Аннотация: Проза. Школьная литература. Номинирован на детский конкурс. О том, как дети измывались над хомячком Хомкой
Хомка
Моей подружке Кристине подарили на день рождения хомячка. Назвали мы его, не заморачиваясь, просто - Хомка. Такой коричневый с белыми пятнами пушистый комочек, а лапки - меньше одного моего ноготка на мизинце. Подвижный носик с белыми усиками вращался во все стороны, разыскивая, чем бы поживиться. Хомка был очень хорош. И мы решили взять его на прогулку, чтобы он мир посмотрел, чтобы стал он для него шире и интереснее. Мы вынесли его во двор.
Погода была подходящая. Солнце, ветерок, и без дождя, только в лужах отражались вымытые зеленые листья, как в зеркале. Но вокруг так и сновали разные кошки, которые тоже искали интересных встреч. Тогда мы решили покататься на качелях, а Хомку спрятали в металлическую трубу, на которой держались наши качели. Труба располагалась параллельно земле и с двух сторон была открыта. Мы решили - пусть изучает, как устроены тоннели.
А мы изучали формы облачков на небе, проходящих мальчишек и обсуждали важные дела. Мы с Кристиной дружим давно. Наверное, надо бы ее описать, так всегда полагается. А чего ее описывать? Она такая же стройная симпатичная девочка двенадцати лет, как и я. У нее длинные вьющиеся волосы до плеч, черные и блестящие, как глазки у нашего хомячка. Но только ей самой этот цвет не нравится. Однажды она потихоньку от мамы купила настоящую краску для волос и стала красить волосы. Но потом вдруг испугалась и смыла краску. Правда, на самом видном месте теперь у нее большое рыжее пятно. Мама ее не сильно ругалась. Она только сказала: "Ты сама себя наказала". А вот папа, как только увидит это пятно, сразу ругаться начинает. А мог бы просто посочувствовать. Потому что Кристине нравится мальчик из параллельного класса. Если бы ей еще никто не нравился, это было бы полбеды. А тут такое дело. Этому мальчику пятнадцать лет, а он все еще в седьмом классе, потому что его оставляли на второй год. Друзья его называют Эминем - он очень похож на этого певца. Наверное, такой же лысый. Кристина сказала, что у него хриплый голос, потому что он курит. Я спросила, зачем ей такой урод. А она ответила, что противоположности притягиваются. Я посоветовала ей поискать другую противоположность, тем более что в округе их бродит внушительное количество. Но Кристина не соглашалась.
Мы уже вдоволь накатались, обсудили дела сердечные и решили пойти еще куда-нибудь. Но наш Хомка почему-то не проявлял ни малейшей заинтересованности в освоении новых мест и все по-прежнему не вылезал из трубы. А соседская кошка была очень заинтересована в освоении новых видов грызунов, она все ходила кругами возле нашей трубы, как мы ее ни отгоняли. Мы пробовали выманить хомячка, но безуспешно. Наконец, мы решили достать его силой. Кристина нашла длинную палку и принялась выковыривать хомяка из его убежища. Она провозилась с этим долго, потому что у Хомки, как видно, были другие планы. Когда же она извлекла хомячка из трубы, от неожиданности мы даже на секундочку онемели. Хомка совсем не двигался, лапки его свисали, как цветки у сорванной и завядшей веточки сирени. Кристина испугалась и принялась трясти его изо всех сил. Она трясла его, пока, наконец, он чуть-чуть не пошевелился. Наверное, он дал нам знать, чтобы мы перестали вытряхивать из него душу.
Мы побежали домой. Зашли ко мне, потому что мой дом был ближе. Мы положили Хомку на стол. Там лежали какие-то папины бумаги. Я только потом узнала, что это были важные бумаги - когда пришел папа. Но тогда нам было не до этого. Я достала тяжелый толстый справочник "Вся Москва", и мы стали искать номера телефонов ветеринарных клиник. Мы звонили сначала в те, которые были ближе к нам, затем - во все подряд. Но нигде - ни в дальних клиниках, ни в ближних не хотели лечить хомячков. Если бы Хомка был собакой или, по крайней мере, кошкой - тогда другое дело. А хомяки, оказывается, в Москве вне закона. Вроде незарегистрированных лиц без медицинской страховки. Пропадай, как знаешь.
Пришла мама Кристины, посмотрела на Хомку. На его крошечных, с малиновое семечко, зубках была кровь. Он очень тяжело дышал. Всем телом, открыв рот, изредка вздрагивая. Он почти не шевелился, если не считать этих вздрагиваний. Мама попробовала перевернуть его на спинку. Но его лапки разъезжались, голова запрокидывалась. Мы с Кристиной тихо плакали. А мама вынесла приговор:
--
Похоже, у него повреждены легкие. Да и как минимум две лапы пострадали. Он не доживет до утра.
При этих словах мы заголосили навзрыд. Мы взяли его со стола вместе с бумагами, на которых он лежал, чтобы поменьше его беспокоить, и отнесли домой к Кристине. То, что это были о-очень важные папины бумаги, я узнала на следующий день, когда папа отправил меня за этими бумагами, а я пришла и сказала, что Кристина выбросила эти бумаги. Потому что Хомке эти очень важные бумаги уже никак не могли помочь - так какое они теперь имели значение! Он умер. Он пролежал целые сутки бездыханный. И Кристина не разрешала никому к нему подходить. Может быть, она надеялась на чудо?
Мы плакали всем двором. Нам было очень жаль хомячка. И того, что его самый первый день знакомства с нами стал последним. А он был такой чудесный, тот день. И солнце светило, и птички пели. А мы хомячка убили!
Он такой был маленький, как игрушка. И такой...хрупкий, беззащитный. Мы плакали и просили Боженьку, чтобы он вернул Хомку к жизни. А за это мы обещали никогда не издеваться над животными и не выковыривать их палками из труб...
Еще через три дня ко мне зашла Кристина и сказала:
- Представляешь, Хомка выжил! У него только плохо двигается одна лапка и он еще бегает немного бочком. Так смешно. Я сегодня буду учить его плавать в ванной. Придешь посмотреть