Шатов Артем Петрович : другие произведения.

Ратмир. Вампир Средневековья. Глава 11

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Википедия: Название "Византийская" Восточная Римская империя получила в трудах западноевропейских историков уже после своего падения, оно происходит от первоначального названия Константинополя - Виза́нтий (греч. Βυζάντιον, лат. Byzantium), куда римский император Константин I перенёс в 330 году столицу Римской империи, официально переименовав город в "Новый Рим"[7]. Сами византийцы называли себя римлянами - по-гречески "ромеями"[7], а свою державу - "Римской ("Ромейской") империей" (на среднегреческом (византийском) языке - Βασιλεία Ῥωμαίων, Васили́я Роме́он) или кратко "Романией" (Ῥωμανία, Романи́я). Западные источники на протяжении большей части византийской истории именовали её "империей греков" из-за преобладания в ней с VII века греческого языка, эллинизированного населения и культуры. В Древней Руси Византию обычно называли "Греческим царством", а её столицу - Царьградом.
  Ратмир. Вампир Средневековья. Глава 11.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  - И тут он на меня попер, - неуклюже вскарабкиваясь с ногами на лавку, воскликнул мужчина. - Глазищи размером с куриные яйца. Красные от крови и такие злые, что даже у меня волосы вздыбились.
  
  
  - Да хорош тебе заливать, Воробей, - усмехнулся, сидящий напротив, грузный мужлан, лениво ковыряясь пальцем в зубах. - Кого ты там встретил на сей раз? Вриколакоса? Эй, трактирщик! Этому больше не наливать!
  
  
  - Не веришь, Мокий? А я и не сомневаюсь. - Обиделся Воробей, усаживаясь на место, поддерживаемый соседями по лавке. - Конечно, не веришь. Ты окромя своих свиней ничего не видал за всю жизнь. Только и знаешь, что в своей мясницкой лавке торчать, да честным людям тухлое мясо втуривать.
  
  
  - Ты, пташка, чирикай, да не больно-то забывайся, - Злобно прорычал Мокий, меняясь в лице - Меня, почитай, весь город знает. И товар мой всегда лучшего качества.
  
  
  - Ну, будет вам собачиться, - миролюбиво произнес сидящий по правую руку от мясника старик. - Про вриколакосов я, значится, и сам слыхивал, да воочию не видал. Ты, Мокий, не сердись. Вот дослушаем Воробья, а потом и спросим с него: то ли он нам байки травит, а то ли нет.
  
  
  - Так я это, и говорю, - снова оживился рассказчик. - Нос у него - рыло, а пасть как разинул, тут я и струхнул. Ну, не то, чтобы очень, но зябко как-то стало, не по себе. Зубищи то у него поболее волчьих будут. Вот точно как у басилевсовых диких зверей: у львов или тигров. Сам лохматый и росту с колонну, не меньше. Одежда разорвана, а кожа поросла серыми волосами. Ноги... Ну, не то, чтобы совсем ноги. Копыта. Во, точно! Копыта!
  
  
  - Какие еще копыта? - Мясник Мокий громко рыгнул. - Ты нам про вриколакоса вещаешь, али уже про беса адского? Тьфу, не к ночи помянутого.
  
  
  - Да если бы я своими глазами его не увидал, сам бы не поверил. Но ты насмехайся, Мокий. А коли повстречаешь такую страхолюдину, тот час обделаешься, - огрызнулся Воробей, отхлебывая вино из глиняной кружки. - И тогда я вдоволь потешусь над тобой.
  
  
  - Ладно, ладно, - отмахнулся мясник. - Чирикай дальше.
  
  
  - Встала эта... м... зверюга супротив меня и говорит по-нашему: 'Пахис, я закусаю тебя до смерти'.
  
  
  - А кто такой Пахис? - Снова прервал рассказ Воробья Мокий.
  
  
  - Знамо дело. Воробья нашего в детстве Пахисом прозвали, - заметил старик. - Али ты, Мокий, думал, что нашей 'птичке' имя Воробей мамка с папкой дали?
  
  
  - А мне почем знать? - Ощерился мясник. - Всяко бывает.
  
  
  - Так мне сказывать дальше, али нет? - Громко спросил Воробей, делая очередной глоток вина.
  
  
  - Давай, - улыбнулся старик.
  
  
  
  
  
  Харчевня продолжала шуметь десятками пьяных голосов. Споры, ругань, громкий смех и горький плач, моряцкие, военные и просто застольные песни - все смешалось в один общий гул, заточенный среди четырех обшарпанных каменных стен. Ратмир в одиночку сидел за большим грубо сколоченным деревянным столом и безразлично глядел в кружку с кислым мариотиком, вслушиваясь в рассказ Воробья. Не то, чтобы витязя слишком забавляли бредни закадычного пьянчужки, но так можно было отвлечься от общего шума и мерзких запахов дешевой портовой харчевни. Деваться было некуда. Ратмир ждал.
  
  
  Двери распахнулись, впустив в душное помещение немного свежего морского воздуха, и в харчевню вошел Микула. Оглядевшись по сторонам, он направился прямо к столу товарища, бесцеремонно расталкивая подвыпивших гуляк на своем пути и не обращая никакого внимания на их возмущенные возгласы.
  
  
  - О чем задумался? - Радостно воскликнул мастеровой, плюхаясь за стол напротив Ратмира.
  
  
  - Ты узнал место? - Ответил вопросом на вопрос Ратмир.
  
  
  - Ясное дело. - Микула жестом приказал хозяину харчевни принести кружку вина. - Пришлось помотаться, но я нашел. Здесь недалече, у стен, рядом со Стаурионом¹ . А ты что все на другой стол поглядываешь?
  
  
  - Да я... - Рассмеялся охотник. - Сказ одного мужика, именуемого Воробеем, слушаю.
  
  
  - И что сказывает? - Безразлично поинтересовался мастеровой, заглядывая внутрь принесенной кружки с мареотиком² . - Смердит, зараза!
  
  
  - Про вриколакосов. Да так вещает, так старается. Вот только не все за столом ему верят.
  
  
  - А кто такие эти вриколакосы? - Заинтересовался Микула.
  
  
  - Ну, ты даешь, братец! - Витязь хлопнул ладонями себе по коленям и затрясся от хохота. - Это ж мы с тобою, чудила. На ихнем наречии слово 'вриколакос' означает упырь, кровопийца. Аль ты не знал?
  
  
  - Неа, - пожал плечами мастеровой.
  
  
  - Как долго ты живешь в городе Константина, Микула? - Борясь со смехом, выдавил Ратмир. - Почитай двадцать годков набежит. А каким был дремучим, таким и остался.
  
  
  - Так может нам этому Воробью перья сосчитать? Чтобы он не болтал лишнего. - Не обращая внимания на издевки товарища, прошептал Микула.
  
  
  - Не... - улыбнулся охотник. - Судя по его рассказу, о сородичах он знает ровно столько, сколько ты о жизни басилевса Константина - основателя сего великолепнейшего града. Иными словами: ничего.
  
  
  - Грамотей, - фыркнул мастеровой, осмотрелся, вылил содержимое своей кружки под стол, встал и направился к выходу.
  
  
  Вдоволь насмеявшись, витязь погасил свечу, стоящую на столе, медленно поднялся и пошел за товарищем, на ходу бросая несколько монет хозяину, будто совершенно случайно появившемуся возле дверей харчевни.
  
  
  - Чего копаешься? - Не оглядываясь, бросил Микула. - Весною рано светает.
  
  
  - Не ворчи, братец, - весело отозвался Ратмир, ловко запрыгивая в седло молодой гнедой лошади. - Пошла, Сорока.
  
  
  
  
   Дверь харчевни с треском и грохотом распахнулась, слетела с верхних петель и повисла, перекрыв дверной проем. На мощеную улицу выскочил Воробей. Рубаха на нем оказалась разорвана, а нижняя губа сильно кровоточила. Мужчина споткнулся, грохнулся на мостовую, задергал руками и ногами, силясь встать, поднялся и рванул вверх по улице, прихрамывая и описывая пьяные полукруги по дороге.
  
  
  - Стой, падаль! - раздался разъяренный вопль.
  
  
  Срывая повисшую дверь с петель, на улицу вылетел Мокий. Лоб мясника был рассечен. Кровь струилась по лицу, застилая глаза, стекая по круглым щекам и пухлому широкому носу прямо в рот.
  
  
  - Иди сюда! - Ревел Мокий, отплевываясь и фыркая, пуская кровавые пузыри. - Я все одно тебя найду!
  
  
  - А вот хрен тебе, свинья! - Отозвался Воробей, отбежав на безопасное расстояние и переводя дух. - А если и так, я снова разобью кружку на твоей тупой балде. Бывай.
  
  
  - Да я тебя удавлю, блоха, тварь! - Мокий рванул в сторону обидчика, оставляя позади себя кровавые капли на дороге. Воробей вскрикнул и помчался прочь.
  
  
  
  
  - А наш Воробушек не лыком шит, а Ратмир Михалыч? - Весело проговорил мастеровой, когда пьянчужка с мясником скрылись за поворотом. - Даром, что щуплый, аки воробей, а такому борову жбан разбил.
  
  
  - Точно. - Согласился охотник. - Но теперь если он попадется в руки мяснику, тот из него отбивную сделает, как пить дать. Полезай на коня. Поехали.
  
  
  
  
  Ехали молча. Доверившись своей гнедой Сороке, витязь прикрыл глаза, вдохнул соленый морской воздух, который принес легкий ветерок со стороны залива под названием Золотой Рог. Именно сюда, в этот самый залив, примерно двадцать лет назад, товарищи прибыли на судне, капитаном которого служил пожилой, но крепкий моряк Джованни. Он работал на иноземного сородича из Солдайи, выдающего себя за богатого купца из далеких государств, где Ратмир с Микулой никогда не бывали.
  
  
  Плавание оказалось невероятно тяжелым. Теснота трюма, вечная вонь и качка не входили ни в какое сравнение с голодом, который испытывали путники. Но, как оказалось, Джованни был не обычным смертным, а посвященным, то есть знал тайну родичей и старался, как мог, чтобы услужить своим пассажирам.
  
  
  Однажды, среди белого дня, крышка трюма распахнулась. По лестнице спустился капитан, волоча за собой связанного по рукам и ногам молодого матроса. Джованни поклонился, глядя в темень трюма и, молча поднялся на палубу. Больше никто из живых паренька не видел.
  
  
  В портах восточного побережья Русского моря, где суда пополняли провиант и пресную воду, капитан, похоже, намеренно задерживался на ночь, зная, что его пассажиры не откажутся 'размять ноги' на берегу. И вот, наконец, корабль вошел в залив и причалил у одного из множества пирсов Царьграда. Товарищи нетерпеливо ждали наступления ночи, чтобы обрести возможность воочию увидеть город.
  
  
  Ни подробные рассказы отца, ни собственное воображение не смогло бы передать все величие старинного могучего града Константинополя - вотчины императоров. Выйдя на палубу, товарищи разинули рты. Множество кораблей пестрели разноцветными парусами слева и справа от судна Джованни. Сотни пирсов и портовых построек, заваленных до отказа тяжеленными тюками с различными товарами со всех концов света. Тысячи людей, не смотря на поздний час, находились в порту. Кипела работа.
  
  
  И над всем этим возвышались громадные каменные стены, которым, казалось, нет конца. Огромные костры на каждой из мощнейших башен разгоняли мрак и создавали зарево в небе на многие версты вокруг. Но и это, как оказалось, еще не все. Если приглядеться, то за стенами можно было бы заметить гигантские золотые купола церквей. Свет костров играл на позолоте различными оттенками. Православные кресты, венчавшие купола, как по волшебству, сияли так ярко, словно невероятных размеров лампады.
  
  
  Ратмир ткнул пальцем Трубецкого в живот и взглядом указал, куда тому необходимо было посмотреть. Мастеровой присвистнул и обратился к товарищу: 'Думаешь по нашу душу, Ратмир Михалыч?'
  
  
  - Пес его знает. - Охотник пожал плечами. - Поживем-увидим.
  
  
  Тем временем в направлении друзей спешно семенил богато разодетый мужчина в окружении шести тяжеловооруженных солдат. Воины бесцеремонно расталкивали всех, кто попадался на пути, ловко орудуя тупыми концами длинных пик. Доставалось и портовым грузчикам, и сошедшим на берег морякам, и мелким купцам, самостоятельно стерегущим от воришек свой небогатый скарб, и проституткам, слетевшимся к вновь прибывшему судну. Наконец, процессия остановилась в нескольких шагах от того места, где стояли витязь и мастеровой. Солдаты, демонстрируя отличную выучку, тот час замерли, направив пики остриями к небу и поставив перед собой громоздкие овальные щиты.
  
  
  - Мое почтение, - мужчина немного подался вперед, и, не покидая защитного круга, состоящего из охраны, заговорил тонким, почти женским голосом. - От лица дожа сего славного и старинного града и его окрестностей, рад приветствовать вас, благочестивые господа. Осмелюсь напомнить существующие правила для всех, живущих под луной, что каждый новоприбывший обязан считать своим долгом тот час же явиться ко двору достопочтенного дожа и представиться ему по всем канонам и обычаям.
  
  
  - Я, конечно, уразумел только самую малость из всего, что он налопотал, - Трубецкий обратился к товарищу. - Но знамо одно, что по-нашему он кумекает будь здоров.
  
  
  Ратмир прекратил внимательно разглядывать облачение и вооружение солдат и посмотрел на приветствующего их мужчину. Незнакомец казался забавным коротышкой. Множественные слои богато расшитой одежды совершенно скрывали его фигуру, теперь, напоминающую круглый шар. Куцая светлая бородка на пухлом лице и совершенно гладкая блестящая голова только придавали его облику еще большую комичность.
  
  
  - Звать тебя как? - Ласково улыбнулся витязь.
  
  
  - А-Алексий, - судя по всему, мужчина не ожидал такого вопроса. Достав из рукава белоснежный шелковый платок, он наспех вытер мигом вспотевший лоб.
  
  
  Охотник продолжал улыбаться. В его мозге уже четко отпечаталась мысль, что встретивший их коротышка прекрасно понимает, кто стоит перед ним и до ужаса боится, не смотря на вооруженную охрану.
  
  
  - Что ж, веди Алексий нас к своему дожу, раз такой обычай...
  
  
  
  
  
  - Гроза будет, дружище, - пробормотал мастеровой, шумно втягивая носом воздух.
  
  - А? - Ратмир покачнулся в седле. Он не заметил, как полностью погрузился в воспоминания.
  
  - Гроза, говорю, будет, - нетерпеливо повторил Микула. - Чуешь, как дождем пахнет? Нынешняя весна уж больно дождливой выдалась. То и дело заливает. Спасу нет. Народ потом аки лягушки по улицам скачет. Но коли иначе посудить, то дожди - это весьма хорошо. Посевы не сохнут, всякие там оливки-маливки плодятся, люд не бедствует. Ну и пыль уличную прибивает. Я, знаешь ли, братец, хоть и не шибко дышу, да только пылюку нюхать тоже не люблю.
  
  
  - Долго ехать еще? - Прервал собеседника витязь.
  
  
  - Да не, - мастеровой ничуть не обиделся, кивком головы указывая на стоящую по правую сторону улицы церковь. - Как только завернем за церковным двором и проедем пару-тройку домов, будем аккурат на месте.
  
  
  - И что на сей раз предстоит сделать? - Вяло поинтересовался охотник.
  
  
  - А мне почем знать? - Воскликнул Микула, глядя прямо перед собой. - Сей же час и узнаем.
  
  
  Несмотря на утопающий в темноте переулок прибрежного района Стаурион, товарищи безошибочно разглядели человека, который скрывался за стволом раскидистой ивы, нависшей над глухой стеной одного из жилых домов.
  
  
  - Ну? - Грубо пробасил витязь. - Поди сюда.
  
  
  Незнакомец вздрогнул, считая себя успешно укрывшимся от чужих глаз, немного помешкал, затем медленно вышел на середину улицы.
  
  
  - Излагай давай, - мирно произнес мастеровой, слезая с вороного коня по кличке Эмир. Так его, еще жеребенком, нарекли купцы на торгах, то ли в честь мусульманских эмиров, а то ли, наоборот, в насмешку над ними. Микуле до этого не было никакого дела. Но конь оказался на редкость быстрым и выносливым. Даже Ратмир порой поглядывал на него с нескрываемой завистью. Иными словами, Микула был рад успешному вложению.
  
  
  - О, претемнейшие и превеликие господа! - Незнакомец бросился на колени к ногам друзей. - Осмелюсь доложить вам, богоподобнейшие, что я, будучи рьяным слугою, испытал множество лишений и горестей, но таки сумел отыскать место означенное, чем выполнил волю моего претемнейшего и всемогущего хозяина.
  
  
  - Вот те на! - Мастеровой бесцеремонно почесал зад, затем ухватил незнакомца за длинные жидкие патлы и рывком поднял с колен. - По существу излагай, не то съем. Понял?
  
  
  Слуга быстро закивал, сглатывая слюну. Микула рывком отбросил его назад к стволу ивы и присел рядом на корточки.
  
  
  - Я-я-я... изрядно помотавшись по городу, - от страха незнакомец начал заикаться. - П-п-потратив уйму времени и средств, об-об-обнаружил-таки место, где обитает сын ночи.
  
  
  Насмерть перепуганный слуга готов был поклясться, что глаза нависшего над ним Микулы на миг ярко сверкнули алым светом в темноте.
  
  
  - Н-н-но знамо дело, что с-с-сей вриколакос не чета вам, всетемнейшие господа и не чета моему всемогущему хозяину. Ибо есть он порождение бе-бе-бесовское, мерзкое и зловредное. П-п-посему, хозяин велит его изничтожить и очистить с-с-славный город Константина от таковой скверны.
  
  
  - А более хозяин тебе ничего не велел? - В голосе мастерового звучали нотки лукавства. - Не велел ли твой все... всетеменный, тьфу ты, в общем, монеты давай.
  
  
  - К-к-конечно-конечно, благороднейшие из благородных, - снова затараторил слуга, трясущимися руками вытаскивая из-за пазухи туго набитый кошель. - Это за-за-задаток. Всещедрейший обещал дать поболее, как только с бе-бе-бесовским отродьем будет покончено.
  
  
  Микула взял протянутый кошель и повесил себе на пояс. Затем он помог встать слуге, играючи отряхнул тому одежду и дал сильного пинка. Мужчина взвыл от боли и рванул прочь по улице, оставляя за собой лишь фонтанчики пыли на утрамбованной сотнями тысяч ног дороге.
  
  
  - Пошто так жестоко с ним? - Подал голос охотник. Во время короткого допроса он молча стоял в стороне, держа под уздцы лошадей.
  
  
  - Ах, чтоб неповадно было, - сердито проворчал Микула. - Слыхал, Ратмир, как он нас величал: всетеменешные, да всепревеликийшие?
  
  
  - Всетемнейшие и превеликие, - рассмеялся витязь. - И что с того?
  
  
  - А то, братец, что знавал я таких, как он. Лопочут в лицо, будто мед разливается, а повернешься к таким спиною, нож по локоть воткнут и на убиенное тело плеваться будут. По вине таких вот смердов-подлабузников и Глаша, голубка моя, жизни лишилась. Али ты думаешь, что не прав я?
  
  
  - Прав, друже, прав, - спокойно подтвердил Ратмир, привязывая лошадей к толстому стволу ивы. - Пора за дело.
  
  
  Где-то далеко на западе сверкнула молния. Товарищи с разбегу взобрались на стену и, под раскатистый грохот грома, спрыгнули в сад перед небольшим двухэтажным каменным домом. У входа стоял невысокий щуплый стражник в кожаных доспехах с бронзовыми наплечниками. Он приставил каплеобразный серый деревянный щит и укороченное копье к стене дома и усердно крестился, глядя в разрываемое яркими сполохами небо.
  
  
  - Обойдем, - процедил сквозь зубы охотник.
  
  
  Но Трубецкий уже рванулся к крыльцу, на ходу обнажая кривую монгольскую саблю. При свете горящей у входа лампады, Ратмир видел, как расширяются от удивления глаза нерадивого стражника. Быстрый взмах и мужчина обеими руками закрыл лицо. Из-под пухлых коротких пальцев хлынула кровь. Микула взмахнул саблей снова и полоснул стражника по правому бедру. Некогда светло-синие штаны мужчины темнели на глазах, принимая грязный коричневый оттенок. Пошатнувшись, стражник рухнул у крыльца.
  
  
  - Когда же он научится слову 'дис-цип-ли-на'? - Витязь закатил глаза.
  
  
  Огромная туча, нависшая над ночным городом, наконец, раскрыла свои недра и разродилась мощным майским ливнем. Ратмир укоризненно поглядывал на товарища. Тот стоял у двери в дом, опустив глаза и виновато улыбаясь. На мощеной каменной дорожке лежало неподвижное тело стражника. Крупные капли дождя, перемешиваясь с кровью убитого, быстро заполняли щели, между плитками. На сером щите, оставшимся стоять у стены, хищно скалилось лицо женщины со змеями вместо волос.
  
  
  -Только после тебя, - мастеровой приоткрыл дверь, приглашая товарища войти первым.
  
  
  Витязь помахал кулаком у самого носа Микулы, сплюнул и перешагнул порог. В свете масляных лампад друзьям предстал небольшой зал самого заурядного городского дома. Каменный пол за многие годы службы приобрел черный, почти угольный цвет. Стены, покрытые наполовину облупившейся мозаикой, старый резной деревянный стол с восемью стульями и стекла в интерьере свидетельствовали о том, что хозяева дома некогда, может, и были зажиточными гражданами, но эти времена давно прошли.
  
  
  - Наверх? - Трубецкий преданно смотрел в глаза товарищу.
  
  
  Вместо ответа Ратмир неслышно достал меч из ножен и кошачьей походкой направился вверх по лестнице, ведущей на второй этаж. Услышать хоть какой-нибудь посторонний шорох из глубины дома ему мешал шум дождя с улицы. Охотник подкрался к единственным дверям второго этажа и прильнул к ним ухом. Через мгновение он сделал шаг назад, ругаясь про себя. Дождь стучал по железной крыше так сильно, будто добрая сотня умелых барабанщиков на поле битвы. Мастеровой хлопнул друга по плечу, показывая кулаком на закрытую дверь.
  
  
  - Нет, - прошептал Ратмир. - Тихо.
  
  
  Витязь слегка толкнул дверь в надежде, что она не заперта. Идея оказалась хорошей, так как в следующий миг, с оружием наготове, они уже стояли в хозяйской опочивальне. Кровать, расположенная напротив окна, закрытого железными ставнями, была пуста. В углу комнаты находился дубовый письменный стол с декоративными ножками, стилизованными под львиные лапы. За ним, склонившись над пергаментом, сидел человек.
  
  
  - Кто вы такие? Что вам здесь нужно? - В голосе хозяина дома не было ни единой нотки страха или удивления. Одетый в ношеный, некогда дорогой скарамангий³ , он сверлил неожиданных гостей маленькими поросячьими глазками из-под черных толстых бровей. Густая борода скрывала практически все его лицо, плавно переходя в курчавую темную шевелюру с легкой залысиной на темени. Мужчина медленно поднялся из-за стола.
  
  
  - Давай! - Рявкнул витязь, бросаясь на бородача. Он не испытывал сомнений в том, что это и есть хозяин дома, тот самый 'бесовский и зловредный' вриколакос, о котором говорил информатор.
  
  
  Ратмир несколько раз описал круг мечом в воздухе, прежде чем, наконец, нанести удар. Но к своему удивлению обнаружил, что хозяин умудрился выхватить стилет из рукава и ловко отвести им острие меча противника. Другой рукой он с силой ударил по столешнице, разнося всю некогда массивную конструкцию в труху. Витязь замешкался.
  
  
  - Ох, - тихо вздохнул удивленный и замерший на миг мастеровой.
  
  
  - Давай, Микула, бей!
  
  
  Ратмир снова замахнулся и попытался нанести секущий удар по груди противника. Но тот отскочил спиной к стене, выставляя перед собой стилет. Сквозь густую бороду промелькнул белый оскал острых клыков. Трубецкий взмахнул саблей и тут же угодил на умелую защиту.
  
  
  - Н-е-е-ет, варвары. Вам так просто меня не достать.
  
  
  Ратмир изловчился. Всего краткого мига хватило охотнику, чтобы вонзить свой меч под ребра бородачу. Тот взревел и схватился за бок левой рукой. Ратмир уже было собрался нанести следующий удар, но тут мужчина рванулся прямо на Микулу и, сбивая того с ног, пронесся через комнату к запертому окну. От первого удара кулаком, ставни затрещали, от второго - разломилась напополам левая створка. Третьего удара не последовало.
  
  
  - Ар-р-р-р! - Взревел бородатый, сраженный ударом меча под лопатку. Он медленно сполз на колени, булькая и харкая густой темной кровью. Его маленькие глазки сверкали лютой неподдельной ненавистью. Но в них не было страха.
  
  
  Витязь размахнулся и снес голову противника. Тело хозяина дома, из которого плескал кровавый фонтан, задергалось в конвульсиях и, наконец, застыло на персидском ковре, покрывавшем пол. Стилет выпал из раскрытой ладони, утопая в густом ворсе. Голова же откатилась к кровати и, словно с укором, поглядывала на своих убийц стеклянными глазами. Через некоторое время останки бородача почернели и обратились в прах. Дело было сделано.
  
  
  Притворив за собой дверь, спутники вернулись в заливаемый сильным майским ливнем сад, обошли стороной мертвое тело стражника и перемахнули через забор. Норовистая Сорока брыкалась и фыркала, разбрызгивая густую слюну вперемежку с дождевой водой. Лошадь явно нервничала из-за мощных раскатов грома. Эмир же стоял как вкопанный, всем видом показывая свое благородное превосходство перед гнедой кобылой. Вскочив на лошадей, товарищи поспешили покинуть место расправы над бородачом и пустились галопом по переулку...
  
  
  Ратмир, кутаясь в промокший до нитки шерстяной плащ, неуклонно следовал за Микулой, не упуская круп вороного из виду. Снова вспомнилась первая ночь в Константинополе, когда друзей, пребывающих в шоке от увиденного великолепия, сопровождал лысый коротышка Алексий. Кто бы мог подумать, что этот город станет для них новым домом на долгие годы.
  
  
  По пути Ратмир не переставал коситься на конвоиров с каменными лицами, изучать весьма достойное качество их доспехов и оружия. Мастеровой же тот час вспомнил свое ремесло, живо делился впечатлениями с другом касательно необычайного вида зданий по обеим сторонам мощеной камнем улицы. Тут были и глухие фасады домов с небольшими балкончиками, оплетенными вьюном и диким виноградом, и высокие заборы монастырей, скрывающие золоченые купола, и множество зданий, видимо чиновничьего характера, с прикрепленными над входными дверями табличками. Что на них написано друзья не понимали, да и не предавали этому значения. Слишком уж много было впечатлений для первой ночи.
  
  
  Процессия вышла на освещенную широкую улицу, в конце которой возвышалась целая череда высоких дворцов и огромная церковь со множеством куполов, которую путники заметили еще, будучи в порту. И снова, несмотря на глухую ночь, улица была полна народу. Тут были и богачи в роскошных разноцветных нарядах, и стражи с ореховыми дубинками на поясах, и торговцы, стоящие за прилавками рыночных шатров. На холодных камнях мостовой лежали нищие калеки. Они протягивали руки прохожим, в надежде получить монетку. Стоял невообразимый гомон, напомнивший Ратмиру гул пчелиного роя.
  
  
  Немного не дойдя до конца улицы, Алексий свернул в один из переулков. Оглянулся. Жестом указал последовать за собой. Миновав несколько высоченных фасадов, процессия внезапно остановилась перед бронзовыми резными воротами. В тот же миг они распахнулись, и в образовавшемся проходе показался смуглый стражник с густыми черными усами. Не говоря ни слова, он пошел по мощеной белым мрамором дорожке, которая вела к крыльцу роскошного трехэтажного особняка. Вокруг благоухали цветы.
  
  
  Конвой из шести солдат остался за воротами. Молчаливый стражник обогнул весело журчащий фонтан, поднялся по ступеням и распахнул дверь перед новоприбывшими. Алексий поспешил вовнутрь, приглашая последовать за собой Ратмира с Микулой. Страж вошел последним, прикрыв оббитую железом массивную дверь.
  
  
  - Эко диво! - Разинул рот мастеровой, оглядывая помещение. - Такого, небось, и в княжеских палатах самого Новгорода нет.
  
  
  - Не устал удивляться? - Безразлично ответил Ратмир. Он лукавил, будучи сам поражен увиденным до глубины души. Великолепие Царьграда превзошло любые, даже самые смелые ожидания. Охотник мысленно согласился с предположением товарища, но постарался напустить на себя как можно больше важности, не подавая виду, что тоже впечатлен.
  
  
  Пол особняка покрывала разноцветная мозаика с вкраплениями из полудрагоценных камней. Они искрились в лучах лунного света, проникающего сквозь прямоугольное отверстие в кровле. Прямо под ним находился мраморный резервуар, наполовину заполненный дождевой водой. Стены покрывала еще более сложная мозаика, изображающая каких-то неведомых путникам святых в различных благочестивых позах и с обязательными золотыми нимбами над головами.
  
  
  В глубине зала находился длинный резной стол из слоновой кости с позолоченными вставками. Во главе стола на великолепном, выкованном из бронзы, стуле с высокой спинкой восседал властного вида мужчина. Его темные волосы были стянуты тонким золотым обручем, борода - коротко подстрижена. По обеим сторонам сидели множество мужчин и женщин. Стол был заставлен различными яствами, кувшинами с вином. Гости ели и пили из золотой и серебряной посуды.
  
  
  Но все внимание друзей было приковано не к хозяину дома и не к знатным гостям, празднующим за столом, а к невероятному гиганту, стоящему чуть поодаль от стола с лицом, не выражающим ровно никаких эмоций. Ратмир безошибочно узнал в нем варяга. Светлые волосы, заплетенные в две косы на затылке, спадали на могучую спину, достигая почти лопаток. Остальная часть головы, покрытая несколькими шрамами, была гладко выбрита. Бесцветные соломенные брови нависали над внимательными голубыми глазами, сверлящими вновь прибывших гостей. Густые усы и аккуратно остриженная борода дополняли свирепый лик.
  
  
  Не менее интересным было снаряжение варяга. Его могучее тело до самих колен закрывала кольчуга, подпоясанная широким кожаным ремнем. Из-под нее выглядывали металлические поножи и черные кожаные сапоги. Поверх кольчуги была надета искусная ламеллярная кираса темно серого цвета с мелкой резьбой на каждой пластинке. Плечи прикрывали кольчужные рукава с кожаными наплечниками, а предплечья защищали металлические наручи, также покрытые витиеватыми узорами. Правая рука в кольчужной перчатке сжимала древко двуручного топора с изображением змея, который словно обвился вокруг древка. Голова гада была искусно вырезана на самом топорище. Ратмир с восхищением отметил великолепную работу заморского мастера. Левая рука, также в кольчужной перчатке, покоилась на кромке большого круглого щита, прислоненного к ноге великана. Рисунок его был менее изыскан и состоял лишь из нескольких красных толстых волнистых линий на грязно-желтом фоне. В середине щита тускло поблескивал бронзовый умбон4 .
  
  
  - I miei amici5 ! - Воскликнул сидящий во главе длинного стола мужчина. Затем он завел достаточно долгую речь, в конце которой все сидящие радостно вскочили с мест и подняли к верху полные кубки, разбрызгивая вино. Сам же хозяин тихонько встал и направился к, уже было, заскучавшим товарищам.
  
  
  - Buonasera6 , - тихо поприветствовал мужчина, указывая жестом на лестницу, ведущую на второй этаж. - Sia cosi gentile7 .
  
  
  Через несколько мгновений все пятеро, включая Алексия и гигантского варяга, уже находились в богато убранной комнате без окон, но с выходом на крохотный балкончик, с которого была видна бухта. Сквозь решетчатые смотровые щели в комнату проникал солоноватый морской воздух. Мужчина строго глянул на Алексия и присел на заваленную подушками тахту.
  
  
  - Я буду передавать господину все, что вы скажете, - пробормотал Алексий, плюхаясь на колени у тахты и пытаясь облобызать сапоги хозяина.
  
  
  - А что говорить то? - Растерянно спросил Микула.
  
  
  - Ну... зачем вы сюда прибыли и прочее, - в свою очередь растерялся коротышка, отстраненный от ног господина сердитым рыком последнего.
  
  
  - Дело нехитрое, - Ратмир почесал затылок и украдкой оглянулся на великана, стоявшего у друзей за спинами и прикрывавшего собой входную дверь. - Прибыли мы в поисках лучшей доли, а так как правила мы знаем и намерены их всячески соблюдать, явились прямиком к вашему князю с поклоном.
  
  
  - Дожу, - тихо исправил Алексий, тут же спешно переведя хозяину ответ витязя.
  
  
  - Кого вы знаете из родичей в Романии? - Слуга перевел вопрос господина.
  
  
  - Никого, - пожал плечами Ратмир. - Царьград для нас место новое. А коли на то будет воля твоего хозяина, то может он нам и убежище предоставит. Мы в долгу не останемся.
  
  
  - Хозяин спрашивает ваши имена и откуда вы родом.
  
  
  - Я - Ратмир из Новгорода, а это мой знакомец Микула из Трубецка. Мы из Руси.
  
  
  - Норманны? Северный народ?
  
  
  - Не совсем, - честно ответил охотник. Затем пальцем указал на стоящего позади великана. - Вот он норманн, варяг по-нашему. А мы русичи. Из Руси.
  
  
  Мужчина безразлично отмахнулся, удобнее располагаясь на тахте.
  
  
  - А его-то как звать-величать? - Встрял в разговор Микула, кивком указывая на дожа.
  
  
  - Всемилостивейший сеньор Викензо, да благословит его Бог! - Воздевая руки к потолку, воскликнул Алексий. - Он есть дож, а точнее господин всего Нового Рима.
  
  
  - Какого такого Нового Рима? - Снова подал голос мастеровой.
  
  
  - Новый Рим, или Константинополь, или Царьград по вашему - все это есть имена нашему славному граду, основанному императором Константином Великим.
  
  
  - Ну, ясненько, - Микула всем видом дал понять, что этот вопрос его больше не интересует.
  
  
  - Итак, господин желает знать, хотите ли вы остаться и служить под его началом?
  
  
  - А ежели мы не захотим? - Переспросил Ратмир.
  
  
  - То вас немедленно выпроводят за стены, - Алексий даже немного удивился. - Таковы правила.
  
  
  - Ну что, Микула? - Витязь посмотрел товарищу прямо в глаза. - Пойдем на службу к здешнему князю?
  
  
  - Я тебе так скажу, Ратмир Михалыч, - мастеровой приосанился, важно выпячивая грудь. - Попробовать оно можно, а ежели что, распрощаемся с тутошним господином и пойдем своею дорогой. Была ни была.
  
  
  - Значится, мы согласны, - подытожил охотник.
  
  
  - В таком случае, - голос Алексия зазвучал торжествующе. - Вы должны пасть ниц перед господином...
  
  
  Слуга осекся под презрительными взглядами друзей.
  
  
  - Ну, или хотя бы немного склонить голову.
  
  
  
  
  
  Таким образом, товарищи очутились на службе у старого упыря. Он занял место ночного правителя Константинополя после осады и разграбления города крестоносцами 6 апреля шесть тысяч семьсот двенадцатого года от Сотворения Мира или тринадцатого апреля тысяча двести четвертого года от Рождества Христова. Был ли Викензо самостоятельным узурпатором теневой власти в городе, или же ставленником неких покровителей, к примеру, из Венецианской Республики, не знал никто. Никто не знал и национальности дожа, ибо владел он многими языками, а выглядел типично как для жителя южной части Западной Европы, так и для здешнего знатного горожанина. Никто не знал и настоящего имени сеньора Викензо. Но все сплетни и слухи ночных обитателей Второго Рима сводились к одному: Викензо является старейшим и могущественнейшим сородичем, а посему вставать у него на пути себе дороже.
  
  
  В ночь знакомства с дожем друзей вывезли из города и доставили в небольшой монастырь, стоящий на одном из многочисленных холмов, поросших благоухающим разнотравьем. Вид отсюда открывался великолепный: бескрайние луга с одной стороны, тихая морская гладь с другой и, наконец, горящий миллионами огней город, с третьей.
  
  
  Монастырь оказался надежным прикрытием для обучения новобранцев-родичей перед поступлением на службу к дожу. Сеньор Викензо, подражая ромейским императорам, предпочитал набирать бойцов из варваров. Они и вопросов много не задают и интриги плести не желают. Поэтому дож денег на свою гвардию не жалел. Сначала монахи вплотную занялись попытками обучить вновь прибывшую парочку местному греческому диалекту и латыни. Азы давались товарищам с превеликим трудом. Микула периодически закатывал истерики, отказываясь проходить обучение. Монахи же, терпеливо неся все тяготы судьбы, пытались вдолбить искусство имперской грамоты северным варварам.
  
  
  Жизнь друзей протекала размеренно. Редкие, свободные от учебы минуты, они проводили среди холмов в окрестностях монастыря, наслаждаясь теплыми ласковыми южными ночами, любовались луной, заливом, вдыхали чудесную смесь ароматов моря и полевых цветов.
  
  
  К превеликому удивлению товарищей дож позаботился и о питании своих подопечных. Примерно раз в два дня к воротам монастыря приезжала крытая телега с двумя-тремя пассажирами. Как оказалось, это были посвященные в великую тайну сородичей смертные, добровольно согласившиеся жертвовать своей кровью взамен за капли крови могущественных хозяев, дающих крепкое здоровье, молодость и уверенность в себе. Ратмир с Микулой, прикрываемые навесом от любопытных взглядов бодрствующих монахов, залезали в телегу и молча утоляли голод
  
  Так провели друзья в монастыре около двух лет. Несмотря на, казалось бы, невыполнимую задачу, монахам удалось обучить своих студентов не только разговорной речи, но и чтению и даже письму на греческом и латыни. На просьбу Ратмира обучить его еще и итальянскому языку, монахи ответили категорическим отказом, ибо считали этот язык речью грубой и бесполезной.
  
  
  Однажды к монастырю подъехал всадник. Он привел с собой двух объезженных лошадей. Мужчина о чем-то спешно поговорил с настоятелем и приказал товарищам поскорее собираться на встречу с сеньором Викензо.
  
  
  До резиденции дожа добрались быстро. Ни стражи у городских ворот, ни один из уличных патрулей даже не попытались остановить несущихся галопом всадников. Охотник, не забывая о том, что животные имеют способность чувствовать природу сородичей и испытывают страх перед ними, удивлялся абсолютному спокойствию лошадей. Ратмир так и не решился спросить об этом у провожающего.
  
  
  Во внутренних покоях резиденции дожа стояла тишина. Уже знакомый стол из слоновой кости и стулья сиротливо пустовали. Друзья стояли посреди просторного зала первого этажа, переминаясь с ноги на ногу и не решаясь окликнуть хоть кого-нибудь из обитателей дома.
  
  
  - Поднимайтесь наверх! - Голос звучал властно. Не было сомнений, что дож ожидает их в своей комнате для приватных бесед на втором этаже.
  
  
  Мигом поднявшись по лестнице, товарищи вошли в полумрак помещения. Единственным слабым источником света был медный, инкрустированный драгоценными камнями таз, в котором горели раскаленные угли. Сам сеньор вальяжно развалился на тахте, зарывшись в подушки, безразлично глядя куда-то в сторону. Чуть поодаль у стены неподвижно стоял варяг-великан. В комнате царило молчание, слегка нарушаемое потрескиваньем углей в тазу.
  
  
  - Ночи все еще холодны, - медленно протянул Викензо. Его греческий звучал идеально, будто сам дож родился и вырос в Империи Ромеев и считал этот язык своим родным. Хотя возможно так оно и было. Друзья этого не знали. - Хоть я и не испытываю холод, но все же люблю поглядывать на тлеющие угли. Знаете, в Венеции в домах строят специальные ниши, куда складывают дрова, а затем их поджигают. Получается, что у слуг нет необходимости каждый раз бегать и менять таз с углями. Знай себе подбрасывай поленья.
  
  
  Дож наконец взглянул на своих гостей.
  
  
  - Во время нашей прошлой встречи вы были лохматы, неряшливы, носили изодранную одежду и жутко воняли тухлой рыбой. Отрадно видеть вас в более подобающем облике. - Викензо погладил коротко остриженную бородку. - Итак, если мне не изменяет память, вы провели за обучением без малого два года. Думается, этого достаточно, чтобы не только научиться понимать специфического рода приказы, но и выполнять их со всей ответственностью. Я прав?
  
  
  - Аристотель нашелся, - тихо пробубнил Микула.
  
  
  Витязь поспешил отреагировать на вопрос как следует.
  
  
  - Да, сеньор Викензо, - Ратмир слегка склонил голову. - Мы великодушно благодарим тебя за заботу и смеем утверждать, что не потратили времени даром.
  
  
  - Похвально, - дож перевел взгляд на мастерового. - А второй?
  
  
  - А я ничем не хуже, - Микула широко улыбнулся. Слегка желтоватые зубы с острыми клыками блеснули в полумраке помещения.
  
  
  - И это тоже похвально. Но потрудись больше не выпячивать клыки хотя бы в присутствии посторонних. Это может плохо кончится.
  
  
  - С чего бы это? - Мастеровой весело оскалился.
  
  
  До сей поры стоящий истуканом гигант вдруг словно ожил и сделал шаг вперед, брякнув доспехами.
  
  
  - Нет, Бьерн, - Викензо поднял раскрытую ладонь. - Прояви терпение и вспомни себя в прошлом. Вы, жители северных стран, совершенно не приучены к самой обыкновенной вежливости.
  
  
  Он опустил руку на подушку, подложил ее под голову и строго глянул на Микулу.
  
  
  - В младенчестве моего личного телохранителя нарекли Фроди, что на языке его народа означает 'миролюбивый или добрый'. Я же придумал ему более подходящее имя. Я зову его Бьерн, что значит 'медведь' и, опять-таки, на языке его народа. Он научился правильно себя вести в моем присутствии. Вы тоже научитесь. Это понятно?
  
  
  - Да, - мастеровой поклонился, чувствуя, как по спине пробежал легкий холодок. Где-то глубоко в подсознании он внезапно ощутил, что лежащий перед ним худосочный мужичонка, городящий всяческую философскую ересь, опаснее и страшнее даже своего телохранителя-медведя. Трубецкий поклялся себе больше не искушать судьбу и быть скромнее.
  
  
  - Продолжим, - дож сложил ладони, будто в молитве. - Языком ромеев вы овладели. Владеете ли вы военным искусством?
  
  
  - Да, сеньор, - поспешил ответить витязь. - Боевой опыт у нас имеется.
  
  
  - Хорошо. И последний вопрос на сегодня. Доводилось ли вам когда-либо убивать себе подобных?
  
  
  - Нет, - товарищи замотали головами.
  
  
  - Что-ж, - Викензо на мгновение задумался. - Можете быть свободны. Вас проводят к новому месту, где вы будете коротать дни и готовиться к поручениям.
  
  
  Через некоторое время друзья уже шли пешком по улице вслед за своим старым провожатым. Лошади остались в имении дожа.
  
  
  - Скажи-ка, братец, куда мы идем? - Не выдержал Микула.
  
  
  - В казарму, - не оглядываясь, пробурчал провожатый. - Пришли.
  
  
  Войдя в ворота ничем не примечательного снаружи дома, друзья очутились на просторном дворе, в центре которого был построен деревянный навес с небольшой ареной, засыпанной песком. Чуть поодаль находились несколько соломенных чучел, закованных в ржавые мятые доспехи. В той же стороне расположилась конюшня, а за ней каменный двухэтажный дом. В окнах мерцал свет.
  
  
  Провожатый молча удалился, лишь указав пальцем направление к дому. Пожав плечами, друзья зашагали через пустынный двор.
  
  
  - Знаешь, Трубецкий, - сердито начал Ратмир. Он терпеливо ждал, чтобы остаться с мастеровым наедине и как следует обругать его за длинный язык.
  
  
  - Знаю, Ратмир Михалыч, - виновато отозвался Микула. - Я еще там, у этого самого дожа в избе все понял.
  
  
  Охотник удовлетворенно кивнул и потянулся к дверной ручке дома.
  
  
  Внутри горели несколько лампад. На каменном полу в противоположном от входа углу, расположились восемь кроватей с матрасами, туго набитыми соломой. Возле каждой из кроватей стояло по массивной деревянной тумбе, оббитой железом. На каждой тумбе горело по лампаде.
  
  
  - Ну, кажись и ничего, а, Ратмир?
  
  
  - Да, вроде. Да только больно уж тихо. Неужто никого? Надобно бы оглядеться...
  
  
  Не успел витязь закончить фразу, как сверху послышался звон битой посуды. В тот же миг по лестнице скатился юноша и распластался на полу прямо у ног товарищей.
  
  
  - Ой-ой-ой, - несчастный стонал от боли, уткнувшись лицом в каменный пол.
  
  
  - И без нужного пойла не возвращайся! - На верхней ступени лестницы стоял невысокий крепыш. Наконец, он обратил внимание на гостей. - А вы кто такие?
  
  
  - Мы, как бы сказать, теперь тут жить будем, - Трубецкий постарался придать голосу как можно больше саркастических нот. - Чей, говоришь, это постоялый двор, или, лучше сказать, таверна?
  
  
  - Никакой это не постоялый двор, - не замечая издевки в голосе незнакомца, ответил мужчина. - Вы в казарме сеньора Викензо, здешнего дожа. И хорошо бы вам ответить, по какому делу.
  
  
  - Именно дож и направил нас сюда, - миролюбиво ответил охотник.
  
  
  Мужчина поспешил спуститься вниз, с любопытством разглядывая прибывших.
  
  
  - А! Так вы новенькие?! Ну, так это же совсем другое дело! - Крепыш расставил широко руки, словно готовясь к крепким объятьям.
  
  
  Ответного жеста не последовало. Мужчина, делая вид, что ничего не произошло, с силой хлопнул в ладоши, продолжая широко улыбаться.
  
  
  - Имя мне Вим. Я здесь уже как несколько лет живу. Видимо с этих пор мы и будем жить вместе под одной крышей. Кидайте свою поклажу у тех двух дальних кроватей, занимайте тумбы. А я тем временем отправлю этого Ratte8 подать нам немного доброй свежей крови.
  
  
  Крепыш схватил за волосы корчившегося на полу юнца и поставил того на ноги прямо перед собой. Мальчик потирал выросшую шишку на лбу, постанывая и затравленно поглядывая на хозяина.
  
  
  - Дуй к Иоанну и принеси пойла, да покрепче. Только живо, не то шкуру спущу, - Вим перевел взгляд на новых знакомых. - Долго ждать не придется. У меня тут все схвачено. Этот старый Иоанн. Тьфу, да тут половина жителей Иоанны. О чем я? А, вот, этот самый Иоанн заправляет неплохой таверной в порту и посвящен в наши скромные дела. У него всегда можно разжиться неплохой выпивкой. Это конечно не кровь девственниц, а кое-что покрепче. Но нам того и надо, да?
  
  
  - Ну да... - Неуверенно кивнул Микула, вопросительно глядя на витязя. Тот только пожал плечами.
  
  
  
  
  - Раньше я кем был? Крестьянином. Знал, пахал себе поле, да отдавал львиную долю урожая господину, - Вим развалился на кровати, потягивая кровь из принесенного мальчишкой-рабом бутыля. - А когда надел мой сожгли, деваться мне было некуда, подался в наемники. А потом и вовсе очутился в Христовом воинстве. Не даром, конечно...
  
  
  - А чего вы - Христово воинство на Константинополь то пошли? - Поинтересовался Ратмир, принимая бутыль из рук нового знакомого. - Ромеи же, как-никак, такие же христиане.
  
  
  - Такие да не такие. А если честно, то я и не вникал особо. Поначалу мы вроде как Святую землю отвоевывать собирались. Я тогда к французам затесался. Наши-то в Египет намеревались плыть, а оттуда в Иерусалим направиться. Да только кораблей столько у нас не оказалось. Тут и венецианцы подтянулись.
  
  
  - Корабли дали, значится, - встрял мастеровой.
  
  
  - Aber ja, - кивнул крепыш. - Да только наши сеньоры, даром, что благородных кровей, оказались бедны, как церковные мыши. Ну, то есть важности им, конечно, было не занимать, а за корабли, оказалось, заплатить не смогли. Тогдашнему венецианскому дожу, как выяснилось, было плевать с самой высокой колокольни на все наши благие начинания, ему лишь серебро подавай.
  
  
  - Не проникся, значит, идеей возвращения Гроба Господня? - Усмехнулся охотник. Кровь из бутыля теплом растеклась по горлу, вызывая легкое головокружение.
  
  
  - Старый ростовщик! - Вим гневно затряс пухлым кулаком. - Ходил то с трудом, песок уже сыпался, а все туда же, денег ему подавай. Дондолой его звали. Думал, наверное, что богатство на тот свет заберет. Да только никому еще такой трюк не удавался.
  
  
  - Дальше что было? - Слегка заплетающимся языком произнес Микула.
  
  
  - Наши сеньоры смогли договориться с венецианцами и мы рванули на Зару - город венгерского короля. Папе такие дела не очень понравились и он нас всех разом предал Анафемии.
  
  
  - Анафеме? - Переспросил витязь.
  
  
  - Наверное. От церкви в общем отлучил. Ну, за то, что выступили против 'братьев-христиан'. Многие из наших тогда покинули войско. А я остался, ведь мой знакомец говорил, что Зара - богатый порт и там точно будет чем поживиться. И не соврал стервец. Правда, ему самому не очень повезло. Там, во время осады его и хлопнули. Ну да пускай ему там, в аду, не больно много дров под котел подбрасывают.
  
  
  Крепыш громко рассмеялся. Ему явно понравилась своя же шутка про дрова. Товарищи не разделили радости. Напиток все сильней ударял в голову. Обеим вспомнились знакомые ощущения из прошлого.
  
  
  - Не смогли мы с венецианцами по-братски разделить нажитое добро и здорово разругались. До драки дошло. Многих мы тогда положили. Да и наших немало отправилось на суд Божий. - Вим снова стал серьезным. - А потом папа сменил свой гнев на милость и мы, снова в составе войска Христова пошли уже сюда, в город Константина.
  
  
  - А почему не в Иерусалим?
  
  
  - Откуда мне знать? - Пожал плечами Вим. - Папа снова что-то не поделил с ромейским императором и сам нас прямо сюда и направил. Так сказать, уже по воле Божьей. Якобы сажать на трон одного ромейского заморыша, чьего папашу несправедливо лишили власти и заточили в темницу. На венецианских кораблях мы вошли в бухту и прорвались в город.
  
  
  - А платили за корабли тем, что набрали в Заре? - Микула постарался придать себе вид мудреца, слегка покачивая головой.
  
  
  - Да вроде уже и не платили. Венецианцы сами рады были задать жару ромеям, дабы в одиночку потом владеть всеми морскими путями. - Крепыш криво усмехнулся. - Я не особо вникал во все эти дела, да мой дружок Шарль, из бедных рыцарей, любил обо всем этом потолковать.
  
  
  - Дальше что? - Охотник прилег на кровать, не потрудившись снять сапоги.
  
  
  - Пол года стояли мы в городе у Влахернского дворца. Житуха была, я вам скажу, знатная. Местные, как прознали о нашем приближении, тут же отпустили плененного императора, который начал править со своим сынком. Заморыш оказался малым благодарным. Поборы своим ромеям устроил адские, да мы, зато, словно сыр в масле катались: хочешь тебе бабы, хочешь вина, хочешь камни, золото, серебро.
  
  
  Вим прикрыл глаза. Довольная широкая улыбка расплылась на круглом грубом лице.
  
  
  - А потом все разом завершилось, - резко продолжил он. - Ромеям надоело нас кормить. Ну, они и учинили бунт против императора с сынишкой. И тут наши святоши заявили, что именно мы призваны навести порядок в городе и передать его под управление истинным слугам Господа. А мы были и не против.
  
  
  - И как, значится, навели порядок? - Съехидничал Трубецкий.
  
  
  - Ja-a-a! - Вскричал крепыш, хохоча. - Три дня мы резали ромеев, как зайцев, грабили их дома, пользовали их девиц. Даже монашек отведали. Ох, как же они молились, как кричали. Но это такое, прошлое. Главное, что хотел сказать: столько золота, серебра, камней я не видел нигде. И не подумайте, что я какой темный крестьянин. Помотала меня жизнь по свету. Многое повидал. Но такой роскоши, как в Константинополе нигде нет. Клятвенно могу заверить.
  
  
  - Хм... - Микула глянул на Вима затуманенным взором. - А тут ты как очутился?
  
  
  - Was? - Крепыш присел на кровати, допивая содержимое бутыля. - Да пошли мы, как-то с товарищами в таверну к Иоанну, к которому я раба сейчас посылал. В общем, набрались неразбавленного. Вышел я по нужде. А дальше и не помню. Очнулся уже прямо в этом самом доме. Передо мной дож стоит со свитою. Говорит, мол, не человек я больше, а родич - вриколакос по-ромейски. Так я и стал слугою-наемником у нашего сеньора Викензо. Уже, как-никак, лет сорок с того времени прошло.
  
  - Так это дож тебя обратил? - Снова перебил рассказчика мастеровой.
  
  
  - Ну, ты и глупый, дружище! - Вим расхохотался, весело глядя на новичков. - Дож никого не обращает. Он же из старых сородичей. А они-то не больно любят создавать себе потомство. Меня обратил один норманн из свиты сеньора. Я даже не помню, как его звали. Сгинул он через несколько дней после моего становления. Говорят, бунтовщики его прикончили.
  
  
  - Кто такие бунтовщики? - Ратмир сфокусировал плывущий взгляд на собеседнике.
  
  
  - Ты, Bruder9 , правда думаешь, что мы здесь первые сородичи? - Больше сомнений не возникало. Вим был изрядно пьян. - До того, как мы прибыли в эти земли, здесь тысячи лет проживали другие вриколакос. Не одно поколение их, думается мне, сменилось в стенах этого города. И нашему приходу они явно не обрадовались.
  
  
  - Но вы смогли их победить, - подытожил витязь.
  
  
  - Победить? Нет. - В дверном проеме стоял высокий худощавый незнакомец. - Но изгнать из города удалось.
  
  
  - О! - Радостно воскликнул Вим. - Это наш сержант объявился. Прошу знакомиться - шевалье Анри де... как-то там...
  
  
  - Анри будет достаточно, - отрезал сержант, закрывая дверь. Широким шагом он подошел к беседующим и присел на угол свободной кровати. - Я ваш командир. Именно я буду отдавать вам приказы, а вы будете их исполнять. Не вставайте. Qu'est-ce que c'est10 , Вим? Ты снова хлестал кровь пьяных моряков?
  
  
  - Так за знакомство же, - пробурчал крепыш.
  
  
  Сержант пропустил отговорки Вима мимо ушей.
  
  
  - Думаю, вы теперь догадываетесь, что ваша служба дожу будет заключаться в борьбе с не признавшими его власть сородичами и различными нарушителями нашей mystere11 ?
  
  
  - Ми-сте-ре, - Вим неуклюже попытался изобразить французское произношение командира. - Иными словами, вы будете убивать всякого смертного, кто прознает о нашем существовании...
  
  
  - И захочет поделиться своим открытием с остальными смертными, - закончил Анри. - Tout est-il clair?12
  
  
  
  
  
  - Эй, Ратмир Михалыч, ты куда, друже? - Удивленный окрик вывел охотника из состояния глубокой задумчивости. - Не зевай, нам сюда.
  
  
  Витязь тряхнул головой, прогоняя остатки воспоминаний, и направил свою кобылу в переулок, куда свернул товарищ. Микула терпеливо ждал, посмеиваясь над нерасторопностью друга.
  
  
  - А может ты снова к нам? - Спросил мастеровой, когда их лошади поравнялись на мощеной тесаным камнем улице. - Здалась тебе эта своя хата? Сидеть там в одиночку только думы темные нагонять. С нами в казарме всяко веселее. Там и языками почесать можно и в кости сыграть. А намедни сержант налакался моряцкой кровушки, такое устроил... Эй, ты чуешь?
  
  
  - Чую-чую, - вяло отозвался Ратмир. - Что на сей раз?
  
  
  - Значится устроил поединок с Вимом. И оба вдрызг пьяные. Дошло дело до того, что отпанахал сержант Виму сразу два пальца на руке. Вот потеха была! Оно, конечно, знамо дело, пальцы то отрастут, но бедолага Вим еще не скоро сможет из лука постреливать. - Трубецкий хлопнул товарища по плечу. - Ну, так что, айда к нам?
  
  
  - Нет, Микула. Даром что ли я у дожа позволение на свой дом испрашивал? Он же, по первой, ни в какую не хотел. Но за двадцать то лет верной службы можно и поблажку сделать. А на Вима с Анри и остальными я вдоволь нагляделся. Мне теперь охота и в тишине пожить.
  
  
  - Ну, как знаешь, друже, - пожал плечами мастеровой. - Как говориться: хозяин-барин. Бывай.
  
  
  - Бывай, Микула.
  
  
  Витязь спешился, взял пегую под уздцы и, дабы не обращать на себя излишнего внимания, пересек вечно многолюдную Месу13 . Проходя через Форум Быка14 , он отвесил крепкую оплеуху мальчишке-бродяге, пытающемуся незаметно срезать у Ратмира кошель с деньгами. Воришка тот час все понял и бросился наутек сквозь толпу. Охотник преспокойно продолжил свой путь.
  
  
  Отперев ворота во двор своего дома, он завел лошадь в стойло. Сорока радостно зафыркала, предчувствуя дневной отдых и заслуженный ужин. Витязь насыпал полную кормушку душистого овса, вынул из-за пояса нож и сделал аккуратный разрез на своем запястье. Тонкая струйка темной крови полилась в кормушку. Убедившись, что этого достаточно, Ратмир лизнул ранку, которая тут же затянулась. Сорока смачно зачавкала. Этот способ приручения животных когда-то показал Магомед - личный конюх дожа. 'Впрочем, сей способ неплохо работает и со смертными людьми' - говорил он. За что и был однажды казнен Бьерном, так как производить смертных рабов крови и, тем более, обращать людей в сородичей разрешалось только с личного позволения дожа Викензо.
  
  
  Охотник вошел в дом, спустился в подвал. Не зажигая лампад, сбросил с себя кольчугу, снял оружие и тяжело повалился на деревянную лавку, покрытую старой, изъеденной молью, некогда привезенной из родной земли медвежьей шкурой. Веки сомкнулись.
  
  
  
  
  Он просыпается в своей землянке в глухом лесу близ Великого Новгорода. Сладко потягивается. Мерцающая лучина озаряет жилище неровным тусклым светом. Он выбирается наружу. Такой чистый лесной воздух. Такое яркое звездное небо. В стороне тихо плещется река. Ратмир идет к ней, чтобы умыться свежей прохладной водой.
  
  
  Внезапно раздается гром. Небо моментально затягивается тяжелыми черными грозовыми тучами. Запахи леса куда-то исчезают. Вмиг тысячи истошных людских криков наполняют пространство вокруг. Ратмир не может этого вынести. Он зажимает уши ладонями и валится на прибрежный песок. Он тоже кричит, но не слышит себя. Он находит силы подняться и бросается прочь в глубину леса.
  
  
  За деревьями небосклон освещен заревом гигантского пожара. Оттуда раздаются крики. Витязь спешит. Он понимает, что должен успеть, должен помочь этим людям. Продираясь сквозь ветви колючего кустарника и выскакивая на открытый широкий луг, он видит, как пылают огнем стены Новгорода. Он ясно слышит крики, лязг оружия, ржание лошадей. Идет бой. В городе все его родные. Он обязан их спасти. Он бежит, но понимает, что очень медленно.
  
  
  Ратмир врывается в город. Повсюду лежат изрубленные тела, мостовые залиты кровью. Ноздри неприятно щекочут ужасные запахи гари, боли, страха, смерти. 'Только бы успеть' - проносится в голове. Он бежит. Ему кажется, что он узнает некоторые лица из павших новгородцев. Дома горят.
  
  
  Охотник оказывается в Торговом конце. На площади, где некогда стояли лавки купцов, пылает огромный костер. Вокруг него на коленях стоят пленные. Они опутаны по рукам и ногам. Они плачут, стонут и молят о пощаде. Ратмир принимается резать путы ножом. Он шепчет что-то ласковое, успокаивающее, но пленные продолжают громко рыдать.
  
  
  Вмиг площадь заполняется десятками людей в кольчугах и серых накидках. У каждого на груди и плечах вышиты красные и черные кресты. Витязь поднимает с земли меч и бросается в бой. Он рубит, режет, колит врага. Он больше себя не контролирует. В его теле пробудился древний страшный зверь. Под ударами меча враги разлетаются на куски, роняют щиты, копья, мечи и топоры. Их кольчуги лопаются, разлетаются на тысячи блестящих, в свете костра, колец.
  
  
  Вот, почти все враги повержены. Остается только один. Это высоченный рыцарь в белой мантии с черным крестом на груди. Голова защищена круглым шлемом с прорезями для глаз. Он замахивается огромным топором и бросается на охотника. Ратмир делает пируэт, крутится на пятках и оказывается за спиной у противника. Удар мечом. Мантия гиганта рвется на спине. Между лопаток хлещет кровь. Еще пируэт и Ратмир бьет врага по незащищенному кольчугой запястью. Топор с глухим звуком ударяется о мощеную бревнами площадь.
  
  
  Гигант страшно рычит и бросается на витязя с голыми руками. Ратмир отскакивает в сторону, становится на одно колено. Лезвие меча со свистом рассекает крестоносцу сухожилие на правой ноге. Великан теряет равновесие и плашмя валится на мостовую. Охотник одним броском оказывается у головы врага, хватает того за шлем, чтобы его снять, но слышит знакомый голос у самого уха: 'Молодец, мой мальчик'.
  
  
  Он поднимает глаза. Вокруг стоят освобожденные пленные новгородцы. Все они грязные, рваные, покрытые запекшейся кровью, но улыбаются. Ратмир ищет среди них лицо матери и не находит. Он оборачивается и в ужасе издает громкий крик.
  
  
  Прямо за спиной стоит мертвенно бледный незнакомец со сверкающими красными глазами. Он тоже улыбается, обнажая длинные клыки. Он тихо произносит: 'Молодец'...
  
  
  
  
  Ратмир резко распахнул глаза. Прямо над ним склонилось ужасное лицо незнакомца. Витязь скатился с лавки, нащупал среди валяющейся одежды нож и вскочил, готовясь к бою. Бешено озираясь по сторонам, он никого не увидел. Чтобы удостовериться наверняка, охотник заглянул под лавку и тяжело опустился на пол.
  
  
  - Я так давно не видел сны, - вслух произнес он.
  
  
  Дневной кошмар оказался для него настоящим шоком. С тех пор, как Ратмир прибыл в Новый Рим, он старался как можно меньше думать о прошлом. Со временем он перестал видеть сны о доме, родных и даже бледном незнакомце, обратившим его чуть более двадцати лет назад. И тут новый кошмар.
  
  
  - Нужно идти.
  
  
  В самом наихудшем расположении духа охотник натянул повседневную одежду, накинул на голову капюшон и вышел из дома.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  1. Стаурион - портовый район в Константинополе.
  2. Мареотик - белое сладкое вино.
  3. Скарамангий - парадное одеяние византийцев.
  4. Умбон - металлическая бляха-накладка полусферической или конической формы, размещенная посередине щита, защищая кисть воина.
  5. I miei amici (итал.) - друзья мои.
  6. Buonasera (итал.) - добрый вечер.
  7. Sia cosi gentile (итал.) - будьте любезны.
  8. Ratte (нем.) - крыса.
  9. Bruder (нем.) - брат.
  10. Qu'est-ce que c'est? (фран.) - Что такое?
  11. Mystere (фран.) - тайна.
  12. Tout est-il clair? (фран.) - Все ясно?
  13. Меса - одна из центральных улиц Константинополя.
  14. Форум Быка - площадь со статуей быка в Константинополе.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"