Кристина была женщиной серьёзной и целеустремлённой. И жизнь её подчинялась строгому распорядку.
Например, каждый вечер перед сном она читала. Во вторник варила на ужин пельмени, в четверг - мыла пол на кухне, а в субботу спала до обеда. Для стирки штор отводились первомайские и ноябрьские праздники. Ёлку нужно было вытащить из кладовки, собрать и установить ровно двадцать четвёртого декабря. А убрать - двадцатого января.
Отпуск делился на две равных части, первую из которых женщина проводила на море, а вторую - на даче.
Раз в две недели полагалось ходить на маникюр, а раз в месяц, десятого числа, подравнивать волосы. Даже поход по магазинам за новой юбкой происходил в заранее назначенный день. Разве что колготки рвались не по графику, но с этой напастью можно было только смириться.
А тринадцатого числа каждого месяца женщина открывала старую деревянную шкатулку и доставала оттуда колоду карт. Засаленные картонные прямоугольники помнили ещё бабушку её бабушки. А может и более древних родственников. Но об этом Кристина никогда не думала. Она и гадать-то не умела. Просто держала карты в руках, тасовала, рассматривала картинки - а потом убирала на место.
Раз в месяц... кроме дней, когда тринадцатое выпадало на понедельник. "В понедельник карты врут!" - всегда говорила бабушка, и за любую попытки открыть шкатулку в этот день хлестала внучку кухонным полотенцем по рукам. Вот уже несколько лет бабушка почти не вставала, но к шкатулке Кристина по понедельникам даже не приближалась.
И когда тринадцатое выпадало на пятницу, карты тоже оставались на своём законном месте. Но уже по другой причине: в пятницу тринадцатого Кристина отправлялась на шабаш. После чего в субботу, как уже говорилось, спала до обеда.
Дни шабаша были тяжёлым испытанием.
Чтобы успеть вовремя, нужно было отпроситься пораньше с работы (благо, в пятницу это никого не удивляло), переодеться во что-нибудь подходящее случаю (единственные джинсы и кроссовки в гардеробе Кристины именно для этого и покупались), помочь собраться бабушке, подхватить загодя приготовленную сумку с продуктами и вызвать такси.
Раньше, до бабушкиной болезни, можно было обойтись и маршруткой. Теперь же путь до автовокзала проходил исключительно в машине. И почти всегда водители интересовались, куда же собрались пассажирки. Наверное, в их корпоративной этике такой допрос считался светской беседой. Но у Кристины не было никакого желания болтать о конечной цели маршрута. В отличие от бабушки, конечно.
Та с готовностью выкладывала постороннему мужчине, куда именно они едут, и зачем, и что там будут делать. Водители смеялись и хвалили немеркнущее с годами чувство юмора. Хрупкая старушка тоже смеялась и кокетливо поправляла седые локоны.
Кристина сидела насупившись и хотела только одного - поскорее вернуться домой.
Но от её желаний мало что зависело.
После такси наступал черёд автобуса, в который бабушка традиционно залезала с трудом, зато на станции "Лысые Горы" выпрыгивала с лёгкостью школьницы, и дальше уже мчалась вперёд так, что Кристина еле поспевала следом. А потом ещё и танцевала всю ночь в окружении таких же древних старух и совсем молоденьких девчонок. И заливисто хохотала, и распевала песни, и запускала разноцветные фейерверки...
А потом, вернувшись домой, неделю лежала в лёжку. Потому что не в её годы и не с её сердцем так прыгать и столько пить!
А Кристина... Кристина, понятное дело, шабаши не любила и считала их бессмысленной тратой времени. Всю ночь она сидела чуть поодаль, на большом старом валуне и едва заметно морщилась от воплей и музыки. Иногда дремала. А порой даже работала.
Работу она тоже не слишком-то жаловала. Но не бросать же приличную должность в хорошей компании, особенно если там ещё и деньги неплохие платят. Правда, основная часть заработанного уходила на бабушкины лекарства. Которых после каждого шабаша требовалось всё больше и больше. Поэтому двенадцатого числа Кристина обычно изучала содержимое аптечки и ходила покупать недостающие средства. После чего злилась на весь свет.
Но в этот раз тринадцатое число женщину почти не пугало.
Во-первых, накануне ей выплатили премию за удачный проект нового трубопровода.
Во-вторых, была суббота, и не надо было никуда ехать.
А в-третьих... В-третьих, никаких шабашей в ближайшем будущем вообще не предвиделось. Ведь пока найдут новое подходящее место, пока обустроят - это же сколько времени пройдёт!
Кристина улыбнулась и небрежно выдернула случайную карту из колоды. Значения арканов она наизусть не помнила, но вроде бы "Смерть" сулила не беды, а всего лишь перемены. Однако скелет с косой всё равно смотрелся жутковато, и женщина поспешно замешала карту обратно.
И тут в дверях комнаты возникла бабушка.
- Ты это видела? - грозно воскликнула старушка, размахивая газетой. - Видела, что удумали?
- Что? - Кристина поспешно отложила колоду.
- Гору нашу срыть задумали! Чтоб трубу там какую-то проложить! Да где ж это видано, а? Да разве ж можно по живым людям копать?
- Ба, успокойся. Почему по живым-то?
- А как же! Там же и Светка похоронена, и Клавдия, и Вася рыжая!
- Ну так они не живые же! Да и нет там официально никакого кладбища.
- Как это нет, когда испокон веку там хоронят? И я как помру - там же лежать буду!
- А ты уже помирать собралась?
- Да кто ж меня знает, - бабушка пожала плечами и снова взмахнула газетой. - Но вот с этим я мириться не буду. Я до мэра дойду! До губернатора! До президента! Или он уже опять премьер?
- Нет, сейчас вроде снова президент, - припомнила Кристина. - Только что ты ему скажешь?
- А вот так и скажу! Что традиции чтить надо, и память нашу, и место заповедное!
- Так нигде же не сказано, что оно заповедное. Обычный холм. Их там полсотни штук таких.
- Вот видишь! Сама говоришь - холмов полсотни, а срывают наш. Это точно специально кто-то удумал. Будто места другого нет, чтоб трубы класть. У-у-у, фашисты! Узнаю, кто такое натворил - прокляну. Вот как есть прокляну.
- За что, ба? Человек же, может, как лучше хотел? Чтоб трубопровод покороче сделать, чтоб строителям работать легче, чтоб от населённых пунктов подальше...
- И чтоб премия побольше, - фыркнула пенсионерка.
- Ну да, премия лишней не бывает, - поддакнула Кристина, и тут же мысленно прокляла собственную болтливость. А в следующую секунду бабушка уже запустила в неё газетой и взревела:
- Ах ты Иуда! Пригрела же змеюку на груди!
- Бабуль, да ладно тебе. Ничего страшного же...
- Вон! Вон из дома моего! Да глаза б мои тебя не видели больше! - Вслед за газетой полетели очки.
- Слушай, ну перестань. Тебе же нельзя волноваться.
- А я буду! У всех внучки как внучки, а у меня - змеюка! Знать тебя не хочу! Выметайся, а то, ей-богу, не сдержусь и прокляну! Вот как есть прокляну!
Старая ведьма замерла на мгновенье, пытаясь найти, что бы ещё швырнуть в нерадивую внучку... и вдруг, схватившись за сердце, осела на пол.
- Бабушка! - вскрикнула Кристина, бросаясь к старухе.
- Вон... - прошептала та.
И это были последние слова в её жизни.
* * *
Кристина чувствовала себя так, будто её действительно прокляли. Хотя ей и слова-то никто не сказал. Даже бабушка.
Снилась она с тех пор регулярно, в ночь с пятницы на субботу. Снилась - и молчала. Только смотрела, сурово скрестив руки на груди. Иногда брезгливо поджимала губы. Но, в общем ничего совсем уж плохого не делала. Но Кристине всё равно было стыдно. Поэтому она в ответ тоже молчала, так и не придумав за всё это время, что сказать в своё оправдание.
К такому исходу она, понятное дело, не готовилась. Премию хотела - да, было дело. И от шабашей этих дурацких избавиться хотя бы на годик. Но кто ж знал, что бабушке так рано попадётся на глаза статья о новом строительстве, и что внучку она моментально раскусит, и... Да никто не знал! Никто предвидеть не мог, что именно в этот момент так всё неудачно сложится. Даже карты обещали всего лишь перемены. Хотя злобно ухмыляющийся скелет с картинки был, видимо, другого мнения. Поэтому иногда тоже снился. В отличии от бабушки - не по графику. Хотя молчал совершенно так же, скрестив руки на груди.
В пятницу, тринадцатого числа терпение Кристины лопнуло.
Потом она неоднократно пыталась убедить себя, что это было чутьё, интуиция, или просто заела совесть. Возможно, так оно и было. Но проснувшись в то утро женщина грешила именно на терпение.
Впервые за последние годы она решила пропустить работу без уважительной причины. И даже не предупредив о своём отсутствии. Более того - выключила мобильник. А потом, подумав немного, и вовсе оставила его дома.
Затем женщина надела единственные джинсы (отметив мимоходом, что похудела) и зашнуровала кроссовки. С офисным пиджаком и блузкой сочеталось не очень хорошо, но бродить по холмам на каблуках было бы слишком.
А дальше всё пошло как по маслу, словно весь мир ждал этого её поступка и теперь пытался сделать всё, чтоб она не свернула с пути.
Маршрутка подошла моментально, а неожиданно вежливый водитель радостно пожелал Кристине доброго утра. Старый и раздолбанный Лысогорский автобус внезапно сломался, и его заменили на новенький "Икарус". А дорогу недавно отремонтировали аж до самых Озерков, и катиться по ровной трассе было легко и приятно.
Солнце же, кажется, решило, что настало лето, и теперь старательно припекало. Даже в тонком пиджаке быстро стало жарко, пришлось снять. И Кристина, шагающая от станции к знакомому холму, была почти счастлива.
Ровно до того момента, пока не увидела, во что этот холм превратили.
Весь северный склон был срыт, западный - завален мусором, а на вершине гордо стоял ржавый вагончик, в котором жили строители. Вокруг громоздилась техника и какие-то ящики. С окрестных деревьев свисали унесённые ветром полиэтиленовые пакеты. Натужно гудел электрогенератор и, заглушая его, надрывалось радио. А на большом старом валуне, который Кристина обычно использовала в качестве кресла, стояла пустая водочная бутылка в окружении грязных стопок. Ещё несколько бутылок валялось вокруг.
Именно это почему-то разозлило женщину больше всего. Несмотря на нелюбовь к шабашам, каменюку она считала практически своей собственностью, и была категорически против такого её использования.
Первой мыслью Кристины было ворваться в вагончик-времянку и устроить разнос местным строителям за бардак, за пьянство и за отсутствие на рабочем месте в рабочее же время. Но она сдержалась. В конце концов, ругаться она никогда не умела. Да и приехала сюда не качать права, а останавливать стройку. Желательно - незаметно.
Правда, очень смутно представляла, как именно будет это делать.
Если бы она была настоящей ведьмой...
...Так иногда бывает, что все в семье колдуют, а у тебя ни таланта, ни желания. То есть сначала-то у Кристины желание было. Чтоб топнуть ногой - и у самой красивой девчонки в школе свиной пятачок вырос. Или наколдовала себе крылья - и полетела. Или цвет глаз поменять.
Но постепенно пришло понимание, что на некоторых природа отдыхает. И цвет глаз в будущем придётся менять линзами, летать - самолётом, а с красивыми соперницами разбираться по старинке - клеем на стуле. Ну и собственной успешностью, конечно.
Вот и выросла Кристина успешной, красивой и практичной. А шабаши... Блажь эти ваши шабаши. И полосатые гольфы - блажь. Ещё и западная.
Но стоя на вершине разрытого холма Кристина вдруг подумала, что если бы она была настоящей ведьмой - то показала бы сейчас всем, где раки зимуют. Не за стройку, конечно - в этом никого, кроме себя, винить не получалось. Но за бардак, за бутылки, за шансон из хрипящего приёмника. И за то, что смеют спать, пока она тут злится.
Женщина сжала кулаки и зарычала. Совсем тихо, почти про себя, просто чтоб дать выход эмоциям. Но по небу внезапно пробежала рябь, и на нетронутом склоне холма вдруг разом зашелестели деревья. Кристина вспомнила, что именно там было несколько старых могил. Строители их, к счастью, не тронули.
Ветра не было, но деревья продолжали шелестеть, всё сильнее и сильнее.
Со всех сторон к холму ползли тяжёлые тучи. Пара минут - и всё небо было затянуто сплошной чёрной пеленой в недрах которой что-то посверкивало. Резко похолодало, но Кристина даже не подумала накинуть пиджак. Она стояла, задрав голову, и во все глаза смотрела на готовую разверзнуться бездну. И куцый холм, почему-то названный Лысой Горой, был как никогда близок ей и понятен. Она чувствовала каждый его уголок, каждую травинку, каждый камень на склоне. Чувствовала, как все силы этого места проникают в неё, становятся её частью.
Женщина раскинула руки в стороны, и пролился дождь. Крупные капли стучали по металлической крыше вагончика, били в стёкла, ручьями стекали по стенам. Извилистые молнии рассекали темноту, высвечивая каждый уголок, а потом вновь становилось так темно, что и не верилось, что сейчас полдень.
С очередным ударом грома распахнулась дверь вагончика, и оттуда опасливо выглянул один из строителей. И одновременно с этим со всех сторон завыли волки.
Кристина не представляла, откуда здесь взялись волки. Она их даже в зоопарке никогда не видела. Просто ей показалось, что в такой ситуации волки обязательно должны быть, и они появились и завыли.
И только после этого подул ветер.
Сразу резко, сметая мусор, пригибая деревья и роняя технику. Одна из обломившихся веток врезалась в окно вагончика. Раздался звон, затем испуганный крик. Никто уже не спал, но и наружу не высовывался.
Дождь, подгоняемый ветром, шёл теперь не сверху вниз, а почти параллельно земле, беспрепятственно заливаясь в выбитое окно. Кажется, его пытались закрыть чем-то изнутри, но остановить стихию было совсем непросто.
Единственной, кому природа не причиняла никакого беспокойства, была Кристина. Ветер разметал её волосы, дождь промочил насквозь, но она была счастлива, как никогда раньше. Она была на своём месте и не собиралась уступать его кому-то ещё.
Позднее она не могла вспомнить, сколько длилась эта непонятная гроза. Но солнца в тот день женщина больше не увидела. Когда дождь закончился, и тучи развеялись, небо осталось чёрным, как смоль. Только звёзды сияли на нём яркими проблесками, и полная серебристая луна была такой яркой, что деревья отбрасывали на поляну чёткие тени.
И Кристина танцевала под луной, одна. Танцевала, и пела, и была совершенно счастлива. А под утро заснула на своём валуне, смахнув в траву бутылку и стопки.
На рассвете ей приснилась бабушка, которая пробормотала: "Головой надо думать. Думать надо головой!" - и растаяла в воздухе. Скелет с косой не приснился вовсе.
Наверное, это было хорошо. По крайней мере, лучше, чем накануне.
На несколько недель строительство трубопровода застопорилось. Сначала ждали, пока всё просохнет, а потом рабочие отказались выходить на объект, сбивчиво рассказывая что-то про нечисть, ведьм и про то, что на Лысую Гору они больше никогда не сунутся. Ни на Саратовскую, ни на Киевскую, ни на какую-нибудь ещё.
А Кристина, подумав немного, написала в объяснительной записке, что её первичные расчеты были неверны, и строительство надо вести в обход холма. Не из-за паники строителей, конечно. А просто потому, что под слоем чернозёма скрывается каменная порода, не характерная для этой географической зоны. Из-за крупных металлических вкраплений при повторении подобной погодной аномалии она может послужить причиной удара молнии в грунт, что, в свою очередь, повлечёт крайне неблагоприятные последствия. И т.д., и т.п.
Эти данные учли при расчете нового маршрута.
Кристину, правда, уволили.
Но не сказать, чтоб она так уж сильно об этом жалела.