Аннотация: Все знают, что такое ЧК. Только вот это совсем другое ЧК. И его вы, скорее всего, не знаете! :)
Посвящатся ЧК!
Это было ровно три года назад.
Ну, может быть и не ровно... но то что три - это точно... кажется.
Ладно, предположим, что я права.
В любом случае - был январь. Не такой, как этот. Тот январь был тёплый и дождливый. По территории универа были вольно разбросаны лужи, а по корпусам - грязные следы от студенческих ботинок. Тогда ещё не было такой повальной моды на высокие шнурованные ботинки и сапоги. Но я их уже любила. И носила.
А так как лужи я тоже любила (или они меня), а дорогу выбирать никогда не умела, то одна из самых грязных цепочек следов вела вслед за мной, в третий корпус, на полуторный этаж. Если вы никогда не были в третьем корпусе АГТУ - вы не поймёте, что такое полуторный этаж. А если были - тоже, возможно, не поймёте. Это там, где военная кафедра. Ну, там, где висит ОБЖшный стенд с объяснениями, как вести себя в экстремальных ситуациях, и за сколько секунд нужно одеть противогаз, если откуда-то повеяло непонятным запахом.
Запах, впрочем, на полуторном этаже витал вполне понятный. Пахло кофе и горячими пирожками. Из столовки, находящейся на пол этажа выше. Первокурсники глотали слюнки. И упрямо продолжали перечитывать конспекты по истории.
Самая упрямая физиономия принадлежала Эльвинг.
Да, тогда ещё никто не додумался сократить её до Ёлки. И меня до Като. Все звались своими настоящими, длинными и вычурными именами.
Итак, Эльвинг Лаурелин сидела на ступеньках полуторного этажа и читала конспект по истории. Мой, потому что своего у неё отродясь не водилось. А в моём отродясь не водилось нормальных записей. Сплошное "ихние пришли, наши обиделись и пошли бить этих, и в общем все умерли" - это про Ледовое побоище. Или вот, тоже шедевр: "Тогда психи ломанулись на наших, пошла всеобщая катавасия, и страна скатилась в тартарары на пол сотни лет с гаком" - это про февральскую революцию.
И всё остальное в том же духе. Вперемешку с крестиками-ноликами, выкройками платьев и набросками мечей.
И вот, пока Эльвинг пыталась героически выцепить крупицы знаний из моей лекционной графомании, я стояла и сражалась с собственным организмом. Потому что организму, видите ли, приспичило заболеть. Голова, по крайней мере, болела жутко.
- Всё, меня уже кроет! - сообщила Эльвинг то ли мне, то ли конспекту.
- Меня тоже, - кивнула я.
- Хочу кофе, - продолжила свою мысль сестрёнка.
- А я хочу мороженого! - ответила я, мысленно ощупывая саднящее горло.
- Пошли в столовку.
- Пошли.
- А ты там хоть раз была?
- Ну, всё когда-нибудь бывает в первый раз, - пожала плечами я.
И мы пошли.
Как выяснилось при ближайшем рассмотрении, столовка называлась громко - кафе "Чёрный кофе". Пахло соответственно названию, поэтому мы, поколебавшись, всё-таки вошли.
А уж когда я выяснила, что в этом тихом местечке, продают развесное мороженное в креманках... У меня даже голова болеть перестала!
Прошёл год...
- А пошли в ЧК!
Не знаю, кто это предложил. То есть я, конечно, могу перечислить всех, кто когда-либо предлагал мне пойти в ЧК... Но оно мне надо, память утруждать? Помню только, что я тогда лениво подняла глаза на говорившего и вяло поинтересовалась:
- А в какое?
- Во второе! - гордо ответили мне, - Первое же закрыто.
- Ещё и третье есть.
- Это что?
- Склеп!
- Ааааа...
Две студенточки-блондиночки, случайно оказавшиеся в пределах слышимости нашего разговора, испуганно обернулись и поспешили отойти подальше. Я мысленно хихикнула. Никто же не виноват, что по какой-то невероятной случайности все три столовки, в которых обычно дислоцировались неформального вида студенты, сокращались именно до ЧК. "Чай-клуб" (огромный бокал чая за рубль, свежие пирожные по себестоимости, а вчерашние - со скидкой), "Чёрный кофе" (разводной кофе из пакетика, пицца, пирожки и развесное мороженное) и "Чай-Кофе" (пирожки, чебуреки и прочие хачапури). Про то, что последнее - тоже ЧК народ, правда, обычно забывал. В обиходе это место называлось или пекарней (с которой, в принципе, и соседствовало), или склепом (потому что находилось в подвале, и радовало посетителей хреновым освещением, полным отсутствием окон и какой-либо вентиляции).
Второе ЧК обычно приветствовало нас радостными улыбками:
- О, ещё народ пришёл!
- Ага, - отвечали мы (чаще всего - я и Мина), и ехидно интересовались, - Как сессия поживает?
После этого улыбки резко таяли и нас называли грёбаными отличницами (что в отношении меня было наглой клеветой). Потом мы отвоевывали себе стул, брали по бокалу чая и пакет чипсов (о, какое невиданное расточительство!!!) и радовались сданной сессии. И сочувствовали тем, у кого завтра история (конспекты свои я больше никому не давала). И ещё больше сочувствовали тем, у кого "начерталка". И слушали свежие анекдоты про Полыновского, у которого ещё моя бабушка училась.
И так часа четыре. Иногда пять. Редко шесть.
В самый разгар беседы, когда шум голосов начинал навевать асоциации с Большими Исадами, к нам обычно подходила владелица сего чудного заведения и строгим голосом говорила:
- Так и будете сидеть пол дня с пустыми чашками? А ну быстро встали и взяли хоть что-нибудь, а то всех повыгоняю!
Тогда мы сразу же затыкались и начинали выгребать из карманов всё, что в них водилось. Включая подшипники, шпаргалки, мятые зачётки и колпачки от ручек. К сожалению, натура в счёт не принималась, а деньгами мы обычно набирали на две чашки чая. Иногда с сахаром.
И, счастливые, сидели ещё несколько часов. До самого закрытия.
Ещё год спустя...
- Го-о-о-осы, - вопила я, методично стукаясь лбом о столешницу.
- Дипло-о-о-ом, - с подвыванием вторила мне Мина.
Из-за соседних столиков на нас смотрели с немым благоговением.
Потом, когда наши истеричные метания топились в чае, засыпались чипсами и умирали под грудой мороженного, к нам осторожно перебирались другие завсегдатаи. Или мы к ним, смотря кто где изначально сидел.
И мы забывали про эту ;%?(% сессию, и вели неспешные беседы про особенности аэродинамики драконов, и про расход маны в условиях невозможности пополнения запаса, и про то, что делать с молодёжью, которая набежала с "кировки" в огромном количестве, поучаствовала в одной игре и считает себя крутыми ролевиками.
Тем временем та самая молодёжь за соседним столиком громко сочувствовала тем, у кого завтра "начерталка" и травила анекдоты про Полыновского.
Периодически над ними возвышалась хозяйка нашего любимого ЧК и сурово вопрошала:
- Так и будете сидеть пол дня с пустыми чашками? А ну быстро встали и взяли хоть что-нибудь, а то всех повыгоняю!
И они начинали рыться по карманам, с трудом набирая всей толпой на две (иногда три) чашки чая.
И угрюмо бормотали, косясь на нас:
- Ну эти же сидят вон. С утра сидят. И ничего.
- А "эти" - постоянные клиенты! - отвечала наша покровительница. - Им всё можно!
И мы на радостях, что нам всё можно, вскакивали со своих мест и покупали шоколадки, большие пакеты чипсов, двухлитровые коробки сока... и даже иногда угощали молодёжь.
А потом прошёл ещё год....
- Вот какому идиоту пришло в голову закрыть наше ЧК? - сокрушалась я, уныло любуясь на запертую дверь.
- Так давно же уже, - лениво подсказали мне.
- Без тебя знаю, - огрызнулась я. - Но ради чего же мне теперь в универ ходить.
- Ты же его уже окончила?!
- И что теперь? А если я хочу как раньше, с чаем, чипсами и мороженым? И с людьми? И под перегоревшей лампочкой?
...и молчание было мне ответом. Потому что разве же поймут они, молодые и болезные, как там было хорошо. Как там было душевно. Как там было.