Сначала была кромешная тьма, потом всполохи огня. Ана с трудом открыла глаза. Вся палуба была залита кровью, в носу свербело от запаха пороха и гари. Шевелиться было тяжело, но она заставила себя поднять голову и посмотреть по сторонам. Голова гудела, она слышала шум боя, но он доносился как будто издалека. "Меня снова контузило" - поняла она. На верхней палубе матрос размахивал из стороны в сторону разорванным и опаленным рустийским флагом, будто пытаясь привлечь огонь на себя. Его рот беззвучно открывался и закрывался, а движения были как при замедленной съемке.
"Это безумие! Чистой воды безумие!"
Рядом со своей головой она увидела вывернутую ногу в черном военном ботинке. То, как лежала эта нога, было противоестественным. Человек, которому она принадлежала, не мог быть живым. Ана вцепилась пальцами в палубу и из последних сил подтянула свое тело ближе к владельцу ноги. Это незамысловатое движение далось ей с трудом, казалось, что она весит по меньшей мере центнер. Она не понимала, почему ей так важно увидеть, кто лежал рядом с ней, но знала, пока не сделает этого, не будет ей покоя. В груди ныло, живот сворачивало от недобрых предчувствий. Еще несколько сантиметров, и она сможет заглянуть в лицо убитому.
Рука заскользила в кровавой луже, и она упала лицом на палубу. Глаза сами закрылись, и на несколько секунд она потеряла сознание. Но сила воли не покинула ее, и она заставила себя очнуться. Она повернула голову и посмотрела в остекленевшие глаза... В остекленевшие глаза Ричарда.
"Он не может умереть!"
Она протянула руку и потрясла его за плечо. Голова безвольно дернулась и повернулась.
- Ричард? - Прошептала она. - Ты так шутишь, да? Ты ведь не мог умереть... не мог, правда же?
Ответа не было, впрочем, и не должно было быть.
"Надо отвернуться, нельзя смотреть, иначе у меня сердце остановится".
Не чувствуя рук, на которые она опиралась, Ана присела и огляделась по сторонам. Все, что она увидела, врезалось в ее память навсегда. Деревянная палуба с металлическим проклепанным листом посредине, лестница с превращенным в кровавое месиво матросом, бронзовая рында с бордовым отпечатком чьей-то руки, раскаленная пушка, потрепанный опаленный флаг и спасательный круг, настолько залитый кровью, что из названия корабля можно было разглядеть только "то" и "й".
- Этого не должно было быть! Все не должно было так закончиться! - Пыталась закричать она, но вместо этого только беззвучно шевелила губами.
Ана снова посмотрела на Ричарда. Она поняла - эту чашу она должна испить до дна. Она должна принять то, что он умер, и последовать за ним. Она внимательно разглядывала его безжизненное лицо. В нем не было ничего из того, что обычно бывает у умерших на поле боя - ни страха, ни ярости. Только невидящий взгляд, устремленный в небо, и кровавая рана на его черноволосой голове являлись доказательством того, что он больше никогда не посмотрит на нее, не скажет ни слова, не прикоснется, не поцелует.
Она осознала, что тихо поскуливает только, когда эти тихие стенания превратились в вой. Она схватила Ричарда за китель, попыталась приподнять к себе, но вместо этого сама упала и, уткнувшись лицом в его грудь, зарыдала.
- Почему?! Почему?! За что?! Только не ты!!! Не ты!!! Не ты!!!
Боль в груди стала невыносимой. Казалось, что, еще немного, и сердце разорвется. Как хотелось сбежать, не чувствовать этого.
- Не хочу! Не хочу! Нет!
Медленно стало темнеть, будто кто-то постепенно гасил солнечный свет как освещение в театре перед началом спектакля.
Ана открыла глаза и вернулась в реальность. Она лежала на большой мягкой кровати в одной из гостиниц Джорджии. В открытое окно дул легкий ветерок, колыхая занавеску. С улицы доносился звон колокольчика и голос дозорного: "Час ночи! В Джорджии все спокойно!" - колоритный элемент жизни столицы Аэстате, сохраненный еще с тех давних пор, когда оно было отдельным государством. Отель находился в узком переулке, не так далеко от одной из главных улиц города. До него почти не доносились звуки мегаполиса: рев автомобильных моторов, стук копыт лошадей, голоса гуляющих людей, гудки речных пароходов, плывущих по Маре. Ана знала, утром в ее номер ворвется перекличка уличных торговцев, запах свежей выпечки и жареной кукурузы, но это утром, а сейчас ей некуда бежать от ночных кошмаров.
Даже осознав, что реалистичное видение было всего лишь сном, Ана не сразу пришла в себя. Душевная боль сдавливала грудь, не давая дышать. Слезы продолжали катиться по щекам, а истеричные всхлипывания не прекращались. Наконец, она взяла себя в руки и успокоилась. Она перевернулась на другой бок, закрыла глаза и снова как наяву увидела остекленевшие глаза, с укором глядящие на нее.
"Это ты виновата. Я хотел защитить тебя и в результате погиб. Если бы ты сидела тихо и не мешалась у меня под ногами, я бы жил дальше", - будто говорили они.
Ана вскочила с кровати и заметалась по номеру. Она прекрасно понимала, что не сможет уснуть. Если она снова ляжет и закроет глаза, кошмар продолжится. Ее охватило чувство тревоги. Проходя в очередной раз мимо туалетного стола с большим зеркалом в резной раме, она увидела свое бледное лицо с запавшими глазами. Подбородок дрожал, на лбу проступили морщинки. В лунном свете ей даже показалось, что у нее на голове появились седые волосы. Она подошла вплотную к зеркалу и ласково провела ладонью по щеке. Она внимательно посмотрела на свое отражение и снова увидела мертвые глаза Ричарда.
- Черт бы побрал все это! - Она отскочила от туалетного стола, включила свет и начала рыться в ящике комода, разыскивая пепельницу. Ана никогда не курила в номере, но сейчас поняла, что не сможет успокоиться без порции никотина. Пепельница нашлась не сразу, Ана несколько раз пропускала ее во время поисков. Она распахнула окно номера, которое одновременно было выходом на узенький (меньше метра) балкон и, облокотившись на косяк, нервно закурила. Она стряхивала пепел, хотя он и не успевал появиться. Сигарета закончилась очень быстро, Ана вернулась в номер, закрыв за собой дверь. Все лицо ее было мокрым от слез. Она села на кровать, обняла себя и посмотрела на телефон. Ее рука потянулась за трубкой, но она тут же убрала ее, для верности схватив себя за запястье. Она посмотрела на часы. Крубер и Джорджия находились в одном часовом поясе, но это не отменяло того факта, что времени было час ночи. Она закусила губу и стала перечислять в уме всех своих подчиненных, но сбилась на пятом. Сознание, как сломанный кинопроектор, по кругу от начала до конца повторяло кошмарный сон. Не выдержав, Ана тихо застонала.
- Мне не обязательно с ним говорить, я только хочу услышать его голос, - сказала она самой себе, подняла трубку и набрала номер триста пятнадцатых апартаментов гостиницы "Марина" в Крубере.
Трубку брать, по всей видимости, никто не собирался. Ана почувствовала, как ее замутило от волнения. Она решила проверить, правильно ли набрала номер и уже была готова отбить звонок, когда ей ответили.
- Алло? - Раздался недовольный и заспанный голос Ричарда.
"С ним все в порядке, ему ничего не грозит, теперь я могу успокоиться".
- Алло?! - Повторил Ричард, и недовольство в его голосе сменилось беспокойством. - Говорите! Кто это?
Ана понимала, что нужно было положить трубку с самого начала, но продолжала прижимать ее к уху и поглаживать телефон так, будто он был живым человеком. Она не могла заставить себя завершить вызов.
- Алло. Кто это? - Совсем растерянно произнес Ричард. Ана потеряла бдительность и громко вздохнула. - Ана?! Это ты?!
Всего один вздох, но для него этого было достаточно, чтобы узнать ее, несмотря на расстояние и, что говорить, отвратительную рустийскую связь. Ана испугалась и тут же бросила трубку.
Ричард сидел на кровати и растерянно смотрел на телефон, из которого доносились короткие гудки. Он услышал, как за его спиной заворочалась Хрусталик, встал с кровати, подошел к холодильнику, достал из него бутылочку холодного апельсинового сока, налил себе и, не говоря ни слова, жестом предложил девушке. Она молча помотала головой.
Хрусталик была не очень разговорчивой, к тому же ее пронзительный взгляд, которым она его одарила в клубе леди Берилл, больше не появлялся на ее лице. Девушка откровенно боялась его, хотя за те три ночи, что они провели вместе, он не сделал ей ничего плохого, и был с ней исключительно бережен и нежен.
Ричард сел на кровать и стал думать, что мог означать этот ночной звонок. Он был уверен, что это была Ана, но почему она звонила ему в час ночи, да еще из другого города? Если бы что-то случилось, она бы сказала ему. Он прислушался к своим ощущениям, но ничего не почувствовал. Она, скорее всего, в безопасности, но проверить не мешало. Ричард включил ночник и достал из ящика прикроватной тумбы небольшую записную книжку. Номер гостиницы "Мозаика" был записан на первом листе, и обведен красным карандашом. Ричард не стал звонить в номер. Если с Аной все было в порядке, но она положила трубку, значит, у нее на то были причины. Он набрал номер рецепции. Трубку взяли почти сразу.
- Доброй ночи. Это гостиница "Мозаика" в Джорджии?
- Да, господин. Чем могу быть Вам полезен? - Любезно ответил мужчина на другом конце линии. Ричард живо представил исполнительного администратора отеля. Пожилой мужчина, наполовину напастанец, с небольшим шрамом на носу.
- Я хотел получить информацию об одном из Ваших постояльцев.
- Если это будет возможно. С кем имею честь беседовать?
- Здравствуй, Ральф. Спасибо, все в порядке. Так как насчет...
- Госпожи Савас?
- Да.
- Она все еще в гостинице. Да... Насколько мне известно, она пришла сегодня в девять вечера, попросила не беспокоить ее, сказала, что устала, примет ванну и ляжет спать.
Ричард задумался, просить ли администратора об услуге, и решил, что хуже не будет:
- Ральф, ты не мог бы подняться в номер к госпоже и проверить, все ли у нее в порядке? Если она будет спать и возмутится, что ты потревожил ее, скажи, что тебя об этом попросил я.
- Да, конечно, господин. Это, конечно, не по правилам, но раз Вы просите... О-у-у! - Последнее восклицание стало для Ричарда неожиданностью.
- Что там, Ральф? - Нервно спросил он.
- Как Вам сказать, господин Катон, - администратор понизил голос, судя по тому, что в трубке исчезли фоновые звуки, он прикрыл ее рукой, - думаю, мне уже не нужно выполнять Вашу просьбу.
- Почему? - Строго спросил Ричард.
- Человек, который Вас интересует, только что прошел мимо меня.
Следующий вопрос Ричард задал не сразу.
- А куда она пошла, Ральф? - В его голосе было нескрываемое беспокойство.
- Недалеко, не волнуйтесь, господин Катон.
- Недалеко - это куда? - Начал раздражаться Ричард.
- В наш бар, господин Катон, - не теряя хорошего расположения духа и любезности, ответил Ральф.
Ричард потер виски:
- Это еще зачем?
- Полагаю, у мадам бессонница. Решила выпить рюмочку-другую, чтобы уснуть. Как будто по себе не знаете.
Прежде, чем завершить разговор, Ричард снова промолчал, а потом устало сказал:
- Да, конечно, извини, Ральф. Если тебе не сложно, запиши мой телефон в "Марине" и, если она решит покинуть гостиницу сегодня ночью, позвони мне. В любое время.
- Да, конечно.
- И еще одно, не говори ей о том, что я звонил.
- Разумеется, для наших постоянных клиентов - все, что они пожелают.
Ана вошла в полутемный бар. Б?льшая часть мужчин проводила ее заинтересованными взглядами. Несколько кубиков льда из холодильника - и на лице не осталось и следа слез. Она не стала краситься, лишь собрала волосы в хвост и надела простенькое декольтированное черное платье с короткими рукавами. Тем не менее, она прекрасно осознавала, что выглядит соблазнительно. Не обращая ни на кого внимания, она подошла к барной стойке, забралась на высокий стул и положила перед барменом две бумажки номиналом пятьдесят и десять рустийских марок.
- Китилу, пожалуйста, - сказала она.
Бармен посмотрел на нее, раздевая взглядом:
- Мадам будет китилу с набором?
- Нет, мадам будет просто китилу. Даже льда не надо, - надев на лицо дежурную улыбку, передразнила его Ана.
Несмотря на позднее время и то, что был будний день, бар, работающий до последнего посетителя, закрываться не спешил. Заведение было оформлено в латонском стиле: картины с видами южной страны, между столами кактусы и пальмы в кадках, алые скатерти и оранжевые стены. Музыка, которую проигрывал граммофон, была латонской. В меню упор был на острые латонские закуски, а главным напитком была китила.
На танцполе было пусто, только переливались огоньки светомузыки. Люди беседовали вполголоса, чтобы не мешать друг другу. К потолку поднимался сигаретный дым. В баре не было женщин, только командированные в Джорджию мужчины. Военных среди них не было - все постояльцы были гражданскими. Ричард любил эту, находящуюся на отшибе, гостиницу за то, что она принадлежала скорее коммерческому люду, чем военному.
Ана подтянула к себе пепельницу, достала из клатча сигарету, положила в рот, собралась прикурить и поняла, что забыла в номере зажигалку.
- Черт! - Выругалась она. Перед ее лицом вспыхнул огонек.
Она медленно прикурила, соблазнительно повела плечами, оглянулась, чтобы до конца доиграть свою роль и одарить выручившего ее мужчину улыбкой, но, когда посмотрела на незнакомца, не только не смогла улыбнуться, но и растерялась.
"Батюшки свет! Латонец! Интересно, был бы он так же любезен со мной, если бы знал, сколько крови его соотечественников у меня на руках?"
Латонец был молод и хорош собой. Он был одет в белый с иголочки костюм, на его голове была шляпа, из-за которой Ана не заметила сразу, что он иностранец. Теперь шляпа лежала рядом с ним на стойке бара, и его практически белые волосы отливали под тусклым светом ламп серебром, на смуглом лице двумя ледышками блестели слегка раскосые голубые глаза, улыбка, адресованная Ане, была белоснежной. Несмотря на то, что он была расположен к ней дружелюбно, она поежилась. Сколько таких, как он, она видела мертвыми на поле боя под фортом Блайт?
- Ола, сеньора! - Обратился к ней мужчина.
(Здравствуйте, сеньора! (лат.))
- Но сеньора - сеньорита, - растерянно ответила Ана.
(Я не сеньора, я - сеньорита. (лат.))
Перед Аной поставили на стол стопку китилы и она воспользовалась этим, чтобы не продолжать знакомство. Отвернувшись от незнакомца, она залпом осушила ее и положила на стол еще шестьдесят марок.
- Еще одну, - спокойно сказала она.
- Но эс уна ноче энкантадора? Те густариа пасар ла ноче конмиго? Сеньорита?
(Не правда ли прекрасный вечер? Не хотела бы вы провести его со мной? Сеньорита? (лат.))
Пока Ана не услышала обращение "сеньорита" она даже не осознала, что латонец обращается к ней. Она растерянно посмотрела на него, не понимая ни слова из того, что он ей сказал.
"И почему я не послушалась генерал-майора и хотя бы чуть-чуть не подучила латонский?" - с досадой подумала она.
- Куаре вос нон локу, сеньорита? Аликуде десире, - обиженно сказал латонец и посмотрел на Ану несчастными глазами.
(Почему же Вы молчите, сеньорита? Скажите, хоть что-нибудь. (лат.))
- Но!!! - Громко сказала Ана и замотала головой, отчего латонец стал еще более несчастным. - Контристати! Но латониш - рустиш. Контристати, - кое-как выдавила она из себя, отчаянно краснея.
Латонец какое-то время удивленно смотрел на нее, после чего громко засмеялся:
- Контристати, сеньорита, контристати, - проговорил он, успокоившись. - Синьорита так очаровательно ответила мне, что я решил - она знает латонский, - с еле заметным акцентом сказал он и утер выступившие от смеха слезы. - Вот я опозорился, простите.
(Простите, сеньорита, простите. (лат.))
Ана расслабилась, поняв, что не только она оказалась в неловком положении. Она улыбнулась молодому латонцу, и почувствовала, что испытывает к нему симпатию.
- Позвольте, в качестве извинения, следующую стопку за мой счет.
- Позволю, - кокетливо ответила Ана. - А что Вы все-таки сказали мне в самом начале?
- Следующий сеньорите, за мой счет! - Сказал латонец, обращаясь к бармену. - Я сказал, что ночь хороша, и предложил провести ее вместе со мной.
Улыбка покинула лицо Аны, она нахмурилась и прежде, чем латонец успел понять, что сказал, влепила ему пощечину.
- Да как Вы...
- Сеньорита! Что Вы... - Ана демонстративно отвернулась и собралась уйти. - Диаболус какас! Куод хок фурия?
(Дерьмо дьявола! Что с этой фурией? (лат.))
- Сеньорита, стойте, - внезапно заговорил бармен. - Гость путает слова "вечер" и "ночь". Он не предлагал Вам ложиться с ним в постель, он всего лишь изнывает в нашей гостинице от тоски и хотел поболтать с Вами за стопочкой-другой, - Ана обернулась и возмущенно посмотрела на бармена. - Не так ли, сеньор Пауло?
Сеньор Пауло, держась за щеку, несколько раз кивнул. Ана вернулась за стойку, гордо забралась на стул и с достоинством сказала:
- Следующую сеньору - за мой счет, в качестве извинения. Осторожней в следующий раз со словами, сеньор Пауло.
- После такого, конечно, сеньорита. Вы знаете мое имя, а как зовут Вас?
- Ан... - начала Ана, но вовремя одумалась. Ана было редким именем и его легко можно было связать с ее фамилией и званием, а от этого недалеко до неприятных ассоциаций с ее участием в Юго-Восточном конфликте. - Антонина Томас.
- Ну что ж Ан-Антонина Томас, будем знакомы. Меня зовут Пауло Пресумидо. Будем друзьями, хотя бы на эту ночь, - он протянул ей руку и, когда она протянула свою в ответ, галантно ее поцеловал.
Официант поставил перед ними еще по стопке китилы, а так же лимон и соль. Не говоря ни слова, латонский сеньор и рустийский офицер выпили китилу как полагается, а после этого, уже захмелев, Ана спросила:
- И как же Вас, уважаемый сеньор Пауло, занесло в Джорджию? Я бы еще поняла - в Крубер, но в Джорджию?
- Я решил узнать поближе Вашу страну, но, увы, моя виза слишком короткая. И, думаю, дальше Аэстате я не доберусь, хотя мне так хотелось бы побывать и в Базилиасе, и в Виомичании, и в Русалии. А Вы откуда?
- Из Базилиаса.
- Да? Вы так не похожи на истинную рустийку. У Вас в роду не было такийцев или латонцев?
- Нет, - засмеялась Ана. Но в моем роду были... напастанцы, - соврала она, чтобы опять же не было ассоциацией с капитаном Савас.
- И что сеньорита Томас делает в Джорджии?
- Выполняю поручения своего начальника.
- Так Вы...
- Личный помощник.
- О! Ваш начальник, наверное, большое семя, если может себе позволить такого прелестного личного помощника?
- Что, простите? - Ана шокированно посмотрела на латонца, он смутился.
- Большое семя - так у Вас называют большого человека, начальника?
Ана рассмеялась до слез:
- Большая шишка, Пауло, а не большое семя! Семя - это совсем другое и, о, Силы Небесные, если бы я могла Вам объяснить, как пошло это прозвучало, - она снова засмеялась.
- Просветите меня...
- Нет, нет, даже не просите. Лучше я отвечу на Ваш вопрос. Да, он, действительно, большая шишка.
- Его фирма работает с нашей страной?
- Вы шпион? - С подозрением спросила Ана.
- Нет, - испуганно ответил Пауло, - просто стало интересно, могу ли я увидеть Вас в Латонии?
- Не думаю, хотя в какой-то степени мы работаем и с Вашей страной тоже, время от времени.
- Так выпьем же за это.
Ана вздрогнула.
- Не думаю, что стоит, лучше выпьем за то, чтобы наши страны не воевали.
- Да! Это практически одно из самых главных моих желаний.
Остаток ночи промчался незаметно. Ана и Пауло привлекли к себе внимание практически всего бара. Они громко разговаривали, шутили, смеялись, давали друг другу уроки родных языков - опираясь на нецензурную и вульгарную речь. Играли в фривольные игры, пели песни и много пили. Пауло учил Ану танцевать танго, недвусмысленно прижимаясь к ней и поглаживая так, как без танца он ни за что бы себе не позволил. А потом был страстный, но не предвещавший продолжения, поцелуй возле ее номера. На этом они расстались навсегда.
На следующее утро Ану ждал речной теплоход, который по Маре должен был доставить ее в Крубер, а Пауло должен был вечером отбыть туда же, но на поезде. О повторной встрече они не договаривались и прекрасно понимали, что они всего лишь были "друзьями на одну ночь".
После того, как Ричард поговорил с Ральфом и положил трубку, у него начала гудеть голова. Он больше не сомневался, что ему звонила Ана. Скорей всего, ничего не грозило ее жизни, но это не могло его успокоить. Она была чем-то взволнована, но почему-то не сказала ему о причинах. Будто он не выслушает ее, не сможет утешить, успокоить. Откуда это недоверие? В том, чтобы поговорить с ним по телефону, рассказать о своих страхах, нет ничего предосудительного. Это вовсе не указало бы на их любовные отношения. По легенде, она - его сестра, к тому же, у нее нет других родственников, а близких друзей она завести себе так и не смогла, об этом знают все. Так почему бы тогда не показать ему свою привязанность? Это не указало бы на то, что она - его слабое место, только на то, что он - ее наиболее уязвимая сторона.
Он посмотрел на свои руки. Сколько женщин прошло через них? Он сбился со счета уже много лет назад. Некоторых он помнил, некоторых забывал сразу же. Ни одна из них не оставила осязаемого воспоминания о своем теле, а Ана это сделала. Он был готов поклясться, что даже сейчас может ощутить в своих руках ее тепло, почувствует ее запах, вспомнит каждый изгиб, каждую родинку. Она сказала ему "нет" и была права, но она могла разрешать ему чаще быть с ней, хотя бы раз в несколько месяцев в тайне ото всех. Рискованно? Да, но не так, чтобы, если соблюдать осторожность, сразу раскрыться. Он бы жил ради этих встреч. Был бы счастлив этим ожиданием. Однако, она не только держалась в стороне, но и каждый раз, как он оказывался немного более ласковым, чем обычно, смотрела на него, как на врага. Это не только причиняло ему боль, но и злило.
Изначально она принадлежала только ему, полностью зависела от него. До сих пор он и она - одно целое. Чувство, когда их тела сливаются, он проживал, как воссоединение с утраченной частью самого себя, и был уверен, что она ощущает то же самое. И потому ее постоянное желание оттолкнуть его от себя было неестественным, и, наверняка, причиняло ей не меньшую муку, чем ему.
Еще он злился на нее из-за того, что она оказалась сильнее его, пусть только в этом, но тем не менее.
- Господин Катон, Вам плохо? Я могу Вам чем-нибудь помочь?
Ричард вздрогнул - он совсем забыл о том, что в номере не один. Девушка, прикрываясь простыней, сидела рядом с ним и гладила его по плечу.
- Я могу принести Вам сок или что-нибудь выпить...
Ричард посмотрел на девушку. Распущенные кудри спускались по ее обнаженным плечам, прикрывая соски на небольшой груди, темные глаза блестели в темноте. Ричард разглядывал ее, силясь понять, что делает эта девушка в его постели. Она убрала с лица волосы и этот характерный жест был так похож на тот, которым убирала волосы Ана, что у него снова появилось наваждение - рядом с ним сидит его личный помощник. Ричард схватила девушку за запястье и, заломив ей руки за голову, уложил на кровать, навалившись сверху. Девушка тихо вскрикнула, он заглянул в ее глаза и увидел в них страх.
- Господин Катон, что Вы...
- Раздвигай ноги, - грубо процедил он ей на ухо.
- Но, господин Катон, как же... Вы же уже... Это нарушение контракта...
- Раздвигай ноги, это приказ!
Девушка сглотнула слюну и послушно раздвинула ноги. Она вела себя со скромностью, достойной скорее невинной девочки, чем проститутки. Ричард, не церемонясь, провел рукой у нее между ног.
"Как девушка ее профессии может быть настолько не готова? Ах, это все ее чертова специфика!" - подумал он.
Он стал поглаживать ее внизу, сначала нежно, потом грубее. Девушка вздрагивала, постанывала, кусала губы, но не смела сопротивляться. Когда она едва стала влажной, он вошел в нее. Девушка вскрикнула, но ее крик тут же исчез под рукой, закрывшей ей рот. Она посмотрела на него полными слез глазами и стала мотать головой, будто пыталась сказать "не надо". Ричард убрал руку, крепко обнял ее, прижался к ней, закрыл глаза и начал двигаться. Сначала его движения были плавными и медленными, девушка даже смирилась. Она тихо плакала, глядя в потолок, надеясь, что все обойдется. Но через какое-то время Ричард стал двигаться все быстрее, грубее, еще глубже заходя в нее, каждым своим движением причиняя хрупкой девушке боль. Он громко дышал ей в ухо, не ослабляя хватку, практически не давая пошевелиться.
- Ана... Ана, - шептал он.
Ричард в очередной раз сделал слишком резкое движение, и девушка не выдержала. Она заплакала навзрыд и попыталась оттолкнуть его от себя
- Нет! Не надо! Прекратите! Вы делаете мне больно! Прекратите! Прошу Вас! Прошу Вас!
Ричард отстранился, возвысился над ней, схватил за руки и крепко сжав, прижал к кровати. Он продолжил двигаться. Хрусталик сквозь слезы посмотрела ему в глаза и поняла - он не видит ее. Кого угодно, но не ее.
Ричард снова навалился на нее и зло прошептал на ухо:
- Не думай сопротивляться! Ты прекрасно знаешь, что сама виновата в том, что довела меня до этого! Своей гордыней, своей отстраненностью, своим недоверием мне! Так что теперь тебе остается только одно - терпеть, пока я не закончу. Это твое наказание за то, что делаешь одинокой себя, за то, что делаешь одиноким меня...
Внезапно Хрусталик поняла, что больше не может сопротивляться. Она лишь исполняла роль. Ее слова ничего не могли изменить. Этот странный, красивый, обычно добрый и нежный и только теперь почему-то отчаянно грубый господин Катон и пугал, и нравился ей. Сейчас, в этой постели он спал не с ней, а с другой девушкой. Хрусталик зажмурилась, стараясь перенести тяжесть и боль, которую причинял ей этот человек. Она думала, думала о том, какой должна быть женщина, чтобы довести мужчину до подобного исступления, до такого отчаянья, что он сходит с ума и отыгрывается на другой.
Ричард остановился и вышел из девушки. Хрусталик удивилась, за все три ночи, что она провела вместе с господином Катоном, он выходил из нее только, когда все было окончено. Что же произошло теперь? Ответ, пришедший ей в голову сразу, был верным. С той женщиной, которую он представлял на ее месте, он занимался любовью именно так.
Ричард минут пять сидел на кровати неподвижно, глядя в одну точку. Вместе с физической разрядкой, он пришел в себя. Безумие закончилось.
"Что я наделал?.. Зачем? Эта девочка ни в чем не виновата! С ней никогда так не обращались. И она не Ана. Она не заслужила этого. Да и Ана... Хорош генерал, заплатил девушке и оторвался на ней по полной, прекрасно осознавая, что Ане я никогда не причиню никакого вреда. Никогда не сделаю ей больно. Всегда буду с ней бережен... Почему же я тогда?"
Ричард поднял голову и столкнулся взглядом с девушкой. Её лицо было заплаканным, но слезы почти высохли, она заинтересованно смотрела на него, наклонив голову набок.
- Прости меня, я сейчас, - прошептал Ричард, встал с кровати и ушел в ванную, загорелся свет, зажурчала вода. Ричард вернулся к кровати с полотенцем в руках. - Ты позволишь? - Девушка молча кивнула. Ричард снял с нее одеяло и стал бережно протирать у нее между ног. - Мне действительно очень жаль. Я готов тысячу раз извиниться перед тобой. Я не знаю, что на меня нашло. Мне очень жаль, я не хотел причинять тебе боль... Я уплачу в двойном объеме леди Берилл и я... больше не прикоснусь к тебе, не волнуйся. - Он взял с тумбы сок, приподнял девушку и дал ей напиться. Она вернула ему стакан и, взяв за руку, прижалась к ней губами. Ричард испуганно и растерянно посмотрел на девушку. - Что ты?..
- Бедный Вы, бедный, - тихо сказала Хрусталик. - Но несчастные и те, кто будут оказываться рядом с вами. Я уверена, что она тоже причиняет вред тем, кто оказывается у нее под рукой, лишь от того, что хочет быть с Вами.
- Ты...
- Я догадываюсь, кто она, но никому ничего скажу. Не волнуйтесь, господин Катон...
Дэнниэл Китриф стоял у перил речного парохода "Княгиня Ольга" и наблюдал за тем, как пассажиры заходят на борт. Его сослуживец, капитан Савас, уже давно должна была оказаться на корабле, но ее не было. Дэнниэл не знал, что чувствует больше: раздражение или волнение.
"Где ее черти носят?!"
- Опа! Ты все еще один? - Фил облокотился на перила и протянул Дэнниэлу бумажный стакан с кофе.
- Как видишь, - проворчал Дэнниэл. - Видимо, решила, наконец, побыть женщиной и опоздать на свидание с нами.
Фил, прищурившись, посмотрел на яркое солнце в голубом небе.
- Не знаю... Мне это не нравится. Я уже волнуюсь.
- Ха, - Дэнниэл сплюнул. - Есть от чего, если мы прибудем в Крубер без нее, плохо будет не ей, а нам. Генерал-майор с нас шкуру сдерет. А что нам еще остается, не идти же ее по всей Джорджии разыскивать?
- Мы с ней уже больше года служим, и у меня есть ощущение, что именно этим мы и должны будем заняться, если она не появится в ближайшие пять минут. Оставим Криса и Костика с вещами на теплоходе, пусть отчитываются перед начальством, а сами пойдем ее искать...
Дэнниэл посмотрел на Фила и окончательно помрачнел. До этого ему не приходило в голову, что опоздание Савас может быть обусловлено тем, что она попала в беду. Оставалось надеяться на то, что это не будет связано с "подарком для малышки Нинны", потому что в противном случае им точно не жить.
Дэнниэл продолжал всматриваться в толпу, выискивая знакомую маленькую фигурку, а Фил уставился на свои офицерские часы. По истечении пяти минут Фил решительно похлопал Дэнниэла по плечу, давая тому знак, что пора идти за деньгами и личными вещами, так как дальше они путь продолжат не на пароходе, если вообще продолжат. Они оставили в своей каюте записку, забрали свои вещи и вернулись к трапу. Поток пассажиров иссяк, трап готовили к тому, чтобы убрать. Корабль надо было покидать как можно скорее.
- Мы покинем кора... - начал Дэнниэл объяснять матросу, когда сзади на него налетели. Он обернулся и столкнулся лицом к лицу с запыхавшимся капитаном Савас и, тут же закрыв нос, замахал перед ее лицом ладонью:
- Мало того, что опоздала, так еще и перегаром на всю пристань несет.
- Не утрируй, старший лейтенант, - возмутилась Ана. - Лучше не зли меня, и без тебя голова болит.
Фил, сморщив нос, стоял позади Дэнниэла:
- Мы были уверены, что ты опаздываешь по женской причине, но ты в очередной раз разбила мои представления о твоей идеальности. Сколько ты выпила?
- Не помню, - чистосердечно призналась Савас.
- Просим прощения, Ваш билет? - Прервал их диалог матрос.
- Вот ее билет, - Дэнниэл достал из нагрудного кармана куртки проездной талон и протянул матросу.
- Капитан Савас? - Голос матроса дрогнул, он с интересом посмотрел на Ану и тут же опустил глаза.
- Так точно. Капитан Савас собственной персоной с большого бодуна, - усмехнулся Дэнниэл.
Ана легонько ударила старшего лейтенанта ногой по лодыжке, но он не обратил на это внимание и продолжил улыбаться.
- Капитан Савас, - на этот раз матрос обратился именно к девушке.
- Да? - Устало спросила Ана.
- Прошу прощения, но не могли бы Вы сойти с трапа, Вы мешаете завершению посадки и отбытию корабля.
- Ох, простите.
Фил подал Ане руку, и она вошла на борт.
- Ребята, Вы меня, конечно, извините, но больше всего на свете мне сейчас хочется лечь поспать еще хотя бы два-три часика.
Фил хотел приобнять Ану, чтобы отвести в каюту, но вспомнил о своем обещании не прикасаться к ней без ее разрешения и резко отдернул руку. Дэнниэл многозначительно посмотрел на друга и сделал это вместо него. Ана не сказала ни слова и послушно последовала за ними.
"Княгиня Ольга" была большим трехпалубным речным пароходом, совершающим регулярные рейсы из Виомичании до порта Крубер по Маре. Это было красивое судно белоснежного цвета, с несколькими трубами, бассейном на верхней палубе и капитанским мостиком, на котором развивались флаги Рустии, Базилиаса, Виомичании и Джорджии.
Корабль загудел, задвигались лопасти, и, покачиваясь, пароход плавно отошел от причала и поплыл вниз по реке.
Ребята отвели Ану к ее каюте, открыли дверь и подтолкнули внутрь. Они уже сообразили, что, чем дальше, тем менее твердо она стоит на ногах. Каюта была среднего размера, около восьми квадратных метров, с иллюминатором, кроватью, большим зеркалом, шкафом, секретером и личной ванной комнатой. На секретере стояла ваза с цветами, пахло чистотой и свежестью. У Аны как будто даже похмелье прошло. Она удивленно оглядела все вокруг:
- Каюта второго класса, да еще и люксовая! Это генерал-майор так постарался?
- Нет, это я. Считай, что это подарок на твой день рождения.
- Заранее не поздравляют, - проворчала Ана и, опомнившись, встала по стойке смирно и отдала честь. - Здравия желаю, полковник Чигрим.
- Вольно! - Лари вошел в каюту, - Китриф, Аикариад, Вы свободны.
- Есть, сэр! - Офицеры ушли, закрыв за собой дверь.
Наедине с Лари Ана расслабилась и, улыбнувшись, бросилась ему на шею.
- Как я рада Вас видеть! Я не знала, что Вы тоже едете с нами. Разве представителем от командования нашей дивизии должен был быть не полковник Стенфорд?
- Должен был, но в последний момент генерал-майор прислал телеграмму и поменял нас местами. Тем более, нам нужно подумать о зимних делах.
- А-а-а, - с пониманием потянула Ана. "Зимними делами" Катон и Чигрим называли переговоры с Кассационской крепостью. - Спасибо за подарок.
- Не за что. Мы еще с помпой отпразднуем Ваши дни рождения в Джорджии, так что это не последний подарок. У тебя юбилей в этом году, так?
- Да, двадцать пять уже. Больше года, как я здесь. А в следующем году юбилей у генерал-майора, снова будем гулять... Если будем...
- Кстати, о Джорджии, там будет Штансен. Ты не изменила свои планы?
Ана помотала головой. И, не стесняясь Лари, начала раздеваться:
- Вы помните, что я сама обо всем ему расскажу?
- Да. Он не позволит тебе осуществить этот план, поэтому ради него самого лучше пока молчать. Но ты уверена, что у тебя получится?
Ана стянула через голову платье и бросила его на спинку стула, оставшись в тоненькой шелковой комбинации и чулках.
- Мне кажется, это тело - отличный залог моей удачи. А как по-вашему?
Лари не смотрел на нее, он изучал потолок:
- По-моему, ты совершенно бесстыжая! То, что я не интересуюсь женщинами - лишь твоя выдумка, и мне неуютно от того, что ты стоишь передо мной практически обнаженная.
- Ложь во спасение, - добавила Ана. - Я должна встречаться с Вами, чтобы получать информацию и выполнять задания. Я могла бы выдать это за дружеские встречи, будь у Вас девушка, но у Вас ее нет, а зная, как все любят посплетничать, молва скоро выдаст меня за Вас замуж, и я стану частью семьи Чигрим...
- И что в этом плохого? - Лари посмотрел на Ану.
- В Чигримах ничего, а вот замуж... не хочу!
- "Не хочу" - в принципе или именно за меня?
Ана перестала улыбаться и смерила полковника уничтожающим взглядом. Лари засмеялся:
- Ты хотела поспать вроде, поэтому не буду тебе мешать. Я зайду за тобой перед ужином. Надеюсь, что к этому времени от тебя уже не будет исходить этот убийственный запах.
На "Стойком" вице-адмирал Штансен любезно предоставил свою каюту генерал-майору Катону, чтобы он мог пользоваться ей как своим кабинетом. Поэтому в гостинице, вопреки своим ожиданиям, Ричард только ночевал. Все столы в каюте были завалены бумагами и журналами с записями, поверх морской карты была повешена карта Рустии, на которой карандашом были сделаны пометки в районе форта Блайт и границ с Латонией. Каждый раз, вечером, завершая работу, Ричард тщательно собирал все бумаги и прятал их в специальный сейф, который он запечатывал с помощью эременетики. Таким образом, открыть этот сейф могли только он или его личная помощница.
После службы Штансен часто сопровождал Ричарда и показывал ему город. Несколько раз они выпивали вместе в баре, и, чем больше Ричард узнавал этого человека, тем более растерянным себя чувствовал. В отличие от Карлиссл, Фухена или даже Чигрим, Штансен был единственным, с кем Ричарду не хотелось соперничать. Это был благородный и справедливый человек. Если бы он пришел к власти вместо Катона, ничего плохого бы не произошло, но и ничего хорошего тоже. И только поэтому Ричард гнал от себя предательские мысли оставить борьбу за кресло Вождя в пользу Штансена. Вице-адмирал был хорошим капитаном, верным и смелым солдатом; его любили в Асэтате, и за дело, но у него был один-единственный, но серьезный для руководителя недостаток. Он был слишком мягким. Нет, не слабохарактерным, просто не было у него достаточной жесткости, чтобы заставить эту страну перевернуться и стать такой, какой она должна быть, а не такой, какая она есть. Страной, где люди могут свободно говорить то, что они думают, страной, которая стремится к мирному процветанию и союзу с соседними государствами. Страной, где не будет репрессий, где людям будут говорить правду и давать им право выбора.
В дверь постучали, Ричард отвлекся от документов и плохо видящими от усталости глазами посмотрел перед собой.
- Войдите, - сказал он.
- Генерал-майор, - в каюту вошел Штансен.
- Вице-адмирал, - Ричард привстал и приложил руку к несуществующему козырьку.
Хаинц прошел в кабинет и сел на стул перед столом.
- Завтра прибудут Ваши адъютанты. Мы готовы начать переговоры, но король...
- А что король? - Ричард недовольно посмотрел на Хаинца, он прекрасно знал ответ, но предпочел услышать его от Штансена.
- По-прежнему не выходит. Говорит, он не будет общаться ни с кем, кроме своей свиты, пока не прибудет один из его людей. Этот, как же его...
- Пауло Пресумидо, - договорил за него Ричард. - Ну что ж... король он или нет, но после того, как завтра на "Стойкого" прибудут мои люди, у него не останется выбора, и ему придется выйти на встречу. Пусть он молод и не управляет страной, но он должен понимать, что его уклонение от переговоров станет ничем иным, как дипломатическим скандалом и грозит ужесточением требований при заключении мирного договора...
- Или войной, не так ли, генерал-майор Катон?
Ричард мрачно посмотрел на вице-адмирала.
- Или войной, вице-адмирал, - твердо сказал он. - Но этого мне совсем не хочется. У меня на Латонию совсем другие планы.
Ася Дель.
Китила пришла в Рустию из Латонии.
Здравствуйте, сеньора!
Я не сеньора, я - сеньорита.
Не правда ли прекрасный вечер? Не хотела бы вы провести его со мной? Сеньорита?
Почему же Вы молчите, сеньорита? Скажите, хоть что-нибудь.
Нет!!! - ... - Простите! Нет латонский - рустийский. Простите.