Озарена лучом Дианы...

   Эпиграф к шестой главе Евгения Онегина взятый из канцона XXVIII Петрарки «На жизнь мадонны Лауры», стихи 49-51, связан с тематикой крестовых походов. Крестоносцы направлялись на Ближний Восток, чтобы освободить погибший Иерусалим и «Гроб Господень». В шестой главе гибнет поэт и мотив эпиграфа напоминает стихотворение Лермонтова «На смерть поэта».

Но есть и божий суд, наперсники разврата!
Есть грозный суд: он ждет;
Он не доступен звону злата,
И мысли и дела он знает наперед.
Тогда напрасно вы прибегнете к злословью:
Оно вам не поможет вновь,
И вы не смоете всей вашей черной кровью
Поэта праведную кровь!

   Пушкин фактически напророчил себе в шестой главе, как поэту, смерть на дуэли. Многие отмечают, что у Пушкина был очень сложный характер, он часто дрался на дуэлях и даже удивительно, почему его не убили раньше. Но, зная такое положение, окружающие его люди не сделали ничего, чтобы спасти поэта. В своём стихотворении, Лермонтов прямо возлагает ответственность за эту смерть на всё общество в целом, называя его главным преступником. Жена Пушкина, Наталья Николаевна, также как и Ольга, после смерти поэта вышла замуж за военного. Она появилась на могиле Пушкина только через два года после погребения на несколько минут. Пропущенная пятидесятая строка канцона, на первый взгляд, имеет довольно агрессивный характер. Новому народу, рождение которого предвещает эпиграф, не только не больно умирать, он ещё и «прирождённый враг покоя». Появление «советского народа», разрушившего до основания чёрную кровь общества Скотининых, Пустяковых и прочих, можно назвать одним из вариантов интерпретации такого пророчества.

Там где дни облачны и кратки
Прирождённый враг покоя
Родится народ, которому не больно умирать

   Первоначально, Пушкин хотел использовать эти строки канцона в качестве дополнительного эпиграфа к пятой главе. Молчаливая Светлана из баллады Жуковского, грустно смотрит на луну «в облаке тумана». В отличие от Леноры из оригинальной баллады Бюргера, Светлане не нужно умирать вместе с мёртвым женихом. Место рождения народа, которому не больно умирать, исключает южные части света типа Средиземноморья, поскольку всё происходит среди среднерусских снегов.

   Что значит «не больно умирать»? В книге Ф.М. Достоевского «Бесы» Алексей Кириллов был одержим идеей перехода человечества на качественно новый этап развития. По его мнению, если человек победит страх смерти то победит религию и «того бога», поскольку единственной причиной существования большинства религий является задача успокоения на счёт смерти. В Советской России коммунизм сделал религию ненужной и к ней не было большого интереса. Я жил в брежневское время, много путешествовал по СССР и хорошо помню, что когда в церквях держали сено и навоз, это никого не трогало, а у меня вызывало лишь трогательное сочувствие к навсегда ушедшему прошлому. Религия не столько «третировалась» или «преследовалась», сколько просто не была никому нужна. Сегодня склад навоза в церкви может символизировать «бездуховность» коммунистического мира, но исходя из тенденций постсоветской культуры, не смотря на полную свободу отправления религиозных культов, сегодняшнюю культуру трудно назвать более «духовной» чем раньше.

   Кириллов из «Бесов» повторяет некоторые черты самого Достоевского: например привычку пить крепкий кофе по ночам и страдать от навязчивых мыслей. Идею борьбы со страхом смерти Кириллов доводит до полного абсурда: если нет страха смерти, тогда безразлично жить или не жить. Но если безразлично жить или не жить, тогда каждый должен убить себя, поскольку, как считает Кириллов, «жизнь есть боль, жизнь есть страх». И только тот, кто убьёт себя докажет, что не нужно бояться смерти. Для сравнения, христианская теология строится на необходимости смерти Иисуса во имя высоких целей. И тот, кто покончил жизнь самоубийством, тот сам стал бог... ну как Иисус в христианстве. Правда тот не сам... того в спину ножом... убиенных щадят, отпевают и балуют раем... и не был убийцею создатель Ватикана...

   Шестьдесят шестой (две «шестёрки») сонет Шекспира объясняет почему человек может желать самоубийства:

Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж
Достоинство, что просит подаянья,
Над простотой глумящуюся ложь,
Ничтожество в роскошном одеянье,
! И совершенству ложный приговор,
И девственность, поруганную грубо,
И неуместной почести позор,
И мощь в плену у немощи беззубой
! И прямоту, что глупостью слывет,
И глупость в маске мудреца, пророка,
И вдохновения зажатый рот,
И праведность на службе у порока.

   В песне Юрия Визбора «Здравствуй белый пароходик», поседевший мальчик просит увезти в край куда ничто не ходит...

— Здравствуй, белый пароходик,
Увези меня отсюда
В край, куда ничто не ходит —
Ни машины, ни верблюды...

   Но пароходик отказывается увезти его из надоевшего мира:

Грустный мальчик, до свиданья,
Не возьму тебя с собою.
Где-то слышатся рыданья
Над нелепою судьбою.
Размножает громкий рупор
Расфальшивые романсы
И выходит с шуткой глупой
Человек для конферанса

   В «Бесах» Кириллов рассуждает, что умирать не «больно» и что свобода от страха смерти — это главная свобода. Разве может быть больно перейти туда где нет никакой боли?

— В камне боли нет, но в страхе от камня есть боль.

   На самом верху в СиЭн Тауэр в Торонто, на смотровой площадке, есть место со стеклянным полом. Становясь на стекло, как бы зависаешь на огромной высоте над поверхностью. Жутко, но ведь там ничего не угрожает... Страшна не сама смерть, а ожидание её неизбежности, когда ты видишь как она медленно приближается минута за минутой. Достоевский стоял на эшафоте приговорённых к смерти, до самой последней минуты не зная, что его смертный приговор изменён на каторгу. Многие сюжеты в его книгах достигают остроты последних секунд жизни. Ощущения приговорённого к смерти, писатель описывает в книге «Идиот». Рассказ князя Мышкина в семье Епанчиных вызвал резкий и недовольный возглас Аглаи «Да для чего же вы про это рассказали?». Мишель Монтень в тринадцатой главе своих «Опытов» ^[1] приводит слова Плиния: «Мгновенная смерть, — есть высшее счастье человеческой жизни^[2].» Далее Монтень продолжает:

   Людям страшно сводить знакомство со смертью. Кто боится иметь дело с нею, кто не в силах смотреть ей прямо в глаза, тот не вправе сказать о себе, что он приготовился к смерти; что же до тех, которые, как это порою случается при совершении казней, сами стремятся навстречу своему концу, торопят и подталкивают палача, то они делают это не от решимости; они хотят сократить для себя срок пребывания с глазу на глаз со смертью. Им не страшно умереть, им страшно умирать.

   Многие религиозные системы вначале возбуждают страх смерти, показывая страсти и страдания, а потом указывают путь для избавления от этого страха. Пользуясь такой стратегией, можно заставить поверить человека во что угодно. В стихотворении «Странник» Пушкин рассказывает, как человек, страдавший от «великой скорби» и «тяжкого бремени» встречает некого путника, который тыча пальцем в небо, направляет человека на кудыкину гору... Стихотворение написано тем же тяжёлым размером, которым написаны «Безверие» и «Елисей» Майкова.

И я: «Куда ж бежать? какой мне выбрать путь?»
Тогда: «Не видишь ли, скажи, чего-нибудь», —
Сказал мне юноша, даль указуя перстом.
Я оком стал глядеть болезненно-отверстым,
Как от бельма врачом избавленный слепец.
«Я вижу некий свет», — сказал я наконец.
«Иди ж,— он продолжал, — держись сего ты света;
Пусть будет он тебе единственная мета,
Пока ты тесных врат спасенья не достиг,
Ступай!» — И я бежать пустился в тот же миг.

   Причиной, по которой это стало возможно, был изначальный страх и вызванные им страдания. Если не будет страха, никто не сможет заставить искать «спасения у чёрта на куличках». Зачем шахиду взрывать автобус с людьми, если не пообещать ему семьдесят семь девственниц в раю? В Библии говорится, что бог создал человека «на шестой день» и шестая заповедь Моисея гласит «не убий». Шестая буква каббалистического алфавита символизирует бренность материального мира, неизбежность смерти и победу мёртвого над живым. По внешнему виду шестая буква напоминает запятую. Запятая ставится, чтобы отделить две смысловые части предложения. В первом издании шестой главы Евгения Онегина, в 1828 году, после текста значится: «Конец первой части». В конце главы имеется примечание: «В продолжение издания I части «Евгения Онегина» вкралось в нее несколько значительных ошибок. Важнейшие из них помещаем здесь». Современная история делится на «до нашей эры» и «после нашей эры», а отсчёт начинается от символической даты рождения Иешуа, согласно евангелию погибшего в Иудее, и ставшего центральным персонажем Нового завета. Шестая глава «Евгения Онегина» соответствует в пасхальной седмице, страстной пятнице. В этой главе погиб Владимир Ленский.

   Двадцатая глава «Опытов» Мишеля Монтеня называется «О том, что философствовать — это значит учиться умирать». Фраза взята из Тускуланских бесед «Цицерона». В этой главе Монтень анализирует проблему «страха смерти». Он пишет, что «вся мудрость и все рассуждения в нашем мире сводятся в конечном итоге к тому, чтобы научить нас не бояться смерти». Пушкин вероятно очень хорошо знал содержание этой главы, поскольку в тексте шестой главы встречается рассказ о том, что Зарецкий живёт «как истинный мудрец» и «капусту садит как Гораций». Критики недоумевают, зачем это Пушкин заставил Горация сажать капусту. Набоков отмечает, что сажать капусту или planter des choux распространённый галлицизм, означающий просто «жить в деревне». Однако в двадцатой главе «Опытов» Монтеня, этот оборот встречается как раз в контексте тематики шестой главы «Евгения Онегина». Не смотря на то, что капусту сажает Монтень, а не Гораций, образ философа, сажающего капусту при этом сохранён.

   Кто научился умирать, тот разучился быть рабом. Готовность умереть избавляет нас от всякого подчинения и принуждения. И нет в жизни зла для того, кто постиг, что потерять жизнь не зло... Я хочу, чтобы люди действовали, чтобы они как можно лучше выполняли налагаемые на них жизнью обязанности, чтобы смерть застигла меня за посадкой капусты, но я желаю сохранить полное равнодушие и к ней, и, тем более, к моему не до конца возделанному огороду.

   В действительности, история с капустой случилась не с Горацием и не с Монтенем, а с Диоклетианом. Императора упрекали за высокомерный ореол, которым он окружил персону римского императора, требуя, чтоб перед ним падали ниц, и выступая перед подданными, как божество. В конце жизни, Диоклетиан отказался от власти и удалился в свою резиденцию Никомедию. На попытки убедить его возвратиться к власти бывший император отвечал отказом, замечая, что если бы видели, какую капусту он вырастил, то не стали бы приставать к нему со своими предложениями.

   Страх смерти Монтень называет «главным козырем», с помощью которого она управляет человеком:

   Но так как от нее ускользнуть невозможно, ибо она одинаково настигает беглеца, будь он плут или честный человек, давайте научимся встречать ее грудью и вступать с нею в единоборство. И, чтобы отнять у нее главный козырь, изберем путь, прямо противоположный обычному. Лишим ее загадочности, присмотримся к ней, приучимся к ней, размышляя о ней чаще, нежели о чем-либо другом.

   Для иллюстрации деструктивной роли «страха смерти», Монтень рассказывает историю, когда перед исполнением смертного приговора преступников приводят в роскошнейшие дома и угощают их изысканнейшими яствами и напитками.

   Думаете ли вы, что они смогут испытать от этого удовольствие и что конечная цель их путешествия, которая всегда перед глазами не отобьёт у них вкуса ко всей этой роскоши, и та не поблекнет для них?

   Андрей Макаревич так объясняет, в чём он видит смысл своей жизни:

Не ждать конца, в часы уставив взгляд,
Тогда и на краю свободно дышишь.
И пули, что найдет тебя,
Ты не услышишь, а остальные мимо пролетят.

   Вместо того, чтобы ликвидировать загадочность смерти и сделать человека свободным, христианство, наоборот, всячески старается обратить внимание на бренность жизни. В любом храме, можно найти скульптуру или икону мучающегося на распятии человека, после смерти и воскресения ставшего богом. Многочисленные ритуалы, связанные с погребением, заставляют постоянно вспоминать о неизбежности смерти, и подтолкнуть к необходимости принять какую-либо религиозную конфессию для своего «спасения». Рассказы по теме «мой путь к богу» часто начинаются с описания сильного стресса, вызванного близостью своей смерти или смерти близкого человека. Но никакая вера в воскресение не отменяет реальность смерти. Чтобы это понять, достаточно взглянуть на любой труп. Воскресшие мертвецы, вставшие из гробов и расхаживающие по улицам — это любимый предмет фильмов ужасов. Подробное описание «Воскресения Лазаря» в евангелии от Иоанна внушает не веру, а страх: там описано, как смердящий труп, овитый тряпками, встаёт и оживает. В книге Достоевского «Идиот» картина, висящая в комнате Рогожина, является своеобразным символом натурализма. Ганс Гольбейн Младший изобразил на ней мёртвого Иисуса настолько реалистично, что исключается любая возможность для какого бы то ни было его воскресения. Монтень от имени Природы так объясняет необходимость смерти:

   Вдумайтесь хорошенько в то, что называют вечной жизнью, и вы поймете, насколько она была бы для человека более тягостной и нестерпимой, чем та, что я даровала ему. Если бы у вас не было смерти, вы без конца осыпали б меня проклятиями за то, что я вас лишила ее.

   Многие любят играть в компьютерные игры. В начале игры обыкновенно требуется приложить немалые усилия, чтобы достать нужные ресурсы, оружие или боеприпасы, но когда всего этого становится слишком много, то игра теряет всякий смысл. Что может быть скучнее, чем «режим бога», когда можно всё и не нужно ничего? Настоящие любители компьютерных игр ищут любые пути чтобы усложнить себе жизнь и задачу. Монотонность и однообразие невыносимы. Тем, кто привык жить в северных широтах трудно ужиться в климатических зонах, где нет ярко выраженных зимы, весны, лета и осени. Последовательность четырех времен года напоминают смену возрастов: детство, юность, зрелость и старость. По истечении года всё начинается сначала. Смерть старого года заканчивается рождеством нового.

   Семейство восточных религий: буддизм, индуизм и другие включает в себя идею о метемпсихозе или «переселении душ», когда смерть похожа на сон: умирая и рождаясь вновь человек не только отдыхает, но и получает новое тело. Это логичная и справедливая религиозно-философская мысль. Для самого человека новое рождение наступает мгновенно после смерти и способность «ощущать себя» никогда не прерывается. Приобретённые навыки и опыт не передаются через ДНК, а следовательно для эволюции души должен быть какой-то иной способ передачи информации. Вопрос состоит в том, что именно в этом циклическом процессе представляют собой «несметные сокровища внутри себя», способные к развитию, и можно ли вспомнить какие-то события своей прошлой жизни. Если предположить, что Владимир Высоцкий, тёзка Ленского, в прошлой свой жизни был Пушкиным, то изучение корреляций между особенностями жизни и творчества Пушкина и Высоцкого может позволить ответить на эти и многие другие вопросы.

   В первой картине шестой главы все гости улеглись посреди разгромленных столов, кто на стульях, кто на полу, кого рвёт. Посреди всего этого «праздника жизни» в одиночестве, в лучах луны, сидит Татьяна, чьи именины отмечались, не спит и смотрит в тёмное поле. Подобная картина описывающая человека, сидящего посреди спящих тел и разгромленного стола повторяется в песне Владимира Высоцкого об «Агенте 007». Высоцкий рассказывал, что она родилась после приезда в Россию английского артиста Шона Коннери, настолько знаменитого у себя на родине, что там он не мог сделать и одного шага, не будучи узнанным. Но в России никто фильмов с его участием не смотрел, а поэтому внимания на него никто не обращал. Вначале ему это нравилось, но потом надоело и он решил позвать к себе в гости работников искусства. К Шону Коннери пришло много народа, но всех интересовала только дармовая еда и выпивка. В результате возникла та самая картина о которой идёт речь. Гости всё сожрали, выпили и повалились спать где попало. Посреди всего этого веселья сидел озадаченный «Агент 007» и думал «Дааа... это удивительная страна».

   Индуизм считает, что души могут переселяться не только в людей, но и в животных или растения. В шутливой форме Высоцкий об этом рассказывает в песне «О переселении душ».

Пускай живешь ты дворником — родишься вновь прорабом,
А после из прораба до министра дорастешь.
Но, если туп, как дерево — родишься баобабом
И будешь баобабом тыщу лет, пока помрешь.

Уж лучше сразу в дело, чем копить свои обиды.
Ведь, если будешь мелочен, докатишься до гниды.

   Монтень отмечает, что идея о «переселении душ» существовала даже в греко-римской религии. Овидий писал в «Метаморфозах», что «души не умирают, но, покинув прежние места, живут вечно, поселяясь в новых обителях». Клавдиан писал о религии галлов:

   Он заключает души в бессловесных животных; грубияна вселяет в медведя, разбойника — в волка, обманщика — в лису. И заставив их на протяжении многих лет принять тысячи обличий, очистив в летейском потоке, он вновь заставляет их родиться в человеческом облике.

   Так ли сильно человек отличается от животного? У человека значительно больше степеней свободы, люди умеют разговаривать. Что касается нравственности то превосходства у них быть не может. В книге «Братья Карамазовы» Иван Карамазов так описывает «зверскую жестокость» у людей:

   В самом деле, выражаются иногда про «зверскую» жестокость человека, но это страшно несправедливо и обидно для зверей: зверь никогда не может быть так жесток, как человек, так артистически, так художественно жесток. Тигр просто грызет, рвет и только это и умеет. Ему и в голову не вошло бы прибивать людей за уши на ночь гвоздями, если б он даже и мог это сделать. Эти турки, между прочим, с сладострастием мучили и детей, начиная с вырезания их кинжалом из чрева матери, до бросания вверх грудных младенцев и подхватывания их на штык в глазах матерей На глазах-то матерей и составляло главную сладость. Но вот, однако, одна меня сильно заинтересовавшая картинка. Представь: грудной младенчик на руках трепещущей матери, кругом вошедшие турки. У них затеялась веселая штучка: они ласкают младенца, смеются, чтоб его рассмешить, им удается, младенец рассмеялся. В эту минуту турок наводит на него пистолет в четырех вершках расстояния от его лица. Мальчик радостно хохочет, тянется ручонками, чтоб схватить пистолет, и вдруг артист спускает курок прямо ему в лицо и раздробляет ему головку. Художественно, не правда ли? Кстати турки, говорят очень любят сладкое.

   Монтень в «Опытах» в главе «О жестокости» пишет:

   Я не в состоянии был поверить, пока не увидел сам, что существуют такие чудовища в образе людей, которые готовы убивать ради удовольствия, доставляемого им убийством, которые рады рубить и кромсать на части тела других людей и изощряться в придумывании необыкновенных пыток и смертей; при этом они не получают от этого никаких выгод и не питают вражды к своим жертвам, а поступают так только ради того, чтобы насладиться приятным для них зрелищем умирающего в муках человека, чтобы слышать его жалобные стоны и вопли.

   На концепции «артистической жестокости» основано христианство. Разве можно представить себе это учение без «Страстей Христовых»? Это настолько в тему современного шоу-бизнеса, что недавно Мелом Гибсоном, известным американским актёром и режиссёром, был создан фильм^[3], где центральным художественным приёмом, возбуждающим интерес у зрителя, является смакование человеческих страданий. Яркой карикатурой на тему использования дешёвых приёмов в искусстве является известная пародия Александра Иванова «Про красную Пашечку».

   Пропущенная строфа из канцона Петрарки «На жизнь Лауры» на первый взгляд кажется очень странной. «Nemica naturalmente di pace», переводится «Естественный враг мира» или «прирождённый враг мира». Сразу приходит в голову завоеватель типа «белокурой бестии» из Третьего рейха. Но, «pace» или по-английски «peace» переводится не только мир, в смысле отсутствия войны, но и «покой», «спокойствие». Про такой народ, можно сказать словами Александра Блока из его стихотворения «На Куликовом поле»:

И вечный бой! Покой нам только снится...

   О каком «покое» здесь может идти речь и почему народ может быть «естественным врагом покоя»? Московское государство и вообще русский народ возникли в результате противостояния Руси и монголо-татарского ига. Не имея никакой предварительной «славной» истории, маленький городок Москва стал столицей нового государства. Заключив при Иване Калите мир с ордой, Русь фактически стала её вассалом. Этот период ознаменовался «великой тишиной». Приняв Русь, как часть своей империи, монголо-татары стали её военными покровителями. Какова цена такому «покою»? Постоянное унижение со стороны грубых кочевников приносило значительный моральный ущерб национальному самосознанию среднерусских тружеников. Куликовская битва с экономической или политической точки зрения была совершенно необоснована и не привела ни к каким конкретным немедленным результатам, но это было первое в истории проявление «русского народа» как независимой структурной общественной единицы и поэтому именно день Куликовской битвы нужно считать днём рождения русского народа. На битву вышли жители разных среднерусских княжеств, собравшиеся вместе, а возвращался единый народ. Вечный покой в качестве вассала у иноземцев для этого народа не мог быть приемлем ни в каком качестве.

   С точки зрения материальной заинтересованности или «хлеба земного», «хлеб небесный» значит не так много. Многие считают, что целью жизни является получение «наслаждений». Кто захочет жить ради «страданий»? Великий инквизитор в книге Достоевского ясно объясняет, что за «хлебом небесным» идут десятки тысяч, а за «хлебом земным» сотни миллионов и только этим объясняется торжество материального мира. «Прирождённый враг покоя» пойдёт за сомнением, за опытом и за страданием: ведь ему же не больно умирать...

   Ты обещал им хлеб небесный, но, повторяю опять, может ли он сравниться в глазах слабого, вечно порочного и вечно неблагородного людского племени с земным? И если за тобою во имя хлеба небесного пойдут тысячи и десятки тысяч, то что станется с миллионами и с десятками тысяч миллионов существ, которые не в силах будут пренебречь хлебом земным для небесного? Иль тебе дороги лишь десятки тысяч великих и сильных, а остальные миллионы многочисленные, как песок морской, слабых, но любящих тебя, должны лишь послужить материалом для великих и сильных? Нет, нам дороги и слабые... Или ты забыл, что спокойствие и даже смерть человеку дороже свободного выбора в познании добра и зла? Нет ничего обольстительнее для человека, как свобода его совести, но нет ничего и мучительнее.

   В начале шестой главы Онегин погрузился в думы и поехал домой спать один. Олинька зевает, всё в доме у Лариных успокаивается... Одна Татьяна не знает покоя. Она одна сидит и озарённая лучом Дианы смотрит в тёмное поле. Выражаясь терминами традиционного литературоведения, Татьяна лишний человек в этом обществе или точнее: это общество уродов лишнее для Татьяны. Она не может ничего понять в поведении Онегина. Зачем он появился, чем была вызвана «мгновенная нежность его очей» и что означает странное поведение с Ольгой.

Я не ропщу: зачем роптать?
Не может он мне счастья дать.—

   «Счастья» конечно он дать не может, но он даёт ей значительно больше. Онегин ввёл в её жизнь элемент нестабильности, «непокоя». Теперь она постоянно думает и анализирует а, следовательно, развивается. Состояние неопределённости для её развития значительно полезнее, чем вишнёвый сиропчик в стиле её любимых французских романов или что-нибудь грязненькое типа «Бесприданницы» Островского. Появление Онегина в её жизни приводит к необходимости провести строгий анализ мира вокруг себя, характера Онегина и причин по которым его характер стал таким. В седьмой главе Татьяна будет посещать онегинскую библиотеку.

   В поэме Лермонтова «Мцыри» нарисован другой портрет «прирождённого врага покоя». Реальная жизнь и смерть для «пленного ребёнка» значительно важнее, чем прозябание в монастыре. В стихах Роберта Рождественского, написанных для кинофильма «Неуловимые мстители», есть такие строки:

В удачу поверьте и дело с концом
Да здравствует ветер который в лицо
И нет нам покоя гори но живи
Погоня погоня погоня погоня в горячей крови

   На первый взгляд, образ Зарецкого представляется резко отрицательным, критики его называют «негодяем» и «подлецом». Это не совсем так. Он тоже «прирождённый враг покоя» и ради собственного развлечения постоянно вводит элементы возмущения и беспокойства в «нормальную», размеренную жизнь. Его аналогом в английской литературе может быть Перигрин Пикль из книги Тобайаса Смоллета «Приключения Перигрина Пикля». Герой Смоллета постоянно создаёт приключения для себя и своего окружения, высмеивая английские и французские нравы и традиции, неестественность и нравственное уродство. Разве это можно назвать «подлостью»? А можно ли назвать «подлостью» поведение Хлестакова из комедии Гоголя «Ревизор»? Нет, он просто насмехается над окружающим его обществом в своё удовольствие. В таком обществе само понятие «подлости» теряет значение. Обсуждая возможные истоки возникновения образа «Зарецкого», обычно вспоминают про некого Фёдора Ивановича Толстого по прозвищу «Американец». Он безобиден и не опасен в отличие от героя смуты Заруцкого. Предводитель шайки казаков смог бы наверное воплотиться в образ «философа, выращивающего капусту» если бы не был посажен в Москве на кол боярской думой.

   Если сложить вместе Владимира Ленского и Зарецкого, получится человек, похожий на Сергея Есенина. С одной стороны Сергей был талантливым поэтом склонным к глубокой лирике, элегиям и романтизму. С другой стороны — «кабацким озорным гулякой», буяном, главой повес из «Стойла Пегаса», трибуном трактирным, большим любителем скандалов, драк и прочего нарушения общественного покоя. После смерти на нем осталось больше десятка уголовных дел за скандалы и драки. Но, разве кто-нибудь будет называть Есенина «подлецом»? Правда, если бы такой буян взялся «освежить» иудейское общество начала века, то у такого «Спасителя» вряд ли что-то получилось. Чтобы оградить Есенина от самоубийства и взять «в дело», некоторые сегодня пытаются пересмотреть причины смерти Сергея Есенина. Не скажу про живых, а покойников мы бережём^[4]. Превращение живого человека в мифологическую мумию равносильно убийству из пушкинской трагедии «Моцарт и Сальери»:

Ты заснёшь
Надолго, Моцарт! Но ужель он прав,
И я не гений? Гений и злодейство
Две вещи несовместные. Неправда:
А Бонаротти? Или это сказка
Тупой, бессмысленной толпы — и не был
Убийцею создатель Ватикана?

   Зарецкий и Ленский, взятые вместе, это негатив для Онегина и его слуги, француза Гильо. В противоположность Зарецкому, Гильо оказывает лишь минимальное влияние на события. Он француз и ему, как иностранцу, должны быть достаточно безразличны заморочки «ложного стыда светской вражды». Он слуга, то есть человек иного класса и иного круга, а поэтому никто не будет рассматривать его слишком серьёзно. Имя «Гильо» это французский вариант германского имени Вильгельм. Самым известным Гильо в истории был Гийом Жюмьежский, средневековый нормандский хронист, автор «Деяний герцогов Нормандии», монах монастыря Жюмьеж в Верхней Нормандии. Гийом был свидетелем периода правления Ричарда III, современником своего тёзки Вильгельма Завоевателя, и нормандского завоевания Англии.

   Ленский со своим поэтическим апломбом, и «кудрями длинными до плеч» противопоставлен холодному аналитику Онегину «с озлобленным умом, кипящим в действии пустом». Онегин аналогичен статуе Командора, приглашённой Доном Гуаном на встречу с Донной Анной в маленькой трагедии «Каменный гость». Имеет ли смысл для живого и чувствующего человека противостоять каменной статуе? В спектакле Театра на Таганке «Гамлет», роль Каменного гостя, играл специфический шерстяной занавес серо-каменного цвета, использованный позже в спектакле «Мастер и Маргарита». Вступая в единоборство с мёртвым обществом, Гамлет в конце концов героически гибнет.

Быть или не быть - вот в чем вопрос.
Достойно ли терпеть безропотно позор судьбы
Иль нужно оказать сопротивленье?
Восстать, вооружиться, победить
Или погибнуть, умереть, уснуть?

   Да, но ради чего стоит оказывать сопротивление? Какую цену нужно платить за возможную победу или поражение? Заслужило ли общество достаточно уважения, такое ли оно «лилея» чтобы уделять ему внимание? Нужно ли требовать себе коня ценою потери всего царства, как это делал у Шекспира Ричард III, современником которого был Гильо Жюмьежский? Возвратившись домой от Олиньки, совершенно безразличной, как и следовало ожидать, ко всему происшествию, Ленский открыл книгу Шиллера. При этом он видел Оленьку «с неизъяснимою красой». Какую именно книгу Шиллера он мог открыть? Всё творчество немецкого поэта будет здесь в тему. Шиллер автор «Оды к радости», к которой Бетховен написал музыку. Сегодня это гимн Европейского союза. Там есть такие строки (перевод И. Миримского):

Кто сберёг в житейской вьюге
Дружбу друга своего,
Верен был своей подруге, —
Влейся в наше торжество!
Кто презрел в земной юдоли
Теплоту душевных уз,
Тот в слезах, по доброй воле,
Пусть покинет наш союз!

   Романтическая трагедия Шиллера «Орлеанская дева» посвящена истории Жанны Д$'$Арк. По мотивам этой трагедии П.И. Чайковский создал оперу, на собственное либретто, основанное на переводе Жуковского. Чтобы стать спасителем для Ольги, Владимир вполне мог вдохновиться подвигом французской девы. Последние слова Иисуса в евангелиях «Или или лама савахфани» на арамейском языке означают «боже мой, для чего ты меня оставил». Аналогичный текст читает за Жанну Д`Арк Инна Чурикова в фильме 1970 года «Начало»:

   О государь мой, святой Михаил! О Сударыни святые Екатерина и Маргарита! Почему вы больше не говорите со мной? Почему вы покинули меня в одиночестве? Вы были со мной, чтобы вести меня к победе. Но ведь вы мне нужнее в горе! Ведь я ещё не очень умная, Господи! Мне так трудно во всём разобраться одной! Сударь мой, святой Михаил! — Помоги мне в этот трудный час!

   Первые строчки последних стихов Ленского звучат:

Куда, куда вы удалились,
Весны моей златые дни?

   Вместе с последним словом «Идеал», на котором задремал Ленский, эти строки отсылают к балладе Шиллера «Идеалы». Жуковский написал русский вариант баллады, озаглавив его «Мечты». Строку Шиллера «О$'$ meines Lebens goldne Zeit?», он перевёл как «О дней моих весна златая»...

Зачем так рано изменила?
С мечтами, радостью, тоской
Куда полет свой устремила?
Неумолимая, постой!
О дней моих весна златая,
Постой... тебе возврата нет...
Летит, молитве не внимая;
И все за ней помчалось вслед.

   Неизвестно, знал ли Сергей Есенин балладу Жуковского, но некоторые его стихотворения повторяют настроения Ленского и Шиллера.

Отговорила роща золотая
Березовым, веселым языком,
И журавли, печально пролетая,
Уж не жалеют больше ни о ком.

Не жалею, не зову, не плачу,
Все пройдет, как с белых яблонь дым.
Увяданья золотом охваченный,
Я не буду больше молодым.

   Своё творчество Шиллер сравнивает с одушевлением мёртвого в духе Пигмалеона. «И мёртвое отзывом стало пылающей души моей» ^[5]. У Есенина есть строки:

Там вон встретил вербу, там сосну приметил,
Распевал им песни под метель о лете.
Сам себе казался я таким же кленом,
Только не опавшим, а вовсю зеленым.

   В противоположность Ленскому, Онегин не сочинял стихов перед дуэлью, ему было не страшно умирать. Погружённый в свою романтику, Ленский тоже не сильно задумывался о возможном исходе дуэли. Пушкин не случайно упоминает звезду «Веспер» или «Геспер». Так называют планету Венера, видимую на небе перед заходом солнца или на рассвете. Поскольку дело было утром, Пушкин должен был бы назвать Венеру «Люцифер». Примечательно, что древнеримская богиня любви «Люцифер» в христианстве стала синонимом «падшего ангела», отождествляемого с Сатаной или Дьяволом. В переводе с латинского, «Люцифер» означает «несущий свет». В откровении Иоанна Богослова с утренней звездой сравнивается Иисус.

   Я, Иисус, послал Ангела Моего засвидетельствовать вам сие в церквах. Я есмь корень и потомок Давида, звезда светлая и утренняя.^[6]

   После полуночи, звезда из «Геспера» сына или брата Атланта, унесённого ветром и превратившегося в прекрасную звезду, воспеваемую в греческих свадебных песнях, как предводителя свадебного поезда, превращается в Люцифера или Сатану. Впервые, утренняя звезда с негативным оттенком появляется в книге пророка Исайи, написанной на древнееврейском. С падшим ангелом сравнивается династия вавилонских царей. Один из херувимов возжелал стать равным богу и за это был низвергнут с небес. В оригинале использовалось еврейское слово «хейлель», утренняя звезда, переведённая в библии короля Якова на английский, как Lucifer. В «Божественной комедии» Данте, Люцифер описан, как вмёрзший в лёд в самой глубине ада и имеющий три пасти. Там он грызёт предателей и изменников среди которых Иуда Искариот, Брут и Кассий. В современном сатанизме Люцифер — «дух восстания и отец гордыни, чёрное пламя разума и воли, своим светом освещающий путь к свободе и божественной власти по ту сторону границ творения». Полночь, символизирует не только рождение Христа, но и появление всякой нечисти, которая торжествует до первых петухов. В шестой главе «Веспер встречен петухом», и значит вся нечисть должна к этому времени уже удалиться.

   Дуэль Онегина и Ленского произошла на мельнице. Слово «мельница» появляется в «Евгении Онегине» четыре раза и это один из образов, который увидела Татьяна в своём страшном сне:

Вот мельница вприсядку пляшет
И крыльями трещит и машет;
Лай, хохот, пенье, свист и хлоп,
Людская молвь и конский топ!

   Мельница — это средство превращения зерен в муку, из которой выпекают хлеба. Но хлеба бывают земные и небесные. В христианской символике Средневековья была известна картина «мистической мельницы», у которой пророк Исайя сыплет зерна пшеницы Ветхого Завета в воронку над жерновом, в то время как апостол Павел принимает получившуюся в результате муку. В литературе образ «мельницы» неизменно связывается с похождениями доблестного рыцаря Дон Кихота, который бросаясь на ветряную мельницу с копьём падает при этом с лошади.

   Посмотри, друг Санчо: вон там виднеются тридцать чудовищных великанов, я намерен вступить с ними в бой и перебить их всех до единого... Это война справедливая: стереть дурное семя с лица земли значит верой и правдой послужить Богу^[1].

   Независимо от типа: ветряная, водяная или ручная, в славянских языках мельница является одной из самых устойчивых метафор болтливости. Известны фразы «не мели чепухи», «чего ты мелешь?» и проч. Зарецкий был «деревенским механиком» и перед дуэлью осуждал на мельнице жернова, для него это было интереснее, чем предмет и результаты предстоящей дуэли.

   Мотив смерти Ленского Лермонтов повторит в стихотворении «На смерть поэта»:

Дохнула буря, цвет прекрасный
Увял на утренней заре,
Потух огонь на алтаре!..

Угас, как светоч, дивный гений,
Увял торжественный венок.

   Причины гибели Ленского и Пушкина очень похожи. Конкретного виновного найти нельзя. Виновны все, включая и самого поэта. Главная причина трагедии лежит во внутренних проблемах всего общества в целом. Онегин решил подшутить над «любовью робкой, нежной», но потом сам же признался себе, что это он был не прав. Ленский вспылил и, не разобравшись что к чему, бросился к пистолетам, спасая пустоту от пустоты под звуки романтических элегий. Зарецкий сделал из этого очередное приключение — шутку. Гильо, честный малый, спрятался за ближний пень. «Общественное мненье», пружина чести, включающая шепот, хохотню глупцов и проч. никогда бы не простило Онегину, если бы он отказался от дуэли. А Ленский, «кипя враждой нетерпеливой», никогда бы не принял благородного отказа друга от этого злого шоу. Всё невольно подталкивало к неизбежной развязке и не было никого, кто бы смог её остановить. Всплеск музыки в части «Венчание» сюиты Свиридова «Метель», в точности соответствует смерти Ленского. Это самая драматическая и тревожная часть сюиты. А вся шестая глава соответствует «страстной пятнице» и «страданиям Христовым».

   Хладный труп, нарисованный Пушкиным в тридцать пятой строфе, ни при каких условиях не сможет воскреснуть, это очевидная истина. Но, как просто поверили на Руси в чудесно воскресшего царевича Димитрия в начале XVII века! Возвращение из клинической смерти возможно, но только через несколько минут. Отсутствие кровообращения приводит к омертвению важных органов и прежде всего головного мозга, а следовательно «воскресшие» уже никогда не смогут быть нормальными людьми. Мировой рекорд по времени клинической смерти, занесённый в книгу рекордов Гиннеса, составляет 45 минут. С точки зрения науки можно считать чудом, что у молодой роженицы из американского штата Флорида во время родов сердце стояло три четверти часа, а мозг при этом не пострадал. Но, разве может труп вернуться к жизни через трое суток, когда он уже начал смердить?

Зарецкий бережно кладет
На сани труп оледенелый;
Домой везет он страшный клад.
Почуя мертвого, храпят
И бьются кони, пеной белой
Стальные мочат удила,
И полетели как стрела.

   «Друзья мои, вам жаль поэта?» спрашивает читателей Пушкин. Конечно жаль, однако в 37 строфе... ох уж это страшное число... Пушкин рассуждает о том, что бы стало с Ленским, если бы он не погиб, а остался жить. Аналогичные рассуждения можно отнести и к гибели Иешуа в Иудее. При каких условиях умолкнувшая лира, смогла бы «поднять в веках гремучий, непрерывный звон»? Нужно, чтобы эта смерть имела бы какой-то особенный, высший смысл, чтобы поэт имел не только в жизни, но и в смерти какое-то важное предназначение. Необходима артистическая жестокость, трагически эмоциональная смерть, чтобы отработать гремучий звон «святых писаний», способных пройти сквозь тысячелетия. Какая это была бы, однако, выгодная смерть... «Святая тайна» жизни простого человека умирает. Рождается «святая тайна» возникновения монстра, напоминающего Мельмота Скитальца, не имеющего к оригиналу почти никакого отношения. Но, Моцарт не виноват в том, что с ним сделал Сальери. Великий Инквизитор в «Братьях Карамазовых» так комментирует ситуацию:

   Говорят, что опозорена будет блудница, сидящая на звере и держащая в руках своих тайну, что взбунтуются вновь малосильные, что разорвут порфиру ее и обнажат ее «гадкое» тело. Но я тогда встану и укажу тебе на тысячи миллионов счастливых младенцев, не знавших греха. И мы, взявшие грехи их для счастья их на себя, мы станем пред тобой и скажем: «Суди нас, если можешь и смеешь». Знай, что я не боюсь тебя. Знай, что и я был в пустыне, что и я питался акридами и кореньями, что и я благословлял свободу, которою ты благословил людей, и я готовился стать в число избранников твоих, в число могучих и сильных с жаждой «восполнить число». Но я очнулся и не захотел служить безумию. Я воротился и примкнул к сонму тех, которые исправили подвиг твой.

   В основном тексте «Евгения Онегина» последняя строфа шестой главы пропущена. Она слишком резка в контексте повествования, но ярко и прямо создаёт образ главного виновника трагедии, общества в целом. Актуальность этой картины не утрачена до сегодняшнего дня.

Среди лукавых, малодушных
Шальных, балованных детей,
Злодеев и смешных и скучных,
Тупых, привязчивых судей;
Среди кокеток богомольных;
Среди холопьев добровольных;
Среди вседневных модных сцен,
Учтивых, ласковых измен;
Среди холодных приговоров
Жестокосердной суеты;
Среди досадной пустоты,
Расчётов, дум и разговоров;
В сём омуте, где с вами я
Купаюсь милые друзья!

   Завершая первую часть «Евгения Онегина» шестой главой, Пушкин как бы прощается с читателем. В Библии «седьмой день» считается днём отдыха, в этот день бог ничего не делал. В иудаизме шаббат, седьмой день или день субботний это священный день, в который запрещено работать. Пушкин пишет, что «лета к суровой прозе клонят», значит дальше особенной поэтической настроенности не предвидится. Помню ещё со школы перефразировку пушкинских стихов:

Мечты мечты, где ваша сладость
Прошли мечты, осталась гадость.

   Фраза «так, полдень мой настал» взята из книги пророка Исайи. Свою молитву Езекия, царь иудейский, произносит во время смертельной болезни. Почему он «в преполовление дней своих должен идти во врата преисподней»? После встречи с пророком Исайей, Езекия благополучно выздоравливает. Уместно вспомнить переложение Пушкиным молитвы Ефрема Сирина «Отцы пустынники и жёны непорочны». В центре последующих глав «Евгения Онегина», будет Татьяна, её переход в другой облик и обретение совершенно иного стиля жизни и образа мышления. В этом контексте, именно к ней может быть обращена молитва Пушкина. Татьяна станет «владыкой дней» автора романа «Евгений Онегин», символическим представлением «музы его творчества».

Владыко дней моих! дух праздности унылой,
Любоначалия, змеи сокрытой сей,
И празднословия не дай душе моей.
Но дай мне зреть мои, о боже, прегрешенья,
Да брат мой от меня не примет осужденья,
И дух смирения, терпения, любви
И целомудрия мне в сердце оживи.