Миру - мир! Это вечное выражение, одно из тех, которое мы в числе первых научились писать и читать, оседает в памяти на всю жизнь. Однако зачастую мы не вдумываемся в смысл этих слов, не пытаемся понять, что скрывается за каждым из них, и ,тем более, какова их цена.
Для современного подрастающего поколения даже словосочетание Великая Отечественная война покрыто исторической пеленой. Многие из них путаются в датах её начала и окончания. Как правило, им это доставляет определённые неудобства лишь при желании получить положительную отметку в школьный дневник.
Но есть ещё в наше время люди, которые не просто "зазубрили" короткое предложение из букваря, а на своём личном опыте доказали аксиому "миру нужен мир, и не нужна война".
Современная жизнь диктует свои правила. Мы привыкли жить в каком-то своём мирке. Но мало того, что мы не допускаем в него окружающих, - они (окружающие), чаще всего, абсолютно нам безразличны. Старики для нас тоже все "на одно лицо", и с каким внутренним богатством они завершают свой жизненный путь мало куму интересно. Этот вопрос будет нас волновать позже, когда седина покроет уже наши головы.
Вполне обычной старушкой выглядит и А. В. Черемшанцева, и только побеседовав с ней, понимаешь, сколько скорби и тревог скрывают её, такие же, как у всех, седины.
На её долю выпало родиться в Смоленской области. Трудным было детство 1930-х годов в крестьянских семьях Смоленщины. Впрочем, и в других районах страны в то время жили не легче. Да и то, что пришлось пережить после, оказалось намного страшнее.
К 1941 году Анна Васильевна успела закончить обязательные семь классов, продолжить учебу не позволила война. Пятнадцатилетней девочкой встретила она это страшное событие. Казалось бы, больше шестидесяти лет прошло с тех пор, пора бы всё забыть. Но так может казаться только нам, знающим об этой войне из учебников по истории, художественных фильмов или литературных произведений. А тем, в чьей жизни война оказалась незваной гостьей, прогнать её из памяти не так-то просто. Конечно, некоторые события и лица время всё-таки стёрло, но навсегда остались чувства и горькие впечатления. Даже сегодня, при мысленном возврате в прошлое, на глазах Анны Васильевны появляются скупые слёзы. Каждый раз суровая жизнь заставляла её быть сильной, не позволять себе плакать, а только бороться с очередными испытаниями судьбы. И она справлялась. А сейчас во время рассказа о военных годах вынуждена делать остановки, чтобы перевести дух и уже по привычке запретить непослушной слезе.
Как-то по-особому врезался в память А. В. Черемшанцевой день объявления войны, 22 июня 1941 г., который выпал на воскресенье. Организовано было всё в считанные минуты: приехал важный мужчина из партийных органов, сообщил о нападении гитлеровской Германии на Россию. Последовало распоряжение незамедлительно выгонять деревенский скот в Москву.
...Всю ночь по улицам родной деревни Дебрицы шли колонны солдат, ехали танки в сторону столицы. Вряд ли кто-то смог уснуть в ту ночь. А вскоре заявились немцы. Проходящие мимо русские солдаты всё повторяли: "Уходите! Уходите! Сейчас будет бой." А куда уходить? Как уходить? Из всех жителей остались только женщины, дети да старики, остальные были в срочном порядке мобилизованы (отец и два старших брата Анны Васильевны тоже ушли на фронт). Единственным действием, которое предприняли оставшиеся, оказался сбор нескольких семей в одном доме. Чем больше народу, тем меньше страха внушало ожидание, обойдёт ли смерть стороной или будет беспощадной.
Наши отступали. Снова появились немцы. Что оставалось делать местным жителям? Они запрягли оставшихся лошадей, коров и с белыми повязками поехали в тыл к врагу. "А ночью мы видели, как полыхала наша деревня, - на этих словах вновь оборвала свой рассказ Анна Васильевна и после некоторого молчания продолжила, - это невозможно передать словами..."
И действительно, разве можно обернуть в словесную оболочку те чувства, которые вновь и вновь травили тогда юную душу?
Когда вернулись в деревню, а вернее на то место, где она была раньше, взору открылось жуткое зрелище. Среди пепла и как-то ужасающе торчащих печных труб лежало очень много пожженных русских солдат. Кругом были немцы, они заставили вернувшихся "убирать территорию". До зимы прожили в шалашах (современные дети иногда строят себе похожие "игрушечные домики"), а на холодное время года стали искать пристанище. Благо, в соседних сёлах люди оказались отзывчивые. Правда, их отзывчивость распространялась (как сейчас говорят, в добровольно-принудительном порядке) и на хозяев оккупированной территории, то бишь немцев. Приходилось ютиться в одной комнатке нескольким семьям и "гостям". Но тогда и этому были рады - всё-таки не оставили без крыши над головой.
Да и самый страшный "подарок" ожидал впереди. В 1942 году в Верховьевском сельском Совете (что в 20 км. от Смоленска) собрали оставшуюся молодёжь 1925-26 годов рождения. Записали не только фамилию и дату рождения, но и отличительные признаки. Назначили день явки для отбытия в Германию. В списке оказались данные двенадцати девочек, в том числе и юной Анны. Так и продержались эти девочки вместе всю войну.
Голодных, в бедной, на скорую руку смастерённой одежде, с полупустыми "продуктовыми" мешками через плечо отправили их в Смоленск, где посадили в переполненный русскими людьми товарный вагон и повезли.
В каждом вагоне пристально следили за порядком два немца с чёрными автоматами в руках. Фашистская жестокость к "низшим нациям" прививалась в Германии в те годы с ранних лет. Даже ещё мало понимающие дети с ненавистью в глазах и с несвойственным ребёнку по природе оскалом забрасывали камнями шествующих по немецким улицам узников.
Первое время в лагере, обнесённом колючей проволокой, жилось относительно легко (естественно, по меркам сложившихся обстоятельств). Очень скоро за пленниками приехали гитлеровские офицеры. Начался самый настоящий и особо жестокий фашизм. Подъем в 6.00 утра для работы на весь световой день. Гоняли (именно гоняли, а не вели) на работу бездушные конвоиры, с плётками в руках и собаками. Идти нужно было очень осторожно, если споткнёшься и упадёшь, то уже навряд ли встанешь. Поесть (хотя вернее будет сказать, заполнить чем-то брюхо) можно было только в обед. Меню, естественно, не отличалось разнообразием. Давали суп из брюквы и малюсенький кусочек хлеба, больше напоминающий пластилин.
Зима 1943 года принесла с собой некоторое облегчение. Немецкие офицеры выборочно погрузили русских в заранее приготовленные машины и увезли в поместье какого-то зажиточного фермера. У него уже жили пленные американцы, итальянцы, французы, украинцы, белорусы. Новый хозяин кормил своих работников "вдоволь", давал отдыхать по воскресным дням, и даже платил какие-то деньги. На них в летнее время узники приобретали "дервяшки", своеобразную обувь на деревянной подошве.
В 1945 году по особому настороженному поведению немцев, по тому, что гитлеровские солдаты всё шли и шли куда-то в одну сторону, пленники поняли: германцы отступают. И действительно, очень скоро пришли освободители - русские воины.
Теперь уже вполне обоснованное ожидание встречи с родными значительно затянулось. Возвращались домой несколько месяцев на запряженных немецких телегах, гнали чужой скот в родную Россию.
- Возвращение помню отдельными отрывками, - признается Анна Васильевна. - Знаю, что от Москвы до Смоленска ехали на открытых платформах. На всю жизнь остался в памяти разбитый Смоленск. Среди руин лишь жутковато возвышалась церковь, она и сейчас стоит...
После всех пережитых невзгод 20 километров, которые пришлось идти пешком до самой родной деревушки, не казались особо трудными. Да и трудности за пережитые военные годы превратились в горькую, но всё-таки привычку. Дома - тоже мало радости. Мать больная, с фронта вернулся только один брат. Опять же нелёгким было восстановление разрушенного колхоза.
Позже Анну Васильевну забрала к себе сестра, уехавшая с демобилизованным мужем в Латвию. Там А.В. Черемшанцева поступила в строительный техникум. В этом же техникуме, в это же время учился вернувшийся с фронта Анатолий Александрович, будущий муж. Их свела в то время особая любовь к танцам. "Ох, и красиво же умел Анатолий танцевать," - с загадочной искринкой в глазах вспоминает Анна Васильевна. Так и пролетели 52 года совместной жизни, рука к руке, плечо к плечу, пополам все горести и радости.
Они строили свою судьбу сами. Именно строили. И наверно, сегодня, когда уже выросли не только дети, но и внуки, можно подвести определённый итог прожитому.
- Всю жизнь мы помогали строить: сначала мир на земле, потом город, свой дом. Всю жизнь трудились. А теперь отдыхаем. Вот так и жизнь прошла, - говорит Анна Васильевна.
А жизнь научила её многому. О работе она говорит как о любимом деле. При этом уточняет, что, чем сложнее был труд, тем интереснее он ей казался. И сегодня Анне Васильевне больше всего не нравится сидеть без дела. Этого не позволяет выработанная за долгие тяжёлые годы привычка.
Правда, единственное, что бы хотела изменить в своей жизни А.В. Черемшанцева, - это привнести в те, юношеские годы сегодняшний опыт. Многих ошибок можно было бы избежать...
Оказавшись в доме гостеприимной хозяйки, я обратила внимание на то, что практически в каждой комнате украшают стены "вышивные" картины. Со смущённой улыбкой замечает Анна Васильевна, что внучка не раз уже советовала ей прибрать эту выцветшую реликвию в "семейный архив", коим чаще всего являются чердак, подвал или другое подсобное помещение. Но разве может она понять, как дороги бабушке эти картины, каждый стежок которых напоминает о детских годах дочери, о первых моментах яровской жизни?
Её память хранит многое. Если бы только возможно было совершить своеобразный переворот: чтобы мы, подрастающие поколения, чаще вспоминали пережитое ими, ветеранами и жертвами войны, а они смогли забыть как можно большее из тех страшных лет...