Аннотация: Навеяно прочтением рассказа про коконы пришельцев и вот это вот всё... (стилистика текста максимально приближена к источнику вдохновения)
Охрипова совершала дежурный облет станции, одним из пунктов которого была оранжерея. Она, обычно, любила бывать там - сочная зелень растений и золотистые поля зерновых навевали на неё покой и умиротворенность.
Но не сейчас, когда на станции появилось "это". Американцы завезли и установили на блестящем хромированном столе прямо посреди её любимой оранжереи очень странный объект. Камень в форме кокона прямо кричал в её невооруженные глаза, что внутри него сидит кто-то живой. Поэтому его ничем не накрывали и оставили дышать чистым оранжерейным воздухом, только обложив тючками с мягкими вещами, чтобы не катался по столу.
Охрипова зависла над неподвижным камнем, который при её приближении вдруг изменился в цвете, покрылся пупырышками и начал активно излучать тепло, которое теплой волной прошло по лицу бортинженера, заставив её изумленно распахнуть глаза.
Как бы в ответ на её реакцию кокон запульсировал сильнее и приглашающе пискнул. Рот женщины открылся от изумления. Еще бы - такого она никогда не видела. Как будто почувствовав её реакцию, кокон вдруг неожиданно распахнулся, и толстый жилистый отросток выстрелил из него прямо в открытый рот Охриповой.
Глаза женщины распахнулись еще шире, она попыталась вытолкнуть попавший в рот отросток языком, потом выплюнуть, но тщетно... головка отростка от движений её языка разбухла и застряла у неё во рту как лампочка.
Несчастная схватилась за перевитый жилами стержень из пульсирующей плоти, двумя руками, пытаясь выдернуть его изо рта, но пальцы бессильно скользили по скользкому отростку, который только пульсировал в ответ на её движения. Бортинженер отчаянно замычала, давясь слюной и выделениями, которыми начала истекать головка отростка. Ей приходилось сглатывать скапливавшееся во рту, и её язык невольно постоянно касался шишчатой поверхности чужеродной плоти.
Поняв что так просто это не закончится, она схватилась покрепче за чуждую плоть, впиваясь в неё длинными чувствительными пальцами опытного техника и закрутила головой в попытках раскачать и расшатать плотно сидящий во рту предмет. "Если будет больше смазки, может он выскользнет?" - в отчаянии подумала Охрипова.
Кокон как будто услышав её, стал излучать тепло еще сильнее, а волны прокатывающиеся по стержню, уходящему в рот зеленоглазого бортинженера запульсировал все резче... Её пальцы скользнули по по шишковатой, но скользкой плоти раз, другой и наконец по стержню прокатилась самая большая волна, взорвавшаяся во рту Охриповой. Она вынуждена была глотать чтобы не захлебнуться, но жидкости было так много, что мутные белесоватые ручейки брызнули у неё из уголков рта, носа и ушей...
Волна, еще одна.... Наконец-то бьюшийся и извивающийся в пароксизме излития отросток успокоился, голова Охриповой перестала болтаться из стороны в сторону, и о том что она вынуждена была держаться за чужеродный орган двумя руками чтобы не свернуть себе шею, напоминала только растрепанная прическа, отдельные пряди которой прилипли к щекам и опадающей, блестящей от влаги инопланетной плоти...
Сдувшаяся головка отростка выскользнула изо рта измученной женщины, за ней по щеке потек небольшой ручеек слюны и инопланетной жидкости... Охрипова откашлялась, сплюнула, тяжело дыша, вытерла рот и лицо, и облегченно прошептала - "Хорошо, что не в глаз". И, не удержавшись, бросила взгляд на своего мучителя. Кокон лежал среди мягких тючков, его поверхность, расколотая самодовольной ухмылкой трещины, излучала удовлетворение и покой... обмякший, съежившийся отросток лежал, свесившись на бок. Кокон послал ей легкую волну тепла и закурил, неизвестно откуда взявшиеся у него, сигареты её мужа.