Илья Репин подошёл к колодцу, из глубины
которого ночью и днем била ледяная вода. 
У колодца стояла скамейка, на которой Репин
любил отдыхать под успокоительное 
журчание фонтана.

Но сегодня на этой скамейке он увидел троих 
незнакомцев, очень нарядных и важных. 
Можно было догадаться по их лицам, 
что они уже давно поджидают его. К немалому 
моему изумлению, все трое были совсем одинаковы. 
Чугунно-монументальные, томные, сонные, с тяжелыми 
брелоками на больших животах и с чудесными 
волнистыми усами, они были схожи как братья, 
но смотрели друг на друга как враги. В руках у них 
были какие-то рулоны, альбомы и папки.

Я знал эту породу людей. Они нередко бывали в Пенатах,
праздные и зажиточные петербургские жители, 
владельцы домов и заводов, занимавшиеся 
коллекционерством картин.

Очевидно, каждый из них приобрел по случаю 
какой-нибудь холст, якобы написанный Репиным, 
и теперь хочет показать свою покупку художнику, 
чтобы он подтвердил своё авторство.

Илья Ефимович торопливо подходит к своим тяжеловесным
гостям. Ему не терпится увидеть поскорее, что же 
такое они принесли. Он всегда был страшно любопытен 
ко всяким произведениям искусства. Гости не спеша 
распаковывают привезенные ими покупки. Холсты 
расстилаются у его ног на траве.

Тут и запорожец с голубыми усами, и бурлак на фиолетовом
фоне, и Лев Толстой, перерисованный с убогой открытки. 
Безграмотные, вульгарные копии, но на каждой подпись 
великого мастера, в совершенстве воспроизводящая
репинский почерк.

Каждая из этих фальшивок - для Репина удар кулаком. 
Он хватается за сердце и стонет, словно от физической 
боли. Ему кажется непоправимым несчастьем, что на свете
существуют такие тёмные люди, которым эта наглая мазня 
может казаться искусством. Жизнь сразу теряет для него 
привлекательность. Самое предположение этих людей, 
что он может быть автором подобных уродств, 
представляется ему оскорбительным.

- Ирокезы! - кричит он. - Троглодиты! Скотинины!
Он всхлипывает и рвется вперед - растоптать этот 
малеванный хлам, разостланный у его ног на траве.

Посетители смотрят на него с надменной почтительностью, 
ни на миг не теряя своей петербургской благовоспитанной
чинности. Один из них, самый импозантный и грузный, 
аккуратно упаковывая своего запорожца, заявляет 
вполголоса с непоколебимой уверенностью, что, 
право же, это "подлинный Репин" и "вы, Илья Ефимович, 
напрасно отказываетесь от такого первоклассного холста".

Репин бледнеет от ужаса, и мне стоит большого труда увести 
его в чащу сиреней, подальше от этих людей.

2019