моей Нэле

выносят мешки 
магазины
для мусорных
ранних машин. 

а в уличные 
корзины
бросают 
поверх вершин. 

солнце спускается 
ниже. 
бродит внизу 
народ,

купит билетик 
трижды -
а рядом 
корзины рот. 

туда 
и моя пятёрка
летит, 
как масло и сыр. 

у солнца -
в крови -
гимнастёрка:
солнце боролось за мир. 

красный закат,
и рыжий,
жёлтый,
оранжевый он. 

город прижат. 
и выжат. 
осиротел 
неон. 

мы 
всё ниже 
и ниже. 
солнца тяжёл закат. 

время настало 
книжек,  
с книжками 
в спальнях лежат. 

я уложился 
тоже,
выбрал себе 
одну,

ту,
которая мной же
написана
под луну. 

нравится книжку 
мацать,
нюхать 
её листок. 

кто-то
делает в двадцать,
а я свою 
в полтишок. 

будто бы
новой ложкой
хлебаю 
старинный супец. 

шёл не прямою
дорожкой,
много на мне 
колец -

тех, какими
отмечен 
самый 
обычный пенёк. 

солнце 
присядет
под вечер:
- дай посижу, Санёк!

только цыганка 
гадает
также, 
как с давних пор. 

и всё опять 
совпадает. 
руду 
забираю у гор. 

я буду!
я, Нэля, поверил,
во всё,
что открылось тебе.

и лучше 
европ и америк
хорошие книги 
в судьбе!

я буду. 
я чую породу. 
везёт самосвал 
руду. 

не знаю, 
какого я роду. 
не знаю,
в каком я ряду. 

но томик <А.Пушкин> возьму
я завтра к бра моему.