( циничный, лживый, политический почти - детектив.)
....И в тот самый момент, когда их дыхание слилось в один вдох любви и все вокруг поплыло!!!
Раздался этот гнусный, противный звонок. Звонили из Кремля. Три длинных, три
коротких. Это знал каждый еще со школы. Не поднять трубку было нельзя.
- Собакин слушает.- обреченно, но без злобы произнес он.
- Слазь, сынок, - Родина зовет!
Собакин узнал этот голос. Его трудно было не узнать.
- Есть, товарищ генерал!- еще более обреченно выдохнул он.- Куда я должен прибыть?
- Да сюда, куда же еще? Пропуск я тебе уже заказал. Мы тебя ждем.
Генерал рубил короткими, как очереди фразами.
Собакин встал. Медленно оделся и в пол оборота, не глядя на девушку, спросил - Как тебя зовут?
- Ломарсина.- то ли сказала, то ли ему послышалось.
Собакин тряхнул головой.
- Дождись меня. Может я и вернусь.
Москва. Поздний вечер. Машины и дождь. Такси не стесняясь, влетали в лужи, омывая
тротуар. Дождь то шел- то нет.... Из динамиков плотной массой выдавливался саксофон.
Дорога не заняла много времени. На пункте пропуска его только попросили назвать
свою фамилию.
- Собакин Константин Сергеевич.
- Проходите, вас ждут.
Через несколько минут он уже стоял перед массивной дверью с такой же массивной,блестящей ручкой, отполированной многими поколениями потных от страха рук. Что ждало его там? Знал ли он, как это все изменит его самого и его и без того не легкую жизнь? Он вошел...
За длинным столом в глубине комнаты сидел мужчина средних лет. Собакин не знал его.
У окна, спиной к двери стоял генерал Ипатьев.
- Проходи,Костя, присаживайся.-в полураздумье произнес генерал.- Ах! Да! Вы же не знакомы, - спохватился он,- полковник Ворсай, - генерал неопределенно махнул рукой в сторону полковника. Константин подошел к полковнику. Они поздоровались.
- Игорь Сергеевич,- представился Ворсай и указал рукой на стул рядом с собой. ...
Все в этом пространстве казалось массивным и непоколебимым, как и должна восприниматься власть всеми окружающими. Даже воздух без особой нужды не переходил из сектора в сектор, а почтительно ждал соизволения или намека на застоявшиеся тенденции. Воздух заключал вас в капсулу серьезности и строгости всего происходящего, и обволакивал ответственностью за всё происходящее на определенных территориях и за их пределами. ... И это передавалось из поколения в поколение. Воздух только изредка менялся.
... Собакин присел. Тишина заполнила собою весь кабинет. Полковник указательным и средним пальцем правой руки, бесшумно вычерчивал какие-то замысловатые фигуры, на зеленом сукне стола. Генерал, все так же стоял спиной к ним, всматриваясь в темноту окна....Прошло минут пять. Константин спокойно ждал. Он чувствовал неловкость и напряжение, исходящее от генерала, от его затылка, его спины, сцепленных сзади рук. Старый солдат не умел извиняться, так его приучила жизнь. Да, Константину, этого и не надо было...
- Костя,- наконец прервал молчание генерал, - ты прости меня. Сухо и сдавленно как-то вышло это у него. Ну, да ладно!- выдохнул генерал, как камень сбросил. Выдохнул в темноту окна, в дальние огни города, в ту жизнь, которую он переставал понимать. Он подошел к столу и сел напротив. Только сейчас Костя увидел его глаза, чуть поблекшие, усталые и немного влажные.
- Это сколько времени прошло - то? Пятнадцать? Двадцать лет? А ты все капитан, Костя. Ну, это мы исправим! - генерал выпросительно посмотрел на полковника. Тот утвердительно кивнул. - Ты главное, Константин, пойми, не могли мы тогда помочь тебе. Не могли! - генерал привстал чуть над столом и со всего плеча рубанул кулаком по столу.
- Если бы эти, ... бляди, не мешали мне! Я бы эту Африку раком поставил! Да, что там Африку! Эх! - генерал нервно заходил по кабинету. ....
- Между прочим,- полковник чуть придвинулся к Константину и доверительно, шепотом
сообщил,- Утверждают, что генерал еще в юности был победителем закрытого, всеармейского конкурса " Бранное слово". А злые языки, завистники, что это не врожденное, а приобретенное на спецкурсах КГБ. Была, мол, такая группа, где одним матом учили отбиваться от семерых и более, понимающих язык конечно, хотя говорят, что в Африке, где он был советником, разогнал целое племя, всех подчистую и мужиков, и баб. Патроны кончились. А весьма завистливые говорят, что восемь баб, что поближе стояли, через девять месяцев родили. Вот ведь виртуоз, какой - до самой матки достанет.
- Вы что там шепчитесь? - генерал остановился у своего стола и отхлебывал чай из хрустального стакана в серебряном подстаканнике...
Серебряный подстаканник с гербом и суровые, стареющие губы.... С чем-то другим они смотрелись бы отвратительно, а здесь была целая эпоха. Эпоха нового металла. Сплав бронзы, серебра и стареющих губ. Ее нельзя назвать эпохой золотой, но...
- Ладно!- генерал поставил подстаканник на стол.- Перейдем к делу. Здесь, вот какие вещи
происходили, Константин,- генерал снова подошел к окну,- Сразу всего и не объяснишь. Короче, не помню в каком созыве, но появилась у нас фракция такая - "Вприсядку", ты названию не удивляйся, просто у нас уже перебрали все названия, а все хотелось ближе к народу быть, к земле, чтобы и движение какое-то чувствовалось. Всю страну тогда плакатами заполонили - мужик в присядку танцует и всех в партию зовет. Набрали народу смышленого и дело пошло. Это еще, как раз, перед волнениями было. Ах! Да ты же ничего не знаешь. Ты, небось, там и газет не читал? - генерал вполоборота посмотрел на Константина.
- Нет.- Константин покачал головой.
- Бедняга! - вздохнул генерал.- Ну, про волнения, которые чуть не переросли в восстание, тебе полковник расскажет. Он принимал сам, непосредственное участие, в этих делах, по-моему, даже получил глубокие моральные увечья. Так вот, с этой партией... Странные дела стали происходить. Мы как-то упустили все это. Думали само собой образуется, утрясется... Сначала, с год назад, бесследно пропало четыре депутата этой фракции. Потом, якобы отравились, еще двое. ... И вот на прошлой неделе повесилось сразу семеро депутатов. Причем все оставили одну и туже записку - " За народ!" И что интересно, у каждого разное количество восклицательных знаков. В общем, не понятно. Ну, голодали за народ. Хотя чего за него голодать, он и так сам за себя голодает. Но это хоть понятно. А здесь!?.. Короче, Константин, мы это дело хотим тебе поручить. У тебя свежий взгляд, острый глаз, да и делом тебе надо заняться каким-то. Полковник тебя введет в курс, у него все материалы по этому делу. Тебе дадут мой прямой телефон. Сюда больше не приходи. О нашем разговоре,- генерал приложил указательный палец к своим стареющим губам.- Все! Вы оставайтесь, а я пошел. У меня еще пару дел важных накопилось. ... Сигнал какой-то из космоса поймали.... Чего они хотят?..
Генерал подошел к ним, попрощался за руку, Константина приобнял немного и ушел.
- Фууууууу!- полковник встал, потянулся.- Вся пикантность ситуации, Константин Сергеевич, в том, что генерал как бы не у дел. Нет! Он может отдавать приказы. И их будут выполнять! Это, несомненно. Ему открыт доступ к любой информации, доступ в любой кабинет. Но он уже в прошлом! Хотя и посвящен во все секреты!
- Пенсия?- спросил Константин.
- Нууу,- потянул полковник, не находя ответа,- Не совсем так. Вас долго не было. Вы все потом поймете,- и, выждав в задумчивости пару секунд.- Хотя это и очень сложно. Но вся сложность данной ситуации в том, что ни я, ни кто другой не знаем, как к этому относятся на самом верху. Все секреты, секреты...
- Новые секреты?- спросил Константин.
- Нет, у нас все секреты и вообще все из прошлого тянется, так что, все это очень сложно и неоднозначно. Давайте вопросы.
- Да, ситуация,- сейчас уже задумался Константин,- Но как-то надо из всего этого выходить. Давайте начнем. Что у вас есть по этому делу кроме предсмертных записок?
- Практически очень мало. Свидетельские показания - никто ничего не видел, никто ничего не слышал. Следов, отпечатков нет. Кругом какая-то мистика. Они все искали Номоканон Сильвана какого-то. Ленин, видишь ли, сам свое учение научной фантастикой обставлял, а эти не могут. Вот и рыщут аки псы....Все надеются магическую формулу найти или заклинание, чтобы власть вечную получить и порядок свой установить
. Ленин тома исписал, и то только семьдесят лет продержался. Хотя, боже нас упаси, изучать учение депутата Паскутина. Это, кстати, фамилия последнего повесившегося депутата. Наши аналитики нащупали ничтожную логическую связь, не знаю, что это даст,
но может быть. Фамилия депутата имеет, так сказать, и литовские корни. Этимология связана с литовским " paskutinis ", что означает - последний. Чувствуешь связь?
И, кроме того, по нашей картотеке этот Сильван где-то там и обитал, вернее, скрывался от гнева государева. В Жемайтию сбежал, когда волнения начались и искать его стали, но
книги при нем не было. Смутные времена были
- А про какие волнения генерал упоминал?
Константин уже вполне освоился и свыкся с мыслью, что ему придется разбираться во всем этом. Он тоже прохаживался по кабинету, разминая затекшие ноги. За окном наплывал рассвет, разъедая и размазывая черноту. Соотечественники досматривали последние сны...
- Эти волнения не столь далекие. - Ворсай причмокнул губами и сузил и без того раскосые глаза.- Еще и четырех лет не прошло, а мне вспоминать не то, что неприятно, а где-то даже страшно. И ведь прорвало там, где никогда и не ждали. Понимаешь, Константин Сергеевич, народ перестал власть понимать, то есть, буквально - язык на котором ему все разъясняли и обещали. Все терпели: и голод, и зарплату, будь она неладна, даже налог на совесть, а тут....Все, как обычно, с Волги пошло. В шести губерниях - стотысячные демонстрации. Лозунги! Шествия! Лозунги! Все бурлило.
Кругом плакаты - " Запретить язык Елманский!!! " С большим трудом пошли на льготы по налогу на совесть - не помогло. Снова шествия - " Мы перестали понимать, что Вы
Хотите - Вашу мать! " И только вмешательство Президента смогло переломить ситуацию.
Он своим указом обязал депутатов и правительство говорить на простом понятном людям
языке с обязательным использованием ненормативной лексики, так сказать. ... Все равно мычали междометиями. А так хоть стали разбавлять все это - блядь, сука, в жопу и так далее. И вы знаете - помогло! Народ хоть стал понимать, что его ждет. И постепенно все
улеглось, устаканилось.... Вот, - полковник замолчал.
- Да, история!- с недоверием, покачивая головой, медленно произнес Константин. И потом
уже переходя к делу,- Мне нужен контакт в Палате, кто бы был в курсе всего происходящего и знал все изнутри.
- Есть такой человек,- полковник достал из папки фотографию и протянул ее Собакину,- Его все зовут Мондей
- Странное имя, - Константин рассматривал фотографию не молодого уже мужчины с очень грустными, понимающими все глазами.
- А это не имя. Просто его все так зовут.
- Он, из какой фракции?
- Никто не знает. Там сейчас вообще странные дела творятся, я же Вам рассказывал. Кроме того, в каждой фракции появились еще какие-то тайные фракции. Но он в курсе всего, бывает там каждый день и всех и все знает. Я думаю, он разъяснит Вам это более
подробно. Пароль не нужен. Просто назовите мою фамилию. Вот еще номер моего телефона и адрес дачи, где мы дальше будем встречаться. Да! Оружие! Вот,- полковник
достал из дипломата черный, с ладонь размером, пистолет,- Последняя наша разработка
интеллектуального оружия. Стреляет только в плохих людей...- Константин вопросительно посмотрел на полковника.- Нет, это я шучу. Стреляет, конечно, во всех. И в хороших, и в плохих, и в добрых, и в злых, в худых и толстых, в общем - хорошее, безотказное оружие. ... И здесь еще деньги и всякое другое, - полковник подвинул дипломат Константину, но отдал не сразу. ... Записал шифр с ручки на свой телефон.
- На этом все, Константин Сергеевич. Я думаю, Вы поняли, всю сложность ситуации и будете вести себя предельно осторожно и поверьте, это не пустое предупреждение.
Они пожали друг другу руки...
Константин возвращался домой. Он пересек площадь, потом улицу, еще улицу. Голова
была странно пуста - ни одной мысли, переживаний, страхов. Одно созерцание...
Вошел в какие-то узкие улицы, где - то на. ... Не важно. Дома везде таят опасность и улицы тоже. ... Особенно после сна. После. ... После. ... На одном из домов блеснула
неоновая надпись - " Осторожно! На этой улице всякое бывает!"... Пуля ударила чуть повыше головы, откуда - то сверху, с противным писком и штукатуркой на голову. Константин отпрянул назад. И тут - же из окна крикнули,- Не жмись, козел, к стене - недавно красили! Беги дворами! Константин успел бросить,- Спасибо! - И побежал...
Один двор, второй, узкий проход между домами. Начал накрапывать дождь, но совсем
мелкий, как из дезодоранта. Он перешел на шаг. Успокоился. Выдохнул. Пошел спокойно.
Вправо... Почти лето. Эта пора года особенно нравилась ему - поздняя весна, если можно
это так назвать. Хотя это, конечно, по настроению. Зиму он тоже любил. Но не грязную и
слякотную, а бодряще морозную, с хрустом, как у соленого огурчика. Хрум! Блаженство!
Но сейчас была весна. И этот воздух после дождя - самый лучший коктейль на свете. Хотя и все коктейли - дрянь! Но этот! Чуть-чуть болотно - морской вкус с тугой составляющей. Который можно глотать, глотать, глотать!
Квартира была пуста. На столе записка.- " Мне было так прекрасно! Сказочно!
Волшебно! Незабываемо!!!!!!!! - Ломарсина." Константин скомкал листок и сжал его
в кулаке.... Потом он присел у стола и принялся рассматривать бумаги из дипломата.
Все протоколы, что бросилось ему в глаза, были составлены одной рукой, одинаковым
почерком. В один день. В одно и тоже время... Он заварил чай. Присел снова. И тут все
поплыло. И мысли. И образы.... Навалилась и растеклась по всему телу усталость. Воспаленные глаза выхватывали что-то... Мозг еще пытался превратить это все в логическую цепочку...
...Восклицательные знаки. Они кружились в каком-то хороводе. Они были и в
записке Ломарсины, и в предсмертных записках тоже. Их было много. Почему они
разные? Фотография Мондея. Он танцует...Руке стало тепло. Это чай... Он танцует и
что-то говорит. Он раскрывает рот, но слов не слышно. Он танцует вприсядку. Все стало
в красках. В ярких красках!... Танцуют все. Всемирный всепарламентский конкурс по
танцам вприсядку голым. Женщин не взяли - у них ничего не болтается - не эстетично
получается. Все танцуют. Им весело. И он хочет сам. Раздеться! Раздеться! Раздеться!
А сейчас он слышит. Мондей говорит, отплясывая во весь рост голым, - У настоящего
парламентария должно быть два языка! Эх! МА! Ножкой! Ручкой! И ногой....Один
язык во рту - другой между ног!- Кричал Мондей.- И мы с учеными работаем над этим!
Во всех странах. Есть опыт. Мы и сами... Мы и сами.- Весело кричал он. Потом забрызгал
слюной, потом пошла пена. Вытянулся в экстазе в струну....Все!!! Выговорился! А дальше. ... Пришло тепло и спокойствие. И полетели разноцветные бабочки. Тепло...
...Зазвучал саксофон....И в отдельном зале разминались представители дружественных парламентов... Медленно в такт, потрясывая яйцами.- Иди к нам! Иди к нам! - Звали они его.- Посмотри на нашего чемпиона. У него там не мешочек бархатный, не мешочек. А
колокольчик серебряный! Дзинь! Дзинь! Дзинь! ...Это звонил телефон. Он звонил уже не в
первый раз. ...Сон он оборвал...
...Константин проснулся после полудня. Странно, но голова была ясной и тело не
болело, хотя он проспал столько времени сидя за столом. Он мог спать в любом положении и в любой позе. Это были годы тренировок. Годы тренировок в плену, вдали от Родины под жарким Африканским солнцем. Он принял душ. Эта влага, сбегающая по
его вечному загару - мелкими струйками, каплями, ручейком. По черному силуэту афри-
канской женщины- татуировки на левом предплечье. Он не любил вытирать эту влагу.
Потом он почистил зубы и стал готовить себе завтрак. Да, по дороге из душа на кухню он
протанцевал умбако-умбако. Как хорошо жить на Родине, где много влаги, зима и женщины. На второй чашке кофе снова зазвонил телефон.
- Да?.. Я слушаю.
- Ты уже проснулся, любимый?
- Ломарсина?
- А кого ты ждал? У тебя еще есть женщина-мечта?
- Нет, мечта моя. Только ты.
Потом они помолчали несколько минут. Константин пил кофе.
- Ты еще там, любимый?
- Да...Да и да.
- Ты думаешь о чем-то. Это хорошо. Когда мы увидимся?
- Я пока не могу. Наверное, неделя или чуть больше.
- Хорошо. Я буду ждать.
Константин положил трубку. Ему что-то все меньше и меньше нравилось это дело.
Вот, только, Ломарсина... Ломарсина-это не имя-это больше, чем имя, это звуки.
Л-о-м-а-р-с-и-н-а. Они округляются и выкатываются нежностью и блаженством -
- Ломарсина! Только сейчас! В этот миг! Она не совершенство! От совершенства тошнит.
Она - желание! Желание сейчас, в этот миг. Ломарсина!... Тьфу! Бля! Как в этой душе
может все это сочетаться ... Но он дал слово генералу. И что бы ни было, и как бы не было. Он дал слово...Ладно! Сейчас гулять, ходить, дышать, думать. Все остальное
завтра. Оно само придет. Сложится и станет понятным...
- Вы к кому? - решительно остановили его на входе. Константин не спеша,
достал из кармана одно из удостоверений, переданных ему Ворсаем. Молодой охранник
аккуратно раскрыл удостоверение и несколько раз перевел взгляд с удостоверения на
Константина. - Проходите!- наконец ответил он и отдал удостоверение.
Лестница была пуста. Константин заранее решил подниматься по лестнице и не пользоваться лифтом. Если любой театр начинается с вешалки, то только на лестнице
можно почувствовать дух и настроение любого учреждения. На площадке второго этажа
Константина встретил оперный певец. Статный мужчина во фраке, увидев идущего по
лестнице человека, картинно расправил плечи, набрал полную грудь думского воздуха
и поведя рукой, приветствовал Константина. - О! Соля мия....- его божественный баритон
заполнял все помещение и обволакивал посетителя...
- Центристы! - тихо произнес Собакин, начиная что-то понимать, и стал подниматься выше. Любят люди комфорт и уважение. Что в этом такого?.. Увидев, что этот посетитель
не к ним, баритон эту чудеснейшую песню свел к печальному выдоху.- У-у-ух! Блядство!..
На третьем этаже Собакина встретил бубен и балалайка, а две дородные девицы пошли на
него, притопывая и приплясывая.- Ой, да! Ой, да!.. Ой, да да! Проходите Вы сюда, судари,
сударыни! К барину и барыни! Эх! Ох! Ах! Эх!..
- Народники. Мне сюда,- грустно подумал Собакин и вошел. Звукоизоляция была идеальной. Как только дверь мягко закрылась за спиной, воцарилась абсолютная тишина
с приятным кондиционированным воздухом. Константин остановился, обдумывая, куда ему двинуться дальше. Налево - коридор, направо - коридор. В этот момент в коридоре
справа отворилась одна из дверей, откуда вышла очень приятная женщина со стопкой
бумаг в руках. Когда она подошла ближе, Константин поздоровался первым, - Здравствуйте! Извините, пожалуйста, но где бы я мог найти Мондея? - женщина остановилась, подняла свои большие голубые глаза на Константина и мягко переспросила,
- Мондея? Вы знаете, я его сегодня видела у нас. Он, определенно, где-то здесь прохаживался. Может быть, Вам следует поискать его в комитете - " Счастье или смерть".
- А, что, уже есть и такой комитет? Я тут, несколько, отсутствовал, - смущенно спросил
Собакин.
- О! Да! Его создали совсем недавно, молодой человек. Ведь это, определенно, понятно,
что сделать сразу всех счастливыми не возможно. Поэтому, мы начали постепенно, так
сказать, с Дальнего Востока по карте. Все очень индивидуально. Семья за семьей. Человек
за человеком. Как бы это не было тяжело, но мы доведем это до конца, не жалея ни сил,
ни времени. И пусть это каждый подонок уяснит,- закончила она несколько неожиданно.
- Скажите, пожалуйста, а как зовут Мондея на самом деле? Его настоящее имя?
- Ой!- кокетливо засмеялась женщина,- Имя еще хуже! Вам вот туда,- она показала рукой
на дверь в другом конце коридора.
- Извините, еще одно? - задержал ее Собакин,- А, вот, смерть Ваших товарищей, никак не
связана с этим комитетом?
Этот вопрос произвел на нее эффект удара. Она отпрянула назад и уже с недоверием
смотрела на него...
- А зачем Вам это знать? Кто Вы такой? Вы даже не представляете, во что Вы вмешиваетесь, молодой человек. Лучше уходите отсюда и забудьте об этом, и не вздумайте, упаси Вас ... написать об этом в Вашей газетенке,- после этого она резко
развернулась и ушла, переведя весь гнев в бёдра. ...
Константин понял, что она приняла его за журналиста или что-то в этом роде. Ну, может
так и лучше, размышлял он, подходя к нужной двери. Постучав в дверь, и чуть ее, приоткрыв, Собакин увидел Мондея. Он сидел в кожаном кресле недалеко от двери, остальной кабинет не просматривался. Их глаза встретились, и Константин кивком попросил его выйти. Мондей еще вопросительно указал на себя пальцем на что получил
утвердительный кивок. Он вышел и первым подал руку.
- Здравствуйте! Чем обязан?
- Ворсай,- тихо сказал Константин и подал руку.
- Я все понял. Давайте отойдем,- жестом предложил Мондей,- Извините, как Вас зовут?
- Константин Сергеевич.
Они прошли в другой конец коридора, и вышли уже на другую, не парадную лестницу.
По ней они спустились на один этаж и через небольшой коридорчик попали в кафе.
- Присаживайтесь! - Мондей указал на столик в углу у окна, а сам обратился к официанткам,- Девочки, пожалуйста, мой коньяк, лимон и какие-нибудь салаты. Вы
обедать будете? Нет? Тогда все,- и уже присев, - Слушаю Вас, Константин Сергеевич.
- Первый вопрос. Почему Мондей?
Он пристально посмотрел на Константина, оценивающе долго, потом ответил.
- Вам скажу. Хотя это знают всего два человека. Но Вам я почему-то верю. Все довольно
просто и банально. Это еще когда я на ЦРУ работал. Вы не смотрите на меня так. С разрешения, конечно. Так вот, мое кодовое имя было - Понедельник, что по-английски
звучит, как - Мондэй. Это уже потом, после моего позорного разоблачения, наши острословы переделали на Мондей. Но я не обижаюсь. Уже привык, как к образу. Своего
рода защита от спеси и снобизма, которого хватает в нашем, так сказать, театре. ...
Затем они выпили по рюмке. Коньячное тепло пробежало от горла вниз, мягкое - без
спиртового привкуса с еле уловимым ароматом грецкого ореха и корицы. Константин
закусил долькой лимона. Мондей не стал закусывать, а обмакнул кончик сигары в свою
дольку лимона... Странно все это. ... Мондей вел себя нарочито - театрально, игра роль.
- Не хотите сигару? - спросил он у Константина.
- С удовольствием! Но прежде, как мне все- таки к Вам обращаться? Ваше кодовое имя,
честно сказать...
Они закурили вдвоем. Благородное серебряное облако повисло на фоне окна, оно
как бы размывало пейзаж за ним: дома, улицы, дома, асфальтовая река, редкие деревья,
все переплеталось и двигалось в этом сигарном мире спокойствия, усиленное легким
привкусом коньяка и лимона... Облако и соединяло и разъединяло. ...
- Пусть будет - Владимир Иванович,- выдохнул очередным клубом дыма Мондей.
- Владимир Иванович, меня интересует все, что происходит в этом театре?
Владимир Иванович выпустил очередное облако. Глаза зло сузились. ...
- В этом театре, как вы точно заметили, Константин Сергеевич, все перепуталось...
Как в этом сигарном дыму. И действительность серая, и дым едкий. Но быть в этом
облаке, так приятно. Всем! И актерам, и режиссерам, и зрителям. Все пытаются ухватиться за него! Кто чем: руками, языками, зубами! А оттолкнуться не от чего.
Ноги болтаются! Мы об этом как-то забыли и сейчас забываем. ... По этим правилам
игры, главное там - вверху, в придуманном облаке. ... Высоко-духовном, так сказать.
А низко-духовные роли нам и не предлагайте. Мы можем очень обидеться и стать
пидорасами....Вот так, Константин Сергеевич! Не по системе - система. Согласны?
- Вообще-то ... , но спасибо, за столь красочную лекцию. Меня сейчас больше интересует
дело о семи повесившихся от фракции " Вприсядку"?
- Ах, это! Ну, тогда забудьте все то, что я Вам наплел там, хотя это и связано, конечно.
Здесь все запутанно не меньше.... За настоящие роли идет драка! ... Смертный бой. ...
Они снова выпили по очередной дозе тепла и аромата. Черты Владимира Ивановича
обострились, появилась влага под глазами, подбородок выдался вперед. Он исполнял. ...
-...Главным искусством здесь, является искусство договариваться. Зачем я собственно
и присутствую в данной роли. Это я, образно пытаюсь ввести Вас в эту атмосферу...
Он поднял указательный палец. Вспомнив что-то. Затем достал блокнот в хорошем
кожаном переплете, нашел нужную страницу...
- Вот, мы еще с Вами успеем на одни слушания сегодня. Вам будет интересно! Я немножко знаком с Вашей ситуацией, поэтому понимаю, что необходимо время во все
это вникнуть, раствориться в этом рассоле! ...Так о чем это я?
- Договариваться. Вы рассказывали об этом.
- Вот, именно - договариваться! Ну, скажите мне, как может договориться фракция
" Коммунистов-пессимистов" и фракция " Добрые фашисты"- по демографическому
вопросу? Никак! Хотя они и обе пытались его решить, охотно меняясь названиями.
- Извините! А, что фашисты - это разрешенная фракция? - перебил его Собакин.
- Просто фашисты - это да! Они везде, не только у нас, запрещены. Но наши-то не
просто фашисты - они добрые, а это уже совсем другое. И тем более, разве мало у нас
такого явного, на что никто не обращает внимания. Ну, да! Ну, есть! Ну и что?
Не от чего нам ногами оттолкнуться! Я же Вам рассказывал, Константин Сергеевич.
Но не это главное!...Может еще один коньяк? Этот уже иссяк! - Владимир Иванович
перевернул, пустую бутылку вниз горлышком. Разговор. Икра. Сигары. Вид из окна. ...
- Можно,- робко согласился Собакин.- А на слушания мы не опоздаем?
- Нет! - отмахнулся Владимир Иванович и заказал еще один коньяк.- Эти слушания,
кстати, по демографическому вопросу...Беда! Понимаешь? Там в начале китайцы
мастер-класс давать будут. Ничего особенного. Азиатская школа... Наша! - он поднял
указательный палец вверх,- Не хуже! Они говорили, шутили, смеялись. ...
Очередной раз, Владимир Иванович, на правах хозяина, разлил по высоким рюмкам
эту волшебную жидкость, и чуть приподняв над столом, в знак приветсвия, медленно,
медленно влил ее меж губ...Лимончик! Ух! Хорошо же! И только теперь, совсем
немного салата....Промокнув губы шелковым платком, он продолжил... Степенно ! ...
- А я могу найти общие точки соприкосновения для всех! Фракции, люди, мужчины,
женщины - мне все равно! Это, если хотите, дар такой. Вот недавно, в свете разрешенных
изменений в языке, появилась у нас чисто женская фракция феминисток - "Заебеню эту