Он всегда любил смотреть на небо. На Луну, на звезды.
Не спал ночами, днем клевал носом в школе, обрекая себя на недовольство учителей и издёвки "товарищей".
Близкие прониклись его увлечением, дарили книги по астрономии, шептались между собой: "Пройдет..." Не проходило. Книги читались в один присест и сразу заучивались наизусть; он беззвучно шевелил губами, водил пальцами по гладким страницам.
В пасмурную погоду, когда он не мог смотреть на звезды, он доставал эти книги, они успокаивали его.
Днем, не в силах сдержаться, спускался в колодец, пустой и гулкий, как больничный коридор. В кружке неба едва различимо светились звезды.
Он говорил всем:
- Вы меня не понимаете.
Они соглашались:
- Да. Не понимаем.
И добавляли, тихо, в сторону, качая головой:
- Явно не от мира сего. Блаженный...
А он шептал, скорее себе, чем им; утверждаясь в этом:
- И не хотите понять.
Он поступил в институт. Молодежь там была по большей части серьезная, его раскусили: "безобидный чудик", и успокоились, никто не смеялся.
Окончил, собрал старый облупленный чемодан из тонкой фанеры и уехал на Север, туда, где ночи длиннее, а дни - короче. Устроился ночным сторожем на склад. Ночью надевал тулуп, выходил, поднимая меховой воротник от ветра, и смотрел, смотрел в холодное небо. Начальство было довольно: идеальный работник - не пьет, не курит, обязателен, тих и молчалив. А что со странностями - так ладно, бывает, чего уж, "есть у каждого свои Бермудские острова".
Через семь лет он забыл имя матери. Еще через два - свое. Получая жалованье, привычно выводил фамилию: просто набор ничего не значащих букв без смысла.
Вы скажете: "Страшный человек!" Вовсе нет. Просто он любил звезды.
Он попробовал рисовать. Естественно - ночное небо, звезды. Всем, кто видел его работы, понравилось. Но он был разочарован: не смог передать то, что хотел. Все работы без сожаления были уничтожены.
Звезды мигали. Он знал - неоднородность слоев атмосферы; а хотелось верить, что они действительно мигают, мигают только ему.
Шли годы. Был ли он счастлив? Почти. Не хватало самого малого.
И когда сверху признали, не могли не признать, весь мир знал уже и погружался в массовую истерию, "Да ребята... Допрыгались. Через неделю - конец света", он ничему не удивился, а даже наоборот, успокоение пришло, осталось только последнее желание.
Вещи он не собирал - в чем смысл? Взял только деньги на билет и на неделю, прожить, если в этом умирающем мире работает еще такая условность, как "деньги". Ночью стоял в прокуренном тамбуре, смотрел в небо и хмурился - дым мешал ему. И впервые улыбался за много лет.
За шесть дней в родном городе он успел встретить почти всех своих постаревших знакомых, он уложился ровно - на седьмой день у него не было дел, да и не могло быть.