Аннотация: Это было его извечным проклятьем - всюду оставлять свои следы.
- Будь умницей, дверь никому не открывай.
- А если это будет бог?
- Скажи ему, что бога нет.
Дж. Гудвин "Сердце дурака".
Белые крылья всплеснули над темной полоской мокрого песка. Сумерки шумели опалово-матовыми волнами. Бог задумчиво шел вдоль берега, и брызги увлажняли края его одежд. Бог кутался в плащ, скорее по привычке, чем от холода. Межзвездные пространства ведь теплом не балуют. Чайка вскрикнула еще раз и взмыла в воздух со светлой рыбой, изгибающейся в когтях.
Бог шел, оставляя следы на воде...
* * *
Оглушительно фыркая, машины проносились мимо в облаках пыли и грохочущих звуков, вырывающихся из динамиков. Вдоль обочины валялись смятые бумажные стаканчики из-под минеральной воды, бутылки из-под чего-то покрепче, обертки, использованные презервативы, клочки газет и прочий мусор. Неприхотливый ветерок играл с этими ошметками, собирая их в кучки, подкидывая в воздух и вновь растаскивая по всей дороге. Идущий по обочине бог рассеянно и ласково погладил его по вздыбившейся шерстке. Впереди показался стоящий грузовик с распахнутой дверцей. Вокруг него слонялся совершенно отчаявшийся водитель и бессмысленно ругался сквозь зубы.
- Что-нибудь сломалось? - с сочувствием спросил бог.
- Карбюратор сел, - далее последовало витиеватое ругательство, включавшее в себя описания машины, мух, солнца, дороги и собеседника, а также их сексуальных отношений друг с другом.
Бог не стал указывать на явную ошибочность последних утверждений и просто запомнил тираду как новый любопытный образчик.
- Садись и попробуй завести еще раз.
- Да я уже... да... - задохнулся от переполнявших его чувств несчастный водитель, но так как он уже дошел до последней степени отчаяния, то безнадежно последовал идиотскому совету.
Машина естественно завелась с первого оборота. Механика была хобби бога, впрочем, как и многое другое. Водитель, совершенно обалдевший от радости, подвез его до поворота.
Бог шел, оставляя следы в пыли дорог...
* * *
Клубы сигаретного дыма. Теснота. Жара. Смешанный запах пота, алкоголя, духов и табака. На возвышении танцуют пары. Люди за столиками пьют, флиртуют, смеются, искренне и нет, с вожделением смотрят на женщин, икают, ругаются и снова пьют... бог сидел в одиночестве и ел бифштекс, запивая его коктейлем собственного изготовления. К его столику уверенно подсела стройная девушка с умело подчеркнутыми глазами на тонком лице. В глазах были опыт, искушение, вызов и скука, а на самом последнем дне - грусть, пушистым котенком, прикрытая сверху многослойной броней холода. Бог улыбнулся ей, приветливо и тепло с оттенком восхищения, угостил своим коктейлем и нежно накрыл ее руку своей. Ему захотелось сделать чудо, не думая о последствиях: возможно под влиянием выпитого. Чудо свершилось: глаза девушки потеплели, и она улыбнулась в ответ.
Они сняли комнату в гостинице, рассмеявшись на понимающую ухмылку служащего, и любили друг друга. Любили всю ночь. Утром бог ушел (он умел быть жестоким), оставив на подушке сапфирово-синюю розу со своей улыбкой внутри. Он не захотел узнавать ни ее имя ни дальнейшую судьбу, он не стал ничего менять. Он просто пожелал ей счастья.
Бог шел, оставляя следы в душах людей...
* * *
Бог шел по тротуару. Крики, гудки, рекламные плакаты. Люди, люди, вывески магазинов, шатающиеся под ногами люки, обязательные голуби, самодовольно нахохлившиеся на перилах оград.
В парке на скамейке плакала девчушка лет шести. Плакала не по-детски: тихо и горько.
- Что случилось, чудо? - спросил бог, присаживаясь рядом на корточки.
- Мне страшно, - прошептала она сквозь слезы.
- Почему, лохматая?
Тихо всхлипывая, девочка объяснила:
- Скоро солнышко начнет садиться. А вдруг оно завтра не взойдет? - лохматое чудо шмыгнуло носом.
- Взойдет. Честное слово. Пока ты жива, оно будет всходить каждый день. Я лично прослежу, - серьезно сказал бог и ушел, окончательно утешив дитё подаренной радугой.
Бог шел по вечернему городу, освещаемый разноцветными огнями, глядя на менеджеров, проституток, нищих, святых, сутенеров, преуспевающих людей, наркоманов, студентов, влюбленных, одиноких, бог шел, глядя на людей.
В узком переулке возле мусорной свалки на него напали двое: один с ножом, другой с велосипедной цепью. Первого размазало по стенке - сработал старый боевой рефлекс, второй отделался сломанной рукой. Бог смотрел на красно-бурое пятно на штукатурке, размышляя стоит ли парня воскрешать. За его спиной раздался негромкий хлопок. Пуля попала богу в сердце. "Старею", - подумал он, оборачиваясь. Бледный человек с расширенными зрачками и капельками пота на небритой верхней губе застыл неподвижной статуей, вися в полуметре от щедро усыпанного отбросами асфальта. Бог неторопливо извлек пулю и неловко попытался заглянуть себе за спину через левое плечо, бормоча, что вот теперь придется стирать и латать одежду, а то чего доброго и раздобывать новую. Потом, бросив взгляд на пленника, заметно посуровел и отпустил его, предварительно сделав так, чтобы этот человек больше никогда не мог убить. Подумав с четверть секунды, он добавил проклятье совести. Бог нечасто в последнее время так жестоко наказывал, но он имел глубокое предубеждение против выстрелов в спину да и плащ было очень жалко: где он еще такой достанет. Затем, просканировав вероятное будущее убитого, бог решил, что воскрешать его не стоит, а лучше дать человеку новую возможность. Парень со сломанной рукой давно сбежал. "Пусть себе", - подумал бог. Он имел для этого все основания: в конце концов, все равно все приходили к нему. Бог лениво пошевелил ногой брошенную велосипедную цепь, повернулся и уверенно зашагал в темноту переулка.
Бог шел, оставляя следы на асфальте.
* * *
Белые облака громоздились друг на друга, формируя причудливые замки и острова. Там, где они кончались, вступала в свои владения безбрежная синева. В синеве кружился ястреб. От его взгляда мог бы укрыться разве только бог, но ему это было не нужно. Ястреб проклекотал богу свой воинственный клич, и бог бросил на него одобрительный и понимающий взгляд, крикнув: "Удачной охоты!" На горизонте скапливались тучи. "К вечеру наверное начнется гроза", - подумал бог. Он опять ошибся: предсказания погоды ему редко удавались. Бог шел. В ясном небе зажглись звезды, и молодой месяц исподтишка окатил бога своим сиянием.
Бог шел, оставляя следы на небе.
* * *
Это было его извечным проклятьем - всюду оставлять свои следы.