Котий-Любимова Ольга Валентиновна : другие произведения.

О некоторых проблемах теории перевода. ( В связи с работой Вала Ярослава "О Ловителе Во Ржи")

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Как хорошо, Ярослав, что Вы поднимаете актуальные вопросы Теории перевода на примере "бракованных" работ Риты Райт-Ковалевой и Максима Немцова. Как хорошо, что рассматриваете этот вопрос шире- как часто допускавшийся и допускающийся брак переводчиков советского и постсоветского времен. Как хорошо, что это делаете именно Вы. Давайте иногда устраивать "маленький шухер" вместе.
  Сразу хочу отметить, что поднимаемый Валом Ярославом вопрос о переводах Ритой Райт-Ковалевой и Максимом Немцовым произведения Д. Сэлинджера "The саtcher in the rye" остается по-прежнему актуальными. Серьезные разночтения вызывает прежде всего само название романа-повести известного американского классика. Совсем недавно довелось в этой связи познакомиться с "Беседой с Андреем Геласиновым" ("Романтический эгоист"), где он пишет: "Вчера... занимался переводами и вдруг понял, что название повести Сэлинджера - "Над пропастью во ржи" (" The Catcher In The Rye") вообще на русский язык не переводится. Потому что "кетчер" - это не только тот, кто ловец во ржи, то есть тот, который ловит детей, - помните аллюзию христианскую, как у Бернса: дети падают со скалы, он их ловит?.. Но ведь кетчер - еще и бейсбольный игрок, тот, кто ловит мяч. В бейсболе есть подающий, пичер, который бьет битой по мячу, а есть и кетчер. Поэтому главный герой Холден Колфилд, если помните, ходит в бейсболке. Это соединение в названии христианской и бейсбольной аллюзий, причем соединение таких полярных вещей: бейсбол - элемент массовой культуры, не имеющий ничего духовного. Мне башку вчера свернуло, я вдруг понял: для них же бейсбол-то - это же культ, и в повести Сэлинджера бейсбол очень важен, он становится контекстом жизни поколения. В результате соединения модного вида спорта с христианством да с цитатой Бернса получается такое название, такая силища! И никто не перевел название правильно. И я даже не знаю: можно ли перевести? То есть сейчас, когда мы знаем правила бейсбола, можно, действительно, говорить "The Catcher In The Rye", то есть "Кетчер во ржи".
  Несколько другие ассоциации вызывает название "The catcher in the rye" у Владимира Ерохина. Вспоминая Александра Меня в "Вожделенном отечестве", автор пишет: "Когда я думаю о нем (Александре Мене-О.В.), мне вспоминается английское название книги Сэлинджера: "The Catcher in the Rye" - "Ловец во ржи". Подростку снится поле ржи, а в нем - глубокий овраг, не видный за растущими стеблями. А в поле бегают играющие дети, которые могут упасть в пропасть и разбиться. И герой повести стоит у края обрыва и ловит подбегающих детей, не давая им свалиться вниз... Может быть, именно в этом смысле Спаситель говорил ученикам: "Я сделаю вас ловцами человеков"? (The Catcher in the Rye. Ловец во ржи - над пропастью).
  Елена Навровзкая в своем "Закрытии" (Рассказы и повести) цитирует признание Дж. Сэлинджера Сергею Лукьяненко, "писателю-фантасту, обладающему отличным чувством юмора". "А я стою на самом краю обрыва над пропастью. И мое дело - ловить ребятишек, чтобы они не сорвались в пропасть. Вот и вся моя работа. Стеречь ребят над пропастью во ржи. Знаю, это глупости, но это единственное, чего мне хочется по-настоящему. Наверное, я дурак".
  О мечте главного героя "The catcher in the rye" вспоминает также А.С.Егорова, написавшая в соавторстве с Н.В. Воякович "Дорога обратно. Возвращение домой из Чехии зимой 2004года, или не спи, а то замерзнешь", цитируя его слова в своей работе. "Мне пришла в голову одна мысль - совершенно дикая мысль. - Знаешь, кем бы я хотел быть? - говорю. - Знаешь, кем? Если б я мог выбрать то, что хочу, черт подери! - Перестань чертыхаться! Ну, кем? - Знаешь такую песенку - "Если ты ловил кого-то вечером во ржи..." - Не так! Надо "Если кто-то з в а л кого-то вечером во ржи". Это стихи Бернса! - Знаю, что это стихи Бернса. Она была права. Там действительно "Если кто-то звал кого-то вечером во ржи". Честно говоря, я забыл. - Мне казалось, что там "ловил кого-то вечером во ржи - говорю. - Понимаешь, я себе представил, как маленькие ребятишки играют вечером в огромном поле, во ржи. Тысячи малышей, и кругом - ни души, ни одного взрослого, кроме меня. А я стою на самом краю скалы, над пропастью, понимаешь? И мое дело - ловить ребятишек, чтобы они не сорвались в пропасть. Понимаешь, они играют и не видят, куда бегут, а тут я подбегаю и ловлю их, чтобы они не сорвались. Вот и вся моя работа. Стеречь ребят над пропастью во ржи. Знаю, это глупости, но это единственное, чего мне хочется по-настоящему".
  О каких стихах Р.Бернса идет речь? Да вот о следующих:
  Пробираясь до калитки
  Полем вдоль межи,
  Дженни вымокла до нитки
  Вечером во ржи.
  Очень холодно девчонке,
  Бьёт девчонку дрожь:
  Замочила все юбчонки,
  Идя через рожь.
  Если кто-то звал кого-то
  Сквозь густую рожь
  И кого-то обнял кто-то
  Что с него возьмешь?
  И какая нам забота,
  Если у межи
  Целовался с кем-то кто-то
  Вечером во ржи!
  А вот как упоминается в романе "The catcher in the rye" песенка "Если ты ловил кого-то вечером во ржи". "Впереди шло целое семейство. Очевидно из церкви, - отец, мать и мальчишка лет шести.......мальчишка был мировой. Он шел не по тротуару, а вдоль него у самой обочины, по мостовой. Он старался идти точно по прямой, мальчишки любят так ходить....Он пел такую песенку: "Если ты ловил кого-то вечером во ржи...". И голосишко у него был забавный. Пел он для собственного удовольствия, это сразу было видно. Мне стало веселее... Даже плохое настроение прошло".
  По-видимому, с последними интерпретациями названия произведения Сэлинджера
  связано и появление таких, например, стихотворений как нижеприводимого. Автор неизвестен.
  "Ловить ребят над пропастью во ржи.".
  И мы молчим над пропастью во ржи.
  Но нет ловца, упал он в пропасть первым.
  И может быть он даже еще жив.
  Но кто решится вслед? Крепки чьи нервы?
  Чьи жилы как веревка из пеньки?
  Кто сделать в пропасть шаг не побоится?
  Коварные сияют огоньки
  На небе очень темном и на лицах
  Таких же темных лишь глаза видны.
  Мы очень очень очень крепко сбиты.
  Ловец упал - нет нашей в том вины,
  И в наши волосы колосья ввиты.
  Мы спутаны как кони по ногам,
  Что убежим мы можно не бояться,
  Ряд критиков, впрочем, считает, что в случае пропасти, над которой хотел бы удержать ребят главный герой произведения "The catcher in the rye" или сам Дж. Сэлинджер, речь идет о том, чтобы уберечь детей от ПОВЗРОСЛЕНИЯ... См. "Функционально - прагматические аспекты фразеологических интенсификаторов в современном английском языке".
  Иногда высказываются мысли о том, что "русское название The Сatcher in the Rye - "Над пропастью во ржи" связано с невозможностью переводчика (Р. Райт-Ковалевой) подобрать соответственное отглагольное образование к английскому слову catcher - "тот, кто ловит" (от англ. catcher - принимающий, ловящий). Если в английском варианте подчёркивается стремление и способность главного героя Холдена Колфилда помогать людям, то в русском - его критическое положение и потребность в поддержке"(Ф.Максимов в работе "Джеймс Джойс "Улисс").
  Что же принимать за основу при переводе хотя бы названия произведения?
  Излагаем мнение по этому вопросу, пожалуй, самого авторитетного на настоящий момент автора - Михаила Голденкова, высказанное им в "Осторожно. Hot Dog (Cовременный английский), где он рассказывает о том, что произошло с классической вещью американского писателя Сэлинджера "Над пропастью во ржи".
  "Русский вариант названия этой книги,-пишет М.Голденков,- получился, не спорю, красивый, но вот по-английски "Catcher in the rye" все же означает нечто другое. Когда переводили название, то внимание заострили именно на том моменте, что мальчишка, главный герой книги, мечтает работать спасателем, уберегая играющих во ржи детей от пропасти. Но это лишь отдельный момент, который, несомненно, имеет место быть. Основной же смысл в другом. "Кетчер" здесь - вовсе не тот, кто кого-то хватает. Это игрок в бейсболе (не зря герой книжки разгуливает в бейсболке), все равно как голкипер в футболе. Ну, а какой кетчер может быть во ржи? Естественно, никакой. У главного героя романа, как вы помните, все из рук валится, в чем он вечно обвиняет весь мир и нудит постоянно. Он - словно кетчер во ржи, пытающейся поймать мяч, которого не видно из-за буйной растительности. Их кетчер во ржи - это наш лыжник в луже. И более точный перевод названия этой книги должен звучать примерно так: "Плохому танцору кое-что мешает". (Нет, пожалуй, не пойдет). Или: "Голкипер в лопухах". (Тоже неказисто как-то). "Бейсбол во ржи". (Совсем непонятно). Короче, мои варианты мне и самому не нравятся, но по смыслу они лучше подходят". Впрочем, не так уж и важно, как назвать книгу. Лев Николаевич Толстой, назвав свой роман-эпопею "Война и мир", под словом "мир" имел в виду не только "полное отсутствие военных действий", а подразумевал "общество", "людей". "Выйти в мир" раньше означало "выйти в люди", "быть представленным в обществе". Видите, это название мы тоже воспринимаем в чуть искаженном варианте, но беды большой в том нет."...
  Уже и всего вышесказанного достаточно для того, чтобы серьезно задуматься о поставленном А. Геласиновым вопросе о возможности перевода названия романа на русский язык. Мы, однако, не намерены обсуждать его с позиций теории непереводимости, связанной с именами таких крупных немецких философов-лингвистов как Г.В.Лейбниц, В.Гумбольдт, А.Шлегель. Также как и примкнувшего к их идеалистической концепции русского ученого-филолога А.А. Потебни. Было бы ошибочным, на наш взгляд, считать, что самобытные черты национальных языков могут служить препятствием для перевода. Положение о своеобразии каждого языка и национальном характере художественной литературы, бесспорно, никаких возражений не вызывает. То, о чем в свое время говорили Жуковский и Пушкин, Белинский и Фет, многие другие писатели и переводчики. Еще Пушкин указывал на то, что "от переводчиков стали требовать больше верности...пожелали видеть Данте, Шекспира и Сервантеса в их собственном виде, в их народной одежде". НО ЖИВЫМ ОПРОВЕРЖЕНИЕМ ТЕОРИИ НЕПЕРЕВОДИМОСТИ являются великолепные переводы (как в русской, так и иностранной литературе) В.Жуковского, В.С.Курочкина, Н.Бунина, М.Лозинского, С.Маршака, Л.Тика и А.Шлегеля, Э.Фитцджеральда, Констанс Гаррет, Проспера Мериме и других. Поэтому и название произведения "The catcher in the rye" перевести можно было вполне. И, думается, что все же не так, как это сделали Рита Райт-Ковалева ("Над пропастью во ржи") и Максим Немцов.( "Ловитель на хлебном поле").
  Мысль, выраженная на одном языке, всегда может быть "перевыражена" средствами другого языка в адекватной форме. Первоочередная задача любого переводчика поэтому - достичь соответствия перевода оригиналу. Это та близость к подлиннику, о которой писал Белинский, которая "состоит в предании не буквы, но духа создания". И решить эту задачу невозможно без владения соответствующими реалиями.
  Владели ли ими (этими реалиями) находившиеся "за железной дверью" переводчики советского времени? Вот что говорит по этому поводу Вал Ярослав, отмечая незнание конкретно Ритой Райт-Ковалевой особенностей "настоящего" местного говора героя описываемых событий".
  "Если главный герой - американец, "ньюйоркец", - пишет он, - то это НАГЛОСТЬ И ПРЕСТУПЛЕНИЕ тупо переводить жаргонные слова, не зная что они значат. Так же, как тупо было бы переводить с русской фени на английский, для примера, какой-то уголовный роман с привлечением лучшего переводчика Госдепартамента, вместо того, чтобы проконсультироваться с сидящим в американской тюрьме Япончиком. Верно? Это то же самое, как в анекдотах переводчик ООН переводит, что рабочий на заводе сказал прорабу, что он хотел иметь половое сношение с этим редуктором, всеми болтами и гайками, самим прорабом, директором и всем предприятием. И что в прошлом он уже проделал это с его, прораба, матерью... Да? Но это же - не анекдот. Это ПЕРЕВОД КЛАССИЧЕСКОГО ПРОИЗВЕДЕНИЯ НЕДОУЧЕННЫМ, как ни прискорбно это говорить о Рите Ковалевой в данном конкретном приложении, ЧЕЛОВЕКОМ. Явно человек просто не имел возможности знать "настоящий" местный говор героя описываемых событий. Поэтому звучит ТУПО".
  Многие критики не раз ставили вопрос о неадекватном переводе (или об отсутствии перевода вообще) Ритой Райт-Ковалевой таких американских реалий как:
  1) Jaguar; Buick; club car;.
  2) hound's (как tooth jacket); polo coat; loafers;
  3) Oxford; Harvard; West Point; B.M;
  4) Vitalis;
  5) Edmont; Bloomingdale's; Stork Club; Mark Cross; Brooks
  6) Vogue; Saturday Evening Post; Year Book
  7) jitterbug
  8) glider; Navajo blanket;
  9) the Mall; Yellowstone Park; Fifth Avenue; Greenwich Village;
  10) Daiquiris; Brown Betty; Tom Collins; a dry Martini; Coke;
  11) buck
  12) Quaker; Ivy League:
  13) Flys up; pinball machine
  14) Revolutionary War; D-Day;
  15) cowboy general; Student Adviser
  Вал Ярослав в своей работе обращает внимание на то, что; "в американских High School - "Хай Скул" (последние четыре года среднеобразовательной школы) и потом точно так же в колледже:
  "Фрэшмен" - первокурсник
  "Софомор" - второкурсник
  "Джуниор" - третьекурсник
  "Синиор" - четверокурсник, выпускник(по программе бакалавра)
  "...Where I lived at Pencey, I lived in the Ossenburger Memorial Wing of the new dorms. It was only for juniors and seniors. I was a junior. My roommate was a senior..."
  "...Пока я учился в Пэнси, я жил в новом общежитии, в корпусе имени Оссенбергера. Там жили только старшие и младшие. Я был из младших, мой сосед - из старших..."
  Искажение Ритой Райт-Ковалевой определенных реалий системы образования США является для Ярослава одним из оснований для того, чтобы назвать ее перевод "жутко топорной работой". Читаем: "То есть у Сэлинджера речь идет о герое - третьекурснике "Хай Скул" - одиннадцатикласснике, и его соседе по комнате, четверокурснике "Хай Скул", то есть ученике последнего, двенадцатого класса средней школы. Кроме того, "Джанитор" - "Уборщик", у неё - "швейцар". Дичь какая-то... И подобное - сплошь и рядом".
  Здесь появляется та проблема, которую очень удачно, с нашей точки зрения, формулирует Михаил Голденков. в своей уже упоминавшейся работе "Осторожно! Hot Dog (Современный English)". Однако, определимся прежде всего с пониманием слэнга так же, как и по вопросу о том, как надо к нему относиться. Все по тому же автору нашумевшей работы. " Слэнг.. Этим термином обычно обозначают то, что не совпадает с нормой литературного языка. Слэнг покрывает в английском языке множество грехов и составляет треть слов разговорной речи. Отношение к нему не у всех одинаковое. Некоторые преподаватели считают, что совершенно незачем учить всякие там извращения. Мало ли кто что и как говорит в Америке, где вообще идет "издевательство над классическим английским языком". Оно, конечно, верно, но не выплеснем ли мы в таком случае вместе с водой и ребенка?
  Слэнг и идиомы. Кто скажет, где между ними проходит четкая граница? А кто расставит пограничные столбы между вокабуляром, обычными словами и слэнгом? Это так же неразрешимо, как и извечный спор киношников на тему, где же кончается эротика и начинается порнография. Ну, а в таком "идиоматическом языке", как английский, к слэнгу вообще нужно относиться повнимательней, особенно к той группе слов, что считалась слэнгом тридцать и более лет назад... Эти слова давно уже стали нормой. Но ортодоксы от лингвистики стараются сего факта не замечать.
  Если представить современный American English в виде крупного города, а слова - в виде людей, живущих в нем, то слэнгом будет бедный квартал (skid row, как называют такие трущобы американцы), но отнюдь не резервация, огороженная колючей проволокой, откуда не вырваться. Люди из такого квартала иногда переезжают в более престижные районы города, некоторые добиваются успеха, поднимаются на производстве спичек или продаже хот-догов, а кого Бог не обидел внешностью, тот может стать, например, топ-моделью. Кое-кто по-прежнему будет относиться к таким людям как к безродным выскочкам, но а те, тем временем, уже представляют высшее общество.
  В тридцатые, сороковые, пятидесятые годы из Америки в Европу благодаря кино и музыке шел усиленный экспорт слов и выражений. В шестидесятых годах этот процесс стал двусторонним и более бурным -- благодаря бит-буму на Британских островах. Какое-нибудь словцо или залепа, прозвучавшие из уст любимого рок-музыканта, актера, легко подхватывались молодежью. Где-то словцо прижилось, где-то пропало. И вот лет через десять-пятнадцать оно в одном месте Уже вроде как вошло в обиход, стало считаться нормой, а в другом месте- нет, оно все еще слэнг...
  Но не надо думать, - предостерегает нас М. Голденков, - что процесс обогащения английского языка новыми словами закончился в бурные шестидесятые. Он продолжался и в семидесятые, и в восьмидесятые, в конце которых не без помощи все тех же рок-музыкантов возникло много новых понятий либо воскресли хорошо забытые старые; пошла волна обильных сокращений. Продолжается этот процесс и в девяностые.
  Никто не может дать четкого и более-менее точного определения слэнга. Bсe определения типа "язык низших слоев...", "язык беспутных грамотеев...", "специфический жаргон определенной группы людей..." не выдерживают никакой критики .... Я бы дал слэнгу следующее определение: СЛЭНГ - ЭТО ВСЕ ТО, ЧТО НЕ ПОПАДАЕТ В УЧЕБНИКИ.
  Вы, наверное, удивитесь, но в США в недалеком прошлом в слэнг входили такие привычные выражения, как of course, to take care, OK, to get up, lunch. Да-да, не шучу. Их "ланч" (наш "обед") - слово, вошедшее в английский язык после Первой мировой войны, до сих пор отсутствует в некоторых учебниках, которые по старинке пользуются dinner для обозначения обеда, хоть dinner - это уже больше "ужин", чем "обед".
  Некоторые методички, которые мне довелось держать в руках в студенческие золотые годы и по которым учатся и сейчас, были разработаны еще в 1911 году! Понятно, что лексика диалогов таких разработок, как бы они ни были хороши в грамматическом плане, не включала ни "ланчей", ни ОК... "О'кэй" до сих пор игнорируется большинством учебников, во всяком случае теми, по которым учился лично я.
  Слово это вошло в оборот в тридцатых годах и прижилось во многих языках мира; однако наши дидакты считали его безбожным слэнгом и не учитывали в своих методиках и разработках достаточно долго. Некоторые не учитывают и по сей день. А зря, ведь это уже грубейшая ошибка, т.к. сами американцы и англичане давно уже не считают ОК чем-то особым, как и многие другие слова и выражения, к. которым в наших вузах по-прежнему относятся как к чему-то не совсем приличному и правильному. После первого месяца житья-бытья на североамериканском континенте я вычислил азы их разговорного языка (АВС -эй-би-си), что было не так уж и трудно. Так вот, ОК и есть этот первый "аз", или "эй". Второй "аз", или "би", -- это слова, выражающие позитивное мироощущение: cool и oh boy. И, наконец,"си" -- слова, выражающие негативные ощущения: shit и. fuck. Вот на этих трех китах (плюс мелкая рыбешка в виде парочки глаголов to go и to get), нескольких существительных и местоимениях и стоит активный разговорный английский (и стоять будет), если эдак грубо обобщить. Зная эти АВС, можно смело отправляться на американскую дискотеку и, соображая, где какого "кита" вставлять, вполне сносно общаться там с местными "аборигенами". Только выучите алфавит. Зачем учить алфавит? Да затем, что American English настолько многозначен, запутан и сложен для самих же американцев, что они во время разговора очень часто кое-что повторяют по буквам, чтобы собеседник понял, какое же слово имеется в виду".
  А теперь обратимся вместе с М.Голденковым к последствиям возможной неадекватной передачи слэнга на русский язык.
  "Все знают фильм с участием Арнольда Шварценеггера в роли русского полисмена по прозвищу Красная Жара. А почему, собственно, "жара"? Все, кого я спрашивал, в ответ лишь плечами пожимали: как назвали, так назвали. Но когда я увидел оригинальное английское название фильма, то все стало более или менее понятно: "Red Heat", т.е. "Красный Полицейский". Люди, "компетентно" переводившие слово heat, даже не задумались, что у него могут быть другие значения. На слэнге heat, как и сор, означает "полицейский", "фараон", "мусор"...
  Знание слэнга, а также жаргонных словечек для переводчика крайне необходимо. Конечно, лучше всего проконсультироваться у самих американцев, что же они имели в виду. Иначе получается калька ("красная жара"). Это когда слово переводится в соответствии с его первым значением в английском языке без учета тех нюансов, которые в многозначном английском составляют настоящий коктейль. Я однажды внимательно прослушал дубляж фильма "Близнецы" с участием все того же Шварца и был неприятно удивлен: много неточностей, ошибок, несовпадений! Сколько шуток и приколов накрылось! Или вот, к примеру, давний фильм о необычных похождениях Дика и Джейн, который как-то показало'наше телевидение. Это история о том, как семейная парочка безработных, чтобы прокормиться, начала банально грабить кассы. Молодая чета сразу зажила лучше, "Где вы берете деньги на все это?" - спрашивает сосед у Дика на пышной вечеринке у него дома. "I'm stealing. - Я ворую", - честно отвечает Дик. Но steal -- "воровать" созвучно со словом steel - "сталь", так что I'm stealing можно понять как "я занимаюсь сталелитейной промышленностью". В русском переводе все это потерялось и
  прозвучало просто непонятно: "Я тащу". Ответ был явно невпопад: "Да, сталью сейчас выгодно заниматься..."
  Поэтому я больше предпочитаю, - пишет М. Голденков, - полупиратские гнусавые переводы ПОДПОЛЬНЫХ переводчиков, потому как они всякие такие нюансы стараются учитывать, да и вообще подходят к языку творчески. В случае Дика и Джейн можно вообще уйти от слова "сталь" и перевести так: "Я всех подчищаю".- "О да, нынче мусороуборочная отрасль может быть очень даже выгодной..."
  Как много с указанной точки зрения НЕТОЧНОСТЕЙ и НЕСОВПАДЕНИЙ в переводе Риты Райт-Ковалевой. И это, к сожалению, не один только "джанитор".
  Виновата ли в этом переводчица "The catcher in the rye"? Вот что думает по этому вопросу Вал Ярослав. "О личной вине лично Риты Райт-Ковалевой, конечно, речи нет, раз она была советским человеком и таких деталей знать просто не могла. Но ПЕРЕВОД, читаемый сегодня знающим оба языка, ОТ ЭТОГО ЛУЧШЕ НЕ СТАНОВИТСЯ. Если автор - классик, и есть вероятность того, что твой перевод этого классика рано или поздно прочтет русскоговорящий "ньюйоркец" - то перевод ему показывать не желательно. Её перевод - НАВЕЧНО СОВЕТСКИЙ, для советских русскоговорящих людей, не имеющих возможности перепроверить верность значений слов, из расчета вечности "железного занавеса". Как говорится - "Для внутреннего потребления". Для потребления там, где "СОЙДЕТ И ТАК". Грех, может быть, так говорить о Рите Ковалевой, знающей (знавшей) академический английский язык очень даже неплохо. Но тем не менее".
  Я согласна с Ярославом в том, что незнание определенных реалий американской жизни не является "личной виной" Р.Райт-Ковалевой.. Оно, однако, не освобождает ее от ответственности за АБЫ КАКОЙ их ПЕРЕВОД. ЧТО в данной конкретной ситуации следует считать "грехом" - признание того, что перевод оказался "бракованным" или перевод классического произведения без адекватного отражения реалий американской жизни? В моем представлении, однозначно, второе. Ведь переводчик, взявшийся за передачу особенностей жизни Америки, ее быта, обычаев, нравов, поверий и т.д., БЫЛ ОБЯЗАН ЗНАТЬ все то, что составляет самобытный, национальный облик этой страны. Так как незнание подобных реалий, вполне понятным образом, ведет к ошибкам в переводе или обесцвечивает его, лишая национального колорита. В ряде случаев он может привести к грубым ошибкам, создающим ложное представление о стране и ее народе.
  Мы почему-то без особых угрызений совести критикуем переводчиков других национальностей за допущенную ими неадекватность перевода, например, Лео Винера - американского переводчика романа Толстого "Война и мир". Мы вменяем ему в вину то, что он не знаком с русскими обычаями и нравами описываемой русским классиком эпохи, о том, что он допускает грубые ошибки при передаче отдельных мест романа, например:
  "Графин посмотрела на ногти и поплевала с веселым лицом, возвращаясь в гостиницу. (После того, как доктор сказал, что Наташе лучше и она начинает поправляться).
  The countness looked at her nails and spat out, and returned to the drawing room with a happy face".
  Здесь Лев Толстой имеет в виду своеобразную примету (якобы уберегающую от сглаза). Переводчик же передает слово "поплевывала" как spat out -"сплюнула". Эта ошибка создает неправильную картину культуры, быта и нравов русской аристократии той эпохи.
  Почему же мы так часто боимся называть вещи своими именами, когда речь идет о наших соотечественниках? Да, Ярослав ОТКРЫТО говорит о браке работ некоторых переводчиков, чей перевод мог и может СОЙТИ И ТАК. Но чисто по-человечески, похоже, переживает, допуская, что, возможно, "ГРЕХ говорить такое про Риту Райт-Ковалеву". А, может, на самом деле, грех-это забыть "In for a penny, In for a pound"?
  Справедливы ли возникшие у Ярослава ассоциации перевода Риты Райт-Ковалевой с "некачественными", "бракованными" переводами советского времени?
  В одном из комментариев к работе (Минасян Т.А) я прочитала следующее. " Про плохой перевод могу сказать одно: если он был сделан в советское время, то это довольно редкое исключение, потому что школа художественного перевода в СССР была одной из лучших. В литературе была цензура, и поэтому многие талантливые люди не решались писать свое, но зато успешно переводили чужое".
  Как жаль, что не вполне компетентные, незнакомые с предметом разговора люди берутся об этом рассуждать. Да. В литературе была цензура, и поэтому многие талантливые люди не решались писать свое. Но далеко не все из них становились "рассказчиками" чужих произведений, подгоняя их под нужную им или кому-то еще подоплеку. ПЕРЕСКАЗ ПЕРЕВОДУ НЕ ТОЖДЕСТВЕНЕН. Еще Белинский писал о том, что "если бы сам Пушкин взялся переводить Гете, мы и от него потребовали бы, чтобы он показал Гете, а не себя". Иначе это не перевод. Нарушая это краеугольное требование перевода, некоторые "переводчики" вносили в оригинал слишком много своего, чтобы его в конечном итоге можно было бы считать переводом. К их числу, несомненно, принадлежит Рита Райт-Ковалева, писавшая по-русски намного лучше, чем некоторые "переводимые" ею американские писатели. Вот что думает о ее "переводе", например, Хеннет Аннун: "Помню, как обалдела, когда после 10 лет истовой любви к "Над пропастью во ржи" в переводе Райт-Ковалевой открыла подлинник и обнаружила, что у Сэлинджера все, мягко говоря, не совсем так... В общем, как там у Довлатова: "Курт Воннегут сильно проигрывает в оригинале". ("Проект перевода").
  Можно ли считать положительной характерную, к сожалению, не только для советских времен тенденцию литературно-художественной переработки замечательными поэтами и писателями (вплоть до Пастернака, до Арсения Тарковского и др.) весьма посредственных авторов из национальных республик, из других стран? Удовлетворяет ли она статусу собственно перевода?
  "Перевести, - как писал А.В.Федоров, - значит выразить верно и полно средствами одного языка то, что уже выражено ранее средствами другого языка. Идеальный перевод есть идеальный аналог оригинала, созданный в новой общественной, культурной и языковой реальности. Известный отечественный лингвист и блестящий переводчик Р.К. Миньяр-Белоручев определил перевод следующим образом. "Перевод, - считает он, - вид речевой деятельности, удваивающий компоненты коммуникации, целью которого является передача сообщения в тех случаях, когда коды, которыми пользуются источник и получатель, не совпадают". В свете сказанного нет необходимости говорить об ОСОБОЙ актуальности (при переводе текстов) проблемы ЭКВИВАЛЕНТНОСТИ ПЕРЕВОДА, то есть сохранения относительного равенства содержательной, смысловой, семантической, стилистической и функционально-коммуникативной информации, содержащейся в оригинале перевода. "Эквивалентность оригинала и перевода, - как особо подчеркивал выдающийся филолог В.В.Виноградов, - это прежде всего общность понимания содержащейся в тексте информации, включая и ту, которая воздействует не только на разум, но и на чувства реципиента и которая не только эксплицитно выражена в тексте, но и имплицитно отнесена к подтексту".
  Можно ли говорить о переводе в случае совпадения "кодов источника и получателя" и какие основные требования должны предъявляться к переводу вообще?
  Одним из правильных ориентиров для нас при переводе произведений художественной литературы могут и должны стать, как представляется, мысли о нем К.И. Чуковского. Корней Иванович рекомендует воздерживаться от пересказа оригинала, но и не фиксирует внимание на дословном переводе. В силу обычаев наций, культуры и прочих тонкостей многие вещи напрямую непереводимы или имеют смысл в определенном контексте. И задача переводчика - уметь такие части грамотно переводить похожими аналогами из языка читателя. Это как Jack the lad переводить не "парень Джек", а "мастер на все руки". "Нельзя гробить игру слов и тонкости, но страдать отсебятиной нельзя также",-сказал один из читателей произведения Сэлинджера, имевший возможность сравнить перевод той же Райт-Ковалевой с подлинником.
  "Вольности" Риты Райт-Ковалевой рассматривает Н. Вередкова в своей работе "Функциональные, структурные, смысловые аспекты коммуникативной равноценности в процессе перевода". Перевод произведения Дж.Сэлинджера "Над пропастью во ржи" классифицируется ею как осуществляемый "на более высоком уровне, чем тот, который достаточен для передачи неизменного плана содержания при соблюдении норм ПЯ".
  Приведем вместе с Н.Вередковой несколько примеров.
  I am not kidding, some of these very stupid girls can really knock you out on a dance floor. - Знаете, иногда, она - дура, а танцует, как бог. (В то время более точный перевод данного предложения мог бы быть: Да, говоря серьезно, некоторые из этих глупых девиц, могут на сто очков обставить вас в танцах.
  I am lonesome as hell. - Меня тоска заела (более точно было бы: Мне одиноко, как в аду).
  " В приведенных примерах перевод реализуется на уровне предложений, то есть исходные английские предложения передаются как неделимые единицы, тогда как их вполне можно было бы перевести, как говорят, "ближе к тексту", то есть на уровне словосочетаний или даже отдельных слов", - замечает Н. Вередкова. Такой вольный перевод, по мнению автора, более приемлем по сравнению с буквальным и в отдельных случаях ТЕРПИМ при переводе художественной литературы. "При вольном переводе не имеют места ни смысловые искажения, ни нарушения норм ПЯ. Но НЕДОСТАТКОМ вольного перевода является то, что при нем значение исходного текста передается не совсем точно - происходит слишком большая потеря информации в виду того, что исходный текст подвергается слишком глубоким преобразованием там, где их МОЖНО БЫЛО БЫ ИЗБЕЖАТЬ. При этом всегда есть опасность перейти ту неуловимую грань, где вольный перевод перерастает в "отсебятину". Он(вольный перевод) поэтому совершенно недопустим при переводе текстов официальных, юридических и дипломатических". Окончательный вывод Натальи Вередковой таков, что "в любом случае при переводе текстов всех типов и жанров тем видом перевода, к которому должен стремиться переводчик, является ЭКВИВАЛЕНТНЫЙ. Для его достижения необходимо обратить особенное внимание на предварительную работу над подлинником; из многих факторов, необходимых для достижения эквивалентности перевода особое значение имеют три: смысловые особенности, структурные, и функциональные".
  Насколько характерны подобные "вольные переводы" именно для советского времени?
  Очень хорошо, на наш взгляд, отвечает на этот вопрос Мама "Маленького принца" Э.Я.Гальперина. "Вообще, переводчики старой школы так и "переводили". Конечно, это привело к тому, что Сэллинджер, Олдридж или Воннегут стали по-русски куда более значительными писателями, чем они есть на самом деле (а, скажем, Пинчон, переведенный уже в другое время и "более точно",- не стал)".
  Как-то невольно в связи со сказанным вспомнился Козлик- главный герой романа "Ковыляя во ржи" Генриха Элинсона (Пасифик Гров). "Вернувшись в гостиницу, Козелков лег на неубранную кровать. Прежде чем открыть первую страницу Сэлинджера, Козлик принялся вспоминать то, что осталось в его голове от прочитанной в 1965 году "The catcher in the rye"(на английском языке-О.В). Осталось немного: Какой-то пруд, с утками, школа-интернат, не совсем понятная история с чемоданами. Он также припомнил, что в романе, кроме постоянного срывания всех и всяческих масок, главный герой Холден. Каулфильд постоянно ныл, выкидывал разнообразные коленца и швырялся деньгами.
  Книга не оставила в душе Козликова ничего, кроме скуки. Но, тем не менее, Козлик открыл роман и начал читать предисловие, а затем и сам роман(на русском языке-О.В), надеясь выудить для себя полезную информацию о жизни в Новом Свете.
  Роман был переведен на русский язык Ритой Райт-Ковалевой. Она же написала предисловие.
  "[в Америке], где продается все, даже девочка с худыми плечами... фальшь и обман... где за деньги предлагают наладить не только внешнюю, но и внутреннюю жизнь... Сэлинджер ненавидит всякую вульгаризацию искусства и науки".
  По предисловию бродили разнообразные бяки - ханжи, лицемеры. Затем автор предисловия переходит с читателем на "ты": "Читай спокойно, автор ничего не разжевывает и не кладет тебе в рот". И так далее на том же "нью спике".
  В общем, как сказала одна из читательниц после прочтения "The catcher in the rye" на английском и русском языках: "Стоит понимать, что русский текст "Над пропастью во ржи" вообще малосоотносим с английским "Catcher in the rye". Сличить хотя бы названия. Этим, кстати, грешат многие советские переводы (да только ли советские? ). Ну, и ИДЕОЛОГИЮ, конечно, ПОДШЛИФОВАЛИ под более нам на тот момент подходящую". Вот во многом и подоплека подобных "переводов".
  Но разве "самовольничает" в рассматриваемом отношении упомянутая нами Элеоно́ра Я́ковлевна Гальпе́рина, прославившаяся на весь мир переводом "Маленького принца" Сент-Экзюпери, "Постороннего" Камю, "Убить пересмешника" Харпер Ли и произведениями мировой фантастики? Разве занимается пересказами эта выдающаяся литературный критик, теоретик перевода и редактор, чья память увековечена в космосе именованием в честь нее малой планеты Норагаль? Та, которая всю свою жизнь следовала постулату о том, что "основной смысл художественного перевода - "перевыразить", по словам Пушкина, мысль, чувство, стиль автора", а не самовольничать". Ведь и ее можно так же, как и Риту Райт-Ковалеву считать переводчицей советского времени. И почему откровенно бездарными мы называем появившиеся уже в постсоветское время такие, например, переводы как "Ловец в хлебном поле" Максима Немцова, о котором я узнала благодаря Ярославу.
  В своем "Ловителе во ржи" Ярослав пишет: "В прошлом году (2007-О.В) был сделан перевод Максимом Немцовым. Только по одному более правильному названию перевода НЕЛЬЗЯ судить, что перевод Немцова лучше, чем первый перевод Риты Райт-Ковалевой. Увидел несколько страниц перевода Немцова и тут же прекратил это никчемное занятие. И приписываю этот кусочек к своему Вам обращению: Перевод Максима Немцова - УЖАСНЫЙ. Это перевод на русскую феню. "Пердак", "нассцано"... Можно и по-английски грубо выражаться, но Холден, учащийся в ЧАСТНОЙ СРЕДНЕЙ ШКОЛЕ с полным пансионом, из семьи с Манхеттенского Ист-Сайда, так, как Максим Немцов пытается это дело изобразить, НЕ РАЗГОВАРИВАЕТ. Он даже не говорит "Ass". Он говорит "Rear end", что есть ЗАДНИЦА, но никак не "ПЕРДАК". И вся его работа напичкана подобными ИЗМЫШЛЕНИЯМИ."
  А вот как объясняет появление в истории отечественного перевода Максима Немцова Иван Власов, заместитель главного редактора газеты "Свободный курс".
  19 ноября 2008, 09:20. Источник: Свободный курс.
  "МАЛЕНЬКИЙ ШУХЕР".
  "Вот говорят: у нас такая государственная политика в последние годы, что в нашу жизнь, историю, культуру, быт все больше возвращается из старого советского стиля. В телевизоре грозят американцам и славят ракетную мощь, в учебники истории впихивают тезис о Сталине как эффективном менеджере и т. д. Партсъезды опять же. И цензура крепнет.
  Все так, но не совсем. Настоящие последовательные антисоветчики, борцы со старым и затхлым тоже деятельны, и весьма. Особенно в культурной, так сказать, сфере.
  Свежий пример: издательство "Эксмо" презентовало собрание сочинений Сэлинджера в новом, "наилучшем и точном" переводе. Поскольку старый, классический перевод Райт-Ковалевой, читанный миллионами советских (и постсоветских) людей, по мнению издателей и переводчика Немцова, плох, неточен, и совковая цензура дула в него безжалостно.
  Версию Немцова стоит почитать хотя бы забавы ради. У него в "Ловце на хлебном поле" (по-совковому - "Над пропастью во ржи"), например, главный герой говорит натурально на "падонкаффском" языке, используя адский жаргон, который переводчик не то надергал с молодежных форумов, не то сам на нем ботал в советском детстве, не то выдумал. Скорее, все сразу: словечки типа "уматный" и "хмычок" - это еще ягодки, другое воспроизводить не стану по собственным цензурным соображениям.
  Казалось бы - ну и что? Имеет право. Пусть и возникает первая эмоциональная реакция намылить бы переводчику шею, разум возражает: ты что, у нас же свобода слова и творчества. И в существующей нынче моде заново переводить классику нет ничего опасного. Пускай читатель выбирает вариант по душе.
  Я согласен - пускай выбирает. К примеру, наверняка кому-то придется по душе новый перевод "Карлсона", выпущенный в этом году Эдуардом Успенским. Он реально клевый: вместо "домомучительницы" там действует "домокозлючка", а мужчина в расцвете сил выражается как одесский босяк: "Чувствую, я склонен устроить МАЛЕНЬКИЙ ШУХЕР", "а можно подухариться с пожарниками".
  Ну а если у кого-то, как у меня, против этого прогресса восстает изнутри совковое прошлое, покупая новые издания старых книг, загляните под обложку и не забудьте уточнить, когда и кем был сделан перевод".
  Как не понять и не разделить чувства Ивана Власова, сопоставив сделанный Максимом Немцовым перевод одного из мест "The catcher in the rye" с оригиналом.
  "Catcher in the Rye".
  "She wouldn't walk right next to me when we left the sea lions, but she didn't walk too far away. She sort of walked on one side of the sidewalk and I walked on the other side. It wasn't too gorgeous, but it was better than having her walk about a mile away from me, like before. We went up and watched the bears, on that little hill, for a while, but there wasn't much to watch. Only one of the bears was out, the polar bear. The other one, the brown one, was in his goddam cave and wouldn't come out. All you could see was his rear end. There was a little kid standing next to me, with a cowboy hat on practically over his ears, and he kept telling his father, "Make him come out, Daddy. Make him come out." I looked at old Phoebe, but she wouldn't laugh. You know kids when they're sore at you. They won't laugh or anything.
  After we left the bears, we left the zoo and crossed over this little street in the park, and then we went through one of those little tunnels that always smell from somebody's taking a leak. It was on the way to the carrousel. Old Phoebe still wouldn't talk to me or anything, but she was sort of walking next to me now. I took a hold of the belt at the back of her coat, just for the hell of it, but she wouldn't let me. She said, "Keep your hands to yourself, if you don't mind." She was still sore at me. But not as sore as she was before. Anyway, we kept getting closer and closer to the carrousel and you could start to hear that nutty music it always plays. It was playing "Oh, Marie!" It played that same song about fifty years ago when I was a little kid. That's one nice thing about carrousels, they always play the same songs.
  "I thought the carrousel was closed in the wintertime," old Phoebe said. It was the first time she practically anything. She probably forgot she was supposed to be sore at me.
  "Maybe because it's around Christmas," I said.
  She didn't say anything when I said that. She probably remembered she was supposed to be sore at me.
  "Do you want to go for a ride on it?" I said. I knew she probably did. When she was a tiny little kid, and Allie and D.B. and I used to go to the park with her, she was mad about the carrousel. You couldn't get her off the goddam thing.
  "I'm too big." she said. I thought she wasn't going to answer me, but she did.
  "No, you're not. Go on. I'll wait for ya. Go on," I said. We were right there then. There were a few kids riding on it, mostly very little kids, and a few parents were waiting around outside, sitting on the benches and all. What I did was, I went up to the window where they sell the tickets and bought old Phoebe a ticket. Then I gave it to her. She was standing right next to me. "Here," I said. "Wait a second--take the rest of your dough, too." I started giving her the rest of the dough she'd lent me.
  "You keep it. Keep it for me," she said. Then she said right afterward--"Please."
  That's depressing, when somebody says "please" to you. I mean if it's Phoebe or somebody. That depressed the hell out of me. But I put the dough back in my pocket.
  "Aren't you gonna ride, too?" she asked me. She was looking at me sort of funny. You could tell she wasn't too sore at me any more.
  "Maybe I will the next time. I'll watch ya," I said. "Got your ticket?"
  "Yes."
  "Go ahead, then--I'll be on this bench right over here. I'll watch ya." I went over and sat down on this bench, and she went and got on the carrousel. She walked all around it. I mean she walked once all the way around it. Then she sat down on this big, brown, beat-up-looking old horse. Then the carrousel started, and I watched her go around and around. There were only about five or six other kids on the ride, and the song the carrousel was playing was "Smoke Gets in Your Eyes." It was playing it very jazzy and funny. All the kids kept trying to grab for the gold ring, and so was old Phoebe, and I was sort of afraid she'd fall off the goddam horse, but I didn't say anything or do anything. The thing with kids is, if they want to grab the gold ring, you have to let them do it, and not say anything. If they fall off they fall off, but it's bad if you say anything to them."
  "Ловец на хлебном поле" (перевод Максима Немцова).
  Когда мы от сивучей ушли, она рядом со мной идти не захотела, только держалась все равно где-то близко. Шла как бы под одной стороне дорожки, а я по другой. не слишком роскошно, но всяко лучше, чем за милю от меня, как раньше. Мы пошли посмотрели медведей на этом их холмике, только смотреть было особо не на что. Наружу там вылез только один, белый. Другой, бурый, сидел в своей, нафиг, берлоге и вылезать не хотел. Tолько пердак видать. Возле меня пацанчик стоял, у него ковбойская шляпа на самые уши наехала, так он все время канючил штрику своему:
  - Па-ап, ну пускай он вылезет. Пускай вылезет, а?
  Я глянул на Фиби, только она такая не засмеялась. Сами знаете же, как малявки злиться могут. Ни смеются, ничего.
  Потом мы ушли от медведей, вообще из зоосада, перешли аллею в парке и залезли в тоннель такой маленький, там всегда воняет так, будто нассали. Через него к карусели идти надо. А Фиби вроде как хоть рядом шла. Я зацепил ее за хлястик на пальто, просто от нефиг делать, только она не дала. Говорит такая:
  - Не трогай меня своими лапами, а? - Все еще злилась, но уже не так, как раньше.
  В общем, мы все ближе и ближе к карусели подходили, уже слышно, как эта чеканутая музыка играет, которая там всегда. Играет "О, Мари!". Ее тут и лет полста назад крутили, когда я совсем еще мелкий был. Вот путевая фигня с каруселями - там всегда одни и те же песни крутят.
  - Я думала, карусель на зиму закрывают, - Фиби такая говорит.
  Впервые, считай, вообще сказала что-то. Наверно, забыла, что ей положено злиться.
  - Может, потому что Рождество, - говорю.
  А она ничего не ответила, когда я так сказал. Наверно, вспомнила, что все-таки положено злиться.
  - Прокатиться хочешь, - спрашиваю. Я-то знал: наверняка хочет. Когда она совсем мелкой малявкой была и мы с Олли и с Д.Б. ходили с ней в парк, она по карусели просто с ума сходила. С фигни этой, нафиг, ее просто было не стащить.
  - Я слишком большая, - говорит, Я думал, она не ответит.
  - Ни фига, - я ей говорю. - Залезай. Я тебя подожду. Давай.
  А мы уже совеем рядом стояли. Там несколько малявок каталось, в основном совсем мелких, и сколько-то предков ждали снаружи - на лавочках сидели и всяко разно. Я чего тогда - я сходил к окошечку, где билеты продавали, и купил билет. И дал ей. Она совсем рядом стояла.
  - На, - говорю, - Погоди - вот остальные гроши, - И я стал было совать ей то, что она мне одолжила.
  - Ты у себя оставь. Подержи пока, - говорит. И тут же сразу: - Пожалуйста.
  Такая тоска берет, когда кто-то говорит тебе "пожалуйста". В смысле, Фиби или как-то. Тоска такая навалилась, как я не знаю что. Но гроши я обратно в карман спрятал.
  - А ты со мной не поедешь? - спрашивает она. И глядит на меня при этом как-то уматно. Сразу видно - уже не сильно сердится.
  - Может, в следующий раз. Я пока за тобой посмотрю, - говорю. - Билет взяла?
  - Да.
  - Ну, вали тогда, - я вон там, на лавочке будут. Посмотрю за тобой. - Я пошел и сел на эту лавку, а Фиби пошла и залезла на карусель. Обошла ее всю. В смысле - один раз по кругу всю обошла. Потом села на такую здоровую, бурую и битую на вид лошадь. А потом карусель поехала, и я смотрел, как Фиби катится, круг за кругом. Там сидело всего пять шесть других малявок, а песню карусель играла - "Дым попал в глаза". Очень джазово и уматно звучала. И все малявки пытались уцепиться за золотое кольцо, и Фиби, такая с ними тоже, а я все колотился, как бы, что она сверзится с этой лошади, нафиг, только ничего не сказал, не сделал ничего. Ведь какая с малявками фигня - они если хотят за кольцо золотое хвататься, то пускай хватаются, не надо им ничего говорить. Свалятся, так свалятся, а говорить им при этом что-нибудь - фигово.
  Конечно. Из двух зол всегда принято выбирать меньшее. Поэтому, если сравнить тексты Риты Райт-Ковалевой с текстами Максима Немцова, они звучат намного благозвучнее. (Ниже приводится лишь русский вариант. Английский см. выше).
  Рита Райт-Ковалева: "От медведей мы пошли к выходу, перешли через уличку в зоопарке, потом вышли через маленький тоннель, где всегда воняет".
  Немцов: "Потом мы ушли от медведей, вообще из зоосада, перешли аллею в парке и залезли в тоннель такой маленький, там всегда воняет так, будто нассали"
  Рита Райт-Ковалева: "Моя Фиби все еще не разговаривала, но уже шла совсем рядом со мной. Я взялся было за хлястик у нее на пальто, но она не позволила.
  - Убери, пожалуйста, руки! - говорит. Все еще дулась на меня. Но мы все ближе и ближе подходили к каруселям, и уже было слышно, как играет эта музыка, - там всегда играли "О Мэри!". Они эту песню играли уже лет пятьдесят назад, когда я был маленьким. Это самое лучшее в каруселях - музыка всегда одна и та же. - А я думала, карусель зимой закрыта! - говорит вдруг Фиби. В первый раз со мной заговорила. Наверно, забыла, что обиделась"
  Немцов: "А Фиби вроде как хоть рядом шла. Я зацепил ее за хлястик на пальто, просто от нефиг делать, только она не дала. Говорит такая:
  - Не трогай меня своими лапами, а? - Все еще злилась, но уже не так, как раньше.
  В общем, мы все ближе и ближе к карусели подходили, уже слышно, как эта чеканутая музыка играет, которая там всегда. Играет "О, Мари!". Ее тут и лет полста назад крутили, когда я совсем еще мелкий был. Вот путевая фигня с каруселями - там всегда одни и те же песни крутят.
  - Я думала, карусель на зиму закрывают, - Фиби такая говорит.
  Впервые, считай, вообще сказала что-то. Наверно, забыла, что ей положено злиться".
  Предложенный к рассмотрению фрагмент текста в изложении его Максимом Немцовым, конечно же, уступает тексту Риты Райт-Ковалевой. Но всегда ли знание родного языка, владение его грамматикой, лексикологией и стилистикой заменяет собственно перевод? Всегда ли оно способно преодолеть трудности передачи незнакомых переводчику реалий, с которыми он сталкивается при переводе? Что нам мешает хорошо переводить сейчас, когда мы живем не "за железной дверью", как когда-то раньше. И что мешает открыть уже давно открытую другими Америку вместо того, чтобы подменять ее Россией?
  Почему так много переводного "мусора" появляется и в нынешние времена? Можем ли мы сравнивать его реальное количество с количеством аналогичного ему в советское время? Как часто покупка в магазине какой-либо переводной книги вызывает у нас серьезные сомнения: а вдруг очередная гадость. На основании чего мы утверждаем, что качество перевода раньше было намного солиднее? Не потому ли отчасти, что переводчиков было меньше, и выбор переводной литературы был более ограничен?
  В чем причина того, что не вполне качественные переводы наших соотечественников настолько часты, что мы провозглашаем их браком школы перевода как советского, так и постсоветского времен? Сколько исключений из этого правила? Таких как, например, космическая мастер космического художественного слова Э.Я.Гальперина. Как долго нам еще придется из двух зол выбирать меньшее? Когда, наконец, появится в нашей стране новая "Мама Маленького принца"? Или ее не может быть по определению?
  Мы благодарны Вам, Ярослав, за то, что Вы ставите проблему адекватности перевода оригиналу. Проблема эта в узком смысле слова представляет собой правильное использование лексико-фразеологических, грамматических, стилистических соответствий. и пр. Адекватность же в расширенном понимании связана и с точной передачей РЕАЛИЙ, без которых аутентичное прочтение текста НЕВОЗМОЖНО.
  Как хорошо, что об этих проблемах на примере произведения Сэлинджера "The catcher in the rye" говорите Вы - человек, владеющий как британским, так и американским английским. Ну и, конечно, тот, кто так прекрасно выражает свои мысли на русском языке, замечательно владея и им также.
  Мы ценим Вас и как человека с аналитическим складом ума и как страстного оратора, умеющего отстаивать свою точку зрения. Ваше мнение имеет право на существование хотя бы потому, что оно у Вас есть. И потому, что, доказывая его, Вы приводите весомые аргументы и подтверждающие Вашу правоту примеры. Вам вообще НЕОБХОДИМО, на мой взгляд, писать. И мы ждем от Вас новых работ, как затрагивающих вопросы Теории перевода, так публицистических и литературно-художественных произведений. Ну а по поводу некачественных и бракованных переводов ДАВАЙТЕ ИНОГДА УСТРАИВАТЬ "МАЛЕНЬКИЙ ШУХЕР" ВМЕСТЕ.
  Новых Вам успехов в творчестве.
  Замечания:
  1)Ввиду того, что, что целью написания работы (сужу на основании одного из Ваших комментариев) является высказывание своего мнения о переводе "The Catcher in the rye", полагаю, достаточно широкой аудитории, посвящение кому-то конкретно Вашей статьи представляется не вполне оправданным и излишним. 2) Излагаемое Вами в конце работы отношение к творчеству Сэлинджера в целом, на мой взгляд, заслуживает гораздо более серьезного внимания, чтобы освещать его наряду с вопросами перевода. Имеет смысл рассмотреть его отдельно уже в другой работе. Куда также может войти информация об обращении известным классиком в суд по вопросу защиты его интеллектуальной собственности.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"