Аннотация: Все миниатюры цикла "Окошки" написаны в рамках игры "текст-ассоциация на заданное словосочетание".
***
Солнце раскрашивает арку яркими пятнами - играет с самоцветами на стенах. Выгляни, заслонясь от огненной пыли, - внизу, у подножия башни вьются смерчи-сторожа. Не войти, не уйти...
Алат шестая дочь, это несет беду. Отец не убил ее, отправил сюда, в Эссем. С той поры она многому выучилась - в башне Эссем хоронили дорогих рабов, их духи не могли отказать госпоже в уроке. Как узел развязать? как песок приручить? как из камня силу брать? Янтарные глаза у Алат, смуглые руки, злой ум. Сама из себя выросла, сама по себе выжила. Беда, не дитя...
Зажмурившись, она слышит, как трещина в земле поглощает далекий дом ее отца.
Алат спускается по лестнице - на каждой ступени свой дракон - выходит, закрывает за собой семь лет тюрьмы, прислоняется спиной к раскаленному металлу. Смерчи в страхе жмутся к ее ногам: молчаливо, грозно надвигается песчаная буря. Прочь, раб, и ты прочь, свободен! Вертись-крутись потом под бесцветным небом, на дне пустыни - по телам, по развалинам башни Эссем...
...Крохотная фигурка в бурнусе у высокой скалы, и колесо расплаты катится к ней. И где-то там, за барханами, плетется старик-астролог: несет две фляги воды и новую судьбу для Алат, новое солнце.
***
С попутчиком мы сразу разругались в хлам.
Да, у нас оказалась схожая работка, сплошной HR, но разве это повод для знакомства?! Увы, ритуалы железной дороги выталкивают на ринг без подготовки, без рефери и благодарных зрителей. Мы грызлись так азартно, что через несколько часов нас ненавидел весь вагон; попутчика это не смущало, я краснела за двоих, но не могла молчать.
- А вот ювенальная юстиция, - самодовольно начинал он, - изобретение дьявола...
Я тоже сомневалась в ювенальщиках, но слушая его, хотелось немедля укрепиться в вере и надежде на лучшее.
- Немного порядка этому бардаку никогда не помешает.
- А знаете, что высшие структуры хаоса сто очков дадут вперед любому порядку?
- Мы на грешной земле, коллега, на минуточку!
- За минуточку - успеете?.. Кстати, у меня есть отличный, армянский...
Проводница приносила чай, соседи смотрели черно-белые сны, а мы все ломали копья - и били наотмашь, пользуясь ирреальностью момента.
- Между прочим, яблока вкусила именно Ева, вот потому-то - кухня, церковь, дети!.. - провокационно сообщал попутчик.
- А как насчет зеленого змия?.. - ехидничала я. - Он уже не при делах, по-вашему?
Попутчик хмыкал и ничтоже сумняшеся наливал еще по одной.
- Вот вы как думаете, стакан наполовину пустой или полный? - угрожающе размахивая пальцем перед моим носом, спрашивал он где-то в середине перегона между Лисками и Россошью.
- Я не думаю о стаканах, я не алкоголик, в отличие от вас... я вообще почти ангел... - вяло отбрыкивалась я.
- А физики знают: стакан всегда полон!..
- Я не физик, я... ангел! - сопротивлялась я. - И хочу спать...
Коньяк лился медом, вагон поматывался, перебравши рельсов; стакан был наполовину в подстаканнике. Мы оба выходили в Ростове, пьяные, долго прощались.
- Нимб у вас это, не очень! - кричал он, черный в тусклом желтом свете. - Ни пуха ни пера!
- Копыта полируйте почаще! Проваливайте уже! - желала я искренне.
- На том свете встретимся!
- Всенепременно!..
А поезда пели и пели, обещая дорогу дальнюю и землю обетованную.
***
Разные люди ходят ко мне - в руки заглядывать. Кто мои ладони своими обнимет, между ними будущее свое увидит. Щедро одарила меня бабка повивальная, не каждый унесет... уж сколько я отдала, меньше не становится. А они всё идут.
- Серебром награжу; порадуй, умелая! Ну-ка, что там судьба в горсть насыпала?
Лица какие-то, солонка опрокинутая да стенка каменная, непонятно что.
Темнота в зрачках смотрящего.
Монеты на пол посыпались.
Молча ушел.
- Погадай мне, красавица, - просит старая цыганка.
Новые картины мчатся над моими дрожащими ладонями - кони вскачь, луна пополам, пожар и пепел на зимнем ветру.
Утерла слезу цыганка.
- Справлюсь, - только и сказала.
Черный плат на лице, тишина в горнице. Кто напротив, не знаю. Знаю только - от одного выдоха, от одного биения ее сердца золотое марево поднимается из моих рук: то ли рассвет, то ли поле пшеницы, то ли блеск колец обручальных. Гостья плат с лица потянула - разглядела свое, задохнулась от счастья!..
А этот приходит в третий раз, последний. Что ему? Было - лазурное, тихое, на песок набегало с лепетом детским. Было - пенное, грозное, грохочущее; кричал кто-то - руби!.. И опять готово море заплясать в моих ладонях. Что он не смотрит?..
Смотрит.
Не в пригоршню - в глаза.
- Дождешься меня? - спрашивает.
Растерявшись, взгляд опускаю - а там... я.
***
Дорогой Gl'amurrr!
Очень сложно разобраться в вопросах моды. Я всегда покупаю ваш журнал, но у нас нет некоторых товаров, которые вы советуете. Какую основу лучше использовать под лак, если он обычный? Или это не важно? Но тогда я не уверена, о чем спрашивать. Ведь у меня много проблем, не складываются отношения. Мой парень Саша меня бросил, т.к. я ничего не понимаю и женщина должна дарить себя красиво. Раньше одноклассницы завидовали, что мы пара, а теперь я думаю бросить школу. Когда я еду в автобусе, то как будто сплю, проснуться не получается. Когда пытаюсь посоветоваться, в ответ слышу какие-то слова ни о чем. А ночью в окно ветки скребутся (дерево доросло). Я просто не вижу выход. В душе пустота. Мама решила, что я рехнулась, но она дома ночует ред-ко. Конец света шутка, но почему все про него пишут! Ответьте мне, пожалуйста!
Олеся П., Днепропетровск
Дорогая Олеся!
Не придавай так много значения мнению окружающих. Ты уже взрослая - снисходительно относись к слабостям своей мамы. Полюби себя такой, какая ты есть, прямо сейчас! Танцуй под приятную музыку, прими ванну с ароматическим маслом, почитай хорошую книгу. Увидишь - настроение сразу поднимется! А там найдется и парень, который тебя оценит. У тебя все наладится!
Gl'amurrrная редакция
Сука, думает главный, как следует исчеркав верстку раздела "Gl'amurrr отвечает!". Какая же сука эта наша редакция.
За окнами темным-темно. Он еще раз перечитывает письмо, возмущенно посапывая. Тяжело поднимается из кресла, выходит в "предбанник". В мусорке у стола журналюшки, которая пишет ответы, - смятый конверт. Настоящее, значит... Кряхтя, главный наклоняется за конвертом; возвращается в кабинет совсем раздраженный и долго шарит по карма-нам в поисках мобильника.
- Алё! Алё, Оля? Оля! Ты меня слышишь? Это Александр Макарович... Приветствую! Да. Как жизнь, семья? Как сама? Не знаю. Ну откуда я знаю, сколько времени в Днепропетровске! Оль. Тут такое дело... нужна твоя помощь. Нет, больше не к кому... Я все понимаю. Что?.. Да. Ну что захочешь, что я, торговаться с тобой буду?! Присылай своих юных дарований, хоть завтра... Короче, так. Литейная, 17б. Это адрес. Там живет девушка, Прохорова Олеся. Придешь к ней в гости, скажешь, что из глямура... Ну что ты из моего журнала, скажешь! Как бы в гости. И поговорите там с ней о своем, о женском... Я не знаю, есть у нее чай или нет! Одинокий крокодил, да. Главное, чтобы не поздно. Ты можешь, я знаю. Я в тебя верю, Лялечка! Всё, да. Пока. Пока.
***
Улочку пронизывало солнце.
Лея шла, рассматривая цветы в палисадниках, отмечая то почтовый ящик в виде домика, то стаю голубей, выпорхнувших из мансарды. Красота; не вспомнишь, что за чертой. Лея уже была здесь - им дали несколько свободных дней, и дом Марии оказался ближе всех. Здорово они погуляли тогда. А в полночь пошли на гору - стреляли в небо, требовали мира...
Его пришлось подождать.
Днем такие тихие, пасторальные, ночью районы превращались в территорию смерти. Звук щелкающего по камню, по железу металла стал привычным. Один раз Мария вытаскивала ее из перевернувшейся от взрывной волны машины, дверь заклинило, а Лея не могла ни дышать нормально, ни шевелиться. И вот - осталась жива. Что они тогда вез-ли, куда?.. Она запомнила только эти тонкие, сильные запястья. И дала себе обещание: не бросать. Никогда. Возвращаться.
Уютный у нее дворик. Хоть и без цветов.
Галечная дорожка.
Знакомая белая дверь с кованой медной ручкой.
Она негромко постучала. Дверь скрипнула и приотворилась - стало слышно джаз, от-куда-то из глубин дома; интригующий, хрипловатый, интимный. Мария всегда любила джаз...
Лея замерла, чувствуя, как колотится сердце.
Третья волна воспоминаний.
Я знаю, что ты спишь с ножом под подушкой.
Я знаю, что под твоим камуфляжем скрываются кружева.
Я знаю, как идет трещина по стеклу, когда ты нажимаешь на курок.
К черту.
Проглотив ком в горле, прокашлялась, позвала:
- Командир! Ты дома, командир?..
И услышала торопливые, прихрамывающие шаги.
***
Беспорядок. Движение. Шум. Пыль. Тлен.
Я здесь.
Я - пыль.
По мне едут повозки. По мне ступают ноги. По мне бьет вода. Я разрешаю все.
Листья укрывают меня. Я опускаю веки.
В темноте рождается совершенство. Разворачивается, расстилается, раскрывается, подобно цветку.
Листья зашелестели - ветром между мирами; моя душа в его течении...
Проникновение в бездну.
Я там.
Вспышки живых молний.
Музыка абсолютной тишины.
Кольца мерцающей пыли вокруг планет.
Он стряхнул ее с ладоней Своих, завершив работу. И было начало империй и войн, любви и ненависти, невообразимых приключений и рутины обыденной. И все истерлось жвалами Времени обратно в пыль: легион мерцающих мгновений. Величие и ничтожество... Бесконечно медленное и неутолимое движение Вселенной.
Я следую ему. Я становлюсь светом и тьмой. Я знаю, как.
Я - Он.
Пора создать новый, иной, прекрасный мир...
- Наставник! Мы принесли тебе завтрак!
Я поднимаю веки.
Вот всегда так.
Остолопы.
***
Снегу по колено. По коленушко. Мысли глупые, умные в голове не держатся. Топ-топ. Топ-топ. Да еще чуть-чуть. Ветер в черных кустах свистит:
- Ходи-и... Ходи-и...
Поляна круглая, смотрит вверх. Я бреду, как беда.
Мама на печку вешала тряпочки. Цветные, с узорами, с бахромой. А в печке тепло. Можно валенки поставить к ней, чтоб сохли.
У нас еще кот есть. Он на ручки любит...
Домик где-то позади, далеко. А я тропинку топчу. Моя очередь. Топ-топ.
Вот пришла, кажется. В темноте окна зеленые загорелись. Слева и справа. Ветер улегся. А я еле стою, шубейка к земле тянет. Шапку стерла, комкаю. Холод в волосы пролез.
Ну, собралась с духом.
Все сказала. И про скот, и про поля, и про лихорадку.