Это был крошечный уютный островок - с золотыми пляжами, зелеными рощицами, цветами, птицами и добрыми зверюшками. От величественного грозного архипелага его отделял небольшой пролив, легко преодолимый даже для примитивных туземных каноэ. У троих аборигенов, обитающих на райском острове, не было, впрочем, ни малейшего желания штурмовать базальтовые, натертые предшественниками до блеска, острые скалы архипелага.
Они купались в ласковом прибое, рисовали на песке непонятные и прекрасные картины, занимались цветами (но я забегаю вперед: культ цветов распространился среди аборигенов, когда на острове появилась Паола). А еще - создавали облака. Это и было основным занятием жителей острова. Именно благодаря ему обитатели базальтового исполина, примитивные агрессоры, терпели у своих подошв беззащитную, бесполезную пушинку.
Королевой острова была Джермиана - роскошная островитянка, высокая, стройная, прекрасная. На бронзовых вьющихся волосах - венок из синих васильков, золотых лютиков, нежных маргариток. В уголке вечно улыбающихся губ зажата пушистая ромашка, у которой на все вопросы был один ответ: "Да! Да! Да!" Джермиана правила островом легко и небрежно, как и подобает истинной королеве. А какие изумительные облака создавала она: светлые, и кучевые, и с крошечными золотыми шариками - молниями - пронизывающими, как нить Ариадны, графитную мглу... Все они проливались на землю в разных местах и становились явью. Таким волшебным даром обладала Джермиана - королева острова Облаков.
У Лакоста, второго обитателя райского острова, был особый дар. Созданные им облака становились парусами надежды для крошечных и слишком слабых обитателей базальтовых миров, там, наверху.
Темными ночами облака Лакоста окутывали больных детей, как пуховые перинки, а по утрам от болезни не оставалось и следа. Плакали от радости счастливые родители, весело и активно гукал в колыбельке здоровый малыш.
Далеко-далеко устало и довольно улыбается Лакост. Сколько еще нужно создать облачных корабликов, скольким малышам подарить надежду!..
Паола появилась на острове Облаков во время шторма. Они подумали: куча водорослей, но все-таки подошли ближе. Из прибитого к берегу ассорти из сора, грязной травы, поднятого со дня липкого вонючего ила на них смотрели багряные глаза незнакомки, смотрели не отрываясь, пустым, мертвым взглядом. Не надеясь на то, что гостья, столь странно попавшая на остров Облаков жива, они все же вынесли ее на берег. И поразились: тонкие руки незнакомки были закованы в ржавые цепи, а на избитом о камни теле сохранились остатки, несомненно, бального платья! Синие куски драгоценной ткани. Также поразило и Джермиану, и Лакоста (они признались в этом друг другу) то, что у незнакомки словно был не было костей. Похоже, ее хрупкое тело обрабатывали в различных вариантах на грубой терке. Джермиана и Лакост хлопотали вокруг нее и так увлеклись, что не заметили, как над западным отрогом острова образовалось, заклубилось и потемнело насыщенное, темно-фиолетовое, густое облако. Они заметили его, когда предпринимать что-либо стало поздно. Ну, уяснили себе, во-первых, что незнакомка жива, во-вторых - обладает врожденной способностью создавать облака. Оставалось определить, что несут в себе ее воздушные изделия. Это выяснилось почти сразу: черные облака набухли и хлынули проливным дождем. Из вечных песков острова появились первые робкие ростки, зазеленели и распустились колокольцами, и многолепестковыми лотосами, и фиалками, и лилиями. Среди них не было лишь красных цветов. Джермиана и Лакост перевели взгляд с белых соцветий на создательницу этого удивительного сада. Она закрыла глаза, из которых, слава Богу, исчез страшный красный оттенок, и заснула. На ледяном ветру, среди грязных липких водорослей, с разбитыми в кровь руками и множеством ран на теле. А, может, умерла.
Распускались новые и новые цветы из ее облака, распространяя вокруг себя тревожный, зовущий в неведомые края аромат, чуточку горький, чужой, прекрасный. Хотелось вдруг расплакаться, громко, взахлеб, все бросить и бежать - долго-долго, на перегонки с ветром, к линии горизонта. Джермиана поняла: незнакомка опасна! Она решила быть начеку. О том же подумал и Лакост. Их часто посещали одни и те же мысли, одни и те же видения. Они, не сговариваясь, подняли незнакомку, унесли в хижину, смазали раны, расчесали короткие черные волосы, уложили ближе к очагу на теплую циновку. Джермиана проснулась от тревожного чувства: незнакомка, прямо в своих синих отрепьях, которые они не озаботились с нее снять, сидела у огня и, не отрываясь, смотрела на пламя. Лицо у нее при этом было такое, что Джермиана крепко-крепко зажмурила глаза, да так и уснула.
У Паолы (так назвалась незнакомка. Проверить истинность ее слов, разумеется, не представлялось возможным) оказался особый дар владения облаками. Облака Паолы приносили странные сны, и люди менялись, и другим казался окружающий мир - о, конечно, ненадолго! Нет на свете предмета изменчивее облака! Тем не менее, облака Паолы, проливаясь дождями, делали мир иным. На секунду возможными казались чудеса, в давно известном облике надоевшего соседа вдруг проступала незнакомая черта. Словно неспетая песня. Проходил дождь, и смешными казались навеянные им мысли. В углу каменистой площадки, где никогда ничего не росло, распустился сильный и смелый куст белых колокольчиков. Крупные капли, срываясь с лепестков, вызванивали мелодию лета... А, может, и не лета вовсе - цветы Паолы обладали способностью цвести до поздней осени и даже дольше...
Так они и жили - в затерянном мире среди множества радуг и белых цветов Паолы. Валялись на золотом песке, создавали облака, которые раскрасят яркими красками серые миры серых людей. Райского острова не касалось зло - вероятно, просто забыло о его существовании. Зависть, страх, подлость, тоска и гнев были чужды его обитателям. Синее море, теплый песок, белые цветы. Асфодели? Джермиана устанавливала контакты с могущественными обитателями базальтовых скал, Лакост распределял силы между нуждающимися в его помощи юными душами, Паола, когда не была занята своими волшебными облаками, лежала в цветах и грезила о потерянном прошлом.
А потом мир глянул им в лицо, усмехнулся с издевкой и стало понятно, что он уже никогда не будет таким - простым, ясным, нежным, как был. Джермиана решила, что ей нужна помощница.
Как же они были против этого - и Лакост, и Паола! Как убеждали Джермиану, что справятся сами, втроем! Был мир, был остров, было счастье и создание облаков. Чужой нес перемену, а, значит, угрозу - их идиллии, их сказке, их миру Божьему. И Паола, и Лакост согласны были выполнять, помимо основных, еще и дополнительные - даже административные - обязанности, которые были им обоим, как нож острый. Только не нужно, не нужно на нашем острове чужака!
Джермиана внимательно выслушала их взволнованные речи, помолчала (пауза - бесценное орудие начальства!), резко помотала головой (на сей раз без венка - их время прошло). Ей, Джермиане, необходима помощница. Она будет здесь завтра, с первой переправой. Ее зовут Уда, ей 19.
Паола и Лакост хлопнули глазами. Все давно решено, их мнение Джермиану нисколько не волнует. Слова бессмысленны, как и их чувства, они не имеют ровно никакого значения. Лакост и Паола отправились создавать вечерние облака...
Золотая, улыбчивая, голубоглазая, пышнотелая, Уда была само очарование и юность. Фразой: "Вы так похожи на мою мамочку! Вы - моя мамочка!" - она купила Джермиану со всеми потрохами. На любезности по отношению к Лакосту и Паоле тоже не скупилась.
И Паола успокоилась, смирилась. Ее насторожило лишь, что новая помощница говорит слишком быстро, заглатывая слова, словно не особо вникая в смысл - но что это за грех? Волнение, вероятно, ничего больше. Вполне понятное, кстати.
Что касается Лакоста, то он раскусил новую помощницу - сразу и до конца.
Как прекрасно и быстро разобралась Уда в бюрократических отношениях с господами из базальтовых кабинетов! С парома на паром только и сновала ее золотистая головка - устанавливала связи, заводила знакомства, участвовала во всевозможных презентациях и сейшенах. С созданием облаков дело обстояло много хуже. Джермиана, стиснув зубы, распыляла по ясному небу воздушную информацию - пустенькую, бездушную, несущую на себе отпечаток личности крошки Уды.
Когда Уда сама бралась за создание облаков, из-под наманикюренных пальчиков выходили грязные куски ваты. Они ощутимо воняли желчью. Желчью сочились и рассказы, приносимые Удой на остров. Она была из тех, для кого хороший человек, по определению, на свете один - сама Уда (и Джермиана, само собой). Других просто не могло быть, значит, и не было. Обитатели острова разговоров о всеобщей мировой дерьмонизации не поддерживали и эта песенка как-то постепенно сошла на нет.
С творчеством дело обстояло ощутимо хуже. Джермиана, чертыхаясь, уничтожала корявые грязнюльки, и творила сама - легко, стильно, а эрудиции - бездна! Пусть все посмотрят, как хороша ее помощница, сколько в ней полета мысли, скрытых возможностей, юмора и серьезных знаний. Все, все пригодится в свое время!
Надо отдать Уде справедливость, она довольно долго сносила уклад жизни этого Богом забытого островишки, но постепенно ее терпению пришел конец. В организме Уды ежедневно вырабатывалось определенное количество энного вещества - в Удином словаре - энергии; в Паолином - яда), которое ей просто необходимо было выплеснуть во внешний мир, излить, чтобы не разорвало изнутри. Чем-то задеть Джермиану? Уда предпочла бы захлебнуться собственным ядом. Раздраженные покрикивания на Лакоста, быстро вошедшие в привычку, разрядки не давали.
Уда подбиралась к Паоле. С самой первой встречи Паола ужасно раздражала Уду, да настолько, что Уда и сама не отваживалась заглядывать в пропасть ее отношения к Паоле. В Паоле было все, что для таких, как Уда навсегда останется недостижимым: потенциальная возможность шутя покорять базальтовые архипелаги и их заносчивых властелинов, горделивые замки и роскошные лимузины, внимательная челюдь и умопомрачительные наряды - все к услугам таких вот гадких Паол, непонятно чем заслуживших свое счастье. А самое дикое, самое гнусное и нелепое - что Паоле будто и не нужно все это: сидит себе под кустом азалии и творит свои проклятые облака (талант Паолы тоже не прибавлял к ней нежных чувств пришлого чУДОвища). Яд скопился, он уже пузырился на бледных юных губках, нужен был только повод. И он не замедлил подвернуться.
- Вам, Паола, как женщине, конечно, больше идут вот эти прямые широкие брюки, нежели ваши вечные - в обтяжку. Я знаю, что говорю, у меня вкус тонкий и неподражаемый.
Одежда и женщины! Тема вечная, неисчерпаемая, всегда актуальная. Уда считала, что обладает безупречным вкусом, о чем и оповещала - кого надо и не надо. Паола считала, что принцип, по которому одевается Уда и иже с ней - принцип неудачниц, обиженных судьбой и вынужденных маскировать ошибки природы с помощью доброй феи моды - там удлинить, тут расширить. Но зачем прибегать к помощникам, если природа постаралась и не сделала ошибок? Ни одна женщина с по-настоящему яркой индивидуальностью не следует моде. У нее свой собственный, неповторимый стиль. А копируют пусть другие - то есть если данные позволят, конечно. Все это Паола, на язык весьма острая и несдержанная чУде и изложила - с конкретными примерами и показателями. Чуда урок усвоила. Больше в открытую она на Паолу не нападала. Брызгала ядом весьма умеренно - так, словно и не яд это вовсе, а легкий дождик. Брызнет - и отскочит. Ничего не знаю, да и не было ничего. Не шакал, легкая газель, ну, или милый такой, наивный розовый поросеночек. Паола ядом плевать не умела. Он оставался в воздухе, тонул в зарослях, плыл по низинам, окутывал вершины деревьев - и потихоньку отравлял остров. Паола с Лакостом просто тихо ждали, когда их милый остров станет для чУдовища слишком мал, оно уберется покорять достойные базальтовые вершины. А они очистят остров, зажгут костер и отправят ввысь огромное облако, которое обязательно сделают светлым.
Джермиана ничего не замечала. Скажи ей, что ее "дочурка" вырабатывает яд, как хорошая гюрза, ни за что бы не поверила. "Такая милая, добрая, ласковая? Клевета?!" К тому же у нее были собственные серьезные заботы. Грядут перемены. Меняется остров? Что ж, такова жизнь! Обижаться на нее, как известно, последнее дело!
Джермиана объявила о своем решении вскоре после дня рождения Лакоста. Паола точно запомнила дату - на именинах Лакоста она была еще счастлива, да, по-настоящему счастлива. А потом все рухнуло. Конец жизни в раю, без обид и боли, конец жизни в чистоте. Некурящая Паола прикурила сигарету, закашлялась, вновь и вновь упорно вдыхала вонючий дым. Нет, не помогло.
Джермиана все подробно объяснила ей, как, видимо, ранее Лакосту: ее призывают на базальтовые высоты. Такой шанс выпадает раз в жизни, она не может, не имеет права упустить его, даже ради райского острова. Уда, планируемая в качестве джермианиной преемницы (она и приехала сюда, разумеется, с этой целью. Не будет же такая юная и перспективная особа хоронить себя в глуши!). Уда обаятельна, перспективна, умеет ладить с людьми. Правда, она бездарна. Но с этим поделать ничего нельзя, придется примириться. К тому же вам с Лакостом ничего не стоит иногда поработать побольше, за троих. Не сказать ведь, что здесь, на острове, вы особенно загружены. Уда будет налаживать контакты, а вы за нее - создавать облака... Кстати, она неплохой комбинатор, и скоро научится из различных облачных слоев создавать что-то свое, ну, по крайней мере приемлемое. Так и пойдет!
- Я желаю тебе счастья, - сказала Паола. - Пусть все будет так, как ты хочешь!
В качестве своего босса Уду, которая не может создавать красоту, потому что на всем свете для нее существует единственное прекрасное существо - сама Уда, Паола представить не могла. Уда, управляющая ее, Паолиными облаками, Уда, решающая, создавать Паоле облака или нет - да это просто бред! Бред, бред, бред!!! Когда нити от белых облаков держит в руках слепое чУдовище, чья цель на земле - возвышаться и возвышаться, щедро выплескивая при этом избыток яда, постоянно вырабатываемый здоровым организмом. На нижестоящих, разумеется. На тех, кто по определению хуже Уды.
Но принимаешь ты реальность, не принимаешь ли, жизнь движется дальше. Убежать с острова Облаков? Паолу никто нигде не ждал. К тому же на нашем веселом свете много Уд, ото всех не убежишь. Замер остров без Джермианы, но не надолго. Уда поначалу вела себя тихо, ну, перетаскала в свою пещерку все самые ценные вещи островитян, делая при этом голубые глаза: ничего не знаю, ничего не видела, да и не было ничего! А вещи исчезали в глубоких Удиных тайниках. Зачем этим двум остолопам дискеты для компьютера, или, скажем, .......А ей, Уде, все пригодится, когда она прорвется к сияющим базальтовым вершинам. Затем необитаемый прежде остров частенько стали посещать компании Удиных элитных гостей - новые друзья. Пили дорогие вина, ели золотыми вилочками высокие взбитые торты для похудения (все, как один, страдали ожирением). Паоле как-то довелось сподобиться (не удалось вовремя скрыться в собственноручно выращенных зарослях): по вкусу сие кулинарное чудо весьма ощутимо напоминало туалетную бумагу.
Лакост с Паолой во времена визитов уходили далеко-далеко на противоположный берег, смотрели на океан, сочиняли облака для Джермианы, которые, знали, не отправят никогда. Да и что бы они могли ей сообщить? Наш райский остров постепенно исчезает. Он превращается в царство мещан, в филиал бюрократического заведения, где воруют из шкафов, где элита сладко жрет и крепко пьет, а маргиналы создают по углам прекрасные, но несколько куцые облака, принимая в расчет пыль и паутину... Райского острова больше нет, а есть два несчастных человека, которые больше всего на свете любят создавать прекрасные облака... Только это и держит их на грустном и загаженном краешке земли...
Лакост в сумерках пошлепал к хижине, а Паола улеглась прямо среди гладких прохладных листьев своих любимых белых цветов, лежала, бездумно глядя на звезды. Незнакомый рисунок созвездий ни о чем не говорил, не вызывал в памяти никаких ассоциаций. Хоть это славно! Падали в темноте невидимые каштаны. Аромат флоксов и мокрой резеды - лето на излете.
Кто-то шумно двигался по дорожке, безжалостно сбивая листья. Уда, будь она не ладна! Паола сжалась в комочек, низко склонилась к земле, распласталась - широкие листья совершенно закрыли смутную фигуру для идущей по тропе. Ей, впрочем, было не до этого: она громко рыгала и в перерывах издавала нечленораздельные звуки. Уда чуть было не наступила на руку Паолы, но ничего не заметила. Прошла, спотыкаясь и стоная, еще несколько шагов. Долго, душевно облегчалась. Освобожденная, побрела назад, стараясь в темноте не наступить на продукты собственной жизнедеятельности.
Паола в своих листьях оцепенела. То, что она увидела, так потрясло ее, лишило дара речи, способности соображать и двигаться. Только вжиматься в землю, глубже, глубже. В столь темный и теплый час Уда, разумеется, была без обуви. Вместо пальцев на ее ногах ошалевшая Паола увидела... копыта! Раздвоенные копыта, тяжело вдавливаемые в пыль тропинки, оставившие на ней неизгладимые, глубокие следы. Так вот кому ты продала нас, Джермиана!
Паола села, обняла колени руками и нарисовала в ночной тьме бело облако. Блуждающих вокруг парнокопытных она отнюдь не опасалась - у нее не было того, единственного, что могло привлечь их, а посему дело обойдется как-нибудь, возможно, даже без ржавых наручников и замшелых казематов.
"О, Джермиана, моя королева! - писала воздушным перышком Паола, и кровью обливалось ее давным-давно не существующее сердце. - Полагаю, все вопросы "как" и "почему" теперь неуместны: у нас с Лакостом никогда не было ни единого шанса что-либо изменить. Что ж, надеюсь, ты нашла достойное применение своим тридцати сребреникам? Впрочем, со временем, вероятно, цена увеличилась? Помнится, тебе всегда не хватало звонкой монеты, теперь-то эта проблема надолго решена. Будь счастлива, насколько сможешь и насколько позволительно новыми хозяевами. Сообщаю также, что с чертенком, оставленным тут присматривать за нами, я церемониться не намерена. Райский остров она не получит. Все! Прощай!"
Резкий порыв ветра распахнул фрамугу древнего окна, не открывавшуюся вероятно, лет триста с лишним. Красавица Джермиана, блистая фамильными драгоценностями семьи Болотно-Копытинских, резко приподнялась, но опоздала: облако - легкое и призрачное - уже влетело в старинные покои.
Конец ее секретам - Паола (черт ее дери!) раскусила-таки маленькое чУДОвище и собирается действовать. Разными, очень разными были Уда и Джермиана, но к Паоле они испытывали совершенно одинаковое чувство: чужая. Непредсказуемая. И этим опасная. Паола никогда не принимала в расчет соображений выгоды. Она жила по своим, совершенно непонятным законам. Это раздражало, а в данной ситуации просто пугало Джермиану.
На минуту ее охватила дикая злоба: сколько возни с этой Паолой! Да дунь ветер посильнее, когда она бродит по утесам - вот и конец фантазиям, и необычным облакам, и таким вот милым, ненавязчивым сюрпризам. Тут же пришло отрезвление - она вспомнила, как они с Лакостом волокли безжизненное тело с красными глазами и словно бы без костей, тело, не принадлежавшее этой земле и поняла, что все не так просто.
... В яблоневом саду резко скрипнула рама, захлопнутая прекрасной сильной рукой.
Той же ночью веселый румяный джентльмен, со столь же симпатичными копытцами, как у не в меру разошедшейся Уды (простая справедливость требует признать, что ноги его были много длиннее, да и стройней изрядно, пожалуй), уютно устроившись у комелька, попивал из серебряного кубка загадочный напиток. Вот, значится, как! Малышку он, само собой, забирает. Таким вот - молодым, свежим, сильным, не обремененным дурацкими рефлексиями прошлых времен - стыдом, порядочностью, совестью - найдется дело получше, чем управлять всеми забытым островом. Пора, пора наверх - штурмовать базальтовые бастионы, совершать великие дела.
И вдруг он совсем не солидно захихикал: за то, что Джермиана оказалась лохом по части бесплатной пахоты на чужого дядю (в данном случае - на тетю), он, право же, не ответчик!