Воспоминания о войне. Тула 1941-1946 годы. (Запись интервью)
Мы уже не раз упоминали, что редакция нашей газеты тесно связана с Тульской землёй. Именно поэтому в праздничном выпуске "Окно в Городе" так много материалов, посвященных родному краю. В преддверии Великого Дня Победы нам захотелось узнать и рассказать Вам, как переживали наши земляки тяжелые военные годы прошлого века.
То, что немцы не вошли в Тулу - факт общеизвестный. Но свои корявые росчерки война оставила и на улицах нашего города. Есть, конечно, множество архивных свидетельств на этот счет, из которых можно почерпнуть информацию и представить общую картину. Хотя куда более интересными нам представляются свидетельства живых очевидцев событий 1941-1945 гг., разворачивающихся на территории Тулы и Тульской области. Нет, это не ветераны. Это дети войны. Редакция разыскала нашего земляка, который прожил интересную и нелегкую жизнь, в детстве которого расписалась война... Ему почти 85, но события тех лет до сих пор живой картиной всплывают перед глазами.
Виталий Николаевич Щеглов. Кандидат технических наук, закончил параллельно сразу два факультета МГУ, химический и биологический. Специалист по логическому моделированию. Удивительный человек. Сейчас живет в Тульской области, в г. Щёкино. А в те далекие годы жил в Туле, на ул. Революции 49, в одном из старых двухэтажных домов с каменным низом и деревянным верхом. Улица и сейчас существует, вот только этих домов там уже нет. Прогуливаясь с нашим корреспондентом по аллее местного парка, Виталий Николаевич вспоминает: "Жизнь разделилась, конечно, на "до" и "после". Рядом с домом у нас на углу, на пересечении ул. Революции с ул. Ленина, продавали мороженое, мы туда часто бегали. Во дворе играл с ребятами в "ножички", "расшибалку", в "чижика"... Это осталось в моей памяти, как символ мирной жизни.
1941 год. Война началась для меня тогда, когда в воскресенье после обеда Николай Николаевич Щеглов (мой отчим, из дворянского рода, который позже меня усыновил) лежал на диване, подстелив газету под сапоги. Был включен репродуктор - вдруг, объявление о начале войны. Он вскочил, достал маленький чемоданчик сверху шкафа и ушел в военкомат. Тула заметно опустела. Я остался с матерью и маленьким братом. Все начальство Тулы скоро уехало, бросив жителей на произвол судьбы. Город оказался без власти. Сразу пошло разграбление складов, улицы были усыпаны мукой, крупой, деталями какими-то... В воздухе стоял запах горелого зерна, горели элеваторы - был приказ облить соляркой и поджечь, чтобы немцам не досталось. Не дай вам Бог узнать этот запах горелого зерна и солярки! Воды не было - ходили за ней в колодцы, а электричество, как ни странно, было (при слабом накале лампочек).
В соседнем доме на первом этаже жили евреи. Они сбежали сразу из города еще перед тем, как Тула была окружена немцами. Одна женщина (она была немкой) показывала своим знакомым листовку, где было написано, что немцы благородная нация и пришли нас освобождать...
События развивались быстро. До нас доходили слухи, что немцы подошли очень близко (к линии, где сейчас площадь Победы и Вечный огонь), что Тула совсем окружена. Самолеты летали, стреляли трассирующими очередями, наши зенитки били. Я видел, как от самолета отделяется бомба и летит точно в купол церкви, что на ул. Ленина (Петропавловская церковь - прим. ред.). Часть купола была разрушена. Мы прятались в подвалах. Раз началась бомбежка - не успели выбежать. Смотрю через окно кухни - летит прямо над крышами наших сараев немецкий самолет, открывается люк - а там, как связка поленьев, зажигалки, они падают везде. Я бежал на чердак и смотрел, чтобы не было пожара: нас в начале войны обучали инструкторы, что делать с такими "зажигалками". Рукавицей надо было брать за стабилизатор - и в песок. Ящики с песком были во дворе. Я отчаянный мальчишка был, помню, держал за хвост такую бомбу, она плавилась и разваливалась на части... После налета горела самоварная фабрика Баташова, она была недалеко от нас, черный дым. И еще, у всех нас были противогазы!
Как-то матери не было дома, мощный взрыв бомбы вблизи. Было такое поверье, когда налёт - надо всё зимнее одеть и прислониться к печке. Почему к печке? Вероятно, у населения в памяти остался вид разоренных и сожженных деревень, где целыми только печки стояли. Мы с братом прислонились к печке, взрыв - и две рамы выбивает внутрь. У нас была прекрасная обстановка в доме, дворянская. Картины, мебель, зеркальный шкаф, пианино, диван красивый, ломберные столики с мраморным верхом. Рама ударяется о зеркальный шкаф - осталась большая царапина - это как напоминание о войне.
На угол ул. Революции и ул. Ленина приезжали наши "Катюши", давали залп и тут же уезжали. Через минуту по этому месту начинала бить немецкая артиллерия. Тулу бомбили. Как мы остались живы, я не знаю. Раз выхожу из подвала поздним вечером по нужде, только за угол завернул, и в это время дикое завывание реактивных снарядов. И огненные стрелы над нами. Мы до этого подобного не слышали и не видели. Гул был страшнейший, невыносимый. Почти год потом любой громкий звук у меня как-то отдавался в спине. Была шумовая травма, видимо. Постоянные бомбежки, бегали по подвалам ... Вот чем запомнилось это все.
Что удивительно, всю войну продолжались занятия в школе. Помню, пончики давали коричневые такие, обжаренные в хлопковом масле неочищенном. Нас, второклашек водили на обед по талонам на Фабрику-кухню. Жителям раздавали работу - можно было для фронта шить рубахи и прочее, мать тоже шила. За это давали бутылочку масла или мешочек крупы маленький вместе с сором. У нас была люстра шикарная из горного хрусталя с подвесками красивыми. Так вот из этой люстры мать бусы делала и продавала с помощью знакомой. Паёк от отчима приходил. Так и жили... Осенью, зимой холодно было, конечно. Спали в одежде. Все заборы в городе были разобраны на дрова, даже досками из красного бука топили печь, со складов таскали. Лузгу бесплатно раздавали, тоже топили. Весной 1942 года приехал отчим и забрал нас к себе в Шиморское Нижегородской области, куда его в начале войны распределили. Вернулись в Тулу мы уже в сорок четвертом...
Когда объявили о нашей победе в 1945 году, мне было уже 13 лет. И я почему-то думал, что должны опять мороженое продавать, побежал на тот угол, но никакого мороженого там не было. Ходил в магазин за пайкой хлеба - в "Филипповский" на ул. Советской (туляки его хорошо помнят, он закрылся сравнительно недавно), толпа чуть не раздавила меня... Возвращались с войны те, кто остались живы. Очень много было калек и людей с нарушенной психикой. В то время глагол появился такой "накостылять".
Конец войны запомнился мне эпидемией самоубийств в Туле. Об этом не говорят нигде и вообще мало кто знает. Было много самоубийств, чаще женщины. Если кого долго не было видно, шли на чердак... Казалось, Победа, пережили войну; психологи должны это как-то объяснить: голод, истощение, смерть близких, потеря веры в будущее...
Немцев видел только пленных, они запомнились высокими, худыми, в грязных шинелях; они мостили булыжниками ул. Революции. После войны было голодное время, кроме пайки хлеба ничего не было; немцев отпускали - их нечем было кормить. И они оборванные, грязные и голодные бродили по Туле, выпрашивали хлеб. В 46-м я был дома, вдруг услышал шорох какой-то в прихожей, открываю дверь - кто-то шарахнулся в сторону, слышу: "Brot, Brot...", - немец в старой шинели. Ни слова не говоря, я дал ему кусочек хлеба. И я знаю, многие наши русские бабы давали им хлеб, нашим врагам. С моим отчимом мы часто навещали его тётю Олю (муж ее - старый тульский юрист). К ним стал приходить старый немец-ремесленник, что-то ремонтировал, что-то делал за еду; этот немец сделал куклу такую в шляпе, за веревочки дергаешь, у нее руки, ноги двигаются, тетя Оля подарила ее мне.
Больше про пленных немцев ничего не могу сказать - несчастные, которым наши бабы подавали кусок хлеба..."
Мы распрощались. В нашей душе остались смешанные чувства. Надо же, бомбежки, смерть, калеки, а русские бабы немцам кусочек хлеба... Скажите, разве можно победить такой народ?!