Улица встретила её ранней весной. Умытый дождём город, благоухал предчувствием тепла, солнца и первой зелёной листвы. Она просто шла, не стремясь куда-либо попасть. Нарочито выбирала самые безлюдные улицы и глухие переулки.
Кеды ритмично меряют шагами мокрый асфальт, руки в карманах теребят мелочь. Хрупкая, чуть ссутулившаяся, словно нахохлившийся воробышек, фигурка едва угадывается под объёмной курткой. Высокий воротник свитера закрывает подбородок. Она пристально всматривается в лужи и едва пробившуюся зеленую травку, а случайным прохожим достаются лишь рассеянные взгляды исподлобья.
Она не любит раннюю весну в своём городе. Так же как не любит позднюю осень.
Межсезонье. Город становится похож на карандашный рисунок. Даже не рисунок - наспех сделанный набросок. С нечёткими линиями, ломаными контурами и смазанными очертаниями. Всё густо залито серым цветом. Графитовое небо, свинцовое море, облака, в зависимости от прогноза погоды - чуть темнее или светлее неба, асфальт, деревья, панельные коробки многоэтажек - все серое. Иногда молочно-белый туман, расплескавшись над бухтой, разбавляет эту зыбкую хмарь и заволакивает верхушки сопок. А иногда в разрывы туч видна недосягаемая синь. Вот и вся палитра.
В такое время года, вид из окон городского транспорта напоминает открытку: всё статично, монохромно, скучно и как-то фальшиво.
Погруженная в свои мысли, она не заметила как вышла на оживлённую улицу. Очнувшись, сначала испугано шарахнулась к ближайшему перекрёстку, но, подумав немного, решительно зашагала дальше, сквозь людской поток.
Час "пик" - все спешат, торопятся, кто - домой, кто - в театры да гости. Жуткие пробки и многоликий гул города. Атмосфера суеты и всеобщей озабоченности.
Знакомые двери, потертая вывеска над входом: Салон красоты "Афродита". Уже дотронувшись до ручки, она вспомнила, что не взяла с собой денег, да и смена сегодня не Ленкина, а к другому мастеру идти не хотелось. Но она уже давно привыкла слушаться желаний своей странной интуиции, поэтому, вдохнув поглубже, толкнула дверь и вошла внутрь.
- Привет - радостно хихикая Ленка, выбежала ей навстречу.
- А ты чего здесь делаешь? У тебя же вроде выходной ?
-Да, Наташка заболела, вот и попросили выйти вместо неё, а ты чего под конец рабочего дня нагрянула?
- Да вот, подстричься бы, тока деньги я дома забыла.
-Да без, проблем. Начальство всё равно разъехалось уже по домам, усаживайся давай.
Она разулась и послушно забралась в кресло прямо с ногами. Посетителей никого не было, администраторша уже привыкла к её закидонам, а Ленке было абсолютно по барабану. Она, не переставая что-то трещать, вымыла ей голову и принялась деловито щёлкать ножницами.
-Лен, давай покороче, совсем под мартышку - она натянуто улыбнулась - надоели чего-то, длиннющие такие.
- Зачем ты хочешь остричь такие красивые волосы? Ты ж столько их растила?
- Слушай, нууууу... она мялась, не зная как выразить свою мысль так, чтобы не вызвать смех окружающих, они помнят слишком много неприятного, что случилось со мной. Смотри, как потяжелели, даже виться перестали. Стриги скорее...
Вжик... вжик... вжик - порхали ножницы в умелых руках.
Пряди, одна за другой падали на пол и, свиваясь колечками, укладывались в пушистую, тёмно-каштановую горку. Голова её, освободившись от тяжести, сразу же закружилась от облегчения. Кудряшки, высыхая, задорно подпрыгивали, образуя мохнатый нимб. Настроение прыгало вместе с ними, балансируя пока в неопределённости.
Она не плакала. Она никогда не плачет, когда стрижет волосы. Зачем? Они ведь снова вырастут, и каждая волосинка впитает лишь положительные эмоции!
- Чего ты вечно такая кислая? Прям, смотреть противно.
Ленка придирчиво оглянула творенье своих рук и взялась за фен, бурча недовольно себе под нос: - Пацанка какая-то, будто пятнадцать лет всего, ещё выкрасишься, небось, в кислоту какую-нибудь, а мне потом выгораживать тебя перед матерью.
-Да ну тебя, ворчишь как бабка старая, смотри, как классно стало!
Она пробежалась пальцами по своей шевелюре, качнула головой, и, довольно улыбаясь, вспомнила давно забытое, приятное ощущение невесомости.
-Посмотрим, что тебе ещё мать скажет - подруга была неумолима. Она хоть знает, что ты решила сменить имидж? Или ты опять настроилась на свою космическую волну?
Лена, естественно, была в курсе её незатихающего конфликта с матерью на тему внешнего вида. И вечно подтрунивала, не понимая как можно делать всё "с бухты-барахты", просто потому что вдруг внезапно так захотелось.
- Лан, я пойду, а то задерживаю тебя. Заходи попозже вечером, ага? Чаю попьём, да я деньги тебе отдам.
-Посмотрим, дождь всё-таки обещают.
- Ну, пока-пока. Пасиб, Ленк, ты просто чудо!- она последний раз глянула в зеркало, я тебя обожаю, забегай, я буду ждать.
Возвращаясь домой, она улыбалась и старательно разглядывала своё отражение во всех встречных окнах и витринах. Не обращая внимания на лужи и слякоть, вприпрыжку неслась по знакомым улицам, при этом всячески мотала головой из стороны в сторону, чтобы почувствовать как в такт движению колышутся пряди волос.
Дома никого не было.
Она сняла куртку, разулась, чуть нахмурилась, приглушив улыбку и удивлённо притихнув, прошлась по всей квартире. Заглянула во все комнаты, включила чайник на кухне и, переодевшись в спортивный костюм, отправилась мучить телефон.
-Абонент временно не доступен, сообщила ей приятным голосом неизвестная девушка.
Она чертыхнулась про себя: "Неужели уже никто не собирается домой сегодня?"
Телефон продолжал хранить угрюмое молчание, она налила себе чаю и вышла на балкон. В ней всегда просыпался инстинкт бродяжничества, когда она начинала нервничать.
Открыв окно, оперлась локтями о подоконник, созерцая клумбу у своего подъезда. Задумчиво сделав пару глотков из кружки, подняла глаза, да так и забыла, что собиралась ещё разок позвонить отцу на мобильный.
Картинка, представшая перед ней, была явно не в ладах с законами перспективы и прочими атрибутами целостного композиционного решения. Ведь, по идее, как когда-то учили её в художественной школе, чем дальше от нашего взгляда объекты, тем больше они сливаются с фоном, становясь размытыми и теряясь в дымке.
Здесь же, на тёмно-сизом фоне, в который слились небо и море, очень отчётливо выделяются сопки, дома, дороги и прочие детали городского пейзажа. Первое впечатление, было странным. Казалось, будто город грубо вырезали с фотки, сделанной в яркий солнечный день и наскоро прилепили на кусок тёмного картона. В придачу, для полноты ощущений, над всей этой нереальной картинкой, словно гребень гигантской волны, нависает белая пелена облаков. И нет даже намёка на существование линии горизонта где-либо на этой сюрреалистической открытке.
Первые росчерки молний подсветили тёмную тучу кровавым неоном. Пророкотали вдалеке гулкие раскаты грома. В воздухе ощутимо витало тревожное нечто.
Гигантский прилив начал своё стремительное движение по небу.
Она не могла оторваться от окна, наблюдая развитие событий. Волна, сотканная из густой, влажной темноты поглощала город. Где она прошлась, уже невозможно было различить деталей - клубящаяся, сочившаяся дождём масса заполняла всё пространство от земли до неба.
Сразу вспомнились кадры из "Дня независимости", когда инопланетные корабли, занимая полнеба, зависали над городами. Она высунулась из окна, чтобы увидеть, что творится за углом дома. Слегка обалдела, увидев ясную, с розово-оранжевыми всполохами, голубизну предзакатного неба, начинавшуюся сразу за кромкой тучи. Ассоциации с кинофильмом от этого дикого контраста лишь усилились.
Глянула вверх - над белой кромкой нереальной пены темнел силуэт птицы. Широко раскинув крылья, хищница парила над городом, как вестник надвигающейся стихии.
Молнии, тем временем, пересекали уже весь горизонт, теряя насыщенность окраски, и напоминали теперь нити накаливания гигантских лампочек.
На улице с каждой секундой становилось всё темнее и темнее. Она попыталась представить себе силу бушевавшего наверху ветра. Жуткий небесный прилив жадно поедал разделявшие их километры. По земле, вслед за тучей, бежала хмурая тень.
Внезапно она почувствовала себя маленькой и совершенно голой, стоящей на вершине несуществующей скалы в нереальном мире. Безумный ветер гнал над ней рваные тучи, превращая небо в неистовый, бурлящий поток без конца и края. Длинные волосы мрачноватого красного оттенка развевались у неё за спиной, словно плащ. Её не смущало отсутствие одежды. Ей не было холодно. Она подняла голову, всматриваясь в текучие, похожие на плохо склеенную мозаику небеса, по лицу её блуждали лёгкие отсветы звёзд, видимых в прорехи между тучами.
Она была единственным неподвижным существом в этом бушующем мире. Даже скала под её босыми ногами, дрожала, издавая при этом утробный гул. Даже её волосы были частью этой неукротимой стихии. Призрачно мерцая в багровом свете неземного заката, они казались продолжением кровавых молний, танцующих замысловатый танец потусторонних сил.
Наваждение отступило, она вздрогнула и поёжилась от холода. Меж тем за окном всё замерло в ожиданье бури: затих ветер, смолкли все звуки, воздух стал липким и душным. Спустя мгновенья, отсчитанные ударами её сердца, "небеса разверзлись" - первые, тугие струи ливня ударили по стёклам. Чернота проглотила город. Вновь засверкали молнии, напоминая уже спутанные клубки синевато-мертвенного цвета, проносящиеся от горизонта до горизонта. От грохота дрожали стены и беспрестанно визжали сигнализации машин.
Она не услышала, как звякнул в замке ключ и голоса родителей заполнили прихожую. Она, словно в оцепенении смотрела на живую темноту, разгулявшуюся за окном.