Почему она такая? То безраздельно веселая, то беспричинно грустная... То смешливая и ехидная, то задумчивая, с капелькой тоски в уголках глаз... Она изменчива и непредстказуема, как погода при надвигающемся шторме, и порой невозможно догадаться разразится гроза или пронесет, обойдет стороной, и на небе снова засияет ласковое теплое солнышко... Она красивая, деловая, строгая женщина. Она безнадежная пацанка с ободраными коленками и детскими причудами, роящимися в ее непонятной голове. Она тихая домохозяйка, радушно принимающая гостей на своей уютной кухне. Она беспредельная стерва, устраивающая скандалы с показательным битьем посуды и истериками...
Я ее не понимаю, не могу постичь до конца (а может не знаю и половины), я ее боюсь, я ее уважаю, я ее ненавижу, я обожаю ее, я готов ее убить, задушить, защитить, обогреть, умереть за нее... всего лишь потому, что я ее просто очень люблю.
Она способна сутками напролет пропадать на работе, тут же есть, спать, принимать душ между встречами, она способна взбаламутить все вокруг, заставить двигаться всю нашу ленивую производственныю машину, в конторе появится масса давно считавшихся пропавшими безвести и масса новых людей, телефон будет синеть и задыхаться от напряжения, я преданно буду ездить менять батарейки в ее пейджере, по дороге заскакивая за новым блоком сигарет и банкой кофе, возвращаться в шумный офис и ревниво смотреть, как вокруг нее будет толпится вся наша бригада, выдавая все более и более экстравагантные идеи после нескольких бессонных ночей...Сценарии, раскадровки, эскизы, километры испечатанной бумаги, подготовительные съемки, подбор людей и костюмов, масса чуждого народа - гримеры, парикмахеры, которыми она командует, отмахиваясь от их советов, как от назойливой осенней мухи, выезды, ночные досъемки, пересъемки, монтаж, первый просмотр... И все это под неимоверное количество выпиваемого кофе и выкуриваемых сигарет...
А потом все вдруг резко, внезапно, как по мановению волшебной палочки, прекратится. Она молча соберет вещи, выкурит сигарету у входа, вяло махнет рукой, почти прошепчет "устала", возьмет такси и уедет домой. Я приеду на следующий день, и конечно же застану ее на кровати. Потухшую, без косметики, c чем-то нелепо неухоженным на голове, в старых раваных джинсах и пустым безжизненным взглядом, устремленным в одну точку. В такие минуты жизнь, кажется умирает в ней. Она не ест, не пьет, не курит. Она просто сидит на кровати, кутаясь в одеяло, глубоко-глубоко уйдя в себя... Так может продолжаться день, два, три... Потом я не выдерживаю и начинаю орать, громко, не выбирая выражений... Она некоторое время все еще сидит отчужденно, не обращая на меня ни малейшего внимания, а потом в ней как будто что-то просыпается, возвращается к жизни и она еле слышно говорит: "Пошел вон".
Все, теперь можно действовать. Я силой вытаскиваю ее из кровати, волоку в душ, где она постепенно приходит в себя, и уже минут через 20 из ванной доносится властное "сделай кофе", а еще через 15, сидя на кухне с причудливой чалмой на голове, она констатирует "я, по-моему, хочу есть". Все, это жизнь!!!
Она включает на всю громкость магнитофон, одевается, двигаясь в каком-то странном первобытном танце, красится, параллельно куря и неся невероятную чушь, и мы едем с ней в наш любимый немецкий ресторанчик, где объедаемся и напиваемся до чертиков, а потом возвращаемся в ее маленькую, уютную квартирку и почти до рассвета занимаемся любовью, периодически выбираясь на кухню для перекуров с глотком шампанского.
Такая вот она есть, такой она была всегда, с того самого первого момента как только я ее увидел. Она появилась на нашей телекомпании холодной дождливой ранней весной. Я не знаю, что у ней произошло в Киеве (к нам она попала именно оттуда), но.... так уж вышло, вместе с ней пришла слава очень хорошего сценариста и режиссера, и не очень лестные отзывы как о человеке.
В этот вечер мы праздновали чей-то очередной день рождения. Целый день она провела, разбираясь в делах, а под вечер мы решили пригласить и ее (все ж новый человек, да и за столом, как говорится, многое сразу видно). После нескольких тостов мы заметили, что ее бокал с шампанским остался практически нетронут. А когда наш балагур Вовка спросил в чем же дело, и все уже были готовы услышать очередную историю непьющего человека, она вдруг потупилась и сказала: "Ты понимаешь, я шампанское не пью, можно мне лучше водки..". Чем сразу же поразила нашу мужскую половину и вызвала неодобрительные взгляды женской. Справедливость была восстановленна и все пошло как по маслу. Потом оказалось, что она еще и курит, но когда стоя в курилке, мы потихоньку попытались выяснить, что же произошло в Киеве, то она лишь весело отшутилась...
Вообщем в нашу мужскую половину она влилась сразу. И оказалась человеком довольно приятным, легким, веселым и очень конкретным. Ко всему она подходила с полной серьезностью, несмотря на внешнюю беспечность и легкомыслие. Когда ты приходил к ней, и начинал что-то сбивчиво рассказывать о своих проблемах, то она сначала активно махала на тебя руками: "Тихо, тихо, подожди. Давай сделаем кофейку и пойдем покурим". Пока ты делал кофе, половина бардака как-то сама собой укладывалась в голове и дальше ты мог говорить спокойно, обстоятельно и к концу разговора решение (или даже несколько их вариантов) приходили сами по себе. Вот так она решала все вопросы - производственные, и я думаю, жизненные - с неизменной сигаретой и чашкой кофе.
Для начала в нашей компании она стала сценаристом, режиссером и даже ведущей программы "Лица" - передачи ни о чем и обо всем. О людях разных профессий, разного возраста, разного вероисповидания и материального положения, но всех их объединяло одно - они работали, они делали свое дело. Она каталась всю ночь со своей съемочной группой с нарядом милиции, проводила сутки в приемном покое скорой помощи, преступала запретные границы тюрем, ее передачи велись из здания суда и исполкома, она брала интервью у мэров и бомжей под мостом... А с утра чуть живая добиралась до телекомпании, выпивала чашку кофе, с которой Вовчик ее уже ожидал у входа в контору, сдавала аппаратуру и ехала отсыпаться, договариваясь со мной на ночной монтаж...
Одна из таких вот ее передач наделала довольно много шума и на студии разразился настоящий скандал.
Началось все с того, что с самого раннего утра у меня в кабинете появился президент телекомпании и с каким-то придыханием прошептал.
-Где кассета вчерашнего эфира?
-В монтажке, а что собственно произошло?- под ложечкой неприятно засосало в предвкушении разноса.
-Ты вчерашний эфир видел?
-Нет.
-Его вообще кто-нибудь смотрел?
-Я надеюсь.
-Что вчера было в "Лицах"? Как только появится Рослова - немедленно ко мне в кабинет!
Я пожал плечами. Оглушительно хлопнув дверью, он вылетел из комнаты.
Минут через 10 все прояснилось и встало на свои места. Последний Ленин репортаж, обозначенный в монтажном листе как "Профессия - живодер", был с живодерни мясокомбината.
Вся программа, практически без комментариев, с несколькими скупыми ужасающими цифрами и полностью снятая, увиденная глазами животного, ведомого на бойню. Все было настолько реалистично... рев погибающих животных, лязг цепей, резкие окрики работников, и линия, тропа, загон, пройденный многими сотнями, тысячами несчастных к своей конечной цели - смерти, точке, где с небес что-то с грохотом опускается на тебя, окрапляя бетонный пол кровью. Передача так и заканчивается - огромный нож-гильотина падает с потолка, раздается неприятный чавкающий звук и в объектив врезается красный сгусток, растекаясь по экрану... Без комментариев.
На студию обрушивается шквал телефонных звонков. С угрозами, возмущением, одобрением, предложением помощи и всякими безумными идеями. Секретерь взмаливается о помощи. Плюс ко всему выясняется, что вся съемка велась без разрешения директора мясокомбината.
Когда на телеканале появляется Лена, то на нее уже просто смотрят как на смертника. Мы к этому моменту, естественно, уже успели устроить закрытый просмотр в монтажке.
Она весело улыбается, и прежде чем я успеваю открыть рот, она открывает дверь в кабинет президента.
Из-за двери не раздается ни звука. Нет битых стекол, падающих шкафов, погибающих на лету сотрудников, убивающих ультразвуком воплей начальника, вообщем всех тех атрибутов, которые всегда сопутствуют гневу шефа.
Через 10 минут Лена, такая же спокойная и невозмутимая, выходит из двери и прямиком направляется ко мне в кабинет. Там она закрывает за собой дверь, спокойно садится на кресло, чинно положив ногу на ногу, закуривает, и с прищуром глядя на меня произносит.
-Все нормально, только я кажется, больше тут не работаю.
-Господи, Ленка, да объясни ты все толком! Что он тебе сказал, о чем вы говорили? Как тебе в голову вообще пришла такая идея?
Лена предупреждающе подняла руку.
-Спокойно, спокойно. Я просто зашла в кабинет и пользуясь моментом неожиданности - пока он не успел открыть рот, сказала все, что я думаю по этому поводу. Что-то типа поздравила его с тем, что судя по количеству звонков, его канал смотрит множество народа, даже директор мясокомбината, который звонил ему вчера в 11 ночи. Об обществе защиты животных, которое памятник ему поставит при жизни и о тех нарушениях, которые, существуют на мясокомбинате и сняты на камеру, а в случае особо бурных возмущений могут быть использованы для второй передачи. Потом сказала, что если он хочет меня уволить, то может беспрепятственно это сделать. Только вот кричать на меня не надо. Вот и все. Пока он не пришел в себя, вышла из кабинета.
Я не знаю насколько то, что она мне сказала соответствовало действительности, но через пару дней скандал улегся, Лена осталась работать на канале, даже с какой-то благодарностью от лица президента, переданной ей через секрктаря...
Целыми днями она где-то пропадала, с кем-то встречалась, а под вечер, вместе с ее возвращением, на телекомпанию обрушавался целый шквал телефонных звонков, появлялась масса незнакомого народа, многие из которых потом приживались и оказывались замечательными ребятами.
Как правило несколько дней в неделю у ней бывали "ленивые" - она спокойно сидела в конторе, работала за компьютером, звонила по телефону, исписывая мелким почерком ежедневник и все чистые бумажные поверхности вокруг. Переодически она делала себе кофе и выходила к нам в коридор покурить и набраться сил и свежих идей. И такие дни как правило заканчивались "пивом" в небольшой забегаловке напротив нашей конторы. Место было дрянь, но пиво было отменное и недорогое, кроме того на улицу выносили столики и посидеть вечером под зонтиком после нестерпимой городской жары было просто находкой.
Говорили в основном о работе. Вернее, начинали как правило с женщин и всяческих там пьяных приключений, но потом как-то все скатывалось на вещание, рекламу и телепродукцию. Эти разговоры заканчивались когда кафешка начинала закрываться и мы с сожалением расходились, шумно помогая "ловить" Лене машину, чем вообщем-то ей изрядно мешали.
Вообще-то этот период моей жизни, вернее личная ее половина, был чрезвычайно неприятным. У меня не ладились отношения с женой, я устал от ее бурной "общественной деятельности" с постоянными разъездами, массой непонятного народа в нашей квартире по вечерам и вечными командировками. И я даже мог бы получить развод, только единственным условием нашего расставания жена поставила - не видеться с сыном. А это было самое дорогое, что только могло существовать на свете. Я понимал, что она меня шантажировала этим. На адвокатов ушла уйма денег, но ни один из них не смог решить вопрос в мою сторону - я хотел забрать сына. И пока мы жили вместе, я мог проводить с ним хоть какое-то время, хотя все это стоило мне кучу потерянных нервов и здоровья. Ни о чем другом я думать и не мог, и жил уже пол года на грани истерики и нервного срыва.
В тот вечер моя жена вместе со своими родителями уехала к родственникам на дачу, а я остался с Андрюхой. Уложил его спать и сидел на кухне занимался. В дверь позвонили.
Я мог ожидать всего чего угодно в темном коридоре, но только не Вовчика с Леной. Вернее Вовка был частым гостем моей квартиры, но вот Лена... Они были явно в приподнятом настроении.
-Привет, к тебе можно? Мы ужасно грязные, замерзшие и промокшие - мы со съемок карьера.
Действительно, грязноватые лужицы уже успели образоваться вокруг их ботинок.
-Да, конечно. Проходите, - я до сих пор не мог оправиться от шока и все что я делал и говорил, было глупо неестественным. - Вам чай, кофе, может вы есть хотите?
Лена пришла мне на помощь.
-Во-первых, ванную...если можно, конечно. Во-вторых, кофе и водки с бутербродами, опять же, если это не затруднит...
Что-то словно сдвинулось с мертвой точки, направление было определено.
-Конечно. Проходите, раздевайтесь. Только не очень шумно - малый спит.
Мы обосновались на кухне. Перед купанием Лена устроила небольшой стриптиз - прежде чем очутиться в рубашке, она сняла с себя 4 свитера. Да, ребята подготовились основательно, но все равно продрогли до костей.
Минут через 30 они сидели передо мной вымытые, порозовевшие и пришедшие в чувство. Водку пришлось закусывать жареной картошкой - это единственное, что я умею готовить, кроме плова, конечно.
Они с упоением рассказывали о сегодняшних съемках, смеясь и перебивая друг друга. Переодически на них приходилось даже прикрикивать, чтоб не разбудили малого.
В середине вечера Лена вдруг незаметно исчезла. Я пошел на поиски и обнаружил ее в спальне сына. В мягком полумраке круга от ночника она сидела на полу перед его кроваткой, обхватив колени руками и смотря на него.. я не могу описать этот взгляд...в нем было столько нежности, грусти, теплоты... Она кажется не заметила меня. Я тихо прикрыл дверь и вернулся на кухню.
Минут через 10 вернулась и она. Как ни в чем ни бывало, она взяла рюмку, весело провозгласила какой-то тост, по пути отшутившись от Вовчика, закурила. Я смотрел на нее, но перед глазами все еще стояла та картина - она в спальне у кровати моего сына...
В тот вечер я напился, нес какую-то чушь и ерунду. Вообщем в последнее время после двух неудачных судебных разбирательств это часто со мной случалось. Я говорил, что больше так жить не могу, что просто заберу сына и уеду, что покончу с собой, что... Она вдруг встала и наотмаш ударила меня по лицу.
-Прекрати распускать сопли. Противно.
Мы были одни в кухне. Когда ушел Вовка я не знаю. Во мне как будто что-то переключилось. Меня ни разу в жизни женщины не били по лицу. Она приготовила кофе. Потом мы вышли на балкон, сидели прямо на полу, курили и она говорила. Она рассказывала мне о себе, о своей жизни и карьере, она рассказывала мне обо мне. Мы с ней были едва знакомы, но откуда-то она знала обо мне больше, чем я сам мог это себе представить. Она говорила вещи неприятные, то, о чем я сам боялся рассуждать темными ночами. Она говорила о моем сыне, о моей жене, хотя ни разу в жизни не видела ее в глаза. И у меня было такое впечатление, что всю мою жизнь она, невидимая, прожила где-то со мной рядом. Мне вдруг стало легко и хорошо.
Потом мы разыскали Вовку, который пристроился спать в зале. Я предложил им остаться ночевать у меня, но она только молча покачала головой. И на прощание, когда я уже закрывал за ними дверь, она коснулась моей руки.
-Все будет хорошо, верь мне.
Не знаю отчего, но я ей поверил. Еще ни один раз после этого мы с ней возвращались к этому разговору, сидя в нашей любимой кафешке под зонтиком, или гуляя в парке за телекомпанией. Я стал чувствовать, что постепенно что-то во мне оттаивает, что возможно все не так уж и плохо, как казалось поначалу. У меня наладились отношения с женой, не полностью, конечно, но в доме наступил мир и согласие. В моей душе сложилось какое-то равновесие...
Но в один из дней, когда я возвращался из Киева после недельной командировки, уставший, замученный походами по инстанциям и беспредметными дебатами, я вдруг понял, что ужасно соскучался за ней, что хочу видеть ее больше всего на свете, больше, чем сына, больше, чем жену... На вокзале я купил букет шикарных роз и помчался на работу. Я в принципе никогда никому в свое жизни не дарил цветы. У меня вообще когда-то было несколько "мужских" принципов - я не дарил цветы, не мыл посуду и не носил женских сумочек. Как в последствии оказалось, мне пришлось расстаться со всеми тремя. Не то, чтобы она на этом настаивала, просто это было приятно делать для НЕЕ.
Я оставил цветы на ее столе и тихо заперся в своей каморке. Она казалось на это никак не отреагировала. А когда мы встретились в курилке, она спросила о моей командировке, задала пару производственных вопросов, и лишь уходя, уже у самой двери, небрежно обронила
-Да, спасибо за цветы, у тебя отменный вкус.
Это почему-то было не обидно, это было здорово!
Еще где-то через неделю я понял, что влюбился как мальчишка. Я не мог часа прожить без нее. Когда она пропадала где-то днями, я страдал и изводил себя всяческими глупыми измышлениями, а когда слышал стук ее каблучков по лестнице, сердце замирало в груди и я старался невзначай встретиться с ней в коридоре, лишний раз зайти к ней по какому-то вопросу или прсто принести ей чашку кофе и пригласить покурить. Она казалось все понимала и старалась избегать меня.
Однажды после нашей дружеской посиделки за пивом, я понял, что не могу ее оставить, не могу поехать вот так просто домой, видеть.... Я подошел к ней и спросил.
-Можно я тебя провожу?
-Да.
Мы поймали машину, доехали до ее дома.
Она жила в небольшой квартире с одной огромной комнатой и маленькой уютной кухней. Во всей квартире при всем при том, что там было достаточно чисто, витал какой-то дух творческого беспорядка. По всем углам были рассованы исписанные и чистые листы бумаги, скотчем на стенах приклеены непонятные эскизы, рисунки и фотографии, на полу у балкона стопкой сложенные книги, а в кухне на подоконнике боролся за жизнь излечивающий от всех болезней кустик алоэ.
Она приготовила кофе, с тоской заглянула в холодильник, но почему-то ничего оттуда не достала. Поставила на стол пепельницу.
-Ты извини, но обычное место приема гостей у меня - это кухня. И вообще, по-моему, это самое уютное место в доме.
Потом мы сидели и пили кофе, говорили ни о чем и в воздухе витала какая-то неопределенность. По радио радостно сообщили, что наступил уже следующий день.
-Сереж, тебе пора, - она встала.
Я тоже поднялся.
-А можно я останусь?
-Нет, я тебя провожу.
И уже в подъезде, коснувшись моей руки, она тихо, но как-то уверенно сказала.
-Сереж, у меня к тебе огромная просьба. Я тебя очень люблю и уважаю как человека, как умного, толкового, грамотного сотрудника. Пожалуйста, выброси это все из головы. Вернись в семью, у тебя сын. Ты можешь не жить с женой, но тебе надо продержаться эти два года, пока ты сможешь решить дело в свою пользу. Поэтому эти отношения сейчас не нужны ни мне, ни тебе. Пожалуйста, подумай над этим очень хорошо и, я надеюсь, ты сделаешь правильные выводы и мы останемся друзьями...Спокойной ночи.
Я вышел из подъезда и обернулся, в доме светилось лишь одно ее окно. Она стояла, прислонившись к косяку и как-то печально смотрела мне вслед.
На следующий день я взял себе трехдневный отпуск на работе. Я валялся целыми днями перед телевизором, играл с сыном, гулял вечерами с женой, но мысли все равно возвращались туда, к тому одиноко светящемуся окну и печальной фигурке на фоне.
Она вела себя как ни в чем не бывало, отпуская по моему адресу обычные ехидные шпильки и посылая воздушные поцелуи перед уходом.
Судьба распорядилась так, что нам пришлось с ней вместе работать над рекламным роликом для одной очень важной киевской штучки. Я писал сценарий за сценарием, а она их беспощадно выбраковывала. Я злился, она весело и безмятежно улыбалась.
Виделись мы обычно по вечерам, когда Лена возвращалась в офис. И завидя меня с очередным листком в руках, закрывалась руками и вопила на всю компанию
-Нет, только не очередной сценарий!!! Я этого не переживу!! Я уставшая, голодная, я хочу кофе и водки!! Я ненавижу эти сценарии!!
И мы шли с ней в какой-нибудь близлежащий кабачок, где Лена между тостами, едой и сигаретами разносила в пух и прах мои труды. Но вот однажды это свершилось!
Елена примчалась уже около восьми вечера, привычно помахала на меня руками и выразила громко все свое отношение к моим сценариям, потом вдруг ее позвали к телефону. Она вернулась несколько рассеяная и задумчивая, посмотрела на меня, словно вспоминая что-то, потом хлопнула себя ладонью по лбу "А, сценарий!".
Мы сидели в углу за столиком в маленькой шашлычной под оргомной раскидистой черешней, Лена поглощала свои любимые "помидоры по итальянски" и шашлык, как вдруг вычитав что-то, вскочила с воплями
-Это оно! Да!
И тут же в лицах, на виду у всей публики разыграла в лицах эту сцену, оббегая стул то с одной, то с другой стороны, меняя интонацию и размахивая шампуром
-Дворец, утро. Раздается голос глашатого во дворе
=Роял-пицца для короля!
Голос камердинера с балкона
=Король еще спит!
=Роял-пицца для спящего короля!
Голос короля из спальни
=Кто там вопит с самого утра, отрубите ему голову!
=Роял-пицца для самого жестокого в мире короля!
Вокруг раздались апплодисменты!
-Вот, - она, казалось, ничуть не смутилась. - Твое произведение оценено и принято народом! По этому поводу надо выпить, наливай!
По этому поводу мы в этот вечер напились практически до бесчувствия. С песнями возвращались домой, я купил ей букет цветов, по дороге мы кажется заходили еще в несколько баров. А потом неожиданно пошел дождь. Мы шли под весенним теплым дождем по ночному городу, с распускающимися свечами каштанов, она громко смеялась, размахивала мокрым букетом и переодически выкрикивала "Роял-пицца для короля!", от чего случайные прохожие быстренько переходили на другую сторону улицы.
Домой она меня, в таком виде естественно не отпустила и я остался ночевать у Лены. А с утра, когда я проснулся и понял где я нахожусь и какая возможность у меня вчера была, я почувствовал себя полным идиотом. Но все равно почему-то было здорово. Пахло кофем, бубнило радио, в ванной шумела вода.
Минут через 5 появилась Лена, сияющая и свежая после душа.
-Ну что, алкоголик, проснулся? Рекомендую душ и кофе. А потом пойдем завтракать, поскольку в доме ничего съедобного нет. И вообще, поживее, у меня два часа до встречи.
После этого вечера в наших отношениях словно что-то изменилось, будто рухнула стена, стоявшая между нами. Стало все легко, просто и понятно...
Я таскал ей цветы, я закармливал ее мороженным, которое она так обожала, мы ездили обедать к морю, мы засиживались до поздна на работе, создавая очередные шедевры, потом заказывали пиццу с пивом, смотрели телевизор и занимались любовью прямо на моем рабочем столе.
Съемки закончили практически на рассвете. Лена была уставшая, но довольная. Энергично и с благодарностями на прощание, она распихивает группу по машинам, следит за погрузкой аппаратуры, сдает ключи от гримерки на вахту киностудии и блаженно потягивается...
-Класс! Мы сегодня все молодцы, даже ты, бездельник.
Я на нее не обижаюсь. Во-первых, потому что нет сил, а во-вторых, что обижаться на нее сейчас просто невозможно, стоит только взглянуть на эти сонно-счастливые глаза, и забываешь все на свете.
-О, у меня есть идея! Поехали пить "Мартини" к морю! Ну вот ты скажи, ты хоть раз встречал рассвет в баре на побережье с бокалом "Мартини"? Это ж просто Хэменгуэй!
-Не встречал, но и у Хэменгуэйя я что-то тоже такого не помню.
-"Острова в океане" читал?
-Любимая, они там пьют не "Мартини", а "Текилу" с лаймом.
-Ну это все не важно, так ты едешь или я поеду топить свое счастье в подушке.
-Еду, конечно, что за разговор...
Да, сто тысяч раз права она оказалась по поводу рассвета на побережье. Это просто непередаваемое зрелище - пустынный берег, почти неподвижная вода, слабый шум моря, даже не волн, а именно самого моря, какой-то изнутри, встающее где-то за спиной солнце, окрашивающее песок немного розоватым. И я в который раз жалею, что не умею рисовать...
-Идем купаться!- не дожидаясь моего ответа, она рвется к воде, по пути сбрасывая одежду и с размаху влетает в воду. -Аааааааа!!! Ну почему она такая холодная???
Я тоже захожу в воду. Вода, действительно, несколько прохладна для купания, но постепенно тело привыкает и остается только наслаждение и приятное расслабление после бессонной ночи. В тебя проникают тысячи мелких невидимых струек энергии воды, возрождая тело и заряжая тебя силой для следующего рабочего дня. В таких размышлениях я заплываю достаточно далеко, а когда возвращаюсь, то вижу Лену уже на веранде кафе с сигаретой и чашкой кофе перед ней.
-Ну как? Ну-ка быстро похвали меня за идею приехать к морю!
-Солнце, ты же знаешь, что ты просто прелесть, если я тебе буду постоянно об этом говорить, то время для других разговоров у нас просто не останется.
Я иду и заказываю "Мартини" для Лены и рюмку водки для себя.
-Фу, это же пошло - водку в 5 утра.
-Не пошлее, чем "Мартини"
-Ты просто ничего не понимаешь в прекрасном. И вообще, это у меня не завтрак, а поздний ужин, так что ничего не пошло.
-За удачу!
Она отпивает из бокала, закуривает сигарету и вытягивает ноги на металлический бордюрчик, окружающий бар.
-Ты знаешь, в такие минуты почему-то думается о банальном вечном... Я смотрю на море и вдруг понимаю, какие мы глупые и ничтожные вместе со всеми своими проблемами. И есть только ОНО, такое вечное, спокойное (даже когда штормит), мудрое. Оно было за тысячи лет до нас. Оно смотрит на нас, как на случайные песчинки, занесенные на его бескрайние берега. Ничтожные песчинки, которые появились лишь на мгновение и считают, что их жизнь есть нечно важное и ценное на этой земле. Одни из них черпают ее как бездонный сосуд, придаваясь глупому праздному существованию. Другие понимают, что жизнь коротка и пытаются наполнить ее каким-то смыслом - творческим, финансовым. И как это все глупо и мимолетно... Все пройдет...уйдем мы, минут переживания, пройдут войны и катаклизмы... А море останется, все такое же мудрое и вечное...
-Боже, откуда грусть-то такая, все же было так хорошо...
-Да и сейчас все здорово! - она отхлебнула из бокала, закурила очередную сигарету. - Просто я обожаю море! Любое - летнее, зимнее, спокойное и гладкое, штормовое с серыми барашками на гребне, бездонное черное, зеленое с отраженим облаков... Любое! Оно мне задает настроение. Опускает на землю, когда все у меня слишком хорошо, как вот сегодня, напримет, ставит на место. Или же ободряет, заставляет думать, двигаться. Делится капелькой своей безграничной энергии, когда силы на исходе и жизнь, кажется теряет смысл...
-Нет, Ленка, ты неисправимый романтик! Я знаю, что у меня есть только одно море, которое заставляет меня жить - это ты! Вспомни из какого дерьма ты меня вытащила!
-Ты сам оттуда вылез, не надо мне приписывать чужих заслуг, у меня своих достоинств хватает.
-Нет, только рядом с тобой я чувствую жизнь. Я не знаю,что может произойти в следующее мгновение - то ты одним словом поднимаешь меня на вершину, то одним взглядом обрушиваешь в пропасть....
-Не надо, Сереж, давай лучше выпьем. За море, за нас, за прекрасное утро, просто за жизнь, такую короткую и такую бесконечную! - Она поднимат бокал и не дожидаясь меня, делает большой глоток, словно хочет запить все сказанное, боясь,чтоб оно не унеслось в море вместе с утренним бризом...
...-Знаешь что, давай соберем сейчас все это и переберемся ужинать на балкон!
-Ну что, идея замечательная, одобряю.
И мы переносим весь наш нехитрый ужин на Ленин балкон. Это место одно из замечательных в ее квартире. Со всех сторон он закрывается густой вишней, если перегнуться через балконные перила, то можно даже доставать небольшие кислые ягоды. На балконе есть два стула и перевернутый ящик, который переодически используется в качестве стола. Над головой сияют звезды на бесконечное черном небе. Получается что-то вроде открытой беседки.
Ленка сегодня удивительно красивая - после душа, с еще влажными волосами, в своих любимых старых джинсах и откровенно открытой майке... Я почему-то невольно ощущаю себя где-то в районе Сицилии.
Она словно чувствует мое настроение.
-За тебя, солнце!
-Обожаю водку на свежем воздухе! - она аппетитно хрустит огурцом.
-Ты знаешь, чудовище, я тебя откровенно ревную.
-Зря.
-Почему?
-Потому что напрасно. Старое и никому не нужное чувство. Если я тебя люблю, то то останусь с тобой, кому бы я глазки не строила, а если нет, то... никакая твоя ревность не поможет.
-Ревность, это не корысть и не желание добиться чего либо, это просто чувство, которое нельзя ни контролировать ни объяснить. Это что-то, что движет тобой помимо твоего разума, иногда ты даже не в состоянии понять и объяснить самому себе, что происходит.
-И все равно, я считаю, что это все пустое... Знаешь, как когда-то говорил мой бывший муж...
-Подожди, ты что, была замужем? - для меня это было откровением откровений.
-Ну... вообщем да. Не об этом сейчас речь. Так вот, как здорово говорил мой муж, "...я человек достаточно старый для того,чтобы тратить время на ненужные подозрения и терзания, и достаточно мудрый, чтобы понять тебя, и то, что ты все равно рано или поздно вернешься..."
Лена глядя куда-то мимо меня затуманенным взглядом закурила, на мгновение задумалась, сделала глоток из бокала, и продолжила.
-Ты знаешь, он был чудовищно прав, этот чертов философ. Я довольно рано вышла замуж. Он был старше меня на 6 лет, занимал довольно хорошее положение в обществе и, кстати, терпеть не мог водки. Да почему был, он и теперь живет и здравствует в Москве первопристольной...
Мы прожили официально год, расстались. И потом на протяжении многих лет расставались, расставались, расставались... и я возвращалась. Он говорил: "Я знаю, что ты натура увлекающаяся, быстро вспыхивающая, но так же быстро и остывающая, как только ты достигаешь того, что тебе нужно, как только ты познаешь предмет, человека, тебе становится скучно и ты все равно так или иначе возвращаешься на круги своя, к тому, что действительно для тебя имеет цену, вес, что ты действительно любишь или к чему ты просто привыкла..."
Я возражала, боролась, доказывала, но так или иначе оказывалась рядом с ним. С человеком, которого я порой ненавидела от всей души, была готова убить, который подавлял, уничтожал меня одним своим присутствием... Я бежала, бежала, но как заколдованная, словно в беге по кругу на разнообразные дистанции, оказывалась рядом с ним в финале.
Последний раз мы расстались с ним год назад. Мы провели великолепный вечер с цветами, морем шампанского, ночным Арбатом и последней ночью в "Метрополе". Он с утра разбудил меня словами "Уже 7, тебе пора, кофе на столе". До самого аэропорта мы ехали молча, и только перед самым самолетом, он откинул прядь волос с моей щеки и негромко сказал "Ты все равно прилетай когда-нибудь". Это отношения, которые я называю "и вместе нельзя, и врозь тяжело", но так или иначе... я тебя совсем загрузила своими проблемами.
-Лен, почему ты все это мне рассказываешь?
-Не знаю, просто почувствовала, что это надо.
-Лен, ты меня любишь?
-Нет,- и помолчав мгновение. -Не уверена.
На меня словно вылили ушат холодной воды.
-Если быть честной, я просто не знаю, что это такое. Привязанность, желение не быть одинокой, эгоизм... Если в один момент ты уйдешь - это будет тяжело, обидно, но ... не смертельно. Прости, я наверное, слишком ценична.
-Ну ты даешь... И все равно я тебя очень-очень люблю. И верю, что когда-то мне удастся побудить в тебе что-то подобное.
-Не пытайся, тщетно. Оно или есть или его нет. Просто мы с тобой понимаем, чувствуем, воспринимаем это по-разному. Все люди достаточно эгоистичны, и я еще не встречала фанатиков, которые способны поступиться собой ради какой-то мифической любви.
Словно возражая Лене, вдруг ударил гром и резко, неожиданно, полил дождь. Крупные тяжелые капли падали на перила балкона, до нас долетали лишь мелкие брызги. Запахло прибитой пылью.
Некоторое время мы сидели молча, слушая как шелестит дождь по листьям, заглушаемый частыми раскатами грома и всполохами молний, потом вдруг Лена неожиданно предложила.
-Идем за водкой?
-Но у нас же целая бутылка!
-Ну какой ты скучный! Ну представь, что у нас вдруг закончилась водка! Идем, - и не дожидаясь моего ответа, она помчалась обуваться.
В коридоре я было потянулся за зонтом, но она только махнула на меня рукой.
-Оставь! Ну что за кайф гулять под дождем с зонтом?
Мы на мгновение задержались у подъезда, а потом ринулись в стену из прозрачных быстрых капель.
До магазина было совсем недалеко, но мы вымолкли до нитки. Вода лилась с нас потоком. Лена разулась, потому как от ее босоножек все равно не было проку. Мы купили бутылку водки и пачку фисташек для солидности и отправились обратно..
Едва мы отошли метров на 20 от магазина, как неожиданно пошел град. Сперва мы не поверили своим глазам, но довольно быстро ощутили его "на собственной шкуре". Мы решили спрятаться и переждать немного под деревом.
Град довольно быстро запорошил землю и было очень странно видеть снежный покров в конце июня, и от этого улица в свете редких фонарей казалась совершенно нереальной и какой-то фантаститческой.
Лена уселась на вкопаное наполовину в землю колесо, а я примостился на корточках рядом.
-Ну что, раз такое дело, давай пить. - Лена распечатала пакетик фисташек.
-Лен, выходи за меня замуж.
-Что?
-Выходи за меня замуж, - отчетливо выговаривая каждое слово повторил я.
-Ты серьезно? По-моему, кому-то уже хватит пить.
-Я серьезно,серьезней не бывает. Пожалуйста. Ну хочешь, я встану на колени?
-Не надо, - она вдруг стала абсолютно серьезной.
Но я все же опустился на одно колено прямо в холодную лужу (ну не выбирать же место по такому поводу).
Лена сначала улыбалась, махая на меня руками, потом вдруг прикрыла ладошками рот и заплакала. Это было еще больше неожиданно и потрясающе, чем снег посреди лета. Я ни разу не видел, как она плачет. Лена стояла передо мней - мокрая, с черными кругами потекшей косметики под глазами, в прилипшей футболке и мокрых джинсах, прижимая руки к лицу, а из широко открытых глаз ее катились слезы. Молча, не произнося ни слова, она опустилась на колени передо мной. Так же молча,она вдруг провела рукой по моим волосам, по лицу, удивленно смотря на меня, будто не веря в реальность моего существования.
-Спасибо, - прошептала она. - Спасибо тебе за все. Только... не надо... давай оставим все как есть, и никогда, никогда не будем возвращаться к этому разговору!
-Но почему? Я же тебя люблю! И хочу быть с тобой. Всегда...
Она отрицательно покачала головой.
-Никогда больше не возвращайся к этой теме. Хочешь - просто будь рядом, я тебя не гоню, хочешь - просто уйди. Только не надо этих разговоров и никаких объяснений.
Я поднял ее.
-Ну вот, теперь коленки грязные, как у первоклашки. И твои брюки... идем купаться.
Потом мы долго сидели в пенистой ароматной ванной, пили водку с фисташками, говорили о программе, которую Лена собиралась запускать в следующем месяце, сплетничали о последних телевизионных тусовках и никогда больше не возвращались к той теме, ни в тот вечер, ни в последующие. Как только я попадал в эту область, Лена хмурила брови, взгляд ее становился холодно-отчужденным и я быстро менял тему.
Да, она действительно влюблена в море. Сегодня у меня был прекрасный день. Я наконец-то, "добил" этот концерн и мы заключили сделку на очень кругленьку сумму, аж говорить страшно, вообщем на мои проценты можно будет безбедно прожить пару месяцев. По этому поводу я покупаю в контору ящик шампанского и в момент разгара всеобщего веселья умыкаю Лену в коридор.
-Значит так, сейчас мы с тобой едем к тебе домой, ты одеваешь свое самое лучшее вечернее платье и мы едем отмечать это событие в самый крутой ресторан города. Идет?
-Идет, - Ленка тоже за меня счастлива безгранично, только вида не подает, наверное боится, что зазнаюсь...
Мы едем к ней, она быстренько приводит себя в порядок, сотворяя на голове что-то невообразимое, но жутко замечательное. Вообще она изумительно смотрится в черном облегающем платье, а в туфлях на "шпильках" становится еще стройнее и почти одного со мной роста.
Ужинать мы решаем в "Габриэлле". Там не очень вкусно кормят, зато настоящее французское шампанское и потрясающее обслуживание. Вообщем, мы дурачимся.
За столом практически все время обсуждаем подробности моей сделки, раскладывая по косточкам каждую фразу и жест. Решаем, что вообщем-то я молодец и за исключением пары промахов вел себя очень правильно и достойно.
Потом мы еще немного танцуем, много пьем, пока Ленка, наконец не взмаливается.
-Слушай, мне это все надоело до чертиков, давай отсюда удерем.
Мне и самому не по нутру светская жизнь, гораздо привычней и приятней посидеть с корешами на кухне за бутылкой водки, так что долго упрашивать меня не надо.
-Давай, только куда?
-Поехали к морю погуляем.
-С тобой, дорогая, хоть на край света, - и я практически не шучу, только немного переживаю - если она согласится, хватит ли денег на обратный билет.
Лена улыбается.
-На край света не надо, а то я до завтра не успею на работу вернуться...
Уже в машине Лена заявляет, что она дико проголодалась, и вообще еще чего-нибудь выпила.
-Только в бар я не хочу больше. Давай купим "горячих собак", возьмем бутылку портвейна и пойдем к морю.
"Горячие собаки" - это хот-доги на Ленином сленге.
Мы берем 2 бутылки портвейна, я покупаю штук 10 хот-догов, потому что предчувствую, что эта красавица хлеб есть не будет, а закончится все тем, что она повыедает все сосиски, а мне останется питаться булочками.
Мы идем на самый конец волнореза. Картина просто впечатляющая - впереди меня на своих шпильках, в вечернем платье, умопомрачительной прической и двумя бутылками в руках вышагивает Лена, а сзади, как верный телохранитель и хотдогоносец, семеню я.
Мы усаживаемся на кстати затащенную кем-то сюда пляжную скамейку, я не успеваю вякнуть, как Лена при помощи зажигалки и моих ключей вскрывае обе бутылки и протягивает одну из них мне.
-За тебя, за твой успех!
Мы отхлебываем портвейн прямо из горлышка и заедаем его сосисками.
-Ленка, ты знаешь, я много чего в жизни видел, но вот портвейн ночью, на пляже, с горла... такое со мной впервые...
Она таинственно улыбается.
-Много еще всякого в жизни, чего ты просто не знаешь, да и в конце концов, все в жизни когда-то происходит впервые. Мы вот когда в первый раз вот так пили, знаешь какая стояла перед нами главная проблема?
-М-м?
-Пробку открыть!
Лена бросает в воду пробку от бутылки, и она мирно плавает меж отражения звезд в черной воде.
На Лену тут что-то находит и она не раздеваясь, правда без туфель, потому что успела снять их раньше, бросается в воду.
-Ой, а ты знаешь, море светится! Красота какая!
-Ленка, ты сумашедшая!
-Я знаю, мне уже об этом говорили. Я сейчас пару кругов вокруг волнореза сделаю и ты меня вытащишь.
И несмотря на все мои угрозы, вылазить она соглашается только после 2-х кругов. Я вытаскиваю ее мокрую, с прилипшим платьем и светящимися огоньками, стекающими по ее волосам, лицу, рукам...
-Ты - русалка!
-Нет, теперь я больше похожа на мокрую курицу.
Она хватает бутылку и делает несколько крупных глотков, пока я пытаюсь стянуть с нее мокрое платье и запихать в свой пиджак. Мокрая, в огромном пиджаке, с бутылкой в одной руке и сигаретой в другой, она смотрится как настоящий беспризорник. Самый милый беспризорник на всем белом свете.
Потом она гонит меня в будку за очередной порцией портвейна и мы продолжает пир.
-Лен, ну почему с тобой всегда так хорошо? - это больше утверждение, чем вопрос, но она на него отвечает
-Во-первых, потому что мы с тобой практически чужие люди.
-Но я же тебя люблю!
-Это еще ни о чем не говорит. Понимаешь, нас с тобой не связывают никакие обязательства. Я ничего не должна тебе, а ты ничего не должен мне. А, во-вторых, я просто люблю жизнь! И мне очень хочется, чтобы все окружающие меня люди тоже ее полюбили. Я просто стараюсь, чтобы всем вокруг меня стало немножечко теплее. Поверь, в жизни и так много дерьма, зачем ее усложнять нарочно! Посмотри вокруг, мы же такие богатые! У нас есть целое море, почти океан, топчан на берегу, у нас есть звездно-звездное небо, у нас есть эта ночь, немного портвейна и мы. Разве это не здорово? Разве ради этого не стоит жить? Разве это не стоит того, чтобы хоть изредка оставлять свои проблемы и приходить сюда, или еще куда-то, чтобы увидеть все это, взять его, ведь оно наше, оно подарено нам, людям!
-Я тебя просто обожаю!
Продукты и Лена, это вообще понятия совершенно несовместимые. Она совершенно не умеет жить. В ее холодильнике постоянно прописан лишь кусочек сыра, пол пакета сока, вечная половинка батона за 50 копеек, несколько яиц и недопитая бутылка водки.
Поэтому каждый мой приход к ней начинается с похода на базар, где закупается масса всяких вкусных разностей типа корейской морковки (эта сумашедшая может есть ее килограммами и даже без хлеба), домашней брынзы, копченого мяса, оливок, соленых огурцов, скумбрии холодного копчения и прочего.
Потом уже на кухне, пока Лена переодевается, я раскладываю это все в холодильнике и он приобретает человеческий вид (надолго ли?). Митуту спустя тут же появляется ОНА и произносит заветную фразу.
-Ну что, по 50?
-По 50, - соглашаюсь я, поскольку пить с Ленкой на ее кухне, сидя прямо на столе и смотря на цветущую вишню за окном, залитую солнцем, просто одно удовольствие.
Мы выпиваем, закусываем только что купленными солеными огурцами и закуриваем. Ленка сидит на подоконнике и лениво пускает дым в окно. У нас впереди большой воскресный солнечный день.
-И все таки ты, Серега, сволочь!
-Это почему же?
-Это же надо было разбудить меня в такую рань...
-Ничего себе рань - 8 утра.
-Это для вас жаворонков ничего, а мы, совы, в это время еще сны досматриваем, цветные...
-Ладно, не бурчи. Еще по 5 капель и начинаем готовить завтрак.