В свои пятнадцать лет Таль Башан был очень красив. У него были волнистые маслянистые от геля волосы, смуглая кожа, под которой перекатывались бугры мышц и усики, как щётк топорщившаяся над верхней губой. Он имел большую популярность у особ противоположного пола всей школы. Таль пользовался этим и не брезгова ни кем - плоскогрудых, тощих, широкозадых сучек, и зануд, и дерьмовых сучек с плоскими,словно пицца физиономиями, которые вечно выпендриваются перед такими же как они. В общем, он был обычным современным парнем.
Всё бы хорошо, если бы не одно его странное увлечение. Хотя слово "странное" имело столько же общего с его хобби, сколько разрывной снаряд с наркотической таблеткой. Почти все свои карманные деньги Таль тратил на приобретение всевозможных сувениров и брелков, где были изображены монстры, скелеты или просто инопланетяне. Все стены в его комнате были увешаны постерами из фильмов о сексе на трох, о кунг-фу и "физиолоческие" шедевры с ножами и расчленёнными трупами.
Его увлечение не ограничивалось только картинками. Два огромных книжных шкафа были забиты видеокассетами соответствующего содержания и книгами по оккультизму и колдовству.
Вот таким парнем был этот Таль Башан.
Анат Элимелех - новая девушка Таля, держала пальму первенства среди своих сверстниц. Нельзя было сказать,что она являлась красавицей.
Густые русые волосы со светлым отливом нависали над правым глазом. Слева, над ухом и за ним кожа была гладко выбрита, словно прошлись с газонокосилкой. Голубые глаза похожи на зимнее небо, очистившееся от снежных облаков. Сильный полный рот. Накладные ресницы закручивались вверх, как лапки хищных пауков. Высокие плечи и грудь, чистая кожа и лёгкий румянец на щеках.
В свои шестнадцать лет она являлась ярой поклонницей "тяжёлого металла". Ей нравились мелодии с надтреснуто-визглявым душераздирающим воплем, бешено вколачивающие свои ритмы в обалдевшие мозги. Анат носила в одном ухе серьгу в виде черепа на цепочке, чёрные ботинки,кожаные топы, юбки на заклёпках, которые едва прикрывали ягодицы, и кожаные перчатки без пальцев. К тому же она курила крепкие сигареты и полностью поддерживала Таля в его увлечении.
Всю пятницу, сидя на занятиях в школе, Анат чувствовала себя странновато. Немножко сонной, немножко возбуждённой. Как будто бы в некой летаргии и всё же слегка на взводе. Непонятно взбодрённой и в то же время окутанная аурой неотвратимой опасности. Вечером предстояло идти на день рождение к Талю, а у неё ещё не было подарка.
После уроков она на мгновение забежала домой, чтобы бросить сумку и переодеться. Она одела чёрное, плотно облегающую фигуру и едва прикрывавшую её полные груди платье. На ноги нацепила высокие, до бёдер сапоги.
Анат уже решила, куда ей направиться. В Старом Яффо открылся новый магазинчик, который специализировался на продаже всякой чертовщины. Деньги приятно давили на левую ягодицу, и она оправилась в путь.
Прежде чем отыскать лавку с девушки сошло двадцать потов. Солнце жарило так, словно его то-пил сумашедший кочегар из самого Ада. Воздух стоял неподвижно, словно решил отдохнуть.
Лавка размещалась в доме, который, казалось, лет десять пустовал, а потом подвергся разрушительному воздействию урагана, ливня с градом, нашествию муравьёв и саранчи одновременно.
Какой-то любитель графики грубо нарисовал на стене белой краской песочные часы в виде жен-
Щины с грудью и V - образной развилкой, а рядом красовался фаллос величиной с рост человека. В слепящем солнечном свете окна дома, казались абсолютно непроницаемы, и на какое-то мгновение Анат даже почудилось, будто он пристально изучает её сквозь свои зеркальные очки. У неё по спине даже побежали мурашки, поползли по шее, по плечам.
- Чушь собачья, - фыркнула девушка и шагнула вперёд.
Отворив тяжёлую дверь, Анат очутилась в огромном полутёмном помещении магазина. Свет ламп растворялся здесь, словно огромная темнота поглощала его. В нос ударил гнилой, зловонный запах, волной тошноты ударив в стенки желудка.
"Воняет так, будто на рыбном базаре кончи-лся лёд" - с неприязнью подумала Анат.
В следующее мгновение из горла девушки вырвался возглас удивления и одобрения: "У-а-у!".
Чего только не было на многочисленных полках, выглядевших так, будто их наскоро мастерили нерадивые столяры - практиканты. В ряд поблёскивали новеньким глянцем видео кассеты. Глаза девушки быстро пробежались по названиям.
День триффидов, Пиршество плоти, Люди в сумерках, Под дьяволом, Бог ночи, Это пришло от дьявола, Неземной, Ночь тёмного полнолуния,Жук, Дьявольское создание, Неведомый страх, Крик...
Анат разочарованно вздохнула. Всё это уже есть у Таля.
Она перешла к полкам, где были размещены фигурки из гипса. Какие-то насекомые, которые, казалось, сплошь состояли из одной огромной пасти - усеянные остроконечными зубами, челюсти росли прямо из туловища осиной формы размером с омара...
Четыре глаза - многоугольника на конце своеобразного туловища величной с креветку, усеянного
светящимися точками. Снизу торчали восемь лапок с клешнями...
Взгляд девушки остановился на ужасно безобразной скульптуре женщины. Плоская безволосая голова, как у огромного головастика, тонкие руки, обхватившие бесформенный торс размером с треть головы, и кривые лягушачьи ноги, задранные к плечам. Руками она раздвигала края большой тёмной дыры между тощими бёдрами, где брали своё начало процветание и созревание, смерть и упадок. Скульптура была настолько гнусной, что возникало желание разнести её на куски.
- Чем могу быть полезен? - раздался хриплый, скрипучий голос, в котором было больше от мертвеца, чем от живого.
Девушка от неожиданности даже громко икнула. Она даже и не заметила, откуда появился этот придурочный продавец. Он был огромного роста. Его скуластое лицо казалось непроницаемым, но в глазах угадывалась настороженность.
Придя в себя от первого испуга, Анат откашлялась и сказала:
- У моего парня сегодня день рождение. Он увлекается всякой чертовщиной, - Анат обвела полки рукой. -И мне хотелось бы подарить ему что-то особенное.
- О! - продавец заулыбался и сразу стал похож на мальчика с плаката рекламирующего какое-то благотворительное общество, помогающее психически больным. - Вам очень крупно повезло. Для вашего избранника у меня есть весьма любопытная вещица.
Продавец ненадолго скрылся и вернулся, держа в руках небольшую картину в простой рамке.
- Вот, - выдохнул он, устанавливая её на прилавок. Зрачки его глаз при этом расширились, об -
рели немыслимую черноту, словно окна в Ад. - Это должно понравиться вашему парню.
Картина была выдержана в мрачных тонах, но нарисована сочными красками, что придавало изображению достоверную реальность. На холсте было представлено какое-то старое заброшенное кладбище.
Оно было маленьким и переполненным, на некоторых могилах стояли даты начала прошлого века. Многие могильные плиты поросли мхом. Повсюду валялись пожухлые сморщенные головки засохших цветов, напоминавшие разбросанное конфетти. Всё это освещалось луной походившей на ввинченную в небо электрическую лампочку. Она выглядывала из-за облаков таивших в себе что-то грозное и зловещее. Чудилось, что сейчас случится что-то жуткое. Полупровалившиеся могильные холмы были изображены с таким мастерством, что Анат на мгновение показалось, будто сейчас посыпятся серые комья земли и из могил начнут подниматься полуистлевшие трупы.
Глубоко внутри, холодя позвоночник, в девушке росло противное, животное чувство страха. Холодные капли пота заструились по вискам.
- Ну? - поинтересовался продавец.
- Класс, - пискнула Анат. - Сколько это стоит?
- Сто, - выговорил он с такой тщательностью, словно говорил с глухим эмигрантом.
Девушка выложила на прилавок все свои сбережения и взяла картину под мышку.
Жара ещё не спала, но Анат её не ощущала. Её била непонятная дрожь. По коже то и дело пробегали мурашки. Удары сердца отдавались в руках, лёгкие обжигало огнём, ноги отказывались повиноваться, но она заставляла себя идти. Даже от арктической бури веяло большим теплом, чем от этой картины. Было впечатление, что она держала кусок льда, или картина действительно была напичкана мертвецами.
Так наставь мне рога
И пришей мне хвост,
Вперёд, детка, не взорви мой мост,
Но если хочешь,
Ты можешь взорвать меня.
Веселье было в самом разгаре. Родители Таля ушли к родственникам, представив молодёжь саму себе. И подростки отрывались на всю катушку от которой запросто сдохла бы кошка.
Анат наконец-то позволила себе расслабиться. Вручив странную картину Талю, она почувствовала несказанное облегчение. А вино, сигареты, чуть-чуть наркотика, окончательно вернули её в первоначальное состояние.
Таль был просто на седьмом небе от подарка. В глазах появился блеск, на губах заиграла счастливая улыбка. Он провёл по картине рукой почувствовав лёгкое покалывание в кончиках пальцев. Вместе с тем он ощутил небывалое возбуждение.
Таль повернулся к Анат и оказался во власти самых ярких синих глаз, какие ему когда-либо приходилось видеть. Он почувствовал запах её духов. Очень слабый, но вполне различимый, придающий Анат благоухание чистоты и свежести. Полуулыбка превратилась в широкую ухмылку.
Некоторое время они просто стояли, его ладонь покоилась на её груди. Затем, чуть наклонив голову, Таль поцеловал Анат во влажные губы. Быстрые пальцы скользнули под кожаный топ, коснулись обнажённой груди, и сосок под опытной и ласковой рукой напрягся. Таль знал, что на девушке под юбкой ничего нет; другая рука медленно забралась под подол со спины, пальцы заскользили вокруг бедра, пока не наткнулись на то самое место.
- Ты что, с ума сошёл?! - томно прошептала Анат. - Там же нас всё потеряют.
- Дерьмо, - отмахнулся Таль. - Этим мудакам трахнутым и без нас весело.
Она не могла удержаться от улыбки,ощущая, что плоть парня становится всё крепче, жёсче, прямее, словно палка от метлы. Сколько раз, оседлав его, она, словно ведьма, скакала верхом в ночи.
- Неудобно как-то. У тебя день рождение, а тебя нет.
- Чёрт, - отступился Таль, ероша волосы. - Этим мы можем заняться и позже.
Они покинул комнату и присоединились к остальным гостям.
- Парни, у меня есть предложение. - Пьяно воскликнул Мули.
Кожа, вся в оспинах, огромная безобразная голова - заставляли его чувствовать себя уродливой бородавчатой лягушкой, которая никогда не превратится в прекрасного принца, но по-прежнему тоскующей по принцессе. Отупевший от выпитого мозг его с огромным трудом подбирал слова, а язык с трудом поворачивался, чтобы произнести их.
- Какое? - послышалось со всех сторон.
Не он один пребывал в состоянии кайфа. Остальные гости, разбившись по парочкам, тискались и целовались по углам.
- Сейчас без пяти минут двенадцать. Самое время для колдовства. Я предлагаю провести церемонию и возглавить её должен Таль.
- Хватит нести дерьмо, - отозвался тот, с трудом оторвавшись от губ Анат.
Они танцевали по середине комнаты, и, ничуть не стеснялись присутствующих, исследовали друг друга руками.
- Народ просит, - продолжал настаивать Мули.
- Народу нужен только секс, - хохотнула Сиги - крупная девица с короткими каштановыми воло -
сами и гладкой блестящей кожей. Её тяжёлые груди торчаль наружу из распахнутой блузки. Ниже пояса на ней ничего не было, и полные бёдра подрагивали в каком-то странном ритме. Сказав это, Сиги начала ритмично вскрикивать; она получала столько ласк со всех сторон, что и одной из них, несомненно, было бы достаточно, что бы заставить её так восторженно орать.
Неизвестно, до чего бы дошёл этот спор. Из комнаты Таля донёсся какой-то подозрительный треск и скрип, похожий на ружейный выстрел, словно бы стены ломались, как кости. Со злобным воем по залу прошёлся ураганный ветер, и стало холодно, как опустевшие покои мёртвого сердца.
- Чёрт! - воскликнул Мули, мгновенно протрезвев. - Что там за дерьмо?
- Хрен его знает, - пожал плечами Таль.
- Мне страшно, - пролепетала Анат.
Она побледнела, и лицо её приобрело пепельный оттенок. К девушке мгновенно вернулись все утренние страхи. Страхи, извлечённые из самой глубины подсознания, из его закаулков, потаённых, первобытных, зловонных. Всё то, от чего волосы встают дыбом и мурашки бегают по телу, от чего выворачивает наизнанку.
- Подожди, - отстранил её Таль, - надо же выяснить, что там грохнуло.
Он отворил дверь и поражённо застыл на пороге. Ужас, какого он никогда не испытывал, сдавил ему горло. Он почувствовал, как присутствующее в этой комнате чистое зло, одновременно с ледяной темнотой в глубинах его собственной души, растёт, крепчает, как будто один за другим спадают слои защитной оболочки, выпуская его на свободу.
Подаренная картина и оставленная на диване, как бы увеличилась в размерах. Теперь она представляла собой не маленький прямоугольник картона, а огромное полотно пять на пять метров. Изображение стало выпуклым; налитые свинцом тучи пришли в движение.
Ледянящий всепроникающий ветер неприятно сёк лицо. Таль сглотнул слюну, которой почти не осталось во рту.
- Что тут происходит, мать вашу? - прошептал он.
- Ну, что там? - поинтересовались за его спиной ребята.
Несколько голов высунулось из-под его руки.
Таль не ответил, всё было видно без слов.
Самым непостижимым образом пришли в движение не только облака. Покачнулись могильные надгробья, земля перед ними загорбилась и вздымалась, словно что-то под ней корчилось и боролось. Наконец, из-под неё показалась рука, словно изодранная и изъеденная молью. Кожа была сморщенной и иссохшей, плоть местами облезла, обнажив кости.
- Что это за грёбанный телевизор?! - нервно хохотнул Мули.
Таль попытался, было объяснить, что это не кино, а картина, начавшая жить своей собственной жизнью. Но язык просто-напросто прилип к нёбу, отказываясь повиноваться. Он издал нечто вроде рычания, рёв, прокатившийся эхом по комнате, вопль, в котором звучали поровну злоба и панический страх.
Запах гнили и тухлятины ударил в нос, сдавил спазмой горло. С картины, прямо в комнату сошёл первый мертвец. Его рот открылся, и в нём что-то зашевелилось и стало выползать наружу. За плоской широкой головой с клешнями, коричневой и блестящей, со следами крови, появилось извивающееся туловище толщиной с банку колы, с бесчисленными ножками, тонкими, похожими на резиновые, с которых тоже капала кровь.
Голову Таля обожгла боль, мир вокруг него взорвался, ослепив его вспышкой, и наступила непроницаемая тьма.
Затем началось что-то невообразимое, и Ад показался быстротечным пикником на тенистой поляне по сравнению с тем, что происходило в доме. Казалось, сам воздух зашёлся в крике, обретя облегчение во внезапной насильственной смерти.
Спустя некоторое время, никто уже больше не кричал. Доносились только мычание и булькающие всхлипы, от которых кровь стыла в жилах, потом что-то стукнуло об пол, и наступила тишина. По всем комнатам валялись скорчившиеся трупы ребят, тела без головы и конечностей, оторванные ноги и обгрызенные руки.
Опрокинутая мебель, обрывки краски, свисающие со стен, словно шелушащаяся кожа и кровь...
...всюду кровь...
Продавец бережно завернул картину с кладбищем в фольгу и отнёс в дальнюю комнату.
Глаза его были пусты, как открытый кинотеатр в жаркий полдень.
- Вот и ещё одним свиньям надрали задницу, - глубокомысленно изрёк он. - Даже Бог не помог этим ублюдкам. Мужчина, любящий весь этот ничтожный кусок дерьма, - продавец обвёл взглядом свой товар,- не обязательно должен умереть молодым, но он не сможет жить вечно. Просто нельзя выпускать из материнского чрева подобных мутантов.
Мелодично звякнул колокольчик над дверью, возвестив о приходе ещё одного покупателя. Это была стройная женщина лет тридцати с небольшим, с короткими чёрными волосами, голубыми глазами и красивым, с тонкими чертами лицом. На ней были просторные слаксы и наглухо застёгнутая белая блузка.
- Чем могу служить? - спросил продавец, подарив женщине улыбку, будто солнышко выглянуло из-за низких туч.
- Видите ли, - у моего возлюбленного скоро день рождение. Он увлекается всяким таким потусторонним, и мне хотелось бы подарить ему что-то особенное...