Аннотация: Однажды Акияма Сейджи понял, что больше не является человеком. Он собрал вещи и пошел пешком в Токио. И по пути - встретил странную девушку; и заодно принял, против своей воли, участие в игре под названием "Ультиматум".
Душным летним днем Акияма Сейджи покинул Мориоку, город, в котором он родился, и пешком отправился в Токио. Было жарко, в воздухе роились мошки, и слабо пахло морем. Сейджи шел и не чувствовал усталости. К вечеру он достиг Нараямы, города, выстроенного на костях древней Ширакавы. Говорят, здесь до сих пор пропадают люди и умирают от злого недуга дети - их кости обрастают солью, а кожа перед смертью иссыхает, превращаясь в белую чешую.
Сейджи выбрал себе скамейку на магистральной улице и присел отдохнуть. Рядом две маленькие девочки в синих платьицах обсуждали, какое бы аниме посмотреть. Сейджи долго смотрел на них, не отрываясь, и думал непонятно о чем; в голове его бродили странные, спутанные мысли. Наконец он сказал:
- Аниме - говно.
Девочки переглянулись.
- Бака, - снисходительно произнесла одна, затем отвернулась и продолжила разговор с соседкой.
Сейджи сжал кулаки.
Все было неправильно.
Не в девочках дело. Нет. Все дело в нем. Он ввязался в обычный вроде бы переброс говном (а переброс говном - дело важное, необходимое для жизнедеятельности), он должен был ощутить хоть капельку удовольствия - да хоть любую эмоцию; но Сейджи не ощутил ничего. Разговор показался ему скучным, пошлым, никаким. Ему неинтересно было заниматься подобным. Он потерял вкус к жизни, и мир отторгал его - так было и в родной Мориоке, так оказалось и в Нараяме.
Но Сейджи не сдавался. Кое-как пересилив тошноту, он закрыл глаза и продекламировал:
- Забить на покемонов, забыть весь этот бред, никогда не красить волосы в пошло-розовый цвет...
- Чего? - девочки расхихикались.
- Сраные дети, - в отчаянии пробормотал Сейджи.
Ему нужно уйти отсюда. Скорее.
- Ты странный какой-то, - сказала первая девочка.
Едва владея собой, Сейджи встал со скамьи и, шатаясь, пробрел куда-то прочь.
- Приходи еще! - крикнули ему обе девочки. Они были хорошо воспитаны.
Сейджи снял на сутки комнату. Ему просто необходимо было передохнуть. Он даже забыл на время о Токио, цели своего путешествия.
"Хватит. Хватит. Хватит!"
Он прикрыл за собой дверь. Затем рухнул на большую мягкую кровать и, прижав подушку ко рту, закричал в нее изо всех сил. Крик потонул в пухе. Сейджи дрожал. Его бил озноб, поднялась температура. Сейджи лежал, пуская на простыню слюни, и молча смотрел в занавешенное окно.
"Я перестал быть собой".
Стало немного легче, когда он наконец сформулировал эту мысль. Теперь Сейджи знал, чего лишился. Он больше не человек. Он... кто он?
"Понятия не имею".
Он перевернулся на бок и заснул.
Ему приснился странный сон. Казалось, что некая девушка с гниющими потрохами вместо лица бродит по коридорам; глаза у нее - кровавые сгустки, и она заглядывает в каждую замочную скважину, смотрит и тяжело дышит, ожидая, когда же ей откроют дверь. Но никто ей не открывал. Никто ей не открыл...
Сейджи проснулся в поту.
Рядом с ним сидела девушка.
Лицо ее было плотно перетянуто бинтами. Лишь рот оставался свободен - чувственный, с маленькими пухлыми губами.
- Кто ты? - спросил Сейджи.
- Меня зовут Мэй, - сказала девушка. - Я должна рассказать тебе кое-что.
- Говори, - сказал Сейджи.
Он не чувствовал страха.
- Ты выбран для участия в игре. Она называется Ультиматум, от латинского ultimatum - "доведенное до конца". Суть такова: семеро игроков должны до конца месяца встретиться и сразиться. Необходимо убить всех остальных игроков, иначе - смерть. Остаться должен один. Все остальные умрут.
- Я что-то не в настроении для игр, - сказал Сейджи.
- Твое мнение не учитывается.
- Хорошо, - сказал Сейджи. - А если я откажусь?
- Тебя выследят и убьют другие игроки.
- А если откажутся все игроки?
- Умрут все.
Сейджи замолчал. Он стал рассматривать бинты, туго обтягивающие лицо Мэй.
- Я тоже игрок, - сказала Мэй.
- Ты убьешь меня? - спросил Сейджи. В подобный исход ему не верилось. Вся ситуация эта казалась слишком неправдоподобной. Он только что проснулся и не верил в чудеса.
- Нет, - помолчав, ответил Мэй. - Я не была игроком изначально. Я стала им, избавившись от настоящего игрока.
- То есть если игрока убьет посторонний человек...
- То он займет его место, - подтвердила Мэй.
- И зачем тебе это? Какая награда за победу, кстати?
- Награды нет.
Сейджи удивился.
- Как же так?
- Награда - жизнь.
- А как же Бог нового мира, исполнение желаний, власть над Японией?
- Нет. Остаться в живых - достаточный стимул.
- И что же мне делать?
- Играй, - бесстрастно сказала Мэй. - Я помогу тебе. Я не хочу жить. Игрок, которого я убила, был моей матерью. Я ввязалась в игру, чтобы убить как можно больше людей и затем умереть самой.
- Ты не хочешь жить?
- Нет.
"А хочу ли я жить?" - подумал Сейджи.
Этот вопрос нужно было обдумать.
Он сказал:
- Я согласен, наверное. А как мне удостовериться, что ты не обманываешь меня?
- Никак.
- Но ты-то поняла, что я - другой игрок. Как, почему?
- Я почувствовала.
- А я могу почувствовать?
- Можешь. Ты должен это чувствовать. Не моя вина, что ты не можешь отличить игрока от обычного человека.
"Она сошла с ума, - наконец понял Сейджи. - Она считает, что вокруг нее идет некая игра, и хочет втянуть в этом меня".
Он еще раз посмотрел на бинты, обтягивающие лицо Мэй.
"Но я не против".
- Где проходит игра?
- В Токио.
- Значит, нам по пути.
Сейджи встал и начал собираться.
- Я рада, что ты поверил мне, - сказала Мэй столь же ровным голосом, как и раньше. - Мне тоже нужно собраться. Встретимся у южного въезда в город.
Она вышла из комнаты.
Сейджи некоторое время смотрел ей вслед, затем сказал:
- Ну и бред.
Пора в путь. Нужно добраться до Токио. Сейджи искренне верил, что в Токио ему помогут, дадут ответ на вопрос: кто он такой? почему он таким стал? зачем он здесь? Иначе и быть не может; иначе получается, что весь проделанный им путь бесполезен, и жить больше не стоит.
Сейджи вышел из гостиницы и внезапно оказался в гуще толпы. Народ со всей Нараямы стекался к центральной площади. Говорят, какую-то преступницу собираются казнить. Не особо заинтересовавшись, Сейджи решил все же посмотреть на казнь - такое редко увидишь.
Центральная площадь забита была людьми. Мужчины брали на руки детей, чтобы те могли разглядеть происходящее на помосте. Туда как раз вывели преступницу. К своему удивлению, Сейджи узнал в ней Шигенобу Фусако, террористку. Фусако выглядела сильно избитой и шла, едва передвигая ногами. Ее вели, дергая за кольцо, продетое в носу.
- Люди! - закричал чиновник, который руководил казнью. - Люди! Перед вами известная преступница - Шигенобу Фусако! Она убила великое множество людей, похитила множество денег и совратила множество мужчин. И самое главное - она из нашего города!
Люди разразились криками ненависти.
- Пусть сдохнет! - завизжала какая-то девочка.
- Сдохнет! - похватила толпа.
- Сдохнет! ПУСТЬ СДОХНЕТ!
Сейджи ощутил неприязнь. Он не любил, когда толпа столь дружно придерживается одного и того же мнения. Вдобавок ему орали прямо в ухо. Так и оглохнуть недолго.
- ВЫВЕРНИТЕ ЕЕ!
- Люди говорят - вывернуть наизнанку! - закричал чиновник, обращаясь к Фусако. - Ты слышала, тварь?
Фусако пробормотала что-то. чиновник мгновенно побагровел и ударил ее по лицу.
- Убейте ее! - закричал он, не помня себя от гнева. - Приступайте!
Фусако подтащили к виселице, на которой болталось сразу две петли. Перевернув террористку, палачи закрепили ее лодыжки в петлях; сама Фусако пыталась сопротивляться, даже подняла руку, чтобы ударить кого-то - но тут палач быстро и беспощадно вбил ей зубы в рот. Захлебываясь кровью, Фусако повисла вверх ногами. Под голову ей подложили металлический тазик. Зачем - Сейджи понял не сразу. Все разъяснилось, когда чиновник произнес, злорадно улыбаясь:
- А сейчас мы увидим, что у нее внутри.
Палачи подняли железные дубинки.
- Нет, - прошептала Фусако, но никто ее не услышал.
Дубинки опустились одновременно. Фусако дернулась, как пойманная рыба, и извергла изо рта несколько кровавых сгустков. Толпа завопила, ликуя.
- Бейте в живот! - скомандовал чиновник.
Удары повторились. Бить палачи старались так, чтобы как следует покалечить внутренние органы. Фусако стонала и билась, тщетно пытаясь увернуться от дубинок. Изо рта ее непрерывным потоком хлестала кровь. С гулким звуком она падала в тазик и растекалась по его днищу.
- Бейте! Бейте! - визжал чиновник. - Выверните ее наизнанку!
Сейджи сначала думал отвернуться, но потом осознал, что зрелище его не шокирует.
"Я ведь не человек".
Он продолжал смотреть.
Вскоре Фусако забили до такой степени, что она перестала сопротивляться и повисла грудой потемневшего мяса. Вероятно, она умерла. Но палачи не остановились на этом. Они били и били, размахивая дубинками, вбивая их в размякшую плоть, пока Фусако не вывернулась вдруг наизнанку. Сейджи думал, что это фигура речи, пока не увидел это вживую: тело Фусако, и так размягченное, разошлось по швам, и наружу выплеснулась однородная красная масса - смесь измочаленной плоти и обломков костей, желудочных соков и содержимого кишечника. Грязной грудой она осела в тазике. Резко убавив в массе, опустевшая кожа вывернулась наизнанку и затрепетала под порывами ветра.
- НИППОН БАНЗАЙ! - закричали люди
- БАНЗАЙ! - завопил чиновник. - СПРАВЕДЛИВОСТЬ!
- Да, - вяло произнес Сейджи.
Так вот что такое "вывернуть наизнанку", оказывается.
Расталкивая людей локтями, Сейджи двинулся к выходу с площади.
Он встретился с Мэй у южного въезда в город. Услышав про казнь Фусако, Мэй кивнула:
- Это и была моя мать. Я сдала ее полиции.
- Ты сказала, что убила ее.
- Я убила ее. Метафорически.
Сейджи помолчал, затем сказал:
- Ты сумасшедшая.
Мэй не ответила.
А затем они отвернулись от города и пошли по дороге, ведущей в Токио.