- Братик, - голос восьмилетней Октавии полностью копировал интонации привидения из радиопостановки "Белая дама", которую Фил увлеченно слушал накануне вечером.
Фил вздрогнул и едва не свалился со стула, скидывая на пол учебники по истории, физике и алгебре. Растрепанная макушка сестры показалась из-за края стола, а за ней прячущиеся за большими роговыми очками маленькие карие глазки. Сестра положила похожий на картошку нос на исторический атлас времен Саксонского владычества.
- Нет, - все тем же гнусным голосом возразила сестра.
- Я решил, что ко мне сама Белая дама явилась.
- Если ты способен подражать голосу Бориса Йуджина, почему я не могу подражать голосу Катрины Гил?
- Чтоб тебя! В этой семье я - красавец-актер, а ты...
Девочка выпрямилась, убрала назад копну непослушных растрепанных коротких волос и поправила на носу очки.
- Знаю-знаю, вся красота досталась тебе, а мне мозги. Тупой брат!
- Только и делаешь, что гордишься своей экстатической памятью...
- Эйдетической, идиот, сколько раз повторять! Хотя, что с тебя возьмешь, ты даже элементарную задачу по алгебре решить правильно не можешь.
- Которую из? - Фил понял, что сестра была в комнате уже какое-то время и наблюдала за его мучениями при подготовке к экзаменам в военное училище.
- А что мне за это будет?
- Что захочешь, только помоги, а?
- Эх ты, - усмехнулась девочка и, нагло забравшись брату на колени, подтянула к себе его тетрадь. - Фу! Да у тебя все в кляксах! А я так цифрами увлеклась, что и не заметила. Теперь еще руки мыть.
- Тебе иногда полезно, маленький монстр.
Октавия с деловым видом перечеркнула большую часть расчетов старшего брата и менторским тоном, слегка в нос, стала объяснять, какие именно он совершил ошибки и как их избежать в последующем. Фил как завороженный слушал сестру.
Базилиас, 3007 год.
Уже несколько недель Фил жил как на пороховой бочке. Каждый раз, когда в казармах была проверка, он был готов к тому, что в течение ближайших нескольких часов окажется в застенках Тайной канцелярии. Фил искренне удивлялся, что это не произошло с самого начала. Он понимал, что спасая свою шкуру, поступает бесчестно в отношении своей семьи, но что может сделать курсант Военной академии?
К тому же, пока отец может писать письма, находясь в заточении, все не так уж и плохо. Мама с Октавией, хвала высшим силам, успели сбежать в Пиктию. А он, если через три года все само собой не рассосется, постарается сделать все возможное, чтобы справедливость восторжествовала. Ведь, скорей всего, все происходящее - недоразумение. Не могло государство покуситься на свободу маленькой девочки, даже если она гений. Все из-за этой дурацкой эйдетической памяти. Если бы Октавия была обычным ребенком, ничего бы этого не произошло. Государство должно понять, что подобная память - редкость, но не чудо. В Октавии нет ничего интересного - она же не единственный ребенок-вундеркинд во всей Рустии.
Базилиас, 3008 год.
После того как Николас (с разрешения Ричарда) доложил о том, что эременетик огня обладает "геном абсолютного солдата", военно-научный департамент потребовал от доктора Ишмедига раз в год сдавать отчет о состоянии Катона. Николас и Ричард должны были наведываться в НИИ Нейробиологии и подтверждать обследованием, что ген у Ричарда по-прежнему спит.
Ричард опаздывал в первый же раз. Вчера вечером он решил посетить "Клуб леди Дейзи", вышел из него только под утро и поэтому на службу пришел позже, чем нужно. Из-за опоздания освободиться он смог только тогда, когда должен был уже входить в стеклянные двери НИИ.
Дело было под вечер, и бСльшая часть сотрудников разошлась по домам. К тому же, крыло, в котором Николасу предоставили лабораторию, всегда было пустынным. Почти все двери были под кодовыми замками, а на пломбах стояли оттиски с надписью "совершенно секретно". Шаги эхом разносились по зданию. Ричард вспоминал, как приятно лучи солнца пробивались из-под сводов главной галереи и уныло смотрел на ряды железных дверей, которые он должен миновать прежде, чем встретится с другом. Визит в лабораторию напомнил ему посещение тюрьмы.
Когда Ричард увидел мелькнувшую за поворотом детскую юбку, он решил, что ему померещилось. Он резко остановился, потер глаза, поморгал, понял, что со зрением у него все в порядке и, подойдя к тому месту, где увидел алый подол, посмотрел во тьму коридора. Как он и предполагал, там никого не было. Ричард перевёл дыхание и продолжил свой путь к нужному кабинету, предвкушая отборную, с примесью картавости, ругань Николаса. Стоило ему сделать несколько шагов, как к зрительным галлюцинациям прибавились еще и слуховые. Он был готов поклясться, что слышит топот детских ножек. Ричард остановился, прислушался и окончательно убедился в том, что ему не показалось. Кроме него в секретном крыле НИИ был кто-то ещё. Сам этот факт ничего бы не значил, если бы этот кто-то не был ребенком.
Ричард вошел в лабораторию, прикрыл за собой дверь и понял, что угадал. Николас готовился прочитать ему получасовую нотацию. Ричард остановил его, не дав сказать и слова:
- Не стоит! Сэкономлю твое время. Сам прекрасно знаю, что виноват. Я - безответственный тип, который никогда не повзрослеет, который эгоистично пользуется временем других людей, который все время забывает, что у других людей есть семья и им гораздо интереснее проводить время с ней, чем заниматься моими делами и... если я еще раз поведу себя подобным неуважительным образом, я потеряю поддержку как минимум одного верного человека, потому что его терпение лопнет, - закончив тираду, Ричард хитро прищурился и улыбнулся.
Николас откашлялся.
- В общих словах, именно так, - буркнул он и показал Ричарду, чтобы тот сел на стул рядом со столиком для сдачи крови.
Ричард вздохнул, снял китель, расстегнул манжет рубашки, закатал рукав и сел на стул. Николас грубо схватил его руку, положил на прорезиненную подушку и резким движением закрепил жгут. Ричард возмутился:
- Поаккуратнее нельзя?
- А ты заслужил? - Не дождавшись ответа, Николас воткнул иглу в вену Ричарда.
Ричард поморщился, но тут же, будто забыв о Николасе и об игле, уставился в стену.
- Есть, что сказать? - Заметив состояние полковника, спросил доктор.
- Николас, как ты думаешь, а здесь может быть ребенок?
Николас закончил брать кровь, положил на место укола вату, развязал жгут и согнул руку Ричарда в локте. Тот тут же встал и стал ходить по лаборатории от стены к стене. Николас занялся исследованием.
- Объективно говоря, детей в НИИ с собой приводить нельзя, но ты же сам знаешь, что в последнее время много молодых женщин стараются совмещать карьеру и семью... Ребенка не с кем оставить - вот они и нарушают правила, приводят его с собой. Но обычно у таких сокращенный рабочий день, и сейчас здесь детей быть не должно...
- Предположим, а если мама занимается секретным проектом? Она же может задержаться?
Николас вздрогнул и чуть не выронил пробирку с реактивом.
- Она хочет вместе с ребенком отправиться на смертную казнь?
Ричард остановился, сложил руки на груди и уставился в потолок:
- Да, об этом я не подумал...
- А с чего такой странный вопрос?
- Как думаешь, у меня могут быть галлюцинации?
- Это вряд ли, а что?
- Я только что видел здесь ребенка. Маленькую девочку.
- Где здесь? - Незаинтересованно спросил доктор.
- В этом крыле, - ответил Ричард, Николас отложил инструменты и сел на стул. - Как думаешь, у меня что-то с головой? Может, надо меньше пить? Или по бабам шляться? Я, конечно, аккуратен, но может, заразу какую-то подцепил...
- Ты опять лезешь не в свое дело, Ричард, вот что я думаю!
- Если бы я не полез в твое дело, ты бы повесился, а твоя дочь осталась бы в приюте для детей врагов государства. Она у тебя хорошенькая, между прочим, а знаешь, что с ней было бы через лет пять? Молчишь? Я тебе скажу: таких милашек, как она, там имел бы каждый, кому не лень, а оттуда ей была бы прямая дорога в публичный дом. Кстати, я слышал, что некоторых из них пичкают наркотиками, чтобы не сбежали. Так что лет в двадцать, если бы дожила, твоя девочка бы...
- Замолчи, я умоляю тебя, замолчи! - Застонал Николас. - Как такой человек, как ты, может быть так жесток?
- Я всего лишь говорю правду. Ты что-то знаешь, Николас, иначе бы не попытался меня предостеречь. Так что, будьте добры, выкладывайте все, что знаете, доктор Ишмедиг.
Фил опасливо обернулся. Его новая подружка спала крепким сном. Он снова развернул письмо и, не веря собственным глазам, перечитал его.
Фил, сыночек!
Как только мы с отцом узнали, какая беда грозит нашей дочери, мы решили, что это никак не должно отразиться на тебе. Я понимаю, что мое письмо, если оно пройдет не через те руки, может серьезно навредить тебе, но я пишу, пребывая в полном отчаянии.
В первой и последней весточке, которую я посылала тебе, я говорила, что ты должен продолжать жить нормальной жизнью, так как этого хочет отец. Просила не волноваться за нас с Октавией, писала о том, как хорошо мы устроились на новом месте... После этого Октавию пригласили к себе на обучение несколько Пиктийских университетов, а я нашла место медсестры в больнице, но теперь все закончилось. Месяц назад я вернулась в нашу квартирку и обнаружила, что дверь взломана, в нашей с Октавией спальне беспорядок, а самой ее нет. Я расспросила соседей. Они не видели, куда пропала Октавия, но несколько из них говорили, что рядом с нашим домом ошивались подозрительные личности, одетые в черное. За Октавией пришла Тайная канцелярия. Думаю, теперь она уже в Рустии и одной Высшей силе известно, что они с ней делают, какие эксперименты проводят.
Весь этот месяц я пыталась вернуться в Рустию, но выяснилось, что путь в родную страну мне теперь закрыт. У нашей семьи всего одна надежда - это ты. Я знаю, что ты никогда особо не любил свою сестру, но заклинаю, вспомни о своей родной крови, ради нас с отцом. Найди Октавию, спаси ее, пусть она будет рядом с тобой. Умоляю, Фил. Ты же сам знаешь, что Октавия ни в чем не виновата.
Твоя мама Алекса Монанхил.
Фил смял письмо и оставил его в руке. Мама думала, что Фил не любит младшую сестру. Не удивительно, он сделал все для того, чтобы сестренка не ошивалась рядом с ним.
Она родилась, когда ему было шесть лет. Он не был против еще одного ребенка в семье и с нетерпением ждал, когда отец привезет маму из родильного дома. Алекса была привлекательной женщиной, а Боб - статным мужчиной, Фил рос с мыслью, что он - красивый сын красивых родителей. Он предвкушал, как на него с младшим братом или сестрой будут умиляться и в школе, и во дворе, но, как только он наклонился над колыбелькой, испытал глубокое разочарование. Он знал, что груднички не похожи на очаровательных младенцев с открыток и рекламных проспектов, но его сестра была совсем страшненькой. Когда она стала подрастать, Фил полностью закрепил за ней прозвища "нескладеха", "маленькое чудовище" и "монстрик". Казалось, что сестра станет тем, на ком в их семье отыграется природа, но вышло так, что высшие силы решили распределить достоинства между братом и сестрой поровну.
Едва встав на ноги, девочка не только научилась произносить осмысленные фразы, но и проявила недюжие способности в развивающих играх. Уже в три года Октавия научилась читать и считать. В пять лет она пошла в школу и стала перескакивать из класса в класс приблизительно с той же скоростью, с какой вырастала из старой одежды. К тому моменту, когда Фил, по настоянию отца, поступил в Военное училище, сестра уже давно обогнала его. В семье все веселились, рассуждая, что вся красота пошла к Филу, а ум - к младшей сестре. Ни он, ни она не обижались - каждый из них объективно смотрел на свои способности.
Фил, помимо школы, посещал театральные факультативы и довольно рано увлекся противоположным полом, он шугал сестру, чтобы не испортить свой имидж и только дома, когда никто из посторонних не видел, можно было заметить, как он любит свое "маленькое чудовище".
Фил как наяву вспомнил. Они тогда еще не переехали в Базилиас и жили в его пригороде - Леонидграде. Он сидел за своим столом, лампочка освещала тетради и учебники. На его коленях расположилась Октавия и, обмакнув перо в чернильницу, выводила решение задачи по физике. Фил обернулся и увидел, что в дверях стоит мама. В руках она теребила кухонное полотенце, на ее талии был повязан фартук, одна прядь выбилась из прически и падала на лицо. Она улыбалась, но как только поняла, что сын заметил ее, сделала серьезное выражение лица и закричала:
- Боб, скажи что-нибудь своему сыну, он опять заставляет сестру за себя уроки делать!
В дверях появляется отец. В руках газета, в зубах незажженная трубка, смотрит поверх очков на школьную идиллию своих детей и ворчливо произносит:
- А что я могу сделать? Этот остолоп ее на шесть лет старше, если ему не стыдно, пусть продолжает...
- Я ж не виноват, что мне не досталась эта ее эмпатическая память! - Возмущённо отмахивается Фил.
- Эйдетическая! - В один голос исправляют его домочадцы и начинают смеяться.
"Эйдетическая, теперь я хорошо это запомнил - не дар, а проклятье какое-то! Если бы она была обычной девочкой... Если бы только! Папа был бы на свободе, мама - дома, а Октавия, как все девочки ее возраста, бегала бы во дворе с подружками!.."
Ему стало нестерпимо противно от того, что пока все страдают, он прохлаждается в их квартире, во время увольнительной, с сокурсницей. Подавляя готовую вырваться ярость, Фил собрал с пола вещи подружки, подсел к ней на кровать и аккуратно растолкал. Девушка удивленно посмотрела на него.
- Извини, ты не могла бы уйти? - Вежливо попросил Фил.
- Ты же сказал, что живешь один, разве я кому-то мешаю?
- Нет. Просто я хочу побыть один.
- Фи-ил, - потянула девушка и, приподнявшись, погладила его по голове. - Тебе грустно, давай я утешу тебя.
- Нет! - Выкрикнул Фил. - Просто выметайся!
Оскорбленная девушка вскочила с кровати и начала быстро одеваться, не переставая ругаться:
- Идиот какой-то! Не с той ноги встал?! Козел! Зачем приставал тогда?! Ноль без палочки! Знала бы, что ты такой, ни за что не согласилась бы с тобой переспать!
Когда дверь за девушкой захлопнулась, Фил упал на подушку и почувствовал, как по его лицу потекли слезы.
- Дура безмозглая! Смазливое личико и больше ничего!
Осознание, что эти слова принадлежали матери и младшей сестре - так обычно они ругались на него - причинило еще большую боль.
Что он может сделать? Где ему искать Октавию? Еще хотя бы год, он закончит академию, обретет связи, может быть, покровителей... А сейчас? Он ни на что не способен.
После рассказа Ричарда за столом наступило напряженное молчание. Сэймур мрачно смотрел на друга, а тот, опустив глаза, постукивал пальцами по столу. Тани, поддерживая себя за поясницу, тяжело поднялась. На последних месяцах живот стал совсем большим и миниатюрная госпожа Йуджин еле передвигалась по дому.
- Я пойду еще чай заварю или Вам принести что-нибудь выпить?
Оба мужчины вышли из оцепенения и, не сговариваясь, встали из-за стола.
- Тани, посиди лучше. Мы сами, - смущенно произнес Ричард.
- Да, родная, не стоит так напрягаться. Мы не безрукие, - Сэймур нежно посмотрел на жену и хотел приобнять ее, чтобы усадить обратно, но Тани мягко оттолкнула его руку и засмеялась:
- Сэймур, я беременная, а не хрустальная. Думаю, сейчас такой момент, когда мне лучше удалиться, чтобы Вы могли поговорить по-мужски, - друзья переглянулись и смутились еще больше .
- Тани, я это... прости, что такие разговоры... Тебе себя беречь надо, а я тут рассказываю всякое... хмм... неприятное.
Тани снова засмеялась:
- Ричард, повторяю, я не хрустальная и ношу ребенка, а не являюсь им. Только в данный момент я - третья лишняя. Поговорите и решите, как лучше поступить, а потом позовете меня. Если что-то нужно сейчас, лучше скажите сразу, - мужчины замахали руками и стали возражать. - Хорошо. И Ричард, Сэйм может быть излишне импульсивным и соответственно, необъективным, ты всё-таки должен будешь сам решить, как лучше. Что бы ты ни решил, знай, я буду на твоей стороне.
- Спасибо.
Друзья проводили Тани взглядом и как только она скрылась в кухне, Ричард переключил все свое внимание на Сэймура.
- Что ты думаешь, как поступить? Я понимаю, это не мое дело, но и спать спокойно не могу, когда вспоминаю об этом ребенке.
- Понимаю, спал бы спокойно, мне бы ничего не рассказал. А что Николас?
- Сказал, что это не мое дело. Попросил не вмешиваться, подумать о себе и своей цели.
- Одно другому не мешает. Тем более, как ты собираешься спасать всю страну, оставив в беде маленькую девочку?
- Меня мучает совесть...
- Это еще почему? Ты же не решил оставить все как есть?
- Нет, конечно. Я вообще склоняюсь к тому, чтобы все исправить. Это не будет сложно. Даже для нашей страны действия военно-исследовательского департамента неприемлемы и незаконны. Но... Я ничем не лучше нашего правительства - я склоняюсь к мысли, что эту девочку можно будет в последующем использовать в своих целях.
Сэймур расхохотался:
- Раскаиваться из-за подобного, Ричард, слишком поздно. Ты уже с этой целью захватил три человеческих жизни и сдается мне, на этом не остановишься. К тому же, одно дело - запереть двенадцатилетнего...
- Тринадцати.
- Тринадцатилетнего ребенка в НИИ, подвергать его постоянным опытам и тестам, пытаться создать идеального шпиона, и совсем другое - дать ему возможность продолжить обучение и время от времени обращаться за помощью.
- Так мне действовать?
- Конечно.
Убогая комнатка без окон, металлическая кровать, застеленная дешевым бельем, маленький столик, заваленный книгами и тетрадями, в углу - умывальник, полочка с зубной щеткой, мылом и кувшином с питьевой водой, свет яркий, но включить и выключить по желанию его нельзя. Стерильный вариант одиночной тюремной камеры. Это место, в котором теперь живет Октавия Монанхил. После того, как мать увезла Октавию в Пиктию, она вернула себе девичью фамилию и ее же дала дочери. Это стало актом разделения семьи на две части.
Октавия сидела за столом и по памяти рисовала схему нервной системы человека. В дверь постучали. Девочка не стала отвлекаться от своего занятия, прекрасно понимая, что от ее разрешения ничего не зависит: если те, кто ее здесь держат захотят войти, они это сделают.
Гость прошел в комнату и сел на кровать. Октавия подняла голову от листа бумаги и нахмурившись, обернулась. Увидев вошедшего, она смягчилась. Встав со стула, она подошла к нему и села рядом на кровать.
- Как дела? - Спросил мужчина.
- Слишком мало книг, слишком много требований и еще очень скучаю по небу.
- Тебе уже должны были разрешить гулять...
- Только по НИИ, на улицу меня не выпускают. Когда мне позволят вернуться... выйти отсюда?
- Ты сможешь попасть домой, как только закончится бумажная волокита. Боюсь, на это уйдет не один месяц. Извини, это все на что я способен.
- Я понимаю, я большего и не требую. Спасибо, что спасаете меня, полковник Катон. Я буду Вам обязана и буду помогать всем, чем смогу.
Ричард грустно усмехнулся:
- Почему-то вспомнил, как в одну из первых встреч принес тебе куклу. Никогда не чувствовал себя таким идиотом.
Девочка кокетливо улыбнулась, отчего стало заметно, что, несмотря на неправильные черты лица и легкую нелепость во внешности, что-то привлекательное в ней все же было.
- Вы можете сделать так, чтобы я вышла на улицу? Еще несколько месяцев в четырех стенах - и я сойду с ума.
Ричард задумался.
- Могу пригласить тебя на свидание, - хитро улыбнувшись, сказал он.
Октавия рассмеялась:
- Я, конечно, умна не по годам, но боюсь, Вы все равно для меня староваты. Могу пойти с Вами как младшая сестра.
- Надеялся на такой ответ. Это в очередной раз доказывает твою развитость. Я думаю, через несколько дней... Хорошо?
- Будто у меня есть выбор.
Полковник встал и Октавия, к своей радости, увидела, что на кровати остались лежать несколько книг по нейробиологии. Она сразу же легла на живот, подтянула их к себе и начала жадно перелистывать. Ричард в дверях остановился, улыбнувшись, посмотрел на девочку и уже собрался уходить, когда услышал:
- Будет большой наглостью с моей стороны просить Вас еще об одной услуге? Я хочу заняться биологией и буду благодарна, если Вы станете одним из моих образцов для изучения, - Ричард удивленно приподнял брови. - Я про "ген абсолютного солдата", сэр. Вы же им обладаете?
- Он спит.
- Но Вы все равно как медом намазаны. Вам это не надоедает?
Ричард пожал плечами:
- Думаешь, сможешь помочь?
- Пока не знаю.
Базилиас, 3010 год.
Сразу после выпуска младшего лейтенанта Аикариада направили на полгода на границу с Пиктией. Срок службы закончился, и он довольный возвращался домой. В его планах было провести несколько дней дома, в тишине и покое, потом одну - две ночки покутить, а дальше решать, где искать сестру. Его приписали к генеральному штабу и назначили в полк полковника Катона. Это было преимуществом - говорили, что этот человек обладает большими связями и влиянием, и возможно, стоит попытаться получить его протекцию.
Фил зашел домой и в недоумении остановился в дверях. В квартире кто-то был. Из кухни раздавался шум текущей воды, в коридоре стоял запах тушенного мяса. Фил сглотнул слюну. Он очень надеялся, что это какое-то недоразумение. Не могли же его выкинуть из собственной квартиры, а если бы и так, то поменяли бы замок. Не снимая ботинок, Фил аккуратно положил рядом с дверью вещмешок и, опустив руку на кобуру, стал тихо продвигаться на кухню. Возле входа он выхватил пистолет, снял его с предохранителя и выпрыгнул из укрытия. На плите стояла стальная ладья, из которой доносился запах мяса и картофеля, пахло фирменным рагу отца. Лилась вода, но никого не было. Сзади Фил услышал тяжелые шаркающие шаги, развернулся, вскинул пистолет и тут же безвольно опустил руки. Он задрожал, в глазах защипало - перед Филом стоял отец. Боб Аикариад выглядел постаревшим лет на десять. Статной гордой осанки почти не осталось, возле глаз и на лбу залегли глубокие морщины, он сильно похудел. Увидев сына, Боб зашмыгал носом и расплакался. Закрыв лицо ладонями, он стал медленно сползать по стене на пол. Фил подхватил отца, помог ему дойти до кухни, посадил на стул и понял, что не находит в себе силы разомкнуть объятья.
Забыв о том, что они мужчины, они плакали навзрыд, потом смеялись и снова плакали. Когда эмоции, опустошив их, закончились, пришло время слов. К сожалению, счастье было неполным. Семья оставалась разъединённой: Аикариады - сын и отец - могли жить вместе, но Монанхилы - мать и дочь - больше не были частью семьи. Октавию освободили, но она была стратегически важным объектом Рустийской республики. За попытку вывезти стратегически важный объект из страны и передачу его в руки потенциальных врагов, Алексе не позволили вернуться, она стала изгнанницей. Октавия, понимая, что теперь находится под пристальным вниманием правительства, не решилась жить с отцом и братом. Она стала студенткой и младшим научным сотрудником того самого НИИ, в котором до этого была заключена, получила место в общежитии при научном центре и оставила себе фамилию матери, окончательно порвав связь с Аикариадами.
После того, как человек, закутанный в плащ и большой шарф, с широкополой шляпой на голове зашел в ее квартирку, Октавия еще раз выглянула за дверь, посмотрела по сторонам и быстро заперла ее на ключ.
Человек снял шляпу, разделся, широко улыбнулся девушке и протянул к ней руки, приглашая в свои объятья. Всегда серьезная и сдержанная, Октавия вскрикнула и, крепко обняв старшего брата, уткнулась ему головой в грудь.
- Октавия...
- Да?
- Помнишь пьесу "Белый шиповник"?
- Ту, в которой ты играл Любовника?
- Да.
- Это глупо, но я хожу в гости к собственной сестре, как он бегал к своей Любовнице.
Октавия засмеялась:
- Ну раз стал военным, а не актером, то радуйся, что разыгрываешь свои роли в реальной жизни.
Они пили чай и кофе, чашку за чашкой. Им было, что рассказать друг другу. Сначала они говорили про отца и мать. Потом Фил рассказывал, как учился в Академии, как завоёвывал девушек, будучи военным, игрой на гитаре и декламируя стихи, про службу на границе государства. Октавия рассказывала, как они с мамой сбежали в Пиктию, как жили там и как это было хорошо, как там пахло свободой, а потом про то, как ее похитили. Когда ее рассказ дошел до полковника Катона - Фил узнал, кто помог его сестре и кто вернул отца из заключения - он ахнул. Он сбивчиво начал объяснять сестре, что получил назначение в полк их благодетеля. Осознав произошедшее, Октавия пискнула, прикрыла рот ладошкой и, успокоившись, стала объяснять брату, как он сможет отблагодарить полковника за его доброту.
Ричард влетел в кабинет и закрыл за собой дверь. Он затравленно перевел взгляд с одного своего ординарца на другого, прислушался к тому, что происходит в коридоре и стремительно бросился к окну. Он забрался на подоконник с ногами и задёрнул шторы.
Китриф и Богарт переглянулись.
- Видимо, опять Аикариад, - вздохнул Дэнниэл.
- Надо будет его выпроводить, - Кристиан отложил очередную пачку бумаг и достал следующую.
- А смысл? Он все равно вернётся. Я не знаю, что ему нужно от полковника, но он так просто не отстанет. К тому же в прошлый раз он нам очень хорошо с работой помог.
- Да, если бы не он, мы бы ушли только поздно ночью.
Полковник выглянул из-за занавески и недовольно посмотрел на своих подчиненных.
- Не надо на меня давить, - проворчал он.
- Да возьмите Вы его уже. Парень за Вами хвостиком месяц ходит, - Китриф недовольно посмотрел на полковника. - Пожалейте парнишку.... А потом завалите работой, устройте ему такую жизнь, что он сам сбежит. Ну и мы с Кристианом подсобим. Так, друг лейтенант?
Кристиан кивнул. В этот момент дверь распахнулась, на пороге стоял младший лейтенант Аикариад:
- Здравия желаю, полковник Катон! А что Вы на окне делаете? Может быть, Вам помочь?
Ричард спрыгнул на пол, недовольно посмотрел на следы пыли на кителе и брюках, усмехнулся и сказал:
- Ты взят, Аикариад и первый приказ - вымой окна, подоконник и... весь кабинет.
- Но сегодня в штабе нет горячей воды.
- Ты что, от первого же приказа отлыниваешь? Я разочарован.
- Нет, нет, что Вы? А Вы потом расскажете мне, как девушек соблазнять?
- От тебя зависит... как с работой справишься.
- Мать твою за ногу! Мать твою за ногу! И еще раз мать твою за ногу! Фил - старший брат Октавии! Вот уж действительно, день и ночь, насколько она страшненькая, настолько ее брат туп, - Дэнниэл держался за голову, остальные выглядели не менее удивленными, только Тайлер имел более или менее спокойный вид.
- Только как договорились, ребята, хорошо? Ни слова генерал-майору Катону. Если он с самого начала не знал, что я - брат Октавии, то пусть и дальше прибывает в неведении.
- Но почему? - Удивилась Ана. - Почему ты скрываешь от него то, что он сделал для тебя?
- Сложно объяснить. Возможно, так я себя не чувствую должником, а может быть причина в том, что не хочу, чтобы он еще больше задирал нос. В любом случае, пусть думает, что меня в его отряд занесло случайно.
Ана и Кристиан переглянулись. Все молчали.
- Минуточку, - хитро прищурившись, заговорил Костик. - Майор Хисгриф! Вы ведь все знали, так?
Ана прикуривала сигарету и услышав вопрос Костика, поперхнулась дымом.
- А Тайлер-то тут причем?
В этот момент она поняла, что единственная не знает, причем тут Тайлер.
- Тайлер, - пропел Кристиан.
- Майор Хисгриф, - присоединился к нему Китриф.
- А ну стоп! - Гаркнула Ана. - Все забыли, что я не люблю не понимать, о чем идет речь!
- Дело в том, что Тайлер и моя сестра... - смущенно произнес Фил.
И в этот момент Ана вспомнила обаятельную, но страшненькую девушку, с которой Тайлер танцевал на балу в честь повышения генерал-майора Катона.
- Так, а ну все молчать! Это же совсем другая история, - произнес Тайлер. - И просьба больше при мне никогда не называть Октавию страшненькой! Имейте совесть, господа офицеры!
Борис Йуджин и Катрина Гил - популярные радиоактеры Рустии первого десятилетия XXXI века.
Эйдетическая память - особый вид памяти, позволяющий запоминать большое количество информации на всех уровнях чувств. Абсолютная память.