Зеленый город, укрытый чашей,
Прозрачной, чистой, небесной чашей,
Как бог прекрасный, стоял у моря,
Касаясь чистой воды ногами.
Лицо подставив прохладе ветра,
Слагал он песни зеленых веток,
Набрав в ладони небесной влаги,
Поил деревья, траву и землю.
Умел не жмурясь, смотреть на солнце,
Ходил неслышно по хвойным иглам,
И золотое сиянье радуг
Над волосами его парило.
В просторном храме его деревьев,
И в сочных травах его долины,
В согласьи жили с собой и миром,
Лесные дети - народ пушистый.
Пятнистый гибкий народ великий,
Глаза, как луны, зеленым светом
Горели ночью, под нежной кожей
Упруго днём блестели мышцы.
И были дни, и были ночи,
И были песни под звездным небом,
И чтили дети лесные древний
Закон суровый, но справедливый.
Но с гор пустынных сошел в долину
Скиталец страшный - железный город,
На травы глядя сквозь щель забрала
Глазами цвета засохшей крови.
И травы жухли под этим взглядом,
Деревья в страхе роняли листья,
И запах пыли на чертых латах
Сказал цветам про прах и камни.
А город, щеря в усмешке зубы,
Мундштук приложил к губам кровавым,
И хриплым криком труба взревела,
Смерть предрекая всему живому.
Из ножен вынул он меч двуручный,
Ослепло солнце от блеска стали,
И дети города в долину
Вошли, доспехами сверкая.
Широкоскулые бродяги,
Что знают холод ночной пустыни,
Прикрыв щитами живот и бёдра,
Топтали норы лесного люда.
Скитальцы злые, что рождаясь,
В руках сжимают клинок тяжелый,
Что носят латы, словно кожу,
Косой железной косили травы.
И небо рвали удары копий,
Песок слипался стеклянной массой,
И серым ветром кружило пепел,
И яркий день смешался с ночью.
Клыки сшибались с точеной сталью,
И словно в глупый веселый бубен
Сткучали когти о черный панцирь,
Бессильно силясь пробить железо.
И кровь потоком сливалась в море,
И море черной покрылось коркой,
И пал веселый зеленый город,
Наскозь пробитый мечом двуручным.
И смерть, ступая на пуантах,
Сошла в долину, где оскалив,
Клыки в последней предсмертной песне
Лежали дети земли и неба.
И опьяненные победой,
Притихли, глядя на танцовщицу,
И засыпали, ложась меж трупов,
Тем сном, когда не бьётся сердце.
И звезды ржавые на небо
Взошли по каменным ступеням,
И отражаясь в луне стеклянной,
Стоял в пустыне вечный странник.
Стоял, опершись о меч двуручный,
В покрытых пылью пустыни латах,
Нашедший то, к чему стремился,
Нашедший смерть свою в бессмертьи.