Ранним летним утром, едва пропели первые петухи, и далекая заря тронула небосклон, по деревне прокатилось мелодичное позвякивание колокольчиков на шее коров. Буренка, как и все деревенские коровы, подоенная и напоенная, вышла за ворота и присоединилась к стаду, которое Пастух, местный модник и франт, как всегда, в своём 'форменном' клетчатом пиджаке и галстуке-бабочке, гнал на пойменный луг. Сразу за огородами начиналось разнотравье, но попытки отклониться от маршрута были пресечены: очень скоро по свежевыпавшей росе эту траву должны были скосить колхозники. Буренка пробилась во главу стада, ей нравилось видеть впереди не покачивания чужих хвостов и пятнистые спины, а дорогу, песчаной рекой уходившую под холм. С обочины вспархивали потревоженные перепела, иногда вдалеке через дорогу перебегали ежи, спешащие с ночной охоты.
Буренка подняла голову и посмотрела в небо - от этого несвойственного для коров движения у нее заныла шея. В вечно меняющемся рисунке облаков явственно проступил контур цветка, к пустому центру сбегались лучи из тонких белых слоев.
'Странно, - подумала Буренка, - это видимо какое-то знамение, надо пойти у Му спросить'. Му в коровьем стаде слыла толкователем природных явлений. Буренка повертела головой и обнаружила Му за беседой с Пастухом. Приблизившись к ним, она уловила обрывки разговора:
- Му, а что значит 'зеленый, либо синий, либо черный, либо серый цвет'?
- Ты это к чему? - Му удивленно воззрилась на Пастуха.
- Да тут телогрейку мне из райцентра привезли, на ярлыке так написано.
- Одно из двух: либо твоя телогрейка хамелеон, либо в поселке после сингулярности совсем с ума посходили.
Технологическую сингулярность Буренка не помнила - это было еще до её рождения. Из разговоров людей, которым удалось пережить в 2049 году первые эксперименты искусственного интеллекта над реальностью, она имела некоторое представление о давних временах. Цивилизация машин и вещей была развалена ИИ за несколько часов, последовавший голод и разруху пережили те, кто был ближе к земле. Кроме того, ИИ начал активно экспериментировать с природой. ИИ проникнул на микроуровне во все живое и неживое. В результате деятельности ИИ у людей очень быстро появились конкуренты, почти все виды высших животных за считанные годы проэволюционировали до уровня разумных существ. Так же на Земле появилось огромное количество новых видов животных и растений.
Пастух до сингулярности был программистом, можно сказать, своими же руками приближал конец цивилизации человека и начало эволюции искусственного разума. Впрочем, работа пастуха ему нравилась гораздо больше - весь день на свежем воздухе, молоко за вредность, первоочередной доступ к колхозной библиотеке (домашняя скотина умнела на глазах, и из-за внезапного переизбытка читателей достать хорошую литературу в местном скудном книгохранилище становилось всё сложнее) и всё такое.
Ближе к реке природа менялась. Сложно сказать, чем руководствовался ИИ при создании новой биосферы, но чем ближе к воде, тем сильнее была изменена природа. У реки березы превращались в подобие черно-белых полосатых бутылок с воткнутыми сверху пучками листьев - такие березы так и называли 'бутылочными'; обычные луговые цветы принимали замысловатые формы и светились в темноте, трава меняла цвет на фиолетовый. Коровам эта трава была весьма по вкусу: они приходили от нее в хорошее настроение, дурачились, и в них просыпался зверский аппетит, что положительно сказывалось на надоях. Впрочем, была и обратная сторона медали - после таких прогулок молоко приобретало голубоватый оттенок и обладало 'веселящим' действием на людей. И если просто к молоку привычка не вырабатывалась, то вот к сливкам, маслу или творогу из такого молока... В общем, после того как Миша (в прошлом топ-менеджер одной из крупных компаний) 'подсел на масло' и сошел с ума на почве его перепотребления, выпас скота в прибрежной зоне ограничили.
Буренка не разделяла тяги товарок к фиолетовому продукту измененной природы, но у реки ей нравилось. В воздухе порхали крупные насекомые тропических расцветок, иногда над водой стремительно проносилась стая белых ворон, но больше всего её восхищали одуванчики, у воды их белые шапки становились золотистыми, с металлическим блеском на сверкающих гранях пушинок, а если на такой одуванчик дунуть, то он разлетался на части с нежным мелодичным звоном.
***
На этой чудесной поляне их и застало страшное известие - на болоте проснулся Капитон и чуть не съел двух ребятишек, собиравших хрюкву. Они едва спаслись и принесли в деревню дурную весть.
Болото вообще было местом 'поганым'. Как и у реки, природа там была исковеркана, но особенностью болота, простиравшегося на запад, были еще и периодические появления монстров: то Кикимора какая-нибудь заведется, то выводок тираннозавров, то вот Капитон лет десять назад объявился и так и остался жить на болоте. Кто-то в деревне утверждал, что Капитон - порождение не болота, а Большой реки; якобы его видели, когда он охотился на речных акул, и рыбаки божились, что Капитон с бешеной скоростью налетал на них, протыкая своим тонким змееподобным телом насквозь, а потом поглощал целиком. Каким-то образом он объявился на болоте, и сожрал предыдущего Главного монстра болота - двуглавого орла. Причем нечаянно помогли ему в этом сами селяне. Как раз пришло время жертвы, и Председатель с Агрономом притащили на болото двух упирающихся коз (орлу хватало мелких копытных). Орел коз употребил, но пожадничал, до того набил брюхо, что даже не смог взлететь при приближении конкурента, а только, похлопав крыльями, упал огромным пузом на снег, где и был с легкостью прикончен Капитоном.
После расправы над конкурентом Капитон объявил Председателю, что коз ему будет маловато, и с тех пор на болото отводили коров.
После очередного съеденного животного Капитон впадал в дрему и некоторое время спал. В прошлый раз Председатель отвел на болото худую Ну, и вот результат - монстр оголодал раньше срока.
Каждый член стада впал в тревогу, не его ли черед пришел? Чтобы снять у коров стресс, Пастух загнал стадо к самой воде, где трава становилась почти черной. Только так он подавил роптание и смятение. 'Опиум для коровьего рода', - подумала Буренка и есть не стала, напряженно обдумывая ситуацию. По всему выходило, что её шансы отправиться на болото весьма высоки, Председатель давно невзлюбил её хозяев, которые постоянно попрекали Председателя за отсутствие попыток хоть как-то отвадить от деревни любителей собирать дань.
Вечером, когда Пастух погнал стадо домой, от иссиня-фиолетовой травы у всех коров вылетело из головы утреннее известие. Му как всегда после 'травки' завела разговор с Пастухом о постмодернизме:
- ...что такое постмодернизм, постмодернизм определяется как маргинальный китчевый философский дискурс с характерной антирациональностью. 'Вечные ценности' - это тоталитарные и параноидальные идефиксы, которые препятствуют творческой реализации. В мире царствует два начала: шизоидное начало творческого становления и параноидальное начало удушающего порядка. Вот 'трава', это явно относится к первому, а твой кнут любезный явно относится ко второму. Таким образом, осуществляется трансгрессия постмодернизма как переход к новым идеологиям на современном этапе...
Дальше Буренка уже не слушала, ее не одурманенный мозг был занят решением проблемы, ну и еще немного она думала о том, что улица совсем заросла, и неплохо было бы её объесть.
Пока Пастух был занят беседой о постмодернизме, Буренка постепенно отстала от стада и, радуясь тому, как тихо у нее получается красться (с каждым годом копыта у коров становились всё гибче и послушней), и под её мягкими копытцами не хрустнула ни одна ветка, она подобралась к окнам дома Председателя.
Комната для совещаний была увешана по стенам мотивационными плакатами, призывающими к борьбе с пьянством и дающими советы по адаптации к сингулярности, а также запыленными и выгоревшими на солнце графиками надоев. За столом, освещенном флуоресцирующими цветами приречной травы, сидели Председатель, Агроном, Кузнец и еще с десяток деревенских мужиков. Буренку из окна не было видно, она прижалась к стене, да и наступающие сумерки способствовали её маскировке.
-... ща принесу пивка и рыбки соленой, вонючей. - Председатель встал и уже явно нетрезвой походкой направился к погребу.
Агроном, запрокинув свою большую, с залысинами голову, присосался к явно не первой за этот вечер кружке пива, выпил её до дна, отставил в сторону и нарочито громко, протяжно и даже как-то многотонально, рыгнул.
- Ты что сейчас сказал? - высунул голову из погреба Председатель.
- Твое имя, - тихо, но так, чтобы слышали сидящие за столом, пробурчал Агроном: Председателя он, как и многие, недолюбливал, но избегал конфликта с руководящим составом. Вообще Председателя в деревне не переносили почти все: этот маленький, но чрезвычайно властолюбивый человечек засел на своем посту уже на пять председательских сроков, и конца его правлению не предвиделось.
Оппозицию он хитростью и колдовством (его часто видели на погосте, где он монотонно бубнил одно и тоже непонятное заклинание ЦИК-ОМОН - ЦИК-ОМОН - ЦИК-ОМОН) всячески изводил, и поэтому редко кто решался подать голос против его решений.
Вот и сейчас, грохнув жбан холодного пива об стол, он хитро оглядел присутствующих, и сказал:
- Зачитываю список претендентов с болью в сердце... - он подслеповато сощурился, пытаясь разобрать свои же малограмотные закорючки на листе бумаги, вытащенном из кармана, - С болью в сердце зачитываю список... а, чего там, список, отдадим корову Селивановых! - Буренка вздрогнула, так как 'коровой Селивановых' была она. - Пастух говорит, ест она плохо, а думает много. Ну, зачем нам такая корова?
Мужики облегченно зашумели, мыслью каждого была: 'Пронесло'.
- Я - против! - поднялся Кузнец, - Селивановы небогатые люди, корова у них одна, не то, что 18, как у некоторых... председателей. Да и давно пора подняться народом да извести змея этого поганого. Сначала мы отдавали кур Кикиморе, но я не сказал ничего, потому что у меня не было кур. Потом Председатель пришел за козами, но я промолчал, так как у меня нет коз... Потом Председатель стал водить на болото коров, но у меня не было коров, и я опять не сказал ничего. А когда очередной монстр потребует человеческих приношений - мы опять промолчим?
Народ зашумел, рисковать своей шкурой никому не хотелось. Проще было отдать животное, на которое указал Председатель.
Буренка, еще минут десять слушала поднявшийся спор, но ей уже пора было в хлев, иначе её отсутствие могли заметить.
***
Следующим утром Буренка проснулась с двумя мыслями - плохой и хорошей. Плохой было то, что жить ей оставалось, похоже, от силы пару дней, хорошей мыслью было то, что наступила суббота, и значит, не надо было рано вставать на луг и вообще идти куда-то со стадом. Поскольку народа в деревне было мало, заменить Пастуха было некому, и его законные два выходных дня автоматически переносились и на коров.
Это время Буренка решила употребить с максимальной пользой.
Она выпила ведро воды, заботливо приготовленное хозяйкой, и направилась огородами, чтобы никто не заметил, к Мучо.
Мучо был их деревенским быком; не то, что бы Буренка надеялась найти в нем поддержку, но это был один из немногих шансов на спасение: почти двухтонный Мучо имел острые рога и крутой нрав. Мучо она нашла на задворках у пруда, он стоял, перекатывая травинку во рту, и в предвкушении взирал на поле, где загорали коровы, которые встали пораньше. Когда Буренка попросила Мучо '...помочь разодраться в этом вопросе...', он ответил '...я только по 'этому делу' специалист... вот если напоследок у тебя будет настроение, заходи...'. Собственно, примерно в этом духе она и ожидала ответа, и потому, не теряя времени, направила копыта к стоявшей на отшибе кузне; у Кузнеца, как у человека, любящего свое дело, понедельник начинался в субботу.
Хоть и была лесть, но как приятно человеку, когда разговор начинается фразой: "Кузнец, ты у нас все знаешь, скажи...'
... - как одолеть Капитона?
Кузнец с заинтересованным видом уставился на Буренку:
- Как ни странно, я думал сейчас о том же самом... Дорогуша, в детстве я читал, что драконов, были сотни лет назад такие чудища, изводили, подбрасывая ему тушу животного, напичканную ядом. Смотри, у меня есть банка с цианистым калием, я могу её залить воском, и ты её проглотишь. Как вариант ты можешь её съесть на месте встречи с монстром, но только одним 'жевком', времени у тебя не будет. Но как я понимаю, такое развитие событий тебя не устраивает?
- Да, действительно, роль троянской коровы не по мне. А как насчет моих шансов в схватке?
- Ха-ха-ха, - Кузнец одобрительно засмеялся, - они равны нулю, хотя... у меня есть безумная идея...
Из кузницы Буренка вышла поздно вечером, в хлеву её встретила Хозяйка и долго плакала - в полдень следующего дня корову должны были отвести на болото. Буренка поблагодарила Хозяйку за 'корм и харч' и успокаивала её, что всё, что ни делается, всё к лучшему.
Ночью Буренке приснился сон. Сначала, как это обычно ей снилось, она забралась на речной обрыв с тяжкой думой: 'Почему коровы не летают?'. Потом, обезумев от тяжких предчувствий, она прыжком сорвалась в бездну... и полетела, но низко-низко, борясь с притяжения земли. Но потом она ощутила прилив сил, она закрыла глаза и, подняв копыта к небу, закружилась в вихре. Под ней показалась деревня, по улице обеспокоенно бегали маленькие, как муравьи, люди. 'Чего они боятся?' - удивленно подумала корова. Когда напряжение питающих её сил достигло апогея, она сорвалась с этого потока и, как птица, полетела в сторону болота. Над ручьем, уводившим в чащу, она снизилась и полетела на бреющем полете, опустив копыто в воду, рождая веер брызг. Когда она приблизилась к центру болота, сон оборвался...
***
Утром Буренка опять была в кузнице. Председателю было велено передать, что она придет на конец деревни, выводящий к болоту, в установленное время.
Еще несколько часов шел дым из трубы кузни. Когда, наконец, Буренка была готова, Кузнец сказал, что они пойдут вместе. Однако Буренка, для виду согласившись, вышла из кузни, и подперла дверь снаружи заранее запасенной оглоблей.
- Извини, добрый человек, но это моя судьба. Спасибо за всё! - Сказала она в маленькое оконце и, не обращая внимание на требования открыть дверь, направилась к условленному месту.
Там уже собралась небольшая толпа: в редкой на события деревне жертвоприношение было целым шоу. Председатель и пара его прихвостней ждали её посреди народа с веревкой: предполагалось, что Буренка будет упираться. Однако, когда она появилась из-за частокола, толпа ахнула.
Стало ясно, что никакой веревки не понадобятся.
Буренка полностью преобразилась. На её гордо вскинутой голове блистал шлем, всё тело покрывали пластины металла; там, где они не смыкались, была видна подстилающая кольчуга; местами к пластинам были прикручены швеллера с заточенными гранями; вымя было спрятано в кожаный навымник; на хвосту болталась гирька с шипами; к рогам были прикручены проволокой два коротких римских меча-гладиуса.
Всё это Кузнец сделал из боевой амуниции, которую он готовил для деревенских в надежде, что те когда-нибудь станут людьми и отважатся на бой.
- С дороги, трусливые молокососы! - оттерла Буренка прихвостней и слегка подтолкнула бронированным боком с надписью красной краской 'За Родину! За Победу!', председателя к дороге на болото. - Чего встал, идем.
Потрясенный Председатель поплелся следом, толпа весело зашумела им вслед, слышались пожелания удачи.
***
Идти было далеко, Буренка изнемогала от жары в своих доспехах, пока они шли по полю. Наконец, когда лес окружил их, и огромные белоснежные стволы елей, перевитые лианами, спрятали их в свою тень, она вздохнула свободней, на ум ей сами собой пришли строки:
...Я - Буря. Холодеет кровь,
Когда плетет коварство сети...
Дальше она не успела придумать, так как появился гнус, от которого ей трудно было отмахиваться - хвост был бесполезен, она лишь бессильно громыхала булавой по доспехам. Председатель всю дорогу шагал молча, и лишь когда лес поредел, и они вышли на окраину болота, вскинул руки с веревкой, чтобы привязать Буренку к дереву. Она пристально посмотрела на него сквозь прорези в шлеме своими прекрасными темными глазами, и он тут же, отпрыгнув назад, быстро, почти бегом, направился к деревне.
Буренка посидела некоторое время, привалившись спиной к стволу дерева, набираясь сил перед боем. Вокруг были разбросаны кости животных, которых приводили сюда раньше. Она заметила совсем свежий коровий череп с еще сохранившимися клочками шкуры, Буренка подняла его:
-Увы, бедная Ну! Я знала тебя, как корову бесконечно остроумную, чудеснейшую выдумщицу, а теперь - как отвратительно мне это себе представить! У меня к горлу подступает при одной мысли. Где теперь твои шутки? Твои послетравные дурачества? Твоё протяжное муууу? Ничего не осталось, все мы кончим такой мордой...
Эта мысль придала ей решительности, она встала, громко и протяжно замычала. Её мычание прокатилось над болотными мхами, и затихло где-то вдали. Трижды она повторяла свой вызов.
Когда, наконец, раздалось шипение, и из-за хилых осинок показалось продолговатое зеленое тело монстра. Буренка вздрогнула от ужаса. Она знала из рассказов, что Капитон гипнотизирует своих жертв мертвенным взглядом, они замирали, их члены окаменевали, и несчастные делали все, что монстр им приказывал. Поэтому она с Кузнецом заранее предусмотрела зеркало, предполагая, что отражение свирепой морды монстра не окажет такого разрушающего воздействия, как оригинал. Это было зеркало заднего вида от какого-то древнего транспортного средства. Буренка повернулась к приближавшемуся гаду спиной и рассматривала его в зеркало: темно-зеленые пятна на шкуре (если бы она знала, что это, то сказала бы, что пятна очень напоминали символ '$'), четырехугольную морду с острыми клыками и горящие глаза под косматыми бровями.
Капитон полностью подтянул из кочек свое длинное двадцатисаженное тело, сложил его беспорядочными кольцами и удивленно воззрился на стоящую к нему задом корову-танк.
- Ш-ш-ш-ш, повернись ко мне, животное, и пади на колени. - Попробовал использовать свою гипнотическую силу Капитон.
- Еще чего! Корова - это звучит гордо!
- Зачем ты надела на себя этот металл?! Я умерщвлял и втрое более крупных животных, чем ты! Неужели ты думаешь, что это тебя спасет?!
- Даже если не будет другой пользы, о меня затупятся твои зубы... Начнём!
- Начнем, корова!
Сначала Капитон, стремительно развернув свои кольца, атаковал своим фирменным ударом левый бок Буренки. Она не успела отразить удар, голова врага проскользнула под неуклюжим замахом булавы и вонзилась в бронированный бок. Только в этот миг Капитон понял, что такое металлический уголок 3 на 3 с заточенными кромками. С рассеченной бровью, он отскочил назад. Слизнув длинным раздвоенным языком ручеек крови, заливавший глаз, Капитон предпринял новую атаку. Обманув Буренку сложным движением хвоста, якобы занесенным для удара, он нырнул и ударил, оттолкнувшись от земли, головой в место на теле, не защищенное колющим доспехом. Металлическая пластина, прикрепленная поверх каркаса на этом участке, прогнулась и треснула (если бы Буренка умела читать, она бы увидела слова с тыльной стороны пластины, которые бы многое объяснили - 'Manufactured in China'). От переломов Буренку спас слой пробки, подложенный под каркас. Но от силы удара она потеряла равновесие и покатилась по земле.
Быстро вскочив, она больше не стала осторожничать, глядя в зеркало, и пошла ва-банк - со свирепым ревом она, взрыхляя землю шипованными подковами, ринулась на врага. И тот не ушел от одного из мечей, пропоровшего его зеленоватую шкуру и глубоко засевшего в плоти. Дальше началась свалка - их тела переплелись, смертельно раненый гад бил Буренку уже не разбирая куда, а та, мотая головой из стороны в сторону, пыталась нанести по длинному телу рубящие удары. Через несколько минут все было кончено. Буренка лежала, погребенная под зелеными кольцами, их кровь, красная и зеленая, перемешалась и залила все кругом.
Капитон бился в конвульсиях, Буренка была не в силах встать, ей казалось, что в теле не осталось ни одной целой кости.
- А ты ничего... боец... - Капитон захрипел, - убей председателя... это он меня пригласил... с реки... ему так легче в деревне власть держать...
Капитон издох. Буренка потеряла сознание, и, возможно, истекла бы кровью, если бы не подоспел Кузнец. На всякий случай проткнув тело монстра принесенным копьем, он освободил Буренку от тяжелого доспеха и начал перевязывать раны. Увидав, что Буренка открывает глаза, он спросил:
- Как ты? Тебе плохо?
- Мне плохо? Мне плохо?! Да мне практически конец! За монстром иду я... я гибну, друг, когда б я могла, я рассказала бы... но все равно... я гибну....ты жив, поведай правду обо мне, я корова, но воин душою...
- Сказать по совести, я не вижу ни одной раны, которая бы свела тебя сегодня в могилу. Сейчас ты отлежишься и встанешь.
И действительно: не прошло и часа, как смертельная слабость исчезла, и корова медленно встала.
***
На обратном пути они обсуждали, как поступить с председателем. Кузнец настаивал на публичном суде и казни, однако Буренка сказала, что знает более быструю процедуру импичмента.
Деревня их встречали как героев. Узнав о роли Буренку в сражении, её хотели поднять на руки и нести до дома, качая... но не осилили. Кто-то, сбегав к пруду, нарвал цветков роз, и Буренка шла сквозь дождь из лепестков. Это был её триумф. По дороге процессия свернула в дом к председателю. Его нашли в погребе. По просьбе Буренки их оставили на минуту, после чего председатель вышел из дома и ушел... навсегда, больше его никто не видел. Буренка через много лет рассказала, что достала в доме председателя из мешка отрезанную голову монстра, показала председателю, который окаменел от ужаса, и сказала, что если он не исчезнет из деревни, то из дома Буренка выйдет уже с двумя головами в мешке.
Вечером того же дня она обсуждала с Кузнецом, кому же быть главой селения:
- Зачем скрывать, я думала, как поступлю, если власть окажется у меня - и вот теперь я могу её получить! Власть непрерывно порождает зло - так, быть может, я совершу великое благо, завладев ею? Тем более что мне она достанется без зла, и я не сделаюсь Черным Председателем! Я буду грозной, как внезапная буря, устрашающей, как молния на ночных небесах, ослепительной и безжалостной, как солнце в засуху, любимой, почитаемой и опасной, как пламя, холодной, как зимняя звезда, - но не Председателем! Пусть люди голосуют, а я ухожу.
***
С тех пор её прозвали Бурей. Буря отправилась в путешествие по бывшему Иваньковскому водохранилищу, в странствиях своих она сразила циклопа, жила на острове волшебницы, спаслась от гарпий и множества других чудовищ. Вернувшись после 20 лет скитаний в деревню, она расчистила за один день колхозные конюшни, билась с вепрем, опустошающим деревню, и совершила еще много подвигов, которые передавались из морды в морду в коровьем племени, пока, через много лет, бык Муфодий не научился карябать знаки на бересте и не написал свой знаменитый эпос Коровиада.