Колючий ветер снегом запряжён.	
В Америку красивую влюблён.

Америке достанется сокровищ
от поразительных чудовищ. 

Нет, я не он, не Рабинович.
Я просто очень удивлён.

Колючий ветер снегом запряжён.
Но всё же чуточку смущён

и даже капельку растерян.
Мне хочется варить бульон.
Чтоб запахи ушли за двери.

Я в три часа варю бульон.
(Вот будет праздник домовому!)
Дом спит.
Он в море погружён.
Весь, с головой -
ушёл под воду.

Ночь заливала берега
и прогоняла души,
а если встретится пурга -
они и радио приглушат.

Когда сниму с бульона накипь,
заправлю сладеньким лучком, 
я тихо подниму глубокий якорь 
и все мы тихо поплывём.

Албанец, слесарь золотой,
младая полька с дымчатым волчарой,
индийка с электрической плитой,
испанец с акустической гитарой.

Мы все окажемся
в пути,
того не зная.

Лишь я, 
всем домом управляя,

смотрю вперёд
и вижу маяки.

Мы все упрёмся через час
в живот Молдовы:
албанец выйдет нюхать газ -
но вдруг почувствует медовость.

Овечью брынзу,
винный хмель,
томаты, баклажаны, яблоки.
Соси, албанец,
карамель 
конфетной кишинёвской фабрики!

О пани, прошу,
не рычи, -
кругом вода, но потолки в порядке.
(Индийка - кла-асс! она торчит,
скача на мужниной лошадке.)

Мы видим,
что заплыли далеко.
Как будто смерч
нагрянул в Бруклин

и выбросил
на берег
(как в кино!)
такие овощи и фрукты.

Явилась грусть.
Пришёл кошмар.
Такого сроду
не видали!
Испанец, чёрный как кальмар,
звонит мне в дверь, 
стучит, скандалит!

Я объясняю:
мол, люблю
свой берег очень зримо -
варю бульон и не просплю
всей накипи непереваримой.

Не собирайтесь у двери.
Бери свой дом -
бери, рули!

Какие страшные жильцы.
Галдят и требуют обратно.
.........................................

Но вот испанца грустные глиссандо
несут наш дом во все концы...