Когда-то я жил неподалеку от этого сада, а вон в том старом трехэтажном доме - мой друг Вадя.
Маленькими мы вместе брали уроки музыки у частного преподавателя, приходившего к Ваде на квартиру.
Я помню фортепиано с бронзовыми подсвечниками. Мы играли на нем с Вадей в четыре руки. Наши неопытные детские пальцы постоянно путались, натыкаясь друг на друга. Я до сих пор ощущаю мальчишеское тепло ладоней друга. Я испытывал при этом разнеженность и замирал. С тех пор минуло много лет и вот я вернулся в это цветение яблонь и вишен бесконечно далекого детства.
Я приблизился к дому Вади. Вошел в подъезд, медленно поднялся по трем лестничным пролетам. Вот дверь его квартиры. Живет ли он здесь по-прежнему? Стою не смея нажать звонок. Решаюсь наконец. Долгая тишина. И я не нахожу в себе сил притронуться к звонку еще раз. И почти ухожу, но дверь внезапно распахивается:
- Алеша!!!
Этот человек узнал меня. Но я, я смотрю на него пытливо и - нет, это не Вадя. Вадя - маленький румянощекий мальчик с солнечными кудряшками и пухлыми алыми губами - Вадя-ангелочек. На пороге же - исхудалый мужско лик с невыбритостью скул, запавшими глазами и испитыми тенями на нижних веках. И все же, все же - это он, Вадя.
- Вадя, здравствуй, - бурчу я.
Он отступает и приходиться вшагнуть в прихожую.
Затхлый, прокуренно-винный воздух.
- Она бросила меня, бросила, ушла, ушла к другому, - всхлипывает неожиданно он и оседает на корточки. Плечи его трясутся.
- Ну что ты, что ты, - я дотрагиваюсь до его плеча и он замирает.
- Прости, - поднялся резко.
И мы проходим в комнату.
... Фортепиано!!!
Но, Боже! На нем морская раковина с неряшливостью окурков и пепала внутри и вокруг, недоеденные консервы с килькой, недопитый стакан чего-то мутного. Лакированная черная поверхность инструмента заляпана сальными отпечатками пальцев.
И вся комната захламлена: пустые опрокинутые бутылки, искуренные сигареты, остатки пищи.
А на несвежей помятой постели разложено девственно чистое свадебное платье.
Вадя, заметивший мой взгляд, задержавшийся на наряде, берет его бережно и, поцеловав, прижимает к груди.
- Уже полгода, как она ушла... Почему, почему? Ведь я безумно любил... люблю ее! Сегодня юбилей нашей свадьбы... В тот день тоже была весна и цвели яблони и вишни!
Я молчу. Ведь и тогда, много лет назад, так же цвели яблони и вишни. И он молчит, уткнувшись лицом в белую ткань платья.
А я иду в ванную, беру ведро и набираю воду.
- Где у тебя швабра и тряпка?
Он подходит. В глазах недоумение. И все так же трепетно прижимает к себе свадебное платье.
- Что такое швабра? Ах да! Вот там, в углу... а зачем?
- Бери веник и подметай пол, - тихо говорю я.
И вот квартира отмыта, а окна распахнуты в аромат цветущего сада.
Я спускаюсь во двор и сламываю яблоневые и вишневые ветви, и приношу их в дом. И мы вместе украшаем ветвями комнату, осыпаем лепестками стол с бутылкой шампанского, чистую постель и...
... Фортепиано!!!
Вадя идет в ванную, а когда возвращается - свежий, преображенный - то вскрикивает.
Я переодет в свадебное платье и держу в руках два бокала с шампанским.
Он долго-долго всматривается в меня, топчется в сомнении и - делает шаг навстречу.
Мы выпиваем шампанское.
Я включаю музыку - тонкий струящийся блюз - и мы кружимся в танце.
Я подставляю ему губы и он целует меня, сперва несмело, а потом все более и более упоенно.
Мы кружимся-кружимся-кружимся в лепестках блюза яблонь и вишен.
- Я был влюблен в тебя тогда, - шепчу я.
- И я, наверное, тоже, - признается он.
А поздно вечером мы зажигаем свечи в бронзовых подсвечниках на фортепиано нашего детства и снова, как в далеком прошлом, играем в четыре руки и вновь наши неловки пальцы путаются, натыкаясь друг на друга, и мы замираем...
А лепестки яблонь и вишен падают на клавиши, падают на клавиши, падают на клавиши...