Вечер, и мы все сидим за столом как одна дружная семья. Пару лет назад я познакомилась со странной и смешной блондинкой в баре для геев и лесбиянок. Ее звали Оксана. Она оказалась очень веселой и милой, словоохотливой и постоянно отпускала сальные шутки, заставлявшие меня хохотать. На ней в тот вечер был черный свитер, красные кожаные брюки и красные сапоги. Мы встречались с ней, ходили в кино и на выставки, трахались, ездили загород, по ночам смотрели на звезды и говорили об искусстве. Как-то раз Оксана ради смеха предложила мне ради смеха раскопать могилу на кладбище. Мне это показалось забавной идеей. Мы приехали на кладбище ночью, с фонариком шастали между могил в поисках свежачка. Наконец нашли могилу некоей девицы, похороненной совсем недавно. Мы раскопали эту могилу и открыли гроб. От трупа шло ужасное зловоние, но самое любопытное - это его кожа. Она была словно мятая. Не очень приятное зрелище почти сразу развеяло все мои некрофилические фантазии. Раньше мне казалось, что перетрах с трупом - это забавное сексуальное приключение. Что касается моей спутницы, то она, кажется была в полном порядке. Оксана достала перочинный нож из кармана.
- Что ты делаешь? - спросила я.
Она не ответила и начала резать живот этого трупа.
Перестань, это отвратительно! - пыталась я ее остановить, Но мои увещевания, впрочем, не очень помогали; она просто спокойно продолжала заниматься своим делом. Разрез уже был довольно большим, она погрузила руку внутрь и начала копаться там. Я почувствовала тошноту и отвернулась. Она вырывала мясо и кидала его на землю.
- Ну, ладно, девочка-слюнтяйка, вот уже и все, - сказала она тоном медсестры, делающей укол маленькому ребенку.
Я повернулась. В руке Оксана держала какую-то дрянь, похоже; это была печень. Она улыбалась. Улыбалась, как будто то, что она сделала было невинной шалостью.
Мы возвращались с кладбища молча и расстались тоже молча. Я больше не звонила ей и не отвечала на ее звонки. Однако она не собиралась отставать от меня. Она нагрянула ко мне домой, это было в пасмурную дождливую погоду. Оксана стояла на пороге промокшая, дрожащая от холода. Я впустила ее. Она переоделась в халат и мы пошли на кухни пить горячий кофе. Я совершила ошибку, впустив ее к себе. Она вновь пленила меня своим очарованием, меня тянуло к ней. Оксана была наркотиком, попробовав который, соскочить было уже не возможно. Я простила ей все, мы снова болтали и смеялись как раньше, она просила у меня прощение, и, конечно же, я прощала. Она хотела познакомить меня с кем-то, с какими-то женщинами, которые, по ее словам, были для нее семьей. Она хотела, чтобы я тоже стала членом этой семьи.
На следующий день она привела меня в их квартиру. Жили они у черта на куличках, но квартира была очень хорошей и уютной. В квартире было три комнаты, девушек было две помимо Оксаны. Первую звали Вика, у нее были кудрявые черные волосы и лицо "маньяка-убийцы". Вторая - Алла - очень воспитанная, начитанная и образованная, врач-хирург по образованию. Алла была рыжей и носила причудливые красные очки-"монеты" (а-ля Оззи Осборн или Микки Нокс из "Прирожденных убийц"). В квартире стоял запах тухлятины; Вика сказала, что у них протухло мясо, но я сразу поняла, что они такие же любители мертвечинки как и Оксана. Мне стала страшно, бог знает, что эти маньячки со мной сделают.
С того дня я стала их рабыней и участвовала во всех их грязных делишках. Они оказались гораздо более страшными людьми, чем я полагала. Все они были проститутками, они заманивали клиентов к себе в квартиру, где резали как свиней. Отвратительный запах шел, в первую очередь из чулана - там они хранили трупы. Убивали один день в месяц, но убивали не по одному, а сразу по несколько человек. Сначала клиентов поили вином, в которое подсыпали снотворное. Когда клиент засыпал, его связывали, затыкали рот кляпом, били по голове до полуобморочного состояния, выкачивали кровь и потом убивали. Убивали быстро, хотя Вика много раз заявляла, что хотела бы пытать жертв, но это было невозможно, поскольку жили они не в частном доме, а в квартире. Впрочем, Алла похвасталась тем, что один раз пытала парня у себя в квартире. Она вколола ему какой-то препарат, парализующий все тело. То есть он чувствовал боль, но не мог ни пошевелиться, ни даже закричать. Пытка продолжалась шесть часов. Алла была в халате медсестры (надетом поверх голого тела, как она всегда уточняла) и испробовала все, начиная с клизмы и скальпеля, и заканчивая бензопилой.
Я проводила дни и ночи с этой мразью. Они знали, где я живу. В милицию я идти не могла. В первый же день они заставили меня искромсать молодого восемнадцатилетнего парня. На ноже были мои отпечатки, Оксана положила этот нож в целлофановый пакет и куда-то спрятала. Я была повязана с этой шайкой. Обычно сразу после убийства труп расчленяли. Части тел использовали для проведения черных месс, а потом ели. Во время черной мессы они рисовали на полу мелом пентаграмму и расставляли вокруг нее свечи. Им нужна была кровь, очень много крови. Выкачиванием крови из трупов занималась Алла. Это было непросто. У нее был целый набор трубок, которые она вставляла в тело, предварительно проделывая в нем отверстия при помощи специальных игл, которые благодаря своей толщине и длине больше напоминали спицы. Один конец трубки вставлялся в тело, другой опускался в банку. На черных мессах специальный большой золотой бокал наполняли кровью, кровь также лили в пентаграмму. Все мы становились вокруг пентаграммы и по очереди пили из бокала, который передавался из рук в руки по кругу. Также в канун дня черной мессы Алла и Оксана ехали в какую-нибудь деревню, где воровали кур, гусей и уток. Их мы умерщвляли, а потом украшали квартиру, прибивая потроха этих птиц гвоздями к стенам комнаты. Также часть потрохов мы кидали в пентаграмму.
По рассказам Оксаны, Однажды она и Алла убили в одной деревне барана. Его голову потом положили в пентаграмму. Потом эту голову насадили на заостренную палку, прикрепили к ней еще одну палку, сделав распятие. К распятию прикрепили бумагу, на которой кровью было написано: "Молитесь, гниды! Мы идем за вами! Сатана стучится в двери, и никакой бог вас не спасет!". Крест с этой головой они потом воткнули в землю посреди поля в той самой деревне, где они убили этого барана.
Все, что оставалось от тел, и что было несъедобно (кости, хрящи и т.д.), мы собирали в большие целлофановые мешки, вывозили куда-нибудь за город, в безлюдную местность и закапывали. Из кожи дела маски для Хэллоуина, которые потом раскрашивали акварелью. После черной мессы мы обычно ширялись и устраивали сексуальные оргии.
Сегодня особый день. Сегодня мы все умрем, мы принесем себя в жертву Дьяволу. В честь этого Вика устроила праздничный ужин. Разумеется, был и торт, испеченный самой Викой. На торте красовался перевернутый крест. Через час после начала праздника я уже блевала в ванной (сказались две распитые бутылки красного вина, которые я запила шампанским). Когда я вернулась, все остальные уже нюхали кокаин. Я присоединилась к ним.
Первой должна была принести себя в жертву Алла. Она, ни слова не говоря, вышла в соседнюю комнату и повесилась. Я же должна была сначала зарезать Оксану. Вика вручила мне здоровенный ножик.
- Ну, что, детка, до встречи в аду? - сказала Оксана и на ее глазах выступили слезы.
Я обняла ее. Мы обе стояли и плакали. Я вонзила нож ей в живот, потом еще и еще. Она упала на пол, истекая кровью. Вика расставляла свечи вдоль стен, а я готовилась к собственной смерти. Я открыла окно и взглянула вниз. Мы жили на восьмом этаже, и я решила, что прыгнуть из окна - это наиболее подходящий для меня способ. Я стояла у окна и в последний раз в жизни вдыхала пьянящий ночной воздух. Вика облила себя бензином и уже подносила свечу к своему телу. Последнее, что я слышу перед смертью - это ее истошный дикий крик. Я падаю вниз, но у меня такое чувство, что я лечу. Ветер ласкает мое тело. Один удар и все кончено.