На замусоренном песке речного берега стояли двое. За их спинами громоздились киевские высоты. Стоявший поодаль, с конями, слуга почесывался концом затушенного с рассветом факела. Впереди катил воды синий, с золотистыми от взошедшего солнца блестками, Днепр. На той стороне камыши, ниже виднелись песчаные отмели.
Они наблюдали за вошедшими в Почайну лодьями. Младший из спутников нетерпеливо переминался. А старший застыл в раздумье. Всех признаков жизни на его крупном, костистом лице - подрагивающие над губой усы, да потемневшие пятнышки на щеке.
Смуглое, длинноусое лицо производило устрашающее впечатление застывшей в чертах суровостью и угловатым, старательно бритым черепом, с пучком волос на макушке. По обычаю русов это обозначало знатность происхождения.
Знаком вельможа подозвал проходившего мимо горожанина. Глядя на лодьи, спросил:
- Кто прибыл?
Горожанин торопливо ответил:
- Какой-то Волк с дружиною, со службы греческому царю.
Вельможа кивком отпустил прохожего и велел своему спутнику:
- Езжай в град за конями, сыне.
- Сколько коней надобно?
- Три, Лют, три. И вели готовить пир.
Проводил сына взглядом и неспешно двинулся к причалу. Сзади ехал слуга, держа на поводу серого в яблоках жеребца.
На причале вельможа остановился. Уперев руки в бока, стал всматриваться в вернувшихся из дальнего похода воинов. Отметил одного. Подошел ближе и возгласил:
- Здравы будьте, други!
Ему откликнулись:
- Здрав будь и ты, не ведаем, как звать величать.
Вельможа ответил с горделивой улыбкой:
- Меня зовут Свенельд - большой воевода великого князя русского Святослава Ингвареча.
Сказал и будто еще вырос, хотя и так был не мал ростом и весьма статен.
С лодьи закричали:
- Эй, Свенельд.
Титан спустился с небес. На суровом лице возникла широкая улыбка.
- Здрав будь, Тур.
Странного вида человек встал рядом с Туром и махнул рукой.
- А меня не узнаешь.
Свенельд повел глазами по рваному шраму, покачал головой.
- Нет, голос, вроде знаком, но не узнаю.
- Скверно помнишь, Свенельд Карлыч, Стемид меня зовут, племяш Велимудров.
- Как же помню, с какой битвы шрам?
- Не с битвы, бурей канат лопнул.
Свенельд зычно прогорланил:
- Эй, ребята, прошу к вечеру на честен пир пожаловать!
Довольно улыбнулся: хотя и привычны великославному воеводе крики славящие, все же радостные вопли воинов тешили самолюбие. Пока бойцы ликовали, пока Свенельд с каждым обнялся, на спуске выросли всадники. Когда они подъехали вплотную, великий муж одобрительно кивнул. Лют привел тех лошадей, что подходили наилучшим образом: прекрасного буланого четырехлетку и двух попроще.
Лют спрыгнул с коня, вывел на причал буланого. Перешептываясь, дружинники любовались жеребцом. Песчанно-желтый конь с развевающейся черной гривой и черным же, не подрезанным, до земли хвостом часто перебирал темными ногами.
Свенельд взлохматил жеребцу гриву, поцеловал умную голову и обнял за шею. Суровый воевода ласкал жеребца будто любимую. Оторвавшись от коня, поцокал языком и повернулся к старшому приехавших.
- Брате, я дарю тебе буланого. Родина не порадовала нас теплом, так пусть сияет вам удача. Буланый несет в гриве победу.
Ираклий пихнул Волка локтем.
- Не забудь покопаться в гриве.
Волк строго посмотрел на друга, затем поблагодарил Свенельда. Лют подвел коня поближе. Волк, взявшись за луку седла, вспрыгнул в седло, поймал ногами стремена. Конь поднялся на дыбы. Волк ловко укатил жеребца и проехался вдоль лодий. Тем временам Свенельд так же сел в седло и оттуда, с равной с Волком высоты сказал:
- На таком красавце хоть в великокняжеский дворец.
Улыбаясь, Волк откликнулся:
- А что, надо проехаться.
Свенельд полуразвернулся к Волку и, так что были видны искривленные губы, произнес:
- Ну так едим. Вот два коня для твоих другов.
С растяжкой произнося слова Волк велел:
- Ты, Ираклий, и-и ты, Тур, со мной. - Шлепкой ладони взогнал коня на причал и спрыгнул прямо в лодью. Спрыгнул неудачно, едва не упал. Эрик поймал воеводу за локоть, и тот заметил на это: - Вот и отлично, быть тебе за старшего. - Рабам: - Шарасын, распакуй тюк с оружием. Рыжый, одежду. - И воинам: - Ребята, вы тоже переоденьтесь. А впрочем, успеете.
Ираклий шепнул ему:
- Что подарим стратигу?
- Это потом, на пиру. А князю шлем из Египта и щит, ну-у, этот...
- Понял.
- Действуй.
- Может, не стоит переодеваться? Сколько мне говорили о вашем архонте, он любит попроще.
- О нашем, нашем князе. Все же он князь, и ему подобают почести.
Волк надел зеленые сапоги и белую рубаху, туго подпоясался, сверху накинул алый плащ. Так же оделись и дружинники, только плащи у них были синие, с желтым подбоем.
Кавалькада направилась в город - кучку дворов, среди которых блистали кресты христианских храмов и коптили костры капища. В центре города, рядом со сложенным из валунов жертвенником, серым сундуком возвышался каменный великокняжеский дворец. Дворец строили еще при Игоре, затем в нем воцарила Ольга, теперь входит в возраст новый властелин - Святослав Игоревич. В центре здания четырехугольное возвышение. На уровне второго этажа крытая галерея, поддерживаемая неуклюжей колоннадой.
У главного входа, между колоннами, на постеленной прямо на каменные ступени медвежьей шкуре сидел юноша лет семнадцати. Парчовая шапка с собольей опушкой означала княжеское достоинство. Был юноша не высок, но и не низок, не был он худ, но и толстым его не назовешь, скорее просто крепок. В голубых глазах, казавшихся под густой тенью опушки серыми, нельзя было разглядеть никакого выражения. Вспыльчивые брови придавали лицу некую жесткость. Только вот простецкий нос смягчал впечатление.
На приветствие воевод Святослав слегка наклонил голову. В левом ухе сверкнула золотая серьга с капелькой рубина.
Волк низко поклонился. Распрямляясь, заметил равнодушие на лицах гридней, принимавших приветствие Свенельда. По лицу грозного воеводы пробежала тень, и глухо прозвучал ответ на приветствие стоявшего рядом с князем великана.
Сверху иронично прозвучал голос женщины:
- Здрав будь, воевода. Чего не замечаешь, иль мала?
Женщина мягко рассмеялась. Свенельд сделал шаг назад - Волк поспешил последовать за ним - и ответствовал:
- - Нет, отчего, просто я низок.
На балконе стояла полная женщина средних лет и, смеясь, грозила воеводе пальчиком. Ее также окружала свита.
Волк толкнул Ираклия локтем, и шепнул:
- Сама Ольга вышла.
Они принялись жадно всматриваться в облик знаменитой правительницы, совсем обыкновенной с виду, только спокойно уверенной.
Ольга улыбалась - хмурился Святослав. Когда Волк поднес дары, наступил момент неловкости. Свенельд поклонился.
- Позволь, государь, пригласить тебя с дружиною на пир. Надеюсь, и воевода со своей ратью будет.
Поднял голову. Княгиня ушла не прощаясь. Святослав милостливо кивнул.
- Жди к вечеру.
***
Олег жадно вдыхал упругий ветер. Полуприкрыв глаза и запрокинул голову к небу, ловил порывистую свежесть. Неслышно подошла княгиня Ольга.
- Дышишь, Ольгич?
Полуобернувшись, Олег ответил:
- Дышу, экий ласковый ветер. Сильный, а мягкий и теплый. Будто не осень начинается, а весна. Хорошо жить, просто жить. Надо же было отсчитать шесть десятков, что бы понять простую истину. И не надо человеку ничего, только жить.
- Вот если б не заботы.
- А у меня нет забот, все пустое. И к чему, не жены, ни детей.
- Твоя правда, Александр.
- Благодарю тебя.
- За что?
- Хорошо называешь: крестильным именем. Я рад, что стал христианином. Велика их правда - смирись и воздастся. Вот и я - потерял два престола, Руси и моравский, а счастлив. Твой сын сказал недавно: христианство вера стариков. Может и верно. Был я молод, горяч, неукротим, сколько раз падал и поднимался, и не ведал счастья, аныне обрел. Вот только здоровье не то.
- В покое счастье.
- Точно.
- Увы, покой будет на небесах. - Ольга оглянулась. Рядом никого. И продолжила: - Надумал чего, али как?
Олег открыл глаза, вздыхая, сказал:
- Словянские учителя - Константин Философ и Мефодий - пришли из Царьграда, им самое простое, на патриарха с императором уповать, только поневоле к папе обратились. С Царьграда много визгу, да мало шерсти.
- Так значит - Рим?
- Нет, немцы. Ихний король, Отон, сила. Без немцев и папа худая поддержка. Мефодий заплатил за вражду с ними годами темницы. Конечно, Отон волк еще тот, однако Русь ему не по зубам, да и далеко. К тому же мы ему нужны против греков.
- Толк с него?
- Епископ, учителя. Может надавить на соседей. Мечем, конечно, не поможет. Не поможет ни он, ни кто другой.
- Ладно, попробуем. Обмозгуй как следует, после доскажешь. Может сгодиться.
Ольга вернулась во дворец. Старик остался, в рассеянности прошелся вдоль каменной стены, мотнул головой и неспешно побрел к себе.
* * *
К вечеру ветер изрядно захолодал. У горизонта сгущались тучи. Ночью обещался дождь.
Поругивая скверную погоду, дружинники гурьбой направились в гости. На судах осталось только охранение.
Свенельд встретил их на крыльце. Благодушно пророкотал приветствие.
Князя ждали с минуты на минуту. А пока Волк поднес хозяину подарок - тесак с полуметровым клинком. По чужестранному обычаю такие тесаки носили на правом бедре.
С привратной башенки закричал, предупреждая. Подъезжал князь Святослав. Он прибыл в сопровождении несколько десятков разодетых в шелка и золото всадников - великие бояре и личные телохранители. Вместе со свенельдовой дружиной и заморскими гостями. Собралось до тысячи гостей.
В гридню - зал для пиров - все не поместились, и оставшимся соорудили столы на улице. В самой зале установили три стола. За центральным расселись высшие чины. Родня князя - двоюродники Игорь, Акун, Глеб, Володислав и тесть Тудор. Бояре, приехавшие с князем - хитроумный Буефаст и худородный Икмор. Приехавшие отдельно - Фаст, Сфирько, Тудко, Воико, Берн и иные помельче. Собралась почти вся киевская знать. Здесь не было Претича, ныне киевского наместника, и подкармливаемого им Добрыни, но о нем особый разговор. Не было и ближних Искусеви и Олега.
Волка посадили за княжеский стол, соответственно с рангом, рядом со старшим сыном хозяина - Лютом. Младшего - Мистишу, еще совсем мальчика - определили за другой, менее почетный стол.
Как выпили, у юнца разгорелись глаза. Жадно мерцая глазами, он принялся расспрашивать бывальца.
- Говоришь - закапали Алвада. Дела. Это все христианские выдумки. По-нашему - мертвого огонь берет и он с дымом прямо на небо. Ну, а тут, тьфу.. червям своего отдали. Дважды умирать.
Волк из-под руки, вроде как оглаживающей лоб, снисходительно глянул на юнца, безвежественного перед гостем. Отвечал слогом человека впитавшего заморскую ученость.
- Черви жрут тело, а душа парит. Телу един конец - умереть, душе - жить. И мост душе мы выстроили, разожгли кругом Алвада огонь. И дым, будто облако, вознес душу.
Лют положил голову на скрещенные на столе руки. Так, глядя, рассмеялся. Волк, наклонив голову, распевно произнес:
- Какой веселай. - И быстрее, с ударными "ч" и "за":
- Чего залился?
- А того - в вячских дебрях тако не говорят. Пообтесался.
- Да, грады да торжища, а еще греческая наука... А кто будет по праву руку князя?
Лют поднял голову.
- Икмор зовут. Кузнецкий сын. По тупости не одолел мастерства, нанялся охранять торговые суда. Когда при покойном князе греки купчишек наших растрепали, спас одного. С того пошел в гору. О, ревет ярым туром. Тоже служил грекам, правда, недолго. И привез оттуда сказку, про то, как греческий царь Александр с пешей ратью полмира покорил. Рассказал Святославу, тот зараспрашивал, что за рать такая. Теперь сам подобное решил устроить. И из-за моря вои туда ж. Они по свевскому обычаю конного боя не любят. Больше на судах. Смех, ратоборствовать без коней. Что мы, смерды?
Волк слушал Люта вполуха, улыбался поддакивал, когда Лют заводился, но смотрел в оба глаза на Свенельда. Внимательно запоминал манеру говорить, немного покачивая взад-вперед головой в такт словам. Запоминал быстрые цепкие взгляды по сторонам. Цепкие и внимательные, будто улыбался другой. Характерность шуток: Свенельд выпустил на стол пару воронов гулять, называл их "Мысль" и "Память", сажал на плечи и закрывал левый, да, левый глаз. Кто-то крикнул:
- Один!
И хохотали. Именно - Один, бог викингов, он пожертвовал глазом за мудрость и ездит теперь по свету на восьминогом коне с "Мыслью" и "Памятью", древними воронами, на плечах. Только мудр ли Свенельд, и всеведущ ли? Один, познав сокровенное, пронзил себя копьем и повесился на мировом древе скандинавов - ясене. А это любит жизнь, смачно жует и кости хрустят в крепких зубах. От заморского вина налился, до яркой сети прожилок в глазах, кровью. Силен и яр.
Когда Свенельд, насытившись, запел, настукивая по столу кулаками в такт игравшему в углу гусляру, Икмор сорвался в пляс. Он дико кружил, пинками разбрасывая насыпанное на полу сено.
Во дворе разом загомонили и в гридню посыпал народ. Мокрые люди заполонили весь зал и внесли лавки, посуду и припасы. На улице полил дождь.
Волка хлопали по плечу, кричали над ухом. Воевода встал, глазами поискал Свенельда. Хозяин растворился в мерцании факелов.
Оставив поиски, Волк взял серебряную чашу и вышел на крыльцо. Стоя под навесом, подставил чашу под струю, падающую из украшенного чешуйчатой мордой ящера водостока.
Бесшумно подошел Ираклий. Стал, опираясь плечом о причудливую колонну. Спросил:
- Чего дождь собираешь, выпей лучше вина.
Смотря в сторону ворот. Волк ответил вопросом.
- Ты знаешь, отчего дождь идет?
- А чего удивляться? Не Ливия - у вас здесь небо в дырках.
- Небо, говоришь. Это наш бог Род капли мечет. То семя его, от которого все живое.
- Раз так, чего тогда в Афинах не подставлял шлем под воду? Ливень был редкостный.
- Угу, только этого мне не хватало. От чужого и подохнешь.
- Свойского захотелось, ладно - обращайся, в любое время изображу.
Волк большим глотком выпил полчаши. Ловко подцепив ногой, толкнул Ираклия плечом. Грек покатился по лестнице и упал в лужу. Преувеличенно страшно ругаясь, Ираклий поднялся и начал ладонями стирать с одежды грязь, но без особого успеха.
Расправив грязными ладонями роскошную бороду и глядя на медленно, мелкими глотками, допивающего Волка, рассмеялся. Волк допил и кинул ему чашу.
- Вот, силы набрался. Нужное дело надо понимать. А то латины вот удумали. Не велят своим попам жениться. Так с голоду скоро начнут пухнуть. Ну откуда возьмется урожай, когда у служителей божьих нету мужской силы? Ладно, передохнул. Дело! Друже Ираклий, верни чашу на место, а я прогуляюсь.
Волк отправился к воротам. Рядом с воротами находилась крытая четырехскатной крышей башенка. На боевой площадке виднелась мощная фигура Свенельда.
Отдуваясь, Волк поднялся по крутой лестнице. Свенельд сидел на ограждении. Волку он совсем не удивился, кивнул и сказал:
- Хорошее место, я имею ввиду не башню, а вообще место.
Волк согласился:
- Да и к богам близко. Вон капище. И кладбище тут. Предки близко.
- Точно. Но не только это. Говорят - первый град Кия был здесь.
Волк усмехнулся.
- Отсюда Кий ушел к власти. Иной сказал бы: жизнь - это круг.
Свенельд внимательно посмотрел на Волка. Встревожено дышал. В неясном освещении слипшая прядь чуба казалась трещиной, рассекающей бритый череп. Сказал, уводя разговор в сторону:
- Другие говорят, будто начальный град был на той горе. Знаешь, Святослав затеял устроить пешую рать, вроде той, что была у греческого царя Александра. Как думаешь, выйдет?
- То воля княжья. А я вот что скажу - было со мной такое дело. Отстал от своих и поехал не той дорогой. Разминулись бы, так и сгинул бы. Да перегородил мне дорогу змей, посланец водяного хозяина. Пока я ждал, что он пропустит, люди мимоходом проехали и сказали, где дружина. Пешцы на лодьях ходят, лодьи - ящера владения. Значит, надобно мне пешцев держаться. Но и коня забывать не след. Иначе может и укусить.
Они оба рассмеялись. Не переставая смеяться, Свенельд обнял Волка за шею.
- Значит, укусит?
- Укусит.
- Ты мне нравишься. Тебе сколько?
- Три десятка.
- Отлично, я сам женился в твоих годах. Точнее, я был женат и раньше. Но первая мне не рожала. Я взял еще одну. Великое дело - дети. У меня дочь на выданье. - Свенельд встал, раскинул руки по ограждению и глядя в глаза Волку. - Давай поговорим прямо. Что ты собираешься делать?
- Вернусь в родные места. В Вячскую землю.
- И распустишь дружину?
- Я не князь, не боярин. Мне не жалуют дани, нет земель. С войны вернулись, там греки нас кормили. А теперь чем кормить дружину?
- Это шутка? Ты вернешься в вячские леса? Не смейся. Ты испробовал настоящей жизни и вновь примешься копаться в навозе? Выходи в море и гуляй. Добыча прокормит. Или нет. Претич спелся с черниговцами, а через них с Северой. Ольга недовольна. Святослав хочет устроить городок с дружиной. Прямо под Черниговом. Твои ребята вполне подойдут.
Короткий, резкий свист донесся от крыльца. Свенельд помахал рукой.
- Поди не видят. - Пояснил: - Это Икмор. Пошли, он нас зовет.
- Нас? То есть меня и тебя?
Волк сначала показал указательным пальцем на собеседника, затем большим на себя. Свенельд кивнул.
- Да. Так сговорено. - Спускаясь по лестнице, неожиданно добавил: - У меня дочь на выданье.
- Ты говорил.
- Да-а?
- Ага.
Сненельд спрыгнул на землю, подскользнулся и едва не упал. Утвердившись на широко расставленных ногах и задрав голову, сообщил.
- Готовься, будет разговор о Царьграде. Князь хочет знать - воевод, пути, рати, и иное. Ради этого он оставил гостей. А на пиру все великие все великие бояре Киева, нет только Ольгиных, да Добрыни. Но Добрыня молод, хотя в нем и кровь светлых князей. Сейчас без дружины, а значит и слово его тихо. Только вот Святослав посматривает на Добрынину сестру Малушу. Да ты наверное и не слыхал о Добрыне. Он сын Мала, князя древлянского. Отец его умер в порубе, а рвался землей Русской владеть. Вот судьбы людские.
Не переставая рассказывать, Свенельд вел Волка в дом, где не было Добрыни. Сына Мала кружила жизнь.
* * *
Светлячок в буре.
Он стоял омываемый дождем. Вода струилась по его лицу. Он стоял и безучастно смотрел на лужу. И он стоял не один, еще под дождем стояли навес и желтоватый от свежести тын, а под навесом стояла княгиня Ольга, и стоял, держа в руке факел, Олег - Александр. Поодаль дворец и больше никого, остальные попрятались от дождя. Холодало стремительно, и дождь был ледяным.
Их было трое, и каждый одинок. Добрыня смотрел в лужу. Олег держал факел, Ольга сурово говорила.
- Хитер, нечего сказать. Неужто ты думаешь, что я тебя так мало понимаю, что поверю в любовь к старым богам? Думаешь: Ольга стара - Святослав вырос; надо держаться сильного. Святослав мой сын, я его мать. Мы думаем разное, но дышим одним. Не бывать Малуше княгиней, не надейся. Твоя мать слаба на передок. И дочке туда же. Яблоко от яблони недалеко падает. - Выговорившись, Ольга надменно выпятила нижнюю губу. - Больше уговаривать не буду. И ты не приходи.
Подозвав Олега, она двинулась во дворец.
Добрыня стоял под дождем и безучастно смотрел на лужу. Вода стекала по его лицу.
* * *
И по лицу Волка текла вода. Хотя он часто утирался ладонью и сидел вместе со Свенельдом на лавке у печи.
Икмор швырнул им по полотенцу и вновь сел на ларь. В углу на табурете расположился Святослав. Больше никого не было.
Волк и Свенельд обтерлись, и Свенельд положил полотенца на лавку. Икмор сказал:
- Бросай сюда, я верну на место.
- Ничего, потом пришлю слугу и приберет.
Отвечал Свенельд. Волк уловил на устах хозяина мимолетно промелькнувшую презрительную усмешку. Вот, мол, человек - мнит себя великим, а думает незнамо чем.
Святослав спросил из своего угла:
- Говорят, у греков царская власть не держится в одном роду? Кто нынче лучший воевода?
Волк отрицательно мотнул головой:
- Царь Роман крепко сидит на отчем престоле. А лучший, пожалуй, - Никифор Фока.
- Сын Льва, того - воевавшего с моим отцом? Он тогда привел македонян.
- Отца и правда звали Львом, тем ли не ведаю, хотя думаю, да. Других вроде в роду не известно. У Фоков в руках наибольшая рать. Сам Никифор водит в бой войска Востока, второй брат - воевода Запада. Еже Силин корабельный старшой Иосиф Вринга. В руках Вринги весь Царьград. Царь верит ему, поскольку Вринга скопец и не может захватить престол. Из остальных сильны - Иоанн Цимисхий и скопец Василий, но они вторые. Первые те двое.
- Как воюет Фока?
- Фока - первейший из известных мне воевод. Прямого боя он не любит. Засады, то по нему. Всегда старается занять лучшие высоты, откуда сподручнее смотреть за врагом и при случае напасть. Нетороплив. Усерден в вере. Мечтает уговорить попов объявить войну священным занятием, а всех павших за родную землю святыми. Учит воинов не уставая. Пожалуй, он единственный из греков, кто воюет ночью. Из всех ратников предпочитает всадников, одетых в железо.
- Вот. - Свенельд назидательно поднял палец. - Вот, и греки туда же. Конные витязи кого угодно переборят. Своих не хватает, печенегов поднимем.
- Чего несешь, совсем одурел!
Икмор разозлено рявкнул, вскочил на ноги. Стремительно поднялся Свенельд. Два великана некоторое время стояли в напряжении. Голос Святослава прокатился громом:
- Тихо, вы.
Старинная вражда обратилась в уголья. Тихо сидевший Волк понял: Задавит Свенельд Икмора, непременно задавит, коли не будет большой войны. Икмор из тех молодцов, кому не указ ни бог, ни царь. Он родился ратоборцем и иным не будет.
Волк прервал молчание:
- Может, сделаем по третьему?
- Нет!!!
-Тихо.
Велел князь. Под тяжестью его каменного взгляда, поднявшиеся было воеводы, осели на лавках.
- Именно, оба неправы. Нужно и то и другое. Будет пешая рать по образу александровой, и всадники - гридни. И печенежская конница будет. Пускай скачет впереди, ищет ворога и жалит. Впереди, да и сзади. Подбирает уцелевших, как рыбак сетью.
Объявив решение, князь принялся расспрашивать Волка о виденном в южных морях.
Вернуться к себе пришлось лишь утром. Светало, когда Волк завернулся в верблюжье одеяло. Проснулся он, почувствовав падающие на лицо капли. Горизонт заволокло серым и, мелко и нудно, закрапало. Волк нырнул под одеяло с головой, вставать было не охота. Его бесцеремонно пихнули. Волк лежал. Еще. С диким воплем Волк отшвырнул одеяло прочь, рывком поднялся.
Ираклий стоял, придерживаясь за туго натянутый канат. Беззвучно, тряско, смеялся:
- Вставай, - зубасто осклабился.
- Рассказывай, давай. - Сделал зовущий жест рукой. - Подходи, Эрик. Воевода речь говорить будет.
Растирая виски, Волк отмолвился:
- И чего вы от меня хотите?
- Знать куда поведешь, лишних здесь нету.
Рядом действительно никого не было. Рядом действительно не было никого чужого. Ираклий, прав, надо посовещаться в узком кругу.
Волк сел.
- Зови Тура и Акуна. - Негромко спросил Эрика: - Небось, ни одной бабы не пропустил? Свенельдовой дочери не видал?
- Не успел.
- Хреново. - Помолчал, вздрогнул и сонно заговорил. - Бр-р, холодно, однако. - Обождав подходивших Тура, Ираклия и Акуна, сказал: - Вот что, други, мы здесь вроде как воеводы. Нам вести воинов и в бой, и в прочее. В сейчас мы в Русской земле и следует на куда-нибудь прибиться. Ведь и возвращались для того, что надоело бродяжье житье.
Святослав зовет нас служить ему ратную службу в Чернигове. За округой доглядывать и, ежили чего, беречь от ворога.
Вы знаете, как нужна человеку крепкая поддержка. Есть один, кто ищет нашей дружбы - Свенельд. Как вы скажите, так дружина и сделает. Против я не пойду. Но знайте - лучшего нам не сыскать. И еще, Свенельд похоже не крутит. Он мне намекал насчет дочери.
Эрик вставил.
- Понятно.
- Вот-вот. Так подумайте и решайте.
Твердо глядя в глаза ближних соратников, Волк ждал. Тур неторопливо прокашлялся, обозрел пространство. Самый старший по возрасту, он имел право на первое слово. А первое слово настраивает весь разговор.
Тур сказал:
- От добра добра не ищут. Чего нам, братцы, кобениться? Надо соглашаться. Да сами понимаете. Соглашайтесь.
Волк велел:
- Остальные говорите.
- Чего там.
- Я - за.
- Нечего и говорить.
- Тогда надо собирать дружину.
- Дочь, говоришь.
- Да.
- Слышал я кое-что.
- Во, видали, - Волк хлопнул себя по колену и картинно показал рукой. - Приходи кума любоваться. Мастер. Ну рассказывай, Эрик.
- Так себе девка. Морда у нее грубая. Но сыны от нее справные будут. Чего и требуется.
- Ладно рискнем. Ежили, что отдохнуть и на другой можно. А корень добрый. - Волк пригрозил Эрику кулаком. - Ну, гляди, коли совсем негодящей окажется...
Скандинав залился хохотом.
- Ничего, выпьешь побольше, трахнешь.
- Спьяну наследника не делают. - рассудительно отвечал Волк.
Старшины разошлись звать дружину на сходку. Остался лишь Ираклий. Волк разделся до пояса, ополоснулся холодной водой. Долго фыркал, обтирая лицо. Столкнул в реку неосторожно приблизившегося грека. Тот, ворча, выбрался на берег и оттуда на борт.
Воздух был свеж, и воевода накинул на голое тело кожух - непокрытый овчинный полушубок. Съежившись, сунул руки под мышки. Довольно усмехаясь, произнес:
- Хорошо.
В ответ долго доносилось старательное уханье и топот пяток. Отплясав, грек скептически отозвался:
- Это от того укутался, что хорошо?
- Ага.
- Вроде собираются.
- Пошли.
Решительно выпрямившись, Волк направился на сходку.
Разговор был вопщем-то недолгий. В общих чертах, то же что и со старшиной.
Вечером воевода должен был ехать к князю. Снова взяли с собой дары. Должны были договориться о службе. Потому собирались особенно старательно. Старшим оставили Эрика. Тот ругался на четырех языках, просил взять с собой, наконец предложил:
- Может съезжу, разузнаю про девицу.
Волк сосредоточенно оправлял платье, не глядя, буркнул:
- Не стоит. - Так же не глядя:
- Что у тебя с головой? Шишка, что ли?
- Понимаешь - шел, мотал головой и ударился ей об пол.