Аннотация: разочаровавшийся в жизни человек получает шанс на перерождение в другой мире и другом теле.
ГЛАВА 1
Алекс почувствовал сквозь сон, как телефон подскакивает на столе от вибрации. Послышался мерзкий сигнал, сначала тихо, потом громче, ещё громче. На самой высокой ноте, он замолк, захлебнувшись в своей ненависти к человечеству.
В наступившей тишине сон, спрятавшийся в темных углах сознания, выглянул наружу и стал опускаться на веки, давить своей тяжестью. Облака ночных грез окружили дремавшее сознание. Они соблазняли пышностью перин, приглашая забыться сладким утренним сном. Тело с радостью откликнулось на этот призыв, упало в сладкие объятья Морфея. Но достигнутая гармония души и тела была в один миг разрушена худшим изобретением человечества - будильником, который вновь завел свою гнусную песню.
Алекс открыл глаза и тяжело вздохнул.
- Как не прискорбно, но возвращение в реальную жизнь состоялось, - констатировал он факт своего пробуждения.
Скорбь по этому событию усугублялась муками похмелья и гадкими ощущениями во рту.
'И дернул меня чёрт вчера в кино вместо пива, водки взять' - подумал он, морщась от боли в висках.
- 'Стоп. Пиво тоже было, потом, позже'.
В наказание за вчерашнее издевательство над собой, организм ответил воспоминаниям острой болью в затылке.
Алекс с трудом поднялся, прошлёпал босыми ногами в ванную, мучая себя некстати лезущими в голову вопросами:
'Что за фильм? С кем ходил?'
- Не помню, хоть убей, не помню, - буркнул себе под нос Алекс.
Он подставил лицо под струю холодной воды, пытаясь притупить боль. Вместе со свежестью в голове начали всплывать обрывки памяти.
- Ба, я же на "Властелина ходил"! Мда, ходил, то ходил. Вот только с кем? - произнёс Алекс, глядя в запотевшее от перегара зеркало. Он напрягал, не желавшие в никакую работать мозги.
- Видать не дурно-с время провели, - добавил Алекс и почесал колючий подбородок. - Жаль, что не помню.
Оставляя мокрые следы на полу, он направился на кухню. Проходя мимо большого зеркала, Алекс мельком взглянул в него и продолжил путь. В дверях кухни он остановился и вернулся назад, к зеркалу.
- Опаньки, - произнёс Алекс, вглядываясь в отражение.
На него смотрело существо с помятой рожей, дыбом стоящими волосами, в ярко красных ажурных женских трусиках.
- Опаньки, - ещё раз произнёс Алекс, оттягивая врезавшуюся в кожу резинку, но никак не мог вспомнить, почему сия одежонка оказалась на нём.
Позже, уминая подгоревшую яичницу, а затем в троллейбусе он не переставал мучить себя вопросами:
КАК? ГДЕ? С КЕМ?"
Несколько раз всплывал вопрос о целостности или о неосознанной смене ориентации.
В конец - концов устав бороться с памятью, Алекс уставился в окно.
Последнее место, где Алекс зарабатывал на пропитание, находилось в другом конце города, за чертой жилых районов. Ехать было далеко, и он частенько успевал вздремнуть, пока добирался до работы.
- Конечная, - услышал Алекс сквозь дремоту.
Он встал, мотнул головой, сгоняя сонливость, и вышел на улицу. Вздохнув полной грудью, мужчина передёрнул плечами от утренней прохлады, быстрым шагом направился по тропинке. До работы ему предстояло пройтись пешком ещё с километр.
Войдя в дверь, Алекс наткнулся на босса.
- Та...ак, спать мы любим, а работа - не волк, - произнёс человек, похожий на бабушкин комод, такой же низкий и широкий.
Его борода, торчащая во все стороны, вызывала улыбку. Но стоило взглянуть на руки с бугрящимися мышцами, сразу становилось понятно - шутки в адрес бороды здесь чреваты всевозможными осложнениями, в виде сломанного носа и других увечий.
- Рожа опухла, а он всё на подушку давит, - продолжал бухтеть Глеб, пока его подопечный переодевался, - что можно вбить в эту голову, ежели там гулянки, да бабы. У других дети подрастают, скоро сами плодиться начнут, а ты по лесам шастаешь с такими же оглоедами, да по танцулькам. А, что с тобой говорить.
По последней фразе Алекс понял: шеф выговорился, и можно смело выходить.
- Ишь, выпендрился, - сказал Глеб, рассматривая новенький комбинезон - робу, - на меха становись.
Старая кузница, построенная ещё прадедом Глеба, стала тем причалом, где три года назад бросил свой якорь Алекс. Все вышло случайно. Его друг зарабатывал себе на жизнь, катая детишек в парке на лошадке. Он заехал с ним подкову поменять и будто попал в сказку, вернее очутился в родном, но потерянном им мире. Околдованный огнём в горне и силой, что исходила от кузнеца, он сам не заметил, как у него вырвалось:
- Хозяин, помощник не нужен?
Мужичок осмотрел Алекса из - подлобья, через кудри своих бровей, проскрипел:
- Ну, коль есть желание, приходи, только чур, опосля не хныкать, ежели что.
Первое время, Алекс частенько испытывал желание поплакаться кому-нибудь в жилетку. Он буквально валился с ног от усталости по окончанию рабочего дня. И это было не удивительно: техника в кузнеце была на допотопном уровне, вернее сказать, она отсутствовала напрочь.
Казалось, кузнецу взяли несколько веков назад и перенесли в наше время. Даже меха накачивались вручную. Алекс как-то спросил у Глеба:
- От чего всё так запущено? Можно, хотя бы, вместо мехов мотор приладить, чтобы не в ручную воздух гнать, все легче было бы.
Но вместо ответа коротышка запыхтел трубкой, как груженый паровоз, встал и ушел, круша всё на своем пути. Затем он ещё долго бросал на Алекса сердитые взгляды, давая понять, что слова подмастерья оскорбили его. Позже, когда "пар был спущен", Глеб снизошёл до ответа:
- От того, дурья твоя башка, что есть вещи, которые мы не вправе менять.
Через несколько дней, будучи в хорошем настроении, он объяснил свой взгляд на жизнь.
- Ты спрашиваешь, почему не ставлю тарахтелку. Не место ей здесь, нет в ней духа кузнечного, так - машинка бездушная. И не улыбайся, - Глеб достал трубку, стал тщательно набивать её