, значит, меня. Но тут вы плеснули живой водицей, и дух мой вернулся назад в тело. Мне теперь ничего не страшно, я уже побывал там! - рассказывал Тюлень, неестественно вращая глазами.
  Захар решил разъяснить обстановку:
  - А зелёные человечки тебе не встречались - такие с рожками?! Пить надо меньше - идиот!
  Усик продолжал в своём стиле:
  - Будучи пьяным, нельзя переходить улицу в неположенном месте.
  - А как же я?! - чуть не плача, спросил Вася. - Мне же надо всё это смазать, а то как бы не подхватить какую заразу.
  Посмотрели на Тощака, посмотрели на его ужасающих размеров ноги и руки:
  - Будем вязать!
   Через пять минут Вася лежал связанный по рукам и ногам толстым слоем простыней. В рот ему вставили кухонную разделочную доску, на которой ещё никто ничего никогда не разделывал.
   Тюлень с инквизиторским видом и остатками спирта в бутылке подошёл к несчастному. Одним махом вылив всю жидкость на повреждённые места, он всё же с опаской отбежал к двери.
   Все с большим интересом смотрели на метаморфозы, происходившие с организмом Тощака. Вначале он покраснел, затем посинел, а когда проявился зелёный цвет - послышался хруст дерева. Толстая дубовая разделочная доска упала под кровать - на ней ясно выделялся откушенный полукруг.
   Постепенно цвет Васи принял свой первоначальный оттенок.
  - Что же это за день такой, бубнил он, - как не одно, так другое! Пацаны, я проглотил кусок дерева!
  - Да ты так не волнуйся, с твоим здоровьем - это даже полезно. Ты лучше расскажи, что с тобой случилось?
  Васю развязали, усадили за стол и налили стакан чаю. Он тотчас достал из кармана пачку детского порошка, сыпанул её в рот, запил и начал рассказ:
  - Пошёл я значит к Игорьку, к этому - к Поршню, который мне оптом порошок возит. Живёт он в первом общежитии на девятом этаже. Ой, лучше бы я туда не ходил! Представьте: захожу, вызываю лифт, слышу, в лифте кто-то попискивает. Ну я никакого внимания на это не обратил - смотрю, какая-то тётка с сумками, прижалась в уголке и то попискивает, то побулькивает. Думаю: из села - первый раз в лифт попала. Нажал я кнопку - поехали. Тут у неё из рук выпала шапка, а она стоит - и ничего. Я, значит, наклоняюсь, чтобы поднять ей эту долбаную шапку, а она ка-а-ак прыгнет мне на голову, ка-а-ак вцепится своими когтями - кошмар! Я от такой неожиданности прямо ошалел - ну и встал вместе с ней на голове. Слышу больше не впинается в меня. Тихонько отошёл - смотрю, а она головой пробила потолок лифта, да так и осталась там висеть.
   Доехал я до девятого этажа, а она всё висит, мычит чего-то и ножками по воздуху болтает. Наверное, и сейчас там. Я Поршню рассказал, он говорит - это у них маньяк завёлся, причём чёрной наружности. Наверное, это он её так напугал.
  - Ну ни фига ж себе!
  У всех рассказ вызвал большой интерес, но у Усика он проявился как всегда очень странно. Он сказал:
  - Грибы бывают очень ядовитые, не очень ядовитые и совсем не ядовитые.
  - Это хорошо, что у вас нашёлся спирт, - возвращался к жизни Тощак.
  - Что бы ты без нас делал?
  - Пришлось бы обосцать голову, - говорил Вася, вытряхивая последние крохи порошка в рот.
  - Это ещё не поздно, - оживился Митёк, расстёгивая штаны.
  - Ну вас! Я пошёл, может еще, где пожрать найду.
  Тощак ушел, и комната стала казаться большой и просторной.
   Шёл третий час ночи. Усик тоже подался к себе, высказав напоследок очередную свою гениальную, но труднодоступную мысль.
   Пришло время отходить ко сну. Митёк, разделив тараканов пополам, отнёс половину на кухню и там отпустил. Другую половину, завязавши пакет, положил под голову. Ночь брала своё, затихли последние аккорды музыки, и вскоре над миром воцарилась тишина.
   Вдруг в этой тиши раздался душераздирающий, просто сумасшедший крик, от которого любой нормальный человек, тем более спросонку, мог лишиться разума. Захар и Митёк выглянули в окно. Там, рассекая собой пространство и разрывая воздух воплем, неслась по оврагам всё та же тётка из лифта. Сжимая сумки в руках, она пронеслась мимо и скрылась из вида, но ещё долго были слышны её подвывания, которым почему-то стало отзываться козлиное блеянье.
  Захар прислушался:
  - Что это за нечистая сила?
  - Это иностранцы на балконе держат козла. Купили его недавно, теперь ждут какого-то праздника, чтобы зарезать. Я, конечно, уважаю религии, хотя бы за то, что редко какая из них призывает к войне, но им понимаешь, обязательно нужен козёл, - говорил Митёк сонным голосом. - Ну это их дело. А Тюленю хоть бы что, смотри, как дрыхнет.
  - Конечно, пол-литра спирта всосал наш негр-ниндзя-маньяк.
   Тюлень мирно спал, свернувшись калачиком, подложив под голову какие-то книги, и с каждым его вздохом, комната всё больше наполнялась парами спирта. Сознание его отключилось, а подсознание работало вовсю, создавая удивительный сон.
  
   Сон Толи Тюленя.
  
   Толя, одетый во фрак и, имея под носом какие-то совершенно идиотские усики, является ни кем иным, как дворянином и владельцем крестьян в Љ-ской губернии, Љ-ского уезда. Он сидит под большим зелёным дубом и царапает на его вековом стволе формулу всемирного тяготения. Неожиданно под дубом появляется дама с собачкой, причём собачка привязана поводком за хвост. Животное всё время скулит, визжит и делает попытки вырваться. Навстречу даме из кустов выходит какой-то господин, на толстую задницу которого натянуты белые колготки. На коротеньком пиджаке у него находятся погоны и надпись "Балконский". Балконский в колготках подходит к даме и говорит:
  - Анна Павловна Шерер просила одолжить у вас пёсика.
  Балконский наклоняется за собачкой, но вдруг дама бросается ему на голову и начинает кромсать лысину ногтями. Тут господин в колготках, не выдержав такого издевательства, с криком забрасывает мадаму на самый верх дубового дерева, то есть дерева под названием дуб.
   Сам же Балконский, схватив собачку, убежал с криком:
  - Вот и будет Наташеньке манишка!
  Дама же висит наверху и не думает слезать. "А как же закон тяготения?" - думает дворянин Толя Тюлень.
   Неожиданно формула, нацарапанная Толей, оживает и, быстро перебираясь по веткам, хватает даму за ноги и начинает тянуть вниз.
   Совсем не кстати под кроной дуба возникает небольшой человек с очень озабоченным лицом - это Ньютон. Он садится под дерево и начинает очень сильно думать.
   Как раз в это время, дама не выдерживает закона тяготения и молча падает прямо на голову Ньютона, при этом на ногах её висит и довольно улыбается формула. От соприкосновения бабы и озабоченного Исаака, формула исчезает в голове Ньютона, как исчезает копейка в прорези копилки.
   После этого тётка и знаменитый физик бегут в разных направлениях, причём озабоченность на лице последнего сменилась выражением крайней радости. - Ньютон - открыл закон всемирного тяготения.
   Толе всё это уже порядком надоело и он думает: "А не пойти ли мне сейчас в усадьбу, да не замучить ли десятка три крестьян... И что это мне так хочется пить?"
   В этот момент Толя проснулся и ощутил во рту Сахару, Каракумы и пустыню Гоби одновременно. Он вскочил, включил свет и, видя, что спал на книгах Льва Николаевича Толстого, курсе физики и сборнике сочинений Антона Павловича Чехова, только смог прошептать:
  - Во, блин.
  Язык превратился в наждачную бумагу, из горла слышался свист. Толя, вспомнив, где находится, в поисках живительной влаги отправился на кухню.
   На кухне вовсю хозяйничали маленькие друзья Митька. Они шныряли во всех направлениях со страшной скоростью, и, казалось, хотели наверстать упущенное в заточении время. Тюлень, не обращая на них никакого внимания, направил свои стопы к вожделенному крану, так призывно торчащему из стены. Ничего не подозревая, он схватил его пересохшими губами и повернул вентиль.
   Мало того, что воды в кране не оказалось, так он ещё высосал из бедного Толи весь воздух и, схватив язык, засосал глубоко внутрь. Сделав над собой невероятное усилие, Тюлень закрыл злосчастный кран. Затем достал из него свернувшийся трубочкой язык и, засунув его руками в рот, пошёл за помощью.
   Разбудив Захара, Толя хотел было рассказать о своих бедах, но кроме тихого шипения и свиста, у него так ничего и не получилось. Продолжая посвистывать, Тюлень начал размахивать руками, временами указывая на свой вывалившийся синий язык.
   Захар, сидя на кровати, долго не мог понять, что происходит с бедным Толей, и чего это он запихнул себе в рот. Тюлень же, увидев на столе чайник, бросился к нему. Но и здесь его ожидало разочарование - чайник был пуст. Толя опустился на стул, сжимая пустую посудину, и если бы в его организме осталось хоть чуть-чуть лишней влаги, то, наверное, он бы расплакался.
   Наконец, поняв причину ночного беспокойства, Захар встал с кровати:
  - Ну ты прямо как дитя малое - вставай по ночам, пои его.
  Он взял чайник и вышел из комнаты. Толя поплёлся за ним.
   Пришли они, к удивлению Тюленя, почему-то в туалет.
  - Воды естественно в это время нет, - открывая бачок унитаза, объяснял Захар. - Сейчас наберем, и хочешь, кипяти, хочешь, так пей.
  Но, увидав под крышкой сверкающую гладь воды, Толя, не теряя ни секунды, погрузил голову в бак, и по звуку стало ясно, что кипятить, по крайней мере сейчас, ничего не придётся.
   Когда Толя напился и набрал чайник, он почувствовал, как жизнь возвращается в его тело. Язык, хоть и с трудом, но стал приводиться в движение.
  - Чуть не умер, - прохрипел он Захару, укладываясь на свой шкаф.
  Толя выбросил книги и всю оставшуюся ночь, ему ничего так и не приснилось, хотя пришлось ещё несколько раз просыпаться и прикладываться к чайнику.
   К утру, алюминиевая посудина была опять пуста.
  Первым проснулся Митёк. Он растолкал присутствующих и попытался сделать нечто похожее на утреннюю зарядку, чем удивил, даже видавших виды Захара и Тюленя.
  - Ты что заболел?
  - Ой, пацаны, я после этих тараканов просто стал другим человеком, - объяснял Митёк и, действительно, начал довольно бодро махать руками.
   Тюлень же, с совершенно заплывшими глазами, продолжал лежать. Он начинал ощущать первые плоды свободы - Толе страшно хотелось есть, но есть было решительно нечего.
   Захар тоже лежал и размышлял о насущном, то есть о еде. Наблюдая за Митьком, он подумал: "Зря он так дёргает руками - это же, сколько энергии уйдёт, а её же надо восполнять - законы физики".
  - Если ты сегодня, Митёк такой энергичный, то сбегай-ка, найди нам чего-нибудь пожевать.
  - А ты дай свой носок, я сейчас пойду собирать своё хозяйство, ну и посмотрю, как обстоят дела насчёт еды.
  Забрав носок, Митёк поскакал на кухню.
   Через некоторое время Митя прибежал с пакетом полным тараканов. Он сел на кровать, выудил из сумки потняк, стряхнул с него десятка три насекомых и отдал Захару.
  - Я видел только что Егора, он говорит - эти люди из племени сегодня будут резать своего барана. Их праздник, говорит, ещё не пришёл, да баран этот засрал не только весь балкон, но и всю комнату.
  Тюлень, услышав такую новость, оживился:
  - А кто такой Егор?
  Захар сел, положил носок на пол и со всей силы ударил по нему книгой.
  - Да это чувак с третьего этажа. Учится на пятом курсе. Настоящий музыкант - курит какую-то гадость и дудит на дудочке. - Страдивари миксованный!
  - Сейчас пойдём - сам увидишь, - докормил паука Митёк.
   Через десять минут у двери Егора стояли Захар, Митёк с целлофановыми пакетами в карманах и надеждой поживиться свежей бараниной, а также Тюлень с чайником воды. Из-за двери слышалось какое-то неясное улюлюканье. Постучали в дверь. Никакого ответа.
   Троица зашла в комнату и увидела Егора, сидящего на кровати, по-турецки сложившего ноги под себя и, дующего в дудку. Рядом на столе, под светом лампы, в горшках росли какие-то растения. Хотя все утверждали, что это обычная газонная трава, Егор был уверен и всегда всем доказывал, что это - конопля. Когда-то он, в доказательство своей правоты, дал выкурить Захару целую сигарету своей растительности. Тот при этом ничего кроме запаха горелой соломы не почувствовал, однако, чтобы не разочаровывать друга, сказал: "Ничего себе! Вот это класс!" После этого Егор постоянно курил свою солому и, по-видимому, так уверил себя в том, что это конопля, что, обкурившись, садился писать музыку.
   Вот и сейчас в комнате дым стоял столбом, а Егор дул в дудку. Рассмотрев в сплошном угарном газе посетителей, он немного пришёл в себя.
  - Привет народ! Все хотят есть? Да-а, против этого не попрёшь. Я точно знаю, что сейчас мои соседи - люди из дикой Африки, будут резать своё животное. Интересно, как бы у них выманить кусок мяса?
   Тут по коридору раздался стук копыт и иностранная речь. Все, кто был в комнате у Егора, тихонько выглянули в дверь. Хорошо просматривалась кухня и всё происходящее на ней.
   На кухне находилось два человека и один баран. Со слов Егора стало ясно, что одного зовут Махмуд, другого Абу Люхук Крахмаль. Как зовут барана, Егор не знал.
   Дальше всё происходило очень быстро. Махмуд свалил животное на пол, а Абу Люхук Крахмаль достал откуда-то чудовищных размеров нож и, схватив барана за шею, резанул по ней, что было сил.
   За этим, ко всеобщему удивлению, последовал душераздирающий крик, но не убиенного животного, а Абу Люхука Крахмаля. Он бросил нож, поднялся, и все увидели, что у бедного Люхука не хватает половины указательного пальца на левой руке. Из оставшегося обрубка тоненькой струйкой брызгала кровь, обильно поливая всё вокруг. Махмуд пискнул, взвизгнул, бросил животное и быстрыми скачками скрылся в неизвестном направлении.
   На крики стали сходиться люди. Здесь уже было несколько друзей Абу Люхука, которые стояли, открыв рты, не зная, что предпринять. Так же, неизвестно откуда, появился Усик.
   Захар, Тюлень, Митёк и Егор вышли из укрытия. Окровавленный баран, растолкав присутствующих, убежал скакать по общежитию, наводя ужас на местное население.
   Всё это время посреди кухни стоял Абу Люхук и смотрел на поднятую руку, из которой бил маленький тёмно-красный фонтанчик. Хотя всё вокруг было забрызгано кровью, на его белоснежную рубашку не попало ни капли. Лицо Абу быстро меняло цвет. Когда оно стало походить на его рубаху, Крахмаль, пошатнулся, отошёл в угол, там сел и затих.
   Первым взялся за дело Усик. Он подошёл, осмотрел место происшествия и поднял кусок отрезанного пальца:
  - Я думаю, пока приедет скорая, его нужно держать в холоде.
  Усик открыл абсолютно пустой холодильник и положил, посреди этого белого безмолвия, отрезанную часть Абу Крахмаля. Захар отослал одного из зевак вызвать скорую помощь, сам же в окружении друзей, подошёл к пострадавшему:
  - Надо бы остановить кровь. Нужно чем-нибудь пережать руку, - командовал он.
  Егор сбегал в комнату и принёс ремень.
  - А может, пришьём ему палец назад? - предложил Усик и достал из кармана катушку ниток.
  - Да ты что - ненормальный?! А если ему не понравится - это же международный скандал! Да у нас и наркоза нет, - останавливал его Митёк.
  - А зачем ему наркоз?
  Захар поднял повреждённую руку Абу и, направляя струйку в сторону, чтобы не облиться, приказал Егору:
  - Вяжи и затягивай!
  Егор одел ремень на плечо и с большим энтузиазмом стал его накручивать. От этой процедуры, ко всеобщему удивлению, вены на руке Крахмаля, вздулись, а фонтанчик брызнул с новой силой.
  - Ни фига ж себе! Вот это да-а! Тащи ещё чего-нибудь, - кричал Митёк Егору.
  Тот побежал в комнату и принёс толстую верёвку.
  - Ничего, сойдёт и это.
  Верёвку затянули на локте. Поток крови побежал ещё радостнее. Захару надоело держать иностранную руку:
  - Ну у этого пацана чего-то совсем как не у людей! Он же сейчас совсем кровью изойдёт. Давай её хотя бы соберём.
  Он достал из Митькиного кармана целлофановый пакет, одел его на неугомонную конечность, а Усик закрутил всё это нитками.
   В этот момент в толпе зевак появилось существо женского рода. Это создание сразу же произвело много крика и упало в обморок прямо посреди кухни.
   От этих бурных событий все совсем ошалели, и на несколько секунд воцарилась полная тишина. И вот как раз в это время Абу Люхук Крахмаль начал подавать признаки жизни. Вначале он поплямкал губами, затем как-то блаженно заулыбался и, открыв глаза, встал. Он посмотрел на своё обвязанное ремнём плечо, потом на верёвку и, наконец, на целлофановый пакет, наполненный какой-то тёплой, тёмной массой. Улыбка сошла с его лица. Он перевёл взгляд вниз и увидел, лежащее на полу в лужах крови, существо в юбке. Рядом с существом лежал огромный нож, в котором Абу узнал свой кинжал. Это обстоятельство по-видимому совсем его доконало и он опять, закатив глаза, потерял сознание.
   Как раз в эту трудную минуту женское создание пришло в себя и, разглядев прямо перед носом пакет с кровью и бледное лицо Абу Люхука, оно опять что-то прокричало и затихло.
  - Ну на сегодня с меня хватит! - решительно сказал Захар и твёрдым шагом вышел из кухни.
  Остальным всё это тоже стало надоедать, и они гуськом покинули место кровавой бойни.
   Закрывшись в комнате Егора, стали держать совет.
  - По зданию бегает хороший кусок мяса, - вспомнил Захар.
  - Да, да, да! - оживились все.
  Под окнами раздался вой сирены скорой помощи.
  - Ну наконец-то заберут это чудо с кухни, - радовался Егор.
  Почему-то из-под подушки он достал нож и, со словами:
  - Ну, пошли, - повёл всех на охоту.
   Местонахождение одичавшего животного удалось обнаружить сразу - по бесноватым крикам и грюканью, доносившемся с седьмого этажа. То, что не удалось бедному Абу, наши люди проделали быстро, красиво и без шума. Комната Захара и Митька находилась ближе, поэтому, чтобы не возбуждать аппетита у лишних свидетелей, затащили тушу в неё. Разделав и разделив мясо, не забыли и о Абу Люхуке, которому оставили хороший кусок для поправки здоровья.
   К этому времени большая часть жильцов ушла на учёбу, и можно было приготовить мясо на завтрак в относительном спокойствии. Сковорода куда-то бесследно исчезла, поэтому, нанизав куски мяса на проволоку, стали жарить над газовой плитой блюдо, напоминающее шашлык.
   Усик продолжал донимать всех своими глупостями:
  - Интересно, как это размножаются червяки? - и сам же ответил на свой вопрос. - Наверное, при помощи лопаты...
   Тюлень уже не обращал на всё это внимания, он жевал полусырое мясо, запивая его из чайника, и думал: "Вот она - свободная, дикая жизнь первобытного человека. Дома мне было конечно хорошо, но, что я видел дома, лёжа на диване? Обед и то мне приносили под нос, а здесь - реальная жизнь во всех проявлениях".
  - А куда после смерти попадают наркоманы - в рай или в ад? - перебил глубокую философскую мысль неугомонный Усик.
  Егор от такой постановки вопроса перестал жевать, и физиономия его приобрела задумчивый вид. Судя по всему, мысль о сущности бытия теперь посетила его.
  - Ну так, сегодня мы пропустили первое занятие, но ещё осталась физкультура и высшая математика. Надо бы посетить, а то эта физкультурница нас доканает, - высказался Захар, облизывая опустевший кусок проволоки.
  - И я с вами, - проявил интерес Тюлень, который за три года учёбы ни разу не был замечен на таком занятии как физкультура. Однако зачёт он каким-то таинственным образом получал самый первый.
  - А у тебя есть спортивный костюм?
  - Да у меня его в жизни не было, - почему-то обиделся Толя.
  - Без костюма никак нельзя! Костюм на физкультуре - это главная вещь!
  - Я могу дать ему свой, - любезно предложил Егор. - Так что вы идите, а я чувствую в себе большой подъём творческих сил, пойду-ка, напишу ещё пару - тройку арий, - и он, прихватив свой кусок мяса, отправился к себе.
   Егор выдал Толе спортивные принадлежности, которые мало чем напоминали человеческую одежду.
  - Ты не волнуйся, что она в таком виде - сейчас все так ходят, - успокоил он Тюленя и отправил на физкультуру. Через минуту из комнаты Егора послышался прерывистый свист дудки, напоминающий брачные возгласы суслика.
   Захар с Митьком спрятали мясо в своей комнате, Усик оттащил свой кусок к себе и, присоединившись к Тюленю, все двинулись на занятия.
   До места учёбы добрались почти без приключений, если не считать того, что Митёк, заметив под забором мясокомбината бродячую собаку, пытался её догнать и наловить на ней блох для своей живой коллекции насекомых. К счастью, это ему не удалось, и он вернулся к друзьям:
  - Завтра надо чего-нибудь взять с собой и подманить эту сволочь! - не терял надежды Митя.
  
   Физкультурная математика.
  
   Когда пришли в Университет, переоделись и построились на футбольном поле, Тюлень заметил, что Егор его не обманул. На всех присутствующих были одеты какие-то неподдающиеся описанию тряпки. У самого Толи, колени штанов почти доставали земли, на плечах висел какой-то криво сшитый мешок с большой иностранной надписью на животе.
   Занятие проводила некая гадкая во всех отношениях, то есть и снаружи и изнутри мадам. На вопрос Толи: "Это кто такая?", Захар ответил:
  - Ох, и сволочь! Как зовут её никто не интересовался, но она до того противная, что даже прозвище такому мерзкому существу давать отвратительно. Поэтому она просто - никто!
  Мадам тут же подтвердила эту характеристику. Противным, скрипучим голосом она крикнула:
  - За мной! - и побежала в сторону ближайшего леса.
   Рядом с Толей, Захаром и Митьком бежал Иван Дулин. Ваня, после известных событий бежал в кедах на три размера меньше его ноги. С каждой секундой страдания его становились всё невыносимей.
   Когда добежали до первых деревьев, лицо Ивана приобрело страшный вид. Глаза у него повылазили из орбит, на губах висела пена, а из носа, с каждым выдохом высовывалась зелёная сопля и с каждым вдохом скрывалась обратно. Таких страданий он больше терпеть не мог и, свалившись в кусты, сбросил свои кандалы. По лесу пронёсся жуткий крик Ваниной радости. Мадам, бегущая впереди, видимо поняла эти вопли как-то по-своему и поддала скорости.
   Пошёл дождь, а неизвестно во что одетая толпа продолжала движение.
  "Дурдом", - думал Тюлень. - "Это же надо, куда меня занесло".
  В этот момент происходит непредсказуемое: бегущее впереди гадкое "никто" поскальзывается и, упав мордой в грязь, продолжает движение в таком виде до ближайшего дерева. Хекающее сзади человеческое стадо сразу же останавливается, разворачивается, и все без исключения начинают разглядывать деревья, небо и птичек, не обращая никакого внимания на барахтающееся в грязи противное существо.
   Назад дама, облепленная грязью, бежала не так резво.
  - И что это на каждом уроке такой кошмар?! - удивлялся Тюлень. - Ну, вы, ребятки, совсем плохие. Я вам расскажу, как надо получать зачёт по физкультуре. Хотя до экзаменов ещё далеко, завтра же я вам сделаю по зачёту!
   Последним занятием на сегодня была математика. Урок вёл некто Сергей Никифорович Назарчук. Сергей Никифорович был отъявленным алкоголиком и за последние несколько лет его никто ни разу не видел трезвым. Постоянно только и рассказывали о всевозможных приключениях, происходивших с Назарчуком, вследствие его беспробудного пьянства. То он выпадал на ходу из автобуса, то бегал по коридору без штанов, проиграв их в карты преподавателю истории - такому же пьянице и дебоширу.
   Захар и Митёк сами лично наблюдали несколько случаев из жизни Сергея Никифоровича. Так, не далее чем три дня назад, они видели как он, находясь в состоянии крайне тяжёлого алкогольного отравления, выползая из лифта, зацепился капюшоном куртки за какую-то загогулину на дверях. После этого ещё битый час автоматическая дверь таскала Назарчука туда-сюда. Он же в это время благополучно заснул и, судя по его лицу, всё происходящее с ним, доставляло ему большое удовольствие.
   Но нужно отдать должное Сергею Никифоровичу - в знании высшей математики ему не было равных. Шатаясь, временами хватаясь за доску, он вёл все занятия без единой бумажки, постоянно выводя и доказывая такие математические законы, от которых любой академик рехнулся бы через три минуты. В записях Назарчука ни один человек не мог разобраться и поэтому, не раз подозревали, что всё написанное, это не что иное, как белая горячка. Чтобы проверить знания Сергея Никифоровича, давали ему сложнейшие примеры, выисканные в толстых учебниках. Он их щёлкал как семечки, причём, к большому и всеобщему удивлению, результат Назарчука всегда совпадал с ответом в книге. Поэтому Сергея Никифоровича, несмотря на его выходки, уважали все - и студенты и начальство, хотя, как сказал Захар: "Будь он трезвый, он бы не смог и пальцев на руке посчитать". Тюлень, увидав преподавателя в таком виде, удивился:
  - Третий раз за три года попадаю к нему на занятие, а он всё такой же! Никифорович - наш человек!!!
   Рядом сидел Миша Пилюлькин. Он как всегда шёпотом рассказал об очередном происшествии с Назарчуком. При этом Миша постоянно оглядывался, делая вид, что шепчет он специально, чтобы никто лишний не подслушал. На самом деле Пилюлькин выдавал всё, на что были способны его голосовые связки.
   Из расслышанных слов, можно было составить такую картину случившегося: Миша сейчас живёт в первом общежитии, и окна его комнаты выходят прямо на то самое маленькое кладбище, через которое каждый день проходят тысячи студентов. И вот вчера Пилюлькин стал свидетелем такого явления: Назарчук, будучи не в состоянии добраться к себе домой, решил, по-видимому, как это не раз бывало, заночевать у своего друга - учителя истории, который в свою очередь жил этажом ниже Миши Пилюлькина. Миша и все присутствующие в его комнате видели, как Сергей Никифорович страшными зигзагами зашёл на кладбище, где вследствие качающей его силы, запутался в могилках и оградках. Долгое время он не мог выбраться из этого заколдованного места, и к ночи, совсем выбившись из сил, взобрался на холмик под крестом и там уснул.
   Всё последующие события Миша наблюдал сам, когда вышел ночью покурить на балкон. Светила полная луна и можно было отчётливо видеть спящего Назарчука. Вдруг откуда-то со стороны болота раздался страшный крик. Он приближался и усиливался. Через несколько секунд из оврага появилась какая-то баба с огромными сумками в руках и с большой скоростью и бешеным криком, помчалась в сторону кладбища.
  - От таких событий у меня изо рта выпала сигарета, и я чуть не сгорел, - шептал Миша, в доказательство, тыча пальцем в дырку, пропаленную в свитере.
  При приближении кричащего объекта, Назарчук проснулся и начал делать попытки поднять своё тело с земли. Все его движения на могильном холмике при свете луны выглядели довольно впечатляюще.
   Бедная баба - она оборвала свой вопль на наивысшей ноте, выронила сумки, развернулась и без единого звука помчалась обратно в овраг. Назарчук, видимо, тоже, испугавшись окружающей обстановки, немного протрезвел, перелез через ограду, схватил сумки - и быстро к другу.
   А сегодня утром Пилюлькин видел, как Назарчук с историком выпивали и, что самое удивительное, чего раньше с ними никогда не случалось - закусывали.
  - Этот монстр с сумками вчера много дел наделал, - смутно припоминал недавние события Тюлень.
  - Ещё говорят, вчера на кого-то в туалете напали два здоровенных негра с ножами.
  - Вот это да-а! Эти негры совсем от рук отбились, - говорил Захар, указывая Митьку на Тюленя.
  Тот, вспомнив вчерашние похождения, изображал на лице крайнее удивление.
   Сергей Никифорович у доски творил чудеса. Он смешал в одной куче тангенсы и синусы, логарифмы и матрицы, обильно добавил к этому всему всевозможных уравнений, дробей и степеней, и теперь пытался выбраться из этого кошмара.
   Никто не обращал внимания на мучения Назарчука, который сегодня хотел переплюнуть самого себя. Все занимались своими делами, кроме одного человека. Один-единственный, кто переносил весь бред с доски к себе в тетрадь, был ни кто иной, как Вова Марик. Этот Вова был вообще хитрой бестией и скользкой устрицей. Самым отличительным его качеством было то, что он начинал заикаться, как только его вызывали отвечать. В обычном разговоре Вова не подавал никаких признаков заикания, когда же он оказывался около доски, то мог одно предложение говорить полчаса. К тому же Вова конспектировал все лекции, на которых присутствовал, а присутствовал он всегда, везде и на всех занятиях. Ещё Вова мог задавать преподавателю совершенно идиотские вопросы.
   Вот и сейчас, Марик, сидя за первой партой, спросил у Назарчука:
  - А вот вы обещали нам на прошлом занятии дать сегодня контрольную - когда же она будет?
  Убив наповал всех присутствующих, Вова довольно улыбался. Тощак, сидящий сзади Марика, огрел его по голове той самой толстой книгой, из которой давали примеры Сергею Никифоровичу. Вова успокоился.
   Назарчук ничего этого не замечал, он был далеко отсюда и с каждой минутой приближался к ответу сложнейшей задачи. Наконец к концу урока он выпутался таки из математических дебрей и объявил, что ответ этого страшилища равен нулю.
   До окончания занятия оставалось ещё несколько минут, а в дверях уже показалась физиономия учителя истории - верного товарища Назарчука. Увидав друг друга, они всё поняли без слов и, пожелав всего хорошего всем присутствующим, Сергей Никифорович скрылся за дверью.
  
   Культ сковороды.
  
   По дороге домой встал вопрос о том, как приготовить обед из трофейного мяса и при этом не привлечь лишних голодных ртов. В ходе непродолжительной, но бурной дискуссии было принято решение развести огонь прямо в комнате.
  - Точно! Закроем дверь, откроем форточку, нажарим мяска, и никого не пустим! Вот только дровишек нужно пойти набрать, - подвёл итоги Митёк.
   Между кладбищем и общежитием собралось человек пятнадцать местных жителей. В центре этого сборища находился тот самый, пострадавший накануне от падения Тюленя в туалет - маленький первокурсник. Он громко рассказывал, делая страшное лицо и размахивая руками:
  - И вот тут-то на меня напало три здоровенных, чёрных, страшных негра. У двух из них были ножи и пистолеты, а у третьего автомат и кольцо в носу. Пули так и свистели у меня над головой! Это просто чудо, что я выжил!
   Далее компания разделилась: Тюлень с Усиком пошли домой, а Захар с Митьком - за дровами. Они спустились в один из многочисленных оврагов поросших дикой растительностью. Все эти овраги сходились в одном месте и превращались в болото. Болото расположилось почти в городе, но его не осушали из-за того, что когда-то в нём по пьяни утонул какой-то писатель-революционер, и с тех пор это место считалось историческим памятником.
   Об этой части города ходило много разных легенд и поверий. Так некоторые из них утверждали, что в этих местах бродят души студентов отчисленных из университета и что, когда такой несчастный покидает стены гостеприимного общежития, душа его остаётся неприкаянно бродить в этой непроходимой трясине. И если какой-нибудь из жильцов студенческого приюта, возвращаясь с поздней пьянки, видит такое привидение, то это значит, что нужно срочно, не теряя ни секунды, браться за учёбу.
   Вот в таком мрачном месте, наломав дров, сейчас находились Захар и Митёк. Они уже совсем было, собрались уходить, когда Захар присел и, показав Митьку, чтобы вёл себя потише, ткнул пальцем в заросли. Там на берегу, поросшем камышом, сидело какое-то существо и жевало что-то зелёное, явно добытое им из воды.
  - Это же эта бешеная баба из лифта, у которой Назарчук забрал сумки, - узнал её Захар.
  - Давай тихонько отсюда выбираться, а то ещё бросится как на Тощака, - медленно переставляя ноги, шептал Митёк.
  Когда опасность была позади, Захар, обращаясь к Митьку, спросил:
  - Интересно, выживет ли это чудо природы в здешних местах?
  На что Митёк, поразмыслив, ответил:
  - Я думаю, что после случая с Назарчуком, ей уже ничего не страшно.
  
   По прибытии домой, дрова сложили в углу и заметили, что Тюлень находится в каком-то отрешённом виде. Он сидел на кровати, ни на что и ни на кого не реагируя. После долгих и энергичных расспросов узнали, что процент алкоголя в крови у Толи снизился до очень низкого уровня, и поэтому на него напала смертельная ностальгия по дому.
  - Я так хочу домой, на мой диванчик, - чуть не плача причитал Толя, - чтобы есть мне давали, чтобы пить мне подносили - ой мой любимый диванчик!
  - Что-то ты совсем расклеился. Тебе бы выпить не помешало, - успокаивали его как могли.
  От такого предложения Толя оживился и выявил желание пойти напиться.
  - Лучше пойти купить спирта. На первом этаже живёт один человек, по имени Серёга и по фамилии Литр, у его всегда найдётся, что тебе предложить, - хором советовали Толе.
   Тюлень немного оклемался и, отсчитав денег, двинулся с Захаром за спиртным.
   Пройдя через кухню, зашли в коридор, где Толя в куче мусора заметил загадочно пропавшую накануне сковороду. Он поднял её и хотел, было вернуться, но Захар остановил его, заявив, что возвращаться плохая примета и так со сковородой и пустой бутылкой в руках, Толя зашёл в лифт.
   Литр оказался в комнате один. Он назвал цену, Толя заплатил, и хозяин спиртового погребка, открыв пробку в стенке кровати, наполнил пустую ёмкость. Тюлень тут же вставил в бутылку трубочку.
  - Тут на болоте завелось чего-то. Прошлой ночью спать не давало, - жаловался Литр. - Ты ничего такого не замечал?
  - Нет, я крепко сплю, - отвечал Захар, глядя на повеселевшего Толю.
  - Говорят, вчера какие-то негры на кого-то напали в соседнем общежитии? - продолжал допытываться Серёга.
  - Нет, не слышал я такого.
  - А сегодня утром кого-то зарезали у нас на третьем этаже. Я сам видел море крови на кухне! - не унимался Литр, всё больше пугаясь своих же слов.
  - Ничего себе! Какой ужас! - удивился Захар и, забрав Толю с бутылкой и сковородой, отправился в обратный путь.
   Когда вышли на лестницу, Захар с криком - "Берегись!", спрятался за угол. Толя хотел сделать то же, но было уже поздно. На Тюленя из-за перил, снизу вверх, смотрело маленькое белое страшилище. Видя, как оно готовится к прыжку, Толя вспомнил об опасности, про которую ему совсем недавно рассказывали. Тюлень понял, что перед ним находится не что иное, как комендант общежития по кличке "Белобрысая". Он переложил сковороду в правую руку и приготовился к отражению атаки. Трубочку изо рта, не смотря ни на что, Толя не выпускал ни на секунду.
   И вот в этот момент, отвратительно-бледная гадость, с криком - "Ты кто такой?!", прыгнула на Толю.
  Тюлень, не потеряв присутствия духа, сильным и метким ударом сковороды прямо по голове, поверг белого карлика на землю. Затем, отбежав к Захару, с опаской глядя на лежащего врага, спросил:
  - А если я его совсем - того?
  - Да разве эту бестию сковородой грохнешь! Тут и атомный взрыв не поможет! - Глиста ей в кишки!
  И тут же, как бы в подтверждение этих слов, белое существо зашевелилось.
  - Так, быстро отсюда! - приказал Захар и, схватив Толю за рукав, потянул наверх по лестнице.
   Уже с верхней площадки они наблюдали, как комендант общежития поднялась, отряхнулась и с каким-то затуманенным взглядом, пошла бродить по коридорам.
  - Ну, слава богу, жива! - радовался Толя, поцеловав спасшую его сковороду.
   Как раз в это время на лестнице послышались шаги. Захар и Тюлень заметили, как к лифту ковыляет бедный, несчастный Абу Люхук Крахмаль. Здоровой рукой он держал забинтованную левую. Физия его была необычайно печальна. Подойдя к нему и, поздоровавшись, Захар сказал:
  - Тяжёлый у тебя сегодня денёк. Но ты так не огорчайся, мы тебя сейчас угостим. Ты думаешь, мы про тебя забыли? - Нет. Дадим тебе мяса, покушаешь, и всё с твоим пальцем будет в порядке. Кстати о пальце - пошли мы тебе его отдадим, может ещё не поздно и можно пришить? А то утром все так забегали, что совсем забыли про него.
   Когда поднялись и зашли на кухню, где утром произошло столько событий, Абу Люхук почувствовал себя нехорошо и его, бормочущего что-то по-своему и тычущего здоровым пальцем на недомытую кровь на полу, пришлось усадить на стул.
   Тюлень открыл холодильник. Трубочка выпала у него изо рта.
  - Захар! - позвал он упавшим голосом.
  Захар подошёл и увидел, что холодильник был как всегда абсолютно пуст. Посреди белого снега в морозильнике осталась только маленькая ямочка от лежавшего тут недавно тёплого куска пальца.
  - Ну, что ж - значит не судьба, - только и оставалось сказать Захару.
  Тюлень, опять захватив трубочку губами, обратился к Абу Люхуку:
  - Ничего, сейчас дадим тебе баранины, ты поешь и расслабишься.
   Абу Люхука отвели в комнату Захара и дали лучший кусок мяса. Крахмаль, глядя на него, немного повеселел и, поблагодарив всех, убежал.
   К вечеру по зданию распространился слух о том, что кто-то где-то зарезал какое-то животное - не то овцу, не то свинью и теперь в общежитии находится кусок свежего мяса. Это вызвало повышенное движение голодных масс по коридорам и этажам. Много раз в дверь с номером "пятьдесят" раздавался стук, но её так ни разу и не открыли. За этой дверью тихо, чтобы не привлекать внимания, решали вопрос о разведении огня.
   Было рассмотрено множество предложений, включая даже мнение Усика, который в пылу спора выразился в том духе, что огонь - есть плазма, в которой гибнут все микробы. Все его поддержали и сказали, что его мнение действительно весьма оригинально, но всё же решили разводить костёр прямо в большой сковороде, которую Толя как раз вовремя обнаружил.
  
   Клоп - как меньший брат.
  
   На улице совсем стемнело, и можно было разжигать огонь. Хотя открыта была не только форточка, но и всё окно, дым не очень-то хотел покидать комнату. Дышать было не совсем хорошо, точнее совсем не хорошо, однако, к чему только не привыкает человек. Через полчаса на дым уже никто не обращал никакого внимания. Тюлень окончательно пришёл в себя и радовался жизни. Усик как всегда поражал всех глубиной своих мыслей. Митёк кормил паука в банке, а Захар подкидывал дровишек в огонь.
  - Митёк, а когда это ты увлёкся этими ползающе-прыгающими гадами? - спросил Тюлень, глядя, как тот бережно носится с пауком.
  - О, это целая эпопея из его жизни, - начал Захар.
  - Это очень длинная история, - продолжал Митёк. - И началась она лет пять назад, когда я ещё учился в школе. Однажды стали приходить к нам домой разные счета за телефон. Понимаешь: никто никуда не звонил, а они всё идут и идут. Пошли разбираться с этими уродами из телефонного учреждения, а там говорят: "Ничего не знаем, у нас всё записано, у нас всё на компьютерах. Не заплатите, говорят, вообще отключим телефон, да ещё и в суд подадим". "Ничего себе"- думаю,- "очуметь можно".
   А через день приходит счёт за разговор с Австралией и стоит там почти четырёхзначная сумма. Ну думаю - "Я вам покажу кузькину мать", а сам вечерком проник в детский сад, наловил там штук десять клопов, да штук пятнадцать чесоточных клещей. Посадил я их в пятилитровые банки - клопов в одну, а клещей в другую. Принёс всё это добро домой и поставил в подвале. Проколол себе палец и капнул по капле крови в банки. Ой, что тут было! Эти гады налетели и сожрали всё за секунду. Вижу - жить будут, только чем их кормить?
   На следующий день отправился на мясокомбинат и договорился с одним алкоголиком: он мне три ведра крови - я ему пол-литра водки.
   Дальше всё пошло как по маслу, только самое сложное было не повыпускать этих тварей из банки, особенно клещей - они такие маленькие, ну просто микробы. Эти мелкие сволочи только и делали, что жрали и размножались.
   И вот через две недели у меня было килограмм пять клопов и килограмм шесть клещей. В подвал я на всякий случай входил в гидрокостюме - это такая резиновая штуковина для аквалангистов.
   А тут подошёл последний срок оплаты за телефон. Ну, говорю: "Я вам устрою - придурки"!
   На следующий день оделся, как положено, то есть под одежду надел свой резиновый комбинезон, поставил банки в портфель - и вперёд. Пришёл к этим вымогателям, достал тару с клопами, хожу по коридорам - рассыпаю. Потом зашёл в туалет, открыл банку с клещами и поставил в вентиляцию. Сам же быстро оттуда. Выехал за город, снял одежду, побрызгался какой-то гадостью, затем снял и гидрокостюм, переоделся в чистое и отправился домой.
   А что было с этими козлами в обделанном мною здании - это не передать! Мало того, что мои маленькие друзья пообъедали там всех, так они ещё позалазили во все ихние компьютеры и прочие железяки, которые естественно не выдержали такого издевательства. К тому же паразиты, работающие в этом мерзком месте, поразносили на себе моих агентов по своим домам.
   В общем, все эти их телефонные проделки со мной обошлись им слишком дорого. После нескольких неудачных попыток освободить главное телефонное здание и несколько соседних, куда уже успели проникнуть мои кровожадные животные, пришлось все их сжечь. Что творилось дома у этих вымогателей, я могу только представить, хотя это очень трудно.
   Из-за всех этих событий телефоны во всём городе не работали девять месяцев, но меня это безобразие только радовало, а все счета я повесил в туалете. Когда, временами, я смотрел на эти бумажки, то удивлялся, сколько силы скрыто в этих маленьких жучках. Люди не могли разобраться, а эти крошечные монстрики сделали всё за полдня.
  - Вот это класс! - только и смог произнести поражённый Тюлень.
   К этому времени дрова в сковороде перегорели, пришло время готовить баранину. Куски нанизали на проволоку и повесили над горкой ярко-красного жара, от которого уже перестал идти дым. Но как только капля с мяса попала в этот тихий огонь, тут же образовалось облачко дыма, но это был чрезвычайно приятный во всех отношениях дымок. Он имел такой запах, что Митёк поспешил закрыть окно, чтобы не дай бог, этот чудесный аромат не залетел в посторонний нос.
   Усик же взобрался на стол, свесил ножки и произнёс следующее:
  - Я вот вчера под забором возле пивзавода нашёл книжку. Поднял - оказалось некто И.С.Тургенев и называется его писанина "Муму". Я в школе, конечно, ничего такого не читал - просто из принципа. Ну думаю, делать нечего - почитаю. Конечно, правильно я делал, что в детстве даже близко к таким вещам не подходил, это же дурно влияет на детскую, не сформировавшуюся психику. Вот из вас кто-нибудь читал эту "Муму"?
  Стали все вместе припоминать и вспомнили, что это какой-то рассказ про собачку, которую мучили, мучили и, в конце концов, замучили насмерть.
  - Ну вот видите, что вам вбили в школе - какие-то глупости! - продолжал Усик, болтая ножками. - Там всё было совершенно наоборот. На самом деле всех мучила эта самая собачка, она постоянно гавкала, скулила и вообще проявляла себя самым нехорошим образом. Таким своим поведением это животное довело всех до нервного состояния, один хозяин этой твари был спокоен и вообще не мог понять, в чём собственно дело. Дело же состояло в том, что этот здоровенный мужик, кстати, по имени Герасим, то есть тот, которому принадлежало неуравновешенное животное, был глухонемым. К тому же, как выяснилось к концу этого самого "Муму", Герасим оказался садомазохистом. Ну конечно, знай это собачка раньше, она бы давно смылась, да и хозяин-то с ней не очень разговаривал - всё му-му да му-му. Но о такой наклонности Герасима и читатель, и собачка узнаёт уже в конце повествования, то есть в развязке, которая в данном случае совпадает с кульминацией и апогеем одновременно. По тому, как долго и подробно описывается убиение животного можно заключить, что с психикой автора тоже не всё в порядке. Вот если бы и Тургенев, и Герасим были нормальными людьми, всё бы заканчивалось гораздо проще. Ну к примеру так: "Герасим взял Муму за задние ноги, подошёл к углу кирпичного сарая - и с размаху дал волю своим чувствам", или по другому: "Герасим открыл дубовую дверь, поставил цуцика в проём и ...".
  Далее следует ещё множество способов закончить мучения собачки и Герасима, а заодно и повести "Муму", но для сохранения морально-психического здоровья читателя, все тридцать девять способов на страницах этой книги не приводятся.
  - Но самое интересное в другом, - продолжал Усик, закончив с приёмами умерщвления, - когда Герасим укокошил-таки свою подопечную, он забил на всех и на всё и ушёл жить куда-то в глухую деревню. Напрашивается логичный вопрос - а зачем же было топить собачку? Жил бы он себе в деревне, а она гавкала бы себе на здоровье - он всё равно глухой. И тут я понял, почему это "Муму" изучают в школе! Это всё потому, что детишки, поражённые сценой утопления живого существа, так подробно описанной господином И.С.Тургеневым, не могут уже логически размышлять и понять, что все в этой повести, начиная от автора и заканчивая Герасимом, никто иные, как извращенцы! Во всей этой истории есть только один нормальный человек - это эта старая дура помещица, - закончил Усик.
   Захар, переворачивая уже почти готовое мясо, по этому поводу заметил:
  - Помню, этот самый Тургенев ещё написал "Записки охотника". Представляю чего он там настропал. Тут без оружия натворил дел, а если ему ещё и ружьё, да с патронами - то это конец света!
  Усик же, как всегда, быстро переключался:
  - Интересно, почему это Пушкина при советской власти не ругали, а наоборот хвалили? Он же был каким-то там дворянином.
  Митёк, поставив банку, сказал:
  - Думаю, что если бы он дожил до советской власти, то ему бы показали - у лукоморья дуб зелёный! Узнал бы как это ходить по цепи кругом в темнице сырой. Я тоже не люблю этого Александра Сергеевича, особенно после того, как меня в школе силой заставили знакомиться с его творчеством.
  Захар поддержал друга:
  - Ко всем авторам и произведениям, которые я изучал в школе, у меня никаких чувств, кроме отвращения нет. И в этом нет вины писателей, просто любое насилие над моим организмом вызывает такую реакцию.
  Усик продолжал:
  - Когда моя жирная и потная учительница по литературе заставила меня на экзамен выучить целую кучу всякого дерьма, ну может и не дерьма, но после её рожи, любые письмена покажутся кучкой кала, оставленного учёным котом, который неотлучно сидит под дубом. Но если честно, то Пушкин вёл не очень-то приличную жизнь. Постоянно какие-то пьянки, которые у них почему-то назывались балами, постоянно какие-то бабы, которые почему-то назывались мадамами. Конечно, такая жизнь ни к чему хорошему привести не могла! Вот если бы я это всё сказал где-нибудь в кружке любителей Александра Сергеевича, со мной, наверное, сделали то же, что Герасим с Муму. Но ведь всё, что я говорю - чистая правда. Вот взять хотя бы господина Джованни Казанову - все его называют авантюристом, бездельником, тунеядцем, но ведь он вёл себя так же как Пушкин, а писатель из него вышел не в пример лучше. Ну это, по моему мнению, наверное, потому, что в школе Казанову не изучают, - и, помолчав, добавил, - А вот если бы Пушкин да стрелялся с каким-нибудь Тургеневым, кого бы тогда винили в смерти великого писателя? - Интересно?
  - Если бы Тургенев шлёпнул Пушкина, то тогда бы его Герасим быстро порешил бы помещицу, а не возился с этой гадкой собачонкой. А вообще, любое насилие над человеком, тем более ребёнком, который не в силах за себя постоять, да к тому же ничего плохого никому не сделавшего - это форменное безобразие! - безоговорочно поддержал мысль Митёк.
  - Да, школа - это полное дерьмо! - уверенно заключил из всего этого Захар.
  Тюлень, всё это время удивлённо моргавший глазами, залепетал:
  - Ну вы, ребятки, даёте! Я тут с вами большим человеком стану. Сказали бы вы всё это лет пять назад, сидя за партой, сейчас бы не учились в высшем учебном заведении.
  Усик же не уставал удивлять присутствующих. Он взял свою сумку, больше напоминающую мешок для картошки и достал из неё большой кусок хлеба.
  - Да ты вообще волшебник! Мы сегодня прямо как белые люди, будем есть мясо с хлебом, - сиял Митёк. - Только крошки, крошки-то не выбрасывайте! Мне же живность кормить нужно.
  - Та-ак, кажется готово, - объявил Захар, снимая блюдо с огня.
  
   Мозги - как орган мыслеварения.
  
   Ели все тихо, наслаждаясь спокойствием и пищей, если не считать Усика, которого постоянно что-то волновало:
  - А как вот на английском языке будет "шашлык"? А что будет, если на Солнце запустить атомную бомбу? - Усика интересовало абсолютно всё, но на поставленные им вопросы отвечало только дружное плямканье.
   Когда с ужином было покончено, а оставшееся мясо надёжно спрятано, все почувствовали полное удовлетворение от жизни на этой маленькой, порочной планете. Митёк с Усиком кормили насекомых, Тюлень лежал на своём месте с трубочкой во рту. Захар грелся у сковороды.
   Как всегда всю эту идиллию нарушил страшный стук в дверь.
  - Кто это там?!
  - Это я - Тощак!
  - Ну что впускать его или нет? - спросил Захар.
  - Да, можешь! Ему привезли сто пачек его жратвы, так что он не очень голодный, - успокоил всех Усик.
   Тощак, покрытый боевыми царапинами и посыпанный детским порошком, забежал в комнату, уселся на кровать и рассказал удивительную историю:
  - Дело было так: сижу я у себя - хаваю, никого не трогаю. Тут стук в дверь. Открываю - стоит Белобрысая и на меня смотрит. Я за кровать спрятался, а то, думаю, сейчас, как прыгнет! А она ничего - мирно стоит и тихонько спрашивает: "Кто я, и где мои вещи?" Вот это, думаю, да-а - дожилась. В общем, всё было спокойно - не прыгала, не визжала, только всё спрашивала, как её зовут. Самое смешное, что я-то этого не знаю, да и никто этого, наверное, не знает. Пришлось это чудо отправил в другую комнату, говорю: "Я вас не знаю, первый раз вижу! Вот зайдите к другим, может, кто поможет". Оно к вам не заходило?
  - Нет.
  - Ну значит ещё придёт.
  - Это у неё что-то с мозгами, если они у неё имеются, - предположил Захар. - Мозги - это вообще очень сложная штуковина! Вот у нас в школе был один Конь - это у него прозвище такое. В этом классе, где числился этот Конь, у всех поголовно были животные клички, кроме одного, которого звали - Дубок.
   Но речь не о Дубке, а об этом самом Коне. Конь был от земли три вершка и вообще имел чрезвычайно тщедушный вид. Вот однажды на уроке физкультуры это мелкорослое создание каким-то образом оказалось на канате, свисающем из-под потолка, и естественно свалилось оттуда с большим визгом. Весу в нём было совсем не много, поэтому он почти планировал в направлении земли. Если бы не стена, он бы мягко сел на пол, а так на его пути возникло непреодолимое препятствие, а так как Конь летал впервые, то конечно с лёту гепнул о стену. Надо сказать, он быстро оклемался и через минуту уже сопел, сидя на лавочке. Мало того, что его с тех пор прозвали Пегасом, так у него ещё что-то произошло в мозгах. С того времени у Коня-Пегаса началось растроение личности. Происходило это всегда ночью - то есть ложился Пегас одним человеком, а просыпался совершенно другим, причём безо всякой последовательности. В нём теперь жили три личности, тогда как сам бывший Конь исчез безвозвратно.
   Личности эти были довольно примечательны. Первая - это спортивный комментатор. В общем, это Конь сам себя так называл, а на самом деле он комментировал абсолютно всё, что попадалось ему на глаза. Он держал чего-нибудь в руке - как бы микрофон и бубнил без отдыху целый день. Другая личность - это была девочка из детского сада. Пегас прибегал в школу в гольфиках и сандаликах, и день напролёт прыгал по коридорам со скакалкой, при этом он пытался сплести у себя на голове косички. Третью личность составлял уголовник-рецидивист, и тогда Конь садился на заднюю парту, закуривал папиросу и хриплым басом рассказывал о своих былых подвигах и о тяжёлой жизни в местах заключения.
   Но вот какой-то умник вызвал в школу психиатров. Рано утром приехало три здоровых мужика с козлиными бородками и с таким видом, как будто постигли все тайны вселенной. Это были три светила психических наук. Но день оказался несчастливым для этой науки, а для светил совсем плохой.
   Конь-Пегас зашёл в школу с папиросой в зубах. Его окружили светила с козлиными бородками и таким же видом. Конь не растерялся. Он, выхватив нож, которым, по его рассказам, собственноручно перерезал не одну глотку и с криком - "Ну держитесь, мусора!", бросился в атаку.
   Двоим психиатрам Пегас откромсал их бородки, а от третьего ему достался только портфель. С тех пор авторитет Коня поднялся до небес, чему не могли помешать даже гольфики и скакалка. Так что мозги, даже если их очень мало, это дело серьёзное, - заключил Захар.
   Тут, ко всеобщему удивлению, Усик правильно включился в тему разговора:
  - А вы знаете Мазюню-психа, с которым я в одной комнате числюсь? Он учится на психиатра. Закончил полтора курса и уже возомнил из себя великого деятеля. Прямо у нас в комнате открыл приём больных посетителей - в смысле ненормальных. Видал я там всякое, но когда этот Мазюня раздел и привязал к кровати мужика, поросшего кусками рыжей шерсти, а затем обмотал его проводами и сунул два конца в розетку, это у него называлось "лечить электричеством", я больше не выдержал и перебрался жить к Бибику с пятого курса. Хотите сходить на экскурсию в этот кабинет? - довольно улыбался Усик. - У меня ключ от комнаты остался, а Мазюня сегодня уехал домой.
  Все проявили явно неподдельный интерес к данному мероприятию и, вверив свои судьбы Усику, двинулись в путь.
  
   Великая психическая наука.
  
   Усик открыл дверь и пропустил толпу, жаждущую зрелищ вперёд. Посмотреть здесь действительно было на что. На противоположной от двери стене висел большой плакат, который гласил:
   Лучше перебдеть, чем недобдеть!
  В углу стояла переделанная кровать Усика. К ней были привинчены всевозможные кандалы, наручники и гири. Матраца не было вовсе. К железной сетке тянулись от розетки провода. На столе и под столом лежали всяческие психиатрические приборы, как то: шило, молотки, тиски, щипцы, плоскогубцы, приборы давящего, режущего и скручивающего действия. В углу стоял какой-то тёмный механизм с раскрытой шипасто-зубастой пастью, совсем уж душераздирающего и умопомрачительного вида. На подоконнике находилась целая пачка шприцов и батарея ампул с жидкостями всех цветов радуги. С потолка свисала петля.
   Шкаф был переделан под архив и расписан буквами. Буквы располагались по поверхности как попало.
   Толя, до смерти напуганный всем увиденным, скулил:
  - Быстрей пошли отсюда! Если нас тут застукают, мы живыми не выберемся!
  Его просьбу быстро удовлетворили и вернулись в свою комнату с самыми разными мыслями.
   Тюлень схватил свою бутылку со спиртом, залез к себе на шкаф. В его воображении рисовались картины одна страшней другой. Вот он с накрученными на руки и ноги тисками, клещами, проткнутый ножами и шприцами, обкрученный проводами, висит с петлёй на шее под потолком. Ему стало жутко, и на лбу выступили большие капли пота.
   Митёк думал о своём. Он размышлял о том, что неплохо бы попробовать и себе подключить кровать к электричеству - может не так будет хотеться жрать. Только вот как на тараканов повлияет такой ход? - Им это может очень не понравиться, они, ещё чего доброго могут подохнуть, а это не хорошо!
   Тощак размышлял просто: "Я бы этого Мазюню соплёй перешиб".
  Захара интересовало своё: интересно, наверное, быть психиатром, только вот опасно и электричество и ножи с иголками - и вообще.
   Мысли Усика описанию не поддаются. Он, помолчав немного, сказал:
  - Неплохо бы взять из шкафа у Мазюни папочку, да почитать его диагнозы.
  Такое предложение вызвало дружную и всеобщую поддержку. Только Толя, сидя на шкафу, молчал и легонько вздрагивал.
  Усик как обычно переключался:
  - А вот в Австралии майские жуки есть? Наверное, если они там и есть, то они сумчатые. Интересно посмотреть на сумчатого майского жука. Если бы ёлки на зиму сбрасывали иголки, то их бы не рубили на Новый год, - почти стихами лепетал неугомонный Усик.
  Тощак всё это время подозрительно принюхивался:
  - Ребятки, вы, что мясо жарили?
  - Да откуда у нас мясо?! Ничего мясного, кроме Митьковых тараканов у нас сроду не водилось.
  - А я слышал, что сегодня утром у иностранцев кого-то зарезали - в смысле на мясо. Зашёл на кухню - действительно море крови, а мяса нигде не видать. Ну я в холодильник всё же заглянул; вижу - лежит кусочек в морозильнике, но такой маленький, ну вот как полпальца, - и Тощак изобразил у себя на руке полпальца, ткнувши этим каждому под нос. - Но всё равно, думаю - хоть столько, а приятно. Сварил я этот кусочек и с порошком пошло как по маслу.
  Тюлень, вспомнив о том, что лежало в холодильнике, представив как "это" исчезает в огромной пасти Тощака, почувствовал, что силы окончательно покидают его. Он быстро выбросил трубочку и прямо из бутылки сделал несколько больших глотков. Затем Толя лёг, а в голове его вертелась одна мысль: "Какой кошмар! Быстрей бы заснуть!"
   Все остальные были спокойны, никто не подал и виду. Тощаку не сказали и слова, чтобы не огорчать невинное прожорливое создание.
  
   Уже давно наступила ночь. Тощак ушёл, так и не дождавшись полоумной Белобрысой. Усик, с немного загадочными словами: "Что-то мне перезахотелось сегодня спать", - также покинул гостеприимную комнату. Тюлень дремал, обнявши бутылку, жалобно попискивая.
  - Наш Толя столкнулся с реальной жизнью, или можно сказать по-другому - с жизненной реальностью, - шептал Захар Митьку, укрывая Тюленя.
  - Ничего, должен выжить. Через месяц оклемается.
  - Уже почти три часа - пора и нам спать.
  Все улеглись, выключили свет и собрались насладиться сном и тишиной, как вдруг ночь за окном разразилась диким, почти неземным воплем. Захар с Митьком подскочили к окну. Где-то там, в центре безымянных болот, в глубине такой же трясины, рождался этот мрачный, страшный, пронизанный какой-то зловещей тоской крик, от которого, казалось, весь город должен сорваться с фундамента и нестись подальше от этих мест, туда, где рассвет заглушит весь этот ужас. Но город стоял не шелохнувшись, а в нём так и осталось стоять студенческое общежитие номер три, у окна которого находились Захар и Митёк.
  - Опять эта баба из лифта, этот монстр городских болот, этот ужас неосушенных трясин. Наверное, поймала какую-нибудь пиявку, съела и теперь орёт от радости, - шептал Захар, закрывая форточку.
  - Хорошо, что наш неокрепший Тюлень спит. Его пока ещё слабая нервная система не выдержала бы такого потрясения, - отвечал Митёк. - Он сегодня и так многое увидал, но ещё не переварил и не усвоил.
  Опять раздался дикий звук, ещё более страшный и протяжный, к которому теперь добавилось какое-то глухое рычанье и улюлюканье.
  - Эта ехидна бабья лифтовая совсем озверела, этак она всех пиявок распугает. Пошли спать, всё равно ничего не видно.
   Уже никакие крики и стоны не могли помешать заслуженному отдыху, и над комнатой номер пятьдесят воцарился здоровый и крепкий сон.
   Пришло утро, затих крик с трясины, но зато раздался вопль в большом, многоэтажном доме у болота. Орал Толя Тюлень. А орать и в самом деле было от чего.
   Толя ещё во сне почувствовал что-то неладное. Ему показалось, что по всему телу у него бегают мурашки, и спросонок он решил, что это он, по-видимому, перележал его. "Но как можно всего себя перележать?" - была его следующая мысль, и в этот момент что-то пробежало у него по носу. Тюлень открыл глаза и в этот самый миг произвёл свой страшный вопль. Прямо на носу сидел большой, рыжий таракан и, шевеля усами, внимательно вглядывался в Толю. Затем гадкое насекомое захватило и почистило один ус, затем другой, посмотрело на своё отражение в перепуганных Толиных глазах и, по всему видать, осталось довольно собой.
   Когда Тюлень почувствовал, что под одеялом он весь покрыт чем-то непрерывно шевелящимся, крик его превратился в самый настоящий визг. Таракан на носу улыбался, а Толя от ужаса не мог пошевелить даже пальцем. Сердце у Тюленя застыло и вообще во всём организме работали только голосовые связки.
   Проснулись Захар с Митьком. Они, сидя на кроватях, долго и молча смотрели на Тюленя. Крик его достиг наивысшей точки и умолк. У Толи больше не работал ни один орган.
   Первым встал Митёк:
  - Чего это с ним?
  - Может белая горячка?!
  Тут Митёк заметил таракана на Толином носу.
  - Ты что таракана испугался? - Давай его сюда! - и Митёк умелым движением схватил проворное насекомое. Он хотел, было посадить его к остальным, но оказалось, что один из пакетов развязался и в данный момент абсолютно пуст.
  - Во, блин! Тараканы разбежались!
  В это время в организме Тюленя стал заканчиваться кислород, сердце подпрыгнуло и заработало с бешеной скоростью, а лёгкие почему-то не включались. Толя стал синеть и издавать лёгкое похрюкивание.
  Захар удивлялся:
  - Ты смотри, что с человеком происходит, - и поднял одеяло.
  От шеи и до пяток Тюлень был покрыт тараканами как рыжим загаром.
  - Во-о-от они мои маленькие! - обрадовался Митёк и стал сгребать непоседливых насекомых в пакет.
  Толя задышал.
   Когда Митёк упаковал последнего питомца, цвет Тюленя нормализовался. Ещё через минуту он смог произнести первые слова.
   Всё оказалось чрезвычайно просто: ночью Толе опять смертельно захотелось пить, и уже зная, где находится источник влаги, он пошёл в туалет. Самое главное в этом происшествии это то, что Тюлень, перед тем как идти утолять жажду, одел носки, причём не свои, а Захара. Затем, не снимая их, залёг спать.
   Носки Захара по неизвестным науке причинам чрезвычайно сильно привлекают тараканов, а тут, как назло, развязался пакет. Привлечённые носками и согретые Толей, эти абсолютно безопасные животные облепили Тюленя с ног до шеи и мирно копошились на нём, занимаясь своими делами.
  - Вообще-то такое поведение не свойственно для тараканов - они боятся любого движения. Это всё произошло из-за носков,- тоном большого специалиста заключил из всего этого Митёк.
  На Тюленя речь натуралиста-тараканолюбителя не произвела никакого впечатления, хотя он и успокоился, его всё же временами передёргивало.
  - Мы сегодня что-то очень рано проснулись, - совершенно сонно протирал глаза Захар, отмыкая комнату. - Опа! А это что за чудо?!
  На пороге, под дверью сидела в какой-то неестественной позе ни кто иная как Белобрысая.
   Захар спрятался за угол, но никаких признаков вероломного нападения не последовало, и он рискнул выглянуть. Чудо не двигалось.
   Подошли Митёк и Тюлень. Белобрысая продолжала сидеть, забросив руки за голову. Захар помахал кулаком перед безумно выпученными глазёнками затихшего монстра. Реакции не было.
  - Может, прикидывается? А сейчас как разойдётся - мало не покажется, - опасался Митёк.
  - Вроде бы не похоже, - и Захар пнул ногой это застывшее изваяние маленького злого божка.
  Белобрысая свалилась на бок, издав при этом звук, похожий на падение мешка набитого костями.
  - Нет, не прикидывается, - продолжал Захар, поднимая комендантшу с пола за волосы. - У меня есть план! - Сейчас берём мясо и этого истукана, идём на кухню там спокойно поедим.
   Так и сделали: Белобрысую посадили в коридоре по пути к плите, Захар с Митьком готовили завтрак, а Тюлень, увидавши на стене таракана, со страху заскочил на стол, так там и просидев.
   На запах и звуки, доносившиеся из кухни, слетались табуны голодных студентоа, о чём можно было судить по уверенному шагу и бодрым возгласам, доносившемся с этажа. Но как только шаги приближались к коридору на кухню, вся их бодрость и деловитость моментально исчезала. Слышался приглушённый вопль испуга и быстро удаляющееся тупотенье пяток.
  - Действует безотказно! - радовался Митёк.
   Первый раз за несколько последних лет Захар и Митя могли, находясь на кухне, спокойно насладиться пищей. Тюлень этого спокойствия не почувствовал. Он сидел на столе, поджав под себя ноги и боязливо крутил головой, опасаясь насекомых.
   Митёк и Захар обсуждали сложившуюся ситуацию. Тюлень молча жевал.
  - Что будем с ней делать? - начал Митёк, кивая в сторону коридора, где, судя по звукам, кто-то со страху полез на стену.
  - Я так думаю, что её надо бы отдать Мазюне-психу для опытов, может, он её включит, а то она скоро совсем скопытится. Она же, гад, ничего не жрёт и не пьёт в таком состоянии. А что нам с нею потом делать? - Она же завоняется. Конечно, можно её скормить Тощаку, - размышлял Захар. - Этот посыплет порошком, проглотит и не заметит!
  - Если бы эту бестию включить как-нибудь наполовину, чтобы она не бросалась на людей, - продолжал мысль Митёк. - Так что можно попробовать - Мазюня способен на многое.
  - Это благодаря Тюленю мы можем сейчас спокойно посидеть, - заметил Захар, похлопав того по плечу.
  - Да, Толя молодец!
  Толя, услышав о себе такие лестные отзывы, приободрился и даже рискнул спустить ноги со стола. Тюлень понял, что и он в этой жизни на что-то да способен.
   Завтрак был благополучно закончен, и троица вышла с кухни. Белобрысый пенёк сидел в том же положении, хотя правый глаз у неё почему-то закрылся. Возле неё валялся чей-то тапок, вероятно, потерянный кем-то при бегстве.
  - Ну что, давай прямо к Мазюне её оттянем?
  - Давай! Я сейчас позову Усика, - он нам откроет, - и Митёк побежал за Усиком и ключом.
  
   Пришёл Усик. Он оценил обстановку и задал свой очередной вопрос:
  - Вот как бы выглядела горилла, если бы её кормили анаболиками?
  - Так пошли! - отчеканил Захар и, схватив комендантшу за ворот, потянул в комнату Мазюни-психа.
   Мазюни ещё не было и Белобрысую пришлось засунуть под стол. Усик прикрыл её тряпкой:
  - Чтобы психиатр сам в кому не впал!
  - Может, давай её привяжем? - предложил Митёк
  - Мазюня разберётся! Мне Митёк рассказал, как вы сегодня хорошо устроились на кухне, - лепетал Усик, - можно было и меня позвать, а то я жарил себе мясо над свечкой. Получилось такое чёрное и вонючее - кошмар!
  Но Захар быстро сменил тему:
  - А когда возвращается психиатр?
  - Он после обеда всегда приезжал.
  - Его бы нужно предупредить, а то он хоть и психиатр, но нервы могут не выдержать.
  Митька волновал другой вопрос:
  - Тюлень нам сегодня обещал зачёт по физкультуре! Ты как, готов к раздаче зачётов? - обратился он к Толе.
  Тот, радостно выскочив из комнаты психиатра, сказал, что всё это не проблема и для этого понадобится только немного денег. Для такого дела деньги нашли сразу и по пути на учёбу, каждый приобрёл по бутылке водки.
   У дверей кабинета с надписью: "Декан. Кафедра физической культуры" Тюлень толкнул небольшую речь:
  - Учитесь, сынки! А то бегают, понимаешь, по лесу, как маньяки какие-то! Значит так: все сделали тупые лица, как будто вы долго и упорно занимались физкультурой, и по моей команде заходим в кабинет, - и Толя махнул рукой.
   Самое тупое лицо получилось у Усика. Он выглядел так, как будто только что свалился на Землю, причём упал он сюда из другой галактики. Но всё же его лицо, не шло ни в какое сравнение с мордяхой декана физкультуры. Физиономия этого деятеля напоминала красную кирпичную стенку. Это обстоятельство привело всех в некоторое замешательство, но Тюлень, не потеряв присутствия духа, достал бутылку. Такая манипуляция отразилась на красной стене и в ней образовалась щель, которая, по всей видимости, должна была означать улыбку.
   Декан выдвинул ящик своего стола, направив действия Толи по нужному руслу. Тюлень положил бутылку в указанное место и тогда главный физкультурник университета удивил всех таким фокусом; он быстро закрыл и открыл ящик, бутылки в нём уже не оказалось, она беззвучно исчезла в недрах стола. После этого декан взял зачётную книжку и долго выводил в ней зачёт. Затем он вернул её Толе и пожелал удачи в дальнейшей учёбе.
   Такая же процедура состоялась и со всеми остальными. Из кабинета вышли почти счастливые люди.
  - Видали, сам декан зачёт поставил и всё потому, что я вас научил, как это делается! - совсем загордился Тюлень.
  В дальнем углу коридора послышался какой-то подозрительный шум. Все затихли. В светлый проём окна выдвигалось какое-то странное существо. У него было как минимум четыре руки, ног разглядеть не удавалось, наверху находились рога странной конструкции, и передвигалось оно прыжками. При этом монстр страшно ругался и хрипел.
  - Какой-то знакомый голос, - прислушивался Захар. - Похоже на Назарчука.
  И действительно, от приближающегося скачками чудовища слышался голос математика.
   Как выяснилось минутой позже, это был Сергей Никифорович Назарчук вместе с учителем истории. Они как всегда, накануне что-то отмечали, причём в этот раз расположились они в спортзале. Потом собутыльники заснули на куче какого-то спортивного инвентаря.
   Проснувшись поутру, математик и историк поняли, что окончательно и бесповоротно связаны по рукам и ногам волейбольной сеткой, причём у историка одна из петель оказалась наброшена на шею. Его постоянно тошнило, и когда он собирался разделаться с тошнотой естественным путём, Назарчук, дёргая руками за нитки, сдавливал глотку своему другу.
  - Ребятки, дорогие, помогите - я вам что угодно за это сделаю! - взмолился Сергей Никифорович, узнав в ребятках своих учеников. - А то этот гад сейчас меня обрыгает!
  Захар нашёлся первым:
  - Нам бы по пятёрке за экзамен.
  - Может хотя бы по четвёрке? - с надеждой спрашивал Назарчук.
  - Ну что же вы так мелочитесь?
  За спиной математика раздалось бульканье преподавателя истории. Назревали побочные явления пьянки. Назарчук, потянув шнурки, опять сдавил горло неугомонному собутыльнику.
  - Ну ладно, ладно - только побыстрее! - взвизгнул Сергей Никифорович.
  Усик достал ножик и совсем скоро Назарчук, пошатываясь, писал оценки, а историк опорожнял свой организм от излишков алкоголя.
  
  - Вот это денёк сегодня! Один зачёт и один экзамен! - радовался Митёк. - Жаль, истории у нас нет.
   Первым занятием, которое сегодня предстояло посетить - была химия.
  - От не люблю я эту химию! - жаловался Усик. - Сейчас эта толстая, нехорошая женщина будет мешать в пробирке всякую гадость и тыкать всем под нос, или ещё чего доброго заставит самих мешать.
  - А мне химия нравится! Правда, я на ней ни разу не был лыбился Тюлень, - но зато я по телевизору видел. Там, когда показывают какой-нибудь фантастичекий фильм, у какого-нибудь химика-изобретателя стоят такие блестящие штучки, я вот только не знаю, как они называются - ну, в общем, всё красивое, блестящее, разноцветное, всё кипит, булькает и переливается.
  Все молча посмотрели на Толю.
   Вдали уже показались двери химических кабинетов, где по представлению Тюленя, всё должно было блестеть, булькать и переливаться, как вдруг из-за угла вышел ректор - Виктор Иванович Грызопуп, а за ним показалась целая толпа студентов.
  - Что случилось? - спросил Захар у одного из них.
  - Идём сравнивать размеры ботинок. Говорят, по нём кто-то походил, вот теперь он всех по очереди водит для сличения следов преступления, - и толпа двинулась дальше.
  - Ну прямо Золушка и Грызопуп,- удивлялся находчивости ректора Митёк.
  - Пусть поищет - собака!
   Время шло, подходил народ желающий посетить химию. И вот настал момент, когда большая и толстая преподавательница открыла дверь. К удивлению Толи, в кабинете ничего не кипело, не булькало и не переливалось, а блестящего вообще не было. Напротив, всё выглядело довольно серо.
  - Сегодня будем проводить лабораторную, - ехидно объявила толстячка.
  - Я же говорил, придётся самим мешать всякую мерзость, - недовольно бубнил Усик. - Теперь видишь, Толя, почему фильмы называются фантастическими?
  Толя молча крутил головой.
   Толстуха сегодня оказалась в боевом настроении и, подпрыгивая у доски, трясясь при этом как воздушный шарик, наполненный водой, продолжала:
  - Кто сегодня выполнит задание, тому ставлю зачёт, а кто не выполнит, тот ещё долго будет ходить и пересдавать!
   Бригада в составе Захара, Митька, Тюленя и Усика приступила к проведению опыта. Судя по заданию, нужно было смешать в точных пропорциях какие-то трудно читаемые и такие же труднопроизносимые химические вещества.
  - У вас должен получиться светло-жёлтый оттенок жидкости! - орала толстая химичка. - У кого не получится - значит, сделано не правильно!
   По ходу опыта пришлось использовать сверхточные химические весы, которые грудой тёмного металла возвышались в углу. Как ими пользоваться и в каких единицах они отображали вес, и что вообще они отображали, никто из присутствующих сказать не мог. Однако все бодрым шагом шли к этому дурацкому прибору и уверенно делали вид, что что-то взвешивают.
   Подошла к этому чуду техники и бригада во главе с Захаром:
  - Сыпь сюда эту дрянь. Да не трогай ты её руками! - командовал он.
  Тюлень ещё не совсем потерявший свой энтузиазм, бодро выполнял команды. Ему нужно было отвесить полтора грамма белого порошка.
   Одним махом он сыпанул на чашку весов с полкило препарата, который почему-то моментально прилип к ней и навсегда остался там.
  - Теперь смотри в эту дырку и включай этот выключатель, - разъяснял Усик.
  Толя выполнил все указания. Он щёлкнул ручкой, и в глубине аппарата загорелась лампочка, ударив Тюленю в глаз жёлтым светом.
   Толя долго ничего не видел, а когда изображение прояснилось, то ничего кроме сине-зелёных пятен разглядеть не удалось. Вначале пятна бежали вправо, затем влево, потом синие побежали вправо, а зелёные влево. Толя долго следил за этим издевательством, а затем громко, чтобы толстуха была в курсе, заявил:
  - Ровно полтора грамма!
   В таком духе опыт продолжался довольно долго. Цвета в пробирке менялись с большой скоростью, однако светло-жёлтого оттенка получить, никак не удавалось.
  - Так, занятие скоро заканчивается, а зачёт никто получить не хочет! - орала жирная сволочь.
   Усику эта химия окончательно надоела. Он схватил пробирку с жидкостью красивого лилового цвета, вылил всё её содержимое в раковину и вышел из кабинета. Здесь он расстегнул штаны, быстро помочился в злосчастную ёмкость и с довольным видом вернулся к своей бригаде со светло-жёлтой жидкостью.
   Вникнув в содеянное, все дружно встали и твёрдым шагом направились к столу преподавателя.
   Приняв из рук Усика драгоценную желтоватую субстанцию, толстая зараза что-то заподозрила:
  - Не может быть, чтобы у вас получился этот опыт! Может, вы как-нибудь схитрили? Может это липа?! Но есть один способ проверить вашу честность - получившийся продукт должен иметь запах аммиака с метаном. Сейчас проверим! - и она поднесла пробирку под самый свой гадкий нос и стала втягивать пары Усиковой мочи.
  Все спокойно наблюдали за происходящим, один Тюлень вертелся и никак не мог понять - причём здесь аммиак со сметаной.
   Внюхавшись хорошенько, химичка признала своё поражение. Из пробирки, по её твёрдому убеждению, шёл явный запах аммиака и метана.
  - Этот опыт ещё никому не удавалось довести до конца, и как это у вас получилось? - сокрушалась поверженная толстячка.
  Вся бригада дружно достала зачётные книжки и молча положила на стол.
   Здесь возникла ещё одна небольшая заминка с Тюленем. Толстая стерва направила свои выпученные глазки на Толю:
  - Что-то я вас вообще впервые вижу! Вы, кто такой?
  Толя от такого оборота совсем ошалел и не мог вымолвить слова. На его лице возник немой вопрос: "Как же так? За что это мне такое мучение? Я же так люблю химию, я же видел по телевизору..."
   Но в этот момент, видимо, пары жёлтой жидкости из пробирки ударили химичку в голову и она, глядя в ясные и честные глаза Тюленя, вывела зачёт.
  
   Бабульки - страшная вещь.
  
  - Сегодня мы установили рекорд - два зачёта и один экзамен за день! - радовался Захар.
  - Я же говорил, что химия хороший предмет, - лопотал Тюлень. - Только я до сих пор не понял - причём тут сметана?
  - Тебе не понять.
  - А у Усика моча - что надо!
  - Ну так о чём речь, - и Усик опять переключился. - Вы знаете Монако очень маленькая страна.
   В коридоре, на подоконнике, свесив ноги вниз, сидел Иван Дулин. Лицо его имело интенсивно красный цвет. Он непрерывно с шумом втягивал сопли.
  - Привет, Ваня. Ты чего такой печальный? - приветствовала его бригада Захара.
  - Ой, и не спрашивайте! Вот не дошёл ста метров до химии. Эти ботинки меня доканают - ещё чуть-чуть и я пойду, сам сознаюсь во всём Грызопупу.
  - Да ты что?! Уже почти отвертелся и вот тебе - на! Гразопуп теперь водит на проверку следов целые группы, так что тебе уже недолго осталось, - подбадривал Ивана Захар.
  Ваня немного успокоился, но всё же боялся стать на ноги. Ему помогли добраться до места следующего занятия.
  - Ну, сиди, учи математику! А мы уже изучили.
  - Как вам удалось?!
  - Уметь надо! Просто нужно оказаться в нужном месте в нужное время!
  К Назарчуку можно было уже не ходить, поэтому все дружно направили свои стопы в столовую.
   Тут, усевшись, Усик заявил:
  - Копать картошку - это самое последнее дело!
  - Да-а и не говори! - все безоговорочно поддержали эту мысль.
  - Я вот не копаю последние три года, - продолжал Захар картофельную тему. - От меня отстали с этим дурацким делом. Меня вообще к селу и близко не подпускают.
  - А как это тебе удалось?
  - А ну расскажи!
  - Всё очень просто: психология - великая наука! Поехал я последний раз в сельскую местность копать картоху и дёргать какие-то такие круглые штуки из земли - вижу перед собой бескрайнее поле. Так, думаю: "Живым я отсюда вряд ли выберусь". А тут понабегало всяких сельских бабулек и давай работать, только, как вы понимаете, работали они в основном языком. Я давно подметил, как хитрые старушки умеют изображать активную деятельность: ничего не поделаешь - жизненный опыт. И вот когда все мои ушли куда-то, эти бабки, как пристали ко мне - ужас! "Чего ты такой бледненький? Чего ты такой худенький? Трудно жить в городе?" Думаю: "Ну-ка сейчас я вам расскажу о жизни в городе", - и давай плести им:
  - Я, говорю, такой бледненький потому, что меня вся милиция страны ищет - я злостный маньяк! Только вы смотрите - никому ни слова! А худенький я потому, что ел человечину давно - вот только позавчера. Но человечинка была высший сорт - бабета килограмм девяносто. Я её в посадку заманил, а там - чик, - и показываю им лопатой на их шеях, - кровь фонтаном, но я кровь тоже уважаю, выпил всё до капли. Потом конечно разделал - всё как положено. Вижу - бабки рты пораскрывали, руки дрожат, ноги подкашиваются. Я им дальше рассказываю про печень, про уши, про почки, про кишки. Бабульки совсем позеленели как картошка на солнце, а тут и мои возвращаются. Бабки сразу под всякими предлогами - делают ноги, аж пятки засверкали. В общем, дунули с огорода как молодые!
   Вот с тех пор мои родственники из деревни выразились в том духе, - чтобы ноги моей у них больше не было.
  - Да ты гений! С этими бабками так и надо, это они прикидываются такими несчастными еле живыми созданиями, а на самом деле всё наоборот, - продолжал тему Митёк. - Вот у нас в деревне одна бабулька ушла в лес и исчезла там без следа. Искали её, искали, да через неделю бросили, думали уже всё - конец. А оказалось - нет!
   Прошёл уже месяц как этот старый одуванчик пропал, и я с одним колхозником пошёл на рыбалку. Шли мы через лес, вдруг видим, сидит на пеньке наша утерянная бабулька, да не то чтобы не похудала, а наоборот, поправилась. Рот до ушей - сидит, лыбится. Мы с колхозником чуть в штаны не наделали и на рыбалку не попали.
   Привели её в село и отдали людям. С тех пор она ни слова не произнесла, а улыбка так и не сошла с её лица. Вот если сейчас поехать в это самое село и зайти на ту самую улицу, то она будет сидеть на лавочке под забором и ехидно улыбаться. А кабы в лес попал молодой и здоровый, то естественно он и трёх дней не протянул бы!
  Усика интересовал другой вопрос:
  - Если картошку очистить и посадить - будет ли она расти? - продолжал проявлять своё неуёмное любопытство он. - А если и будет, может она вырастет сразу очищенная?
   Один Тюлень не мог понять смысла разговора. Деревню он никогда не видел и имел весьма смутное представление о её конструкции. Картошку же он созерцал много раз, но это всегда происходило у него в тарелке. "Картошка - это, наверное, такое полезное ископаемое, если его нужно копать", - размышлял Толя, но спросить о своих догадках не решался.
   На этом обсуждение картофельного вопроса закончилось. Все сидели, молча, глядя в большое окно столовой, и прислушивались к Усику, который бубнил что-то себе под нос, пытаясь связать слова с мыслями, но это ему не удавалось.
   За окном вырисовывалась такая картина: справа возвышался учебный корпус, слева росли три дерева, вверху плыло облако похожее на большую, полную бутылку мутного самогона, а прямо располагалась дорога. По этой самой дороге к университету подъехал автобус, и из него вывалилось стадо человекоподобных существ в отвратительно пятнистых одеждах. Это событие привлекло внимание Тюленя:
  - Вот не люблю я этих гадов! И чего это их в один автобус столько набилось?
  Захар и Митёк поддержали друга:
  - Да-а, это же надо, чтобы научиться убивать людей, нужно сдавать экзамены и получать диплом. Потом им автомат в зубы и ткнут пальцем, в какую сторону стрелять. И эти дибилы без вопросов начнут выполнять так называемый приказ. Затем такие же придурки с другой стороны выпустят кишки этим, и это всё называется война и всё под предлогом защиты Родины. А если бы на Земле было поменьше таких идиотов, то поменьше было бы и войн.
  - А что это их возят в одном автобусе?
  - Это специальный автобус для них выписывают, чтобы они по пути не разглашали военных тайн, хотя, глядя на их так называемые лица, трудно сказать, что они могут знать какие-то тайны.
  - Их даже в туалет строем водят. Ты же видишь, у них всё одинаковое: лысые причёски, дурацкие формы, ходят строем - это всё для того, чтобы потом ни один из них вдруг не спросил: "А зачем стрелять в людей?"
  И все дружно плюнули в сторону пятнистого стада. Слюни, естественно не долетев до цели назначения, повисли на стекле, но всё же, если смотреть со стороны столовой, то всё сборище военных казалось смачно оплевано. Сопля Захара попала в их командира и теперь плыла вниз, к земле - туда, куда в случае приказа этот лысый дебил уложил бы родную мать.
  
   Логические квадратоподобные треугольники.
  
   На лестнице показались знакомые фигуры. Это были Тощак и Литр.
  - Привет, пацаны!
  - Здорово!
  Тощак был как всегда посыпан своим порошком, но лицо его сегодня выглядело очень бледным. Литр тоже потерял ярко-красный цвет своей физиономии. Оба были чем-то очень взволнованы.
   Тощак сразу прояснил своё состояние, спросив:
  - Вы ничего этой ночью не слышали?
  - Да вроде бы чего-то такое кричало с болота,- спокойно отвечал Захар.
  - Кричало?! Это называется - кричало?! Да это самый страшный и дикий вопль, который мне приходилось слышать,- Тощака возмущало спокойствие сидящих перед ним людей. Вася очень волновался за свою жизнь и своё укормленное детским порошком тело. - Вы что - это же ужас!
  - А тебе что, приходилось слышать много воплей в жизни? - пытался отвлечь Васю Митёк, но тот продолжал:
  - Я был у Литра, когда "это" начало кричать. Мы сразу вспомнили о море крови на кухне, о потерявшей последний разум Белобрысой, о неграх-маньяках, о призраках отчисленных студентов. Мы целую ночь не спали, думали до утра не дотянем,- рассказывал Вася, почему-то тыча пальцем в грудь Литра. Литр утвердительно тряс своим мощным лицом, которое очень контрастировало с остальным его тщедушным организмом.
  - Я тоже что-то слышал, но не помню что,- включился Усик. - Это, наверное, потому, что у меня окно с другой стороны,- и опять, отключившись, продолжал; - Где бы мне найти клад?
   Тощак с Литром ещё долго рассказывали о своих ночных переживаниях, о первом этаже, на котором их застала эта напасть, о том, как они боялись выйти из комнаты и о том, как жить дальше. Тюлень, слушая все эти россказни, спросил у Захара:
  - Что, действительно так страшно?
  - Да не так чтобы уж совсем страшно, но тебе лучше не слушать.
  
   Последнее занятие, которое сегодня предстояло посетить - была логика. Этот хороший, спокойный урок проводил маленький, беленький, тихенький старичок. Старичка все нежно звали Кузя. Ростом он был примерно сто сантиметров и, судя по всему, лет ему было столько же.
   Прозвенел звонок, все уселись, и к доске маленькими, быстрыми шажками выкатился Кузя. Он скрылся за преподавательским столом и оттуда раздался его по-детски звонкий и бодрый голосок. В течение всего занятия Кузя, не показываясь из-за стола, рассказывал о всевозможных законах логики. Законов оказалось очень много. Из-под стола Кузя вещал о логическом треугольнике, таком же ромбе, круге, прямоугольнике и зигзаге. Это мало кого удивляло - от старичка можно было ожидать чего угодно.
   Тощак, доев очередную пачку своего корма, укладывался спать. Посмотрев на него, Митёк достал пакеты с тараканами и последовал примеру Васи.
   Тюлень в первый раз посетил логику. Он не успел рассмотреть Кузю и теперь с интересом ожидал его появления из-под стола. Но всё, что удалось увидеть Толе, это был беленький пушок, покрывающий маленький череп Кузи. Светленькие волосики временами мелькали над крышкой стола то в одном, то в другом его конце.
   Захар, хотел было завязать разговор с Усиком, но это оказалось невозможным. Усик был чрезвычайно озадачен. Он решал как из микроскопа сделать телескоп, рисовал чего-то в тетради, писал какие-то числа в столбик и бормотал что-то себе под нос. Захар обратился к Тюленю:
  - Как это у тебя получилось, доучиться до третьего курса, а на химию и на логику ни разу не сходить?
  - А у меня дядя - заместитель ректора, - честно отвечал Толя.
  - А деньги у тебя откуда?
  - У меня родственники богатые.
  - Зачем же тебе учиться?
  
  - Из принципа!
   Кузя продолжал урок. В каждом его предложении по нескольку раз встречалось слово "логика".
  - Если рассуждать логически, - начал Захар, - то этот Кузя давно должен находиться в мире ином, а он, опровергая все свои квадратные зигзаги, скачет под столом как резиновый пингвинчик.
  Захар собирался, было продолжить и развить свою мысль, как вдруг по кабинету прокатился глухой стук. Все присутствующие затихли, пытаясь распознать незнакомые звуки. Один Кузя под столом продолжал разглагольствовать.
   Грохот постепенно нарастал. Захар чувствовал, что причина такого небывалого явления находится где-то недалеко и, осмотрев ближние ряды, понял, что не ошибся. Странные звуки производил ни кто иной, как Тощак. Вася спал и, по всей видимости, видел весьма дурной сон. Его большие ноги работали всё быстрей.
   Наконец он дёрнулся и со страшным визгом проснулся. Кузя под столом умолк. В аудитории стояла полная тишина. И вот в этом полном безмолвии раздался голос Васи Тощака:
  - Ой, мамочка! Я домой хочу! - плакал он, размазывая слёзы по обсыпанному порошком лицу.
  Захар с сочувствием смотрел на Васю:
  - Тощаку пора принимать другие порошки. Все эти последние события совсем его выбили из колеи.
  А Вася продолжал размазывать белую кашицу по своей оцарапанной физиономии и плаксиво скулить. Из-под стола раздался испуганный голосок старичка:
  - Эй, что там происходит? Вот я вам покажу! - и над столом показался маленький беленький кулачок, что должно было означать крайнюю степень раздражения Кузи.
  - Вот это да-а-а! Кузя хочет показать нам кузькину мать! Интересно будет посмотреть,- оторвался от своих разработок Усик.
   Занятие продолжалось в весьма нервной обстановке. Тощак продолжал хныкать, рассказывая Литру свой страшный сон и весь остальной народ, следуя логическим законам, был так же взбудоражен и вследствие этого ёрзал и шумел.
   От всех этих переживаний и воспоминаний о родном доме, Толя тоже разволновался, поэтому достал бутылку водки и опустил в неё трубочку.
   Посреди этого нервного общества был один спокойный и невозмутимый человек - это был Митёк. Он тихо спал. Его мило улыбающееся лицо, находилось меж двух пакетов с тараканами и выражало такую нирвану, которая не снилась ни одному буддисту. Глядя на это светящееся от счастья лицо, Захар думал: "Не завести ли и мне тараканов в сумке?"
   Прозвучал звонок, ознаменовавший собой конец логики. Кузя выскочил из-за стола и быстрымы перебежками умчался куда-то влево, пробежал под стеной и, выскочив в дверь, юркнул между чьими-то широко расставленными ногами, обутыми в красные ботинки.
   Эти красные ботинки, как и сами вставленные в них ноги, принадлежали не кому иному, как Грызопупу Виктору Ивановичу. Ректор прибыл за очередной партией подозреваемых. Забрав всех присутствующих, он повёл их за собой.
   В толпе двигался и Ваня Дулин. Он висел на плечах у Толи Цоколя и Бори Сёмина, при этом, делая безуспешные попытки опираться ногами на землю. За последние три дня его ноги превратились в сплошную мозоль и при соприкосновении с земной поверхностью у Вани в глазах вспыхивали и гасли разноцветные звёздочки. Вот и сейчас, увидев небольшой феерверчик разноцветных огоньков, Иван решил приберечь силы для последнего рывка, когда он должен будет на собственных ногах зайти в кабинет Грызопупа. Из носа у Вани как всегда выпирала вязкая, зеленоватая жидкость, которую в теперешнем положении он не мог утереть. Руки Ивана были заняты поддержанием тела.
   Рядом шёл Захар и наблюдал за Грызопупом. Виктор Иванович делал страшно грозное лицо, высоко драл картошкоподобный нос и, поджав губки, шумно сопел. Захар вспомнил, как ещё совсем недавно Грызопуп лежал на полу, беспомощно дёргая руками и ногами, а по нём прыгал резвый Ваня. Эти приятные воспоминания были прерваны неугомонным Усиком:
  - Лучше украденный миллион, чем заработанная пятёрка - мною лично придуманная поговорка.
  - Ты абсолютно прав! С твоим чистым умом и бодрой памятью ты далеко пойдёшь,- сонным голосом хвалил его Митёк. - Ты просто не просыхающий кладезь мудрости!
   Грызопуп действительно серьёзно взялся за дело. Он снял отпечатки обуви со своего костюма и изобразил их на бумаге. Затем взял список всех студентов университета и, разложив всё это у себя в кабинете, приступил к расследованию. В начале, следуя показаниям Захара, Виктор Иванович проверил всех иностранных учащихся, о чём свидетельствовал перечёркнутый список с заграничными фамилиями. Не добившись от иностранцев признания в совершённом злодеянии, ректор взялся за своих соотечественников.
   К Грызопупу заходили по одному и он, отметив у себя фамилию, производил сличение обуви. В кабинет, со спокойной душой и пакетами тараканов, зашёл Митёк. Примерно через минуту он вышел и поделился своими впечатлениями:
  - Полнейший болван!
  следующим ректора посетил Усик:
  - Абсолютное чмо!
  Третьим пошёл Захар. Грызопуп его тут же узнал и, усадив на стул, начал допрос единственного свидетеля:
  - Откуда ты взял, что это был иностранец?
  - Это, наверное, потому что он кричал чего-то непонятное.
  - Хорошо, тогда опиши мне подлеца! Ты стоял в трёх метрах и не мог не разглядеть его.
  Захар придал себе задумчиво-испуганный вид и начал описание:
  - Волосы кучерявые и торчат в разные стороны. Глаза большие и выпуклые. Лицо круглое и тоже какое-то выпуклое. Язык большой, длинный, болтается вокруг рта.
  Грызопуп всё тщательно записывал. Свидетель продолжал:
  - Уши и нос довольно большие. В общем, вид, прямо скажем - глупый,- заканчивал Захар описание фотографии Эйнштейна, которая висела на стене за спиной Виктора Ивановича.
  Ректор ещё раз перечитал описание злодея.
  - Как такой человек может учиться в высшем учебном заведении? - недоумевал он.
  Далее Виктор Иванович, оправдывая слова Митька о полнейшем болване, зачем-то проверил размер обуви Захара и, расточая всевозможные угрозы, отпустил свидетеля.
   Захар, выйдя из кабинета, направился прямо к Ивану. Ваня сидел под стенкой, с ужасом думая о предстоящей пытке.
  - С тебя килограмм колбасы, - молвил Захар. - Я вместо тебя подставил Эйнштейна, так что ты мне должен.
  Иван со всем соглашался и утвердительно мотал головой.
  - А как же Эйнштейн? С ним что будет? Его же Грызопуп замучит.
  - Не волнуйся! Это я беру на себя. А про колбасу не забудь.
   Народ входил, ставил ноги на замусоленную бумажку, где сквозь грязь с трудом просматривался нарисованный Грызопупом огромный след и покидал кабинет.
   Наконец Иван решился. Его на руках поднесли к двери с надписью "Ректор", поставили на ноги и легонько толкнули. Ваня как на ходулях двинулся вперёд. В глазах его вспыхивали и гасли новые и сверхновые галактики, из-за света которых трудно было что-либо рассмотреть.
   Ваня остановился только тогда, когда упёрся в стол мучителя. Поставив ногу на листок бумаги с отпечатком своего ботинка, Иван с облегчением вздохнул и решил, что всё плохое позади. Он уже повернулся к выходу, как вдруг услышал голос Виктора Ивановича:
  - А ну стой! Как фамилия?
  - Дулин, - отвечал Ваня, чувствуя, как последние силы покидают его измученное тело.
  - Где я дел этот листок? Только что был здесь, - искал список студентов Грызопуп. Он порылся на столе и полез под стулья.
  Иван, пошатываясь, стоял в центре кабинета и наблюдал, как образовавшиеся недавно сверхновые галактики стареют и превращаются в чёрные дыры. Всё меньше света проникало к Ване из-за этих чёрных скоплений. Наконец список был найден, фамилия "Дулин" вычеркнута и Иван мог идти.
   Сил у Дулин хватило только на то, чтобы добраться до дверей. Как только он переступил порог, тут же рухнул на руки Захару и Митьку.
  - Бедный! - только и оставалось воскликнуть Усику, глядя на бледное, покрытое испариной лицо Ивана.
  Измученного Дулин отнесли в туалет и окатили водой. Придя в себя, он тут же освободил от злощастной обуви свои ластоподобные ноги и в таком виде долго ещё сидел под раковиной.
  - Ну вот, ты теперь - свободный человек! Не забывай о колбасе. Ну всё - привет! - и Захар с Митьком оставили измученного, но счастливого Ивана, которого сейчас не покидала одна мысль - "Как попасть домой?"
  
   Мозговой штиль.
  
   По пути в общежитие, Толя купил кусок хлеба и пачку масла, за что ему всем коллективом была вынесена благодарность. Усик же всю дорогу пребывал в молчаливой задумчивости. Он был занят тем, что подбирал рифму к слову "фосфолюгель", но ничего кроме "Пантагрюэль" придумать не мог.
   У входа в здание Захар заметил Мишу Пилюлькина, который тащил на своих хилых плечах довольно большие куски железного лома.
  - Люди гибнут за металл! - комментировал Захар. - Куда тащим железо?
  - Буду укреплять комнату. Ты слышал, что по ночам на болоте творится?!
  - Как говорил один известный персонаж: "Болото иногда издаёт странные звуки", но ты давай не расслабляйся, если что - мы к тебе! - Ага?! - Пароль - стук в дверь девять раз, - и Захар с Митьком помогли Мише затянуть его ржавые железяки в лифт.
  В лифте решили зайти к Мазюне-психу, чтобы убедиться, что с ним всё в порядке.
  - Народ нынче нервный пошёл. Сейчас посмотрим, как обстоят дела с нервами у психиатра,- заговорил и так долго молчавший Усик.
   У психиатра с нервами всё было в порядке. Мазюня спал, а в воздухе стоял крепкий запах портвейна, водки и пива. Когда юного лекаря разбудили, он оказался почти трезвым и начал живо интересоваться происходящими вокруг него событиями.
  - О, как вас много! Я принимаю по одному, так что в очередь.
  - Мы пока ещё, слава богу, не по твоему профилю. Мы насчёт Белобрысой.
  - Ну в этом случае медицина бессильна!
  - Ты её ещё не видел?
  - Сегодня нет.
  - Тогда попрошу сюда, - и, подняв Мазюню с кровати, незваные гости подвели его к столу.
  Митёк отбросил тряпки, и затуманенному взору Мазюни явилась Белобрысая. Она сидела всё в той же позе, только теперь правый глаз был открыт, а левый закрылся.
   От такой неожиданности Мазюня упал на стул и потерял последние признаки похмелья. Так они сидели несколько минут, не моргая, глядя друг на друга. Усик начал волноваться:
  - Не хватало нам ещё одного истукана! - и с размаху дал Мазюне увесистый подзатыльник. - Это на него всегда благотворно влияло, - и действительно психиатр сразу же пришёл в себя, и из него посыпались различные латинские слова.
  - Ты нам лапшу на уши не вешай! Говори, берешься её включить? - требовал внятного ответа Захар.
  - Берусь! - ответил Мазюня и, потерев руки, добавил, - Это очень интересный случай.
  Вначале Мазюня дал Белобрысой молотком по колену, затем таким же приёмом заехал ей по лбу. Звук получился интересный, но реакции никакой не было. Выговорив длинное латинское выражение, похожее на замысловатое ругательство, Мазюня вытащил комендантшу в центр комнаты и убежал куда-то, размахивая руками.
  - Я вижу, мы сдали её в надёжные руки, - радовался Митёк.
  - Не сомневайся, - подтвердил Усик и, наклонившись, легонько постучал молотком по голове.
  Примчался Мазюня. В руках у него было ведро с водой.
  - Сейчас проверим! - радостно кричал он.
  Главный специалист по психическим наукам поставил ведро перед бывшим кошмаром общежития и, схватив его за голову, опустил в ведро.
   Прошла минута, и в тишине раздался голос Мазюни:
  - Пузырей нет.
  - Может ты её утопил? - перепугано, прикладываясь к бутылке, спросил Тюлень.
  - Что вы мне трупы подсовываете! - огорчился Мазюня.
  - Не может быть! - запротестовал Захар. - У неё глаза то открываются, то закрываются.
  - Давай её электричеством, - предложил Митёк.
  Белобрысую усадили на металлическую сетку кровати, а все присутствующие уселись полукругом, готовые лицезреть любые проявления жизни со стороны беленького монстрика.
   Мазюня воткнул вилку в розетку. Комендантша задрожала мелкой дрожью. Затем подёргивания стали увеличиваться и когда достигли максимальной силы, глаза Белобрысой стали открываться и закрываться с невообразимой скоростью, причём действовали они независимо друг от друга.
  - Я же говорил, живая! - вскрикнул Захар.
  - Это рефлексы, - пояснил Мазюня. - Нам рассказывали и показывали: если взять дохлую жабу и пропустить через неё электрический ток, то она тоже начнёт дёргаться.
  - Какие же это рефлексы?! Смотри, как прыгает! - тыча пальцем в Белобрысую, возмущался Захар.
  Напряжение отключили, и Захар хотел, было взять комендантшу за рукав, но Мазюня остановил его:
  - Подожди, её нужно заземлить!
  Он взял кусок металлической трубы и, опустив один её конец на отопительную батарею, другой бросил на комендантшу. Проскочил разряд и по комнате распространился запах озона.
  - Теперь можно, - разрешил Мазюня-псих.
  Захар с опаской потрогал Белобрысую.
  - Она же тёплая!
  - Это от электричества разогрелась.
  Но Захар не сдавался, он хотел было приложить ухо к комендантше и послушать, что у неё происходит внутри, но побоялся.
  - У тебя есть такая штука, которой слушают сердце?
  - Это называется фонендоскоп, - гордый своими познаниями в области медицины, отвечал Мазюня. - Конечно есть!
  Он вывалил на пол содержимое одного из ящиков стола и среди кучи всевозможного хлама, обнаружил прибор для прослушивания лёгких и сердца. Захар воткнул рожки фонендоскопа в уши и, постучав по мембранке пальцем, приступил к прослушиванию Белобрысой.
   Вначале внутренности комендантши не подавали никаких признаков жизни, затем вдруг что-то стукнуло, забульчало и покатилось.
  - Там что-то булькает! - объявил Захар, продолжая слушать.
  - Начинает вздуваться, - обречённо отвечал Мазюня.
  - Нет, сердце стучит, только очень редко, - выдавал новые сведенья Захар.
  Мазюня оживился:
  - А ну дай-ка специалисту послушать, - и юный эскулап, забрав свой прибор, начал слушать. - Действительно что-то там происходит, - через пять минут подтвердил он. - Это или кома, или летаргический сон.
  - Вот это да-а-а! - удивлялся уже не совсем трезвый Тюлень.
  К Мазюне вернулся энтузиазм.
  - Давно это с ней?
  - С утра.
  - Её нужно хотя бы попоить.
  Мазюня достал из-под шкафа длинный резиновый шланг, на одном конце которого была приделана лейка.
  - Сейчас вставим эту трубку и зальём воды. Только в горле надо попасть в нужную дырку, иначе захлебнётся! - поучал присутствующих он.
  Поначалу возникли некоторые трудности с Белобрысой. Дело в том, что она категорически не хотела открывать рот, но Мазюня, умело орудуя отвёрткой и плоскогубцами, справился с этой проблемой. После этого он долго примерялся и запихивал шланг внутрь комендантши. Когда в неё вошло метра полтора резины, Мазюня объявил:
  - Готово! Можно поить.
  Усик взялся держать лейку, а психиатр, взяв ведро, приступил к процедуре. Вода уходила так быстро, что в лейке образовалась небольшая воронка. Митёк, нацепив фонендоскоп, приставил его к животу Белобрысой. На его небритом лице появилось выражение удивления.
  - Ну как? - интересовались все мнением Митька.
  - Оригинально!
  - Может водки зальём? - предложил Захар, но Тюлень от этого предложения отказался.
   Размер живота у летаргической комендантши заметно увеличился, и когда жидкость из шланга перестала уходить, Мазюню это обстоятельство огорчило.
  - Ещё же полведра осталось!
  Шланг достали, рот закрыли, и тогда Захару в голову пришла одна мысль:
  - Теперь из неё эта вода вскоре должна выйти.
  Все стояли и молча раздумывали над новой проблемой. Особенно догадка Захара поразила Мазюню.
   Усик, воспользовавшись всеобщим замешательством, открыл психиатрическую картотеку и достал оттуда одну из папок. Спрятав её к себе в сумку, он предложил такой выход из создавшегося положения:
  - Посадим её на ведро и засунем под стол. Если из неё потечёт, значит она живая, а если нет, то выбросим её куда-нибудь или отнесешь в морг и там изучишь её внутреннее строение. Комендантши только для этого и годятся.
  - И то, правда!
  Мазюня, схвативши Белобрысую за волосы, стащил её с кровати.
  - Потяжелела, зараза!
  Внутри у заразы громко плескалась вода. Комендантшу с большим трудом и при активном содействии всех присутствующих удалось таки усадить на ведро.
  - Нужно ей глаза открыть, а то она мне в таком виде совсем противна, да и посетителей будет пугать.
  Митёк при помощи пальцев открыл глаза сидящему истукану. Правый глаз вёл себя хорошо, а вот левый начал шалить. Веко задрожало и плавно опустилось. Митёк опять открыл его, но всё повторилось.
  - Этого только не хватало! - злился Захар. - Давай его приклеим, - и он достал кусок прозрачной липкой ленты.
  Глаз заклеили, и он больше не закрывался. Однако в таком виде Белобрысая не понравилась Мазюне ещё больше.
  - Ну так ещё хуже! Какая-то не моргающая мерзость.
  Все стояли и смотрели на мерзость. В такой скрюченной позе, сидя на ведре с куском липкой ленты на открытом глазу, она могла поразить любое, даже очень слабое воображение.
  - Она мне напоминает бабу, занимающуюся йогой,- молвил Усик.
  - Баба, занимающаяся йогой, называется бабой йожкой,- уточнил Захар.
  У Мазюни воображение вообще отсутствовало, поэтому он сказал:
  - В таком виде её посреди комнаты оставлять нельзя! Давайте её затолкаем обратно под стол и накроем тряпкой.
   Когда с утухшей Белобрысой всё было закончено, психиатр начал нервничать:
  - Ну, вам уже пора идти, а то ко мне скоро должны подойти несколько моих пациентов, а вы на них можете плохо повлиять.
  Захар не сопротивлялся:
  - Мы уже уходим, только смотри - лучше перебдеть, чем недобдеть! Мы будем следить за ходом лечения нашей пациентки.
  - Если она жива, то я сделаю из неё человека, успокаивал его Мазюня, подталкивая всю компанию к двери.
  
   В комнате ещё стоял запах вчерашнего дыма. На потолке, напротив сковороды образовалось тёмное пятно. Шкаф с постелью Тюленя так и лежал поперёк комнаты. На стене сидел таракан, которого намётанный глаз Митька сразу же засёк, а быстрая рука схватила и усадила в банку с пауком.
  - Правильно, будет знать как убегать,- радовался Толя, наблюдая, как паучок, учуяв добычу, выскочил из спичечного коробка.
  - Мясо будем жарить так же как вчера? - спросил Усик.
  - Конечно.
  - Тогда я побежал за своим куском!
   Когда он вернулся, костёр уже весело потрескивал в сковороде.
  - Я только что видел Тощака, - сообщил Усик, - так он там у себя целую баррикаду соорудил. Натаскал гору всякого хлама и уже заделывает окно.
  - А что дверь готова?
  - Ага! Он оставил внизу маленькую дырку, куда ему как-то удаётся пролезать, а на ночь закроет всё полностью. На окно лепит что-то напоминающее решётку.
  - Тощак теперь будет жить за решёткой, - смеялся опять совсем опьяневший Тюлень.
  Усик начал было спрашивать о каких-то электронах в верхних слоях атмосферы, но вспомнил о папке Мазюни.
  - У меня же есть интересное чтиво! Пока готовится ужин, можно почитать, - и он извлёк из своего мешка историю одного из пациентов Мазюни-психа.
  - О, давай, давай! - всем было интересно, что вытворяют психиатры с людьми.
  Усик открыл папку:
  - Значит так: "Пациента зовут Коля. Больше никаких сведений о нём или о его родственниках добиться не удалось".
  - Что так прямо и написано? - почему-то не верил Тюлень.
  - Да, так и написано, - отвечал Усик и продолжал, - "Коля поступил ко мне при помощи двух своих друзей. Друзья мне сразу показались подозрительными личностями, которым не меньше Коли нужна психиатрическая помощь".
   Далее следовало небольшое отклонение от истории Коли, и излагались мысли Мазюни по поводу психических отклонений вообще. - "Люди в большинстве своём психически не здоровы. Я за свою жизнь не видел ни одного человека, которому бы не нужна была помощь психиатра.
   Вот и эти двое в начале стали требовать выдать им по бутылке водки за то, что привели ко мне интересный экземпляр, которому позавидовал бы любой психиатр. Но, увидав у меня в руках обычный прибор для трепанации черепа, быстро удалились. Всё это говорит о том, что в подсознании они глубоко ущербны и их психика явно расшатана".
   Далее Мазюня возвращался к Коле. "Коля действительно оказался интересным пациентом. Так, при обычной процедуре, с которой начинается любая психиатрическая проверка, то есть при ударе молоточком по коленке, Коля громко вскрикивал - "Ой!" и чесал себе затылок. Причём, если я бил по правой коленке, Коля чесался левой рукой и наоборот. Я проводил эту процедуру около трёх часов и ни разу Коля не сбился.
   Затем я спросил у пациента:
  - Расскажи, Коля, что тебя волнует?
  После этого вопроса Коля оживился, глаза заблестели, и он торопливо начал рассказывать о своих проблемах:
  - Знаете, доктор, меня очень волнуют уши. Вот вы когда-нибудь смотрели на свои уши?
  На это я как любой здоровый психиатр ответил, что свои уши увидеть нельзя и привёл в подтверждение народную поговорку - "Не видать как своих ушей". Коля почему-то обиделся и сказал, что он всегда, когда хочет увидеть свои уши, пользуется зеркалом.
  - Вот вы, доктор, возьмите как-нибудь зеркало и посмотрите на свои уши, - продолжал пациент. - На что это похоже? Уши - это просто куски сморщенной, скрюченной кожи. Я не могу на них спокойно смотреть! - и после сказанного, Коля начал плакать.
  Я подошёл к зеркалу и посмотрел на свои уши. После слов моего посетителя они действительно казались мне теперь уродливыми наростами на голове.
   А если смотреть на них несколько часов кряду, то вокруг ушей возникает какое-то странное сияние,- сквозь слёзы лепетал пациент. - Этот свет мешает мне ночью спать!
  Я осмотрел уши Коли, но ничего, кроме грязи в них не обнаружил. Больному требовалась срочная помощь. Ударом молотка по пальцам ноги несчастного, мне удалось на некоторое время отвлечь внимание Коли от ушей и в этот момент сделать укол синего, но это..."
  - Чего синего? - перебил Усика Митёк.
  Тот оторвался от папки и объяснил:
  - Мазюня никак не может запомнить названия всех этих лекарств. Ты же видел, сколько их у него валяется, и все разноцветные, и все с разными названиями. Поэтому, чтобы не запоминать всяких сложных слов, он называет свои тюбики по цветам. - Ясно?
  - Понятно.
  - Так, читаем дальше, - "... но это не привело к облегчению, а скорее наоборот: "Вот уже начинают светиться!" - вдруг заорал Коля.
  Пришлось ударить больного ещё раз и сделать инъекцию зелёного. Зеленое произвело весьма благотворное действие и Коля, забыв про уши, перестал плакать.
   Через несколько минут он уже заулыбался и начал делать попытки вставить язык в ноздрю. На вопрос: "Как твои уши?" - Коля ответил, что ни про какие уши он ничего не знает.
   Заключение:
  Больной Коля вылечен мною за один сеанс. О своих ушах и сиянии вокруг них ничего не помнит, ведёт себя спокойно и для окружающих не представляет никакой опасности.
  Примечание: при возобновлении сияния ушей, произвести электротерапию путём подключения напряжения к сияющим органам". - Всё, - закончил чтение Усик. - Вот такой он наш Мазюня.
  - Бедный Коля! - воскликнул Толя и последним глотком осушил бутылку.
  Митёк стал интересоваться подробностями:
  - Как это к Мазюне больные попадают? Как они узнали о нём?
  Усик, попробовав ещё недожаренное мясо, ответил:
  - Мазюня дал объявление в газету: так, мол, и так, по такому-то адресу принимает большой специалист по психиатрии, психологии и другим смежным наукам. Конфиденциальность гарантируется.
  - И народ пошёл?
  - Конечно пошёл. Здесь всё дело в конфиденциальности. Даже псих не хочет, чтобы окружающие знали, что он псих.
  Тюлень пустил ветра, перевернулся на живот, свесив голову со шкафа, и сделал несколько попыток произнести слово "конфиденциально", но из этой его затеи ничего не получилось. Толя икнул и затих.
   Митёк достал хлеб и масло, долго с восхищением смотрел на них, а затем приступил к производству бутербродов. Захар следил за приготовлением мяса, а мысли Усика забросили своего хозяина очень далеко и он, сидя на столе, лепетал о какой-то туманности Андромеды и о звездах третей величины.
  - Интересно, будет сегодня вопеть эта болотная выпь? - глядя в открытое окно, вслух размышлял Захар.
  - От такой жизни начнёшь орать не только по ночам, - отвечал Митёк. - А почему она днём не кричит? - Наверное отсыпается.
   Наконец ужин был готов и все смачно заплямкали.
  - Картошечки бы, и тогда у нас всё бы было как в лучших домах Европы, - мечтал Митёк.
  - Можно ко мне домой сходить и кое-чего взять, - покачиваясь на своём шкафу, предложил Тюлень, который окончательно потерял координацию движений, вследствие чего весь обмазался маслом и мясом. - Вот когда жены не будет дома, мы заскочим и ... - Толя не договорил, ему за шиворот упал большой кусок хлеба с маслом и он, сопя, принялся его оттуда доставать.
  - Отличный план!
  И тут Усик вернулся из космоса на землю:
  - У нас в болоте рыба водится? - спросил он.
  Эта мысль никому из присутствующих раньше в голову не приходила. От гениальной простоты вопроса Захар и Митёк перестали жевать и, открыв рты, смотрели на Усика, который, проглотив кусок, задал свой очередной вопрос:
  - Почему в носу растут волосы?
  Очередной ребус как всегда никто не разгадал. Захар и Митёк уже решали как разузнать, есть ли в болоте рыба, и если есть, как её поймать?
  - Возьмём у Тюленя немного денег, купим всё, что требуется, и попробуем, - сказал Митёк и, повернувшись к Толе, спросил: - Ты дашь нам денег?
  Толя мычал что-то маловразумительное. Масло под его рубахой растаяло, и Тюлень покрылся некрасивыми пятнами.
  - Даст! Куда он денется. Ему тоже ведь рыбки хочется, - шепнул Захар.
   К концу ужина на Толю страшно было смотреть. Казалось, ему внутрь не попало ни грамма провизии, а вся она пошла на обмазывание Тюленя снаружи. Он полулежал на шкафу и на все обращения смутно отзывался хриплым басом.
  
   Психический случай с психиатром.
  
   Когда все признаки приготовления пищи были тщательно скрыты, все крошки собраны и отданы домашним животным Митька, в дверь раздался такой дикий стук, которого студенческое общежитие не слышало за всю свою долгую жизнь, а слышало и видело оно, надо сказать, многое. Тюлень со страху свалился на пол и хотел, было, залезть под кровать, но, ударившись головой, вспомнил, что спит он на шкафу.
   Стук не стихал. Дверь прогибалась.
  - Что за ненормальный?! - громко спросил Захар.
  - Это я - Мазюня! Открывайте быстрее!
  - Чего так волноваться? - интересовался Митёк, отмыкая.
  В комнату вскочил Мазюня в таком состоянии, что ему самому нужно было бы уколоть зелёного и подключить электричество.
  - Что такое?
  - Чего такой нервный?
  - Сейчас я вам такое расскажу - сдохнуть можно! - никак не мог успокоиться психиатр. - Сядьте, а то попадаете.
  Тюлень залез на своё место и улёгся. Остальные уселись и приготовились слушать сногсшибательную новость Мазюни.
  Мазюня залопотал:
  - Пришёл ко мне пациент. Я с ним сижу - занимаюсь. Оказался интересный случай - больной не переносит чётных чисел. Если где видит что-либо подобное, с ним случается истерика, а так как эти чётные числа почти везде, то с ним постоянная буйная истерика. Я ему говорю: "Сейчас я вам предварительно..." - не успел договорить, он как подскочит, как заорёт: "Вы из меня не издевайтесь! При мне таких слов попрошу не произносить!" Я сижу, думаю: в чём дело? И тут до меня дошло - в слове "предварительно" есть игра букв, из которых получается число "два". Думаю: всё ясно - будем лечить.
  - Что-то я не вижу ничего такого, из-за чего стоило подымать столько шума, - перебил рассказ Мазюни Захар.
  - Да ты слушай! Только я собрался зажать руки этого цифрового шизофреника в тиски и подключить электричество, как в это время слышу - под столом в ведро начала поступать жидкость. Я пациента к кровати привязал, чтобы он ничего не видел и ещё больше не травмировал свою слабую психику, а сам - под стол. Открываю тряпку, Белобрысая сидит как и сидела, только вся мокрая. Ну, чтобы не воняла, дай, думаю, сниму с неё эти шмотки, а вечерком выставлю её из комнаты куда-нибудь в тёмный уголок. Вот тут-то и есть самое интересное! - воскликнул раскрасневшийся Мазюня.
  - Ну?!
  - Вот тебе и ну! Оказалось, что это совсем не Белобрысая, а Белобрысый! Это маленький мужик, одетый в женскую одежду! - почти прокричал Мазюня, и стал ждать реакции на своё заявление.
  Реакция оказалась совсем слабая.
  - Я давно это предполагал, - весело сказал Захар.
  - Ничего сверхъестественного добавил Митёк. - Зато этот Белобрысый - настоящая находка для психиатра. Полный набор отклонений.
  Мазюня сидел с весьма огорошенным видом. Он думал вызвать своим открытием бурю эмоций, а ничего подобного не произошло.
  - Да что ты такой расстроенный? - спросил Захар.
  - Не печалься, - успокаивал психиатра Усик. - Кстати в слове "Расстроенный" есть цифра три.
  Тюлень вообще не мог понять, что происходит, почему столько шума и откуда был этот страшный стук. Он лежал поверх одеяла, делая отчаянные попытки достать его из-под себя, при этом он беспрестанно икал и ругался.
  - Уже поздно, а у меня там привязанный пациент, - заговорил Мазюня. - Что же мне делать: заткнуть ему рот и лечь спать, или подлечить и отпустить? - размышлял он. - Ладно, я пошёл, а завтра вы ко мне заходите, посмотрим, что делать с Белобрысой, то есть с Белобрысым.
   Мазюня ушёл, и через несколько минут, свет настольной лампы стал интенсивно помигивать.
  - Решил всё же подлечить, - весело сказал Захар. - Правильно, нечего откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Как он любит подлечить людей электричеством!
  - Что же нам делать с Белобрысым? - спросил Митёк. - Может отнесём на болото, там эта баба с ним разберётся.
  - Посмотрим. Но я думаю Мазюня со своими методами не подведёт.
  Включился Усик:
  - Говорят, на болоте что-то ужасно кричит, а я не слышал. Можно я у вас посижу, послушаю?
  - Можно, только не буди Тюленя, - разрешил Захар и, подойдя к уснувшему Толе, прикрыл его куском одеяла, который тому с большим трудом удалось извлечь из-под себя. - Он не выдержит этого.
   Время перевалило за полночь, и со стороны болота раздались ужасные вопли и подвывания. В комнате было тихо, только Толя немного попискивал, да шуршали тараканы в пакетах.
   Усик долго прислушивался.
  - Ну как?
  - Орёт как самец бегемота, когда зулусы вставляют ему в задницу кусок горящего баобаба, - изрёк Усик, прищурив глаз.
  - Ты что слышал, как он орёт в таких случаях?
  - Конечно.
  - Где и когда?
  - В Африке, в прошлой жизни. Я тогда был вождём у зулусов.
  - А зачем эти зусулы так мучают бегемотов? - не унимался Митёк.
  - Не зусулы, а зулусы - деревня! Это всё происходит на праздник "лысого кактуса". Бегемот вздувается, набирается дыма и не может погрузиться в воду. Это очень веселит всё племя.
  - Интересный обычай! А почему нам в школе про него не рассказывали?
  - В школе много чего от нас скрывали.
  Послушав ещё немного крики с городской трясины и повспоминав прошлую жизнь, Усик отправился к себе.
   Захар смотрел на Тюленя:
  - Что мы с ним завтра будем делать? Чем всё это выстирать?
  - Ничего, завтра разберёмся,- и Митёк, проверив пакеты с насекомыми, улёгся в кровать.
  Захар выключил свет, чуть поразмышлял о стенаниях бабы-бегемота с болота и тоже лёг отдыхать.
  В тишине, между криками, был слышен какой-то стук и возня. Это Вася Тощак, наевшись порошка, таскал теперь по комнате тонны ржавого железа, укрепляя все подходы к своему драгоценному телу.
  "Где этой ночью будет спать Литр?" - подумал Захар и заснул.
  
   Над землёй стояла тёмная, безлунная ночь, которая должна была принести покой и умиротворение, хотя бы этой части человечества, которая находилась на той же половине планеты, что и общежитие номер три. Однако этого не произошло. Всю ночь над болотом раздавался душераздирающий крик, от которого, по крайней мере, несколько человек так и не сомкнули глаз. Они всю ночь напролёт с выражением ужаса в этих самых глазах и дрожью в ногах, гадали, что это всё значит, и кто бы это мог быть. Было выдвинуто много гипотез и предположений происходящего: одни говорили, что это динозавр всплыл из недр безымянной трясины, другие, что это бродит и мучается душа утонувшего здесь революционера, третьи, что это инопланетяне и их тарелка застряла в грязи. Усик же заснул, уверенный в том, что на болоте поселилось племя зулусов со своим бегемотом.
  
   Трудный день Толи Тюленя.
  
   В комнате номер пятьдесят, утро начиналось как всегда с бурного пробуждения.
  - Идиоты! Вы что, думаете это смешно?! - совершенно охрипшим голосом пытался кричать Толя Тюлень.
  Похрипев ещё немного, он таки разбудил своих соседей. Проснувшиеся Захар и Митёк, никак не могли понять причины этого грозного звука, издаваемого Толей. Митёк осмотрел свои пакеты с тараканами, но всё оказалось в порядке. Животные были на месте и, нажравшись вчерашнего хлеба с маслом, весело шуршали внутри.
   Захар поднялся и подошёл к Тюленю, который продолжал всех беспощадно ругать:
  - Что вы сделали - кретины, болваны, придурки!
  Подошёл Митёк и одновременно с Захаром, услышал подозрительный запах, идущий со стороны Толи. Лежбище Тюленя выглядело довольно подозрительно: одеяло и матрац лежали на полу, а сам Толя расположился посреди голой поверхности шкафа.
  - Что тебе не нравится?
  - Мы твоего одеяла не трогали.
  - А кто меня приклеил?! - возмущённо спросил Толя.
  - Как приклеил? - не понял Захар.
  - Вот так! - и Тюлень для подтверждения своих слов попытался подняться, но его рубаха никак не хотела отлипать от шкафа. - Видали! А со штанами ещё хуже.
  В этот самый момент, Захар и Митёк поняли, что произошло с бедным Толей.
  - Ты только не волнуйся, но, судя по запаху, это ты сам себя приклеил,- стал объяснять причины сложившейся ситуации Захар.
  Митёк помогал:
  - Со мной тоже такое случалось. - Это ничего - это природная реакция.
  - Что вы плетёте? - недоумевал Толя.
  - Ты не огорчайся, это с каждым может случиться. В общем - ты обделался! - врезал правдой по ушам Захар.
  Лицо Толи приняло задумчивое выражение и он, полежав минуту, глядя в потолок, стал отрывать своё бренное обделанное тело от импровизированной кровати. Митёк успокаивал растерянного друга:
  - Хорошо, что матрац и одеяло не пострадали, а то пришлось бы опять идти на дело.
  - Ты, видать, давно уже обмочился, если успел так присохнуть, - тоном знатока добавил Захар.
  Толя оторвался таки от горизонтальной плоскости и встал. К пятнам масла и жира, как следствие ночного происшествия, добавилось ещё одно, но очень большое и вонючее. Вид у Толи был просто удручающий.
  - В таком состоянии показываться людям строго не рекомендуется.
  - Что же мне делать?
  И тут Захара посетила спасительная мысль:
  - Костюм Егора у тебя?
  - У меня! - радостно воскликнул Толя.
  - Но тебе всё равно нужно помыться.
  - Это точно!
   В это время в комнату одновременно ввалились Мазюня и Усик. Усик как всегда решал какие-то свои проблемы, расточая в пространство бесконечные вопросы:
  - Есть ли в тычинках хлорофилл?
  Мазюня взглядом специалиста осмотрел Тюленя и предложил ему услуги психиатра.
  - Тебе как другу сразу сделаю электротерапию.
  Толя решительно отказался. Он уже ощутил непреодолимое желание принять ванну. Но ванны не было, была только вода, да и та холодная.
   Усик принюхался и, вернувшись к реальной жизни, спросил:
  - Ой, народ, а что это у вас тут так воняет?
  - Это Тюлень.
  - Его надо как-то помыть.
  - Только вот в чём?
  - Я у Тощака видел железное корыто, - весело тараторил Усик, - он им вход в комнату закрывал.
  - Пойдём к Тощаку!
  - А ко мне сегодня зайдёте? - допытывался Мазюня.
  - Конечно.
  - Тогда я пошёл на занятия, а вы после обеда заходите. Сегодня нужно покормить это чудо.
  - Ладно.
   К Васе Тощаку попасть оказалось не так-то просто. После долгих и настойчивых ударов в дверь, послышался перепуганный голос Васи:
  - Кто там?
  - Вася, это мы! Ну что ты совсем как ребёнок. Уже давно утро.
  - Открывай - есть дело!
  Раздался шум и стук от передвигаемых тяжёлых предметов. Всё это продолжалось довольно долго, затем дверь открылась и снизу, из небольшого отверстия в металлическом хламе, показалась голова Тощака.
  - Залезайте!
   Когда с большим трудом гости проникли в комнату, то увидели, что здесь царит полумрак, а под лампой, в углу, сидит Литр. Окно оказалось полностью заделано грязными железными листами.
  - Что, уже утро? - не верил Тощак.
  - Давно уже.
  - А я то думаю, почему больше никто не кричит?
  - Вася, тебе пора лечиться самыми радикальными методами. Вот, к примеру, - электричеством. Я могу устроить тебя к Мазюне без очереди, - предложил свои услуги Усик.
  Вася молчал.
  - Слушай, у тебя тут где-то есть корыто? - донёсся голос Митька. - Дай нам на полчасика.
  - Вы смелые люди! Я дам вам корыто, только чтобы сегодня же вернули, - ответил Вася, а Литр подлез поближе к лампе и спросил:
  - А что, электричество и правда помогает?
  - Это в подобных случаях - первая вещь!
  Корыто с невероятными трудностями удалось протолкнуть в узкий ход, ведущий из комнаты Васи, на свет божий. Здесь, Захар, оглядываясь на сооружённую Васей баррикаду, заметил:
  - Действительно, очень мало людей, которым не нужна помощь психиатра.
   Тюлень, оставшись один в комнате, почувствовал, как действие спиртного заканчивается, и всё его тело начинает невыносимо зудеть и чесаться. Он стал прыгать по комнате, срывая на себе одежду.
  - Быстрее, быстрее! - завопил он, увидав возвращающихся друзей.
   Корыто оказалось почти целым, и его поставили посреди кухни. В него забрался голый Толя. Митёк принёс ведро воды, а Усик с криком: "Я буду поливать!" - схватил чашку и полез на стол.
  - Может воду подогреть? - робко спросил Тюлень.
  - Может тебя ещё веничком попарить по попе?! Усик - давай!
  Вначале Толя визжал и кричал, а потом ему даже понравилось и, в конце концов, Митёк принёс ещё ведро воды, а Усик вылил его целиком на голову Тюленю.
   После всех этих водных процедур, Толя выглядел весьма бодро, хотя его губы приобрели явно синий цвет. Когда же он одел спортивный костюм Егора, то его внешний вид стал сильно напоминать вид трёхнедельного утопленника после всплытия с большой глубины.
  - Ну как? - интересовался Толя, не имея возможности посмотреть на себя в зеркало.
  - В таком виде жена тебя точно не узнает, - изрёк Захар, оглядев Тюленя. - К этому костюму очень идут твои синие губы.
  - Тебе нужно одеть что-нибудь сверху, а то ты выглядишь весьма подозрительно, - и Митёк достал из лежащего шкафа какую-то смятую тряпку, которая на поверку оказалась старым, выцветшим, целлофановым плащом.
  - Сегодня нам нужно сходить на физику, а после к Тюленю домой, - предвкушал небольшой поход к большим продовольственным закромам Захар.
  У Толи, при упоминании родного дома, на синих устах заиграла блаженная улыбка:
  - Мой дом! Как давно я там не был!
  
  
   Когда прошли кладбище, Толя уже нагрелся и приобрёл живой цвет. Настроение у него было приподнятое, и он даже пытался что-то петь.
   У мясокомбината Митёк опять зафиксировал бродячую собачку и тут же бросился за ней в надежде поживиться блохами. Собачка оказалась весьма прыткая и Митёк, оббежав весь комбинат под забором, выскочил с другой стороны и, отдуваясь, запыхтел:
  - Вот сволочь! Так и не догнал.
  - Слава богу! Нам в комнате только блох не хватало, но утренняя пробежка - это хорошо.
  Возле пивзавода Толя перестал мычать и стал втягивать носом воздух. Улыбка достигла ушей, и после этого он изъявил желание зайти выпить пивка.
  - У нас сейчас физика! Наверное будет этот злобный дедушка, а тебе всё бы пить,- недовольно ворчал Митёк.
  - А в Японии сейчас ночь, - добавил Усик.
   И действительно, в то время, когда японцы спокойно спали в своих сейсмоустойчивых домах, в аудиторию, расположенную на третьем этаже университета и где должен был вот-вот начаться урок физики, вошёл злобный дедушка. Ботинки его как всегда издавали страшный скрип. Он, немного, отхаркавшись, дрожащим, противным голосом, объявил:
  - Сегодня проведём контрольную!
  От такого оборота дел все затихли, а Толе с непривычки и без алкоголя стало совсем худо. И вот, только что цветущий и жизнерадостный Тюлень, стал серым, мрачным и начал вспоминать хоть что-нибудь связанное с физикой. Ему на ум пришёл только сидящий под дубом Ньютон, да формула, лазающая по дереву из недавнего сна. В общем, все познания Тюленя в физике стремились к абсолютному нулю.
   Но вот скрипучий, злой дедушка стал раздавать контрольные задания. Толя взял свои задачи спокойно как чашу с ядом. Он положил листок перед собой и, сделав умное лицо, стал читать. Тюлень не мог сказать, какое задание ему попалось - сложное или простое, по этому поводу он вообще не мог сказать ничего.
   В первой задаче от Толи требовалось определить: какую энергию нужно приложить к элементарной частице, чтобы разогнать её в синхрофазотроне до скорости, близкой к скорости света?
   В начале Толя долго пытался прочесть слово "синхрофазотрон" и когда это ему удалось, он попробовал его себе представить. При чтении этого сложного буквосочетания в воображении Тюленя возникал образ чистого поля, поросшего сорняками. Как Толя ни старался, больше у него ничего не получилось.
   После этой неудачной попытки Тюлень напрягся и попробовал вообразить себе элементарную частицу. В мозгу опять возник образ чистого поля, но уже без сорняков. Представлять скорость света Толя так и не решился. В ответе на поставленный вопрос; "Какую энергию нужно приложить?", он написал - "Большую".
   Следующее задание было не лучше. У Тюленя настойчиво интересовались; какая требуется дифракционная решётка, чтобы на экране получить три спектра света?
  - Опять задача про свет, - прошептал изумлённый Толя и стал вчитываться в слово "дифракционная". Это мало помогало. Зато при слове "решётка", он ясно представил себе зарешёченное окно.
  - Хоть что-то знакомое, - приободрился Толя и продолжил разбирать условия загадочной задачи.
  Слово "спектр" Тюлень крутил и так и сяк, он даже прочитал его несколько раз задом наперёд, но результат был прежним.
   Наконец все эти мучения ему надоели и Толя, написав ответ, стал оглядываться по сторонам. В ответе, корявым почерком, было выведено - "Густую в клеточку".
   Решив таким оригинальным образом контрольную, Тюлень стал смотреть, как это делают другие. Все присутствующие, склонясь над тетрадками, усиленно делали вид, что они что-то решают. Злобный дедушка, со скрипом прохаживался между рядами и зорко следил за тем, чтобы никто ничего не списывал. Списать что-либо действительно было чрезвычайно трудно, но не из-за скрипучего дедушки, а из-за того, что никто понятия не имел, что списывать и главное - откуда.
   Справа сидел Усик. Он со своим обычным довольным видом читал полученную задачу. Задание состояло в том, чтобы определить количество колебаний атомов сурьмы за одну секунду при температуре минус сто девяносто градусов.
  "При такой холодине заколебаешься", - думал Усик, исписывая листок всевозможными числами. Когда лист с двух сторон покрылся цифрами, он стал их перечёркивать. Зарисовав почти всё ранее написанное, в самом конце своего произведения, Усик смело дорисовал знак "равно" и написал число - "Сто пятнадцать тысяч девятьсот одиннадцать".
   Теперь создавалось явное впечатление того, что студент упорно трудился над решением задачи, и хотя ответ не верен, всё же человек так работал, что можно ему поставить хотя бы "три".
   Все остальные делали примерно то же. Один Вова Марик пытался вспомнить что-либо из записанного им на лекции Петухина, но в который раз убеждался, что это невозможно.
   Контрольная закончилась, и Толя вместе со всеми сдал большой чистый лист, на котором вверху, в уголке, маленькими, кривыми буквами было написано несколько слов, и теперь делился своими впечатлениями с Захаром и Митьком:
  - А я думал физика сложный предмет, а тут - раз и готово!
  Как всегда совсем не к стати раздался заикающийся голос Марика:
  - А домашнее зада...,- он не успел договорить, потому как нервный, не спавший уже две ночи Тощак, слегка дал Вове в лицо. От этого Марик свалился со стула, перевернулся и на некоторое время совершенно потерял дар речи.
   К Толе опять вернулось бодрое расположение духа. Он уже представлял себе как входит в родную квартиру и открывает большой белый холодильник, из которого, как из рога изобилия, на него сыпется всевозможная снедь.
  - Ну что, - теперь к тебе? - обратился Митёк к Толе.
  - Ага! - радовался тот.
  - Сейчас заберём Усика и пойдём.
  Захар и Митёк оторвали Усика от любимого занятия как раз тогда, когда тот задавал злобному дедушке всевозможные физические загадки. Усику пришлось покинуть старого физика, который пытался ответить на вопрос: "Почему электричество не выскакивает из проводов на поворотах?"
  - Пойдём, пойдём, - тянул Захар Усика, - а то ты совсем доканаешь этого старого пердуна, и его грязная душонка выскочит из хилого тела.
  - Мы что к Тюленю сейчас? - продолжал задавать вопросы Усик. - А у него ананасы есть? Мы на автобусе поедем?
  - На автобусе, на автобусе!
  
  
   По пути на автобусную остановку, Митёк сожалел об одном:
  - Жаль, мы сегодня не попадём на черчение! Я уже месяц там не был.
  - А что это за "чертчение"? - заинтересовался Тюлень. - Это от слова "чёрт"?
  - Вероятнее всего!
   Забравшись в автобус, Усик тут же пристал к какой-то тёте с не совсем приличным вопросом. Он тряс её за рукав и настойчиво допытывался, в каком возрасте она родила первого ребёнка? Захар, Митёк и Тюлень делали вид, что они не знают этого любопытного малого и вообще, в первый раз его видят. Когда же дамочка ответила, что у неё вообще нет детей, Усик почему-то обиделся и объявил на весь автобус:
  - Эта тётя - совсем не тётя!
   Следующие несколько остановок проехали спокойно, а затем Митёк увидал Мишу Пилюлькина. Заметить его было чрезвычайно трудно. Пилюлькина, как всегда окружали, здоровенные мужики и он, со своим карманным ростом, казался среди них трёхлетним ребёнком.
   Историю о том, что его везде окружают люди, упирающиеся головой в потолок, Миша рассказывал всем своим знакомым уже давно, и теперь приходилось это констатировать на живом примере.
   В это время в сторону Пилюлькина стала пробираться мерзкая, гадкая и нехорошая женщина под названием "кондуктор". Вытребовав деньги у окружающих Мишу громил, гадкая баба обратилась к Пилюлькину:
  - Мальчик, оплачиваем проезд!
  В ответ Миша пытался что-то сказать, но с его голосовыми данными эта затея, да ещё в автобусе, была безнадёжной.
  - Мальчик, что ты там шепчешь?! давай плати! - громко настаивала гадость.
  Всё что происходило потом Захар, Митёк, Тюлень и Усик наблюдали своими глазами: вначале Миша стал на цыпочки, видимо, чтобы казаться выше, затем его лицо приобрело ярко-красный цвет, глаза вылезли из орбит и он, набрав полную грудь воздуха, заорал самым настоящим и самым грозным басом, который приходилось слышать присутствующим:
  - Какой я тебе мальчик?!!!
  От такой неожиданности кондукторша села на пол, рассыпав мелочь, а здоровенные мужики отошли подальше, опасаясь новых чудес. Пилюлькин и сам немного струсил от такой неожиданности и, заплатив за проезд, гордо покинул автобус.
   После этого удивительного происшествия первым заговорил Усик:
  - Помню когда-то, очень давно, я читал книгу, в которой один мужик, по-моему, его звали Илья, так вот он лежал на печи тридцать три года. - Да, точно - тридцать три! Лежал он лежал, а потом встал и давай всех подряд гасить. В общем, за столько лет безделья он так оздоровился, что...
  - А что с ним было? От чего он лежал? - перебил рассуждения Усика Митёк.
  - Да ничего с ним не было! Ленивый был - падло! - ответил Усик. - Так вот я думаю, что с Пилюлькиным... , - но он не закончил свою мысль, теперь его перебил Толя:
  - Нам выходить!
   От автобусной остановки до своего родного дома Тюлень пролетел как ангел, с совершенно блаженным выражением физиономии. У дверей квартиры Толя так разволновался, что стал рассуждать вслух:
  - Жены не должно быть дома. А если и будет, то что она мне сделает? Я возьму всё, что мне надо и уйду. - Вот так! - говорил Толя, нервно перебирая ключи.
  Он долго не решался войти в свои родные пенаты, пока друзья не помогли ему сделать первый шаг. Они забрали у Толи ключи, открыли дверь, а Усик, при помощи колена, придал блудному сыну нужное направление, после чего, с криком: "Не забудь про ананасы!", быстро закрыл квартиру.
  
   Прошло десять минут, а Толи всё не было. Захар волновался:
  - Если он помирился с женой, то нам не видать ни колбасы, ни масла, ни ананасов.
  - Это точно, - шептал Митёк.
  Сложившаяся ситуация никак не волновала Усика. Он поймал проходившую мимо Толиной квартиры старую, сморщенную бабульку, зажал её в уголке и теперь довольно интенсивно спрашивал у неё:
  - Бабуля, расскажи мне, чем отличается семафор от светофора?
  На все вопросы Усика старушка отвечала тихим повизгиванием.
  - Усик, не мучь бабусю, а то ты её своими вопросами доведёшь до мёртвого состояния. Потом будешь сам отвечать! - предупреждал Захар любопытствующего друга.
  Бабулька, улучив момент, вырвалась из угла и помчалась вниз по лестнице с проворством первоклассницы, сбежавшей с уроков.
   И тут на пороге квартиры появился Толя. Его вид не предвещал ничего хорошего. Он был бледен и растерян, руки его дрожали, а в глазах стояли слёзы. Но главное - это были сумки в его руках, - а они были абсолютно пусты.
  - Что такое?
  - В чём дело?
  - Что, жена совсем плохая?
  - Жены нет дома, - загробным голосом ответил Толя. - Там..., там мужик в ванной моется, - произнёс Тюлень и, усевшись в уголок, откуда только что вырвалась бабулька, горько заплакал.
  - Что ты так убиваешься?
  - Плюнь на всё! - поучали несчастного Толю друзья. - Что такое - мужик в ванной? Это ещё не конец света. Давай сумки!
  Митёк остался с безутешным Толей, а Захар с Усиком проникли в квартиру. Комнаты были завалены всякими дорогими вещами, но двух грабителей всё это не интересовало. Их притягивала только кухня и большой белый ящик, в простонародье называемый холодильником.
   Провизии оказалось много и, расстегнув большие чёрные мешки, Захар и Усик принялись набивать их всякой всячиной. Здесь были мясо и консервы, колбасы и масло, булки и булочки, овощи и фрукты и даже, к великой радости Усика, был один ананас.
   Всё это время, пока производилось изъятие продовольствия, из ванной отчётливо доносилось глухое мычание, которое, по всей видимости, должно было означать пение. Когда всё было погружено и упаковано, в кухню вбежал Митёк.
  - Ну как там Тюлень?
  - Да ну его! Развёл там килограмм соплей, - шепнул Митёк и поднял, лежащие на полу у ванной комнаты штаны. - Я думаю это не большой грех позаимствовать у этого негодяя немного денег?
  - Конечно.
  - Давай!
  Карманы были вычищены и троица, гружённая запасами пищи, покинула гостеприимную квартиру. Толя продолжал размазывать слёзы грязными кулачками.
  - Пойдём! Нам пора! - и подхватив Тюленя, все направились к выходу.
   У подъезда, Тюлень окончательно обессилев, со словами: "Мне нужно выпить", уселся на лавочку. И тут происходит совершенно невероятная вещь, а именно: к подъезду бодрым шагом подходит жена Толи и, взглянув на сидящего заплаканного, грязного оборванца, спокойно идёт домой.
   На минуту все замерли и стояли, молча глядя в пространство, только напуганная Усиком бабка, выглядывала из-за угла, надеясь как-то пробраться в дом.
   Первым заговорил Усик. Он махнул рукой и многозначительно произнёс:
  - Да-а-а.
  Захар и Митёк посмотрели на Усика, затем на Толю. Тюлень сидел неподвижно с широко открытыми глазами и почти не дышал. Он не выдержал всех свалившихся на него испытаний и впал в коматозное состояние.
  - Ещё один истукан, - констатировал Захар, помахав рукой перед стеклянными глазами Толи.
  - Это что и его поить через трубочку? - как всегда интересовался Усик.
  Митёк попытался оторвать Толю от скамейки:
  - Мы его к себе не дотянем.
  - Конечно не дотянем! Лучше вернуть его назад - в семью, - предложил Захар.
  - А они умеют пользоваться шлангом? - не унимался Усик.
  - Усик, ты сколько жизней прожил?
  - Я помню только шестнадцать, а сейчас живу семнадцатую.
  - Тогда, исходя из твоего богатого опыта, подскажи, - что нам делать?
  Усик, прикусив губу, немного подумал и сказал:
  - Когда я был султаном в Индии, то в подобных затруднениях с йогами, я приказывал привязать такого человека, - Усик ткнул пальцем в Толю, - к хоботу слона. У меня был специальный слон, который начинал сильно нервничать и помогать привязанному прийти в себя.
  - Ты, я вижу, всегда был на руководящих постах, - то ты вождь зулусов, то султан! - подметил Захар.
  - В любой жизни нужно уметь устроиться.
  Митёк оглянулся по сторонам:
  - Слона у нас нет!
  - Ты поразительно догадлив, - продолжал обмозговывать сложившуюся ситуацию Захар. - Нету слона, значит нужно искать ему замену.
  Он поднял одну из сумок и, прикинув её вес, с размаху опустил на голову несчастного Тюленя.
   От такого неожиданно бурного воздействия Толя, перевернувшись, свалился с лавки прямо лицом в лужу, а бабулька, крякнув, скрылась за домом.
   Через минуту из лужи донеслось слабое бульканье и вскоре Тюлень начал шевелиться. Ещё через некоторое время Толя уже сидел посреди лужи и, протирая глаза, лепетал:
  - Что это? Где это? Откуда?
  - Поднимайся, а то ты уже как Усик сыпешь вопросами.
  Толя встал, недоумевая, глядя вокруг:
  - Это мой дом? - спросил он, тыча грязным пальцем в подъезд.
  Захар, Усик и Митёк переглянулись.
  - А что мы тут делаем? - продолжал допытываться Толя.
  - Может я его сильно, того - стукнул? - шептал Захар.
  - Со слонами бывало и похуже, - успокоил друга Усик.
   Оказалось, что Тюлень помнит все события, включая контрольную по физике, а дальше - полное небытие.
  - Что же это со мной такое? Может я много пил? У меня с головой что-то, - продолжал строить гипотезы Толя. - Расскажите, что произошло?!
  Пользуясь замешательством Толи, Захар шепнул Митьку и Усику:
  - Это хорошо, что он ничего не помнит, - а вслух сказал. - Толя, тебе надо успокоиться. Ничего страшного не произошло: мы пришли к тебе домой за продуктами и вот набрали и идём назад в общежитие.
  - В общежитие идём, а ты сел на лавочку, посидел, посидел и вдруг свалился в лужу, - ласково продолжил Митёк.
   Усик же, как всегда, не мог долго сосредотачиваться на одном. Его опять заинтересовала бабка, которая оббежала дом и теперь выглядывала с другой стороны. Усик поманил её пальцем, но ехидная бабулька в ответ показала языка. Тогда Усик потряс в воздухе кулаком. Бабка с гыком скрутила в ответ кукиш и скрылась за углом.
   Захар и Митёк тем временем рассказали Толе абсолютно безобидную историю о том, как тот потерял кусок своей памяти и Тюлень, немного успокоившись, направился вместе со всеми в общежитие.
   По пути Толя стал прикладываться к бутылке со спиртом, предусмотрительно захваченной друзьями в квартире. Когда добрались до мясокомбината, Толя был уже навеселе и лепетал о чём-то неясном. Со стороны предприятия пищевой промышленности сегодня шёл особенно удушающий дух.
  - Так воняют дохлые гиены под жарким африканским солнцем, - со знанием дела молвил Усик
  Митёк же опять узрел под забором неуловимую собачонку.
  - Быстро дай мне кусок колбасы, - шепнул он Захару, а сам достал из кармана маленькую стеклянную бутылочку.
  Взяв колбасу и бутылку в одну руку, а другой, приготовившись хватать бродячее животное, он двинулся на собаку.
   Учуяв в сплошном зловонии запах колбасы, несчастное животное сдалось Митьку без боя. Тот, схватив собаку за шиворот, прижал её к земле и самым бесцеремонным образом забрал у неё десяток самых крупных и жирных блох. После этой процедуры Митёк отпустил пёсика и со словами:
  - На-а, заработал! - отдал ему колбасу.
  Этой сделкой и Митёк и собака остались очень довольны, только Захар и Усик подозрительно поглядывали на бутылочку, в которой бешено скакали новые Митины друзья. Толю же от выпитого на голодный желудок так развезло, что он, усевшись на землю и охватив голову руками, стал делать попытки засунуть язык себе же в нос.
   На дорожке, ведущей мимо мясокомбината и кладбища к студенческим общежитиям, показалась фигура Мазюни-психа. Он шёл бодрым шагом, предвкушая свои занятия с Белобрысым и другими подопечными.
  - Толя так быстро стал алкоголиком! - произнёс психиатр, быстро осмотрев Тюленя.
  - Ты ещё не знаешь главного, - рассказывали Мазюне друзья. - Толя совсем стал плохой! Он уже начал терять память! - и далее Мазюне было поведано о происшествии в квартире Тюленя, хотя все подробности насчёт продуктов были опущены.
  - Может ему уколоть чего-нибудь синего или зелёного? - предложил в конце Усик.
  - Нет, у Толи всё в порядке. Это у него защитная реакция организма на все невзгоды, его постигшие, - небрежным тоном выдал диагноз Мазюня. - Хотя, электричество ещё никому не помешало, - и, подхватив Тюленя, все отправились домой.
   По дороге Мазюню очень заинтересовали большие сумки, которые все дружно тянули с собой, но на свои вопросы он получал уклончивые ответы типа: "Это вещи Тюленя. Его же из дома выгнали". Затащив Толю в комнату и уложив на шкаф, психиатр ушёл к себе, перед этим, пригласив всех через часок зайти к нему и покормить Белобрысого. Пообещав не пропустить такого зрелища, все остальные стали думать, что же делать с Тюленем и его липкими вещами.
  - Он сейчас и те, что на нём обделает, - опасался Захар.
  - Давай его разденем! - предложил Митёк.
  Усик и Митёк стали стягивать с Толи хоть и безобразные, но ещё пока сухие тряпки. Толя давно спал и не проявлял никакого интереса к происходящему с ним безобразию.
   Через несколько минут Тюлень лежал на шкафу в абсолютно голом виде. Вскоре от холода его скрутило в клубочек, но он так и не проснулся.
   Усик, не теряя времени, закрыл дверь на замок и достал ананас.
  - Отличная вещь! - воскликнул он.
  - Давай, разрезай!
  - Тараканы ананасов, наверное, не едят? - размышлял Митёк.
  Митьку никто не ответил, потому что Усик уже разрезал экзотический плод и роздал всем по куску.
  - Я люблю ананасы, посыпанные тёртым авокадо, кусками манго и чуть-чуть солью, - сказал Усик, обильно посыпая свою долю за неимением манго и авокадо одной лишь солью.
  Захар и Митёк, пережёвывая оригинальный продукт и доставая из зубов ананасовые нитки, молча посмотрели на Усика. В их глазах можно было прочесть немой вопрос: "Откуда бедному, несчастному, голодному студенту можно знать как есть ананасы?" Усик, уловив взгляды друзей, объяснил:
  - Когда-то я был шаманом у туземцев на гавайских островах, вот тогда-то я много едал ананасов. Жил я тогда совсем не плохо! Было у меня пятнадцать жён и не было ни химии, ни радиации, ни всякой этой лабуды. Шаманил я как полагается: стучал в бубен, орал во всю глотку и скакал вокруг костра, - всё больше углублялся в воспоминания Усик.
  - И как это ты всё помнишь? - перебил шаманские мысли Митёк.
  - Мне один знающий человек по фамилии, то ли Настрадасмус, то ли Пострадасмус - я уже точно не помню, но помню, что он очень "страдасмус", так вот он мне объяснил, что у меня не хватает каких-то перегородок между дозволенной человеку памятью и недозволенной. - Поэтому я всё помню.
  - А ты знаешь, кем будешь в следующей жизни? - спросил Захар.
  - Нет, этого я не знаю. Для этого нужно пройти распределение.
  - Ни фига себе!
  - А как это?
  - Душа попадает в такой большой кабинет, где за большим столом сидит большой бородатый мужик - вот он-то и распределяет - кого куда.
  - А какое место самое престижное?
  - Рай, - коротко ответил Усик и проглотил последний кусок своего ананаса.
  Захар и Митёк долго сидели с открытыми ртами, из которых торчали недожёванные куски заморского плода, пережёвывая не пищу, а услышанную информацию.
   Зажевали они только тогда, когда на шкафу зашевелился Толя. От холода он немного протрезвел и немного посинел.
  - Ну привет, Толя! Ты сегодня уже не первый раз синеешь, - радостно встречали пробуждение Тюленя. - Главное не остаться синим навсегда, а то придётся идти на распределение.
  Толя из сказанного не понял ни слова, он только медленно осмотрел себя, затем вознёс глаза к небу и, охватив голые колени голыми руками, стал тихонько плакать.
  - Опять начинается, - ворчал Захар. - На, - скушай ананасика и займешься делом, чтобы не ныть.
  Толя перестал плакать:
  - Каким делом? - испуганно спросил он.
  - Будешь стирать свои вещи!
  - У вас есть чем стирать?
  - Найдём, - ответил Захар и, обратившись к Усику, шёпотом спросил, - Ты ничего такого не брал в квартире?
  - Ванная вообще-то была занята, - шептал в ответ тот, - но кое-что есть, - и Усик, порывшись в сумках, достал бутылку, наполненную какой-то синей гадостью.
  - Жидкость для мытья окон, - прочитал Митёк на этикетке.
  - Ничего, - сойдёт!
  Толя слез со шкафа и опять напялил на себя страшные тряпки под названием - спортивный костюм Егора.
   Стирать пришлось на кухне в старом, ржавом ведре. "Жидкость для мытья окон" оказала довольно благоприятное действие на вещи Толи, и хотя они совершенно изменили свой первоначальный цвет, всё-таки приобрели запах зелёного мухомора.
   Толе такой запах не понравился и он стал возмущаться:
  - Какая вонь! Как я теперь буду находиться среди людей?
  - Толя, ты так не нервничай, - хором успокаивали Тюленя. - Люди, в большинстве своём, недостойны нюхать даже такую вонь.
  - Да разве это вонь?! - возмутился Захар, принюхавшись к Толиной рубахе. - Вот в нашем дворе когда-то жила бабка - вот это была настоящая вонь! С деревьев листья осыпались, когда она под ними проходила. У собак на губах пена выступала, а некоторые из них даже теряли сознание. Вот это была - бабка! Все её соседи разбежались, и квартиры сверху и снизу остались пусты. Когда же её не стало, а что с ней случилось, так никто и не знает, может она уехала, а может, скончалась...
  - Пошла на распределение, - поправил Усик.
  - Да, на распределение, - продолжал Захар. - Так вот, когда прошёл месяц, с тех пор как её видели в последний раз, то обратились в милицию с просьбой проверить всё и заложить дверь её халупы кирпичом. Милиция, естественно, захотела чем-нибудь поживиться в пристанище исчезнувшей бабульки-вонючки.
  - Эти такие, - проворчал Митёк.
  - Ну и что дальше? - нетерпеливо лепетал Толя, развешивая на шнурке свои шмотки.
  - Ну приехали они на машине, подошли к квартире, потом вернулись, взяли противогаз и решили, во что бы то ни стало, таки проникнуть в таинственное жилище зловонной бабы.
   В общем - противогаз не помог. Это хорошо, что они додумались привязать своего разведчика верёвкой за ногу, а то так бы там и остался. Не успел он сделать и трёх шагов по квартире, как свалился без чувств. Его потом час водой во дворе отливали, а когда пришёл в себя, на все вопросы о коварном помещении и что там видел, ничего связного сказать не мог.
  - А дверь заложили? - интересовался Тюлень.
  - Тремя слоями кирпича. Так никто и не знает, что это была за бабка, куда она делась, и что происходило и происходит у неё в квартире. Говорят, кое-кто временами слышит за кирпичами какие-то звуки.
  Толя вздохнул и ещё раз понюхал свои мокрые вещи.
  - Нам пора к Мазюне, - вспомнил Усик о психиатре. - Толя, ты как пойдёшь - так или выпьешь для начала?
  - Возьму с собой, - обречённо ответил Тюлень.
  - Мудрое решение! Тогда бери и пошли!
  
   В комнате Мазюни-психа было тихо, и Захар уже занёс руку для того, чтобы постучать, как вдруг дверь сама с шумом отворилась, и на пороге возник здоровенный, лохматый мужик. Он был чрезвычайно возбуждён. Его длинные, немытые волосы торчали в разные стороны, на лбу выпирала свежая шишка, а под глазом расплылся огромный синяк. Мужик несколько мгновений постоял в нерешительности, а затем бросился наутек. Когда он убегал, все заметили, что штаны у него спущены, а в заднице торчит шприц с синей жидкостью. Вслед за ним выскочил Мазюня:
  - Во, гад, сбежал! - махнул он рукой. - Ну ничего, далеко не убежит - глубоко шприц торчит. Скоро приведут.
   Тюлень, присев в уголке, не выдержал такого оборота и, достав бутылку со спиртом, присосался к горлышку.
   В комнате у психиатра на трубе висела половина от наручников.
  -Вот здоровый подлец, поломал мои наручники, - возмущался Мазюня,- Ну ничего, в следующий раз я ему устрою!
   Белобрысый сидел под столом на ведре в прежней позе, только теперь из одежды на нем была лишь абсолютно грязная тряпка, закрученная в виде набедренной повязки.
  - Когда-то и я бегал в такой одежде,- улыбался Усик.
  Мазюня подозрительно посмотрел на него:
  -Хочешь подлечиться?
  -Ни в коем случае!
  -Ну хорошо, тогда займемся Белобрысым. Я думаю, что кормить его не будем, мне самому жрать нечего, так что будем возвращать его к жизни, причем самыми радикальными методами.
  -Могу себе представить, - веселился Митёк.
  Все расселись и приготовились наблюдать психиатра в действии. Для начала Мазюня привязал Белобрысого к сетке кровати, затем, собрав все бутыльки и ампулки с лекарствами, смешал их в одной большой бутылке. Смесь шипела, булькала и интенсивно меняла цвета.
   Зрители обсуждали действия доктора:
  -Во, дает!
  -Зверь!
  -Так вот зачем мы учим химию.
  Получившуюся суперсмесь Мазюня набрал в огромный шприц и профессионально вогнал в задницу Белобрысому монстру. После этого он подключил кровать к электричеству и, посмотрев как у коменданта на голове встали дыбом беленькие волосики, с удовольствием закурил и присоединился к зрителям.
  -Я сделал все что мог! Теперь будем ждать результата.
   Ждать пришлось не долго, потому что подобные реанимационные действия смогли бы поставить на ноги даже мумию древнего фараона Рамзеса, извлеченного из-под обломков своей же пирамиды.
   Вначале Белобрысый несколько раз попытался подпрыгнуть, затем стал опорожнять свой мелкий организм от излишков влаги, в предусмотрительно поставленное под кровать ведро. Временами между ведром и кроватью проскакивала электрическая дуга, и сыпали искры.
  -Я вижу лечение коменданта идет по верному пути, - наблюдая за происходящим, сказал Захар.
  -Да. Только вот жаль у нас в розетке только двести двадцать вольт, вот если бы хоть триста восемьдесят, - сетовал Мазюня.
  -Что-то жареным воняет, может уже пора выключать? - опасался за никчемную жизнь Белобрысого Митек.
  -Ничего, пусть немного подергается, он над нами сколько издевался, - докуривая, успокаивал друзей Мазюня.
   Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Вот и сеанс электротерапии для Белобрысого на сегодня закончился.
  -Пора выключать, - сказал Мазюня, выдергивая вилку из розетки, - А то еще обосрет тут все.
   Когда поступление электрического разряда прекратилось, Белобрысый продолжал дергать привязанными конечностями и даже попытался что-то крикнуть.
  -Ты смотри, ожил, гад! - удивился Мазюня, и ударом кулака успокоил разбушевавшегося коменданта. - Главное заставить пациента уважать себя.
  -Это верно, особенно когда пациент такая сволочь, - поддержал психиатра Митек. - Можно у этой сволочи взять чуть-чуть крови для моих блох.
  -У тебя что, есть блохи? - удивился Мазюня и отошел подальше. - Только этого мне не хватало.
  -Не боись, они в бутылке, - и Митя достал емкость с блохами.
  -Да бери, сколько хочешь, - разрешил хозяин психиатрической комнаты и, взяв шило, проколол палец притихшему коменданту. От такой процедуры тот опять начал дергаться и мычать, и Митек никак не мог вставить проколотый палец в бутылку.
   Захар, заехав еще раз в морду Белобрысому, опять его присмирил:
  -С комендантами по-другому нельзя, - заключил он.
  Его слова все единогласно поддержали.
  -Да-а, это такие собаки! - и в подтверждение сказанного, Усик еще раз треснул Белобрысого по роже.
   Когда несколько капель крови попало в бутылку, блохи радостно запрыгали, но потом одна за другой свалились на дно, скрутив ножки.
  -Сдохли, - мрачно объявил Митек.
  -Вот, что значит комендант! От него даже блохи дохнут, - оглядывая усопших насекомых, сказал Захар.
   Митек еще долго сокрушался о потере только что приобретенных блох и ругал всех известных комендантов вместе и каждого отдельно.
   В конце своих причитаний он сказал Мазюне:
  -Я вижу Белобрысый попал в хорошие руки. Ты не расслабляйся и воспитай его как положено. Пусть хоть в нашем общежитии будет комендант, прошедший психиатра. Никогда не раздумывай над ним, а всегда действуй только самыми решительными методами. Да что тебя учить, ты же и сам в курсе дела.
  -Не сомневайся, я с ним разберусь, - успокаивал Митька Мазюня, развязывая ожившего пациента. - Он мне тоже не мало крови попортил. Воспитаем - будет как шелковый.
  -Ну, мы все на тебя надеемся! Если не ты, то кто же, - весело сказал Захар, - Нам уже пора, а то видишь Толя уже снова не в себе.
   Толя, действительно, опять себя не контролировал. Он сидел, отвернувшись в угол, и тихонько стучал головой то об одну стенку, то о другую.
   Усик и Захар взяли Тюленя под руки и потянули из комнаты. Мазюня же поставил Белобрысого на ноги и стал внимательно его осматривать.
   Когда все покинули гостеприимного психиатра и направились в свою комнату, от Мазюни уже слышались команды:
  - Сидеть! Лежать! Ах ты падло, не хочешь лежать?! - за этим следовала серия глухих ударов. - Вот так-то лучше!
  - Молодец Мазюня! - сказали все дружно, не считая Толи, который уже не мог произнести ничего членораздельного.
  
  
  
   Куриная охота.
  
   Затащив Тюленя в комнату, вспомнили, что нужно идти за дровами.
  - Кто пойдет? - спросил Захар.
  - Пойдем втроем, а то от этой взбесившейся бабы можно ждать чего угодно, - предложил Митек.
  - От какой бабы? - недоумевал Усик.
  - Увидишь.
  - А что делать с Толей? - снова спросил Захар. - Если его опять раздеть, он совсем замерзнет, а если не раздеть будет еще хуже.
  - Посадим его на ведро, - ответил Усик, и притащил с кухни старое ржавое ведро, в котором Толя недавно стирал свои вещи.
  С Толи спустили штаны и, усадив на ведро, поставили в угол, придав его телу устойчивое положение. На все действия своих попечителей Толя отвечал тихим бульканьем.
  - Ну, пусть сидит. Пойдем.
   Уже у самого лифта в комнате номер пятьдесят семь, компанией лесорубов был замечен Вова Боксер. Вова учился в университете седьмой год, он помнил все метаморфозы, происходившие за последние несколько лет с высшим учебным заведением, но за все это время ему так и не удалось продвинуться в учебе дальше третьего курса.
  - Привет, Вова! Опять будешь учиться?
  - Привет, пацаны! Опять.
  - Снова на третьем курсе?
  - Снова. Этот третий курс для меня как заколдованный - никак не могу его проскочить.
  Во время разговора Вова не переставал заниматься каким-то странным занятием. Он вырезал ножницами треугольные куски метала из старой консервной банки, затем привязывал эти треугольники к длинным палкам.
  - Это что такое будет?
  - Иду на охоту. Со мной хотите?
  - Конечно! А на кого охотиться?
  - На кур.
  - Это дело хорошее. А это значит такие копья?
  - Да.
  - И ты думаешь ими зашибить курицу?
  - Конечно.
  - Ну, тогда пойдем.
  Вова роздал каждому по копью, себе же оставил три.
  - Ну, с богом!
   Из общежития вышел небольшой охотничий отряд. Если бы каждому из охотников одеть по набедренной повязке и вставить по кольцу в нос, то было бы полное сходство с первобытным человеком, и никто бы не сказал, что эти люди учатся в университете и пытаются получить высшее образование.
   Вооруженный отряд во главе с Боксером прошел под стеной мясокомбината и углубился в дикий безлюдный пустырь, буйно поросший бурьянами, за которым виднелись маленькие сельские домики.
  - Вот они, - прошептал Вова, выглядывая из кустов.
   Действительно, невдалеке мирно бродили упитанные разноцветные куры.
  - Как будем действовать?
  - Главное отрезать их от жилья, а там загоним в поле и они наши. Мы так на бегемотов охотились, - сказал Усик.
  - На бегемотов? - переспросил Боксер, но, вспомнив с кем разговаривает, добавил: - Ясно! Ну что же, - будем отрезать.
  Из кустов высунулись четыре головы, которые стали вертеться в разные стороны, осматривая ландшафт.
   Местного населения нигде не наблюдалось, и тогда, по команде Вовы все дружно выскочили из укрытия и, размахивая копьями, погнали в поле с десяток кур и одного петуха.
  - Петух мой! - кричал Вова, резво прыгая по сорнякам.
  Усик вспомнил, как он охотился в былые времена и поэтому первый поразил курицу копьем. Испустив боевой клич, который, наверное не раз был слышен на просторах Африки и Австралии, Усик схватил добычу и помчался дальше.
   Через несколько минут Боксер добыл петуха. Захар и Митек долго гонялись за курами и, в конце концов, и им досталось по куску мяса. За это время Усик и Боксер умудрились подбить еще по одной птице.
   После такой удачной охоты Захар, Митек и Усик собрались в центре пустыря и, сложив добычу, стали ждать Боксера. Вова же не собирался так просто сдаваться, он еще битый час гонял по полю, и его дикие крики и кудахтанье бедных птиц раздавалось то с одной, то с другой стороны.
   Наконец он, совсем выбившись из сил, вспотевший и раскрасневшийся вернулся к друзьям.
  - Три штуки! - радостно объявил он. - А петух, каков?!
  - Вот это охота! Это я понимаю, - делился своими мыслями Захар. - Охота - это когда человек идет убивать зверя не ради удовольствия, а чтобы выжить. Когда, например, по лесу ходит пьяное, красное, жирное рыло, которое само весит больше кабана и палит во все что движется, то мне хочется засунуть ему в задницу его же ружье и пальнуть разок, другой.
  - А я бы с этим рылом по-другому поступил, - включился Усик. - Я бы его приравнял к животному; то есть забрал бы у него все вещи, раздел бы полностью и загнал бы в лес на недельку. Если бы выжил, то отпустил бы, - я думаю, он больше никогда бы не стрелял просто так. Только вряд ли он выживет. Зимой от него хоть кости останутся, а летом, я думаю, и костей никто уже не найдет.
  - Я бы всех стрелков отправлял к Мазюне, - внес свое предложение Митек.
  - Ну, какой ты жестокий! - воскликнули все хором.
  Вова выдернул у петуха перо, вставил его себе за ухо и стал собираться домой.
  - А ты как готовить добычу собираешься? - спросил его Захар.
  - Зажарю или сварю.
  - А где?
  - На кухне.
  - Так ведь там налетят голодные люди и все сожрут.
  - Да? А что же делать?
  - Делай как мы. Сейчас пойдем, наберем дровишек, а затем в комнате разведем костер и, не привлекая внимания, все приготовим.
  - Хороший план. Пойдем за дровами! - обрадовался Вова.
   По пути к болотным зарослям Усик очень заинтересовался северным и южным полюсами. Всю дорогу он задавал вопросы:
  - Почему на южном полюсе холоднее, чем на северном? Почему Австралия находится так близко к Антарктиде, а там так тепло? Чем отличается северное сияние от южного? А сколько тают айсберги? Будет ли работать телевизор в Антарктиде?
  Ни на один вопрос Усик так и не получил ответа, но он не расстраивался и продолжал:
  - На южном полюсе кроме человека не бывало ни одного животного. Почему все говорят, что стрелка компаса указывает на север? А вот если ее нарисовать с другой стороны, она же станет указывать на юг.
   Захар, Митек и Вова шли, молча слушая вопросы не в меру любопытного друга, а сами думали: - " А ведь, в сущности, Усик задает совершенно логичные вопросы, только вот ответить на них всегда очень трудно".
  
  - Так, теперь тихо! - скомандовал Захар, когда отряд охотников на кур приблизился к болотным зарослям.
  - А что такое? - шепотом спросил Боксер.
  - Ты только приехал и не знаешь, что у нас тут на болоте завелся дикий, крикливый монстр.
  - Ну и кто же это?
  - Потом расскажу.
   Хотя все и пытались ломать ветки потише, из этого мало что выходило. Всегда когда стараешься сделать что-нибудь тихо, получается все наоборот, и выходит еще громче, чем обычно. Вот и сейчас над болотом раздался такой треск и хруст, как будто сквозь заросли ломилось стадо носорогов.
  - Тут какая-то баба на меня вылупилась, - совершенно спокойно объявил Боксер.
  Все обернулись и увидели, что прямо перед Вовой, из кустов на него смотрит одичавшая женщина.
  - Не делай резких движений, - прошептал Захар. - Это и есть дикий монстр.
  Вова потихоньку стал отходить, и тут озверевшая баба увидала у Боксера за поясом трех куриц. Она, прищурив глаза и оскалив зубы, приготовилась к прыжку.
   Захар, видя, что Вове грозит смертельная опасность, схватил свою курицу и с криком: - " На, жри, сволочь!", - бросил ее в кусты. Дикая женщина со страшным криком, одним прыжком настигла мертвую птицу и, вскочив на дерево, скрылась среди листвы. Через секунду оттуда раздался хруст костей и смачное плямканье.
  
  - Быстро уходим, а то она и нас сожрет, - шептал Захар.
  Быстрее всех бежал Боксер, который так ничего и не понял, но уже сообразил, что лучше побыстрей смыться.
  - Так вот кто орет по ночам, - перепрыгивая через кусты, догадался Усик.
   У самого здания общежития, Вова остановился, бросил на землю свою вязанку дров, и тяжело переводя дух, уселся на нее сверху.
  - Вот это да-а! Чуть не погиб в расцвете лет, - шептал он, задумчиво глядя в землю. - Я же еще даже высшего образования не получил.
  - А если бы получил, то было бы легче? - удивился Захар.
  - И давно это тут происходит?
  - Нет, не очень. Вот послушаешь, как она ночью орет, с ума можно сойти, - порадовал друга Митек.
  - А она уже на кого-нибудь нападала?
  - На Тощака, в лифте. Но тогда она была еще не совсем дикая.
  - Кошмар!
  - Не бойся, она близко к жилью не подходит.
  - Это хорошо. А где Белобрысая? Что-то я ее не видел, - спросил ничего не подозревающий Вова.
  - Ею сейчас занимается Мазюня-псих. У нее что-то с головой.
  - Это тот, который учится на психиатра и любит электричество?
  - Да
  - Этот назанимается, - заключил Вова и поднялся. - Ну, что же, Захар, ты мне жизнь спас, а еще я тебе должен курицу.
  - Да брось ты! Тебе еда сейчас нужнее. У нас живет Тюлень, так что мы пока не голодаем, - добродушно ответил Захар.
  - Ну ладно, как-нибудь сочтемся.
  
   У Вовиных дверей компания разошлась, и уже через минуту из окна Боксера повалил густой дым. Захар, Усик и Митек зашли в свою комнату.
  - Где же Толя? - удивленно спросил Захар. - Дверь ведь была замкнута, а ключей у него не было.
  - Ведро на месте, а Тюленя нет, - подтвердил Митек, зачем-то заглядывая под сковороду.
  - Давай спрячем кур, да пойдем, поищем это чудо, - предложил Захар.
   У лестницы им повстречался Мазюня.
  - Пойдем со мной, я вам кое-что покажу, - деловито предложил он.
  Мазюня завел всех к себе в комнату, где в углу сидел Белобрысый, прикованный наручниками к батарее. Во рту у него торчал кляп.
  - Пришлось рот заткнуть, а то уже орет - "Давай жрать".
  - Во, собака! - удивлялся живучести Белобрысого Захар.
  - Смотрите, что мы уже можем делать, - сказал Мазюня, открывая наручники, и выводя коменданта в центр комнаты.
  - Сидеть! - вдруг заорал Мазюня, да так, что все присутствующие от неожиданности подпрыгнули.
  Беленький карлик смирно сел.
  - Лежать! Вот видите, гордо воскликнул Мазюня, когда команда была исполнена. - Психиатрия - великая наука. - Встать!
  Комендант лежал, громко сопя носом.
  - Я не понял! - заорал Мазюня, и пинком по ребрах Белобрысого, быстро заставил выполнить команду.
  - А что ты дальше собираешься с ним делать? - спросил Усик.
  - Научу его мыть пол и убирать в комнате, потом, может, будет добывать пищу и мне, и себе.
  - Хорошая идея. Правильно, пусть поработает, а то, сколько можно из людей издеваться.
  Услышав, что его ждет, Белобрысый замычал и двинулся на Мазюню. Психиатр не растерялся, и быстрым, умелым движением съездил коменданту по роже. Тот сразу притих и, забившись в угол, подставил руки для наручников.
  - Видите, что он лучше всего понимает? - поучал Мазюня, защелкивая наручники. - С ним по-другому нельзя.
  - Его бы во что-то нужно одеть, - предложил Митек.
  - Одежду он еще заработать должен, - грозно сказал психиатр. - А вы куда идете?
  - Тюлень потерялся.
  - Он у Егора сидит. Они там песни разучивают, - сообщил Мазюня.
  - Это хорошо, только как он из комнаты выбрался без ключей - не понятно, - удивились будущие инженеры, покидая будущего психиатра.
  
   Прозаический поэт.
  
   Далеко за пределы Егоровой комнаты разносился свист его дудки и несвязное мычание Толи, причем играющий и поющий, в музыкальном отношении не имели ничего общего.
  - Во, дают! Прямо Шаляпин с Паганининым, - слушая подвывания, сказал Усик.
  - Чего? - переспросил Митек.
  - Такие музыкальные мужики когда-то были, - объяснил состояние дел малообразованному другу Захар.
   В комнате как всегда из-за дыма ничего не было видно.
  - Эй, вы где?! - закричал Захар.
  - О, наши пришли, - радостно отозвался невидимый Тюлень. - Мы тут!
  Толю обнаружили сидящим на кровати вместе с Егором. У Егора с одной стороны рта торчала сигарета, а с другой дудка, и он, вдыхая через сигарету, выдувал дым через музыкальный инструмент, пытаясь изображать музыку.
   Толя тоже не отставал, и держал в одной руке дымящую сигарету, а в другой бутылку с остатками спирта. В перерывах между куплетами он прикладывался то к одному, то к другому.
  - Хотите, споем вам песню, - обалдело предложил Толя.
  - У нас сегодня прямо смотр самодеятельности, - прошептал Захар. - Только что Мазюня нам концерт устраивал, а теперь эти. Ну, запевай!
   Тюлень, набрав полную грудь дыма, заревел, а Егор задудел:
  
   С утра, занюхав порошок,
   Собрался выйти я на улицу
   И вот ступивши на порог
   Увидел внеземную курицу.
  
   Она была вся из себя
   Светилась разными цветами
   "Ух, ничего себе" - подумал я
   "Наверно что-то у меня с мозгами".
  
   Она тем временем взлетела
   Совсем не раскрывая крыльев,
   Затем она у воздухе висела
   И что-то стрельнуло меж перьев.
  
   Яйцо на землю тихо опустилось
   у курицы пошел из заду пламень
   И вот уж в небе точка растворилась
   А у меня с души свалился камень
  
   Яйцо я бережно поднял
   И в нем вдруг образовался ход,
   А из него на мир смотрел
   Противненький, зелененький урод.
  
   Открывши рот свой огромадный,
   Заговорила вдруг гидота,
   И понял я, что ненормальный
   Сегодня день, к тому ж, суббота.
  
   А монстр сказал мне
   Вовсе без акцента,
   Что нравится ему здесь на Земле,
   Не то, что на его планете Попельцентра.
  
   Схвативши ржавую сокиру
   И гада уложив на пень,
   Со страшной силой размахнувшись,
   И лишь мелькала быстро тень.
  
   Летели сопли во все стороны,
   Лилась зеленая кровя,
   Кружили в небе вороны
   И змея я рубил с плеча.
  
   Вот так расправившися с гадом,
   Планету спас свою родную,
   Не будь я полным наркоманом,
   То не увидел бы гидоту тую.
  
   И если люди бы узнали
   О подвиге моем крутом
   Мне памятник большой установили
   И порошком его засыпали кругом.
  
   А я лежал бы в этой пудре белой
   И счастье перло б из меня,
   Никто полезней ничего не сделал,
   И что бы было, если бы не я!
  
  - Это что песня? - дослушав, спросил Захар.
  - Да, - пошатываясь, ответил Толя.
  - А чего же ты ее рассказываешь, а не поешь?
  - Это я так пою.
  - Понятно.
  Митек, чтобы лучше видеть Толю, подошел к нему вплотную и поинтересовался:
  - Толя, ты как дверь открыл и закрыл?
  Тюлень вынул сигарету изо рта, и с удивлением на всех посмотрел:
  - Какую дверь?
  - Ты же сидел закрытый в нашей комнате на ведре, - начиная кашлять, рассказывал Митек.
  - На каком ведре? - опять ничего не понял Толя.
  Митек уже был не в состоянии задавать какие бы то ни было вопросы, он просто начал задыхаться.
  - Пойдем, пойдем, - и Захар с Усиком вывели Митька из комнаты. - Толя, ты идешь? - спрашивали они уже из коридора.
  - Иду, - смутно отзывался Толя из тумана.
  Захар вспомнил о Егоровом куске баранины:
  - Егор, ты, что со своим мясом делаешь?
  - Я его копчу на шнурке под потолком, - донесся веселый голос Егора.
  - Это правильно. Мы бы с тобой поговорили, да боюсь, наше здоровье нам этого не простит.
  - Да я понимаю, это у вас с непривычки.
  Из дыма выплыл Толя:
  - А что еще день? - оглядываясь, удивился он.
  - Ну, ты дожился...
  
   По пути в свою комнату Толя был задумчиво рассеян. Его сильно качало, и он несколько раз сходил с маршрута, но при помощи Захара и Усика возвращался на прежний курс.
  Митек же был занят тем, что каждому встречному тыкал под нос свою бутылочку с дохлыми блохами и жаловался на жизнь.
   Из-за дверей психического кабинета Мазюни слышались его бодрые команды и следующие за ними серии ударов.
  - Молодец! - вновь все дружно воздали хвалу психиатру.
   Прибыв в комнату, Толя стал переодеваться в свою высохшую одежду, при этом таинственно заявив:
  - Я буду писать стихи.
  На это заявление Захар ответил:
  - Я так и думал. Егор тебя хорошему не научит.
  Но Тюлень ничего уже не слушал.
  - Вот по пути сюда, я уже написал небольшой стишок.
  - Да?! - удивился Усик. - А ну-ка, ну-ка.
   Толя с трудом взобрался на шкаф и, протянув руку к окну, продекламировал:
  
   Сегодня пятница, а завтра вновь суббота
   Вот так бегут года
   И не твоя это забота
   Исчезнем скоро навсегда.
  
  - Трехстворчатый ямб, - с умным видом сказал Митек, прослушав Толино произведение.
  - Где-то так, - поддержал его Усик. - Я такие стихи очень даже уважаю. Их никогда не заставляли учить в школе наизусть, не то, что Пушкина.
  Толя остался очень доволен такой рецензией и, усевшись на подушку и, вознесши глаза к потолку, приступил к написанию своего нового шедевра.
  - Я вижу у Толи крайняя степень алкоголизма, - сказал Захар, оценив поведение Тюленя. - Чего бы нам покушать?
  - Давай приготовим птицу, - предложил Митек.
  - Давай, только ее ведь нужно разделать.
  - Разделаем, а кишки и перья отнесем к иностранцам, чтобы запутать следы, - добавил Усик.
  
   Когда с обработкой кур было покончено, и их пока еще розовенькие тельца лежали на столе, Усик собрал ненужные вырезанные органы в один пакетик, а перья и пух в другой, убежал запутывать следы.
  - Интересно, Боксер в этом году одолеет третий курс или нет? - спросил Митек, ломая сухие ветки.
  - Я думаю, вряд ли, - ответил Захар. - Да это ему и ни к чему. С его повадками, кусок жратвы он всегда себе найдет, а крыша над головой имеется.
  - Да, теперь, когда Белобрысая присмирела, под этой крышей стало поспокойней.
  - Безусловно.
   Прискакал довольный Усик.
  - Все сделал как надо, - доложил он. - Кишки всунул в холодильник, а перья положил в уголке на кухне. Теперь все будут думать, что у иностранцев есть мясо, и они никому его не дают.
  - Это хорошо, - довольно улыбался Митек, разрезая птицу на куски. - У нас еще никогда не было столько продовольствия.
  - Да-а, - подтверждал Усик, поглядывая на большие сумки, спрятанные под кроватью. - Пока будет готовиться ужин, я вам могу почитать еще одно произведение от Мазюни.
  - Конечно!
  - Давай!
  Усик достал папку.
  - "Пациент Н",- начал читать Усик. - Фамилии почему-то нет.
  - Зачем нам фамилия! Читай суть дела,- торопили его друзья.
  - Значит так, - продолжал Усик. - " Пациент Н. был доставлен ко мне с завода, где он работает слесарем-сантехником.
  -Этот Мазюня пишет истории своих пациентов прямо как художественное произведение, - перебил Усика Захар. - Их что учат так писать все эти дела?
  - Если бы он писал, как положено, разве их было бы так интересно читать, - возразил Усик.
  - Это правда.
  - Так вот, - " был слесарем-сантехником ",- опять продолжил Усик. - " У сопровождающих больного лиц, удалось выяснить следующие причины обращения к помощи психиатра.
   Больной Н. никогда не отличался ни умственными, ни физическими способностями, характер имел весьма гадкий, в общем, по заключению знакомых с ним лиц, являлся явной сволочью.
   Но вот с недавних пор, Н. посетила мысль о власти и путях ее достижения. В начале Н. стал писать письма и рассылать их всевозможным власть имущим особам. Одно из таких писем прилагается", - Усик развернул скомканную бумажку и продолжил - " Письмо больного Н.
  Глубокоуважаемый, премьер-министр нашего горячо любимого отечества, пишет вам слесарь-сантехник с завода Д. по фамилии Н.",- тут название завода и фамилия заляпаны черной краской, - удивился Усик.
  - Это цензура, - уверенно сказал Захар. - Продолжай!
  - Да? Ну ладно, - "сантехник по фамилии Н. Когда я вижу вас в своем телевизоре, то мои ноги начинают дрожать и подкашиваться, и тогда я падаю на колени от счастья вас лицезреть.
  У меня к вам есть одно не большое деловое предложение, а именно: вы каждый день, как бы в интересах государства, летаете по миру на своем реактивном самолете, и вот мне пришла такая мысль - а что если бы вы и меня взяли в свой большой, красивый самолет. Я бы много места не занял, он ведь у вас все равно пустой. Я бы даже помылся, и от меня бы не очень воняло всякими сантехническими средствами. Мне тоже очень хочется посмотреть мир, а то я, извините за выражение - кроме дерьма, в своей жизни ничего не видел. Может быть, мы с вами подружимся и станем друзьями, хотя меня никто не любит, а на заводе вообще все ненавидят, но я вижу, что мы с вами очень похожи и после близкого знакомства уже не сможем друг без друга.
  Искренне ваш сантехник Н."
  Усик отложил письмо и продолжил чтение Мазюниных записей.
  - " Когда на свои письма сантехник не получил ни одного ответа, он чрезвычайно разозлился, и с тех пор выявляет желание стать президентом.
   Из разговора с больным Н.
  - Значит, вы хотите стать президентом?
  - Да! - больной отвечает грубо резко.
  - Зачем?
  - Чтобы не меня все имели, а я всех!
  - Весьма здравая мысль. Ничем психическим здесь и не пахнет. А когда вы станете президентом, что же вы будете делать?
  - В том-то и дело, что ничего! Буду жить по-нормальному, а остальные пусть поживут в дерьме, в каком жил я.
   Из всего этого следует, что пациент Н. чрезвычайно больная и опасная личность. Я применил все возможные и невозможные и лично мною придуманные методики лечения, но ни одна не дала, ни малейшего результата. Мысль о президентстве так поразила маленький и нездоровый мозг пациента, что наука оказалась бессильной. Все же я облегчил жизнь людей, окружающих больного Н., а именно: я направил всю его разрушительную энергию на руководство завода, убедив, что в этом направлении ему быстрее удастся попасть в президенты.
   Заключение: больные, подобные пациенту Н., являются неизлечимыми. Предлагаю, в случае крайних форм подобных недугов, избавлять пациента, а главное окружающих от страшных мучений путем удаления больного органа, то есть - головы.
   Примечание: по совету некоторых лиц, фамилия больного не афишируется". Вот так, - закончил Усик.
  - Это правильно, что он фамилию не указывает, а то вдруг этот Н. станет президентом, сказал Захар.
  - Чтобы стать президентом, нужно быть, как бы это помягче сказать - самым нехорошим человеком из всего населения страны, - высказал свою мысль Митек. - А я думаю, что этот Н. еще не самый худший.
  - А я думаю, что человек, который стремится управлять другим человеком - это больной человек, а если он стремится управлять миллионами, то он больнее в миллион раз. Хотя, если честно, то я этим никогда не увлекался, так что определенно ничего сказать не могу, - подвел итог разговору о власти Усик.
  - Ну вот - готово, - попробовав мясо, сказал Захар, - Толя, ты будешь есть?
  Толя оторвал глаза от потолка и высказался в таком духе:
  
   Не нужен сегодня мне обед холодный,
   И чай горячий ни к чему.
   Поэт обязан быть голодный,
   Тогда хвала и честь ему.
  
  - Услышал бы тебя Мазюня, он бы сразу тобой занялся, - сказал Митек, в ответ на Толину поэму.
  - Так ты, значит, есть не будешь? - еще раз спросил Захар, пронося под носом у Толи ароматную, поджаренную куриную ножку.
  Тюлень вскочил и заорал прозой:
  - Конечно, буду!
   К концу ужина, который сегодня отличался богатством блюд, и как следствие приподнятым настроением всех присутствующих, Толя произнес следующую речь:
  - Знаете, мне уже надоело учиться, и я предлагаю обратиться к моему дяде за помощью. Он нам быстро все организует!
  - А ему тоже чего-то нести?
  - Нет, это все за мой счет, - успокоил всех Толя.
  - Ну, тогда можно.
   Где-то в недрах здания раздался, и стал приближаться к комнате номер пятьдесят густой и мощный бас.
  - Это что это? - взвизгнул Толя, пытаясь взобраться на шкаф.
  - Не знаю, я такого еще не слышал, - ответил Захар, пряча остатки курицы.
  Бас остановился у двери, продолжая что-то громко мычать.
  - Ой, мама! - пропищал Толя и скрылся под одеялом.
  Послышался неуверенный стук, так отличающийся от уверенного голоса.
  Митек схватил свою бутылку с дохлыми блохами и подошел к двери.
  - Кто там! - заорал он, пытаясь подражать неизвестному из коридора.
  - Это я - Пилюлькин! - громоподобно ответили снаружи.
  - А, Пилюлькин - тогда заходи!
  В комнату вбежал маленький, худенький Миша Пилюлькин. В это время из-под одеяла стал выползать перепуганный Толя.
  - Тебе что, плохо?! - заорал Миша, глядя на Толю, да так, что стекла в окне задрожали.
  - Нет, мне хорошо, - смутно отозвался Толя. - Только я опять того - обделался.
  - Ну вот, опять нужно стирать. Ты чего так орешь? - спросил Захар. - Видишь, до чего человека довел?
  - Я же не нарочно! - орал Миша. - Я теперь тише говорить не могу.
  - Что за крайности, - изрёк Захар, и достал кусок жареной птицы. - На, пополни силы, может еще сильнее заорешь.
  - Вот спасибочки!
  - Только никому не говори.
  - Это конечно! - пытался сдерживать свой голос Миша, но из этого ничего не получалось. - Чуть не забыл, зачем пришел! - вдруг вспомнил он. - Тощака же завалило железом.
  - Что совсем? - испугался Тюлень, опять прижимая одеяло к себе.
  
  - Я точно не знаю. Он где-то под кучей своего металлолома, но пока отзывается. Нужно его пойти вытянуть оттуда, а то я сам не могу.
  - А Литр где? - тихонько интересовался Толя, осматривая пятно на штанах.
  - Он где-то спрятался. Я его не нашел!
  - Ну, пойдем, поможем Васе.
  
   Васю Тощака не было видно вовсе, только из-под темной горы железа смутно доносился его перепуганные возгласы.
   Толя, оценив сложившуюся ситуацию, сильно разволновался и, подтянув штаны, взобрался на какую-то ржавую загогулину и оттуда обрушил на всех свой очередной поэтический опус.
  
   Тощак, наш миленький Тощак,
   Ну что же ты с собой творишь.
   И от судьбы ты не уйдешь никак,
   Везде она тебе покажет шиш.
  
   Данное произведение произвело сильное воздействие на Васю, который из недр горы стал дико реветь и сильно выражаться. Из его ужасного мычания можно было разобрать только несколько слов - сволочь, скотина, идиот, убью.
  - Это он мне? - искренне удивился Толя. - За что?
  - Вася хочет сказать, чтобы ты перестал лепетать, а начал работать, - пытался объяснить обстановку Митек.
  - Работать?! - еще больше удивился Тюлень. - Да вы что?!
   Когда стали разбирать кучу, под которой находился Тощак, Толя сделал несколько попыток поработать. Он, стоя в уголке, попробовал сдвинуть какой-то ржавый кусок металла.
   К тому времени, когда голова Тощака показалась на свет, Толя уже убедился, что такое занятие как работа не для него.
  - Работать мне совсем не понравилось, - недовольно проворчал он.
  Вася выбрался из-под обломков весь в пыли и грязи, дико озираясь.
  - Чуть не погиб, - простонал он, оглядывая груду хлама.
  - Мы опять тебя спасли, - молвил Толя из угла.
  - А что тебя уже спасали?! - заорал за спиной Васи Миша.
  От такой громкой неожиданности, Тощак подпрыгнул и опять чуть не свалился в металлолом.
  - Пилюлькин, ты что так орешь? Что с тобой такое? - спросил ошарашенный Вася.
  - Меня прорвало! - радостно ревел Миша. - Теперь меня никто не назовет мальчиком.
  - Кошмар! Что не день, то новость,- бубнил Вася, опять выбираясь из мусора.
  - Тебя как занесло под этот хлам? - поинтересовался Захар у Васи.
  - Случайно. Я, значит, осматривал холодильники у иностранцев, но в них как всегда было пусто, и вот вдруг вижу в уголке на одной кухне куриные перья, ну думаю - гады, жрут курятину! Заглядываю в холодильник, а там, в кулечке что-то такое мясное, - от таких приятных воспоминаний глаза Васи заблестели, и изо рта потекла слюна. - Ну, я хватаю это мясо, и вдруг слышу - шаги. " Иностранцы за мясом идут" - думаю я, и быстро оттуда, а сам по пути все запихнул в рот, чтобы вдруг не догнали и не забрали, - возбужденно продолжал Вася. - А пакетик куда девать? тогда я быстро стал залазить к себе в комнату. Вот тут-то меня и завалило.
  - А ничего, что мясо сырое было?
  - Нет, так оно даже полезней, - и Вася погладил себя по животу и довольно улыбнулся, видимо вспоминая съеденную добычу.
  - Ну мы пошли, - сказал Митек, пробираясь к двери. - Восстанавливай тут свое хозяйство.
  - Почему кони потеют, а собаки нет? - как всегда неожиданно спросил Усик.
   По пути к своему шкафу Тюлень находился в очень задумчивом состоянии и постоянно поправлял мокрые штаны.
  - Толя, тебе бы переодеться и постираться нужно.
  - Человек чуть не погиб, и все это на моих глазах - ужас! - невпопад отвечал Толя.
   Пилюлькин убежал куда-то, по-видимому, дальше наводить ужас своим громоподобным голосом на еще не знакомых с этим явлением жильцов.
   Зайдя в комнату, и переодевшись, Толя взобрался на шкаф, встал на нем в полный рост и, размахивая мокрыми штанами, зачитал свое очередное произведение:
  
   Вот жизнь, какая штука:
   Вот как бы есть она и как бы сразу нет,
   Все время с ней такая мука,
   Хоть бережешь ее, хранишь, а все равно приходит ей конец.
  
  После этого он сел и расплакался, вытирая слезы и так уже не совсем сухими штанами.
  - Ну что с ним делать? Орет каждое утро, обделал всю комнату.
  - Да-а, тяжело с ним!
  - У него слабая нервная система, - держали совет Захар, Усик и Митек, посматривая на плачущий предмет своих размышлений.
  - Ему с каждым днем нужно все больше спирта.
  - Так он долго не протянет!
  - Может это у него переломный этап?
  - Хорошо бы если бы переломный в нужную сторону.
  - Это конечно.
  После таких речей обратились к Толе:
  - Тюлень, чего ты ревешь?
  Толя протер ручьи слез, сел на шкаф, сделал чертовски умное лицо, отчеканил такую речёвку:
  
   Сегодня я не один, как был вчера,
   Сегодня верные есть у меня друзья.
   И верю им, как самому себе -
   Не бросят, не подведут они в беде.
   Рос я и не знал о жизни ничего.
   И вот недавно мне крупно повезло:
   Я встретил их на жизненном пути,
   И от меня теперь им не уйти!
  
  Толя замолчал. Он уже перестал плакать и теперь неподвижно сидел, глядя в грязную, закопченную стену.
  - Это амфимбрамхий или хирей? - заинтересовался Митек поэтическим строением нового Толиного произведения.
  - Это разветвленный анапест, - уверенно ответил Захар.
  Усик же вникал в содержание:
  - Где, где он нас встретил?
  - На жизненном пути.
  - Это сильно!
  
  - Не то слово. В общем, Толе нужно меньше пить, и пить не спирт, а водку! - внес свое предложение Захар.
  - Правильно! - дружно поддержали его. - А то у нас не хватит средства для мытья окон.
  - Вот видишь, Толя, - обратился Захар к Тюленю, - как о тебе беспокоятся твои верные друзья? Теперь будешь пить не больше одной бутылки водки в сутки. Понял?
  - Иногда оказывается, что в жизни не все так просто, - обреченно ответил Толя.
  - Ну, насчет жизни все вопросы к Усику, он у нас великий знаток сущности человеческого бытия.
  Усик, уселся на стол, свесил ножки, скрутил мину человека, умудренного тысячелетним существованием на бренной матушке земле, и начал свою проповедь:
  - Сущность человеческого бытия, как соизволил выразиться Захар, и как выражалась одна моя учительница, которая кроме этого словесного оборота ничего из себя выдавить так и не смогла, так вот эта сущность равна нулю.
  Захар почесал затылок, Митек бросил таракана пауку, а Тюлень пытался вникнуть в сущность бытия. Усик продолжал:
  - Причем ноль этот и есть самый абсолютный из всех абсолютных нулей. Как вы можете заметить, планета наша по форме и сама напоминает цифру ноль, при этом у нашей Земли есть такое страстное желание - все произведенные на ней действия свести на нет. Вот, к примеру: человек строит дом, потеет, напрягается, нервничает, а Земля со временем этот дом всеми доступными ей средствами пытается разрушить, превратить в пыль, сравнять с собой, чтобы ничто не мешало ей напоминать абсолютно круглый ноль. То же самое и с человеческим бытием. Что бы кто ни делал, как бы не пнулся, все, в конечном счете, окажется полным дерьмом. Пример? Пожалуйста! Какой-нибудь пацан начинает хитрить, обманывать, красть и изворачиваться и, в конце концов, зарабатывает на свой остров где-то в теплых южных океанах, где он, сидя под пальмой, попивает сок манго и радуется жизни. Но вот приходит его последний день бытия, и что же он чувствует? А чувствует он то, что мог бы жить вот так еще лет девятьсот, и ему становится ужасно горько и обидно покидать свою пальму и свой счет в банке.
   Другой пример, абсолютная противоположность первому. Живет какой-нибудь неудачник, ничего в жизни у него не получается, ничего не выходит. Нету у него никого и ничего. Питается он на мусорке, одевается там же. Он идет по жизни с единственной надеждой, что ему повезет и он хотя бы немного, но поживет под пальмой со стаканчиком мартини в руке и гаванской сигарой в зубах. Но вот приходит и его последний день и он, покидая этот мир, тоже чертовски жалеет, но не так о своей неудавшейся жизни, как о том, что ему так ни разу и не повезло, и не попробовал он настоящего мартини, не выкурил сигары и не проехался за рулем дорогой спортивной машины.
   Так вот к чему я это все? Да к тому, что в этой жизни все уравнено так, что, в конце концов, получается абсолютно круглый ноль. Я прожил много жизней, причем некоторым могли бы позавидовать любые из живущих сейчас дармоедов, и если бы не строение моей памяти, то вряд ли я мог бы вам все это высказать, а высказано это все в самых общих чертах, потому как если вдаваться в подробности, то нам не хватит и нескольких следующих жизней.
  Тюленю речь понравилась, и он, немного воспрянув духом, решил взять себя в руки.
  - Что же, надо жить дальше! - сказал он немного неуверенно и спросил у Усика - А какая жизнь тебе понравилась больше всего?
  Усик не задумываясь, ответил:
  - Это было не так давно, в начале девятнадцатого века. Я был тогда кротом и жил в Швейцарии, в парке у какого-то графа. Граф этот все время воевал со своими женами и детьми, поэтому прикопал кучку золотишка под своим замком. Я все хочу как-нибудь туда добраться, да порыться в земле, найти припрятанное и вспомнить былое.
  - А вообще, как кротячья жизнь? - оживился любитель всевозможной живности - Митек.
  - Хорошая жизнь, - прищурив глаз, отвечал Усик. - Главное, что чрезвычайно спокойная - никаких волнений и стрессов. Проголодался - прошелся по ходам, наелся червяков и бродишь себе расслабленный, прислушиваешься к событиям над головой.
  - Да-а, червяки - это хорошо! Может и себе завести? - чесал затылок Митек.
  -Вот насчет червяков, мы же собирались на рыбалку сходить, - вспомнил Захар - Только вот, наверное, ничего не получиться, там же эта бешеная баба.
  - Какая баба? - опять начал волноваться Толя.
  - Та, которую ты в лифте напугал.
  - А-а, так она же совсем не страшная! - успокоился Тюлень, и довольный мыслью о том, что кого-то и он может напугать, подбежал к окну и стал всматриваться в болотные заросли.
  - Вот Мазюня воспитает Белобрысого, и мы с ним тогда сходим на разведку, - размышлял Захар. - Вдруг чего, мы на бабу спустим нашего монстра.
  - Неплохая идея!
  - А кто это идет? - интересовался Тюлень, тыча пальцем в молодого человека весьма экстравагантной внешности.
  - Это живая легенда - Вова Первач! Видишь, какие буйные кучери на голове - это только он на такое способен,- ответил Захар.
  - А чем же он прославился? - продолжал выспрашивать Толя.
  - О-о-о, из описания его жизни вышел бы такой многотомник, по сравнению с которым эпопея "Война и мир", показалась бы тонкой детской тетрадкой в косую линеечку.
  - Да, этот малый - парень не промах! - подтвердил Усик, из уст которого это звучало как высшая оценка жизненного пути Первача.
  - Расскажите мне, расскажите хоть что-нибудь! - лепетал заинтригованный и протрезвевший Толя.
  - Хорошо! Вот один из эпизодов, еще не очень большой, но очень бурной жизни Вовы.
  
   Рассказ, поведанный Толе Тюленю Захаром, Митьком и Усиком.
  
  - Вова Первач был интересным во всех отношениях молодым человеком и, судя по всему, в голове у него находилось на несколько триллионов нейронов больше чем положено. В Вовиных мозгах роилось несметное количество идей, одна придурковатей другой. Временами Вовка пытался претворять свои мысли в жизнь.
   Однажды Вова Первач написал письмо в Америку. Писал он о том, что закончил некую секретную академию, и разработать какую-нибудь ядерную штуковину или крылатую ракету, это ему как раз высморкаться. Отправил он это послание прямо в Пентагон - обычной почтой.
  - Через месяц, к большому несчастью американцев, это письмо пришло прямо по адресу. Капиталисты со своими мозжечками вместо мозгов, естественно поверили Первачевским байкам и тут же выслали за ним троих своих лучших агентов.
   В обратном адресе значилось - "комната номер сто тридцать, общежитие номер три". Бедные агенты! Им всего-навсего требовалось передать Вове туристическую путевку и немного денег для поездки в райскую Америку. Попав в реальный мир под названием - студенческое общежитие, двое доморощенных разведчиков сошли с ума, а третьему, совершая титанические усилия, удалось довести задание до конца и забрать своих дружков домой.
  - Я их видел, - подтвердил Митек, - всех троих: один все время гигикал и из открытого рта текла слюна, другой непрерывно плакал, растирая слезы грязными руками, а третий тянул их за собой - здесь вот по дорожке через кладбище. А что с ними было, когда они увидели могилки - вообще не рассказать.
  - Третий сошел с ума уже в ихней Америке, - продолжал Захар, - это потом Вовик рассказывал.
  - Ну а Вова, получив путевку, радовался страшно и на три дня ушел в запой.
  - Угощал всех подряд, - подтвердил Митек.
  - На четвертый день, Первач прямо с утра сел в самолет и на запад. Там его сразу же у трапа встретили люди в галстуках и спросили у неделю ничего не евшего Вовы, почему он так страшно выглядит? На что Вова тихим голосом сказал: "Пытали, но я им ничего не сказал".
   Ну, тут его вообще все капиталисты зауважали и повезли в ихнее ЦРУ. Там наш Вова наелся до отвалу. Потом его сразу же - на детектор лжи. Детектор лжи - это у них любимая вещь - все ЦРУ только на нем и держится.
   Усадили Вову, обклеили, обмотали проводками и давай задавать всякие дурацкие вопросы.
   После того, как Вовка поел, его нейроны зашевелились со страшной силой, и ответы поперли из него полноводной рекой. Детектор же показывал прямо таки чудеса: то его зашкаливало, то он падал до нуля и даже еще ниже. В конце концов, он сжевал всю бумагу с графиками и остановился. Оператор детекторного доения людей с криками выбежал из комнаты. Поставили следующую машину и три оператора в белых халатах. С ними было то же самое. С Вовой мучились сутки. За это время сменилось семь машин и пятнадцать работников ЦРУ.
   Вова же вел себя непринужденно, он пускал ветры, рыгал, и вообще, чувствовал себя как в родном общежитии. С каждой сломанной машиной, руководство операцией все больше убеждалось, что в их руках находится не просто гений, а супергений. Все дела связанные с Вовой Первачем, теперь помечались грифом - "Совершенно секретно". В основе дела лежало Вовкино письмо, написанное в общаге на бумаге немного обделанной мухами и тараканами. Эти черные точки вначале ЦРУ приняло за микрофильмы и совало их под электронные микроскопы. Это все потом рассказала Вовке наша контрразведка. А пока командование взял на себя какой-то там генерал, и операцию назвали - "Супермозг". Вовочка тогда об этом и не ведал, он радовался жизни. Когда его спросили - " Почему ни одна модель детектора лжи тебя не берет?", - тот ответил, что он вырос на электричестве в двести двадцать вольт, а тут сто десять, поэтому ничего не получается.
  - Во зверь! - только и сказали люди в галстуках.
  - Ну, тогда давай за работу! - командовал генерал.
  За дело Вова взялся с энтузиазмом небывалым для тамошних мест.
  - Там, у нас, - сказал Первач, тыча пальцем в пространство, - есть такие штуки, которые вам и не снились. Чего только стоит сквозьпланетная ракета или термоядерный субмодуль.
  Перед Вовой сидело пятнадцать человек с открытыми ртами. Самое смешное в них, это была их форма - обклеенная всякими знаками, значками, значечками и эмблемками, на которых везде значилось - USA, вроде бы по их физиономиям не видно, что они из Америки. В общем, вид у них был клоунский.
  - По вашим лицам, я вижу, вы хотите спросить, - " Что такое сквозьпланетная ракета?" Отвечаю - это ракета, проходящая сквозь планету, - выкладывал Вова свои детские мечты. У нас там любая уважающая себя страна имеет такие штуки, и все эти ваши спутники ничего не сделают, когда такая ракета рванет у вас под Пентагоном.
   Генералу стало плохо, и его, хватающего ртом воздух, вывели из зала.
  - В общем, дайте мне все необходимые материалы, и через месяц у вас будет такая же, или даже лучшая, сквозьпланетная ракета! - распинался Вова.
  С совещания расходились с таким видом, как будто узнали величайшую тайну планеты Земля.
   Вовочке дали в его полное распоряжение самые современные компьютеры и доступ во все данные. Посмотрев на светящиеся экраны, блестящие кнопки, Вова Первач, не зная даже примерно, что с этим всем делать, сказал:
  - Все это уже устарело и никуда не годится! Нормальные люди пользуются карандашом и бумагой. Я разработаю вам все как положено!
  И Вовочка взялся за чертежи. В черчении Вова был, прямо скажем, не силен. Чертежи его напоминали рисунки из детского сада. Через неделю это рисование ему надоело, и он приступил к постройке чуда техники. Первач командовал целой кучей народа и чувствовал себя при этом как Бог.
   Через месяц сквозьпланетная ракета была готова. Она получилась точно как на чертеже, только гораздо больше. Вовка долго думал над масштабом, который нужно было поставить на бумажке, и не придумал ничего умнее, как поставить - один к тремстам.
   Теперь перед ним стояла стопятидесятиметровая штука, утыканная со всех сторон кривыми стабилизаторами.
  Так как Вова не мог нарисовать прямую линию или круг, а пользоваться линейкой он так и не научился, то и непонятно зачем сделанные иллюминаторы были безобразно кривой формы.
   Когда комиссия во главе с генералом прибыла на осмотр произведения, все были буквально поражены полетом технической мысли Вовки Первача. На все возникшие вопросы он отвечал без колебаний. Почему все такое кривое? - Это для создания крутящего момента. Зачем иллюминаторы? - конечно для красоты! А что же за ракета без иллюминатора! Но один вопрос вызвал у Вовы затруднение. У него спросили, почему это ракета направлена носом вверх, когда она должна стоять, некоторым образом, вверх ногами.
   Ракету с большими трудностями перевернули. После этого Вова сам лично взялся выбирать место для испытаний. Нашел он какой-то пустырь возле кучи мусора под Вашингтоном, и, ткнувши пальцем в землю, сказал:
  - Здесь!
   На платформе это страшилище под названием сквозьпланетная ракета была доставлена на место. В назначенный день возле мусора собрались большие люди и с любопытством смотрели на возвышающегося железного монстра. Все кругом было окружено пятью кольцами вооруженных людей в черных чулках на голове с прорезями для глаз, но и это им не помогало, так как их совершенно дебильное выражение лица спрятать было невозможно.
   При всем скоплении народа, Вова взобрался на ракету и возле какой-то железной кривульки написал большими буквами - СПРВП - 1. Когда он слез и его спросили, что бы это значило, то узнали, что это всего-навсего - сквозьпланетная ракета Вовы Первача - первая модель.
   После этого Вова толкнул речь, в которой он безбожно восхвалял себя и свой как он выразился - "неподдающийся уму разум". Затем сказал, что следующий его проект будет гораздо грандиознее. В планах Вовы была постройка не только термоядерного субмодуля, но и гидропирозного ультрамегаскопа.
   По окончании речи, пришло время запуска ракеты. По словам гениального изобретателя, она должна была войти в землю на глубину пятнадцать километров. Вова полез на самый верх своего изделия, там достал из кармана длинный шнурок и бутылку с бензином. Помакав шнурок в бензин, вставил его в специальное отверстие в кривом корпусе. Затем он его поджег и очень быстро побежал вниз. Забежав в укрытие, он доложил:
  - Есть зажигание!
   Через минуту земля содрогнулась, сверху ракеты повалил черный дым. Вова орал:
  - Промежуточное зажигание!
  И вдруг кривое страшило начало погружаться в землю. Вова не верил своим глазам.
   Потом оказалось, что сквозьпланетная ракета СПРВП-1 стояла на главной канализационной трубе города Вашингтона. Попав в трубу, ракета бабахнула с такой силой, что двигатели ее разлетелись в разные стороны с устрашающей скоростью. Отлетев на порядочное расстояние, они взорвались, завалив при этом трубу на большом протяжении.
   Весь Вашингтон, включая этого их президента, в течение последующих трех недель, ходили в туалет - на горшок и выносили все это добро на улицу. Но больше всего смеялась наша контрразведка, которая тоже, между прочим, ходила на горшок. Смеялись они, когда узнали, чем Вова заправлял свою ракету. В нее этот супермозг напихал серы со спичек. Вова усадил за работу пятьсот секретных агентов ЦРУ и ФБР, и они почти месяц чистили спички, добывая серу для защиты Родины.
   Вова же, под шумок, скрылся от людей с дурацкими чулками на небольших головах, которые еще больше выделяли их даунский затылок.
   Первач быстро в аэропорт и домой. Он даже успел списать курсовые и сдать сессию.
  - Вот такие люди живут рядом с нами, - закончили свой рассказ Захар, Митек и Усик.
   Тюлень тихонько размышлял:
  - А я всю жизнь пролежал на диване и ничего кроме телевизора не видел, а жизнь, она ведь такая - о-го-го!
  Он слез со шкафа и обратился к присутствующим с такими словами:
  - Завтра же идем к моему дяде, получаем все экзамены и начинаем жить по настоящему!
  - Вот это молодец! Вот это по-нашему!
  
   Страдная пора и Толины страдания.
  
   Этой ночью Толя почти не спал. Его не волновал ни дикий вой с болота, ни шуршанье тараканов под головой Митька, его мучили только три вопроса: "Что делать?", "Как быть?" и "С чего начать новую жизнь?"
   Когда черное небо за окном понемногу стало светлеть, Толя временами начал дремать и снова просыпаться. Вот в таком полуобморочном состоянии он написал свое очередное поэтическое произведение.
  
   Начиная с утра новую жизнь,
   Не забудь все, что было вчера.
   Запомни на век одну главную мысль:
   Все пройдет и сгинет без следа.
  
   Хорошего в жизни не так уж и много,
   Плохого - несметные горы.
   Но каждый идет своею дорогой,
   И путь сей, поливают соленые слезы.
  
   Не буду больше из себя я строить недоумка,
   Начну сейчас же умнеть и понимать,
   Что я ведь человек, а не кусок придурка,
   И в жизни многое придется мне познать.
  
   Что жизнь, она ведь просто миг
   Вселенной, секунда бытия,
   А мы с тобой старик
   Не можем выбросить и дня.
   И в этой мрачной кутерьме
   Сидим мы по уши в дерьме.
  
   Окончательно проснувшись, Тюлень осознал, что написал поистине гениальное творение и, почувствовав, что жизнь уже прожита не зря, вскочил на ноги, ударившись головой о лампочку, и размахивая руками, то ли отбиваясь от назойливого светила, то ли от избытка чувств, звонко, как пионер на линейке, зачитал свое новое произведение.
  - Опять орет, - недовольно ворчал Захар. - Как утро, - так начинается.
  - Что вы спите?! Пора вставать и начинать новую жизнь! - кричал Толя, тормоша своих соседей.
  - Новую жизнь так громко не начинают, - пытался успокоить друга Митек. - Чтобы начать новую жизнь, нужно тихонько сесть и тихонько написать план действий.
  - Да? - удивился Толя. - Ну, хорошо, - и он, взяв кусок мятой бумаги, сел за стол и стал писать.
  Захар и Митек, воспользовавшись наступившей тишиной, немедленно заснули. Но сон их был совсем недолгим.
  - Готово! - опять заорал Толя и стал читать с листка:
  -Первое - быть мужиком, второе - не быть лопухом, третье - быть классным пацаном, четвертое - не быть козлом! - Толя почесал задницу и спросил. - Ну, как?
  - Вот это вот насчет козла мне очень понравилось, - ответил Захар, поднимаясь с кровати. - А стихи твои - полный волюнтаризма абстракционизм.
  - Бывает и похуже! - донесся голос Митька с кровати.
  Раздался стук в дверь. Прибыл Усик.
  - Привет! Сегодня в параллельном мире началась война! - начал он, но потом, опомнившись, спросил. - Мы идем сегодня получать экзамены и зачеты? - и многозначительно посмотрел на Толю.
  Тюлень же посмотрел на свою бумажку, пробормотал что-то про лопухов и уверенно сказал:
  - Идем!
  После этого Толя стал чрезвычайно сильно суетиться, бегать по комнате, искать свои вещи и даже задал совершенно идиотский вопрос:
  - У вас утюга нет?
   В начале все молча смотрели на взбудораженного друга, а затем спросили:
  - Чего это ты так разволновался? Ты же к своему дяде идешь.
  Толя, запыхавшись, сел на угол шкафа:
  - Вообще-то это не мой дядя, это родственник моей жены. Какой-то там брат отца или матери, то ли троюродный дедушка, или родной сын не от этой матери - я в этом никогда не разбирался.
  - Понятно. А чего же ты так нервничаешь?
  - Мне перед ним нужно выглядеть о-го-го! У него комплексы насчет внешнего вида.
  - Такие неродные родственники - просто беда! - с пониманием сказал Усик. - Вот у меня, не так давно - три жизни назад, были родные мать с отцом, так все из меня идиота делали. Кричали: "Ты, падло, еще в жизни ничего не видел! Ты еще сопляк! Старших надо слушаться!" и так далее и тому подобное. На вид я, конечно, был сопляком, но я то уже прожил больше тысячи лет и повидал такого, что никому и не снилось. Я им ничего не говорил, а просто, раз взял немного денег, да смылся жить в Испанию. Пожил я тогда... - все больше вдавался в воспоминания Усик, но Толя его перебил.
  - Вам бы тоже нужно приодеться!
  - Ты серьезно?
  - Серьезно! А вот у моего родственника с головой еще серьезней.
  - Я ради экзаменов и зачетов, готов на такие жертвы! - с готовностью сказал Захар.
  - И я, и я! - послышались возгласы остальных.
  - На что у твоего так называемого дяди основной сдвиг?
  - Он помешан на белых рубашках и галстуках.
  - Тогда за дело! - и оставив Толю в комнате за хозяина, троица помчалась по общежитию в поисках рубах - желательно белого цвета и галстуков - желательно не пионерских.
   С рубахами были некоторые трудности, а вот с белой одеждой трудности оказались совершенно неразрешимы. Во всем здании белый цвет сохранился лишь кое-где на потолке, все остальное мало, чем отличалось от цвета чернозема.
   Казалось, с галстуками в этой части земного шара дела обстоят еще хуже, но к великому изумлению, один таки удалось обнаружить. Его владельцем был Вася Тощак. Он притянул искомый предмет к себе в комнату, когда тянул какую-то железяку из оврага. Галстук был почти целый, но оказался весь покрыт какими-то мазутными пятнами. Его цвет напоминал пожухлые болотные водоросли и валил человека наповал.
  - Отдадим Толе! Ему же с дядей отца его жены разговаривать, - сказал Захар.
  - А как же с белыми рубашками? - спросил Митек.
  - Все, что есть хоть немного светлое из одежды - это Мазюнины халаты, - отозвался Усик.
  - Идем!
   Халатов у психиатра оказалось много. Все они большой и неприметной кучей лежали в уголке. Сам же Мазюня был занят тренировкой Белобрысого. Он громко и четко давал различные команды, и если комендант выполнял все как положено, то Мазюня доставал из кармана маленький сухарик и совал своему подопечному в рот, а если Белобрысый вздумывал бастовать, то тут же получал серию первоклассных ударов по разным частям своего некогда прыгучего тела.
  - Уже немного научился убирать комнату, - хвастался Мазюня воспитательными успехами, пристегивая коменданта к батарее.
  - Я уже начинаю верить в психиатрию! - воскликнул Захар.
  - Это феноменально! - добавил Усик, роясь в куче одежды. - У тебя есть что-нибудь почище?
  - А разве это грязное? - удивился Мазюня-псих. - Ну, тогда нужно научить Белобрысого стирать.
  Услышав такие слова, комендант прижался к холодной батарее и тихонько заскулил.
   Выбрав самые светло-серые халаты, Усик развернул их. Кое-где они были покрыты пятнами засохшей крови, кое-где разноцветными психическими лекарствами, но выбирать было не из чего.
  
   Митек все посматривал на петлю свисающую из потолка.
  - Мазюня, у тебя есть еще такая веревка для удавочек?
  - Есть. А что?
  - Дай нам для галстуков.
  - Для галстуков?
  - Ну галстуки, по сути, это же петля на шее.
  - В принципе да-а, - согласился Мазюня и достал веревку. - Сегодня же суббота, и уважающие себя люди никуда не ходят, а вы куда-то собрались.
  - Ничего не поделаешь - надо!
  
   Вернувшись в комнату, застали Толю все в том же возбужденном состоянии. Он перерыл все вещи и теперь тут установился окончательный хаос.
  - Толя, смотри, что у нас для тебя есть! - радостно сказал Усик, доставая галстук.
  -Ух, ты! - обрадовался Тюлень, но, взяв предложенную тряпку в руки, помрачнел. - Это что за ужас?!
  -Это единственный экземпляр в своем роде! - не подавая виду, отвечал Захар.
  Усик переключился.
  - А галстук это одежда, или так - ни то ни се?
  Толя на глазах терял весь свой энтузиазм.
  - Я в этом не пойду! И стирать уже поздно.
  Захар взял злосчастный галстук в руки:
  - Давай его вывернем, - предложил он, и тут же воплотил свои слова в жизнь. - Вот так-то лучше!
  Толя немного повеселел:
  - Какой кошмар! А рубашки?
  Митек развернул Мазюнины халаты. Толя не понял.
  - Что это?
  - Наши рубашки! Других нет!
  - А это наши галстуки, - и Усик показал моток толстой веревки.
  Тюлень сел на пол, охватил голову руками, закрыл глаза и стал бормотать:
  - Мне нужно выпить, мне нужно выпить...
  - Не волнуйся ты так! Все получится! Главное положительный настрой. Сейчас оденемся, и ты увидишь - не все так страшно.
   Стали напяливать принесенные вещи, дополняя их оригинальность из своего небогатого гардероба.
  - Я так думаю, что халаты резать нельзя, - предположил Захар.
  - Нельзя! Мазюня не поймет, - подтвердил предположения Усик.
  - Тогда придется заправлять их в штаны.
  Так и сделали. Заправили халаты в брюки и поверх одели пиджаки. Получившиеся матрешкоподобные формы, долго оценивали, глядя друг на друга.
  - Это конечно не Париж, но чего не сделаешь ради экзаменов, - сказал, наконец, Митек и стал разрезать веревку.
  Повязав огрызок веревки себе на шею, Митек всем своим видом стал напоминать висельника, сорвавшегося с вешального агрегата, и теперь с блаженным выражением лица, переживающего свое новое рождение.
   Захар всех подбадривал:
  - Ничего, если смотреть издалека, ну очень издалека, то все это может напомнить человека в галстуке.
  Тюлень тихо сопел, глядя на весь этот маскарад.
  - Толя, одевайся и пошли! - подгоняли его друзья.
  Толя с совершенно убитым видом поднялся и стал собираться на экзекуцию. Он совершенно не верил в успех и уже сожалел о том, что рассказал о дяде-заместителе ректора.
   Тюлень одел халат, напялил пиджак и стал вязать галстук. И тут вдруг оказалось, что завязывать сей совершенно дебильный предмет никто не умеет. С веревками было проще, их вязали, кто, как хотел, а тут требовалось особое умение.
   Все по очереди подходили к Толе и пытались что-то сделать с тряпкой на шее. Наконец, намучавшись, соорудили узел, сильно напоминающий кукиш.
  - Отлично! - воскликнул Захар.
  - То, что надо! - подтвердили остальные.
  За неимением зеркала, Толе пришлось поверить друзьям на слово.
  - Ну, что ж - пойдем, - мрачно сказал он и двинулся в путь.
   Благодаря оригинальности внешнего вида, выход из общежития проходил при довольно большом скоплении любопытствующих. Шествие по улице, мимо мясокомбината и пивзавода, такого ажиотажа не вызвало, только любимая блохастая собака Митька, завидев четырех друзей, поджав хвост, с визгом залезла под забор.
   В самом высшем учебном заведении людей присутствовало не много. Это были либо отпетые прогульщики, решившие взяться за ум, либо круглые отличники, посещавшие университет в любое время суток, недели и года. Здесь уже никто не обращал никакого внимания на внешний вид вновь прибывших.
  
  - Его кабинет, - с дрожью в голосе, простонал Толя, подходя к двери. - Значит так: вы стоите здесь, и если все в порядке, я вас зову, и вы заходите. - Понятно?
  - Ясно!
  Толя открыл дверь и шагнул в нее как в открытый космос.
   Через минуту из кабинета послышался стремительно нарастающий крик. Вдруг дверь открылась, и из нее выскочила перепуганная секретарша Толиного дяди. Она взглянула на троих молодых людей с непонятной формой тела и огрызками веревок на шеях, глаза ее окончательно повылазили из орбит, и она беззвучно куда-то умчалась. Крики за дверью достигли своего пика. Усик почесал ухо:
  - Наверное мы сегодня не получим ни экзаменов, ни даже зачетов, - совершенно спокойно заметил он.
  - По всему видать, что так.
   Вопли стихли, и из кабинета вывалился Тюлень, а за ним его родственник. Толя рыдал как первоклассник перед директором школы, при этом, вытирая слезы галстуком цвета гнилых водорослей, от чего на лице оставались грязные, черные полосы.
  - А это, что твои дружки?! - завизжал вдруг заместитель ректора, тыча в Захара коротеньким, толстеньким пальцем. - И им тоже захотелось экзаменов? Ну, они хоть одеты по последней моде - видишь, какие галстуки теперь в ходу?! Бросил жену и приперся ко мне! Теперь сам будешь все делать - своими силами!
   Толя, давясь слезами, поплелся по коридору, а за ним двинулись его верные друзья. Дядя заскочил в кабинет, и оттуда еще долго слышались крики:
  - Бросил жену! Она мне все рассказала! Живет где-то на помойке, а еще ко мне явился!
   Когда Толя немного успокоился и отнес галстук от заплаканного лица, все увидели, что он опять стал похож на негра.
  - Да плевали мы на твоего родственника - сами разберемся и тебя вытянем. Плюнь и разотри! - успокаивали его как могли. - Прорвемся! Бывало и похуже!
  - Да? - не верил Тюлень тому, что бывает хуже.
  - А чего это он так орал там? - спросил Митек.
  - Это потому, что я бросил жену. Он к ней заходил, да его еще прямо там, в квартире и обокрали, пока он в ванной был.
  - Да?! Ничего себе!
  - Ну и квартирка у тебя.
  - Вот гад! Вот собака! - никак не мог остановиться Толя. - Вот гнида!
  
  - Успокойся. Это его гадкое поведение выйдет ему боком - Вот увидишь, часто так бывает, - уверенно говорил Усик. - Я таких насквозь вижу. Такие как твой дядя и люди все выше и выше по так называемому положению, очень собой гордятся и любят устраивать таким простым людям как мы разные нехорошие вещи. При этом все эти шишки дерут нос и всякие другие части тела. Но я то знаю, что независимо от того, чем такая морда руководит - страной или зоомагазином, ни все вместе, ни по отдельности, для вселенной они значат не больше, чем кучка гадкого кошачьего поноса.
  Толя заулыбался:
  - Действительно, что такое мой дядя для вселенной?! Да просто - ноль!
  Успокоив Тюленя таким нестандартным способом, Усик переключился:
  - Все ли в этом мире выходит на поверхность? - спросил он, тыча ногой в мощный пучок всевозможных труб, уходящих под землю в темное отверстие в стене. - Я думаю, есть некоторые вещи, которые направлены только в одну сторону.
   Как раз когда Усик заканчивал свой монолог, из-за угла выскочил маленький, беленький Кузя-логик. Захар быстро оценил обстановку:
  - Сейчас получим зачет, - быстро шепнул он и обратился к старичку, при этом, не зная ни его имени, ни фамилии, ни даже отчества. - Можно вас на секундочку!
  - Да! - тупотя ножками, подбежал тот.
  - У нас с тут друзьями возник один спорный вопрос из области вашей науки.
  - Какой, какой? - лопотал заинтересованный дедуля.
  - Мой друг говорит, что не все в этом мире направлено в разные стороны, есть некоторые вещи, которые, так сказать своими корнями уходят только в одну сторону.
  - Очень интересная мысль! Приведите хоть один пример.
  - Ну, вот хотя бы эти трубы. Они идут куда-то под землю, и, может быть, уже нигде не выходят на поверхность нашей планеты.
  - Не может этого быть! - категорически заявил Кузя.
  - Отчего же не может? - спросил Усик.
  - Не может и все, - повторял Кузя.
  - Нет, может! - не сдавался Усик.
  - Это противоречит логическому многоугольно-треугольному закону! - твердил свое старичок.
  - А давайте поспорим, - предложил Захар, подмигивая друзьям, - если эти трубы действительно не выходят на поверхность, то вы нам ставите зачеты.
  Старикашка махнул ручонкой и решительно сказал:
  - Идет!
  - Я думаю, Митек полезет, проверит, - сказал Усик, подводя того к мрачному отверстию.
  - Нет! - запротестовал Кузя. - Так не пойдет! Лучше я пойду и все сам проверю. У меня и рост подходящий.
  - Ну что ж - давайте.
  Кузю подсадили на трубы и он, пообещав в случае своего поражения поставить всем по зачету, бодрым шагом удалился под землю.
  
  - Потопал, - доложил Митек, приложив ухо к одной из труб. - А если мы проиграем?
  - Что же, так тому и быть, - задумчиво отвечал Захар. - Я ведь думал тебя туда запустить, и ты бы, посидев за углом, вылез и рассказал все как положено.
  - Хороший был план. Посмотрим, что из этого всего получится.
  
   Через полчаса Кузя перестал подавать всякие признаки присутствия на этом свете, и как Митек не прислушивался к поверхности труб, ничего уже не мог разобрать.
  - Что-то булькнуло, хрюкнуло, застучало и все, - недоумевая, рассказывал он, пытаясь уловить хоть какие-нибудь признаки жизни в подземелье.
  - Наверное засосало, - предположил Захар.
  - С его размерами - легко! - поддерживал его Усик.
  - И что теперь? - испугался Тюлень.
  - Ничего - подождем, посмотрим. Вначале нужно было вытрусить у него зачеты, а потом отпускать на тот свет.
  
   Еще через час начал волноваться Митек. От постоянного соприкосновения с трубами, в ухо ему попала стекловата и всяческая другая гадость, от чего оно приобрело красно-синий цвет и стало ужасно чесаться.
  - Ну его, этого Кузю! Может, действительно эти трубы где-то выходят на свет божий, и он там сидит и издевается над нами. А у меня с ухом чего-то не того, - высказал он свое мнение ко всему происходящему. - Пошли домой!
  - Правильно, а то есть хочется, - поддержал его Захар.
  Усик тоже был не против пойти покушать, а вот Толя запротестовал:
  - Давайте еще подождем, а то я этого Кузю так и не успел хорошенько разглядеть.
  - Ну, хорошо! Еще пятнадцать минут и все!
   За это время ничего существенного не произошло. В трубах еще раз что-то громко забульчало, а в остальном они вели себя очень мирно.
  - Ну, все - пойдем! Какой-то нехороший день сегодня - дядя взбесился, Кузя обманул и исчез. Все это не хорошо, - не выдержав ожидания, стал разглагольствовать Митек.
  - Да пойдем, покушаем и сегодня больше никуда не двигаемся - ну его все! - согласился Толя.
   По пути, Усика понесло на высокие материи. Он говорил что-то о справедливости и несправедливости, о том, что в жизни должно быть примерно поровну хорошего и плохого, о страшном суде и безгрешной жизни. Его эмоциональные размышления были прерваны в магазине, куда всех затянул Тюлень, чтобы прикупить бутылочку водки. В магазине, в полной тишине, все присутствующие стояли, застыв в самых невообразимых позах. И вдруг раздался ужасный, но уже знакомый друзьям бас.
   Орал Миша Пилюлькин. От его вопля некоторые вещи сами собой падали с прилавков. Толстая продавщица, на которую Миша направил свою глотку, схватившись за полку, потихоньку сползала на пол, принимая все более интенсивную бледность лица.
   К Мише подошел Захар.
  - Привет. Ты чего?
  - Привет! Да вот понимаешь, опять назвали меня мальчиком! - немного тише вопил он. - Я им покажу!
   Миша принялся здороваться с остальными, и пока он отвлекся, к Захару из-под прилавка выползла продавщица:
  - Вы знаете этого монстра?
  - Знаю.
  - Пожалуйста, заберите его подальше от меня, - взмолилась она.
  - А что мне за это?
  - Бери что хочешь!
  
   Из магазина вышли довольные и груженые всякой всячиной пятеро друзей. Больше всего радовался Миша Пилюлькин. Он впервые почувствовал, что и он что-то значит в этой жизни.
  - Да я теперь не просто так, я теперь о-го-го! - пытался выразить вслух свои чувства Пилюлькин.
  - С такими данными ты можешь далеко пойти! - еще больше подбадривали Мишу остальные.
  Скромную душу Пилюлькина переполняли самые бурные положительные эмоции, и он, в порыве радости, задрав голову, крикнул, что было сил:
  - Э-э-эх!
  С дерева упала дохлая ворона. Все замерли, оглушенные не так криком Миши, как его последствиями. Вслед за вороной с дерева посыпалась листва.
  - Вот это да-а! Ты просто ходячий ядерный взрыв! - восхищался Захар.
  - Только на меня не кричи,- с опаской поглядывал на Мишу Митек.
  - Это же надо! - не верил своим глазам Усик, тыкая лежащую на земле птицу. - Дохлая! Тебе нужно научиться управлять своими воплями, а то так кого-нибудь и зашибить можно.
   У общежитий разошлись - Пилюлькин, согнутый в три погибели под тяжестью честно заработанных продуктов, но со счастливым лицом, пошел к себе, а остальные направились в комнату номер пятьдесят - к себе.
  - Вот как бывает: такой маленький, скромный человек как Миша, приобрел такие уникальные способности, но не зазнался и даже с нами поделился добычей, - сказал Захар по поводу недавнего происшествия.
  - В принципе он хороший человек, - поддерживал его Усик. - Никогда никому ничего плохого не сделал.
  - Это точно! - отозвался Митек.
   События этого дня навеяли на всех сентиментальное настроение. Жизнь показалась милой, мягкой, пушистой штукой, данной каждому исключительно для забавы и умиротворения беспокойных душ.
   Находясь в таком милом расположении духа, Захар, Митек, Усик и Толя, повстречали на лестнице Егора. Он только что написал новую арию для дудки и тоже был в приподнятом настроении.
   Все впятером, они зашли в комнату. Разбросанные вещи напомнили Толе о его нехорошем дяде, и он, вскочив на шкаф, принялся открывать добытую Мишей бутылку водки. Захар и Усик, сняв пиджаки и вытянув халаты из штанов, занялись приготовлением обеда. Егор наблюдал за ними, потирая руки и глотая слюни. Митек возился со своими животными.
   Наконец Толя справился с крышкой и, вставив бутылку в рот, отхлебнул добрую половину ее содержимого. Егору такие действия не понравились:
  - Ты не умеешь пить! - возмутился он. - Разве так пьют?
  - А что такое? - не понял Тюлень.
  - Я тебе сейчас расскажу, как это делается. Я в свое время не мало выпил и по этому поводу создал пьянственную теорию. Мне нужно ее запатентовать, но тебе как другу поведаю,- и Егор, усевшись рядом с Толей и, посматривая за действиями Захара и Усика, стал излагать свои мысли. - Пьянство - оно конечно дело не очень хорошее, но если пить с умом, то из алкоголя можно извлечь пользу.
   По ходу пьянки вырисовывается несколько явных и несколько трудноуловимых граней. Ну, о мелких я тебе рассказывать не буду, это долго и тебе ни к чему, а вот об основных расскажу. Первая - это когда тебе становится весело, хорошо и уютно находиться в этом несовершенном мире.
  - Очень несовершенном,- поправил Захар, нарезая колбасу.
  - Да, очень несовершенном,- согласился Егор, и продолжил. - Это первая, хорошо ощутимая грань и ее нужно хорошенько запомнить. Конечно при ее переходе, пьющему хочется еще выпить, чтобы стало еще веселей и лучше. Вот тут-то он и совершает свою самую главную ошибку. Веселей уже не будет - будет только хуже. Почти сразу за первой гранью стоит вторая, это когда пьющему становится все все равно. Чувство конечно не совсем плохое, но и не совсем хорошее. Если в этот момент остановиться и не пить, то можно вернуться к первому рубежу, но человеческий организм к этому не приспособлен и он продолжает вливать в себя алкоголь.
   На третьем рубеже - еще хуже! Здесь происходит возврат к реальности и озлобление человека. Он тупеет, но все же понимает, что жизнь это не бочка с медом, как казалось на первом этапе, а бочка с дерьмом.
   За четвертой гранью мысли те же, а вот передвигаться в пространстве уже очень трудно. За пятой гранью у некоторых отключается память, а за шестой наступает белая горячка. Дальше такому человеку пить очень трудно, но если кто-нибудь поможет, то может наступить смерть.
   Толя сидел с открытым ртом и быстро моргал глазами.
  - Так вот - продолжал Егор,- из всего вышесказанного сам собой напрашивается такой вывод - следует держаться у первой грани, так сказать у грани бодрого духа и веселого нрава. Это конечно нелегко, но результат стоит этих усилий, и в ходе тренировок можно достичь внушительных результатов.
   Егор слез со шкафа, обошел уже почти накрытый стол и закончил изложение своей пьянственной теории:
  - Таким образом, можно постоянно находиться навеселе и воспринимать окружающий мир сквозь эту первую, ободряюще пьянящую грань.
  - Обед готов! - торжественно объявил Захар.
  Усевшись вокруг стола, и отведав первое блюдо, продолжили слушать Егора, который по мере приема пищи, переходил к общим аспектам человеческой деятельности.
  - В такой проблеме как пьянка, лучше не доделать, чем переделать. Вообще в жизни много таких дел, которые лучше не доделать, чем переделать. Это как с удобрениями в землю - если недосыпать, то все равно что-то вырастет, а если пересыпать, то на этом месте еще лет десять ничего расти не будет. А главное в том, что недоделанное все-таки можно со временем наверстать, а переделанное исправить значительно труднее.
   Тюлень, судя по блаженной улыбке и неуверенным жестам, находящийся где-то между первой и второй пьянственной гранью, воскликнул:
  - Да ты просто философ!
  - Это точно,- подтвердил Усик. - Ты еще не знаешь, какую Егор книгу написал.
  - Да-а?! - совсем обалдел Толя.
  - Триста страниц,- продолжал Усик. - Он, правда, не дал всю прочитать, но то, что я просмотрел, очень даже неплохо!
  Тюлень посмотрел на Егора-писателя, который, скромно опустив глаза, уминал большущий кусок колбасы.
  - А о чем книга?
  - О том, как человек падает с пятнадцатого этажа.
  - Триста страниц?!
  - Да. Но ведь там много всевозможных описаний. Вот, например этот падающий видит, как перед его носом пролетает муха. Знаешь, каково видеть это маленькое существо, которое умеет летать, когда сам-то камнем падаешь вниз? Да все чувства обуревающие человека в этот момент трудно было бы описать в диссертации, а Егор уместил все на пятидесяти страницах.
  - А кто же там падает? - продолжал интересоваться Толя.
  - Там нету имен,- ответил Егор, доев колбасу и приступив к булочке с повидлом. - Все происходящее абстрактно.
  - Как? Чего? - не понял Толя, который резко форсировал третий пьянственный рубеж. - А почему ты не печатаешься?
  - Ловлю конъюнктуру рынка! Это главное в этом деле.
  - Чего, чего ловишь? - совсем не включался Толя.
  - И это человек, которому только что была прочитана лекция о том, как пить,- оценил Егор состояние Толи. - Вот бестолковщина!
  
   К концу обеда в комнату ввалился Мазюня-псих. Увидав стол с пищей, он сам не надолго потерял психическое равновесие, и набросился на еду как дикарь на мамонта.
   Через некоторое время Мазюня немного успокоился и, не прерывая поглощения обеда, стал рассказывать свою очередную психическую историю:
  - Представляете, является сегодня ко мне ваш Вова Марик!
  - Наш Вова? Это, который заикается?
  - Да. Только он теперь не заикается, с ним теперь еще хуже дела происходят.
  - Да?!
  - После того как Тощак дал ему по физиономии, заикание прошло. Теперь он говорит без запинки, вот только переставляет местами куски слов.
  - Ни фига себе!
  - Заходит ко мне и говорит: "Ветпри. У няме то-точ с войлого!"
  Я, конечно, ничего не понял, а он берет листок и пишет мне перевод,- Мазюня достал тот самый листок и прочитал: " Привет. У меня что-то с головой!"
  - Во дела!
  Мазюня продолжал:
  Ну я тогда еще ничего не понял и спрашиваю у него: "Ты на каком языке разговариваешь? По-русски можешь?" - а он мне - "Я рювого оп скирус, лькото у няме сев лосьтапурепе!" - и опять хватает бумажку и пишет: " Я говорю по-русски, только у меня все перепуталось!" Я прочитал и смотрю на него. Он весь волнуется, нервничает. Ну, думаю - ты Вова теперь просто ходячий ребус.
  - И что дальше?
  - Дальше Вова сидел, сидел, а потом как заорет: "Тордок, сиспате, тегимопо!", хватает листок и строчит: "Доктор, спасите, помогите!" Ну я стал его расспрашивать, что к чему, когда началось и что побудило. Вот тогда-то он мне и написал, что после того как Вася Тощак ударил его, все и началось.
  - Ну и как ты его лечил? Электричеством?
  - Пока никак. Пришел к вам посоветоваться.
  - Вообще, этот Марик немного с приветом,- стал рассказывать Захар. - Вечно что-то как спросит или скажет! Если честно, то от Васи он сам выпросил, и если можно, то пускай он немного побудет в таком состоянии, может, поменьше будет задавать дурацких вопросов.
  - Это можно,- добродушно сказал Мазюня, откинувшись на спинку стула и почесав наполненный живот.
   После сытного обеда все почувствовали себя полностью удовлетворенно и умиротворенно. Только Тюленя где-то в глубине души грызла какая-то гадкая мысль.
   На свет были извлечены карты и все отдались этому пороку. Толя же все равно вел себя как-то неестественно. Он все время печально оглядывался и строил мрачную физиономию.
  - Я вижу, тебя что-то нервирует? - не выдержав, спросил его Мазюня.
  И в тот же миг из Тюленя попер рассказ о подлом родственнике - заместителе ректора, причем все повествование было обильно здоблено чрезвычайно крепкими эпитетами и прилагательными.
   Битый час Толя изливал свою душу психиатру, который в это время отбивал картежные атаки. К концу изложения Толя немного протрезвел и повеселел.
  - Из этого эмоционального рассказа я понял, что твой родственник имеет очень высокое мнение о своей персоне и о своих возможностях,- предположил Мазюня. - У него, наверное, и звание какое-нибудь имеется?
  - Кандидат наук!
  Отбив последнюю карту, Мазюня-псих уселся поудобнее:
  - Я расскажу тебе о твоем дяде,- предложил он. - Нужно смотреть на все происходящее попроще. В этом мире не все так сложно как кажется на первый взгляд. Человек, который делает ужасно умное лицо и умеет перемножать одиннадцатиэтажные логарифмы с пятнадцатизначными тригонометрическими дробями, уже хочет вставить свою постную физиономию в архивы истории. Но его зарвавшийся мозжечок не может сообразить одну простейшую вещь, что по его заумным формулам сделают какую-нибудь очередную N-ную бомбу и сбросят ему же на его теперь уже испуганное лицо. По мне человек с болезнью Дауна, который просто ходит по поверхности планеты и созерцает окружающий мир сквозь свою безгрешную душу, кажется, намного умней всех этих долбанных умников.
   Вникать в то, как создан этот мир, можно только до какого-то предела, за которым все может обернуться против людей с серьезными мордами.
  - Что правда - то правда,- согласился Егор. - Судить о том, умный человек или нет очень трудно, потому как тот промежуток времени, который называется жизнью, для этой цели малопригоден.
  - Да и вообще тратить жизнь на то, чтобы приставить к своей фамилии слово "профессор" или там "академик" - это просто глупо! - заканчивал мысль Усик. - Знал я одного академика, который кроме проктологии ничего не знал, и узнавать не собирался. К старости он совсем сдурел и стал писать научный труд о том, как принимать пищу задницей.
  Толя молча вникал в сказанное.
  - Может, сыграем на деньги? - поинтересовался Митек.
  - Не-а! - сразу ответил Мазюня.
  - У тебя, что нет денег? Ты же занимаешься психической помощью не задаром.
  - Я собираю деньги.
  - Зачем?
  - Хочу поехать в Новую Зеландию. Там говорят такие все спокойные, что даже буйных шизофреников не сыскать.
  - И воздух там отличный! - поддерживал планы психиатра Усик.
  - А название, какое - Новая Зеландия! - отозвался Егор, который, судя по всему, тоже был не прочь туда отправиться.
  - А ты что бы там делал? - заинтересовался Мазюня, который в свою очередь не хотел делить выбранную страну ни с кем другим.
  - Пас бы овец и играл на дудке,- ответил тот. - Там говорят много всевозможной рогатой скотины.
  - А-а-а, понятно! - успокоился психиатр. - Тоже ничего!
  
   За окном стемнело, и Мазюня засуетился:
  - Мне пора! Ко мне еще должен пациент подойти, и вообще еще дел много. А вы завтра заходите.
  - Хорошо!
  И Мазюня-псих, захватив булочку, побежал усмирять чей-то взбунтовавшийся разум.
   Отовсюду доносились крики, музыка и улюлюканье. Народ уже немного привык к необычному ночному поведению болота и потихоньку стал приходить в себя.
   Под окнами общежития Боксер с дубовым дрючком в руках гонял какое-то существо, которое производило ужасный визг и писк.
  - Это же Сима Зазвездюлинская! - воскликнул Захар, опознав существо. - Наверное, хотела у Боксера курицу украсть.
  - Или петуха,- предположил Митек, с интересом наблюдая за происходящим.
  - Не-а! - не согласился Захар. - За петуха он бы ее на месте убил!
  - Смотри, какие у нее ножки тоненькие,- заметил Усик,- как спички. Когда она ими быстро перебирает, то их совсем не видно. Прямо мистика!
  - Действительно чудеса.
  Один Тюлень ни в чем не участвовал и не наблюдал происходящих вокруг событий. От сегодняшних переживаний и от выпитого он завалился спать, и теперь тихонько похрапывал у себя на шкафу.
   Тем временем Сима Зазвездюлинская и Боксер умчались куда-то за горизонт.
  - Ну, что же, и нам пора спать,- сказал Захар. - Мы сегодня рано встали.
  - Да, с тех пор как у нас живет Тюлень, мы постоянно поднимаемся ни свет ни заря,- глядя на спящего Толю, шепнул Митек.
  - И я пойду, вздремну, подходя к двери, сказал Усик. - Нужно выспаться.
  
   Не совсем живая справедливость.
  
   Толя проснулся очень рано. Голова его была как никогда чиста и свежа. Мысли строились ровно, складно и легко. Весь хмель, все нелепости вчерашнего дня ушли, и Тюлень впервые в жизни почувствовал, как благотворно может влиять сон на его организм.
   Он лежал, глядя в грязный потолок, и все вчерашние неприятности казались ему кучкой кошачьего дерьма в бескрайних просторах вселенной. Толя достал из кармана скомканную бумажку и прочитал свой план по началу новой жизни.
  - Хороший план,- прошептал он тихонько.
   В этот момент за дверью послышались странные, неуверенные шаги. Толя прислушался. Шаги приблизились к двери и затихли.
  " Кто бы это мог быть? " - подумал Толя и на цыпочках подкрался к выходу.
  За дверьми кто-то шумно сопел.
   Тюлень посмотрел на бумажку в руке: "Быть мужиком!" - ясно гласил один из пунктов.
  - Начинаю новую жизнь,- тихо, но очень уверенно прошептал он и, схватив бутылку, резко открыл дверь.
  
   Страшный Толин визг опять разбудил Захара и Митька. Они повскакивали с постелей и уставились в сторону возникновения звуковых волн. В начале они не поверили своим глазам: перед открытой дверью стоял Тюлень с бутылкой в руке, а перед ним находился не кто иной, как подлый родственник - заместитель ректора.
   Толя опустил занесенную над головой бутылку, закрыл рот и как мешок опустился на пол. Его мысли опять пришли в бурное, хаотическое движение.
   У заместителя ректора, судя по всему, в голове тоже была какая-то каша:
  - Ребятки, у меня такое! Ну вы не обижайтесь! Я вам, ну прямо как я не знаю! - лопотал он, размахивая руками. - Вчера такое вечером, ну и я вот здесь!
  - Видать что-то случилось,- шепнул Захар Митьку,- видишь, как галстук болтается, и рубашка не совсем белая.
  - Ага.
   А Толин дядя совсем потерялся, он стал на колени, обнял Тюленя за плечи и стал громко причитать:
  - Толечка, спаси, помоги! Спаси, помоги!
  - Может Мазюню позвать? - испугался Митек.
  - Подожди. Может сами разберемся,- и Захар стал оттягивать от Толи его нервного родственника.
  С большим трудом и при помощи Митька, удалось усадить заместителя ректора на стул и дать ему стакан воды.
   Толя к этому времени сообразил, что дядя пришел о чем-то просить и что совсем еще недавно буйный родственник находится в весьма плачевном состоянии. Тот не совсем плакал, а скорее рыдал, все время, порываясь захватить Тюленя в свои объятья.
  - А вчера, каким героем был! - заметил Захар.
  - Вот как иногда бывает.
  Тюлень поднялся с пола, перечитал свой план и, подойдя к дяде, самым суровым тоном спросил:
  - Чего надо?!
  Дядя свалился со стула, схватил Толю за колени и опять заголосил:
  - Не бросай, родненький! Прости меня, дурака!
  Захар не выдержал. Он взял непрошеного гостя за шиворот, поднял с пола и несколько раз съездил ему по физиономии, после чего спокойным голосом спросил:
  - Вас как зовут?
  - Семен Петрович. Но для вас можно просто Сеня.
   В этот момент в комнату вошел Усик. Моментально оценив обстановку, он заявил:
  - Ну что я говорил - законы равновесия!
  Семен Петрович начал было опять сползать со стула, но твердая рука Захара, вернула его на место.
  - Ну, Сеня, колись - зачем пришел?
  Семен Петрович стал колоться. Из всех его охов и ахов, криков и стонов вырисовывалась такая картина: у него с Толей, где-то в глухой деревне, умер какой-то общий родственник, которого Тюлень в жизни ни разу не видел, но который перед кончиной попросил привезти его сюда и похоронить рядом с женой.
  - Ну и в чем проблема? - не понял Усик.
  Семен Петрович бухнулся на колени и заорал благим матом:
  - Ой, боюсь! Ой, боюсь! Я так в жизни не боялся! Прошу, съездите, сделайте, привезите! Я вам за это - что угодно!
  - Ну что? - спросил Захар, обращаясь к друзьям.
  - Надо посоветоваться! - ответили друзья.
  - Тогда Семен Петрович, прошу вас выйти за дверь. Мы здесь будем совещаться.
  Заместитель ректора тенью выплыл в коридор.
  - Я вижу он в таком состоянии, что с ним можно сделать что угодно,- начал Захар.
  - Это точно,- продолжил Усик. - Он, видать, мертвецов сильно боится, а вчера, гад, смелый был - кандидат наук, понимаешь!
  - Ну и что будем делать?
  - Затребуем все экзамены и зачеты! А может, Тюлень, сам съездишь? А, Толя?
  Тюлень побледнел и отрицательно замотал головой.
  - Ну, тогда экзамены, зачеты и еще деньжат,- размышлял Усик, прислушиваясь, как за дверью Семен Петрович с шумом втягивает сопли.
  - И денег-то побольше! - вставил Толя. - Я ему, козлу, покажу!
  
   Продержали заместителя ректора еще с полчасика за дверью, и когда
  тот начал рыдать во всю глотку, решили сжалиться. Захар открыл дверь:
  - Заходите!
  Семен Петрович пошатываясь, заплыл в комнату.
  - Значит так, Сеня, мы посовещались и решили, что поможем вашему горю, но только все это за экзамены, зачеты и небольшую сумму денег,- отчеканил условия Митек.
  Сеня вскочил и от радости попытался расцеловать каждого отдельно, а затем и всех вместе.
  - Вы, Семен Петрович, так не радуйтесь, ведь вы еще не знаете, сколько мы запросим,- и Захар взял бумагу и размашистым почерком начертал трехзначное число.
  Толин дядя с интересом наблюдал за этой процедурой, а когда Захар поднес листок к самому его носу, то радости в нем немного поубавилось.
  - Каждому! - тоном, отметающим любые возражения, заявил Тюлень.
  После такого оборота дел, врожденный жлоб Сеня помрачнел, но, видимо вспомнив, за что будет платить, опять воспрянул духом.
  - Хорошо! Завтра получаете зачеты и экзамены, а после того как привезете этого, того, ну... - кандидат наук замялся, не в силах произнести слово " покойника " и продолжил, - получите деньги.
  - Идет! - дружно согласились все.
   После заключения такого соглашения Семен Петрович как молодой выскочил из общежития и вскоре скрылся из вида.
   Толя же весь день бродил как неприкаянный. То он вспоминал о мертвеце, лежащем где-то на краю света и тогда на него нападала непробиваемая хандра, то Толя вдруг вспоминал о дяде и экзаменах, после чего всем его существом обуревала буйная радость.
   Для Тюленя день был полон всяких смутных воспоминаний, тревожных предчувствий и неясных желаний. Ничто его не отвлекало от нехороших мыслей. Даже поход к Мазюне-психу, который продемонстрировал чудеса дрессировки и научил коменданта выполнять всевозможные диковинные команды. Белобрысый теперь умел стирать Мазюнины тряпки, стоять на голове, убирать в комнате и прыгать до потолка.
   Толя смотрел на мир стеклянными глазами, передвигаясь, как лунатик.
  - Толя, что с тобой? - спросил Захар, не узнавая друга. - Радоваться надо! Как мы выкрутились - а!
  - Я вот думаю, как мы поедем в это село за мертвецом? - загробным голосом отозвался Тюлень.
  - Как, как - на поезде!
  Эта новость окончательно добила Толю, и он, в жизни не ездивший на поездах, забрался на свой шкаф, уставился в потолок и замер в такой позе, пытаясь найти ответ на вопрос - за что ему такое наказание?
   В таком совершенно дурном настроении Толя уснул.
  
   Сон Толи Тюленя.
  
   Приснился Толе сон под стать его дневным мыслям. Вот он едет в вагоне скорого поезда и смотрит в окно. За окном буяет весна. Все бурно цветет и распускается. Эта картина производит на Тюленя весьма приятное впечатление и ему становится радостно и весело.
   Так некоторое время он тихо едет и, наблюдая за буйством природы, поедает неизвестно откуда взявшийся ананас.
   Вдруг ему на плечо ложится холодная рука. Толя, проглотив кусок, оборачивается и видит перед собой мертвеца, который, шевеля синими, отпадающими губами, произносит следующую речь:
  - Здравствуй, мой родненький! Хочешь получить зачет по английскому языку - закопай меня!
  От таких событий, Толя хотел, было, заорать, но кусок застрял в горле и крик не удался. Тогда он вскочил и понесся по вагону, что было сил, но силы быстро его покинули. Ноги совсем не хотели передвигаться, вязли как в смоле, и движение вперед шло чрезвычайно медленно. Но все это было еще ничего, худшее ждало впереди. В Толином вагоне оказался не один мертвец - везде на полках лежали и сидели посиневшие и почерневшие трупы. У всех у них в руках были ручки, и все они предлагали свои услуги.
  - Хочешь зачет? Хочешь экзамен? Хочешь физику? Хочешь химию?
  Толя двигался все медленнее. Кусок в горле мешал уже не только кричать, но и дышать. И вот Тюлень, последним, просто нечеловеческим усилием, выдавил из себя ананас и, набрав полную грудь воздуха, завопил страшным воплем:
  - О-о-о-о-о-а-а-а!!! Не нужны мне ваши зачеты!
  От крика Толя не проснулся, но зато проснулись Захар с Митьком.
  На улице стояла глубокая ночь, а на часах три часа.
  - Во дает! Уже и ночью нет покоя,- поднимаясь с постели, сонным голосом бубнил Захар.
  - От гад! - поддерживал его Митек, удобнее укладываясь на пакете с тараканами.
  - Вишь, как ногами гребет,- наблюдал Захар за Толей. - И во сне начал волноваться.
   Толя же, преодолевая страшные трудности, уже добрался до конца вагона и понял, что выхода нет. Он обернулся и увидел, что все его мертвые попутчики нетвердой походкой и с ручками в синих руках, двинулись на него. Толя опять заорал.
  - Ты видишь - опять,- смотрел Захар на Толю. - Может его разбудить?
  - Буди!
  Захар взял Тюленя за плечи и хорошенько потряс. А во сне трупы схватили Толю со всех сторон и стали еще интенсивнее предлагать свои услуги. Тюлень заорал еще неистовее.
  - Не просыпается - подлец! - и Захар дал Толе несколько пощечин.
  Мертвецы тоже не зевали и несколько раз заехали Тюленю по мордам.
  - Что, никак? - спросил Митек.
  - Никак!
  - Перекрой ему доступ кислорода.
  - Сейчас
  Захар заткнул Толе нос и рот. Крик оборвался, и Тюлень, перестав перебирать ножками, затих.
   Примерно через минуту, уже совсем синий, Толя открыл глаза. В них стоял самый настоящий животный ужас. А когда они остановились на Захаре, сидящем поверх тела и перекрывающем дыхательные пути, то повылазили до такой степени, что даже Митек испугался:
  - Ой, мама! Сейчас разорвет!
   Захар отпустил Толю, который тут же вскочил и сразу стал много дышать, сильно плакать и при каждом крике с болота вздрагивать.
  - Ну у тебя и крепкий сон,- укладывался Захар в кровать.- Видать что-то интересное снилось.
  Толя не ответил. Он спрыгнул со шкафа и побежал к Литру.
   Через десять минут он вернулся в комнату уже навеселе, с большой емкостью спирта. Его соседи уже уснули и Толя, усевшись в уголке, стал тихонько попивать спиртягу и размышлять о своей нелегкой судьбе.
   К утру его мыслительные способности приблизились к нулю. Толя не мог сообразить, где находится и как расположено его тело в пространстве.
   Проснулись Захар с Митьком.
  - Ты, вишь, ночью поорал и утром спокоен.
  - Это потрясающе!
  - Ну и как, ты готов получать экзамены?
  - Я к этому как пионер - всегда готов!
  - А где же Толя?
  - Да вон он в углу валяется.
  - Опять напился!
  - Явно перешел пятую грань!
  - Вот подлец! Нам же к дяде идти.
   Толя был пьян до такой степени, что Митек и Захар почувствовали, как где-то совсем рядом бродит белая горячка. Он не мог даже пошевелиться, не то, что куда-то идти.
  - Что будем делать?
  - Ну не знаю. Может, обратимся к Мазюне?
  - Пошли!
  
   У Мазюни все шло как по маслу. Он лежал в кровати, держа в руке прибор, напоминающий плетку, которую он соорудил из палки и куска электрического шнура. Белобрысый подавал ему в постель утренний чай, и если вдруг комендант вздумывал бастовать или отвлекаться, психиатр тут же чистил его своим приспособлением по чем попало.
  - Трудотерапия? - обратился Захар к Мазюне.
  - Да. Пускай, собака, хоть что-нибудь полезное в жизни сделает.
  - У нас возникла проблема,- продолжал Захар.
  - Что такое?
  - Ты мог бы хоть немного отрезвить абсолютно пьяного Тюленя, а то нам идти к его дяде сегодня, а он совсем плохой.
  - Это можно,- вылезая с постели, сказал Мазюня.
  Он привязал коменданта, накинул на голое тело белый халат, взял большую бутылку воды и тарелку.
  - Пошли!
  
   Толя лежал все в той же позе. Мазюня пальцами поднял Толины веки - зрачки находились в разных углах.
  - Да-а - тяжелый случай! Ну, ничего, - и Мазюня, всыпав в бутылку с водой какую-то розовую гадость, вставил ее Толе в рот.
  Когда содержимое бутылки вошло в Тюленя, психиатр сказал:
  - Теперь нужно пять минут подождать.
  - А что это такое розовое? - спросил Митек.
  - Кто его знает! Но оно еще никому не повредило,- ответил Мазюня, завладев пирожком, который так призывно торчал из-под газеты на столе.
   Прошло положенное время, и Мазюня опять вскрыл Толины глаза - зрачки встали на место.
  - Вот так-то получше! Ну а теперь перейдем к радикальным методам. Так: Захар, Митек, берем и ставим Толю на ноги,- командовал психиатр.
  После того как все было исполнено, Мазюня подошел к Тюленю, держа в одной руке пирожок, а в другой тарелку.
  - Толя, плюй сюда! - приказал он, поднеся тарелку к самому Толиному носу.
  Толя, ничего не подозревая, исполнил просьбу.
  - Теперь тянем его к унитазу! - продолжал отдавать приказы эскулап.
  Возле унитаза, поставив Тюленя на колени, Мазюня опять поднес знакомую тарелку Толе под нос:
  - Ешь!
  Тут только затуманенный мозг Тюленя сообразил, как его подставили, но было уже поздно. В недрах Толиного существа уже зародилась и с невероятной скоростью стала расти страшная, ничем непобедимая сила. Через секунду она добралась до горла и еще через миг выплеснулась наружу.
  - Хорошая реакция, очень хорошая! - доедая пирожок, Мазюня наблюдал за Толей.
  
   Мазюнины методы дали хорошие результаты - из туалета, хотя и покачиваясь, Тюлень вышел сам.
   Прискакал Усик и, выслушав рассказ о сегодняшних приключениях, спросил:
  - А вот ведь кони почти без шерсти, и почему же они зимой не замерзают на фиг?
  Митек достал веревку:
  - Я думаю сегодня галстуки вязать не нужно?
  - Не-а!
  - Но я их на всякий случай возьму.
   Толю пришлось одевать, как трехлетнего ребенка, он абсолютно отказывался производить какое-либо действие самостоятельно.
  - Ну что Толя - в путь?! - воскликнул Захар, когда все было готово.
  - М-м-м-мы-м,- ответил Тюлень и нетвердой ходой пошел на встречу с дядей.
   На свежем воздухе Толик немного пришел в себя и его взгляд обрел некое подобие осмысленности, а, вдохнув ветерок с мясокомбината, он даже заговорил:
  - Ой, мне страшно!
  - Не бзди - все получится! - взбодрил друга Захар.
  - Почему это у животных нет прыщей? - опять спросил Усик.
   Обсуждая этот немного дивный вопрос, четверка вошла в высшее учебное заведение. По коридору, на ножках-спичках неслась Сима Зазвездюлинская. Под ее левым глазом сиял лилово-синим светом огромный фингал.
  - Видать догнал ее 6оксер.
  - Явно настиг! Как говорится - все признаки этого у нее на лице.
  
  
   В кабинет к Семену Петровичу ввалились всей толпой. Секретарша сразу вспомнила недавних посетителей, а, увидав в руках у Митька веревку, тихонько выскочила за дверь.
   Дядя сидел за своим столом с лицом не предвещающим ничего хорошего.
  - Здрасте! - поздоровался Захар, выталкивая вперед Толю.
  - Здравствуйте,- уныло ответил дядя, после чего в кабинете воцарилась зловещая тишина. Толя стоял перед дядей как кролик перед удавом, переступая с ноги на ногу.
   Захар слегка дал Толе коленом под зад, и тот, подпрыгнув, пролепетал:
  - Как там насчет экзаменов?
  - Да вот у ребят твоих все хорошо, а с тобой, Толя, возникли некоторые трудности.
  - Это как же так? - Тюлень был на грани истерики.
  - К тому же преподаватель логики пропал без вести,- печально рассказывал Семен Петрович. - Как позавчера ушел из дому, так с тех пор его и не видали. Ну, это еще полбеды, а вот тебе, Толя, отказались поставить физику и английский.
  Тюлень, не в силах стоя выдержать такого удара судьбы, сел на стул.
  - А что с английским не так? - удивился Митек.
  - Эта ваша новая преподавательница что-то затормозила: "Я его ни разу за полгода не видела! Я его не знаю!", орала как недорезанная,- вводил в курс дела Семен Петрович. - Ты тоже хорош - ни разу не сходить на занятия!
  - А с физикой что? - опять спросил Митек.
  - По физике кто-то написал контрольную, решив задачи оригинальным способом, но не написал фамилии на листке. Вот теперь все подозревают, что это Толя.
  - Какой фамилии? - удивился Толя.
  - И этот человек хочет получить высшее образование! - не выдержал дядя.
  - Да вы успокойтесь, Семен Петрович, не волнуйтесь так,- пытался разрядить обстановку Захар. - Толя не хочет получать высшее образование,- оно ему ни к чему. Он хочет получить диплом, а это совсем разные вещи.
  - Ну, я сделал все что мог,- немного успокоился заместитель ректора,- дальше дело за вами, но завтра нужно ехать за этим, моим..., нашим...
  - Ну мы поняли - вашим не живым родственником.
  - Да!
  
   Ко всеобщему удивлению, неприятности, опять свалившиеся на Толю, не только не испортили окончательно его настроение, а наоборот, он приободрился, повеселел и собрал остаток своих сил для продолжения борьбы.
  - Что идем получать сначала - английский или физику? - бодрым голосом спросил он.
  - Физику без бутылки не сдашь,- размышлял Усик,- так что пошли на английский.
  - А что там за злостная баба?
  - Да, такая противненькая, сейчас сам увидишь,- говорил Усик.- Она почему-то думает, что знает английский. Я когда-то прожил жизнь в Англии и решил сказать ей кое-что на этом языке, а она, послушав, завизжала: " Это не английский - это черте что!", но все равно, с тех пор боится со мной связываться. Вот если бы она меня не знала, то я бы за тебя сходил!
  Толя задумался:
  - У меня с английским все очень просто - я ничего не знаю!
  - Что же делать? Если твой дядя с ней не справился, то видать дела серьезные! И с бутылкой водки к ней как-то не солидно идти.
  - Может ее припугнуть? - предложил Захар.
  - Чем?
  - Да чем-нибудь. Вот, к примеру, тараканами.
   Да, это можно,- согласился Митек. - Оденешь носки Захара - и в бой!
  - А получится? - неуверенно, но уже радостнее спросил Толя.
  - Должно бы! Но мы этот прием будем использовать в самом крайнем случае.
  
  Тюлень заглянул в кабинет, где в гордом одиночестве сидела нехорошая дамочка.
  - Судя по ее роже, этот случай наступит очень скоро.
  - Ну, не рыпи! Когда станет совсем плохо, покашляй, и мы выпустим насекомых.
  - О'кей! - согласился Толя.
  - Ну вот, а говорил, что английского не знаешь. С такими познаниями уже не пропадешь.
  - А " О'кей" - это что английский? - не понял Тюлень.
  - Ну ладно - давай! - и Захар с Усиком втолкнули несчастного на растерзание англоязычному монстру.
  
   Захар, Митек и Усик стояли под дверью уже целый час, а Толя за это время в кабинете произнес только две фразы - "Май нэйм из Толья" и "Шо-шо?", все остальное время он непрерывно кашлял, подавая знаки Митьку и его тараканам. А Митек и остальные в это время чутко прислушивались к англичанке и пытались угадать, когда же она созреет для насекомых.
   Вот, наконец, она начала просто визжать, захлебываясь заграничными словами, а Толя зашелся такими приступами кашля, что у него закружилась голова.
  - Наверное, пора? - спросил Захар.
  - Да! Давай!
  Митек присел, развязал пакет и подсунул его под дверь.
   Толя, уже потерявший всякую надежду, увидел, как из-под двери выплыло темное пятно и с большой скоростью, преодолевая все преграды, двинулось в направлении Захаровых носков.
   От такого зрелища, даже готовый к нему Тюлень открыл рот, о дамочке и говорить нечего. Она наоборот закрыла свою не в меру болтливую пасть, зачем-то схватила стул и с ним полезла на стол. Там она вскочила на стул и попыталась уцепиться за потолок. Естественно это ей не удалось и она, обернувшись, увидела, что странное и страшное явление природы уже совсем близко, тогда она закатила глазки и свалилась со стула и стола без чувств, прямо в самую гущу Митькиных насекомых.
  - Митек, сюда! - что было сил заорал Толя, стаскивая носки и бросая их в другой конец комнаты.
  Митек с друзьями влетел в кабинет и принялся паковать своих любимцев, а остальные приступили к осмотру бесчувственного тела учительницы.
  - Видать здорово гэгнулась, столько грохоту было,- ворчал Захар.
  - На потолок скакала,- ответил Толя. - Хотела схватиться, да не получилось.
  Митек, собрав своих маленьких друзей, вернулся к остальным и, увидев под телом англичанки трупики своих любимцев, страшно разозлился. Он битых пять минут, без умолку, крыл ее всеми нехорошими словами, которые знал, а знал он их не мало.
  - Ну ладно, не волнуйся так,- пробовал угомонить его Усик. - Они у тебя на таких харчах плодятся как ненормальные, так что до завтра их популяция будет восстановлена.
  Боевой запал Митька немного поубавился. Он достал маленькую баночку и стал собирать поверженных за правое дело воспитанников.
  - Будут паучку,- чуть не плача бубнил он.
  Захар тем временем принес стакан воды и вручил его Толе:
  - Сейчас мы все уйдем, а ты плесни водой ей в это самое лицо, и когда оклемается, скажи, что ты спас ее от страшного, ужасного, паронормального явления и что пора бы уже ставить зачет.
  - Угу.
   Толя сделал все как ему было сказано, и когда англичанка очухалась, заорал ей прямо в ухо:
  - Я только что спас вас от страшного, ужасного,... этого ... самого...- Толя забыл сложное незнакомое слово, которое только что ему сказал Захар и продолжил,- пора бы ставить зачет!
  Учительница, все еще находясь в каком-то пришибленном состоянии, дрожащей рукой вывела Толе зачет и, схватив свои вещи, выбежала из кабинета.
  
   Следующие несколько минут, принимая поздравления друзей, Толя находился на вершине блаженства, пока Усик не сказал:
  - Ну, теперь идем на физику!
  - А как? - испугался Тюлень, возвращаясь к реальности.
  - Тут должно быть все попроще.
  - Да?
  - Да. Сейчас покупаем две, а лучше три бутылки водки, кусок колбасы и смело идем на экзекуцию.
   Толя был настроен серьезно, поэтому приобрел пять бутылок и подошел к кабинету в глубоких раздумьях. Возле двери стоял Вова Марик и тоже строил серьезное лицо.
  - Привет Вова! - поздоровался Захар.
  Вова замотал головой в знак приветствия.
  - Ты что, пришел сдавать физику?
  Марик опять закрутил головой и стал задом потихоньку уходить.
  - Вишь как ему теперь тяжело молоть всякие глупости, теперь только головой крутит,- забубнил Захар, когда Марик скрылся за углом. - Видишь, Толя, человеку еще труднее, а он все равно лезет сдавать.
  Усик заглянул в кабинет:
  - Хорошо, что ты купил пять бутылок.
  - А что такое?
  - Там их трое - Петухин, злобный и хороший дедушки!
  Толя заволновался, но его стали хором успокаивать.
  - Это даже лучше - им на троих будет легче соображать!
  - Ну давай - заходи! А то чем дольше размышляешь - тем хуже!
  Толю, второй раз за сегодняшний день, втолкнули в открытую, зубастую, огнедышащую пасть науки.
  
   Тюленя усадили в центре зловещего треугольника, и примерно пять минут с интересом наблюдали за ним.
   Первым заговорил Петухин Анатолий Васильевич, обдав Толю фонтаном слюны:
  - Что-то молодой человек, я вас раньше не видел! Вы, что, хотите закончить наше высшее учебное заведение, ни разу не посетив физику?
  Толя не успел вытереться и опомниться, как с другой стороны злобный дедушка заклокотал соплями:
  - Вы, молодой человек, держите нас за дураков?! Вы же понимаете, что заняли чье-то место?! Может быть вместо вас тут сейчас учился бы какой-нибудь будущий Ломоносов или Циолковский!
  Как только Толя дослушал эту полную соплей и негодования речь, тут же почувствовал, что за плечо его ухватила чья-то рука - это был хороший дедушка:
  - Скажите, какой у вас калькулятор? - интересовался тот, не зная, куда девать свои обезьяньи конечности.
  - Откуда у него калькулятор?! - опять забрызгал слюной Петухин. - Он вообще-то знает, что это такое?!
  Толя безуспешно пытался прикрыться от потока жидкости своей сумкой и, не выдержав, залопотал:
  - Конечно есть у меня калькулятор, а то как же без него! - и он, открыв сумку, достал и поставил на стол бутылку водки. - А вы думаете я без калькулятора к вам бы поперся?!
  Наступила полная тишина. Все трое смотрели на Тюленя с какой-то тайной надеждой.
   Толя понял, что от него требуется и поставил на стол еще одну бутылку.
  - А вы еще не совсем потеряны для науки! - заметил Петухин.
  Толя повеселел и на радостях достал третью бутылку.
  - Вы знаете, может Ломоносов из вас и не получится, а вот на Циолковского потянуть сможете,- булькал злобный дедушка, ухватив одну из бутылок.
  Толя совсем расслабился и вынул из сумки кусок колбасы.
  - А я думаю, что и на Ломоносова потянет! - воскликнул хороший дедушка, и, не вставая со стула, стал доставать со шкафа большие пробирки.
   Следующие пятнадцать минут из кабинета физики доносились только короткие тосты, типа: "За Эйнштейна!", "За Кюри-Складовскую!", "За Нильса и за Бора!" и хрустальный звон пробирок.
   Преподаватели физики оказались такими жадными до водки, что Толе перепало от них всего несколько капель, и он сидел и тупо лыбился в пространство между злобным и хорошим дедушкой, пытаясь отодвинуться от Петухина, который выплевывал из себя больше, чем вливал.
   Захар, Митек и Усик наблюдали за всем происходящим в приоткрытую дверь. Видя, что веселье в полном разгаре, Захар стал подавать Толе какие-то таинственные знаки. Тот ничего не мог понять и тихонько встал и подошел к двери:
  - Что такое?
  - Видишь, как они набрались, с минуты на минуту вообще отключатся, так что быстро требуй экзамен, а то придется опять покупать водку и заходить на второй круг!
  - Понял! - и Толя побежал в кабинет.
   На ведомости, в которой должны были стоять подписи за сданный Толин экзамен, лежал Петухин и пускал слюни. Половина ценнейшей бумаги была уже мокрой. Толя выхватил драгоценный клочок бумажки и поднес ее под нос злобному дедушке.
   Компания как раз находилась в благоприятной для Тюленя степени опьянения, и все по очереди поставили напротив Толиной фамилии оценку "отлично" и расписались.
  
   Тюлень, ни разу в жизни не делал ничего подобного самостоятельно, а теперь, после этих процедур, его самомнение подскочило до немыслимых высот, и если бы не гадкая мысль о скорой поездке за неживым родственником, то его, наверное, разорвало бы от счастья.
  - Ну вот, теперь с чистой совестью можно ехать,- радовался за друга Усик. - Еда в дорогу есть, так что завтра в путь!
  - Да уж,- недовольно ворчал Тюлень.
  - А как же быть с логикой? - вдруг вспомнил Митек. - Кузя исчез с лица земли.
  - Да-а, это может быть надолго, или даже навсегда.
  - Я всегда знал, что трубы до хорошего не доводят. Есть даже народная поговорка, состоящая из одного этого слова - труба! - сокрушался Захар. - А ведь это я его туда заманил.
  - Да ладно, этого Кузи не стало, будет другой, третий - на свете такого добра хватает,- совсем не расстраивался Усик.
   Вдруг Тюленя поразила какая-то мысль, и он стал как вкопанный, рот открылся, глаза расширились:
  - А как мы довезем этот труп сюда?! - завизжал он тоненьким голоском.
  - Ну что за мысли у тебя дурацкие - расслабься! Труп есть труп - как-нибудь допрем.
   По прибытии в общежитие, Толя стал судорожно собирать все вещи, которые попадались ему под руку и рассовывать их по большим сумкам. Остальные ему не мешали, и тихо сидели, наслаждаясь результатами сегодняшнего дня и хлебом с колбасой.
   Тюлень долго метался по комнате из угла в угол, затем, то ли ему надоело бегать, то ли его доканала мысль о завтрашней поездке, то ли все это вместе, но он остановился и заорал:
  - Я так больше не могу! Мне нужно выпить!
   В это время дверь комнаты открылась, и на пороге возник Мазюня. Он, в отличие от многих психиатров был как всегда спокоен и уравновешен. У его ног, на толстом поводке, сидел Белобрысый.
  - Что за шум, а драки нет? - спросил Мазюня, подталкивая коменданта пинками. - Вперед!
  - Вывел на прогулку? - поинтересовался Усик.
  - Да! Решил немного его социализировать.
  Белобрысый, забравшись под стол, стал рыться в мусоре, и повыбирав что-то, быстро позапихивал в рот.
  - Таким он мне больше нравится,- наблюдал Захар за комендантом. - Этак он даже больше похож на человека.
  - Это точно! - согласился Мазюня. - А что это Тюлень такой убитый?
  После этого вопроса Мазюне была поведана история о Толиных родственниках и о предстоящей поездке. Толя же во время рассказа шумно сопел и отбивался от голодного коменданта, который, унюхав в сумке харчи, самым наглым образом пытался в нее забраться. Тюлень бил Белобрысого по рукам, но это не помогало, тот, оскалив зубы, лез еще сильнее.
   Мазюня, дослушав историю о мертвеце и заместителе ректора, повернулся к измученному Тюленю:
  - Куда лезешь! - заорал он на коменданта. - Толя, разве так его воспитывают?! Что ты с ним панькаешься? - и Мазюня хорошенько прошелся по голой спине Белобрысого кожаным поводком.
  Тот заскулил, заскочил под стол и, надувшись, уселся там со злостью посматривая на Толю.
   Мазюня обратился к Тюленю:
  - Это же как интересно, поехать куда-нибудь в деревню, посмотреть, понаблюдать! Я когда куда еду, всегда наблюдаю за людьми, они практически все представляют интерес для психиатра. Особенно сельские жители - это клад для таких как я! Там эти бабки и дедки с абсолютно вывернутой и извращенной психикой - просто прелесть! Поедешь - сам увидишь,- Мазюня мечтательно вознес глаза к потолку, а Толя еще крепче прижал к себе сумку. - Бывает, скажешь такому дедульке какое-нибудь самое обычное слово, у него в голове что-то перемыкает и он бросается на тебя с топором и хочет прибить, причем не просто прибить, а изрубить на куски и скормить их своим свиньям.
  Толя дрожащими руками стал доставать бутылку водки, а Митек, подкармливая паучка раздавленными тараканчиками, спросил:
  - И как же такое поведение называется, по-вашему, по-научному?
  - Не знаю как по-научному, а я назвал это отклонение - "Легкий старенький сорванец".
  - Это почему так?
  - Потому что эти старички легко срываются.
  - Ясно!
  - Так что едьте, смотрите, наблюдайте, а потом мне расскажете как там и что. Я бы с вами поехал, да мне самому домой нужно съездить.
  
   Толя был в шоке. Его представления о сельской местности после Мазюниных историй теперь рисовались исключительно в черных тонах. И хотя он осушил уже полбутылки, воображение рисовало страшные картинки: вот он по улице тянет за ноги своего мертвого родственника, а вокруг бегают старые сорванцы с большими и маленькими топорами и пытаются урвать кусочек мяса, то ли от него, то ли от родственника.
   Толя задрожал, а тут еще в комнату, блаженно улыбаясь, впорхнул Егор. Узнав о предполагаемом турне, он тоже решил дать свои напутствия:
  - Вы там узнайте, как у них насчет покурить! Я слышал эти сельские жители насчет этого - не промах. Помню, ездил я в одну деревню, смотрю - на полянке растет какая-то интересная трава, ну думаю - полезу, посмотрю. Перелез через забор, вырвал, стою, изучаю. Тут вдруг, откуда ни возьмись, выскакивает такая дебелая баба, в руках у нее такая же дебелая палка и прет на меня со страшным криком и такой же скоростью.
   В общем, я думал мне там крышка. От ее криков отовсюду повылазили эти, так называемые, местные жители, и все на меня! Еле я живой оттуда ушел - ужас! Правда, это оказались их огороды, а травка эта петрушкой, но зачем же так грубо с туристом? - Егор искренне негодовал, а Тюлень уже не рад был, что на свет появился.
  - Ну, я побежал - дела! - и Егор, прихватив кусок хлеба, выпорхнул из комнаты.
  - И нам пора,- сказал Мазюня и стал за волосы вытягивать Белобрысого из-под стола.
  - Да, уже поздно - пора спать, а то завтра рано вставать,- поднялся Усик. - И я пойду.
  
   Вечное и не очень.
  
   Этой ночью Толя не сомкнул глаз. Он сидел на своем шкафу, прижимал к груди пустую бутылку и, вслушиваясь в вой с болота, думал, думал, думал. Сегодня в его голову пришел не только алкоголь, но и неведомые раньше мысли. Вначале он стал размышлять о том, как по-идиотски все построено в этом мире: зачем человек рождается, мучается, топчет землю, забивает свою и без того тупую голову всякой всячиной, а затем помирает?
   Не найдя ответа на этот вечный вопрос, Толя переключился на другую тему - а есть ли у меня на завтра чистые носки, или придется ехать в вонючих? Он отложил бутылку, взял в руки ногу, поднес ее к носу и втянул аромат с носка:
  - Сойдет, - тихонько прошептал Толя сам себе. - Не на бал еду.
  После этого он стал думать думу о том - а не поехать ли куда-нибудь далеко, далеко, где на берегу тихого, лазурного залива можно начать новую жизнь. Некоторое время эта мысль приятно щекотала Толину душу, но затем он вернулся к реальности: " Меня здесь кормят, поят, нянчат, и то я не могу спокойно жить, а там где-то далеко, я совсем погибну".
   Толя нащупал бутылку, опять ее обнял и почему-то вспомнил о Кузе: вот взять хотя бы этого Кузю, лазит где-то глубоко под землей, ищет выход, хотя, наверное, давно потерял вход. В раздумии о разнице между входом и выходом Тюлень встретил рассвет.
  
   Первым проснулся Захар, сел на кровать и стал шарить ногами по полу, пытаясь найти хоть какую-нибудь обувь. При этом он смотрел на замусоленного, красноглазого Толю и, найдя только один тапок, поскакал в коридор, заметив при этом:
  - Ну у тебя и вид! Как ты покажешься своему дядюшке в деревне?
  Толя всполошился и стал пятерней прилизывать торчащие волосы и заправлять рубаху в штаны. Затем он вдруг вспомнил, что дядюшке, собственно говоря, уже все равно, в каком виде перед ним предстанет его дальний родственник.
  В комнату прыжками возвратился Захар.
  - Он же мертвый! - воскликнул Тюлень, разбудив Митька.
  - Кто мертвый? - не понял Захар
  - Дядюшка!
  - Ну так кто же спорит! - опять ничего не понял тот.
  Митек тоже слез с кровати и стал чесать спину вилкой:
  - Ну как, Толя, съездим на деревню к дядюшке - повеселимся?!
  - Да уж.
   Пришел вечно довольный Усик:
  - Озеленение пустынь - очень важное дело в контексте последних событий! - с ходу заявил он. - Ну как - едем?
  
  - Едем!
   Сборы были просто стремительны, и Толя опомнился уже на автобусной остановке. В руках у него оказалась большая сумка, а рядом Захар, Митек и Усик обсуждали принципы озеленения низкоплодородных земель и проблему эрозии почвы. Усик излагал свою мысль:
  - В пустыне эрозия песка вещь небывалая, потому как там нет дождей, и я ни разу не видел посреди пустыни оврагов. В пустыне идет только выветривание и посредством этого движение всевозможных барханов, дюн, бугров и бугорков.
  Подъехал автобус и помешал Усику продолжить речь о буграх и бугорках.
  
  
   На вокзале Толя вел себя очень странно и временами напоминал сильно контуженного. То он в самый неподходящий момент бросался куда-то в сторону и падал на землю, то когда нужно бы отойти в сторонку, стоял, как пень. Наконец друзья затянули его в тихий уголок и усадили на сумки.
  - Как называется эта деревня с мертвым дядей? - спросил Захар. - Сейчас будем брать билеты.
  - Нижнее Засралино,- как во сне отвечал Толя.
  - Нижнее Засралино?!
  - Нет, Нижнее Засралино - ударение на "но",- разъяснил Тюлень.
  - Хорошее название! Жаль Мазюни с нами нет, я чувствую там для него непочатый край работы.
  Захар и Усик побежали брать билеты, а Митек остался присматривать за Толей.
   Через пять минут билеты были взяты и теперь находились в надежных руках Захара. Поезд прибывал совсем скоро и, захватив вещи и Толю, все отправились на перрон.
   Тюлень плелся последним, с трудом переставляя ноги от ужаса. Тут раздался громкий гудок тепловоза и из-за дальней стены показался поезд.
  - Это наш! - радостно объявил Усик.
  - Вы какие места взяли? - спросил Митек.
  - Купейные. Живой дядя оплатит!
  - А где Толя?!
  - Пропал?!
  - Сбежал!
  - Да вон он выглядывает! - указывал Захар на противоположный угол вокзала. - Быстро за ним, а я пока найду наш вагон.
  Толю с трудом дотянули до поезда и в полуобморочном состоянии впихнули внутрь.
   Первое время Тюлень сидел с закрытыми глазами, но, в конце концов, простое любопытство победило в нем страх неизвестного, и он стал понемногу осматриваться.
   В четырехместном купе, как это часто бывает, почему-то оказался еще один пассажир, это был старый, битый жизнью по всем частям тела алкоголик. На него жалко было смотреть, поэтому выпихивать его никто не стал. В благодарность за это, тот объявил, что зовут его Петя, и достал бутылку водки.
   Толе поезд начинал нравиться, к тому же в купе работало радио - единственное на весь пассажирский состав, и радиолюбитель, судя по всему, был отпетым авангардистом. Он включал какую-то сумасшедшую музыку и называл все это музыкальными экспериментами.
   Митек достал закуску, и бутылочка была со смаком выпита, после чего Петя залез под нижнюю полку, и там, свернувшись калачиком на грязном полу, захрапел.
  - Вот видишь, Толя, какова жизнь, а ведь на его месте мог бы оказаться какой-нибудь Ломоносов или Циолковский,- размышлял Захар.
  - Лучше бы Кюри-Складовская!
  - Да уж, и не говори.
  Тут радио, расположенное где-то в потолке, издало страшный скрип, и хриплый голос объявил:
  - Сейчас вы услышите мою новую, экспериментальную композицию под названием: " Скорлупа в трахее ".
  После этого раздался страшный грохот и скрежет, и если прислушаться повнимательнее, то становилось ясно, что мужик лупил какой-то железякой по колесам от вагона, временами пытаясь завести дизель.
   Все это продолжалось довольно долго, а затем авангардист решил запеть. Такого оборота не выдержал даже Усик и полез на стену:
  - Как выключить эти музыкальные экскременты?!
  Выключателя не оказалось, а динамик был вкручен в потолок за пластмассовой решеткой. Усик достал ножик и с чувством вогнал его прямо в центр звуковыделения. Радиоточка поперхнулась, захарчала, забулькала, как будто ей перерезали горло, и затихла навсегда.
   Через минуту в купе вбежал проводник - личность, как ни крути, чрезвычайно мерзкая, и писклявым голосом заявил:
  - Уже выключили? - Хорошо! - после чего скрылся так же быстро, как и возник.
  Никто из присутствующих ничего не понял, а Усик залез глубоко в свой мешок и достал одну из Мазюниных папок.
  - Сейчас почитаем.
  - О, прекрасно! Давай!
  Усик развязал шнурочки и достал несколько листов, исписанных психиатрическими каракулями. Все уже собрались было слушать историю очередного психбольного, как он сам явился прямо в купе в образе музыканта-авангардиста.
   Лик его был страшен: косматые, немытые волосы и борода, сверкающие ненавистью глаза, огромный рост, к тому же, все это было покрыто приличным слоем мазута, а в руке был зажат гаечный ключ чудовищных размеров.
   Толя закрыл глаза и стал шептать себе под нос:
  - Меня здесь нет, меня здесь нет. Я сижу дома на диване, на диване.
  - Вырубили! Поломали! - взревел незваный гость, перекладывая с руки в руку ключ.
  Захар быстро смекнул, кто перед ним находится, тем более голос гиганта было трудно с чем-либо спутать.
  - Вы тот самый известный музыкант! - как можно подобострастней воскликнул Захар. - Да вас только что по радио передавали!
  - Ты шо интеллигэнт?! - чуть спокойнее спросил косматый.
  - Да какой же я интеллигент?
  - А шо ты меня на "вы" зовешь?
  - Это меня мама научила. А вообще - мы пастухи! Едем стадо пасти.
  - Куда?
  - В Нижнее Засралино.
  - Ну, если в Засралино, тогда вы точно не интеллегэнты! Там интеллигэнтов сроду не было!
  - А вы, собственно говоря, по какому такому вопросу нас посетили? - включился в разговор Усик.
  - Тебя тоже мамка так выражаться научила?
  - Ага.
  - Дык вы шо, - братья?
  - Родственники,- ответил Захар,- дальние.
  - Ладно, родственники, кто поломал радио? - опять грозно спросил дядя, присаживаясь у выхода с явным намереньем никого живого не выпускать, пока не прояснится дело с радиоточкой.
  - Понимаете, в чем дело,- стал выкручиваться Захар,- только вы объявили о своей новой, экспериментальной композиции под названием... по-моему " Скорлупа в трахее ", как что-то затрещало, зарыпело и заглохло!
  Здоровила был очень польщен тем, что народ уже знал названия его произведений.
  - Я так расстроился,- подхватил Усик,- прямо слов нет! Такая музыка, прямо душу выворачивает и скручивает, а тут вдруг - хрясь, трясь - и тишина. - Ужас!
  - Ну, раз так, то меня зовут Мыкола,- поверил во все рассказанное автор бессмертного произведения " Скорлупа в трахее ". Хотите, я вам прямо тут сыграю?
  - А вы что, в этом поезде работаете музыкантом? - испуганно спросил Митек.
  - Не тока. Я еще и машинист.
  - А как же вы тут, а поезд там - едет?! - хором спросили Захар, Усик и Митек.
  - От видно шо братья! - залыбился машинист-авангардист. - Да куда он денется, утот поезд, он же не машина, он же по рельсам едет - гы-гы-гы,- радовался своим явным умственным перевесом Мыкола. - Вас мамка такому не учила?
  Усик, видавший в своих жизнях всякого, пришел в себя первый:
  - Не хотите ли? - спросил он, доставая бутылку.
  - Это да, это можно! Это хорошо у творчестве помогает!
  Усик стал разливать, Захар достал закуску.
  - А это хто такой сонный? - спросил Мыкола, постучав Толю ключом по голове. - Шо это с ним?
  Толя, уже совсем поверивший в то, что он находится дома на диване, стал возвращаться в железнодорожный состав.
  - Это он сегодня весь перепуганный,- объяснял Захар, прикрывая собой Тюленя. - Первый раз в поезде.
  - Ну вы совсем - пастухи! - еще больше развеселился машинист, осушив стакан.
  Тут в дверях появился тот самый мерзкий проводник, и нагло прервав трапезу, заявил:
  - Николай, уже третью станцию баз остановок проезжаем! Пассажиры волнуются!
  - Ах ты, гад! - заревел Николай и с размаху метнул в назойливого проводника своим ключом, но тот прямо таки чудом успел закрыть дверь и с воплем умчаться.
  Захар с трудом проглотил кусок хлеба, осматривая дыру в алюминиевой двери, в которой застряло орудие труда и по всей вероятности музыки.
  - Отетот вас заложил! Прибежал и пищит, шо вы мое радио поламали - скотина! - бушевал машинист, и, вылив оставшиеся полбутылки прямо в свой огромный рот, стал собираться уходить.- Ну мне пора, а то вишь, люди уже волнуются. Но в Нижнем Засралино я точно сделаю остановку - лично для вас!
  - Я век такой услуги не забуду,- пожимал огромную, грязную руку машиниста Захар. - Всего наилучшего!
  
  - Я думал нам конец, заикаясь, лепетал Тюлень после ухода Николая.- Думал моему живому дяде придется еще кого-нибудь нанимать, чтобы меня забрать!
  - Да что ты так все близко к сердцу принимаешь? - в который раз успокаивал Захар Толю. - Он бы нас не стал убивать,... ну, может, просто покалечил бы, но он простой человек, а с таким всегда можно договориться. Нам еще сколько ехать?
  - Три часа.
  - Тогда можно почитать Мазюнины записки.
  Усик опять извлек папку, умостился у окна и стал читать:
  - Пациент Водолеев В.В., тридцать пять лет от роду, по профессии пожарник. Прибыл на прием самостоятельно. Ведет себя возбужденно, все время водит глазами - чего-то ищет. Одет как попало. Ботинки разного цвета.
  - В чем дело? Что так волнуетесь? - спрашиваю пациента.
  - Я пожарник,- шепотом отвечает тот. - Фамилия моя Водолеев, и отец мой Водолеев был пожарником, и дед Водолеев был пожарником и прадед и прапрадед был пожарником - тушил Москву при французах.
  - Вот и хорошо! Славная династия пожарников Водолеевых,- пытаюсь расположить посетителя к себе. - А что же вас так волнует?
  - Все дело в том, что я не хочу больше быть пожарником,- совсем тихо шепчет мне на ухо Водолеев. - Я хочу быть поджигателем.
  - И давно это у вас?
  - Полтора месяца.
  - А с чего все началось? Что побудило?
  - Тушил я пожар в одном доме, пожар - так себе, но дом сгорел. Так вот, стою я, значит, там в одной комнате - поливаю, тут срывается плита и - хрясь, мне прямо по голове, даже шлем вывернулся навыворот. С того самого случая я понял, что огонь - это самое чистое существо в этом грязном мире.
  - В каком смысле? - уточняю я.
  - В нем нет микробов! - с совершенно таинственным видом объявил бывший пожарник. - А я его грязной водой! Ну и кто я после этого как ни последний гад!
  Тут пациент вскакивает, выхватывает спички и делает попытку пожечь мои бумаги. После чего мне приходится пресекать его действия при помощи нескольких ударов в область лица.
  - Ишь ты, как витиевато выражается! - перебил Усика Захар. - Теперь ясно чему их там учат! Не пишет - "дал в морду", а пишет "ударил в область лица" - вот молодец!
  Усик продолжил:
  - После нескольких сеансов психиатрической, химической, шоковой, электрической и так далее и тому подобной помощи, Водолеев не потерял интереса к спичкам и делал еще несколько попыток поджечь себя и окружающих. Видимо плита, упавшая ему на голову, привела к необратимым изменениям, и все лечение оказалось бесполезно. Однако мною был найден весьма оригинальный метод воздействия на пациента.
   Усадив его напротив себя, я очень серьезным тоном рассказал ему о том, что все его действия не приведут к освобождению от микробов, и даже если он полностью сгорит, на его еще не остывшем пепле поселятся миллионы бактерий.
   Водолеев слез со стула, стал на колени и заголосил:
  - Как же быть?!
  - Есть только один выход,- продолжал я с самым серьезным видом,- отправиться в космическом корабле прямо на Солнце. На Солнце точно нет ни одного микроба!
  - Спаситель! - опять завопил Водолеев. - Благодетель!
   С тех пор Водолеев не делал попыток к самосожжению. Он увлекся космическими кораблями и пытается построить ракету для полета к ближайшей звезде, - Усик замолчал.
  - Все? - спросил Митек огорченно.
  - Есть еще примечание, - ответил Усик, перевернув лист. - Возможно при запуске своей личной ракеты, осуществится бредовая мечта пожарника Водолеева, и он сгорит не оставив от себя и следа. Теперь все, - закончил Усик.
  - У нас в школе учился один Лёвик, так у него тоже была звездная болезнь, - немного пришел в себя Тюлень.
  - И в чем же она проявлялась?
  - Он все время смотрел на звезды, а всех окружающих называл козлами.
  - Интересная форма.
  - Говорил, что рассчитал гиперположительный эндромегалет, и что на нем до ближайшей галактики всего полторы секунды лету.
  - Ну и как - летал?
  - Он его долго строил, дома из всякого хлама. Позабирал на кухне все кастрюли, связал их проволокой, поприкручивал лампочки, посредине поставил кресло, уселся в него, заклеил глаза бумагой, чтобы не повылазили при перегрузках, и ткнул провода в розетку.
  - Ну?!
  - Ну вылетел из окна, хорошо, что жил он на третьем этаже, а то совсем бы ему крышка. С тех пор на звезды он не смотрел, а козлами так всех и называл.
  
  - Поучительная история, - сказал Усик и достал еще одну психиатрическую папку, - Судя по паспорту, пациента зовут Боря Дэ Билл.
  - Дэбил?!
  - Да нет, раздельно "Дэ" и "Билл", причем "Билл" с двумя "л".
  - Понятно.
  - Так, что тут у нас? - возвращался к написанному Усик. - Ага! Пациент выглядит довольно подозрительно. Стрижка короткая, рот открыт, язык большой, глаза маленькие с явными признаками косоглазия.
   В начале встречи ведет себя нагло, развязно, явно демонстрируя свое превосходство во всем. Однако после того как я пристегнул его руки к трубе, а к ногам прикрутил тиски и несколько раз в поучительных целях ударил его маленькую голову о стену, пациент стал вести себя довольно прилежно.
   Когда на мой вопрос - "Что это у вас за странная фамилия с какой-то иностранной приставкой - "Дэ"? - пациент ответил - "Какая приставка? Ни о какой приставке я ничего не знаю!", - то мои подозрения насчет его умственных способностей усилились. Я предложил Боре Дэ Биллу рассказать о причине, по которой он обратился ко мне. Боря дал следующие объяснения:
  - Я кадровый военный! Я с детства мечтал быть военным! Мне очень хочется повоевать и погибнуть за Родину, но мне это никак не удается!
  Боря долго повторяет:
  - Я люблю Родину! Я хочу воевать! Жизнь прошла, а я не повоевал. Жизнь прожита зря!
  После этих слов я понял, что пациенту нужно срочное интенсивное лечение.
   Когда я сделал Боре несколько инъекций красного, синего и зеленого лекарства, ему полегчало, однако он еще пытался говорить о войне. Тогда мною было принято решение воздействовать на больного проверенным и дающим только положительные результаты методом, то есть электрическим напряжением.
   После нескольких серий мощных и продолжительных электрических импульсов, Боря уже ни о какой Родине не вспоминал, а на мой вопрос - "Ты еще хочешь воевать?", Дэ Билл ответил сильной дрожью по всему телу.
   По окончании указанной процедуры я отвязал пациента и рассказал ему о военной теории Родины.
  - Боря, - обратился я к больному, - твоя фамилия обязывает тебя как военного ко многому, но ты должен понять, хотя понять ты вряд ли сможешь, но тогда ты должен хотя бы усвоить вот что: тебя всю твою никчемную жизнь подло обманывали - никакой Родины нет! Это выдумка придурков сверху, чтобы ты за эту Родину, то есть за этих уродов, хотел повоевать и подохнуть. Никакая Родина не стоит того, чтобы за нее умирать или убивать.
   Когда в тебя попадет какой-нибудь сто пятидесятимиллиметровый снаряд, и твои кишки будут разлетаться в разные стороны с большой скоростью, думаешь, ты в это время будешь счастлив? Может ты будешь размышлять о своем выполненном долге перед Родиной? Думаю, что нет. "Зачем мертвому Родина?" - логичный вопрос.
   Зато уроды сверху будут считать деньги и рассказывать таким же как ты Дэ Биллам о том, что наша Родина никогда не пропадет, если есть такие люди как ты.
   Понятие " Родина ", действительно существует, однако не в такой извращенной форме. Родина - это то место, где ты провел свои молодые, а значит лучшие годы, это подсознательное желание возвратиться в детство, а значит и в те края, где оно прошло. Еще никто не хотел вернуться в те места, где он провел старость, все хотят назад в детство. Даже старого, умудренного годами человека, тянет назад в домик у реки под березой. На самом же деле его тянет не так в грязную, старую хату, как назад в юные, но, увы, безвозвратно ушедшие годы. В этом-то и есть до гениальности простая уловка любого государства! Оно нарисует страшную картину того, как враги разрушают эту халупу из детских воспоминаний, спилят березу и испоганят и без того грязную, вонючую речонку. Вот тогда-то, человек с такими мозгами как у тебя, будет хвататься за автомат, и стрелять туда, куда ему ткнут пальцем. Хотя если взять любого индивидуума и отправить его на то место, где по его представлениям и находится сердце этой самой Родины, то я уверяю тебя, ничего хорошего он там не увидит, и через неделю пребывания на Родине, он сбежит.
   От всех этих комплексов Родины, ностальгий и так далее, и тому подобного есть два очень хороших способа: если ты бедный, то это электротерапия, а если у тебя есть деньги, то покупаешь билет куда-нибудь на полуостров Кейп-Йорк в Австралии, или на один из островов Океании. И уверяю тебя, Боря, когда ты, сидя на песочке под пальмой у океана увидишь эти рассветы и закаты, то больше воевать и подыхать за всяких уродов ты не захочешь.
   Тут я взял Борю за волосы и спросил:
  - У тебя есть деньги, или продолжим дешевое лечение?
  Боря выбрал дорогое.
   Как впоследствии выяснилось, Боря продал квартиру, все свои вещи и улетел в Австралию.
  Усик перевернул несколько чистых листов и продолжил:
  - Через три месяца Боря Дэ Билл прислал письмо.
  Усик развернул лист:
  - Дорогой доктор Мазюня - спасибо вам за все! Теперь у меня есть новая нормальная Родина, за которую мне не надо умирать или убивать.
  P.S. Сейчас у меня другая фамилия - теперь я Боря Бикини, что в переводе означает Боря - вонючка. Тут и фотография имеется.
  Все по очереди посмотрели на фото. На карточке был изображен какой-то мужик сидящий на песке у океана под пальмой.
  Усик продолжил:
  - Заключение: судя по фотографии, теперь у Бори язык помещается во рту и глаза не так косят. Боря Дэ Билл вылечен мною за один сеанс. - Все!
  - Мазюня просто гениальный психиатр! - воскликнул Захар. - Я думал, такие отклонения не лечатся.
  - Я думаю, это очень редкий случай, и в основном такие больные неизлечимы, - складывая листки в папку, ответил Усик. - А что мы будем делать, когда привезем мертвеца?
  - Похороним, - упавшим голосом ответил Толя.
  - А потом?
  - Выпьем!
  - А затем?
  - Ляжем спать.
  - А потом опять выпьем и опять ляжем спать - понятно, твой план прост как все гениальное, но я говорю о плане на большой промежуток времени, хотя бы до следующей сессии.
  Толя молча моргал.
  - А что ты предлагаешь? - спросил Захар.
  - Нам бы деньжат побольше, тогда можно было бы махнуть в Швейцарию, - предложил каким-то таинственным тоном Усик.
  - А чего мы там делать будем?
  - У меня есть план, как заработать нам всем на приличную жизнь.
  Толя, Митек и Захар поняли, что Усик не шутит.
  - Ну выкладывай!
  - У меня давно зрела эта мысль, да все как-то руки не доходили, а тут делать нечего, можно и воплотить мой план в жизнь.
  - Ну?!
  - Откроем контору по отправке посланий в будущее! - торжественно объявил Усик.
  - Это как?!
  - Очень просто! Мы берем послание и за небольшую плату обещаем передать его адресату через оговоренное число лет.
  - А смысл?
  - Смысл в том, что существует вероятность создания в будущем машины времени, а поэтому, любой наш клиент в письменном виде может высказывать любые пожелания своим родственникам или знакомым в будущем, и если машина времени к тому моменту будет создана, то, может быть, его желания и удовлетворятся. А мы по сути дела ни за что не отвечаем - мы ведь не знаем, когда создадут аппарат для перемещения во времени, поэтому, чем дальше отправляет клиент письмо, тем больше вероятность получения ответа.
  - А деньги брать в погодовом тарифе! - воскликнул Захар, поняв всю гениальность плана.
  - Точно! - подтвердил Усик. - Ну как?
  - Я - за! - заорал Захар.
  - И я! - подскочил Митек.
  - Я ничего не понял, - задумчиво бубнил Тюлень. - Вообще ничего.
  - Ну вот к примеру, ты хотел бы получить чего-нибудь ценное от своего праправнука, - стал объяснять Усик, - ну, к примеру, кусок золота, потому как деньги из будущего в этом времени не ликвидны, а золото или там платина и сейчас хорошо пойдут - понимаешь?
  - Чуть-чуть.
  - Тогда ты пишешь своему праправнуку письмо, типа: " Пришли мне килограмма три платины в такое-то место, в такое-то время", и если твой внучек не жлоб, и если у него уже есть машина времени, то он тебе может чего и подкинет. Но вот забрать у нас деньги за пересылку, и послание никто не сможет, так как если он это сделает, то в будущем его уже точно никто не получит. Так что наше дело без проигрыша! - Ясно?
  - Понял! - сообразил таки Толя, - Ну и что для этого требуется?
  - Стартовый капитал, а дальше все должно пойти как по маслу.
   В этот момент в купе заскочил проводник, объявил, что следующая станция Нижнее Засралино, и исчез.
  - Нам выходить!
  - Да, - помрачнел Тюлень.
  
   Село, и правила обращения с ним.
  
   Машинист сдержал слово, и поезд сделал небольшую остановочку на грязной станции с надписью из деревянных букв - "Нижнее Засрал но". Буква "и" отпала от красной кирпичной стены и, судя по количеству птичьего помета на ней, уже давно лежала под кустом, а красноречивый текст, в особенности ударение на "но", как-то убедительно предполагал, что на Нижнем не остановятся.
  - Ну вот и прибыли! - поставил сумку на землю Захар. - Теперь найдем твоего бывшего родственника и оценим обстановку. Где он жил?
  - Не знаю, - простонал Толя, уставившись на ударный слог "но". - Мой живой дядя и сам не знает.
  - Та-а-ак, а какая у твоего мертвого дяди фамилия?
  - Не знаю.
  - А как его хотя бы зовут?
  - Не знаю! Я забыл спросить, - чуть не плача сопел Толя.
  - Ну ничего, это не город, должны бы узнать, - уяснив ситуацию, сказал Усик.
  Друзья подхватили вещи, взяли Толю и двинулись в направлении села, которое как на ладони расположилось примерно в километре от станции "Нижнее Засрал но".
   Толя плелся сзади, и хотя его посещали всевозможные нехорошие мысли, он все же с любопытством наблюдал за окружающим ландшафтом. У него возникало множество вопросов, на которые он из-за своего небольшого жизненного опыта не мог дать ответа. Спрашивать же у друзей он не решался.
   И вот в такой нерешительности и растерянности, он вслед за Захаром, Усиком и Митьком, вошел в деревню. Навстречу, по длинной, извилистой улице, бежал одетый в какие-то лохмотья мальчик, толкая впереди себя большой деревянной рогатиной ржавый обод от велосипедного колеса. Юный сельский житель не обращал никакого внимания на чужаков.
  - Мальчик, можно тебя на секунду? - обратился к нему Захар.
  Тот остановился, бросил свое колесо, несколько секунд оценивающе посмотрел на незнакомых существ, а затем запустил в Захара своей рогатиной и умчался, скрывшись за забором. Захар сумкой отбил палку и повернулся к друзьям:
  - Молодой сорванец! Мазюня был прав - клинический случай.
   Дальнейшее движение по улице усложнял Толя. Он шарахался от каждого шороха и все время пытался за кого-нибудь спрятаться.
  - Это хорошо, что первым нам на пути попался этот хулиган - хорошая примета! - заявил Усик. - В здешних местах самое худшее, это когда навстречу идет баба с пустыми ведрами.
  - А куда она с ними ходит? - не выдержал и спросил Толя.
  - По воду естественно.
  - А куда они ходят по воду? - не понял Тюлень.
  - Вода в этих местах добывается из колодцев! - объяснял Усик состояние дел доморощенному Толе. - Колодец - это такая глубокая дырка в земле, на дне которой и находится влага.
  - А этот колодец очень глубокий? - испуганно спросил Толя, осматривая прилегающую земную кору.
  - Метров семь.
  - Ого! - Толе такая новость совсем не понравилась.
  Из-за Тюленя движение совсем замедлилось. Он не верил, что дырка в земле под названием колодец, ограждена и видна издалека. Наконец Митек заметил колодец и заорал:
  - Толя, смотри - вон он!
  - Кто?! - еще сильнее заорал Толя.
  - Колодец!
  - Где?! - водил глазами Тюлень, не зная на чем их остановить.
  Толю подвели вплотную к одному из древнейших изобретений человечества и, ткнув его головой в темный люк, спросили:
  - Видишь?
  - Вижу, - ответил Толя.
  - Эта дырка называется колодцем, - объяснял Захар. - Хотя лучше назвать это не дыркой, а отверстием, потому как дырка всегда находится в одном месте - говаривал один мой учитель в школе. И хотя это одно предложение, которое он вообще знал, но зато после его провозглашения, он всегда многозначительно улыбался и поднимал указательный палец к небу, как будто этим пальцем он всегда попадал в свою вышеозначенную дырку.
  - А где у него была эта дырка? - совсем очумел Толя.
  - Там же, где и отверстие, - ворчал Захар.
  - Ладно, нам сейчас нужно найти местного жителя и узнать, кто у них тут на днях помер, - размышлял Усик. - А вообще это не дырка и не отверстие, а яма.
  - Точно! - одновременно воскликнули Захар и Митек.
  Тюлень достал голову из ямы, а волосы на нем от всего этого так и остались стоять дыбом.
  
   На другом конце улицы путешественниками была замечена бабка. Она сидела на лавочке и с невероятной скоростью поедала семечки. Компания направилась к ней.
  - Здравствуйте, бабушка! - вежливо начал Захар, готовый, однако, ко всяким неожиданностям.
  - Привет! - невозмутимо ответила бабулька.
  - У нас к вам довольно странный вопрос, - продолжал Захар, видя, что бабка вроде не буйная. - У вас кто-нибудь умирал за последние несколько дней?
  - Помирал, а то як же! Ось Василина померла, Марфа, Пердуха!
  - А из мужского полу кто-нибудь?
  Бабулька обвела всех подозрительным взглядом:
  - Ну я и кажу Марфа, Пердуха, Сынючка...
  - Нам бы кого из мужиков? - еще раз переспросил Усик.
  - А, из мужиков, ну так бы и говорили! Значит Хведя помер учера, да Жорик не так давно.
  - Твой когда помер? - спросил Митек Толю, который с опаской выглядывал из-за спины.
  - Ну точно не вчера!
  - Значит Жорик. Ну и где этот Жорик жил?
  - Да отам от, через оту улицу и налево,- рассказывала бабулька, тыча по указанному маршруту грязным пальцем. - А вы кто такие будете?
  - Нам этого Жорика забрать сказано.
  - Ой, внучики, лучше бы вам туда не ходить.
  - А что такое?
  - Да с этим мертвецом чавой-то не то, - таинственно зашептала бабка.
  Посмотрев на Тюленя, и оценив обстановку, Захар решил не рисковать психическим здоровьем Толи и от дальнейших вопросов воздержаться.
  - Ну спасибо бабуля, но нам деваться некуда - нужно, значит нужно!
   Путешественники двинулись дальше по обрисованному маршруту. Толя, убедившись, что поблизости нет ни одного колодца, немного расслабился, не подозревая о том, что опасность может подстерегать его с любой стороны. Он плелся сзади, временами пытаясь заглядывать за заборы.
   Так некоторое время он чертил зигзаги по улице, перебегая с одной стороны на другую, и это чуть не погубило его психику. Толя в очередной раз позаглядывал в чей-то двор, и как всегда ничего там не увидев, побежал за друзьями. На пути у него стояло несколько больших серых птиц, но Толя не обращая на них внимания, бежал вперед.
   К несчастью птицы оказались гусями, которые, повинуясь своим инстинктам, с шипением двинулись на Тюленя. Толя совсем обалдел. Несколько мгновений он стоял с открытым ртом, а затем, бросив сумки, с воплем полез на забор.
   Ободрав руки и ноги, он все же взобрался наверх. Усевшись поудобнее, Толя обернулся, и, заметив, что погони нет, немного успокоился и даже попытался улыбнуться друзьям, которые стояли в растерянности, ничего не понимая. Тюлень собрался уже было объяснить свое поведение, как почувствовал, что забор под ним затрясся. Он обернулся и увидал поистине ужасающее существо - это был огромный монстр с рогами на голове, маленькими красными глазками, хвостом и копытами. Тюлень полностью потерял контроль над собой, и свалился с забора прямо в лужу нечистот.
   Подбежали Захар, Усик и Митек, подняли несчастного и усадили на сухое место.
  - Там, там, там...! - очнулся Тюлень.
  - Чего?
  - Там ого-го!
  Усик посмотрел в щель:
  - Бык! Тебе повезло, что упал на эту сторону!
  - Ага, повезло! - расплакался Толя.
  - А чего ты полез туда?
  - А тут эти! - голосил бедный Тюлень, указывая на страшных птиц.
  - Ты что, совсем шизанулся? Это же гуси!
  - Чего гуси?
  - Ну так они называются!
  - А чего они на меня шипят и бросаются?
  - Фу ты ну ты! Ты совсем полоумный! Ну вставай пошли, а то Жорик уже совсем там нас заждался.
   Дальше по улице двинулись "свиньей". Впереди шел Усик, сзади Захар и Митек, а в центре этого треугольника брел грязный и вонючий Толя. В таком порядке передвигаться стало значительно легче, и вскоре, вдали, показалась конечная цель всего путешествия - небольшой, но чрезвычайно запущенный во всех отношениях дом покойного Жорика.
  - Видать твой родственник не отличался трудолюбием и чувством прекрасного, - остановился Усик.
  Толе тоже дом очень не понравился:
  - Может, лучше пойдем найдем Хведю? Может, у него место получше?
  - Я бы с радостью, да только, что на это скажет твой дядя? Да к тому же, может, у этого Хведи есть такой же любящий племянник как ты!
  - Угу, - согласился Толя.
  Все тем же боевым порядком обошли дом вокруг.
  - Весьма печальное зрелище, - заметил Захар.
  - Может тут вообще никто не живет, в смысле не жил уже давно? - предположил Митек, осматривая дикую растительность.
  - Сейчас увидим! - сказал Захар и направился к двери. - Хорошо, что сейчас день, а то ночью я бы сюда не пошел.
   Дверь оказалась запертой. Изнутри в замочной скважине торчал ключ.
  - Очень странно! Твой живой дядя больше никого сюда не посылал?
  - Нет, - не совсем уверенно ответил Тюлень, начиная дрожать.
  - Может мы не туда попали? - опять выдвинул предположение Митек.
  - Все может быть! Пойдем, узнаем у соседей.
  Домик напротив, был вполне приличного вида, и Захар повел всех к нему.
  - Сейчас все узнаем, - сказал он, и, зайдя во двор, постучал в дверь.
  Очень долго никто не отвечал, хотя шторки на окнах временами подергивались. Наконец на порог вышла бабка и скрипучим голосом отчеканила:
  - Кто такие? Чего надо?
  Захар изобразил на лице милую улыбку:
  - Мы бы хотели узнать кое-что о вашем соседе Жорике?
  Этот вполне пристойный и безобидный вопрос вызвал очень бурную реакцию: бабулька моментально захлопнула дверь и с криком умчалась вглубь дома.
   Не прошло и пяти секунд, как дверь опять открылась, из нее выскочил дедуля в одних подштанниках, и уткнул Захару прямо в лицо большое охотничье ружье.
  - Хочешь и меня забрать?! Не выйдет! - злобно зашипел старикашка.
  От такого поворота дел всем стало как-то не по себе, а Толя замочил и так не совсем сухие штаны.
   Усик же каким-то невероятным и сверхъестественным чутьем, выработанным за многовековую жизнь, нашел выход. Он медленно, не делая резких движений, открыл сумку и достал оттуда бутылку водки.
   Старый охотник при виде такого презента сразу же смягчился и опустил оружие:
  - Ну я вижу вы ребятки честные, а не какие-то там злые духи, - он завладел бутылкой и вместе с ружьем обнял как родную. - Но в дом не пущу! - все равно заявил он. - Чего хотели?
  - Мы приехали забрать вашего покойного соседа Жорика, - начал Захар. - Он, видите ли, захотел перед кончиной, чтобы его похоронили в городе. Это же его дом?
  - Его,- мрачно ответил нервный дедушка, с подозрением наблюдая как Тюлень забежал за угол, снял штаны и стал их выкручивать. - Так вы ничего не знаете?! А моя баба орет - "Духи пришли"!
  - А что такое? - спросил Усик.
  - С этим Жориком что-то неладное стало твориться после того как он помер, - почти шепотом стал рассказывать дедуля. - Говорят, в него вселился злой дух. То свет по ночам включается и выключается, то окна открываются, закрываются, то что-то там стучит, то дым из трубы идет, хотя я сам лично видел Жорика мертвым, - совсем уж таинственно продолжал сосед беспокойного покойника. - Вот сегодня ночью три раза свет включался и выключался, а раз что-то как стукнет, а затем кто-то как засмеется вот так - "Ха-хи-ха-хи-ха", - с усердием изображал хохот дед.
  Из-за угла выглянул Толя. Он уже напялил на себя штаны, но все никак не решался выходить из укрытия.
  - Так что уж и не знаю, что посоветовать, - продолжал старичок. - Но только я бы туда ни за что не пошел!
  - А до смерти он как себя вел?
  - До смерти хорошо, пил гулял - все чин-чином.
  - А от чего он нас покинул?
  - Чего? - не понял дедушка.
  - Чего он умер?
  - Белая горячка!
  - Ясно. Ну спасибочки! Будем думать, что делать дальше.
  - Да-а, у вас задачка! Тяжело вам придется.
   Захар, Митек и Усик забрали Толю и покинули гостеприимный двор старого сорванца.
  - Ну что, ну что? - нетерпеливо прыгал Тюлень. - Как там? Что там?
  - Да ничего такого, - невозмутимо отвечал Усик. - Все чин-чином!
  - Так это Жорика дом?
  - Его.
  - А как его фамилия, вы узнали?
  - Нет, не узнали. Дедуля нас не правильно бы понял, если бы мы спросили о такой мелочи, как фамилия, да еще пальнул бы.
  - А чего это он с ружьем на нас бросался?
  - Это ты спросишь у Мазюни.
  - А чего он там так хихикал?
  - Радовался жизни.
  - Да-а, эти сельские жители - кошмар! Я бы без вас и секунды тут не выжил.
   Солнце уже начинало садиться, и Жорин дом с каждой минутой приобретал все более устрашающий и удручающий вид. Буйные заросли вокруг мрачной хибары шелестели на ветру, навевая нехорошие мысли о духах, душах и привидениях. Всем было как-то не по себе, один Усик был спокоен и уравновешен. О душах он знал если не все, то почти все, поэтому чувствовал себя в этой нехорошей обстановке вполне уверенно.
  - Может пойдем к кому-нибудь попросимся на ночлег? - тихо спросил Митек.
  - Ну нет! Лучше ночевать с безоружным покойником, чем с бешеным, нервным местным населением, - бодро ответил Усик, опять подергав запертую дверь. - Ну что же, придется ломать, а то как же нам его забрать?
  Мысль о взломе двери, замкнутой покойником изнутри, не вызвала бурных положительных откликов.
  - А кто это ее мог закрыть? - наконец до Толи стала доходить суть вопроса. - Это как же так может быть?
  Остальные, сообразив, что Толе нельзя давать времени для таких размышлений, срочно принялись за дело и мигом высадили дверь вместе с рамой.
   В открывшемся коридорчике никаких признаков мертвеца замечено не было.
  - Ну вот видишь, ничего страшного здесь нет, - подбадривал Тюленя Усик. - Труп пока не обнаружен.
  - Лучше бы он лежал тут, - опять начал дрожать Толя.
  - Интересно, почему если труп, то все думают, что он должен обязательно лежать? - как всегда задавал вопросы Усик. - Сидеть он не может?
  - Ладно, заходим! - скомандовал Захар и рванулся в дом.
   Вся Жорина халабудина состояла из трех комнат, включая коридорчик и кухню. Из всех предметов быта, которыми так обросло человечество за последнее время, в доме были только кровать, большой граненый стакан, да на грязной облезлой стене одиноко висело радио. Самым же главным предметом в доме оказался огромный, просто гигантский самогонный аппарат, который змеевиком местами упирался в черный потолок. Никакого запаха мертвеца в доме не было, а наоборот, весьма приятно пахло бражкой.
  - А где же дядя? - как-то обижено спросил немного повеселевший Толя. - Где он прячется?
  - Во-о-от, где твой дядя прячется! - отозвался Митек, тыча пальцем под кровать, - Вот хитрец!
  Хитрого покойника за ноги вытащили на свет.
  - А ничего выглядит! - заметил Усик, принюхиваясь. - Довольно свежий вид. Ну как, Толя, признаешь дядю?
  Толя впервые в жизни видел настоящий, холодный, человеческий труп, поэтому ответить ничего так и не смог.
  - А дядя твой был парень хоть куда! - оглядывая комнату, сказал Захар. - Просто молодец - минимум удобств, максимум удовольствий!
  Митек тем временем изучал устройство аппарата:
  - Твой бывший родственник просто гениальный инженер-самоучка! Вот видишь вытяжная труба?
  - Ну.
  - Это он совместил в своем устройстве самогонный аппарат и печь. А вот этот вот здоровенный змеевик - это у него вместо отопительных батарей.
  - И такой самородок, такой талантище пропадал в этой глуши! - оценил Захар полет технической мысли покойного.
  - Ну почему же пропадал? - вступился Усик, - может человек прожил жизнь счастливо, и как раз так, как ему хотелось. Может он лежал вот здесь, в этой кровати, слушал, как в аппарате потрескивают дровишки, как по змеевичку булькает жидкость и думал: "Нет счастливее меня на этом свете"!
  - Может и так, - согласился Захар. - Просто каждый привык судить о других со своей колокольни, а это далеко не всегда честно.
  
   Митек, повосхищавшись еще немного гением усопшего, подошел к радио:
  - Сейчас послушаем! - и стал вращать единственный рычаг управления этим старинным устройством.
  После нескольких таких попыток, колесико осталось у Митька в руке.
  - По всему видать радио мы не услышим, - огорчился он. - А где же провода?
  - Что, нет проводов?
  - Совсем не видать, - и Митек снял коробку со стены.
  Под ней одиноко сидел тараканишка, с трудом шевеля усами.
  - У, ты какой худенький, бедненький, страшненький! - воскликнул Митек и схватил замученное насекомое. - Сейчас я тебя отправлю к друзьям!
  - Ну как, проводов нет?
  - Нет.
  - Наверное, эта штуковина висела тут для красоты.
  - Наверное.
  - Чтобы хоть глазу было за что зацепиться.
  - Да!
  - Это все конечно хорошо, только на чем нам спать? - вдруг спросил Захар. - На кровати покойного как-то неудобно, пока его не закопали, а больше ничего и нет.
   Толе все эти проблемы давно надоели, да еще этот труп на полу действовал на нервы, и он достал бутылку. Усевшись в уголке, он потягивал водку, и его снова потянуло в поэзию, но рифма не шла, и в голове все время вертелись дурацкие строчки:
  
   Я мертвых дядей не видел никогда.
   Но что же делать мне сегодня,
   Когда отправили меня сюда,
   И отвертеться было невозможно.
  
   Лежит он синий весь, холодный,
   А я стою над ним, склонясь,
   И становлюся моментально весь я потный...
  
  На этом стихосложение как-то уж совсем оборвалось и к слову " склонясь " никак ничего не подходило, кроме странного слова " папуас ".
  - Может у него в сарае есть солома? - предположил Митек, продолжая решать насущные вопросы.
  - Ты видел этот сарай? Какая у Жоры может быть солома?
  - Ну все равно нужно сходить посмотреть.
  - Хорошо, пошли!
   Захар, Митек и Усик, оставив Тюленя наедине с дядей, отправились в страшную, грязную развалину, которую Митек почему-то назвал сараем. Толя же был еще не настолько пьян, чтобы сидеть в одной комнате с покойником, и, пошатываясь, покинул Жору, уселся в коридорчике, не в силах продвигаться дальше.
   Покойный хозяин не очень-то беспокоился о своем хозяйстве. Так называемый сарай был наполовину разобран под дрова, крыша местами провалилась и грозила каждую секунду свалиться на голову.
  - Да, тяжелый случай! - осмотрел помещение Митек.
  - А может на чердаке что есть? - не покидала надежда Усика.
  С большим трудом и множественными опасностями Захару удалось взобраться на чердак. В самом дальнем углу он заметил небольшую кучку сена, которое лежало тут с незапамятных времен, и из-за своего труднодоступного местонахождения еще не сгорело в топке самогонного аппарата.
   Еще не раз, героически рискуя жизнью, Захар достал таки каждому по охапке сена и слез вниз.
  - Этому сену лет сто,- заметил Усик. - Оно уже даже совсем потеряло всякий запах.
  - Это его и спасло.
  
   В коридоре, Толя встретил друзей каким-то булькающе-клокочущим звуком.
  - Вот что значит наследственность! - провозгласил Усик. - Как видно, что они с Жорой родня! Поднимайся, пойдем, покушаем. Разве можно так напиваться на голодный желудок.
  Тюлень влез в комнату на четвереньках.
  - Это ты своего дядю назад под кровать запихнул? - строго спросил Захар.
  Толя открыл рот и быстро заморгал глазенками.
  - Вижу что ты! А говорил, боишься мертвецов!
  Тюлень начал было что-то булькать, да быстро бросил. Его звуки никто не слушал, все были заняты своими делами.
  - Я думаю Жору нужно вынести в коридор,- предложил Митек.
  - Это конечно! Поставим ему там кровать и положим ногами к двери - как положено.
  - А как мы его повезем в город?
  - Хорошо бы на машине.
  - А где ее взять?
  - Может, даст какая-нибудь организация.
  - А сколько у нас водки осталось?
  Митек порылся в сумках:
  - Три
  - Мало! За три бутылки машину не дадут.
  - А что же делать?
  - Может, включим Жорин агрегат? Я вижу он заправлен, и осталось только развести огонь.
  - Давай запустим,- и Усик стал закладывать дрова, а Захар с Митьком потянули в коридор кровать и Жору.
  
   Через пятнадцать минут все намеченное было сделано: покойный лежал в коридорчике, а в его аппарате весело шумел огонь. Теперь можно было и поужинать.
   Усик резал колбасу и размышлял о своем:
  - Какая вероятность попадания метеорита в сидящего человека?
  Захара и Митька интересовал другой вопрос:
  - Сколько, думаешь, выдаст аппарат?
  - Судя по емкости - литров пятьдесят.
  - А если человек движется, то вероятность увеличивается или уменьшается? - продолжал свою мысль Усик.
  - Пятьдесят литров - это хорошо! За пятьдесят даже в этой местности можно достать машину. Завтра сходим куда-нибудь поищем.
  - Я видел у них тут есть сахарный заводик, может там найдется что подходящее.
  - Угу!
  - А вот если в человека да кометой?! - никак не успокаивался Усик. - А может Жору кремировать? - наконец переключился он, глядя на огонь в печке. - Соберем пепел в баночку и вручим Сене с наилучшими пожеланиями.
  - Мысль конечно хорошая, да только нам тело для отчетности нужно представить.
  - И еще местные власти могут не понять и припаяют нам какую-нибудь статью - " За издевательство над трупами ".
  - Да и никаких разрешений у нас нет - ни Жориного, ни его родственников.
  - Может у Толи возьмем? - настаивал на своем Усик.
  - Ты думаешь мы против? Да мы все за! Вот только лучше этого не делать,- отговаривали друга Захар и Митек. - К тому же этот Жора еще даже и не воняет.
  - Ладно! - согласился со всеми доводами Усик. - Вот только почему я никогда не видел прыщей у животных?
  - Интересный вопрос! Ну, наверное, потому, что животные эти покрыты шерстью.
  - Ну не все! - не согласился Усик. - Есть масса животных без шерсти. Вот, например, всем хорошо знакомая свинья...
  Тут Толя замычал и замотал головой, видимо таким образом выражая свою мысль о том, что не всем знакомы свиньи.
  - Ну ты не в счет,- махнул рукой Усик. - Ну видел кто-нибудь свинью с прыщами?
  - Да вроде нет.
  - То-то же! А ведь свиньи живут в грязи, ванн не принимают и кремов не втирают.
  - Это да.
  - Вот это вот меня и интересует,- весело сказал Усик, доев свою порцию. - А вообще, самый для меня загадочный зверь - это пингвин, на котором, кстати, также никто не видел прыщей. Эти пингвинчики, вообще, все чистенькие и гладенькие.
  - Да, пингвины очень странные животные,- поддержал Захар Усика. - Я лично их живьем не видал, но учительница нам в школе рассказывала, что они не мерзнут в холодной воде из-за слоя жира.
  - Мне тоже о таком лепили! - вспомнил Усик.
  - Но что-то в это мало верилось и верится.
  - А я вообще в эти басни не верю и не верил.
  - Так вот,- продолжал Захар,- смотрю я на эту нашу биологичку, а на ней жира больше, чем на целом стаде пингвинов...
  - Не " на стаде ", а " на стае ",- исправил Усик. - Говорят пингвины - это птицы.
  
  - Да, точно! Ну я у нее и спрашиваю: "А вот если бы вас с айсберга да в ледяную воду, долго бы вы там пробарахтались?"
  - А она?
  - Выгнала, сволочь, из класса!
  - Вот она, тяга к знаниям - прямо с детства уничтожается!
  - Да и не говори! Я так и не понял, как это жир может кого-то согревать. Почему-то и худые и жирные люди мерзнут одинаково.
  - Все это очень странно! Если человек чего-то не знает, то так и скажи, а не выдумывай всякие россказни и не вешай их людям на уши.
  - Да я вообще мало во что верю! - провозгласил Захар.
  - И правильно делаешь! - поддержал его Усик. - Все эти деятели понарассказывают! Между ушами должно хоть что-то быть, а не так, какая-то коробка.
  - Угу,- вставил, наконец, свое веское слово Митек.
  
   Толя уснул, свернувшись в уголке и во сне не сильно, но часто вздрагивал.
  - Давай подстелим ему соломки.
  - Давай.
  Под Тюленя наложили сена и бережно уложили сие заблудшее дитя в его новое ложе. Толя заулыбался, а в это время, Жорино устройство выплюнуло в ведро первые капли готовой продукции.
  - Та-ак, жизнь идет! - воскликнул Захар, попробовав самогон. - Паточный! Воняет - страх, но градусов семьдесят есть.
  - Отлично! Ну, пора и нам на боковую.
  Каждый занял по углу, и, устроившись как можно удобнее в этих неблагоприятных условиях, уснули.
   Ночь свалилась на землю как-то сразу. Здесь, в этих местах, вечер заканчивался резко и быстро. Люди как по команде забирались в дома и почти тотчас падали спать. Ночную тишь нарушали только собаки, которые голосили то друг на друга, то сами на себя. Здесь не было слышно ни музыки, ни воплей с болота, и поэтому сон Захара, Усика и Митька был очень чуткий. Толя же, выпив бутылку водки натощак, спал как убитый.
   И вот примерно в полтретьего ночи, когда собаки утихли, набираясь сил для утренних перебранок, зато запели петухи, в коридорчике что-то глухо стукнуло, и послышалась какая-то возня. Захар и Усик проснулись, и, прислушавшись, разбудили Митька.
  - Слышишь?
  - Ага.
  - Что бы это могло быть?
  - Может мыши.
  - Хорошо бы, если мыши.
  - Ну что, пойдем, посмотрим? - не совсем уверенно спросил Захар. - Самое страшное - это неизвестность.
  - Делать нечего - надо идти!
  - Митек, включай свет, да смотри, не разбуди Тюленя, а то он совсем с ума сойдет.
  Митек тихонько подошел к замусоленному выключателю на стене и щелкнул. Свет на мгновение загорелся и, ярко вспыхнув, погас.
  - Пробки перегорели.
  - Прямо как в кино, в самый неподходящий момент,- шептал Захар, зажигая спичку. - Пошли.
  Отсутствие каких бы то ни было вещей в доме Жоры, здесь проявило себя с лучшей стороны, потому как в темноте нигде и ни на что нельзя было наткнуться.
   Дверь в коридор была закрыта, а шум и возня за ней утихли. Захар и Усик достали по ножу и скомандовали Митьку:
  - Открывай!
  Митек исполнил команду, и все втроем ворвались в коридор. Здесь вроде бы все было спокойно, никто не выскочил и ни на кого не бросился.
  - Жоры нет! - вдруг как-то весело воскликнул Усик. - Кровать пустая!
  Все уставились на пустое ложе, временами зажигая спички. Митек потрогал грязную простыню:
  - Холодная!
  - А какая она, по-твоему, должна быть?
  - Ах, да-а! - вспомнил Митек состояние Жорика. - Ну я полезу, посмотрю пробки,- и он полез на спинку кровати, где в углу под потолком висел какой-то клок электрических проводов.
  - Вот и пропавший Жора! - ткнул пальцем Захар на торчащую из-под кровати руку. - Опять спрятался! И как это ему удается?
  - Может рефлексы,- предположил Усик. - Давай его вытянем.
  Жору за ноги вытащили из его укрытия и при свете догорающих спичек увидали, что облик его немного изменился: нос провалился и теперь находился на одном уровне со щеками, губы стали совсем синими, но главное было в том, что у покойного не хватало одного глаза, вместо него в голове зияло мрачное, черное отверстие.
  - Он уже стал рассыпаться,- осматривал Жору Усик.
  - Это плохо! Только я все думаю - как он отсюда свалился?
  - Может какие-нибудь мышечные сокращения.
  - А как под кровать залез?
  - Закатился.
  Захар зажег новую спичку:
  - А вот и глаз! - поднял он с пола небольшой шарик.
  - Да ведь он стеклянный! - покрутив находку, сказал Усик. - Его бы надо назад вставить.
  - Это видать, когда он с кровати-то шлепнулся, то прямо лицом об пол, вот глаз и выскочил, а нос завернулся,- стал строить версии Захар. - Митек, там скоро свет будет?
  - Да разве тут что-нибудь разберешь! Тут что попало накручено!
  - Ну крути, крути!
  Усик отдал спички Захару и попытался вставить глаз назад в Жорину физиономию. Глаз не лез.
  - Как-то по размеру не подходит!
  - Ну ведь стоял же.
  - Так ведь он стоял, когда Жора еще живой и теплый был, а теперь-то он холодный, а при охлаждении все сжимается!
  - Но нужно вставить, а то как же мы его повезем?! Его и так тут все боятся, а без глаза он совсем нехороший.
  Усик сел на Жору сверху и стал делать новую попытку вставить глаз на место.
   В этот самый неблагоприятный момент на пороге возник Толя. Увидав столь необычную картину, он застыл, а тут еще Митек соединил какие-то провода, и в коридорчике включился свет. Еще мгновение Толя простоял на ногах, а затем ровно, не сгибая конечностей, свалился прямо лицом в пол.
  - Ну точно родственники! - заворчал Захар. - И тот и другой будит по ночам, пьют и падают мордой в землю.
  - У него хоть глаза не повылетали? - перевернул Толю Усик. - Нет, на месте! А вот нос пострадал.
  Митек сбегал в комнату и принес теплого самогона. Побрызгав на Тюленя, стали ждать, когда тот очухается, а Усик, не теряя времени, опять взобрался на Жору и стал пихать назад отпавший орган.
   Толя открыл глаза и тут же впал в беспокойство. Приподнявшись, он замычал:
  - У моей жены в ванной мужик! Это все! Это конец!
  Все замерли, даже Усик перестал издеваться над покойником и уставился на Толю.
  - Меня нет, а мужик в ванной! - продолжал голосить Тюлень. - Моется, штаны, а я тут, а он там!
  - Толя, успокойся, это не чужой мужик, это родственник твоей жены - Семен Петрович!
  - Откуда вы взяли?
  - Он же сам тебе рассказывал, как мылся, а его в это время обокрали.
  - Когда это он мне рассказывал?
  - Когда мы пришли по экзамены.
  - А мы что, ходили по экзамены?
  - Толя, иди вон там, в уголке, посиди и расслабься.
  Толя уполз в угол и там стал о чем-то сильно размышлять, временами вскрикивая: " Этого не может быть! Это как же?" Его уже совсем не волновал ни Жора, ни то, что с ним делали.
   А с Жорой возникла небольшая проблема: глаз влез в отверстие ровно на половину и застрял. Теперь он совсем не хотел двигаться внутрь, а вытянуть его стало совсем невозможно, потому как в руки он не давался, а зацепить его было не за что.
  - Что-то он совсем не красиво торчит!
  - Да чего уж тут красивого.
  - Может Жору еще раз головой об пол треснуть и глаз опять выскочит?
  - Лучше не надо, а то еще и другой вылетит!
  - Наденем на него черные очки - и все,- предложил Митек.
  - Хороший план!
  - Так и сделаем!
  - И на кровать его больше ложить не будем,- добавил Митек.
  - Не будем, а то ему на кровати не нравится.
   Тут зашевелился немного притихший Толя. Он встал, поправил влажные штаны, и заявил:
  - Я хочу жениться на Симе Зазвездюлинской!
  Толино поведение поразило окружающих не меньше чем его покойный родственник. Захар, Усик и Митек бросили Жору и уставились на Тюленя.
  - Я посвящу ей поэму! - произнес Толя, гордо вскинув голову. - На триста страниц!
  - Эх, сколько Мазюня потерял,- шепнул Захар. - Тут материала на диссертацию, хотя он и против научных трудов.
  
   Светало. Вся живность Нижнего Засралино вмиг оживилась, и отовсюду послышались шум, гам, крики, лай, кукареканье, мычание и блеянье. Деревня, так же быстро как вчера заснула, теперь пробудилась.
   Толю отвели в комнату, усадили в уголок и дали кусок хлеба. Он затребовал листок бумаги и ручку.
   Захар вручил ему карандаш и грязную бумажку из-под колбасы.
  - Пиши, Толя, пиши! А нам пора пройтись по селу.
  Толя не ответил. Он слопал хлеб и, послюнявив карандаш, стал что-то выводить на листке.
  
  - Пускай пишет,- заметил Захар, выйдя на свежий воздух с ведром самогона в руке. - Может не будет нам мешать.
  - Ну что, пойдем, поищем машину? - спросил Митек.
  -Да! Где ты тут видел завод - веди!
   То, что Митек так смело назвал заводом, на самом деле был клочок земли, огороженный забором и заваленный чем-то до безобразия вонючим. Посреди этого жуткого смрада возвышалось трехэтажное здание, на верху которого красовалась надпись - " Сахарный За..д ".
  - Я не удивляюсь этому запаху,- прочитал название Митек. - Жоре до этого еще далеко.
  Усик указал пальцем на здание:
  - Думаю начальник этой помойки там.
  - Пошли!
   В помещении запах стоял вообще убийственный. Казалось, за все те годы, пока это строение стояло в этом нехорошем месте, вонь скапливалась, концентрировалась и консервировалась тут в невообразимых количествах. Пришлось искателям средств передвижения мертвецов в пространстве, временами опускать голову в ведро и вдыхать дезинфицирующие пары самогона.
  
   Дверь с табличкой " Директор " оказалась запертой.
  - Наверное, еще рано,- предположил Усик, толкая все двери подряд.
  Наконец одна из них открылась:
  - Идите сюда, тут не так воняет!
  В обнаруженном кабинете действительно воняло меньше, но все же голова кружилась и ноги подкашивались.
  - Что же, подождем здесь,- сказал Захар и полез в шкаф.
  Шкаф оказался абсолютно пустым, если не считать стопочки каких-то бумажек. Захар взял один из листков:
  - Жалоба Недопрыгора Василисы,- прочитал он.
  - Ну, ну!? Чего там?
  - Директору Нижне Засралинского, трижды краснознаменного сахарного завода, Полукокнутому Михаилу Александровичу,- начал читать Захар. - Вот, значит, как директора-то зовут.
  - Ясно, читай дальше!
  - Обращаюсь к вам с жалобой на моего мужа и вашего подчиненного - Недопрыгора Василия,- продолжал Захар. - Вчера он прибыл домой в сильном подпитии, и начал с того, что двинул мне в челюсть и потребовал ужин. Я, как примерная жена, принесла ему поесть и думала, что на этом все закончится, но не тут-то было: ужин этому подонку и алкоголику не понравился и он бросился на меня со сковородой, долго гонял по дому, а затем по огороду. Находясь в такой сложной ситуации, мне таки удалось завладеть лопатой и отбить большинство атак этой скотины, но все же несколько ударов сковородой я получила, о чем свидетельствуют синяки на некоторых частях тела. От верной смерти меня спасла яблоня, об которую эта сволочь, то есть мой муж ударился головой и потерял сознание. В этом бесчувственном состоянии я оттащила его в дом и уложила спать. Ну дальше тут "прошу принять меры, прошу воздействовать", и так далее и тому подобное.
  - Понятно.
  - А вот ответ Недопрыгора Василия,- взял следующую бумагу Захар.
  - О, это интересно!
  - Объяснительная Недопрыгора Василия. Не знаю, что написала вам многоуважаемый Михаил Александрович эта собака - моя жена, но это все неправда! На самом деле все было так: вчера я немного задержался на работе и прибыл домой абсолютно трезвый и абсолютно здоровый.
  Эта пришибленная дура, Василиса, начала с того, что прямо с порога треснула меня сковородой по лицу, которое я вам могу лично продемонстрировать. Этого ей показалось мало и она, схватив лопату, долго и сильно...- Захар замолчал и прислушался.
  В коридоре послышались шаги сразу нескольких человек.
  - Наверное прибыл - пошли!
  
   Захар и Усик заглянули в приемную, где уже сидело полно людей. Вид у всех был под стать заводу, а один из присутствующих, судя по лицу, был не кто иной, как Недопрыгора Василий. Все сидели тихо и смирно, временами со страхом поглядывая на девицу, умостившуюся за столом и изображавшую из себя строгую секретаршу.
   Захар и Усик мгновенно оценили обстановку:
  - Эдак мы сегодня к Полукокнутому не попадем.
  - Да уж. А Жора ждать не будет.
  - Так, я пойду разберусь,- ворчал Захар, закатывая рукава. - Ну, с богом!
  
   Захар твердым шагом вошел в приемную и, не останавливаясь, направился к следующей двери, за которой, по всем приметам должен был находиться директор сахарного завода.
   Секретарша, относившая себя к богеме Нижнего Засралино, от такой наглости аж подпрыгнула:
  - Ты куда прешь?! Ты шо?! - завизжала она, приняв молодого человека в помятой одежде, небритым лицом и ведром в руках за своего односельчанина-заводчанина. - Я еще сегодня туда не ходила, а он уже лезет - скотина!
   Бить дамочку в рыло, да еще в присутствии стольких свидетелей, было как-то неприлично, поэтому Захар решил убить ее морально:
  - Не делайте такого страшного лица,- начал он мягким тихим голосом, - оно у вас и так ужасно.
  Секретарша открыла рот и плюхнулась на стул. Захар продолжал:
  - Я совсем не против, чтобы вы посетили гражданина директора первой, только не нужно так волноваться, а то вдруг с вами случится какое-нибудь харакири.
  Бесноватая дамочка побледнела, она поняла свою ошибку, приняв посетителя за обычное народное быдло. Особенно ее испугало незнакомое, а потому еще более страшное слово " харакири ", тем более было прямо заявлено, что оно может случиться с ней.
   Воспользовавшись замешательством, Захар, под восторженные взгляды Засралинцев, вошел таки в заветную дверь.
   Полукокнутый Михаил Александрович по своему сложению и всему остальному внешнему виду подходил под свою должность стопроцентно. Он был приличного роста и весил сто девяносто килограмм. Лицо его пылало красным цветом как семафор в безлунную ночь. Руки были того же яркого оттенка, только в дополнение еще и покрыты редкими, но толстыми как проволока волосами. Но, несмотря на столь грозный вид, он все же был довольно приличным человеком.
  - Здравствуйте! - мило заулыбался Захар.
  - Здорово, коли не шутишь!
  - Какие могут быть шутки, я к вам по серьезному делу.
  - Ты кто такой и что за дело? - осматривал посетителя Полукокнутый, не понимая, как тот мог прорваться в кабинет раньше этой полоумной Машки-секретарши.
  Захар быстро изложил суть дела и поставил на стол ведро самогона.
  - Нам бы хороший, крытый грузовой автомобиль!
  Директор заглянул в ведро:
  - Ты знаешь, где я работаю и сколько я этого за жизнь выпил?
  - Думаю я не в силах этого представить.
  - А ты мне еще припер.
  - Ну а что же вам нести?
  - Знаешь, я за самую обычную бутылку водки, готов сделать для тебя все что угодно! У нас в деревне уже давно никто не видел такого чуда, как самая простая, разлитая в бутылочки, вкусная, холодненькая водочка!
  - Это мы мигом! - воскликнул Захар и скрылся за дверью.
  
   Через секунду он впорхнул в кабинет с заветной бутылкой в руке. Михаил Александрович принял этот дар как самую большую ценность и тут же закрыл ее в сейф.
  - Получишь самую лучшую машину и самого смелого водителя, а то этот ваш Жорик все село переполошил.
  - Да?! - делал удивленное лицо Захар.
  - Да. У тебя справка о его состоянии имеется?
  - Нет.
  - А нужна справка, без справки никак нельзя.
  - А кто ее может выдать?
  - Леха-медбрат.
  - Хорошо, тогда со справкой к вам?
  - Ага!
  Захар забрал ведро и покинул директорское помещение. В приемной бешеная дамочка отвернулась в угол, а все остальные с восторгом взирали на новоявленного героя.
  
   Трудности передвижения в пространстве и времени.
  
  - Ну? - одновременно спросили Усик и Митек.
  - С этим Жорой столько проблем! Теперь нужно идти к Лехе-медбрату.
  - Зачем?
  - За справкой для живого Полукокнутого о мертвом Жоре.
  - Ясно - бюрократия!
  
   Хотя и с некоторыми трудностями, но пристанище медбрата все же удалось обнаружить. Над небольшим розовеньким домиком висела вывеска - "Пункт". Во дворе стоял большой ржавый мотоцикл с красным крестом на бензобаке, по форме сильно напоминающим гробик.
   Захар, Митек и Усик вошли в дом. Ничего кроме большой грелки на стене не подтверждало гордого звания Лехи.
   Из-под стола выглянул хозяин пункта:
  - Вам чего?
  - Нам бы Леху-медбрата!
  - Слушаю!
  - Мы насчет справки для Жорика.
  - Ну нет, и не подходите! Мне такого понарассказывали!
  Захар поставил на стол ведро. Леха принюхался и опустил голову внутрь. Послышалось плямканье и сербанье. Митек и Усик переглянулись.
  - Я не могу выдать справки, пока не осмотрю тело,- вылез из ведра повеселевший Леха.
  - Тогда за чем остановка - пошли!
  Медбрат схватил ведро:
  - Надеюсь это для меня?
  - Да, конечно.
  - А то я в трезвом виде к Жоре в жизни не пойду.
  - Забирайте вместе с ведром! - расщедрился Усик.
  - Может на мотоцикле? - любезно предложил Леха.
  - Ну нет! Мы же все не поместимся, да тут и не далеко.
  - Ладно - не хотите, как хотите.
  
   По пути к дому покойника медбрат не раз останавливался и склонялся над ведром.
  - А как это вы оказываете помощь пациентам, когда у вас на пункте кроме грелки ничего нет?
  - Я умею делать искусственное дыхание,- заплетающимся языком гордо ответил медбрат.
   На пороге Жориного дома Леха сделал еще несколько хороших глотков и смело вошел внутрь. За ним следовали остальные.
   Захар сразу заподозрил что-то неладное: во-первых, в кровати кто-то лежал, а во-вторых, из-под нее же торчала чья-то грязная нога. Он поделился своими сомнениями с Усиком и Митьком, но те махнули рукой.
   Леха уже с трудом держался на ногах и, упершись одной рукой в стену, другой стал ощупывать тело. Когда же он дошел до головы и отодвинул одеяло, Захар, Усик и Митек замерли от ужаса - в кровати неподвижно лежал Толя Тюлень.
   Медбрат же продолжал осмотр. Он попробовал нащупать пульс, а затем попытался открыть Толе глаза.
  - Действительно мертв! - наконец заявил он. - Теперь и справку можно выдать.
  На свет была извлечена мятая бумажка с какой-то странной овальной печатью, под которой Леха нетвердой рукой нацарапал следующее: "Справка выдана Пендосову Александру Семеновичу и удостоверяет то, что он действительно умер вследствие наступления смерти".
   Леха еще раз посмотрел на "покойника":
  - А он изменился! Я бы его и не узнал.
  - Конечно, изменился,- подталкивал его Захар к выходу. - Попробуй тут не измениться.
  Медбрат захватил свое честно заработанное ведро и, попрощавшись, побрел к себе на пункт в надежде хоть кому-нибудь сделать искусственное дыхание. По пути он несколько раз падал, но из ведра при этом не пролилось ни капли.
  
   Толя оказался живой, но все же, из-за выпитого, был на грани жизни и смерти.
  - Да он полведра выпил! - тыкал всем под нос пустое ведро Митек. - Вот тут была ровно половина!
  - Толя хочет закончить как его родственник!
  - Ну пускай спит, а я пойду схожу за машиной, справка уже имеется,- Захар развернул только что выписанный документ. - Значит покойного звали Пендосов Александр Семенович.
  - А я думал Жора.
  - И я!
  - Это у него, наверное, кличка такая была,- почесал затылок Захар. - Ну ладно, вы его вытащите и приведите в нормальное состояние, а я пошел.
  Жору Пендосова вытащили из-под кровати, оттерли от пыли и грязи, нацепили на нос черные очки и стали ждать машину, временами поглядывая на Толю.
  
   С автомобилем все было улажено за пять минут, а вот с водителем возникла небольшая задержка - никто из местного населения не решался везти покойного Жору Пендосова. Захар сулил всем вместе и каждому в отдельности золотые горы и ведро самогона в придачу. По лицам водителей он видел, какая внутренняя борьба происходит в душе каждого из них при упоминании ведра, но все же страшные байки о Жоре брали верх.
   Наконец нашелся один работник автотранспорта из соседнего села, который знал о бешеном покойнике только понаслышке.
  - Ведро самогона? - переспросил он Захара.
  - Ага!
  - Ладно! Но я к покойнику не прикасаюсь!
  - Хорошо! По рукам!
  
   Случайные трудности.
  
   Отважный шофер лихо подрулил к дому Пендосова и заявил:
  - Оплата вперед!
  - Пошли!
   На пороге, уже заждавшись, сидели Митек и Усик. За ними на полу тихо мирно лежал Жора в очках, а на кровати, сложив ручки на груди, расположился Тюлень.
   Смелый водитель с перепугу немного растерялся, но промолчал.
  - Усик, давай ведро с самогоном! - распорядился Захар. - А мы будем грузить.
  - А-а, а-а,- хотел что-то сказать хозяин машины.
  - Что такое?
  - Мы, мы, мы,- совсем разволновался тот,- договаривались об одном мертвеце-це-це.
  - Так у нас пока один и есть! Тот на кровати живой.
  - Д-д-да? - не верил шофер.
  - Да! Можешь сам посмотреть!
  - Ну нет!
  Захар с Митьком подняли Жору и потянули к машине, но тут произошло непоправимое: Митек, споткнувшись о порог, дернул Жорика за рукав, и с того слетели темные очки.
   Открывшаяся физиономия всем своим видом сильно действовала на психику и, казалось, одним глазом смотрела прямо в душу.
   Дальнейшее происходило в абсолютной тишине: водитель не моргающим взглядом уставился на Жору, затем его туловище развернулось в противоположную сторону, хотя голова стояла на месте, и в таком, совершенно неестественном виде, шофер высоко подпрыгнул и помчался огородами куда-то вдаль.
  
  - Вот нацедил ведро,- возник на пороге Усик. - А где же мужик?
  - Нету больше мужика.
  - Как нету?!
  - Вот так. Это был наш последний шанс,- поцепил на Жору очки Захар. - Теперь придется самим таскаться.
  - Да, теперь точно никто к нам и близко не подойдет,- печально вздыхал Митек.
  - Придется везти на поезде.
  - А как его до поезда дотянуть?
  - Это вопрос!
  Усик поставил ведро и сел рядом с Митьком и Жорой. Его мысли пошли в другую сторону:
  - А вот если бы всех мертвецов отправлять на Луну, а потом качнуть туда кислорода, то там бы образовался перегной, зацвели сады и вообще пошла бы жизнь. Притяжение там послабее, чем тут...
  У Митька мысли были более приземленней:
  - Может, где-нибудь взять какую-нибудь коляску, и Жору на коляске?
  - Мысль, конечно, хорошая, нужно обдумать.
  Усик вернулся из космоса:
  - А если на машине? У нас под забором машина стоит!
  - Потом хлопот не оберешься: машина не наша, документов нет, и труп в кузове - это слишком.
  - Тогда, может, его разделать? - внес новое предложение Усик. - Каждый возьмет по куску - и в путь!
  Захар и Митек молча переглянулись.
  - Понятно, тогда нужно идти за коляской, пока наш смелый водитель не растрепал ничего по селу.
  - Хоть одна здравая мысль!
  
   Захар и Митек вновь отправились на поиски средств передвижения, а Усик остался с Тюленем и его покойным родственником.
   Толя все еще спал, Жора тоже вел себя тихо и Усика посетил очередной интересный вопрос:
  - Был ли на Земле такой момент, когда на всей планете стояла полная тишина? - бубнил себе под нос Усик. - Вот чтобы ни шороха.
   В то время, когда Усик пытался найти ответы на свои же вопросы, на кровати пришел в себя Тюлень. Толя лежал, не двигаясь, и пытался запустить свой мозг в работу, но тот страшно сопротивлялся и выдавал Тюленю лишь неприятные ощущения. Руки, ноги двигаться не хотели, голова раскалывалась, а в животе как будто только что взорвалась атомная бомба.
   Несчастный Толя не смог вспомнить и определить ни своего места в пространстве, ни времени, в котором он теперь находился. Душу Толи стали терзать смутные догадки и нехорошие предчувствия.
   И вот, уже совсем растерявшись, Тюлень решил провести разведку местности. Он, ценой просто невероятных усилий, приоткрыл один глаз, но то, что он увидел, не дало ни одного ответа на мучившие его вопросы. Вначале в глаз ударил яркий свет, а затем, когда свет поубавился, взору измученного предстал кусок грязного потолка. Повернуть голову не было ни физических, ни психических, ни моральных, никаких других сил, и Толя, закрыв глаз, стал ждать каких-либо действий от неведомой окружающей среды.
   Ждать пришлось недолго, и уже вскоре Толя услышал голоса. Они были до боли знакомы, но мозг все еще не работал, и Тюлень не мог вспомнить, кому они принадлежат.
  - Понимаешь, во всей деревне ни одной коляски, ни одной повозки!
  - Ну и что же делать?
  - Да вот мы нашли троих плотников, которые за ведро нам взялись сделать какую-нибудь тачанку.
  - Ну и где же они?
  - Вон там - за домом! Боятся во двор заходить.
  - Ну пошли.
  Голоса стали удаляться куда-то вправо и вскоре совсем затихли. Толя потерял единственную связь с миром.
   Плотников было трое, и вооружены они были топорами, молотками и гвоздодером.
  - Приветствую вас! - бодро начал Усик. - Вас как зовут?
  - Зензубель.
  - Фальцгебель.
  - Шпунтубель.
  - Вы, что евреи? - удивился Усик.
  - Нет! Вообще-то мы Иванов, Петров и Сидоров, а это наши прозвища - нас все так зовут,- ответил Зензубель.
  - А ты, что не любишь евреев? - спросил Шпунтубель.
  - С чего это мне их не любить? Просто если бы вы представились как Джексон, Джонсон и Шмонсон, я бы спросил: "Вы что американцы?"
  - Зензубель, Фальцгебель и Шпунтубель - это название инструментов,- любезно объяснил Фальцгебель.
  - Ясно! Хотим попросить вас сделать какую-нибудь простенькую тачку для вашего односельчанина Жоры.
  - Да мы в курсе дела! Нам уже объяснили. Все что нужно - это материалы.
  - Берите что хотите! Все в вашем полном распоряжении.
  
   Тюлень не выдержал неизвестности и, наконец, решился повернуть голову. Превозмогая себя, миллиметр за миллиметром, он таки развернулся, и немного отдохнув, стал открывать глаз.
   Теперь, представившаяся панорама давала больше пищи для размышления. Толя видел открытую дверь, за которой, вверху плыли облака, а внизу росли лопухи. Возле двери, на полу, упершись в стену, сидел какой-то человек в темных очках.
  " Где это я?" - подумал Толя и, собрав все силы, решился на новый подвиг. Тюлень, во что бы то ни стало, решил заговорить и узнать - где, что и как.
  - Эй, мужик! - захрипел Толя, чумея от звона в голове. - Мужик, где я?
  Мужик не двигался.
  - Ну скажи что-нибудь! - взмолился Толя. - Что ты как не живой.
  Где-то невдалеке послышался стук, и через минуту в дверях появились три фигуры.
  - Толя, ты очнулся!
  - Во, дает! А я думал он до завтра не оклемается.
  - Вот что значит гены!
  "Какие знакомые личности",- подумал Тюлень, пытаясь открыть второй глаз,- "Где-то я их уже видел".
  - Смотрите, он опять мокрый!
  - Это у него уже вошло в привычку.
  - Да-а, дурные привычки быстро приживаются к человеку.
  - Ты, Толя, можешь еще поспать, сегодня уже никуда не едем. Придется еще раз ночевать в этой дыре.
  Тюлень собрал волю в кулак, поднапрягся и спросил:
  - А куда мы едем?
  - Ну вот - опять! Я же говорил, что это на него так спиртное влияет. Вот у меня в голове одной перегородки не хватает, а у него какой-то другой, поэтому алкоголь заливается не в те отсеки и перемыкает память.
  - Да, что-то в этом роде.
  Тут Толя еще больше всех удивил, прохарчав:
  - Вы кто?
  Некоторое время все трое молча смотрели на Тюленя, затем Захар потрогал рукой прохладный лоб Толи:
  - Видать сильно залило!
  - Нету с нами Егора или Мазюни, они бы чего-нибудь придумали.
  - Может его на свежий воздух вытянуть? - неуверенно спросил Митек.
  - Ты что, хочешь, чтобы и плотники сбежали?
  Дальше последовала долгая беседа о совершенно незнакомых людях, хотя, судя по разговору, Толя должен был их хорошо знать. Так же описывались совершенно невероятные события, в которых Толя так же принимал некоторое участие.
  
   Тюлень слушал все это молча. У него не было ни сил, ни желания вдаваться в подробности. Он только все время поглядывал на тихо сидящего под стенкой человека, и ему все больше становилось не по себе.
   Вскоре стук и грохот за домом утих.
  - Видать закончили,- взял ведро Захар. - Пошли - оценим.
  Захар, Усик и Митек опять бросили Толю наедине с молчаливым мужиком. Толя хотел, было что-то сказать, да не успел. Ему с каждой секундой становилось все страшней.
   Наконец, не выдержав, Тюлень сделал попытку слезть с кровати и выбраться на улицу. Попытка оказалась неудачной, и Толя свалился с кровати, сильно ударившись головой.
  
   Зензубель, Фальцгебель и Шпунтубель использовали для постройки своего диковинного аппарата часть забора и некоторые деревянные огрызки дома. Приспособление для перевозки Жоры чем-то напоминало картинку из учебника истории, на которой изображалось, как в древнем Египте рабы таскают огромные булыжники, возводя пирамиды.
  - Я вижу аппарат на деревянном ходу,- заметил Захар и толкнул тачанку, отчего та двинулась с места со страшным скрипом.
  - Нужно смазать,- сказал Фальцгебель.
  - Угу,- добавил Зензубель.
  - Точно,- подтвердил Шпунтубель.
  - Ну что ж, спасибо и на этом,- передал Захар наполненное ведро плотникам. - Все же не на руках нести.
  
  Плотники, завладев заветной жидкостью, поспешно стали прощаться, и вскоре помчались вдоль по улице как жеребцы, вырвавшиеся из стойла на некошеный луг.
  
   Вечерело. Домашняя птица с деловым видом расходилась на ночлег. За забором, напротив Жориной халупы, притаился дедуля и, сгорая от любопытства, пялился в щель между досками, пытаясь разгадать таинственные действия постояльцев.
   Наконец те ушли, забрав с собой странное сооружение, а дедок, так ничего и не поняв, забежал в дом и стал докладывать обстановку бабке:
  - Вначале пришел Леха-медбрат, потом приехала машина, да так и осталась стоять, а затем пришли Зензубель, Фальцгебель и Шпунтубель и сколотили какую-то странную вещь.
  Бабка только мотала головой, и путем выпучивания глазенок, делала страшно загадочное лицо.
   А в это время в коридорчике, на грязном полу, Тюлень стал приходить в себя после неудачного спуска с кровати. От удара головой, все недостающие воспоминания встали на место, и Толя снова ощутил себя почти полноценным человеком.
   Он тихонько сидел, осматривался. На кровати лежал покойный Жора, а с улицы стали приближаться голоса друзей. Толя встретил их, мило улыбаясь.
  - Смотри, Тюлень Пендосова на кровать затянул!
  - А притворялся, что мертвецов боится!
  - Вот так и верь человеку после этого.
  Толя перестал улыбаться и еще раз посмотрел на Жору. Тот лежал и не подавал никакого вида.
  - Я, я... я,- хотел, было что-то объяснить Тюлень, но его перебили:
  - Да ладно - молодец! А то лежит тут прямо на пороге - ходи переступай!
  - А может это плохая примета, переступать покойника на пороге.
  - Точно!
  
   Стемнело, и Жора на кровати, а особенно его душераздирающий одноглазый взгляд, теперь выглядел совсем подозрительно. Толя снова почувствовал себя нехорошо.
   А в доме раздавались веселые голоса:
  - А что если мы Жору на этих салазках затянем прямо в кабинет к Семену Петровичу? - размышлял Захар.
  - Тогда Толе придется хоронить не одного сельского, а еще и городского дядю! - хохотал Усик.
  - После этого ему будет трудновато закончить высшее учебное заведение,- добавил Митек. - Ну что - покушаем и спать?
   Тюлень, после всех этих событий был слаб и физически и духовно, поэтому вставать на ноги не решился, и полез в комнату на четвереньках.
   На завтрашнее утро был запланирован отъезд, поэтому харчей не жалели, и ужин вышел очень сытный и вкусный. Усик без умолку рассказывал о всевозможных случаях с мертвецами, которые происходили в разных прошлых его жизнях. Все хором смеялись, и даже Толя, после наполнения желудка, заулыбался.
   Усик, дожевывая колбасу, продолжал:
  - Когда я жил на острове Квантутуа, был там обычай всех покойников сжигать на большом костре, причем в сидячем положении. И имелся там у нас такой себе обжора по имени Селикокас. Жрал все подряд, но в основном налегал на бананы и бобовые, а весил он килограммов триста.
   Вот однажды он совсем объелся и отдал богу душу. Представляете - сидит на полянке, банан во рту торчит, пузо во-о-от такое и уже не дышет. А мы там от жары и от безделья все такие ленивые стали, что думаем - зачем такую тушу тащить на место поджога, давай его прямо тут и заквасим. Натягали дровишек, обложили, собрались всем племенем, нацепили ему на голову веночек и подожгли.
   Когда запахло жареным, стало нашего Селикокаса как-то распирать. Смотрю, живот совсем немыслимо разнесло. А затем, вдруг что-то как загудит, заревет - вижу, наш обжора от земли оторвался, снизу синее пламя прет и всю тушу к небу устремляет. Племя все прямо на колени и рухнуло, а Селикокас разогнался и ушел в тучи. Больше его никто не видел.
  - Да ты был свидетелем самого первого пуска ракеты! - воскликнул Митек.
  - Ага! - гордился собой Усик. - Циолковского еще в помине не было, а я был уже в курсе дела!
  
   Ночлег прошел более-менее спокойно, если не считать того, что всю ночь напролет кто-то всех дергал за уши. Митек сквозь сон думал, что это один из его сбежавших тараканов хочет домой - в пакет. Захар подозревал во всем шутника Усика, а Усик списывал все на Захара. Толя вообще ни о чем не думал и никого не подозревал, он за прошедший день так устал, что спал очень крепко и лишь изредка во сне махал руками, пытаясь отбиться от назойливого щипача.
   На утро все проснулись с красными ушами. Усик, осмотрев комнату, сказал:
  - Знаете, негру нужно больше кокаина, чем не негру.
  - Это почему?
  - А у негров ноздри большие.
  - Ясно! - сообразил Захар и подозрительно посмотрел на Усика. - А кто это мне так уши надрал?
  Усик еще подозрительней посмотрел на Захара:
  - Уж и не знаю!
   Зато Толя проснулся счастливым. Сегодня предстояло возвращение домой, и уже никакие мелочи не могли подорвать настроения Тюленя, а радости его не было предела.
  - Домой, домой, домой, должен возвратиться я почти живой! - распевая эту строчку на разные мотивы, вскочил Толя на ноги. - Ну вставайте, вставайте - пора ехать!
  - Скоро, уже совсем скоро,- поднялся Митек и направился на улицу с явным намереньем опорожнить мочевой пузырь. - Сегодня к вечеру должны быть дома.
  - Да, да! Ну быстрей бы, быстрей! - прыгал от нетерпения Толя.
   Неожиданно быстро вернулся Митек, и, почесав волосатую грудь, как-то задумчиво, сказал:
  - Этот Пендосов опять куда-то исчез.
  Толя, перестав скакать и лыбиться, сел на грязный пол. Захар и Усик наоборот поднялись.
  - Под кроватью смотрел? - вытаскивая солому из-за пазухи, спросил Захар.
  - Смотрел.
  - А дверь на месте?
  - Да! Стоит, подпертая доской.
  - Тогда, где же он может быть? - недоумевал Усик, заглядывая в топку самогонного аппарата. - Прямо мистика.
  - Что же, делать нечего - нужно искать! - Пошли.
   Дом, благодаря своей оригинальной архитектурной конструкции, не вызывал больших сложностей при осмотре, и уже через пять минут стало ясно, что Жоры здесь нет.
  - Нигде нет!
  - И куда это его занесло?
  - Видать рефлексы у него очень сильные.
  - С такими рефлексами, он бы задал Павлову задачку!
  Поиски продолжились во дворе и его окрестностях.
  
   Долго не было заметно никаких признаков покойника, пока не послышался голос Митька:
  - Вот он, гад - притаился!
  - Где?!
  - На сарае!
  Действительно, с чердака свисала босая, давно не мытая нога Жоры.
  - Как он там оказался? - поднял дядин ботинок Толя. - Что-то мне не по себе.
  - Может крысы. Это такие гады - ужас!
  - А как же запертая дверь в доме?
  - Они и не такое могут! Я знал одну крысу, так она могла управлять паровозом,- вспоминал Усик. - Вот это был зверь!
  Толя открыл рот.
  - Ладно, давай его снимать,- засуетился Митек. - Скоро ехать.
  Доставали и опускали Пендосова очень бережно и аккуратно, чтобы окончательно не испортить ему физиономию.
   Вскоре Жора лежал на земле, а Усик одевал ему на ногу ботинок:
  - Значит, повезем его на этой тачанке?
  - Ага.
  - А как людям объясним такое положение?
  - Скажем - больной инвалид.
  - Что-то цвет лица мне его не нравится. Очень он подозрительный, даже для больного инвалида.
  - А мы его мелом натрем и кепку натянем.
  - И очки.
  
  - Точно!
  
   Жору полностью подготовили для транспортировки, и усадили в повозку. Вид получился довольно приличный.
  - Почти как живой! - восхищался своей работой Митек.
  - Ну поехали, поехали! - не выдерживал Тюлень. - Быстрей!
  - Сейчас нацедим масла для Жориной колесницы и - в путь!
  - Ух, ты! Ах, ты! - прыгал от счастья Толя.
   Брошенная машина долго не давала никакой смазки. Захар и Митек уже открутили все, что можно было открутить, но ни из одного отверстия так ничего и не капнуло.
  - Не автомобиль, а загадка!
  - Кроссворд на колесах.
   Наконец боги смилостивились, и из-под маленького болтика потекла струйка чего-то вонючего, вязкого и черного.
   Набрав баночку загадочной жидкости, Захар вылез из-под колеса:
  - Какой кошмар! Бедная машина.
  - Тяжела жизнь сельского самосвала!
  
   Дорожные явления.
  
   Путь на железнодорожную станцию был не близкий и, собрав все свои манатки, путешественники покинули гостеприимный двор Жоры. За этой процедурой, скрывшись за забором, пристально наблюдал дедуля, сосед Пендосова - старый сорванец и охотник. А когда из ворот выкатили Жору, к деду присоединилась и баба, которая тут же стала ругаться и толкаться, претендуя на единственную дырку в заборе. Произошла небольшая потасовка, из которой бабка, при помощи палки, быстро вышла победительницей, но свидетелей этому происшествию не было.
  
   Толя был счастлив, но это чувство не мешало ему соблюдать осторожность, и он двигался по улице, не отбиваясь от коллектива. Жорик трусился и трясся в повозке, как кусок мокрого желатина в руке алкоголика. Лицо его выражало какое-то потустороннее блаженство. Временами у него изо рта выпадал язык, и Усику приходилось палочкой вставлять его обратно внутрь.
   Митек же постоянно бегал вокруг и капал черным маслом на оси деревянных колес, пытаясь заглушить прямо таки дикий писк.
  - Это если же у курицы в заднице яйцо раздавить? Это же, наверное, этой самой курице будет не совсем как хорошо,- выдал Усик.
  - Об чем речь! Очень ей будет худо. Я бы даже сказал, что она от такой манипуляции и околеть может,- ответил Захар.
  - Да уж, околеть не околеет, а окочурится точно! - добавил Митек.
  - Угу,- мычал Толя, мало что, соображая в этом сельскохозяйственном вопросе.
  - А еще меня очень удивляет Жора! Уже прошло столько времени, а он совсем не воняет,- перескочил на новую мысль Усик.
  - Это интересное наблюдение,- подталкивал Захар коляску. - Но если судить по диете покойного, то он так заспиртовался, что, наверное, будет сразу мумифицироваться.
  - Может быть, может быть.
   На окраине села Митек вдруг остановился:
  - Слышали? - спросил он, прислушиваясь.
  - Чего?
  - Вроде бы стреляют.
  - Теперь пускай! После нас хоть потоп!
  
   За селом, в чистом поле Толя расслабился. Здесь не было видно ни колодцев, ни людей, ни крупных животных. Здесь росла трава, пели птички, летали бабочки и жуки. Толино счастье переполнило его душу и выплеснулось наружу в виде очередного стихоподобного сложения:
  
   Цветет цветочек посредь поля,
   К нему летит рабочая пчела.
   И вещи нет прекраснее, чем воля,
   А хуже нету вещи, чем тюрьма.
  
   В этот счастливый момент Тюленя за шею пребольно угрызла какая-то козявка. Толя подпрыгнул и обиженно спросил:
  - Почему в этой жизни за все приходится платить?
  Усик с пониманием посмотрел на Тюленя:
  
  - Так она устроена! За все хорошее в ней нужно платить не совсем хорошим, а вот за плохое редко достается что-нибудь приличное.
  - Да, обидно.
  - А вот ты прожил столько лет,- обратился Захар к Усику,- может, расскажешь хоть примерно - что будет дальше?
  
  Усик помолчал, посмотрел на небо, на поле и ответил:
  - Судя по тенденции развития на этой планете, которые я имел честь наблюдать, думаю, что некоторые будут жить все лучше, некоторые все хуже,- он в очередной раз заправил синий язык Пендосова, и добавил. - И, исходя из этого, предлагаю затесаться туда, где лучше.
  Предложение было единогласно поддержано. Толя от такой мысли опять заулыбался, а любознательность Усика опять дала о себя знать:
  - Жора - это теперь " кто " или " что "?
  - В смысле?
  - В том смысле - он одушевленный предмет или нет?
  - Наверное, когда душа покидает организм, тогда он и превращается в "что".
  - Интересно, интересно.
  - А вот когда душа покидает бренное тело, тебе лучше знать.
  - Это да, это да!
  
   Семинормальное явление.
  
   На железнодорожной станции царило какое-то оживление. По перрону и вокруг вокзального домика бегали разнообразные люди. Рысью мчалась кассирша с красным, вспотевшим лицом, задранной юбкой и пачкой билетов. Бегали какие-то мужики в рабочих передниках, с грязными по локоть руками и такими же физиономиями. В зале ожидания волновались трое пассажиров. Даже начальник станции - большой, круглый, усатый мужчина в синей форме носился скачками туда-сюда.
   Все это движение расшевелило вокзальных воробьев и голубей, и они, взяв пример с людей, тоже лихо носились над пустыми рельсами.
   Посреди этой кутерьмы, в сторонке, возле какой-то будки, тихо сидел человек в картузе и смотрел то в одну, то в другую сторону железнодорожного полотна.
   Захар остановил коляску с Жорой возле стены:
  - Видать что-то тут у них случилось!
  - Ага! Вот как гоняют.
  - Может ревизия?
  - Может.
  - Пойти, что ли спросить?
  - Идем.
   Догнать кассиршу не удалось. Хоть пот лил с нее ручьем, пачка билетов веером шелестела на ветру, она достигала скорости паровоза на электромагнитной подушке.
  - Эй, в чем дело?! Что случилось?! - заорал Захар ей вдогонку.
  Ответа не последовало, а юбка задралась еще выше.
  - Не слышит,- остановился Усик. - Наверное набрала сверхзвуковую скорость, и звук до нее не долетает.
   С начальником станции было попроще. Догнать его удалось на третьем кругу, но тот не дал никаких разъяснений.
  - Команду мне какую? Тут этот, а там может тот! Я не отвечаю! Ужас! - орал он, невообразимо пыхтя и отдуваясь.
   Наконец Митек заметил единственную спокойную личность на всем полустанке:
  - Вон сидит человек в кепке, который может быть разъяснит нам ситуацию.
  Человек этот и правда никуда не бежал, не спешил, и при приближении незнакомцев только хмуро на них взглянул. А был это не кто иной, как стрелочник.
  - Что это у вас тут происходит? - не навязчиво поинтересовался Усик.
  - У нас тут ситуация,- тихо отвечал спокойняга, не отрываясь от горизонта.
  - Что такое?
  - Поезд пропал.
  - Как пропал? - не понял Усик.
  - С экранов радаров? - уточнил Толя, хотя никто его об этом не просил.
  Стрелочник перевел взгляд на Тюленя:
  - Ага, с экранов, с экранов.
  - А что за поезд?
  - Да этого Мыколы-музыканта!
  - А-а-а, ясно! И давно пропал?
  - Третий день. И нигде никаких следов.
  - И что же теперь будет?
  - А ничего - все на меня свалят! Скажут, не туда стрелки перевел. А куда их тут переводить, тут всего одна колея? Да, ничего, я привык!
  - А людей много исчезло?
  - Да нет, всего семь вагонов.
   Судя по всему, Толя за последние дни морально немного окреп, так как эта новость не сразила его наповал. Он только прикусил губу, и в такой неудобной для разговора позиции, прошепелявил:
  - Семь вагонов? Так это еще ничего.
  - Конечно это не много,- согласился стрелочник. - Вот бывало на моем участке сходило под откос по пятьдесят вагонов, так конечно это было событие.
  - А что же все так разволновались?
  - Проблема в том, что Мыколин поезд не сходил с рельсов.
  - Как же тогда?
  - Неизвестно! Выехал с соседней станции и направился к нам, но сюда не прибыл и назад не возвращался. Мы уже все полотно на этом промежутке, а тут всего десять километров, осмотрели сто раз - нигде ничего нет. А самое интересное в том, что свернуть здесь негде, тут только одна колея.
  - Интересный случай,- задумчиво сказал Усик.
  - Да, случай оригинальный и неординарный,- согласился стрелочник. - А отвечать все равно кому-то придется! Вот я сижу и думаю: что же мне за это будет? Я ведь еще никогда за подобные происшествия не отчитывался.
  - Все когда-то бывает в первый раз,- философски заявил Митек.
  - Так что бог в помощь! - посочувствовали остальные. - Нам пора как-то выбираться отсюда.
  Стрелочник ничего не ответил, он только тяжело вздохнул и опять устремил взор вдаль.
  
   Еще издали, возле Пендосова, был замечен какой-то человек с гадким лицом и в милицейской форме. Он бегал вокруг Жориной тачки, махал руками и что-то кричал. От этого его противненькая физиономия стала совсем уж мерзкой.
  - Что такое?! В чем дело?! - резким, деловым тоном начал разговор Усик.
  - Вы кто такие? - немного опешил мерзколикий милиционер.
  - Мы сопровождаем этого гражданина! - ткнул пальцем в Пендосова Усик.
  - Этот ваш гражданин, только что обозвал меня нехорошими словами и послал куда подальше,- поубавил пыл представитель закона.
  Пришла очередь удивляться сопровождающим. Толя вообще спрятался за Захара и стал осматриваться - куда бежать если что.
   Усик взял милиционера за руку и отвел в сторонку:
  - Вас как зовут?
  - Сержант Охрякин!
  - Какое у вас редкое имя - "сержант". Так вот что Охрякин - этот человек,- Усик махнул на Жору,- очень психически болен, и понимаете, если он вам сейчас выпустит кишки, то ему ничего не будет!
  - Это как же это так? - обиделся сержант за свои кишки.
  - Вот так! У него есть справка, а мы перевозим его из одной психбольницы в другую. Сейчас он находится под действием лекарств, но все равно, если его разозлить, то мало не покажется!
  - Ну я же не знал.
  - Так вот: вам бы лучше потихоньку отсюда уйти и не нервировать нашего подопечного.
  - Хорошо, хорошо.
  - А что он, кстати, вам сказал такое?
  - Да я вот подошел, и смотрю на его подозрительный внешний вид, а он мне и говорит: "Отойди, не закрывай горизонт".
  - Горизонтальная рефлектомия,- как бы между делом заметил Усик.
  - А я говорю: "Вы гражданин не хамите". Ну тут он меня и обложил.
  - Я вам вот что скажу,- тихо, но очень серьезно произнес Усик,- вам, сержант, очень повезло. Обычно после рефлектомии у него наступает кризисно-казусный момент, и тогда - прячься, не прячься, не спасешься!
  - Ой-ой!
  - Вот вам и " ой-ой "! Так что, побыстрей достаньте нам билеты на ближайший поезд, пока наш пациент сидит тихо и ничего еще не натворил на вашем участке.
  - Все понял! Будет сделано!
  Усик проводил Охрякина до угла и вернулся к остальным:
  - Не люблю я людей в форме! Это у меня принципиально. Мне не важно, что за форма, где и кто ее носит. Вот не люблю и все! Ну может вот только пожарники - исключение.
  - А почему?
  - У них форма и работа не связана с насилием над человеком.
  - Пожарники - это хорошо,- взволновано лепетал Толя, - а что же это с Жорой происходит?
  - Ну не знаю,- задумался Усик.
  - Может крысы? - с надеждой на то, что этим все как-то объяснится, продолжал мямлить Толя.
  - Ну это вряд ли. Видать станция эта в каком-то нехорошем месте стоит. Ты же видишь, у них тут даже поезда исчезают без следа.
  - А может этому сержанту чего-то показалось, послышалось,- предположил Митек.
  - Или хотел с нас штраф содрать,- высказал свою версию Захар,- вот и выдумывает всякую чушь!
  Толю все эти объяснения не удовлетворили и он, ломая руки, ходил вокруг коляски, с опаской поглядывая на хулигана-покойника.
  - Да все будет путем! Вот довезем его до места назначения и отдадим Семену Петровичу, а он уж пускай разбирается. Мы свою работу выполнили.
   Из-за угла выскочил милиционер Охрякин и, боясь близко подходить к деревянной коляске, стал знаками подзывать Усика к себе.
  - Билеты есть только в общий вагон,- виновато доложил он.
  - Давай в общий!
  Усик расплатился с сержантом, и еще немного припугнув его, приказал держаться подальше:
  - Лекарства заканчиваются, так что попрошу лишний раз не нервировать пациента.
  - Ясно! Все понял! - Охрякин быстро удалился и больше не показывался.
  
  - А как это " общий вагон "? - не понял Толя такого словесного оборота.
  - Сейчас увидишь.
   Поезд подлетел к Нижнему Засрал..ну как сумасшедший. Хриплый голос из старого, ржавого, обделанного пернатыми репродуктора объявил:
  - Стоянка - одна минута!
  Захар рванул возок:
  - Они совсем одурели - одна минута!
  - Боятся Мыколы с его семью скорлупками,- ответил Усик, придерживая темные очки Пендосова.
  Из вокзала выскочили трое и тоже поперли к вагонам. Впереди бежала молодая особа женского полу с большим мешком в одной руке и размалеванной кастрюлей в другой. За ней поспешали два деда с фанерными чемоданами.
   Загрузка в поезд была стремительной, но Жора перенес все более-менее хорошо, и как только от земли была оторвана его коляска, состав тронулся.
   Хотя Толя уже и начал привыкать к действительной реальности и реальной действительности, общий вагон произвел на него очень сильное впечатление. Проще всего оказалось Пендосову, он ни на что не обращал внимания, уже имел свое личное место, и сидел в коляске с выставленным языком как засватанный. Остальным же пришлось потолкаться и попинаться, чтобы хоть как-то примоститься.
   Все же, кое-как пристроившись, Захар заметил:
  - Ничего, пешком все равно хуже!
  - Это конечно.
   Рядом сидели какие-то дед с бабой, а напротив оказалась как раз та девица с Нижне Засралинского вокзала. Она подмостила под себя мешок, а цветастую посудину держала на коленях. Усик долго смотрел на нее - оценивал. Делать все равно было нечего, и он заговорил:
  - Девушка, а девушка - у вас очень красивый таз.
  Дама на мешке тоже внимательно осмотрела Усика и, сложив губки трубочкой, ответила:
  - Ето не таз - це каструля.
  - Я ведь в анатомическом смысле,- продолжал отписывать комплименты Усик. - Строение у вас для данной местности очень даже приличное, а для здешних аборигенов вы, наверное, весьма оригинальная вещь.
  Попутчица не могла понять таких длинных, сложных слов, не могла она и сообразить хорошее о ней было сказано или плохое, поэтому она решила молчать.
  - Вы просто экстраординарное происшествие за последнюю мою неделю,- не унимался Усик.
  Эта речь совсем заклинила юную сельскую красавицу с весьма неплохим тазом.
  - Ну что же вы молчите как немного мертвая - скажите хоть что-нибудь,- мило улыбался Усик.- Вот у вас и ногтики накрашены - прямо фемина!
  Фемина упорно молчала, все крепче прижимая кастрюлю к себе.
   Усик сделал еще несколько безуспешных попыток завладеть вниманием дамочки на мешке и успокоился.
   Теперь всеобщий интерес привлекли дед с бабой, которые, судя по всему, возвращались от сына. Сын же, следуя их эмоциональному разговору, в данный момент проходил службу в армии.
  - Ой, что же теперь будет?! - голосила баба. - Как же он там?! Ой-ой-ой!
  - Все будет у порядке,- невозмутимо отвечал дедуган, подкручивая ус.
  - Как же в порядке?! Как же он теперь без почки-то - моя кровинушка?!
  - Ну ты же слышала, что врач сказал, что, наверное у него с детства эта самая почка плохо держалась, и вот теперь оторвалась и отпала.
  - Как так отпала?! - дергала себя за волосы бабулька.
  - Ну как отпала - вниз,- совершенно уверенно объяснял усатый. - Мне сам ихний командир доложил!
  - Командиру-то хорошо, у него все почки на месте!
  Дед перестал крутить ус:
  - Так это что же, у человека не одна почка?
  - Мне сказали не одна,- с проблеском надежды ответила мать солдата. - Может их много?
  - Ну вот видишь, как оно получается, а ты сразу в слезы! Так мать нельзя! В армии нужно служить с честью, и какой-то там почки не жалеть, тем более, если их много.
  - А по мне, так лучше служить без чести, но зато с почками,- совсем тихо ответила бабуля.
  - А еще лучше совсем не служить - никому и никогда,- зло произнес Усик. - "Служить" - очень гадкое слово, оно к собакам, и то не ко всем подходит, когда они падают на задницу за кусок сухаря! Так что, старый пень, послушай бабулю - она дело говорит!
  Захар наклонился к служаке-деду и шепнул прямо в ухо:
  - Я бы тебе, гад, показал, как почки отрываются, да тут свидетелей многовато - старый пердун!
  Усы у того встали дыбом, он весь нахохлился, и хотел было что-то заявить, но увидел перед собой пять пар холодных глаз, от которых веяло чем-то непонятным, как у того очкарика, которого в былое армейское время, дедок лупил тяжелым сапогом. Но эти были рослые, крепкие и, пожалуй, даже с одним справиться было бы трудновато. Особенно давил на душу взор из-под темных стекол мужика в коляске.
  - Отдавай честь кому-нибудь другому - нам она не нужна,- сквозь зубы процедил Митек.
  Пыл никчемного солдатского отца тут же прошел, усы поникли, и он отвернулся к окну.
   Но сидел он так не долго, и уже на следующей остановке поплелся с бабкой на выход. Стало немного просторнее и Усик опять начал рассматривать девицу. Толя уже ничему не удивлялся, и даже стал поглядывать в окно. Митек хлебными крошками кормил тараканов, бросая их в пакет сквозь маленькую дырочку. Захар доедал кусок колбасы. В общем, наблюдалась вполне мирная и доброжелательная обстановка.
   После некоторого молчания Усик обратился к друзьям:
  - Я только что понял, зачем это женщины красят ногти.
  - Зачем?
  - Ну?
  - Это чтобы под ногтями не было видно грязи.
  - Действительно!
  - Умная мысль!
  - Оригинально!
   Усик еще очень долго пытался добиться от попутчицы хоть какого-нибудь звука, но та молчала как партизанка. Уже за окном все свидетельствовало о приближении города, а она все молча сидела, стиснув зубы и уставившись куда-то повыше третьей полки.
  
   Круговерть в природе.
  
   Поезд, дернувшись несколько раз в каких-то подозрительных судорогах, остановился. Женщина с мешком, кастрюлей и тазом, пулей вылетела из вагона и скрылась за товарными составами.
   Захар посмотрел ей вслед:
  
  - Я вот все думаю, что у нее в мешке?
  - А я все гадал, что у нее в кастрюле? - вытягивал коляску Митек.
  - Зато я знаю, что у нее в голове,- тянул Пендосова Усик.
  - Ну и что же?
  - Пустота.
   Кое-как выгрузившись, опять усадили Жору в возок. Тот с удовольствием примостился и принял скучающий вид.
  - Куда сейчас? - спросил Захар у Толи.
  - Эх, кабы я знал!
  - Тогда прямо к твоему дяде - пускай дальше он думает.
   В автобусе, по дороге в высшее учебное заведение, Пендосов совсем распоясался. Он все время за кого-то цеплялся руками и ногами, лез в чужие сумки, с него постоянно спадала кепка и слезали очки. Сопровождающим Жору, приходилось оправдываться перед окружающими и валить все на больное состояние и нездоровую психику своего подопечного.
   Но один раз обстановка чуть совсем не вышла из под контроля. Перед Пендосовым в кресло плюхнулась мадам на сносях, нагло бросив свой огромный живот на колени покойного. Жора и раньше плохо переносил такие фамильярности, а тут уж совсем не понял такого отношения к себе. Кепка сдвинулась на затылок, очки повисли на кончике носа, оголив гипнотический взгляд мощного глаза.
   Захар, Усик, Митек и Тюлень стояли сзади и ничего этого не видели. Зато будущая мамаша просматривалась хорошо. А вести она стала себя как-то подозрительно: схватила руками живот, открыла рот, закрыла глаза и замерла. Захар с интересом наблюдал за этими явлениями:
  - Чего это с ней?
  - Рожать, наверное, мостится.
  - Вот только этого нам и не хватало!
  Захар ещё не договорил, как по автобусу прокатилась первая волна дикого вопля роженицы. Затем она немного притихла, открыла глаза, взглянула на Жору и заорала еще сильнее.
   Захар схватил коляску и быстро двинул на выход. Со всех сторон уже раздавались возгласы:
  - Что такое?! Что случилось?! Кого убивают?! Милиция!
  Тут, откуда ни возьмись, вынырнул маленький мужичонка, подскочил к беременной и, пытаясь перекричать ее вопли, заорал ей в ухо:
  - Я акушер! Сейчас будем рожать!
   Не успели еще Захар и Усик вытянуть Пендосова из автобуса на ближайшей остановке, как в салоне уже раздался писк младенца. А когда с выгрузкой было покончено, в салоне заверещал еще один новорожденный.
   Усик вытирал вспотевший от всей этой кутерьмы лоб:
  - Вот как оно в жизни - тут понимаешь, смерть, а тут понимаешь новая жизнь! Они всегда ходят рядом.
  Захар тоже разволновался:
  - Это да! Я бы даже сказал: не ходят, а ездят в одном автобусе! Ух!
  Митек переживал о своем:
  - Мои бедненькие тараканчики! Эти люди - просто звери! Чуть не подавили моих маленьких! - он развязал пакет и стал проверять потери. - Да вроде бы ничего - целые.
  Толя бегал вокруг и лопотал:
  - Ну быстрее, быстрее тут уже не далеко! Потянули его, потянули! Отдадим и расслабимся, - и не в силах больше ждать, схватил коляску и попер по улице.
  
   Семен Петрович встретил путешественников, лыбясь во все зубы. Но когда узнал о том, что сельский родственник находится совсем недалеко, улыбки в нем поубавилось.
  - Значит так, - он быстро начал раздавать команды, желая поскорей закончить с этим делом, - я нашел еще одну бригаду, которая займется, так сказать, погребением, и попрошу вас передать привезенный материал по назначению.
   Передача Жоры и финансовые расчеты произошли быстро и четко. Заместитель ректора, хоть и с недовольной миной, но исполнил свои денежные обязательства, а забота о Пендосове теперь легла на трех студентов-пятикурсников.
   Пожелав "всего хорошего" новым Жориным опекунам, Толя, наконец-то ощутил себя полностью счастливым человеком. Он прыгал, скакал, напевал, подвывал, и вообще извергал радость на поверхность своего организма.
  
   В общежитии царила все та же неповторимая, ни с чем не сравнимая атмосфера, в которой сочетались полная бесшабашность и огромное нервное напряжение, трезвый расчет и хмельная удаль, запах жареной картошки, лука и селедки колоритно смешивался с ароматом носков - в общем, жизнь продолжалась.
   В коридорчике, возле лестницы, Мазюня с Егором прогуливали Белобрысого. Комендант был одет в ошейник и новенькие пестрые трусы.
  - Здорово, пацаны! - вышел из лифта Захар, а за ним все остальные.
  - Привет!
  - С возвращением!
  - Приглашаю всех - отметим встречу!
  - Пойдем, пойдем, расскажешь как там и что.
  Усик решил заскочить в свою комнату:
  - Я сейчас - на минутку!
  
   Захар с Митьком вывалили на стол провизию и, взяв кое-чего пожевать, увалились на кровати:
  - Ну, рассказывайте, чего тут у нас новенького?
  Толя, блаженно улыбаясь, залез на свое место:
  - Да, да - рассказывайте!
  - А тут ничего такого интересного,- начал Мазюня, затолкав коменданта под стол. - Назарчук выпал с седьмого этажа.
  - И что с ним?!
  - Абсолютно ничего! Он был так пьян, что ничего и не заметил - только нос поцарапал.
  - На химичку напал какой-то мутант,- продолжил Егор, поглощая консервы, но при этом, не выпуская изо рта сигареты.
  - Какой мутант?
  - Где?
  - У нас в школе. Там где трубы под землю уходят. Выскочил из темноты и чуть не загрыз. Такой маленький мутантик, размером с собачку, а злой - страх!
  - А как с психологической практикой? - спросил Толя
  - Потихоньку. Ничего такого экстраординарного. Хотя вчера был такой более-менее интересный случай - пациент боится спать.
  - А что такое? Кошмары снятся?
  - Нет, кошмары ему не снятся, просто он боится, что во сне ему в рот или нос залетит муха, попадет в легкие, и он задохнется.
  - Это же вполне реально,- почесал под носом Захар.
  - Ну вообще-то да,- согласился Мазюня.
  Толя перестал улыбаться и задумался.
  - Но ведь можно на морду повязать какую-нибудь повязку,- предложил Митек.
  Тюлень немного повеселел.
  - Я ему так и сказал.
  - А он?
  - Он говорит: "от повязки может оторваться ниточка, и смерть будет еще мучительней".
  Толя потянулся в сумку за бутылкой. Мазюня продолжал:
  - Он вообще из носа каждый день волосы вырывает, чтобы волосину вдруг внутрь не затянуло.
  - Так ты его подлечил?
  - Конечно.
  - Небось, электричеством?
  - Не без этого,- Мазюня бросил Белобрысому кое-какие объедки. - А еще наш комендант получил зарплату! Мы с нее ему обновку справили - во, какие трусы. К тому же он заговорил.
  - Да?! А ну!
   Мазюня вытащил Белобрысого на свет, дал пинка и заорал:
  - Голос!
  Комендант задрал голову и затявкал:
  - Все козлы! Все собаки! Всем устрою! Всем покажу!
  - Ты чего это его таким плохим словам научил?
  - Нет, я его не учил - это у него подсознательно.
  Егор выпустил три колечка дыма:
  - Ты что забыл кто он? У него в голове ничего другого нет. Кстати, он и танцевать может.
  - Да, да! - вспомнил Мазюня. - Это надо видеть - сейчас устроим. Егор - музыку!
  Егор достал дудку. Мазюня опять заорал:
  - Плясать!
  Зазвучала оригинальная, ни на что не похожая музыка и комендант пустился в пляс. Телодвижения его были очень похожи на танец индийских красавиц с пятнами на лбу, но с явными вкраплениями гопака.
  - Молодец! Ай, да парень! - аплодировали зрители, не то танцору, не то его воспитателю. - На нем скоро можно будет деньги зарабатывать.
  - А то! Ну, а у вас как все прошло?
   Захар и Митек довольно подробно рассказали о своем путешествии, о переживаниях и трудностях, удачах и неудачах, особо останавливаясь на неестественном поведении покойника Жоры.
  - Ну что я могу вам сказать? - выслушав все, произнес Мазюня. - С этим Пендосовым явно что-то не то, а в остальном поведение сельских жителей вполне нормально.
  - Нормально?! - удивился Толя.
  - Да. И даже очень спокойное. Я ожидал, что кто-нибудь кого-нибудь порешит.
  - Так вы теперь свободные люди. Сдали сессию - можно отдыхать,- добродушно бормотал Егор.
  - Ага. Правда, нужно еще логику поставить.
  - Мне тоже уже немного осталось. Вот сдам дипломную, и все!
  - А что у тебя за дипломная? Какая тема?
  - Декарбоксилирование ректификационных агрегатов на основе функторного гомоморфизма группоидов.
  Тюлень с восхищением и завистью посмотрел на человека, который на одном дыхании и так свободно произнес такие замысловатые слова:
  - А что все это значит?
  - Не знаю. Да я и не интересовался.
  - Ну вот получишь диплом, а дальше что?
  - Поживу тут еще годика три, может, к тому времени созреет конъюнктура и я издам книгу. А вообще сильно думать о завтрашнем дне не нужно.
  Мазюня встал:
  - Мне пора, у меня пациент.
  Егор тоже стал собираться:
  - Спасибо за теплый прием, еду и интересную беседу. Надеюсь, завтра продолжим.
  - Кушать?
  - И беседовать.
  - Я не против. С хорошим человеком завсегда поговорить приятно.
  
   Чуть не обделанное счастье.
  
   Митек подложил под голову свой пакет с только что покормленными тараканами:
  - Где это Усик? Побежал куда-то и исчез.
  - Не знаю, куда это его занесло,- зевал Захар, - но он не пропадет.
  Толя сидел на шкафу с так и не открытой бутылкой и думал: "Жаль, обо мне такого не скажешь".
  
   Было около часа ночи. По улице с криками промчалась какая-то толпа, и где-то совсем рядом застрекотал сверчок. Митек оживился и, вскочив с кровати, отправился на поиски насекомого.
  - Этого сверчка всегда очень трудно найти, кажется, он вот здесь тарахтит, а он совсем в другом месте,- лазил Митя на четвереньках.
   В этот самый момент в дверях возник Усик. Не задав, как это обычно бывало, ни одного своего вопроса, он закрыл дверь и стал подпихивать под нее стол, стулья и всякий хлам, пытаясь забаррикадироваться.
   Все молча, но с интересом наблюдали за происходящим. Затем Захар спросил:
  - Что такое? Что случилось? Инопланетяне из параллельного измерения?
  Закончив с дверью, Усик стал посреди комнаты и торжественно объявил:
  - Знаете, если нам повезет, то уже завтра мы можем ехать в Швейцарию!
  - Да?! Ну, ну - выкладывай!
  - Значит, дело было так: пошел я к себе в комнату, иду по коридору и слышу, разговаривают два иностранца. Говорят они громко, потому как думают, что их языка никто не понимает, а я то это наречие немного знаю.
  - Ну?!
  - Суть разговора такова: учится у нас тут сынок одного богатого человека, можно даже сказать - миллионера. Он сынка сюда прислал поучиться жизни, чтобы тот так сказать не думал, что вся жизнь это фунт изюма.
  - И дальше?!
  - Дальше, этот лопух приехал сюда с кучей денег, а, узрев здешнюю обстановку, решил деньжата припрятать. И куда бы вы думали, он их засунул?
  - Куда?!
  - В матрац! Но все это было бы никому неизвестно и нам не интересно, если бы этот матрац вместе с содержимым недавно не пропал.
  Захар и Митек уставились на Толю. Тот спокойно сидел и еще ничего не понял. Усик подошел к шкафу:
  - Сумма в разговоре была названа довольно приличная.
  Толя вертел головой:
  - Что вы все на меня смотрите? Что такое?
  Усик продолжал:
  - И если мы не оплошали, то деньги должны быть в этой комнате.
  Наконец до Тюленя дошел смысл всего разговора, и он, смекнув, что к чему, соскочил со шкафа и вместе со всеми вылупился на грязно-полосатый матрац.
  Захар, доставая нож, спросил:
  - А что же с бывшим хозяином этой дорогой постельной принадлежности?
  - Ему прислали денег, хотя конечно и не столько.
  Захар стал пороть матрац по шву. Все замерли. Время остановилось, пространство свернулось, измерения скрутило в узел - казалось, наступила вечность.
   Но и вечность когда-то заканчивается. И вот Захар перерезал последнюю нитку и распахнул вскрытый матрац. Взорам присутствующих открылась преприятнейшая картина - в желтой вате лежали толстые пачки зеленых денег.
   После некоторого замешательства, вызванного таким замечательным явлением, первым заговорил Усик:
  - Поезд в Швейцарию идет по нечетным числам.
  Митек взял пачку банкнот в руки:
  - А может на самолете?
  - Нет! В такую страну как Швейцария нужно именно " въезжать ", причем на рассвете. Вообще, в страну, в которой собираешься жить, лучше всего попадать на рассвете - хорошая примета,- похлопал Митька по плечу Усик. - А в Швейцарию нужно окунаться как Кур в Швиц!
  - Чего? - не понял Тюлень.
  - Толя, географию не нужно учить - ее нужно видеть! - продолжал расточать наставления Усик. - Думаю нашу контору расположить в Лозанне - Женева и Берн не далеко, да и Франция рядом.
  - Так что, завтра нужно ехать? - озабоченно спросил Захар.
  - А чего тянуть? Нас тут ничего не держит.
  - Надо же подготовиться, вещи там собрать, с мамкой, папкой попрощаться, и вообще...
  - Ну тогда послепослезавтра.
  - А может все-таки завтра? Что нам собирать? Деньги упаковал и все,- Усику так нетерпелось попасть в любимую страну, где он провел немало счастливых лет.
   Почти вся оставшаяся ночь была посвящена не тому, как, где и на что тратить деньги, как это бывает в подобных случаях неожиданного обогащения, а на то, в какой день лучше выезжать.
   Захар предлагал ехать через два дня. Усик настаивал на завтрашнем отъезде. Тюлень сидел на шкафу, пялился на кучу денег, улыбался и молчал. Митек волновался о своих маленьких друзьях:
  - Тараканов через границу пропускают? А если не пропускают, то, есть ли они под Женевой или нет?
  - Тараканы везде есть,- успокоил его Усик. - Ну так, когда же мы все-таки едем?
  - Давай поставим логику, полностью закончим третий курс, и тогда вперед!
  - Кстати насчет логики,- вспомнил Усик,- говорят, прибыл новый преподаватель.
  - Ну вот видишь, завтра поставим,- обрадовался Захар.
  - Не завтра, а уже сегодня,- поправил Митек,- Светло на улице.
  - Тем более!
  Толя оторвал взгляд от вскрытого матраца и посмотрел в окно:
  - А я ведь чуть не обделал это богатство!
  - " Чуть " - не считается! Деньги и не такое стерпят - на то они и деньги.
   Разделив неожиданно свалившееся счастье поровну, каждый уложил свою часть себе в сумку.
  - Ну, раз остановка за " логикой ", пойдем с ней разберемся.
  
  Несмотря на столь ранний час, Мазюня уже прогуливал Белобрысого. Комендант вел себя прилично и делал лужицы в укромных местах коридора.
  - Забота о братьях наших меньших не дает спать? - спросил Захар у сонного психиатра.
  - Да вот придавило эту сволочь, пришлось вести на прогулку. Если бы не его ценность для психиатрической науки, уже давно бы выгнал! - пинал коменданта Мазюня. - А вы куда в такую рань?
  - За логикой.
  - Видал я вашего нового логика - тяжелый случай. Однозначно!
  - А что такое?
  - Каков диагноз?
  Мазюня почесал затылок:
  - Я бы назвал его - "деблокированный дебил".
  Усик тоже почесал затылок:
  - Название не предвещает нам быстрой сдачи. Что же делать? Как посоветуешь себя вести?
  - Если бы он пришел ко мне на прием, я бы для начала двинул ему ногой несколько раз под дых, а дальше смотрел бы на реакцию и действовал по обстановке.
  - Спасибо за совет. Я чувствую, нам придется им воспользоваться.
  - Ну удачи!
  
   Напряженный эпизод.
  
   С такими деньгами в руках и с мыслями о далеких странах, мир вокруг стал казаться совсем другим. Кресты на могилках теперь приобрели довольно живописный вид и даже какую-то самобытность, а оградки радовали глаз своей ржавой стариной. Каждый думал о своем, но в основном все молча сошлись на мысли: "Такого в Швейцарии не увидишь". Ветерок с мясокомбината теперь веял чем-то родным и близким, а при взгляде на пивзавод, где-то в глубине души начинало шевелиться такое загадочно-умное слово "ностальгия".
   Однако при воспоминании об открывшихся сегодня ночью возможностях, голова начинала приятно кружиться, и сосало под непонятно где расположенной ложечкой. Учебное заведение тоже показалось каким-то далеким и приветливым, что, к слову сказать, вскоре прошло.
  
   Нового логика звали Недалекий Василий Иванович, и вид этот деятель наук имел абсолютно дурацкий. Одет он был в зеленую туристическую ветровку, непонятно зачем выглаженные синие спортивные штаны и остроносые туфли на высоком ковбойском каблуке. Сверху все это безобразие венчало лицо, напоминающее большой логический квадрат.
   На прямой вопрос Захара о зачете, Недалекий стал громко сопеть, и несвязно отзываться междометиями, из чего вскоре стало ясно, что он вначале хочет проверить знания всех нерадивых студентов.
   Логик зашел в кабинет, уселся за стол, достал пачку листов с вопросами и стал их медленно, со смаком раскладывать перед Захаром.
   Усик ясно видел, как на пути к Швейцарии вставал этот недоумковатый преподаватель Вася. Такого, самолюбие Усика вынести не смогло, и он схватил Недалекого за шиворот, прижал к стене и заехал коленом под дых. Глаза того вылезли из квадрата, он сложился пополам, и стал теперь похож на логический треугольник.
   Усик разогнул Василия Ивановича, опять прижал к стене и спросил:
  - Ты меня чему-нибудь научил?
  - Не.., не.., нет,- начинал дрожать тот.
  - А что же ты хочешь проверить?
  - Д.., да так, ничего особенного.
  - Вот и хорошо! - Усик подсунул ему под нос зачетную книжку. - Еще вопросы будут?
  - Нет!
   Зачет, не без помощи мудрых советов Мазюни, был сдан в рекордно короткий срок.
  - Вот и все! - вышел от Недалекого Захар. - Скоро в путь!
  - Не понимаю,- бубнил Усик, зачем нам был нужен этот зачет?
  - Это все для истории.
  - В каком смысле?
  - Ну вот смотри: если мы создадим первую в мире контору по отправке посланий в будущее, то эдак мы и прославиться можем.
  - И что же тут такого?
  - А вот когда станем знаменитостями и большими шишками, то о нас можно будет сказать: " Они закончили три курса университета ", а если бы не сдавали этой логики, то сказали бы: " Они даже не смогли закончить три курса ". Понял?
  - Конечно, все ясно! Хотя если дело у нас пойдет, то с такими деньгами будет уже до лампочки, кто и что окончил.
  - А ты был когда-нибудь богатым человеком? - весело спросил Тюлень у многожителя Усика.
  - Ну, если честно, то я никогда не был бедным. А по настоящему богатым был несколько раз.
  - И как оно?
  - Довольно неплохо! Но главное не зацикливаться на деньгах - это убивает гораздо хуже любой бедности. Деньги нужно любить и тратить в меру. Мера, нужно сказать - великая вещь!
  Вдруг по коридору пронесся крик:
  - Толя! Толя, стой!
  Тюлень обернулся:
  - Это что, меня?
  К Тюленю подбежали те самые новые опекуны Жоры Пендосова. Цвет их физиономий не предвещал ничего хорошего.
  - Толя, дядя срочно вызывает к себе!
  Тюлень немного оробел.
  - Что такое? В чем дело? - спокойно спросил Захар.
  - Сегодня ночью ваш покойник разрыл могилу и куда-то исчез!
  С минуту все молча глазели друг на друга. Затем Усик совершенно невозмутимо спросил:
  - А вы глубокую могилку копали?
  - Нет, не очень.
  - Ну тогда причем тут Толя?
  - Семен Петрович зовет!
  - Значит так, пацаны,- серьезным тоном заговорил Митек,- вы нас не видели, мы вас тоже. Если Жорик вылез, значит так надо. Найдете - закопаете назад, а о нас забудьте!
  - Да нам то что? Мы свои экзамены уже получили.
  - Вот и хорошо! Пусть еще кого поищет, - Толя достал бутылку водки, - Вам за смелость!
  - Вот спасибо!
  - Ну счастливо!
  - Пока.
  
   Уже на улице Захар заметил:
  - Это все нехорошо! Этот Сеня скоро припрется к нам в комнату.
  - Да-а, - тяжело вздохнул Толя.
  - Что ж, придется ехать сегодня,- чуть радостнее сказал Захар.
  - Ага! - уже весело воскликнул Тюлень. - Поехали!
  - И чем дальше, тем лучше,- добавил Митек. - Мне вся эта возня уже поперек горла стоит.
  Усик остановился:
  - Так, а ну стойте! Сейчас я вам расскажу кое-что, о кое о чем.
  Все внимательно и с надеждой посмотрели на него.
  - Сейчас мы имеем столько денег, что в состоянии купить этот университет со всеми внутренностями и наружностями! А вы этого никак не сообразите! Нужно быстро перестраивать свое мышление. Нам уже не нужны зачеты, сдачи, приемы, чертежи, контрольные и тетрадки! Нам нужны билеты на поезд и разрешение на финансовую деятельность в пристойном месте.
  Главная мысль эмоциональной речи Усика, быстро дошла до слушателей.
  - Тогда чего мы ждем? - весело спросил Захар. - На вокзал!
  
   В путь!
  
   Прежде чем попасть на вокзал, пришлось посетить посольство. Здесь Усик приказал всем молчать, делать умное лицо и скромно смотреть в потолок.
   Обходным путем, все вчетвером проникли в кабинет к главному посольскому деятелю. Усадив, Захара, Митька и Толю на диванчик, Усик стал на чистом французском и немецком языке что-то вдалбливать красномордому работнику. Он рассказывал о притеснениях и свободах, о религии и атеизме, о презумпции и преступлении, и вообще нагрузил столько умных слов, что когда в разговоре стали проскакивать итальянские выражения, красное лицо выбросило вперед белу ручку и подписало нужные бумаги.
   Из посольского особнячка вышли уже почти иностранцы. Иностранец Усик сказал:
  - Кого я больше всего ненавижу после военных, так это вот таких собак и таможенников! Главное, сколько лет живу, а ни те, ни другие, ни третьи не переводятся.
  - А что ты этой собаке вешал?
  - Сказал, что спасаю вас от преследований и репрессий. Рассказал, что вы из новой церкви "полных пацифистов".
  - Чего "полных"? - не понял Тюлень
  - Пацифистов! Это хорошее слово, и значение у него тоже неплохое. Впрочем, я думаю, этот краснорожий вряд ли понял хотя бы половину из того, что я ему наплел. Работники подобных организаций лучше всего улавливают шелест денег. А этот сегодня сплоховал, но глядя на ваши лица и внешний вид, это не удивительно.
  
   Вокзал встретил путешественников бездомными и попрошайками. К слову сказать, на некоторых из этих представителей социальных низов, можно было вспахать гектары земли, но работать всегда хуже, чем сидеть с протянутой рукой.
   Усик собрался за билетами:
  - Так, стойте тут, смотрите за Толей, крепко держите сумки,- и убежал.
  Толя вел себя вполне прилично: он стоял в уголке и скромно ковырялся в носу, вытирая извлеченную субстанцию о стену. В глазах его читалась, наконец, обретенная, полная безмятежность и удовлетворение.
  - Видишь все это? - спросил Захар у него, обводя рукой обшарпанную местность. - Если все пойдет как надо, то этого мы может больше и не увидим.
  - Да-а, - ответил Толя и с чувством шморконулся в уголок.
  - Вот тебе и "да-а"! А ведь это же все - твоя Родина!
  Толя тяжело вздохнул и еще раз посмотрел на Родину:
  - Ну где этот Усик?
  
   Усик вернулся с улыбкой до ушей. В руке он сжимал заветные билеты:
  - Вот что я вам скажу!
  - Что?
  - Нам должно повезти! Послезавтра, в пять пятнадцать утра, мы пересекаем швейцарскую границу!
  - Ух, ты!
  - А там займемся делом.
  - Угу.
  - Да, да! А когда поезд?
  - Через полчаса. Кстати, в киоске заметил газетку с кое-какими интересными заметками, - Усик развернул прессу и стал читать. - "Удивительное происшествие в Нижнем Засралино. К нам в редакцию обращаются многие люди с просьбой помочь найти их исчезнувших родственников. Для неосведомленных читателей сообщаем некоторые факты: так, три дня назад у железнодорожной станции "Нижнее Засралино", при совершенно загадочных обстоятельствах, исчез пассажирский состав из семи вагонов. До сих пор никто не знает, что произошло, и где искать пропавших людей. Наш корреспондент отправился на место этого загадочного явления, и вот что ему удалось узнать:
   Корреспондент. Обращаюсь к начальнику станции Червядушенко П. К.
  - Что вы по всему этому поводу можете нам сказать? Как можете успокоить родственников пропавших пассажиров?
  - Во всем виноват Петька-стрелочник. Его стрелки - его работа! А успокоить могу так: зато тратиться на похороны никому не придется - хоронить-то нечего! - лукаво улыбается Червядушенко.
   Корреспондент. Теперь поговорим с кассиром этой злополучной станции.
  - Что вы нам скажете?
  - Это все Петька - гад! С таким человеком всегда жди беды! А вообще, хочу сказать - покупайте билеты, оплачивайте проезд.
   Корреспондент. Ну а вот с самим Петькой-стрелочником поговорить, и выяснить что-то не удалось, так как он находится в руках спецслужб и, судя по всему, в этих руках он сознается, куда дел семь вагонов и людей."
  - Вот тебе и Мыкола-музыкант.
  - Мыкола доигрался, а Петьке отвечай,- перевернул страницу Усик. - Что бы я сделал, так это всех спецслужак вычеркнул из состава рода человеческого, и тогда за грех бы не считалось, если кто случайно или намеренно раздавит подобную сволочь.
  - Да ты жестокий!
  - Эх, если бы вы знали, сколько из-за них гадости в этом мире происходит?! Вы бы еще хуже загнули.
  - Да мы твою мысль одобряем! Я бы даже сказал так: такой спецсволочи, нужно делать какую-нибудь спецсмерть.
  - Это правильно,- мотал головой Усик. - А вот еще статейка - называется "Михеич и духи", тоже каким-то образом относится к нам,- Усик посмотрел на часы и стал читать. - "Кровавая драма произошла недавно в поселке Нижнее Засралино. Гражданин Опумпеев Евгений Михеевич, больше знакомый местному населению под прозвищем Михеич, в упор расстрелял свою жену Опумпееву Окулину Опанасовну, более знакомую местному населению под ее девичьей фамилии - Сучко".
  - Я же говорил - стреляли! - воскликнул Митек. - Ну помните, мы уже из села выходили!
  - Помним, ты дальше слушай! "Этот случай не представлял бы никакого интереса, если бы не некоторые факты. Первое это то, что Михеич в момент совершения преступления был абсолютно трезв. А второе - это его пояснения к происшедшему, а объясняет он все так:
  - Во всем виноваты духи! В начале был один дух Жорика, а затем их стало целых пять! Это они! Даже во двор заходили! Это они!
  Больше следствие от Михеича ничего не добилось. Но стоит заметить, что в доме некоего Пендосова Александра Семеновича, по кличке " Жорик ", который является соседом Опумпеева, действительно происходили очень странные события, и установить местонахождение Жорика, следственным органам пока не удалось ".
  - Я чувствую нам нужно срочно уезжать! - дослушав, сказал Захар.
  - Это мы и сделаем,- сложил газетку Усик. - Сейчас объявят посадку на наш поезд.
  
   Толя уже вполне акклиматизировался в новой жизни и грузился в вагон спокойно и без волнения. Поезд был предназначен для заграничных поездок и приятно удивил своей чистотой и обустроенностью. Местами на окнах даже висели не очень грязные шторки.
   Захар завалился на полку:
  - И эта железная машина ввезет нас в новую жизнь?
  - Если не исчезнет бесследно вместе с нами, то так и будет,- Усик был рад, впрочем, как всегда. - Теперь неплохо было бы нам всем сменить имена.
  - Это, зачем это?
  - В таком деле как у нас, имена должны быть звучными, представительными, и я бы сказал - престижными.
  - И как же нам теперь зваться?
  - Для такой страны как Швейцария, подобрать имя не составит большого труда. Там в этом вопросе такое разнообразие, что сейчас быстренько переименуемся. Толя...
  - Я!
  - Будешь отныне зваться - Жан Поль Тюлень. Ты! - ткнул пальцем в Захара Усик. - Будешь Ван Дер Захар.
  - А я?! - воскликнул Митек.
  - Тебе дадим что-то такое итальянское. К примеру - Мартинес Луиджи де Митек.
  - Совсем недурно!
  - А себе, я возьму свое старое, доброе, проверенное имя, и назовусь - Семюэл Эдуард Эберхард Усик.
  
   Через мгновение поезд тронулся. Замелькали столбы и деревья, под окном заструилась извилистая тропинка, по которой, временами, бабы тянули какие-то бидоны, завоняло навозом, сыростью и плесенью - в общем, Родина давала о себе знать.
   Ван Дер Захар, Мартинес Луиджи де Митек и Жан Поль Тюлень думали примерно об одном и том же, а именно о том, как они жили в этом городе, о родных и близких, об удачах и неудачах, и вообще о всякой такой чуши. Но жалел каждый о своем: Захар о том, что так и не узнал, нашел ли Кузя-логик еще один выход из мрачного подземелья или нет. Митек переживал о целом пакете тараканчиков, которых он отпустил на волю.
  - Как там они без меня? - тихо бубнил он, глядя в окно.
  Толя печалился обо всем сразу и ни о чем в отдельности. И еще ему не давал покоя вопрос: "Так жив ли этот Пендосов или нет?"
   Мысли Усика, как всегда, не поддавались описанию, но он немного помолчав, вдруг спросил:
  - Вы знаете, почему это негры в боксе почти всегда выигрывают?
  - Нет.
  - А почему?
  - Потому, что на белом человеке синяки видно намного лучше, чем на черном.
  - Ясно!
  Опять немного помолчав, Усик заявил:
  - А вы знаете, что не пережеванный мак не переваривается желудком.
  - Да, ну!
  - Ну так я вот подумал: если этот не переработанный мак собрать, да промыть, то опять можно печь пироги.
  - Ух, ты!
  - И кстати, - как всегда резко сменил тему Семюэл Эдуард Эберхард Усик, - вам бы надо выучить несколько основных выражений на английском, немецком, французском и итальянском языках.
  - Ого!
  - Итак, повторяем за мной - "Жу ма пель" - означает "Меня зовут".
  - Жу ма пель, - произнесли Захар и Митек. - А какой это язык?
  - Французский, батенька, французский!
  - Хороший язык! Он мне уже нравится.
  - На английском, это же звучит так,- продолжал Усик,- "Май нэйм из"!
  - Май нейм из,- повторили Захар и Митек. - О, это мы знаем!
  - Вот и прекрасно! А почему это мсье Жан Поль Тюлень молчит? - повернулся Усик.
  А мсье Тюлень молчал потому, что уже несколько минут тихонько спал в уголке и, судя по его выражению лица, ему снился тот давно забытый, добрый и милый детский сон, в котором люди и бабочки живут мирно и вечно, всегда светит солнце, цветут луга и леса, вода чиста и прохладна, а небо лазурно и бездонно.
  - Что ж, - прошептал Усик, - придется отложить урок языков. Пора и нам отдохнуть, ведь завтра придется пересекать несколько границ, а это всегда так утомляет.
  - Да, отдохнуть не помешает.
  
   Поезд направился прямо в закат, унося с собой новонареченных героев к новой жизни, новым приключениям, свершениям, похождениям и так далее, и тому подобное.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"