|
|
||
АНГЕЛ
На голубом-голубом небе. В белых-белых, пушистых облаках. В самой обыкновенной небесной канцелярии, в левом крыле канцелярского облака, в сыром, пропитанном слезами просителей кабинете, жил самый обыкновенный Ангел. С самого утра и до утра следующего утра его посещали заплаканные мыслеформы с прошениями, криками и воплями о помощи, с жалобами, просьбами обрушить гнев праведный на тех, кто ущемил их самолюбие; с петициями приходили целые делегации, предлагая законопроекты Закона Божьего. Ночью наплыв просителей спадал, но за то в выходные просители отдыхали от дел своих насущных и прямо перемысливая друг друга, забрасывали мыслеформами его кабинет. И с каждым надо было разобраться, принять, выслушать, успокоить, вытереть слезы, рассмотреть Реестр Личных Грехов и Благодеяний; на основании Всепрощения удалить старые грехи; рассмотреть греховность прошения и если она не превышает 45 процентов, принять просьбу к дальнейшему производству. А поскольку приемка и рассмотрение петиций занимали все время Ангела, то на их выполнение уже не оставалось времени. Он даже не мог отдать свои свалявшиеся крылья в Небесную Мастерскую, потому что у него не было времени.
И вот однажды утром, когда Всевышний отлучился по особо важному делу, он надел свои парадные крылья и решил устроить себе выходной. Второй раз в жизни. Потому что первый у него был в тот день, когда Всевышний призвал его из Небытия. Он стал опускаться с Небес на Землю. Сразу сбежалось очень много людей, еще бы, ведь они не каждый день видели живого Ангела. Сначала они упали перед ним на колени, воздевая руки к лику его, превозносили имя его в молитвах, славили деяния его. Но наш ангел был не только очень добрым, но и самокритичным. Он не мог понять, за что его хвалят, ведь на добрые дела у него совсем не оставалось времени. Поэтому он очень смутился этим похвалам и призвал людей подняться с колен и не восхвалять его имя. Боже, как скромность возвышает добродетель, люди стали еще неистовей молиться ему, подползая на коленях к ногам его. Желая убедиться в его реальности, они спрашивали позволения прикоснуться к нему.
После того, как Ангел собственными крыльями поднял какую-то женщину с колен, многие тоже стали подниматься и идти к нему, все назойливее пытались прикоснуться к его белым сияющим одеждам. Кто-то заметил, что женщина, которую Ангел приподнял, как-то помолодела и похорошела. Многие теперь пытались дотронуться до его крыльев, что бы найти исцеление от своих недугов. Он пытался объяснить им, что недуги ниспосланы Всевышним во искупление грехов настоящей или прошлой жизни, что они даны им для того, что бы задуматься над тем, что они делали не так.
Но они не хотели об этом слышать, им хотелось благоденствия сейчас и расплаты после, причем им хотелось этого в любой момент времени. Они не понимали кары Всевышнего, они думали, что это обречение на страдание, а не повод к размышлению. Приучив себя к эмоции восприятия, а не восприятию и переработке эмоций, они не могли представить себя, чем нечто большее рефлекторной дуги. ( Это было лирическое отступление. И очень может быть, что я не стану его печатать. Но может получиться и наоборот.)
Люди уже просто наступали на головы друг другу, что бы дотронуться до крыльев Ангела. Они уже измочалили и выдрали большую часть перьев. Им очень хотелось унести с собой кусочек удачи, заставить непостоянную птицу счастья быть всегда с ними, в любое время служить им
А Ангел тем временем просто стоял, поглощенный созерцанием унижений этих людей. Раньше он представлял себе как слова алчность и жадность, в Реестре Грехов и Благодеяний, но теперь он увидел, ЧТО скрывается за этими буквами. Ему стало страшно и мерзко одновременно. Он захотел убежать от всего этого. Оторвав крылья (Ангелам ведь совсем не нужны крылья, что бы летать, на то они и Ангелы), он стремглав помчался ввысь. А на земле, под ним, толпа жадно набросилась на крылья, раздирая их по перышку. Кто-то, оторвав целую лопатку, убегал, его настигала толпа орущих Так не честно, поделись райскими перышками, Ну остановись, ты, Мудак, Да я тебе это всё в глотку запихну, когда догоню, Надо заботиться о ближнем, а не то ближний не позаботится о тебе.
Ангел взлетал всё выше и выше, люди становились всё меньше и меньше, он подумал Как хорошо устроились там, на небе, оттуда ведь ничего толком не разглядишь. Копошится кто-то внизу, их принято называть люди. Мысли и деяния малого количества принято называть грехом, мысли и деяния большего - благодеянием. И ничего мы отсюда не видим, ни греха, ни благодеяния, одно копошение, дело то есть.
Он поднялся очень высоко и прилёг на первом попавшемся облаке. Впервые за несколько тысячелетий он уснул. Он уснул, забывшись про просителей, реестры, воздаяния, мыслеформы, наказания, про реально копошащихся людей. Он просто провалился в это кучеряво-мягкое облако.
Ему снились бумажки с фотографиями и текстом, которые вообразили, что каждой из них необходимо перо. А ещё ему приснилась шахматная партия (есть у этих людей такая игра), в которой противник как бы пробовал его, нанося открытый удар по незащищенному месту, а потом отступал, выжидая, ударит ли он поему, незащищенному или примет стойку, в которой сможет защитить свои слабые места.
Ангел не знал к чему этот сон. Тем более он никогда не играл в шахматы, хотя и знал, что такая игра существует, и знал, как и неё играть. Он уже проснулся и теперь просто сидел на облаке, раскинув ноги и опустив голову. Он вспоминал, вспоминал свой сон, то, что произошло вчера, на поле, среди этой орды людей, вспоминал свою прежнюю жизнь, и она казалась ему ещё более далекой и непонятной, чем сегодняшний сон. Он только сейчас понял, как был одинок всё это время. И хотя ангелы всегда одиноки, он знал, что одиночество должно быть другим, осязаемым и наполняющим, а не отягощенным мнимым присутствием кого бы то ни было, таким же проходящим, как путь одной из мириада снежинок, стремящихся просто упасть на землю.
Он знал, что ему надо делать. Он поднялся, отряхнул с себя мягкую вату облака и полетел. Он летел над землёй и пытался сердцем почувствовать, где, под ним, может случиться беда, и нужна ли его помощь там. Он летел очень долго, но пока так и не мог это определить. Он спускался ниже, летел медленнее, спускался ещё ниже, заглядывал в окна домов и в души прохожих... Какой же мозоль на моей душе натер отдельный кабинет в Небесной Канцелярии! И хоть он уже решил, что больше никогда туда не вернётся, он всё же повторил это ещё раз для себя. Как я мог настолько ослепнуть, ослепнуть до того, что... Его вдруг потянуло в сторону Где-то беда и я нужен и я это чувствую! Компас моей души начинает настраиваться! Его влекло предчувствие и возрастающая тревога. Ангелу было радостно и беспокойно одновременно. Что если я вдруг не успею, не смогу вообще конкретно найти это место. Нет, я смогу. Я должен. Я - Ангел!
Собака от всей своей собачей доброты и собачьего материнского беспокойства пыталась успокоить плачущего в кроватке младенца. Но, не умея обращаться ни с кем другим, чем свои собственные щенки, она пыталась вылизать это розовощеко-кричащее дитя человека. Ангел присел рядом. Погладил малыша по головке, потрогал его и понял, что он мокрый. Он посмотрел, где мать и поселил в её душе беспокойство. Ангел задержался ещё на минуту, увидел входящую мать и медленно оторвался от земли.
Он больше никогда не возвращался в Небесную Канцелярию, он парил над землёй и помогал людям, исправляя обстоятельства там, где подсказывало ему сердце. Он нашёл ту безмятежность одинокой души, которой ему так не хватало...
На этом можно было бы и закончить, если бы не одно обстоятельство. Однажды, когда он на рассвете сидел на каком-то облаке и припорашивал Город снегом к Рождеству, к нему подлетел другой ангел, он молча приземлился на тучу и протянул пакет Это Вам Наш Ангел хотел поговорить с ним, расспросить о чём-то, но тот не говоря более ни слова, улетел. Странно! - подумал Ангел, - очень странно Он повертел пакет в руках и решил его открыть, там была маленькая записка -
То, что вы были переведены из Небесной Канцелярии в разряд свободно парящих, творящих добро, не означает, что Вам не следует появляться в Небесной Канцелярии. Где отчет Добрых Дел за ушедший год?
Всевышний.
Егор. 15.10.99. 813
|