Чудно в жизни бывает. Делаешь что-нибудь по хозяйству или по работе и вдруг выясняќешь, не то стряпаешь. Давай ломать сделанное, потом перекраивать да переиначивать. До того все переиначишь, что обнаруживаешь с превеликим удивлением, что получилось в итоге то, что разломал, не доведя до ума.
Или, бывает, грибы собираешь в лесу. Притомился, покурить сел на пень или на валеќжину. Тепло, приютно. Птички распевают. Зверушка какая-либо вокруг мелькнула - белка с деќрева на дерево шмыгнула или заяц какой чудной на полянку выскочил. Млеешь сидишь, радуќешься лету, теплу, благодати лесной, да мало ли чем можно радоваться, рассиживая на пне. Хотя бы тому радоваться, что радоваться-то нечему. Все ж в лесу находишъся. Там все благоухает, и ты печали-горести прочь отгони.
Порассидишься так, вдруг вскочишь, вспомнив что-то, и ну ломиться по лесу. Идешь-бежишь так, и вдруг осеняет тебя, что не туда шлепаешь, что солќнце должно быть слева, а оно справа. Значит, поворачивать надо и в обратќную сторону шкандыбать (иначе не скажешь, силы то небеспредельны). Бежишь, так бежишь, и вдруг снова тебе откровение в башку пустую от блаќгодати разомќлевшую, солнце то слева должно быть, если бы утром шел, а тут время уж к чеќтырем часам дня подкатывает. Тьфу, напасть разбери... Надо опять развоќрачиваться. Будто маятќником из стороны в сторону носит нелегкая не один час. Так наколесишь, что все радости от пребывания на природе леса и птичьего пения немотой-ломотой в ноги уйдут, и усталость зад пеќревесит изрядно.
И все почему - нет бы, подумать. Так нет... Не зря поговорка есть, когда дорогу спрашиќвают, в ответ можно услышать, что, ЕСЛИ НАПРЯМИК ИДТИ, то шесть верст от пункта А до пункта В; а если же вокруг, то четыре. Хитра арифметика пешеходной ходьбы от пункта до пункта по лесам и раздольям нашим, но загниголовый дурак даже в райских эдемских пущах сумеет заблудиться и вымотать себя так, что и рай раем не покажется.
А не приведи Бог оказаться в такой круговерти, если накануне попил винца преизрядно, когда на другой день голова тяжка, как колодина дубовая, и члены все скручены-скрючены. Вот как у Толяна Краснова. Тоже недавно побаракозила его нелегкая премило...
Пять дней он керосинил. Начал, как и часто, бывает, ни с чего. На работе шабашнули маќлость (алюминия надыбали, и сдали). Денег не так, чтобы много - поделить по-честќному - а пару пузырей взять - в самый раз. И как обычно - дальше больше. В итоге получилось - "как всегда". На шестой уж день, мучимый судорогой похмельной, неподдающейся никакому лечению, все же до вечера крепился Толян, от похмелья силком себя отвращал. Из дому - даже не выходил чтоб не приведи Господи, не смутил бы кто-нибудь, да похмелиться зазвал. Не утерќпит ведъ. А завтра все сызнова - страдания и все прочее.
К вечеру все-таки не вытерпел. На улицу вышел. Но не к злачным местам свернул, а даже - для себя неожиданно в противоположную сторону направился. В противоположной же стороне, за город километра три пройти, и деревня, откуда Толян родом.
Туда-то страдалец и направился. С какой целью, по какому делу шел Краснов, он и сам, даже себе, вразумительно не мог ответствовать. Шел и все тут. Шел ради того, чтоб идти. Нexаживали так-то?
Его родной дом в другом конце деревни был, если из города двигаться. Чтоб кто по пути не смутил опохмелкой поздней, время то к вечеру, постарался Толян прошмыгнуть незаметно, тишком. А то мало ли, предложат самогонки или еще какого зелья, попробуй, откажись, если все в тебе, как бывалоча на собраниях различных "за". Но повезло Краснову, еще пару дворов - и его дом. К калитке подходить, тут мать выходит навстречу:
- Толь, сходи ко за коровой. Чо то я сегодня так ухайдакалась, прямо гоќлова кругом.
- Ладнo, - Толяну то что, сходим. Ему все равно, лишь бы не сидеть сиднем,
Коровы в загоне деревенском паслись. Река там загогулину такую вырисовывала двойной петлей, вроде задницы голой, если, например, смотреть на нее сверху из самолета либо из космосу. Между началом и концом петли забор выстроен. Посреди него калитка - чтоб скотину запускать поутру, а вечером забирать домой.
Может, и без приключений сходил бы Толян до загона, но все-таки зазвали его "на чарку" самогону. А где одна, там каков парень без пары, а Бог без Троицы - и все кружки эмаќлированные. Благо, что самогон слабенький. Если б первача три кружки хватил, то тут же с коќпыт - долой. А тут нет. С тем, что у телеги четыре колеса, должно быть, согласился, но пить за это не стал. Отказался, когда полегчало, посветлело на душе и камень, что давил на нее, вроде как откатился, как тот, помните, горячий каќмень, который надо было откатить и раскоќлоть, чтоб все прожитое переиначить. Тут и получилось почќти по сказочному, камень откатился, душа помолодела, а грехи и болести остались - расколоть бы каменюгу, да жалко, проживешь ли потом хотя бы с это при нынешних нравах да зарплате.
Одним словом, окривел Толян от выпитого, не в меру, в нарушение батькиного наказу - "пить - пей, но ум не пропивай". Даже вспомнил, что за скотиной шел. Хлебосолов за хлеб-самогон поблагодаќрил и к загону направился. Покуда прохлажќдался-тешился зельицем, всю скотину уже по домам поувели. Одна лишь красновская Зорька у калитки в одиночестве мыкалась. Бычка же полутораќгодовалого при ней и около не было.
- Опять его леший куда-то занес, - подумал Толян зло, вот незадача то.
- Теперя вот ищи его - в какие кусты забрел, где шаромыжничает....
Делать нечего. Надо искать безголового. Весь берег и под ним обыскал - нет бычка.
По другую сторону реки обычно племсовхозовское стадо паслось. И естественно было предположить:
- Гад такой, не иначе как через реку чухнулся и в племсовхоз убежал. А пастух-то ихний, куда смотрел.
Пришлось штаны снимать и через реку лезть, стадо чужое догонять - оно еще виднелось на противоположной стороне заливных лугов. Далековато, правќда, километра два или поболее. Пришлось подналечь на бег рысцой. Запыхался превелико, покуда стадо догнал племсовхозовќское перед caмой фермой. Может, и не догнал бы, но догадался пастуху покричать и руками помахать. Тот и остановил стадо. 3нал, что не спроста машут, наверняка чей-нибудь бычок или телка в его стадо затесалась - не раз такое бывало.
Когда Толян приблизился, узнал его:
- Здорово, Толян...
- Здорово... Слушай... - начал, было, Краснов, но поперхнулся, до того дыханье разлимоќнилосъ, что и дохнуть не может, не то, что слово произнесть.
- Чо, быка потерял, - пришел ему на помощь пастух. - Taк, вроде, не видать его.
- Так давай, посмотрим, а... - начало отпускать жабье грудное Толяна.
- Ак чо, посмотрим. Я ведь его знаю. Справен бычок от.
Все стадо пообсмотрели мужики - нет бычка. Видимо, где-то в кочкарниках да ивняке блудит.
Обратно порысил Толян. По дороге во все кочкарники заглянул. Ну, чисто, сквозь землю провалился паразит. До самой темноты шлындал по лугам и безлугью кочковатому. Без толку. Чего только не передумал, какую только кару не придумал в наказанье бычку. От "вот приду, зарежу", до "яйца оборву". Однако первого бычку не миновать, а второе давно сотворено. Почему бы напоследок не покуролеситъ. Хоть и не орел, но не все же, рогом в землю упершись, ходить, да утробу набивать, надо и на небушко разочек глянуть глазищами своими, будто в предполете, а там уж, что будет. Взлетишь - не взлетишь, но дух перехватит и кровушка взыграет-вскипит. Адреналин, чай, и бычкам может башку вскружить.
Но наиболее правдоподобным казалось Толяну, что украли бычка. Даже подумалось с горькой иронией:
- Год кормили, в один день ухайдакали...
И тут же стал думать - кто такое злодейство мог сотворить средь бела дня. Уж больно наќглым надо быть вором, чтоб решиться на такое. Но в наше время и не такое вытворяется. И ниќкому башку не откручивают, и в острог не больно то упрятывают.
От обиды горькой, что умыкнули бычка, мысли полезли, как бы скомпенсировать поќтерю. А как скомпенсируешь? Известно - украли у тебя, укради и ты.
А у кого? В жизни Толян не только бычка, но цыпленка или курицу не крал. Тут же цеќлого быка надо умыкнуть.
-Но у меня-то украли, - подзуживает себя Краснов - А я чем хуже?
И начал строить планы хитроумные. Конечно, в жизнь он их не воплотит. Поплюется, поќматерится, позапивается может еще - к пяти дням запоя еще пять приплюсует, да и смирится. Плетью обуха не перешибить...
Во-первых, надо определиться, у кого кражу совершить. У частника нельќзя, зачем же уподоблять себе в напасти кого-то. Мало ли чего может совершить человек с собой от горя. Удаќвится вдруг или утопится, отмоли потом грех такой. Нет, частник отпадает напрочь.
В колхозе если.... Там запросто. Все равно сдыхают, как мухи. Но какой смысл полудохќлую скотину крастъ. Ее же потом заново откармливать надо.
Вот в племсовхозе справные бычки. Но пастух видел, что я бычка ищу. На меня первого пастух и укажет. Тоже нельзя...
У фермера надо скомуниздитъ. Вот только сначала фермера найти надо. Их лет пять назад развелось, было попервости несчетно, но потом что-то попритихло это дело. И сейчас кто лесом торгует, кто дуркует, непонятно чем занимясь; кто обратно на производство подался или по вахте ездит работать на Север или в Москву. Тоже сомнительная перспектива...
- Вот так и получается: и украсть грех, и не украсть нельзя. Да и красть то уж не у кого. Не жизнь, отвертка...- подумлалось Толяну.
А почему жизнь отвертка? А шут ее знает. Электриком всю жизнь Краснов работает - ему видней - почему...
Пока размышлял да прикидывал; матерился то вслух, то про себя - совсем уж стемнело. Зорьки в загоне тоже не оказалось.
- Мать не выдержала, угнала корову, - рассудил.
К дому направился. Ноги, как ватные, еле передвигаются - так нa6eгaлся по лугам да кочќкарникам. Уже про бычка и не думается, лишь бы до "местечка" добраться да упасть на лежак какой. Сну то уж не будет. По двум причинам - бычка жалко и опохмел весь выбегал - теперь либо кошмары одолеют, либо бессонница исќкрутит.
Мать Толяна у калитки дожидается. Сразу накинулась на бедолагу:
- Тебя только за смертью посылатъ...
Толян оправдываться начал было:
- Taк, я все луга оббегал, бычка искал. Так и не не нашел, - хотел еще предположенье высказать, что, мол, украли. Но мать не дала ему досказать ничего:
- Да, ты, чо хоть.... Я же тебе сказала, корову пригнать. А бычка я уж третий день в луга не гоняю. Там всю траву вытоптали за лето то. Скотине поись нечего. А дома то я его и попою, и травы две, а то три лубни за день натаскаю. Сытней, чем в лугах дома то ему....
Толян после этих слов обмяк. На лавочку под окном сел. Рот раскрыл, чтоб сказать что-то, но лишь воздух глотает, как карась на берегу. Сил не радоваться, не матерится от досады, нет. Да и кого материть - буквально сказано было - корову пригнать, а он....
Совсем, как в присказке про дурака, которого Богу молиться нельзя заставлять. Но уместќнее будет, если про "дурную голову, не дающую покоя ногам" вспомнить, с ее подачи и ходим, напрямик шестнадцать, когда ВОКРУГ ЧЕТЫРЕ....