Шелепов Сергей Евгеньевич : другие произведения.

О чём толкуяте, демократы?

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

О чём толкуяте, демократы....

  

Запахло в городе весной - оттаяли помойки.

сидят на дереве грачи, под деревом опойки....

  
   В городе живут горожане. И не только они, но и многое живое - кошки, собаки, обезьяны, попугаи, крокодилы, фикусы и кактусы. А куда относятся многие другие, которых ни к флоре, ни к фауне отнести нельзя? Я имею в виду мафию, проституток разного толка и масти от сексуальных до политических, а также помойки, являющиеся "государством в государстве" наших дворов.
   В городе нравится жить многим. Некоторые хотят непременно поселиться в мегаполисах - Москве и Санкт-Петербурге. Даже военным строят дома в этих гигантских муравейниках, ибо при нынешнем уровне техники не надо жить им на далеких заставах. Выдается вместе с ключами от новой квартиры каждому защитнику Родины по персональной ракете - пусть они летают на священные рубежи защищать их. Ночку в секрете провалялся, а утром уже в отделившейся ступени спускается на свой балкон в Подмосковье.
   Самих жителей мегаполисов описать и охарактеризовать не берусь - не знаю их, а про всякого рода "лимиту" пусть москвичи да питерцы пишут - им же вся эта орава бельмом в глазу, а не мне саднит.
   Другие города можно разделить на большие и маленькие. Про большие и писать много надо. Хлопотное это дело, если о каждом - от БОМЖа до губернатора - сказать слово или полслова.
   Миллион в жителей в городе, а распиши его ФИО, да звание - уже на каждого минимум четыре слова. Бездомные да бездомовые не обидятся на то, что им всего одно слово в писании выделено, а увидит градоначальник, что после его фамилии-имени-отчества слово одно всего из трех букв. Можно и до пяти знаков вывести должность "их высочества", но опять обида будет, ибо более длинное "мэрин" подразумевает отсутствие всякого доброго пророжденья. Да и во временном отношении не хватит жизни, чтобы такую книгу сладить, а объем какой получится. Большое количество писчей бумаги (еще Николаем Васильевичем нашим Гоголем отмечено в предисловии к "Вечерам...." его) предполагает, что и заворачивать надо много в нее чего, а есть ли у нас это "чего" в таком изобилии, чтобы рукописи "гинессить" безразмерно? Нетути!
   Остаются в качестве объектов для удовлетворения "писательской часотки и чесотки" города маленькие провинциальные, где можно и сжулить малость при писательстве и где-то не БОМЖа описать, а целую их кодлу - беспаспортные они все на одно лицо. Сколько слов можно оставить для того, чтобы "достойным людям достойные почести" воздать. Раздолье писателю в маленьких городишках - норов у каждого свой, людей немного и каждому можно уделить строчку, не только "достойным". Бери, крючковор-крючкотвор, ручку шариковую и "выдавай на гора" "тонны литературной руды" Не жалей перьев, точнее стержней ручек и потомки потом тебе скажут спасибо, если не уйдут твои "тонно-предложения" на завертку сала, бутербродов или скомканные не станут вытягивать влагу из чьих-то башмаков.
   Теперь о методике работы над рукописью следует сказать. Можно бегать по городку с общей тетрадкой и приставать к каждому встречному-поперечному с вопросами: кто да что. Но дело это хлопотное и рискованное - побить за настырность могут; собаки покусают - они же не грамотные и кость в помойке найденную в бумагу не заворачивают; морально-матюгально пошлют, не представившись.
   Но есть другой способ. Сесть у окна, по принципу сытого и пьяного жителя Крайнего Севера, и, что видится в широкоформатном киношьи окна, описывать. Полжизни если просидеть, то все жители города раз да пройдут в тот или иной день по какой-либо надобности либо без нее по двору твоего дома. Хочешь, спроси у него, зачем он забрел в твою "палестину", хочешь, если лень и не хочешь быть матерно-обложенным, поковырявшись в носу и пососав мизинец, накидать на свой "папирус" многоцветное повествование жизни мелькнувшего за окном субъекта. Тепло, уютно, штаны псы не повредят, в лоб не засветят, матом не обложат.
   Попробую однако....
  
   Окно моей кухни выходит в скучный типовой городской двор, как крепостной стеной огороженный двумя Г-образными пятэтажками. Зелени немного, лишь три чахотошных деревца едва бросающих тень в жару на столик доминошников. По периметру проезд заасфальтированный, но такой узкий, что даже двум инвалидным коляскам, называемым ныне именем славной речки Оки, не разъехаться. В центре двора непременный спутник каждого многоквартирного "курятника" песочница - отхожее место облезлой живности, а также испытательный полигон будущих строителей-прорабов в коротких штанишках, получающих первичные знания на поприще песочного строительства "спитаков" при полнейшем отсутствии цемента. Детишки стараются, любо смотреть на их кривобокие замки, но воображение рисует иное - работа без зарплаты годами, а компенсация этого проданные на сторону стройматериалы у строителей, пиломатериалы у древообработчиков, химикаты у химиков, лирика у физиков, родина у патриотов....
   Непременным строение двора горка, сваренная из труб и листового железа. При разработке этого типа сооружений принимали участие многие министерства и ведомства. Металлургам важно, чтобы металла на развлекательные сооружения уходило больше и лучшего качества. Текстильщики согласовали проект горки лишь тогда, когда убедились, что качество сварных швов гарантируют издирание портков со скоростью 5 штано-часов. Министерство сельского хозяйства дало "добро" на эти убожища после тщательно проведенной экспертизы, которая показала, что портфели из крокодиловой кожи выдержат воздействие закорюк сварки в течение двух зим, а вот из шкур крупного рогатого скота не более недели. Минсельхоз, правда, обвинили, что, сравнивая показатели издираемости наших кож и импортных, "они тем самым создают антирекламу товарам отечественного производителя". В упомянутом же "хозе" окопались те, кто еще "в свое время коллективизацию делал" и в пику упрекам в "антипатриотизме" потребовали "средств на выращивание новых видов тонкокожих крокодилов в условиях рискованного животноводства". При этом назвали цифру тех "средств", оказавшуюся более "антипатриотичной" нежели "антиреклама". Еще проект "Детской горки для катания с них во дворах многоквартирных домов" согласовывал Минздрав, запросивший дополнительный миллиард рублей на йод и зеленку для лечения ран и ссадин детворы. Военное ведомство не осталось в стороне и тоже одобрило проект, оговорив лишь, чтоб под горкой должен быть вход в бомбоубежище "на случай атомной агрессии американских или иных агрессивных сил". Посчитав, сколько метров дополнительной материи потребуется на штаны катающейся с горки детворы, прикинули, сколько раз можно ею обернуть земной шар по экватору, введя при этом новую метрическую единицу - 1экв, и приступили к строительству горок во дворах.
   Катайтесь дети смело, всё учтено умными дяденьками и не глядите, что детские горки похожи на нижнюю челюсть Змея Горыныча - штанами и портфелями вас наша промышленность обеспечит.
   Украшение двора - П-образные стойки, выполняющие роль "общественных будильников", а также неисправных заводских гудков, срабатывающих по ошибке в выходные и праздничные дни. Если исправные гудки поднимали людей на работу, куда же призывают "будильники" в нерабочие дни? Найдешь ли в наших городах двор, в котором с раннего утра - не выносил бы, будто на показ, местный будильщик свой ковер или палас?
   Развесит свое добро эдакий "жаворонок" и начинает лупить по нему палкой или специальной выбивалкой, разработанной в секретной акустической лаборатории ЦРУ, как психотропное оружие массового поражения, способного довести до помешательства любого.
   И, конечно, проект этих стоек согласован с разными министерствами и ведомствами. Важно ведь, на сколько надо увеличить добычу железной руды и, как следствие, "выплавку стали на душу населения". Сколько самих этих стоек требуется на ту же "душу" или "душ" на стойку? Высота "буквы П" должна иметь высоту такую, чтобы "среднестатистический россиянин ростом 1.75" не смог удавиться сам или удавить своего товарища - это уже по линии МВД. Опять же Минздрав должен заложить количество медикаментов и лекарств на оказание помощи пострадавшим при выполнении "подъема переворотом" в пьяном виде. И еще множество вопросов возникает при эксплуатации П-образных сооружений. Например, разрешено ли к стойкам привязывать собак, если поводок больше 40 сантиметров? Надо ли красить их и в какой цвет? Можно ли в Новый Год украшать их еловыми лапами и игрушками, а в Троицу березовыми ветками?
   Главное украшение и богатство двора люди. Но, если богатств много, как в наших недрах, то и цена им грош. Потому валяются под ногами невостребованные золото, алмазы, а во дворах люди. Под моим окном залежей полезных ископаемых не видно, а вот люди шастают туда и сюда. Одни утром на работу, вечером домой. Поужинают, у телевизора посидят да и на боковую, чтобы завтра снова на службу отправиться. Скукотища у них, а не жизнь - нет в их существования места возвышенному и подвигу. Другие....
   Вот другие мне интересней, потому что есть в их броуновсом мотылинии и "высокое", и "возвышенное". Душа их стремится к ....
   Из подъезда напротив выходит одна из "броуних" - Активистка-Общественница, так я её называю. Как и всякая идеологически возвышенная личность, Активистка в словах правильна до приторности. Уста ее так и сыплют во все стороны плакатную мудрость всех вождей всех народов.
   В один из субботников посадила Общественница под окном кустик. С превеликим трудом, в нестерпимых муках отвоевал для своих корней кустик в укирпиченной почве место. А нынешним летом чудо случилось - на кустике несколько вишенок вызрело.
   Детвора неуемная - везде ей нос надо сунуть! Малец веточку кустика нагнул и за ягодкой потянулся.
   Я у окна сижу и гляжу на это, думая о вечном и красивом. Из далекого детства стихотворение вспоминается про старика, который ".... вырыл вишню где-то молодую...". Старик кустик несет и думает, что, когда умрёт, вишней будут лакомиться его внуки и правнуки. Ладно и складно всё в стихах, а в жизни реальность.
   Общественница, как и я у окна сидела, и ей тоже, наверное, в голову поэтически что-то бабахнуло, когда парнишку увидала. Выскочила, шибанув металлическую дверь, и на мальца накинулась.
   - Хул-лиганьё! Пон-наехали со всех сторон да жулья наплодили, - а то сама "не пон-наехала" и у самой сын в академики подался.
   Малец перепуганный так и остолбенел. А Общественниц, приняв "активную позицию", продолжает малого шпынять.
   - Руки бы у тя отсохли, стервец эдакий....
   Нарушилась идиллия. Сорванец, забыв про ягодку, в рёв ударился и домой побежал.
   "Оставили общественников-активистов без великих учений и директив, а они без них, как без рук. Разумом помешались и хают всё без разбору - в том числе и невообразимо низкую рождаемость" - подумалось.
   Плохо, недопустимо плохо на плакатных листах пустое место оставлять, потому что "белое пятно" воображение чем угодно может заполнить вплоть до того, что рядом с ликом вождя чья-то задница в прыщах привидится - и кому тогда аплодировать? А если это "пятно" во весь плакатище? Что тогда бывшие борцы на нём накарябают? На большое ума не хватит, в голове у них одно слово из трех букв - раньше "мир", а теперь, когда все про сексуальную революцию талдычут, какое?
   Вот Коля-Ваня - Николай Иванович - на улку выполз. Лето, а он в теплой куртке на голое тело одетый, чтобы не зажариться на солнце - это у него с армейской службы такой бзичок проскальзывает от воспоминаний о солнечном Ташкенте, где аксакалы не прячутся в тени саксаулов от прямого солнечного излучения, а укрывают свои старческие тела в теплоизоляционные узбекские зипуны.
   Коля-Ваня худ и поджар, чтобы подчеркнуть свою былую спортивность, обут в кроссовки, а выше адидасистые шаровары с синими лампасами по бокам. Башка у Коли месяц не мыта, три не чёсана, шесть не стрижена - от этого жидкие волосёнки размётываются во все стороны ветерком, будто материализовавшийся его мат. А когда-то был у него чуб знатный. Перед армией, рассказывал, по деревне ходил он с гармошкой, девки за ним гуртом тащились, пытаясь смутить его бесшабашную головушку скаберзной частушкой на тему любви и соцсоревнования. Коля-Ваян, тогда еще просто Коля, на девок внимания не обращал: "Каку с ими кашу сваришь, разве что игру в "фантики" и, обидевшись на всеобщую девичью целомудренность, подался в город, где поступил учиться на шофёра. Образование Коля имел неплохое, целых девять классов. Потому даже дослужился до механика АТП. Толковый мужик. Ценили его и начальство, и рабочий люд.
   Сейчас Коля-Ваня на пенсии уже шесть лет кантуется. Еще лет пять попьет-погуляет и на погост, как он определил свою жизненную перспективу. "А Бог даст, если больше, то и вовсе чуть не бессмертия достигну", - бает Коля-Ваня, когда в добром расположении духа возвращается из ближайшего питейного заведения.
   Гармошку в руки Коля давно не брал - неизвестно, есть ли она у него вообще? Говорят, внуки разобрали ее на "мельчайшие молекулы".
   Да и не до песен ныне. Вот с мужиками о политике поболтать - другое дело. Но и это занятие надоедает в последнее время, потому что понятно стало - политика политикой и останется, но в животе и в кармане от её трансформаций ничего не прибавляется.
   В Путина Коля-Ваня, как и все наши простаки, верит. Как напьется, садится сочинять письмо президенту. Мыслей разных через башку пропускает несчётно, пока кривой кочевряжится - готовится к тому, чтобы назавтра пораньше встать и все их на бумаге изложить. Но с утра так трясет его, что и речи быть не может о том, чтобы писать чего-либо.
   Попросил однажды жену - напиши, дескать, письмишко Путину под мою диктовку. Та плюнула да послала куда следует - не письмо, а Колю-ирода своего.
   - Ополумел, старый.... Хочешь на старости лет в острог угодить? Так доболтаешь, заберут.... Тьфу на тя!
   С пластмассовым ведром в руке из подъезда вышел Андреян Евлампиевич Бабушкин-Партиец в ежевечерний променаж до мусорных баков и обратно. Железный распорядок, железный характер, железная харя - старый боец. Более десяти лет, как отставлен от партийной работы. Теперь он всецело занят общественной, за которую ничего не платят, а потому и не снимают с неё. Собрал Евлампиевич таких же отставных функционеров в кружок и, как основатель этого детища, возглавил его. Все кружковцы начали свою деятельность в послевоенные годы комсомольскими вожаками, их юность закалена в известные времена известной строгостью - "шаг вправо, шаг влево..." - хана. Но они прошли с честью и не очень горнило тех дней, а поверженные ими враги давно гниют в тундрах да степях пустынных.
   Сколько лет прошло, а они, как и прежде, готовы к борьбе - на сей раз лоб в лоб с капиталистическим игом. Они и партию бы возродили, но не идут в нее люди - разуверились. Коля-Ваня, когда попытались вовлечь его в свое "подполье", послал Партийца открытым текстом понятно куда.
   - Вы уже один раз вели к светлому будущему, а потом на полпути бросили. А теперь куды поведете, "сусанины" занюханные....
   Поняв тщетность усилий по созданию организации, члены кружка ударились в мемуаристику. Андреян Евлампиевич и тут всех обошёл - он еще на службе начал писать воспоминания, а также героические рассказы, в которых восхвалял старых большевиков ленинского образца и такого же вида его современников, "поднимавших страну из разрух", находясь "на переднем фронте всех великих начинаний". Рассказы свои помещал Бабушкин-Партиец в местной газетенке. За ним и у других членов кружка потянулись руки к перу.
   Анасрас Иванович Микириди - потомственный борец в третьем или четвертом поколении - не отстал от своего друга и соратника, также в писательство ударился. Основа его трудов - мемуары, но преуспел он и в агитационном стихоплётстве и "баснеписьстве". Как не привести в пример его творении? "Вставая утром в ранний час - скажи себе: "Мой враг - Чубайс". А басня его про то, как Ельцин приватизировал курочку Рябу, несущую золотые яйца в ваучерной кожуре, украсила бы нынешний "постсоцреализм". Темы интеренсны, животрепещущи, но литературы и близко в них нет.
   В мемуарах Анасрас Иванович писал о своих славных предках, которые боролись за счастье народное греков, венгров и чехов, а также об отце, который воевал в Югославии и геройски там погиб. Судьба отца Микириди очень интересна хотя бы тем, что был он близко знаком с Тито, а это уже личность мирового уровня.
   Еще Анасрас Иванович был членом редколлегии газеты местных борцов за проданные и преданные идеалы под названием "Правда-матка". Своим членством в руководящем органе газеты он гордился. Но в кружке он был на вторых ролях, что его слегка смущало, ибо приходилось подчиняться совершеннейшему "нечлену" редколлегии. Кто такое стерпит? Никто.....
   На одном из сборов Анасрас Иванович попытался внести в повестку дня вопрос о переизбрании его руководителем кружка. Увы, никто его не поддержал, ибо остальные, как и Андреян Евлампич, тоже не были членами печатного рупора-органа. И, чтобы неповадно было выскочке мутить тихую воду кружка, указали Микириди на то, что их небольшой коллектив не место для карьеризма и комчванства, а все члены равны и, в соответствии с принципом демократического централизма, единоначалие у них условное. Андреян же Евлампич "народноизбранный лидер", а потому народ не потерпит в своих рядах оппортунистов и волюнтаристов, пытающихся раскачать революционный крейсер.
   Микириди вроде смирился с этим, но ненадолго. В один прекрасный день состряпал и отправил два письма - одно г-ну Зюганову, другое губернатору области.
   В письме главному нынешнему коммунисту была раскрыта суть морального разложенца товарища Бабушкина, незаконно-присовокупившему к своей фамилии приставку "Партиец"; его консерватизм и ретроградство в деле донесения до масс задач борьбы на современном этапе, выражающийся в подмене целей сегодняшних слюнопусканием о былых, несомненно победах, но былых. Обвинялся Андреян Евлампиевич еще и в замаскированном космополитизме, заключающемся в преклонении товарища Бабушкина перед Китаем и призыве перенести опыт маоизма на российскую почву преобразований.
   Губернатору Анасрас Иванович жаловался на то, что, создав полулегальный кружок, господин Бабушкин занялся вредными деяниями, направленными на упразднение многопартийности в управлении страной и жизни. А также оголтелой критикой многоукладности экономикой.
   Оба письма, проделав известный круг российского и советского жалободвижения, завершили путь вполне в предсказуемых точках. Первое письмо затерялось в недрах зюгановских канцелярий, другое вернулось к тому, против кого было направлено - к Бабушкину-Партийцу с резолюцией губернатора, в которой чиновник предложил разобраться на месте с жалобой господина Микириди А. И.. Далее следовало предложение губернатора: " Старый мерин Евлампич, рано впадать в детство и пора заняться делом. Помня нашу давнюю дружбу, когда я начинал свою карьеру под Вашим руководством, предлагаю возглавить мой предвыборный штаб в Вашем городе". И размашистая подпись на половину страницы увенчивала рукоблудное писание.
   По случаю получения такого письма, провели очередное собрание кружка. Обсудили текст самого письма и резолюцию губернатора. Осудили того и другого. Микириди за склочничество, а губернатора за "фривольное отношение к члену....". К члену чего, долго решить не могли, потому обсуждение резолюции губернатора отложили, а взялись за придумывание названия своему кружку. В результате долгих споров и обсуждений появился Кружок Открытой Борьбы За Освобождение Народа, а короче, КОБЗОН. Разобравшись с названием своего детища, вписали его в ответ-осуждение губернатору. Закончив с письмом, перешли к следующему вопросу - о товарище Микириди. После дебатов, прений, восьмого выпитого и второго разбитого графина решили ходатайствовать о приеме Андреяна Евлампиевича Бабушкина-Партийца в редколлегию "Правды-матки".
   Каким образом ужились в "рупоре" два антагониста, неизвестно, однако противоречия между ними ушли в подковерное пространство и, приняв скрытый характер, тихонько тлели там неосторожно брошенными окурками, вспыхивая редкими и не очень злыми подковырками, в адрес друг друга. Бабушкин-Партиец надеялся, что Микириди не выдержит и напишет еще одну кляузу на него или КОБЗОНа и тогда борзописца уж точно исключат из кружка за наветы и клевету. Анасрас Иванович сделал ставку на то, что, став членом редколлегии, его тайный недруг занаполеонствует на радостях и тогда он обвинит Андреяшку в зазнайстве и, свалив его, займет место руководителя кружка. Став же во главе КОБЗОНа, Микириди надеялся направить активность кружка в другое русло борьбы за .... (хрен знает, чего).
   Итак - гордой походкой шествует по двору Андреян Евлампиевич. Даже на помойку он идет, как на парад, в полном наряде - широченные брюки и свободного покроя пиджак отутюжены; рубашка "белоснежней снежной белизны"; галстук сталистого цвета, как символ "правого левоцентризма", подчеркивает прямолинейность и несогбенность борца; фетровая шляпа на голове чуть смятая и потертая говорит о "народности" ее обладателя. Для чего же такой маскарад?
   Как для чего? А вдруг придется прямо у помойки защищать идеалы и принципы, а он не в форме? Вдруг какой-нибудь алкаш или БОМЖ, вроде Коли-Вани, привяжется: "Вы, нехристи, чего с народом сделали?" Много всяких вопросов можно услышать по пути к отхожему месту. С всяким подковырками: "Ты посмотри, ссучара, чем мы питаемся - вермишель жрем, тройным одеколоном да очистителями запиваем!". От этих можно и отмахнуться. "Евлампич, а что, если вашу партию Путин возглавит? Уступишь ему свою должность?" - как такому ответ дать, чтобы и партийно было, и не в обиду Владимиру Владимировичу?
   "Ох, много врагов у партии", - слегка помахивая ведром, идет и на ходу думает Бабушкин- Партиец - "Особенно сейчас, когда все мелют, чего хотят, не боясь ответственности и заслуженных кар. Как вот тут быть не в форме? Разве можно на минуту хотя бы у телевизора расслабиться, переодевшись в пижаму? Да и в телевизоре что - секс, бандитизм, олимпиады спортивные, где человека славой и деньгами так задурманивают, что он из чемпионов по стрельбе идет в убийцы - киллеры по ихнему. И это в то время, когда надо все силы отдать борьбе, хлынувшему со всех сторон антикоммунизму! С Америки пример берут, а забыли, как осуждали их за преступность? Доллары ихние мозги затуманили? Плевать на них. Что было крепче нашего рубля, не подверженного ни инфляции, ни девальвации? Ничего. Они там за океаном думают, что осилили, свалили нашу державу в канаву истории. Пусть думают, нам легче им удар нанести последний и решительный. У них "зеленый бумажный змий", а у нас просто "зеленый" а к нему еще пофигизм к своей жизни, сжигаемой в борьбе. Мы покорим мир!"
   А вот "сладкая парочка" на прогулку намылилась до магазина. Они тайные нудисты. Она - хозяйка квартиры, а он ее приживало. В сумме гроза всех сантехников, электриков и газовщиков.
   Периодически "парочка" запивает, и тогда все у них в квартире ходуном ходит, а они нагишом. Шарахаться по собственной квартире, в чём мать родила, дело хозяйское, но зачем на люди показываться в таком виде?
   Сантехник к ним позвонил в дверь, чтоб справиться - не текут ли краны. Отворилась дверь входная, а на пороге пьяная баба и голая совершенно, а виду далеко не супермодельного. У сантехника челюсть отвисла, а тут еще и мужик нарисовался - из одежды одни часы на руке.
   - Выпить хочешь? - работнику ЖКХа предлагает.
   - Не-е.... - пятится сантехрожа.
   - А бабу? - не отстает хозяйкин содержанец.
   От выпивки отказался сантехник с сожалением, но от второго предложения его сдуло, будто ветром.
   К нудистам в гости частенько заходят праздные пенсионеры - Дед и Бабака. Эти тоже попивают, но больше за счёт гостей, которые к ним с бутылкой заворачивают. Сами мухоморки на водку тратят не более пятидесяти рублей в день, а остальное с гостей причитается. Таковы уж нравы ныне - не обессудьте. Гости должны хозяев угощать и чем щедрее, тем выше статус пришедших "на огонёк". Провожать самых почётных гостей выползают Дед с Бабкой на крыльцо, сильно качаясь, а пару рази вовсе на четвереньках.
   Однажды мухоморушки десять дней трезвость блюли. "Гости", завернувшие к ним, решили, уж не закодировались ли старые. Нет, не курочили они свою психику антиалкогольным вмешательством. Все оказалось проще и приземленней.
   Дед в подвале коморку отделывал. Свет в неё провел, пол настелил. Для овощей коробушек намастырил. Сусек для картофеля сколотил. Всякому инструменту да хламу, который в доме держать - мусор, а выбросить жаль, место на полочках сладил.
   В конце января Дума закон приняла, что 23 февраля будет выходным днём. По такому случаю старичье решило расслабиться малость, говоря нынешним молодёжным языком. Как часто бывает, легкая расслабуха перешла в тяжкий и долгий запой - до самой даты, упомянутой в законе. Так и шлындали целый месяц одуринщики по двору "туда-сюда, сюда-туда и обратно" - из магазина домой, из дома на свежий воздух, из "воздуха" в магазин. Такую карусель устроили, что двор новостроечный напомнил парк аттракционов.
   К Деду с Бабкой и нудисты присоединились в праздновании дня армии несуществующего государства. Кодлу опойную пучило ежедневно вновьприбывшими товарищами. И теперь уже "гости" по очереди носились в магазин - то нудист просквозит, то кто-то из приблудных, то "почетный член" Коля-Ваня неспешно прошкандыбает в указанном направлении. Между делом (гулять, так гулять) справили Коле гармошку. Исполнилась его полувековая мечта и теперь он может, "как быв-вал-лоч-ча!" выйти во двор и рвануть меха. Музыка после этого "рывка" обычно заканчивалась на краткое время устанавливалась тишина, а пауза эта была нужна Коле-Ване оглядеть двор, чтобы посчитать "девок", "табунами выскочившими на призыв одинокой гармони". Девки игнорировали призыв душещипа и "рывок" повторялся. Иногда Коля-Ваня начинал еще и петь, сдвинув гармошку за спину - чтоб не мешала. Несуразные частушки с матом и похабщиной взрывали "тишь да гладь" двора, а также и, "близлежащие окрестности" - благо на краткий миг, ибо в своих вокальных творениях певец помнил лишь нецензурщину, а слова ее связывающие забывал. Проорав очередную "мать-перемать", начинал Коля-Ваня чесать репу, чтобы вспомнить пристойную часть своих "песен", но не найдя таковых, снова открывал свою "царь-варежку".
   Иногда в этом опойном братстве возникал кризис из-за несостыковки ролей пьющх и поящих. После вспыхнувшего такого междусобойчика члены общества нетрезвости, шумно ругаясь и матерясь, расползались на некоторое время. Однако под действием "внешних и внутренних факторов", под которыми подразумеваются воздействие физических полей Земли, вспышек на солнце, лунного затмения, падения курса доллара, обвалов на фондовых рынках и прочих явлений в природе и в обществе, через некоторое время собирались снова в "могучую кучку".
   Месячная пьянка достигла своего "апогейного перигея" на следующий день после праздника официального, к которому шатия-братия шла "тернистым" путем. Посреди ночи Дед с Бабакой что-то не поделили и, как в известной сказке, где они не бражничали, а "ели кашу с молоком", довели ссору до полнейшей размолвки. И вздумай кто-либо переиначить ту сказку на "новый лад", то получилась некая "коля-ваньшина", но без мата:

Жили-были дед и баба

пили водку день-деньской.

Рассердился Дед на Бабку

и давиться побежал.

   Не получается рифмы в этом "новом взгляде" на "старые истины". Да и откуда им взяться - одна проза жизни опойная получается, а в ней не строфа строфой, а матюг матюгом подгоняются и, если вникать в слова "неладно скроенные, но крепким (матом) сшитые", головой повредишься, и ни один доктор диагноза правильного не поставит.
   Если без прозы и поэзии, то убежал Дед в подвальную свою коморку среди ночи вешаться. Бабка подумала, что шутит благоверный. Покурит, мол, на лестничной площадке и вернется, как миленький. Время меж тем шло, а "миленький" не возвращался. Сперва старая себя успокаивала тем, что от такой пенсии, как у Деда, не вешаются. Все же не выдержала и выглянула за дверь. Нет деда. На улице тоже не видно мухомора, а дверь в подвал открыта.
   "Удавился, кобелина!" - решила Бабка и к нудистам кинулась.
   Там уже, как о свершившемся факте самоповешанья, орет.
   - Дед то мой, - к нудистке кинулась. Сожитель той на диване валяется никакой, по нему - весь дом в подвале передави да перевешай, не шелохнется. - Повесился, - и космы на голове дерёт, но делает это аккуратно, чтобы прическу химическую с краской "хновой" не порушить.
   Перепугалась нудистка от сообщения "поздней пташки" и сперепугу стала звонить по принципу - куда палец ткнет. "Скорую" вызвала, милицию тоже от сна на дежурстве оторвала, чтобы приехали на "смертоубийство". Чтобы не затягивать дела скорбные и, как можно скорей, приступить (к главному, что на свадьбе, что на поминках) к тостам, чествованию и мордобитию, заказали катафалк.
   Понаехали все вызванные почти одновременно. Стали дверями шваркать, чтобы всех поднять среди ночи - будто весь дом потревожил их ночное полусонное бытие. Погремев дверями, забегали, натыкаясь друг на друга да на "убитых горем родственников и знакомых". Все же сорганизовались служивые и делом занялись, каждый своим.
   Первыми в подвал отправились милиционеры, чтобы составить соответствующий протокол и осмотреть место преступления на случай, если б вдруг оказалось, что Дедко не сам себя удавил. Однако ничего протоколировать им не пришлось. Дедко дрых, свернувшись "калачиком", на одной из полок, предназначенных для инструмента, и храпел на весь подвал.
   Милиционеры растолкали деда известным всем способом - легонько дубинкой по заднице шибанули. А большего и не требовалось. Дедко вскочил, вытаращил глаза и прохрипел: "Я вас не вызывал". И снова свернулся змеем на своих полатках. Пришлось еще раз включить "будильник", на сей раз дважды и с удвоенным приложением силы. Субъект проснулся, но снова стал изгонять стражей порядка. Пришлось упаковать неуёмного и погрузить в задний отсек УАЗика, предназначенный для перевозки пассажиров, нуждающихся в "оздоровительных и отрезвляющих процедурах в стационарном учреждении при райотделе УВД".
   Врачи, привыкшие к ложным выводам, и по причине своей "общекультурности", матерясь, но не громко, тоже удалились.
   Похоронщики же народец ушлый, за "так" и пальцем не пошевелят, а тут приехали среди ночи по вызову. Они никакой "ложности" не признают. Есть покойник или нет, им какое дело. Вызвали - платите, пожалуйста.
   Нудистка сразу же хвостиком вильнула и в сторону - дедко не мой, дел никаких не знаю и смылась. Счет похоронщики на бабку выписали. Та до утра костерила все и всё - катафальщиков, Деда, Нудистку, Ельцина с Чубайсом, телефонные службы. Последним больше всего досталось, ибо в этот день обычно телефон отключали за неуплату. В тот раз никто из гулеванщиков не заплатил за пользование связью, но аппараты у них работали. И, получалось, не было бы связи - не было бы ложных вызовов. Это и бесило больше всего Бабку. Описанное "удовольствие" обошлось старикам в пятьсот рублей.
   После этого и впали мухоморы в трезвость на целых десять дней, чтобы скомпенсировать денежную потерю. Гости, напуганные происшедшим "удавлением Деда и чудесным воскрешением через отрезвитель", также обходили "злачную" квартиру стороной.
   Десять этих дней, которые не трясли двор, а потрясли тишью и благодатью, не были тихими для других обитателей двора, относящихся к опойной его составляющей. Просто пьянство ушло "в быт", то есть на кухни опоек. Всяк услаждал себя сам и по своему.
   Коля-Ваня уже не выскакивал во двор с гармошкой, а тихонько, будто крадучись, шествовал с пустой чекушкой к магазину, где заливал сто грамм в утробушку и столько же в пузырёчек. Тихая это процедура свершалась за день трижды.
   Нудисты перешли к решению "внутренних проблем бытия", затеяв небольшую "гражданскую войну". Мадам Н. решила прогнать своего друга по "голопупому хоббью" и распутной жизни. А Н. упирается - готов уйти, но только с мебелью, которую приобрел на свои кровные трудовые доходы, уже подверженные фискальству налогообложения. "Мадама" противится этому - мол, платить надо за удовольствия, поэтому потребовала часть обстановки. Ближе к вечеру начался процесс дележа. Треск с небольшими перерывами продолжался до трех часов утра.
   Затем все стихло - произошло примирение сторон до утра. А часов в десять начался обратный процесс, послышались звуки, напоминающие стук молотка. Мебель сколачивали. Затем примирение и восстановление мебели на прежние позиции "спрыскивалось" и ближе к вечеру раздавался первый треск раздираемых элементов "стенки". Сказка "про белого бычка" с элементами стриптиза, пьяного дебоша и сериально-слезоточивого замирения продолжалась почти все десять дней.
   Затем всё вернулось на круги своя, приближался праздник 8-е Марта. Женский день - и этим всё сказано. Бабка и нудистка чувствовали себя именинницами.
   Слякотная зима сменяется такой же весной. Снега во дворе немерено, а воды еще больше. Что поделать - природа свой норов выказывает. Она же хозяйка на земле, а не мы каверзники. Страдает она от наших деяний, но терпит нас, топчущих ее; принимает в лоно свое, когда час наступит скорбный. Жить бы с ней в мире и согласии, как с любимой и любящей, но такое течение дней нас гнетёт и тяготит. Начинаем искать чего-то, не зная чего именно; не зная где и для кого. Лишь потеряв, понимаем, что все у нас было нужное для пристойной жизни с самого рождения, да вот не уберегли. Потратили на суету молодость и зрелые годы, а в старости пытаемся наверстать упущенное; исправить там, где напортачили. Получается при этом обратное - еще хуже становится от наших дел. Обижаются старики, что смеются над ними и не уважают. Но молодежь ли на самом деле такая не чувствительная к боли ближних, глумливая да неуважительная? Если же присмотреться попристальней то видится, что и молодежь не хуже-не лучше своих "предков", и старики в молодые годы не меньше чудили.
   Нет, чтобы угомониться Бабушкину да Микикриди; Деду с Бабакой. Общественнице бы свою нравоборческую активность приубавить. Но нет....
   Зуд у них какой-то. Активистка наша ни с того, ни с сего наорала на девчушку, выгуливающую своего спаниельку два раза на дню. Что с такой собачки пречудной взять? Вроде дитяти малого она. Отпустит её хозяка с поводка на улице, а та, недолго думая, под куст Общественницы по малой нужде прыг. Велик ли грех собачий? А сколько шуму из-за этого было. И какими же должны вырасти наши детки, если за такой огрех собачки, юную её хозяйку на весь двор проституткой назвали. Стоит ли после этого на молодежь пенять? Давно уже известно, что рожа не в зеркале - там лишь отражение её.
   Самое интересное, что Общественница также к собакам "чуйством воспылала" и завела немецкую овчарку - тварь дикую, под стать хозяйке, того и гляди вцепится в прохожего. А кучи свои, где приспичит, там и навалит. Под тот же куст Общественницы, на лестничную площадку. Перед подъездом, бывает, "мину" поставит - выйдешь из дому и бац! в дерьмо неприкасаемой "королевишны" псиной. А, попробуй, укажи на это безобразие активистке, что тогда начнется? В лучшем случае облают напару, а то и покусают также дружно вдвоём - иди тогда и делай двойную прививку от бешенства собачьего и активистского.
   О, нравы нашего двора. Во множестве таких дворов может затеряться причудливость их, но постараюсь высветить их малость. Для меня двор бесплатное кино. И чем больше я смотрю этот путанный "сериал", тем сильнее захватывает его неподдающийся режиссуре и дрессировке сюжет, в котором страсти кипят, перемежаясь затишьями, когда вечерами в дворовых войнах наступает перемирие; когда нет дворовых переворотов; когда "прынсы" спят, упоённые водярой; когда "прынсессы" усаживаются у телевизоров, а простые смертные выходят подышать перед сном с детьми-женами и разномастными-разнопородными собаками. Тогда и мне становится то ли грустно, то ли скучно, ибо невольно наплывают воспоминания, что, когда-то, и я гулял с кем-то по вечернему городу.
   Что поделать - время вон насколько утащило меня, будто полой водой льдину, по которой мечусь туда-сюда, не зная, что предпринять, и потому надеюсь лишь на то, что "ковчег" мой не развалится и прибьёт его течением к Берегу.
   А может это окно на кухне и есть мой Берег? А за ним море-океан, в котором борются с бурями и штормами, а когда штиль, то с ним, мореплаватели, "колумбы" нашего двора: Бабушкин с Микириди, Дед с Бабакой, семейство нудистов внутри своего мирка, Коля-Ваня с Общественницей, немецкая овчарка со спаниелькой. Отважны мореманы, только не ведают, куда несёт, к какому берегу прибьёт их в конце плавания. И ещё - нужен ли им вообще какой-нибудь берег, не окажется ли он для них концом земного существования?
   Три часа ночи. Телефонный звонок. На рыбалку. Встаю, завариваю чай. Неспешно хлебаю живительный напиток, ибо торопиться мне некуда - пока сходит мой товарищ на стоянку за машиной, я собраться успею и на улицу выйти.
   В сонном поулобмороке двигаюсь по квартире в ожидании еще одного телефонного звонка-сигнала - Толя выехал со стоянки. На улице кричит кто-то.
   - Ил-ля.... Ил-ля....
   Стихло. Через минуту новый крик. У меня от этого вопля остатки сонного мотыляния в голове улетучиваются.
   - Фил-ля.... Фил-ля.... - наконец то разобрал, кого зовут. Всё встает на свои места окончательно - Нудистка. Высунувшись и свесившись в форточке, зовет своего старого кота. Март месяц на нашем дворе. Коты в это время, давно известно, дуреют. К сожалению не только они....
   Заурчал, въезжая на двор автомобиль. Забуксовал в снежно-водяной каше. Урчание перешло в рёв. Бесполезно, "каша" цепко схватила колеса. Оказалось, кто-то приехал на такси. Вышел из машины. Толкнул "Жигули" с шашечками, те немного поревели, потом всё же двинулись. Снова тишина на несколько секунд. Сбрякали металлические двери за вошедшим в дом пассажиром такси.
   Минуты не прошло, уже двери соседнего подъезда с лязгом распахнулись и на улице нарисовался Коля-Ваня. Кинулся за уезжающим такси. Зачем, непонятно. Остановился, поскользнувшись на ледяной корке асфальта. Что-то крикнул. Звук, отражаясь от стен пятиэтажек, заметался по двору дразнящим сбивчивым и затихающим эхом. Коле-Ване это понравилось. Если не с кем, то хотя бы с пустотой покалякать, матюгнулся смачной фразой из полутора десятков нецензурных и полуцензурных слов....
   "Март. Дуреют не только коты" - думаю я.
   Снова телефонный звонок. Наконец то.
   - Ты в окно глядел?
   - Ну-у...
   - Погляди еще раз, - не понимаю, к чему Толя клонит.
   Мне что глядеть, я уже нагляделся. Молчу в трубку.
   - Поглядел?
   - Ну...
   - Видишь, чё там делается?
   - Ну. И что? - удивляюсь, не понимая, чего Толя добивается. Снежок пропархивает, убеливая двор, и всё. Что тут плохого? Еще на какое-то время спрячет снегопад всё, что не донесли за зиму до помойки.
   - Давай, не поедем, - предлагает товарищ.
   - Давай, - согласился.
   - Тогда досыпай, - ах, спасибо, разлюбезный друг. Нет, чтобы сначала в окно глянуть, а потом дела начинать - меня будить, за машиной бежать на стоянку. Я не обижаюсь. Если б решили ехать на моей машине, я бы тоже постарался отлынить от такой езды по скользкой дороге на летней резине. Возвратился на кухню. Форточку открыл на всю ширину, закурил. На улице, слышу, Коля-Ваня встретил какого-то собрата-полуночника, мающегося "недоперепитием". Слышно даже, как они считают свою наличность, сколько не хватает на то, чтобы остограммиться. До меня доносится каждое их слово, звяканье монет. Звуки четкие до такой степени, что кажется, будто вся вселенная вслушивается в расчеты опоек и болеет за них, как за очумевших от допинга олимпийцев - добегут до финиша или нет, обнаружат в их крови вещества несовместимые с жизнью или пронесёт?
   Весна своим чередом очистила от снега наш двор, ручьями выгнала талую воду. Обнажились несметные залежи мусора и бумаги - всё, что втихаря за зиму набросали в снег, исправно покрывавший бросаемое, также исправно он и вернул, как самый надежный банк - всё "до копейки".
   Апрель в третью декаду покатил. КОБЗОН собрался на первое собрание во дворе. На доминошный стол поставили бюст Ленина, к столу красный флаг приткнули. Слово взял Андреян Евламиевич.
   - Дорогие товарищи, мировой вождь мирового пролетариата Владимир Ильич Ульянов, в скобках - Ленин родился 22 апреля 1870 года в городке Симбирске Ульновской области.....
   Тут по моему любимому "Маяку" запел Юрий Визбор и я отвлекся от созерцания двора. Когда песня кончилась, я снова в окно глянул. Там еще одно действующее лицо появилось - Коля-Ваня с гармошкой на плече. Шел Коля из чепка в приподнято-пьяном настроении. Поравнявшись с митингующими, стащил с плеча гармонь. Перехватил ее руками и диранул в разные стороны, как на распятье. Инструмент, как от дикой боли, также дико взыграл. Руки гармониста не слушались, музыки не получилось. Тогда Коля поднял голову и обратился к митингующим.
   - О чём толкуяте, демократы?
   Все онемели от этих слов, как в финальной сцене "Ревизора". Первым с онемением справился Анасрас Иванович.
   - Николая Иванович, мы никогда не были в одном лагере с демократами. Мы всеми силами боремся с демократией, - не то ляпнул бывший боец идеологического фронта, подмок, видать, порох в пороховницах.
   - Так вы, что - против народа? - взвопил Коля-Ваня - Вот оно ваше истинное лицо!
   - Нет-нет, вы не так поняли. Мы против нынешних демократов - в кавычках.
   - Против нынешних и я, - примирительно проговорил оппонент с гармошкой.
   - Так присоединяйтесь к нашему торжественному собранию по случаю рождения Владимира Ильича, - обрадовался примиряющим словам Микириди.
   - Нет уж. Я в вашей бане хрен буду мыться. У нас свои торжества, - и снова за гармонь взялся, но уже более нежно и осмысленно, отчего благодарный инструмент стал изрыгать звуки, похожие на "Цыганочку".
   - Николай Иванович, - вмешалась Общественница - А не смогли бы вы к Первому мая "Интернационал" выучить и нам на маевке сыграть?
   У Коли-Вани гармонь взвизгнула, а у самого гармониста глаза на лоб полезли. Стоит, соображает, что же ответить на столь лестное предложение. Даже в былые годы, когда допивались в революционные праздники до поросячьего визга от радости жизни и весны, не додумывались до такого, чтобы под гармошку всемирный гимн пролетариата горланить. Боялись, что за такое татьство над символом революции можно и статью схлопотать, даже расстрельную.
   При нынешних правителях сперва можно было говорить и орать все, что в башку взбредет. Но после закон приняли, чтобы наказывать за издевательство и надругание над символами государства.
   Вспомнил, видимо, про этот закон Коля-Ваня и тут же сообразил, что нынешние символы ничего общего с "Интернационалом" не имеют, ибо нынешняя Россия капиталистическая, а, значит, гимн пролетариев идет в разрез с государственным строем. Следовательно, "Интернационал" можно играть на любых инструментах - на гармошке, балалайке, ложках, нервах и даже задница может выводить революционные рулады, если обладает музыкальными способности.
   - Сыграю для тя, швабра старая. Сыграю. А Дед с Бабкой слова выучат и подпоют тебе. - Развернулся и побрел восвояси, как от мух отмахиваясь, от летящих вослед нелицеприятных пожеланий из уст дворовой активистки. Коле-Ване эти вопли до лампочки. Он шел из чепка с чекушкой за пазухой и кружковцевы пожелания были ему бальзамом на душу, ибо было о чём поразмыслить под "сладку водочку". Кружковцы ор активистки не поддеражали, ибо им показалось, что они обрели союзника среди обитателей дворового "дна" в лице Коли-Вани также ненавидящего демократов, как и они. А из революционных времен известно, что самые лютые революционерщики получались именно из помоечного отеребья, ибо звания новых князей давались за долгое пребывание в грязях. Союзников находить - дело непростое и ценить их надо, особенно на первых этапах борьбы даже в ущерб имиджу товарищей по партии.
   Наступило Первое Мая. Двор ожил, но не деревьями да цветами расцветилась его пространство, а как в былые времена, флагами всех союзных республик. На доминошном столе недавний именинник сияет бронзовой плешью.
   КОБЗОН в сборе. Евлампич сияет, Анасрас цветёт, Общественница в красной косынке - прямо комсомолочка из далеких времен, когда дедушка ее был парнем. А папу еще не сообразили в перерывах между собраниями, субботниками и трудовыми буднями. Остальные кружковцы под стать руководильщикам и направляльщикам.
   Евлампич с Анасрасом беседуют мирно, как в былые времена единства и согласия.
   - Дадим жару демократам всех сортов, Иваныч?
   - Дадим, Евлампич. Скажи слово свое зажигательное. Как бывалоча....
   - Скажу,- и взгромоздился на лавку, поверхность которых начистили задницы доминошников до перламутрового блеска.
   Едва начал говорить Евлампич, как из-за угла показалась троица "оппозиционеров", двигающихся из чепка - Коля-Ваня, Дед и Бабка. Первый с гармошкой.
   Оратор сразу же "нить" речи обратил к новым героям, вспомнив, что Коля-Ваня тоже ненавидит новых правителей.
   - А вот наши дорогие Николай Иванович и его друзья пришли поддержать нас. Поприветствеум их, товарищи! - аплодисментами разнобойное хлопанье ладонями трудно назвать, но факт приветствия соответствующим образом означен - А сейчас наши новые товарищи исполнят, как обещали, гимн всех трудящихся. Ур-ра!
   Коля-Ваня остановился, соображая - чего от него хотят. Дошло. Но не "Интернационал" заиграл, а единственное, что умел - частушки. Да еще и заорал шире гармошки.

Первомай, Первомай,

коммунистов забодай

нынешних и прошлых -

и живых, и сдохших.

   Тишина воцарилась, про такую говорят, гробовая. Евлампич ртом, даже не ртом - "ротом" воздух глотает, чуть удар не хватил бедолагу. А тут еще и Бабака жару поддала.

Мой милёнок коммунист

кучеряв, но неказист.

Я его "бухарина"

кочергой отхаряю.

   Первым прочухался Микириди. Выхватил у ближайшего из соратников флаг Киргизской ССР и встал в позу рыцаря на турнире, готовый в любой момент броситься на врага, чтобы поразить гада копейком, как изображено это на ельцинской самой мелкой монете. Анасрас Иванович видел себя в тот момент последним защитником копеешного "орла" из брежневских времен - герб страны ушедшей, но все же чтимой и не только врагами нынешнего беспределья.
   Дед тоже свою долю в исполнение дворовой "интернационалии" попытался ввернуть.

Эх, топни нога.

Эх, топни друга....

   Тут он сбился. Суетиться стал. Бабака ему подзатыльника дала. С головы старого шапка упала под ноги, но память вернулась.

На партейцев хрен ложила

даже бабушка яга.

   Коля-Ваня дополняя пробубнённое Дедом жестом соответствующим изобразил действие сказочной героини, выдернув руку из-под гармошечного ремня. Этот жест был последней каплей. Микириди с воплем "За Родину!", "За пролетариев всех стран!" кинулся с копейком наперевес вперед и вонзил его в гармошку, пропоров у неё меха.
   Гармонист не стал ждать, когда враг повторит удар и поразит уже его самого. Тоже издал воинствующий клич.
   - За гармонь ответишь, козёл! - откинул испорченный инструмент в сторону и стал дубасить кулаками Микикриди.
   Началась драка самая настоящая, какую можно вообразить на Руси, но вместо кольев, выдираемых из забора, в ход пошли флаги всех бывших союзных республик. Только благодаря скученности желающих пнуть и ткнуть в бочину ярых антикоммунистов Колю-Ваню, Деда и Бабку удалось выскользнуть "певцам интернационала" из шоблы борцов с мировой контрреволюцонной гидрой и дать дёру.
   С криками "Ура!" толпа митингующих понеслась вослед, но убелённые сединой бойцы быстро выдохлись. Враги же успели заскочить в подъезд, где жил Коля-Ваня и забаррикадироваться в его квартире от гнева победителей. К тому же и входную металлическую дверь беглецы захлопнули. Когда к ней подбежали преследователи, оказалось, что никто из них не живет в одном подъезде с Колей, а, значит, и ключа от входа в подъезд не имеет.
   Постояли бойцы с копьями-флагами у металлического занавеса" и, отдышавшись, двинулись к доминошному столику, чтобы продолжить маёвку.
   К столику вернулись, и тут выяснилось, что покуда сражались они на фронтах дворовой войны, кто-то спер их бронзового идола. Только я видел, а теперь и читающие эти строки знают - Нудист, воспользовавшись ситуацией, пробрался тихой сапой к доминошному столу и умыкнул бронзовую вещицу, чтобы в последующем толкнуть цветмет для опохмелки. Нудист правильно среагировал в ситуации, но, может, это происки дворовых оппозиционеров - уж очень народец горазд на выдумки, когда дело касается синдромных дел.
   Митингующие молча глядели на пустой стол, будто надеясь на возвращение пропавшего вождя. Минута молчания по безвременно-украденному Ильичу закончилась. Евлампич вскочил вновь, но уже не на лавку, а на стол - туда, где сверкал бронзовой лысиной вождь. Содрал со своей головы кепку, на солнце блеснула всем знакомая плешь вождя. Будто чудо случилось, восстал из ничего великий вождь и обратился к престарелой братве.
   - Тавагишшы!
   К чему призывал воскресшй полубог, я не стал слушать - сколько можно смотреть этот трагикомический сериал. Еще подумалось, что не зря так созвучны слова "кино" и "окно". Даже какой-то глупый стишок, больше похожий на случайный набор слов, нежели что-то путнее, закрутился в голове.

Я гляжу в окно,

там идёт кино

- А про чё оно?

- Чё видать в окно....

   И еще мне показалось, что люди, играющие роли в моём "кино", делали это не от хорошей жизни, а от такой, какая она есть. А есть она такая, верно, оттого, что все они корнями то и не горожане вовсе. А в городе горожане живут....
  

01.03.08 г.

  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"