Аннотация: И пришло время в дружину Великокняжескую идти. А в ней молодцы - как на подбор должны быть. Богатыри. И почуял неладное Ивасык....
24.04.02 Г. Шатов
О ДОЛГЕ, БЛАГОДАРНОСТИ И РАТНОЙ ОБЯЗАННОСТИ…
В детстве все сказки начинались так: "Жил да был"… и так далее. Если сказка начиналась не так, то и не сказкой вовсе была. А когда кончалось детство, то кончались и сказки. Во взрослой жизни все начиналось не так, как в детстве…
Но однажды, произошло все наоборот...
И не в детстве, а тогда когда оно уже вот-вот закончилось.
И не в сказке, а наяву.
Но все равно эта история начиналась так…
Жил да был один хлопчик. И звали его Ивасык-Кутасык, (бабушка так звала). Жил он, стало быть, жил, не тужил. На бабушкиных плюшках, да варениках силищу наел недюжинную. На морковке и яблочках моченых ростом вышел - за облака впору хвататься. Ну а на кулебяке с кулешом уму разуму набрался. Во всей красе так сказать был хлопец. И мама с папой, да с родственничками нарадоваться не могли на свое произведение. Ни дать, ни взять - витязь знатный родился…
Так вот за заботой и присмотром и дорос надёжа до призывного возраста. И пришло время в дружину Великокняжескую идти. А в ней молодцы - как на подбор. Богатыри. И почуял неладное Ивасык. Не иначе как придет за ним воевода и заграбастает радость ненаглядную под свои знамена. Да в походы таскать начнет, да белы рученьки ратным делом трудить. И померкнет красота неописуемая, и потускнеет блеск очей ясных, и похудеет, не дай божок гордость семейная. А у Великого князя, воеводы ох, какие суровые. В боях на благо отечества огрубевшие, от ран вражьих осерчавшие, на руку ой тяжеленные. В лапы ежовые не попади к ним - страсть намаешься…
Ну и … негоже дар сей редкий понапрасну растрачивать. Халатно это. Неразумно.
Вот отрок, воинского возрасту и решил не реализовывать свое почетное конституционное право, дабы гордость отечества - красоту его несравненную ненароком не запортить. И в дружину княжью не идти… Баловство это…
А засим с помощью боярина - папы, боярской дочери - мамы, родичей - господ уважаемых и свойственников достойных начал изыскивать пути-дорожки для добровольного лишения себя этого права.
Три дня и три ночи думу думали сродственники и порешили. Не иначе как через княжеский Лекарский Приказ действовать надобно. У их там, среди лекарев заморских, что из греков, есть один умелец. Гиппократов, говорят родственник. По части головной хворобы великий специалист. Сам себя мудреным словом кличет - психиатр. Так вот лекарь ентот за мзду немалую такую мудрень-хворень в человеке находит, что ни один тиун княжеский носу не подточит, да в дружину не зазовет.
Поскребло семейство по сусекам, поднапружилось и вручило герою нашему калиту нелегкую, золотом отягощенную. Сумму немалую, да за труды праведные нежалкую. Ведь зорок глаз у Великого князя и руки длинны, и вместо листьев в лесу уши, а значит и проплата не мелкая должна быть. Большой опасности дело ведь…
Приказ Лекарский на отшибе стоял, да не зарастала к нему тропа народная. Чередою шли русские молодцы убеждение получить, что не из кривых каких происходят, а из достойнейших мужей. Нести повинность княжеву готовых и на подвиги во славу оружия русского смелых. Да не все туда с мыслями подобными хаживали. Кое-кто и с челядью и мамками да с папками заглядывал. Всяко бывало…
Вот и направился к эскулапу вышеуказанному Ивасык-Кутасык с делом тайным и отлагательства не терпящим. И, придя к нему в палату приемную, изложил вкратце причины гложущей его неудовлетворенности.
- А не из лазутчиков ли ты миленький? – словом недобрым его лекарь встретил.
И на уверенье, что разве ж может красота неописуемая пред святым образом врать, поуспокоился. Сделал положительное помовение бровьми союзными, и малость подзадумавшись ответил:
- Ну, сокол сизокрылый, убедителен ты! Помогу! Рука прекрасное губить не подымается. Правда, выльется это в некоторую, так сказать, ... монету звонкую, числом не малую.
Окрылился наш герой! Поспешил его успокоить, за монетой мол, дело станет, и полез под рубашку, дабы тут же расчетец произвести. Но лекарь на редкость опытным в делах серьезных был и от действий подобных открестился.
- Нет-нет! Голубчик, не здесь! - воскликнул пройдоха. - В целях особой тайности этого предприятия мы вот каким, следующим поступим образом:
Через два дня после Троицы Святой в полночном часу садись на коня буланого да на Черниговский шлях поезжай. Как доедешь до Пьяных Ключей - заставу увидишь. А невдалеке схорон почтовый. В нем коня и оставишь, сам на луну иди. Как пройдешь саженей пять сот увидишь возле дубравы одинокий, старый высокий дуб. Около него становись и свисти условно. Четыре раза коротко, затем два длинно, потом разок трелью зайдись и снова четыре раза коротко. Я сигнал условный услышу, к тебе подойду. И завершим мы нашу сделку. Да не забудь сумму соответствующую захватить!
Ой и возрадовался ратник несостоявшийся. Ноздрями зашевелил, глазом сверкнул. Надежда видать появилась. И горячо заверив приказчика в совершеннейшем своем почтении, поспешил ретироваться…
Еще дела не сделав, а семейство праздновать давай. Вроде, как и решено все, а не доделано. Деталька осталась незначительная. Через два дня назначенная…
Вот и луна взошла и полночь близится. Без страху и сомнений богатырь Ивасык на Черниговский шлях выехал. До Пьяных Ключей уже рукой подать было. Да вот и они.
Коня стреножил, ямщикам на сохранение доверив, и на луну пошел. Действительно в половине версты стоял высокий старый дуб. Луна ярко освещала его крону и волшебством воздух наполняла. Подойдя к дубу, герой, как было сказано, свистнул четыре раза коротко, затем два длинно, потом разок трелью и снова четыре раза коротко. В тот же момент в кроне раздалось шевеление, блеснуло кресало и вспыхнул факел от него. С дерева слез лекарь с факелом в одной руке и седельной сумкой в другой.
- Деньги принес? - строго спросил он Ивасыка-Кутасыка.
Проникнувшийся таинством обряда, тот только головой кивнул и достал полный кошель монеты звонкой. Тут знахарь-лекарь вынул из своей сумки дюжину склянок с настойками лекарственными, пару куропаток жаренных и бутыль с медовухой. И ничто же сумняшеся стал по склянкам монетки распихивать. Как склянки кончились – за куропаток взялся. Каждой под крылышко по паре монет. А оставшиеся ссыпал в бутыль с медовухой.
- Так уж точно ни один дьяк хитровыеденный не найдет, - пояснил он изумленному, но молчащему отроку.
Завершив этот кропотливый труд, а заодно и пересчитав деньжата, он лихо хлопнул героя по плечу, размером в сажень, и сказал:
- Hу, ненаглядный мой, считай дело зроблено! Езжай домой и пусть душенька твоя спит спокойно. Не выдадим мы тебя на терзания княжеские!
Обнялись. Попрощались.
Через неделю с гаком детинушка наш дождался посыльного воеводиного. Который грамоту принес. И гласила сия грамотка, что ему, Ивасыку-Кутасыку, боярскому сыну, возраста подходящего, надлежит прибыть в казармы княжеские для соответствия по лекарскому вопросу на предмет годности к заботам ратным.
И что указ сей, есть закон писанный, Великим князем заверенный. И нарушить его акромя как по хворости телесной не можно никак.
Уверенный в правоте дела своего, да в подготовке верной, боярский сын бодро направился в Лекарский Приказ, ибо твердо полагал, что договор, луною скрепленный и монетой подтвержденный, в целости его сохранит и от претензий всяких оградой послужит.
И пошел он по лекарям-знахарям на осмотрение и годность. Знает где карта козырная у него лежит. И когда черед знакомца вышел, то на его смену другой лекарь заступил. Который ни сном, ни духом святым о договоре ночном и слыхом не слыхивал.
А по сему на годность к службе в дружине княжеской хлопчика и определяет.
От возмущенья и неожиданности у того аж голосок детский прорезался и заверещал он:
- Да не могу я в дружину идти! Не могу! Потому как у меня с головой неможливость с детства сложилась. Называется … (и слово ученое называет, наученное пройдохой греком, которым его эта слабость головная зовется).
Плеснул ручками знахарь, глазками заморгал:
- Hе может быть! Что вы! – восклицает, - У меня это нигде не отмечено. С таким то диагнозом, что вообще вы здесь делаете? И кто его ставил? У кого вы проходили обследование?
Ошарашили вопросы пакостные героя нашего. Возмутился он. Назвал фамилие лекарское, что с ним уговор имел. За ним посылали, и где-то часу ближайшем он явился. А как завидел его Ивасык, возрадовался. Воспрял духом.
- Вот, - гордо перстом тычет, - у этого лекаря я немогучесть свою выяснял. Он выглядел хворь ядреную.
Но видать не одно потрясение пережить надобно было в тот день Ивасыку. Новостью заявление знакомого знахаря стало:
- Но позвольте, отрок ясноокий! Я же Вас в первый раз вижу!
- То есть как это - в первый раз? - не понимая происходящего, лепечет юноша.
- Да вот так! Как слышите - так и есть на самом деле. Никогда я Вас раньше не видел, и знать не знаю. И смысл речей Ваших мне непонятен, - завершает речь лекарь.
Ух, и полезли глазки на лоб беломраморный. Ох, и надулись щечки розовые. Ой, и сжались кулачки пудовые…
Замерла тишина в воздухе…
И немота воцарилась…
Да ненадолго! Собрался с духом малец и выпалил:
- Да ты, смерд, очумел от настоек своих! Ты же своим гнилым ртом сказал - приезжай к Пьяным Столбам в полночь! Я и приехал! На осла похож был, но приехал. Тебе что память отшибло? Так я тятеньке скажу, он тебе мозгуси то вправит.
Нет, ты вспомни - я ведь еще свистел тебе четыре раза коротко, затем два длинно, потом разок трелью залился и снова четыре раза коротко. А ты опосля с дуба слез! С лампадкой! Или нет! Кажется с факелом. Потом деньги по склянкам рассовал! Но не все, которые не поместились - под крылышки куропаток жареных спрятал. А оставшиеся в бутыль с медовухой ссыпал. Ты вспомни! Вспомни! А не то я тебе сам башку сейчас так подлечу – на всю жизнь калекой останешься! Вспоминай, да поживей мою хворь тяжелую!...
Лекари некоторое время посмотрели на возмущающегося боярского сына. Затем друг на друга и понимающе кивнули головами. Еще чутарик послушали возмущения, а через некоторое время в палату заявилося трое здоровых детин, которые и отвели, продолжающего доказывать свою полную правоту в карету для немогущих…
Скрутили курчавенького…
Закручинилась родня. Почернел от гнева отец оный. Закудахтали бабы, запричитали.
И слова сучий потрох не сдержал. И деньги на ветер пущены. И отрада сердешная рубашечкой смирительной сверчена. Целители бесовы утверждают, болен сыночка.
И князь, похоже, дознался про ходы тайные…
Беда, да и только. Надо ж такому случится. Захворал отпрыск такого славного рода. И не чуть где-нибудь там, а на всю голову…
Ой, беда, беда - кручинушка!...
Совет семейный держать стали. Слова высказывать, да мысли мыслить. А что тут собственно мыслить, когда оскорбление страшное нанес нелюдь, пузырь рыбий!
Да только не в правилах рода доблестного позорище такое терпеть. Отмстить требуется! Повинен смерти! Будет так!!!...
Так и порешили. Только выбрать момент осталось. Чтобы подозрение на род не упало, а возмездие свершилось. Думать гадать стали. Планы плести. Замыслы…
Упыря наняли правосудие вершить. Человечка надежного, многие разы выручавшего.
Награду назначили за голову поганую. В ночь отправили. В засаду тайную…
Изготовились в общем. Ждать стали…
Да только пока злодейство готовили, сыночка родненького на свет белый выпустили. Сказали, малость поуспокоился, пусть дома поживет, отлежится. Вердикт лекарский чуть позже будет. Это в вечеру было…
А по утру сам князь почтенье оказал. Пожалел, посетовал. И было над чем, сын рода славного, лаврами побед увенчанного столь жестоко захворал, что целители князевы вердикт вынесли за болезнь блаженную, голову поражающую. Грек-лекарь доложил о состоянии тяжелом юноши телом могучего, а главою ослабевшего. И к делам ратным
непригодного, при всем его сожалении…
О чем князь грамоту государственную и выдал, чтоб никто усомнится не мог и препятствий каких не чинил…
"Своей волею желал отрок сей послужить Отечеству, да здоровьем не выдержал.
В чем сомневаться неслед. На то мое Государево Слово. И баста!"
Ой, и радости то в доме было! Ну, как не счастье крылом сизым обмахнуло кров сей добропорядочный. Как нельзя все лучше обратилося. И кровинушка дома осталась! И перед князем не провинились! И подозрений минули. И грамоту имеем…
Стали праздник сооружать. Ката, посланного на убиение целителя мудрого, из засады вызвать послали. За ненадобностью труды теперь, раз слово сдержал. Чужеземец славно все устроил, ходом для всех тайным, но с результатом верным. Как раз к началу застолья душегуб и прибыл…
С сумою. В которой голова светлая, греческая лежала, за наградой принесенная. Ответственен наймит-братец был. Все порученное в точности исполнил…
Как впрочем, и грек-целитель…
Посмотрели. Прикинули. Ну, надо же как здорово!!! И помянем заодно раба божьего.
И слова благодарные скажем…
Виртуозно дела вершил. Мастер. Знал что такое долг. На том и спаси его бог…