Есть. Есть такие места. Безусловно есть. Они и не прячутся. Они здесь. На этой планете. Они не маскируются, как-то. Зачем им это делать. Они есть всегда и были там, когда и нас не было рядом. Или мы были. Были другими. Рядом с ними. Или ещё дальше от себя. ...
Ведь места на этой планете много. Ну, во всяком случае, достаточно. Достаточно для всего и всех. Их и нас. И нас других. Да даже не в этом дело. Просто, сложно очень объяснить саму суть этих мест несколькими словами. Всегда, что-то внутри сжимается, протестует, сопротивляется. То ли это тайна. Большая тайна. Очень большая тайна вселенной не даёт нам. То ли эта тайна в нас самих. И мы не позволяем вселенной. ... Может страх? Наш общий страх. Страх потерять то, что известно только тебе одному. Известно об этих местах. Ты знаешь их суть. Их настоящее предназначение. Кругом всегда, что-то происходит. Движется. Есть жизнь. Течёт время. Дует ветерок. Пролетает пчела. Капли падают. А там, в этих местах всегда тишина и убийственное спокойствие. Нет, нет. Они в одной со всем, что там рядом, реальности. Без границ. Без разделений. Там кокон вечности. Сгусток спокойствия. Сфера застывшего времени. И масштаб у них разный, формы тоже: от размытого пространства между деревьями или кустами, до площадок в несколько десятков метров. Плоских или с бугром. Там никогда и ничего не меняется. Рядом счастье и боль. А там, вам ничего не угрожает. Ничего. Ни-че-го. ... Там одиночество. О-ди-но-чес-тво. Тупое, нудное одиночество. И вы никому не можете там угрожать. Даже себе. ...
Феликса, - когда он перестал быть. Вот так просто. Да. Перестал. Во всех местах, соответственно. Во всех масштабах, штабах и партийных списках на усиленный паёк, мебель и другие конфискованные вещи. Ещё годные к употреблению. Перестал подходить к аппарату. Состоять в аппарате. Подписывать постановления аппарата. Советоваться с аппаратом. Короче - он перестал служить. Общему делу. И двигаться во всех направлениях. Сам. Без помощи безмерно скорбящих, до самой глубокой внутренней радости, товарищей. Перестал чувствовать ритм жизни. Даже грустный ритм прощания с прошлой жизнью. А чувство ритма, вообще, очень важная штука. Во всех смыслах. Будь-то - убивать со знанием дела, чтобы изменить время для людей. Изменить прошлое в будущем, для себя. Не важно. Оно у тебя или есть, или его нет. Если - нет. Тебя потом не возьмут ни в одно известное всем место. Ну, после всего внезапно случившегося. А этих мест не так уж и много. Раз, два ... и всё. Других мест больше. А там больше нет. Раз - два. - Феликса не взяли ни в одно из мест. Из двух. В первом - репутация. Во втором - конкуренция. Но, как оказалось, были. Были ещё пустые места, но уже в другом месте. Не во втором. Это без обсуждений и голосования по всем фракциям. За первое место. ...
Когда Феликс побрёл в бесконечность. Понурив голову в одиночестве забытья. Его догнали. Он не услышал окрика, шагов или звуков. Пришла волна тепла. Горячего, почти обжигающего изнутри. Феликс обернулся. Его догнало чёрное, лохматое существо. С очень приятным голосом Левитана. Хотя, Феликсу и не был ещё знаком этот голос, из-за потери ритма чувств будущей жизни, но тональность его взбодрила. Даже взбудоражила. Знакомым чувством жажды сопричастности. И вывела из оцепенения давящей пустоты неприкаянности. ...
- Послушай, Феликс. Не обижайся. Послали тебя ребята. Да, грубо, согласен. Ну, сам понимаешь. Такая работа. Ребята все на взводе. План. План нужно гнать. Да если бы мы ещё сами этот план составляли. А так нам доводят сверху. А присылают снизу. И всё. Крутись, как хочешь. Безработным никому не хочется быть. У нас тоже семьи. Ребята боятся работу потерять. Ну, из-за ваших этих специалистов. Ты же сам там постарался. Наготовил на сто лет вперёд, с запасом. Ну, что я тебе рассказываю. Ты всё и так знаешь. Да, и потом ещё. Вы же собирались. Ну, это. По принципам наших конкурентов -смежников всё перестроить. У себя там. И мы думали. А какого, собственно говоря, он к нам припёрся. Шпион? Диверсант? Делал одно, говорил тоже, а пришёл к нам. Мы что - лысые? Нет. ...
После слов - шпион, диверсант. У Феликса рука сама собой потянулась за наганом. Она тянулась, тянулась, тянулась. ... Почему всё было так коротко? Я же много ещё мог сделать? - пока тянулась рука к нагану, грустные мысли одолевали Феликса. - Столько дел осталось незаконченных. И что сейчас? ... Всё? Кому-то может это и на руку. Но не мне. Моя рука сейчас занята другим делом. А дел ещё, хоть рукава закатывай. Глаза закатывать не надо. Глаза не верят, а руки делают. Дело всей жизни. Повезло нам жить в такое время. Хоть и коротко. А им не повезло жить в такое время. Врагам нашим. Врагам всегда не будет везти пока мы живы. Везти можно и на паровозах. Главное, чтобы паровозов было много. И патронов. На это времени жалеть не надо. Чем больше врагов, тем больше паровозов. А когда патронов не хватает. Есть другие методы. Вот тут ты и прояви смекалку. Как эту сволочь жизни лишить. Не жалей себя. Делай дело. Нужно очень много дел. Количество очень важно. Количество дел и количество людей связано. Не хватает верёвок, связывай колючей проволокой. И взгляд должен быть колючий. Непримиримый. ... А зачем они жили? У кого здесь спросить-то можно? Это же важно! ...
- Товарищ, послушайте - обратился он к собеседнику, - У кого здесь спросить можно? У меня есть несколько вопросов по мироустройству. Это очень важно. И главное, есть ли у вас связь? Коммутатор? Мне нужно срочно доложить по моим незаконченным делам. Иначе всё пропадёт. Враг не дремлет. Они постоянно в поиске наших слабых мест.
Собеседник почесал лохматое пузо, вздохнул и медленно произнёс: - Место месту - рознь, Феликс. ... А, тебе не жарко в шинели-то? Поди взаправду взопрел?
- Я за правду не потею, - твёрдо ответил Феликс. - И голова у меня холодная, как никогда.
- Ну, смотри сам. Я из вежливости спросил. Ты же всё-таки гость. А с тобой разве ещё не разговаривали?
- Нет. Я бы помнил. ... Никакого допроса не было.
- О-о-о-о, - грустно затянул лохматый, - Это, скажу я тебе, плохой знак. Совсем неважный даже. Так, редко, но бывает. Бюрократия, что поделаешь.
- Что саботаж? - взорвался Феликс. - И здесь саботаж? Где у вас здесь наган можно достать? А то мой куда-то пропал. Что у вас здесь происходит в самом деле? Если я в чём-то виновен пытайте меня! Я это понимаю. И к этому готов. Могу и подсказать, как лучше это сделать. Куда надавить, что раздавить, а что и сломать лучше для общего дела. Дело страдать не должно! Это понятно!?
- Смотри ты! Точно. Правильно ребята говорили. Из тебя сейчас такой выброс пошёл энергии созидания. Жуть прямо. Ты вот не знаешь, но у нас сейчас тоже нормы по вредным выбросам приняли. Как у вас там скоро будет с паровозами и всем остальным транспортом. Видимо ты ещё не завтракал? - резонно заметил собеседник. - У меня так тоже бывает на пустой желудок. Готов всех разорвать, когда сосёт под ложечкой. Я могу яичницу тебе по-быстрому сейчас сварганить. Будешь? ... Жара здесь хватает.
Феликс сжал кулаки до хруста. Они аж побелели от классовой нетерпимости к зажиточному элементу. Хотя и так были неестественно белы: - Буду, - всё же согласился он с непростой текущей обстановкой ... во всех мирах, - Тащи.
Через три минуты вечности. За которые прошла не одна война. Там внизу. Под ногами у Феликса. Лохматый притащил яичницу на большой лопате. Да ещё и графин хрустальный, похожий на тот, что стоял раньше на столе у самого Феликса. Точь-в-точь. Феликс аж вздрогнул: - Не может быть! Не может быть таких совпадений. Это не реально! Вот же! Вот же и скол от пули. А-а-а. Это, когда я не выдержал на допросе с тем священником. И капли крови вот ещё остались. Они же как свежие. И ещё дрожат даже. Это улика. Улика против меня. Они хотят, чтобы я раскаялся. ... Но подожди-подожди. Я совсем запутался. Они же из другой конторы. Им-то какое дело до этого батюшки. А может они родственники? И это месть?
- Ты, что это принёс? - голос у Феликса завибрировал от полного непонимания текущего момента.
- А, это так. Винцо для аппетиту. Наше. Домашнее, - весело ответил лохматый. - Вкусное. Сейчас и выпьем, и закусим мы с тобой. Ты поди заждался здесь?
- А, сколько времени-то прошло? Я совсем, что-то потерял отсчёт нового времени, - честно признался Феликс.
- Да лет сто почти, по-вашему. Старому времени. Время вперёд! - зачем-то вдруг громко крикнул чумазый, - Это если часы ещё нормальные, там. Без батареек. Я чего-то этим батарейкам не очень доверяю, их же ещё менять надо быстро. Приспособиться, значит. А это тоже время надо иметь на эти все свершения. Время вперёд! - снова крикнул он, - не успел ещё эхом отзвучать этот знакомый лозунг, как чумазый достал из кармана засаленных шорт гранёный стакан с позолоченной надписью по ободку - "Фаберже". И наполнил его до краёв из графина. - На, хлебни, горемычный, - протянул он стакан Феликсу, - Вспомни молодость лихую.
Феликс с подозрением (пока ещё на лёгкую анти совместную деятельность, направленную на развал ожиданий грядущих преобразований) взял протянутый ему стакан с красной жидкостью. Жидкость вибрировала волнами вслед за взглядом Феликса. Накатывала и откатывала. Плескалась. Полыхала красным полотнищем знамени. Трепетала и мелко дрожала. Словом, чувствовала железную хватку пролетариата. И, естественно, боялась. Это было пятым состоянием вещества. Пока ещё не открытого учёными. Но верно нащупанного в потаённых местах изуродованного человеческого тела, - Феликс сделал большой глоток. От жажды поразивших его сомнений. И тут же выплюнул, что осталось, к ногам чумазого, - Что ты мне подсунул? Это же кровь.
- Да не, брось, - невозмутимо ответил тот. - Вино. Я же тебе сказал. Наше местное, домашнее винцо. Кисленькое немного, но ничего. Когда жарко, нормально идёт. А потом:
Вино ведь мира кровь, а Мир твой Кровопийца
Так как же Вам не пить кровь Кровного врага, - торжественно произнёс чумазый снова голосом Левитана. Феликсу уже был знаком этот голос. И отступать было некуда.
- Это решение партии? - обречённо, но с надеждой, - спросил он.
- Внеочередной пленум. ... Тут собирали. Я у них был светотехником, - шёпотом, по-заговорщицки, подтвердил серьёзно лохматый. - На вот, лучше закуси, - протянул он Феликсу большой кусок яичницы. - Легче станет переварить текущий момент.
Феликс уже с полной подозрительностью посмотрел на протянутую ему закуску. - А это из чего, собственно, сделано?
- О-го-го! - не сдержался лохматый, - Ну, ты даёшь. Вот же! ... Как ты мог!? Да у тебя всё на измене! Нэ бойся. Нэ надо бояться. Нэ Фаберже - это точно. Да ешь ты, холодная голова твоя. Куриные это. Ку-ри-ны-е. Ко-ко, знаешь? Точно! Не видать мне отпуска в Сочи, мама джан. Спроси у Симонян. Точняк, не врет. Никогда! Ни где! Ни в какую! Ни во что! Ни в чём! Ни с чем-то! Ни без чего! Ни так себе! Ни этак! Ни зачем-то! Ни вот так, вот так! - при этом чумазый сделал ещё пару жестов руками и телом,- Ни туда-сюда! Ни отсюда! ... Я тебе говорю! Ты, как мог такое подумать вообще? Мы что - людоеды? - он так искренне всё говорил, что даже из ушей у него повалил густой сизый дым. В подтверждение сказанного. Да ещё со знакомым Феликсу неторопливым кавказским говорком.
- Ладно, ладно. - сдался Феликс под напором неопровержимых фактов и реальных доказательств его близорукости, допущенной, может и неумышленно, по данному очень важному и архи насущному вопросу, где он дал откровенную слабину, - Я верю вам, товарищ. И всем товарищам вашим тоже. Передайте им, кстати, мой самый пламенный привет и простите меня за мою минутную слабость и шатания, - ещё добавил он, уже бережно разжёвывая кусок яичницы, - Я всё осознал и полностью поддерживаю все ваши тезисы.
- Пламенный. Это я могу, - уже спокойно согласился лохматый товарищ, - Слушай, товарищ, - обратился он к Феликсу, - А, пока меня не было тут никто так и не подходил больше? С тобой так и не разговаривали?
Феликс ничего не ответил. Рот у него был полностью набит яичницей согласно последним веяниям на ускорение. Он только отрицательно замотал головой.
- Это плохо. Необычно как-то, - задумался чумазый. - Такого я не припомню даже. Чтобы вообще никто не захотел. ... Может, у ребят спросить? У нас там есть пару опытных пенсионеров. На подработке. Сейчас же тоже возраст подняли этот. Ну, как его? ... Ладно, забыли. Не важно, - ещё добавил он, и замолчал.
Пока Феликс старательно и сосредоточенно всё отжёвывал и мысленно объяснял себе важность курса на изменения именно на текущем этапе. ... Наверное, где-то с минуту так. Стояла полная космическая тишина глубокого освоения космоса и покорения близлежащих планет. А, заодно и разных там блуждающих по своим орбитам стран.
- А-а-а, я же тебе забыл анекдот свежий рассказать, - вернулся в разговор из дальнего космоса лохматый, - Я пока жарил тебе завтрак этот, ребята рассказывали. Смешной. Наверное, с новой партией зашёл. Там, если тебе интересно, конечно, все - кто был ничем.
Феликс услышал знакомые и родные до боли слова и у него сразу округлились глаза в ожидании глобальных перемен.
- Вот послушай, пока жуёшь тут, чужие яйца. - у Феликса почему-то подкатил комок прямо к горлу. И снова зародились сомнения в правильности избранного курса в сельском хозяйстве.
- В пустыне. Глубокой такой. Очень далеко, в общем. И очень пустынной. Совсем, значит. Песок один хрустит от знойного ветра, перекатываясь, и солнце жарит, как из примуса на американском авиационном керосине. Вот. Ни капельки воды тебе там. Ни-ни. Ни барреля нефти. Только в керогазе этом последние капли. И всё! А так, кругом, пекло адово, вот так, да. Поверь мне, товарищ, на честное партийное слово. Ни одного кубометра газа. Можешь себе такое представить? Ни-ни. Выжжено всё и прокалено лютой классовой, неиспепелимой, ненавистью. Ко всему чужому добру. Нечестно нажитому без вас, значит, партейных. ... Встречаются там, значит, вампир и диктатор. Вот. Вампир лежал там на спине. Кости грел. Из последних сил. А диктатор к нему на карачках подполз и жалобным голосом так говорит, просит: - "Воды, воды, воды, брат. Умоляю!". А вампир ему отвечает бодро так: - "Какой ты мне брат, слышишь. Я геям не подаю!". - А почему знаешь? - лохматый мелко захихикал и озорно посмотрел на Феликса.
Феликсу комок в горле всё ещё мешал сформулировать вразумительный ответ. И он снова закачал головой.
На что лохматый разразился дичайшим смехом и глотая, слёзы выдавил из себя,- У вампира кол осиновый торчал из груди, а у того черенок лопаты из жопы. А-ха-ха-ха-ха! А-ха-ха-ха! Братья! Братья нашлись! В пустыне! ...
Феликса аж перегнуло пополам и вырвало прямо на ноги идейно чуждого ему элемента остатками яичницы. Но он будучи всё же хорошо воспитан, сразу извинился за допущенные перегибы: - Не смешно это совсем. Дикость какая-то это у вас, а не продуманная ближневосточная политика. Но прошу меня простить. Оно само так вырвалось.
- Да ты ренегат! - едко подметил в ответ чумазый, не обращая внимания на его неожиданное волеизъявление к своим ногам. Потом быстро о чём-то подумав, закатив глаза вверх. И быстро сменив тон, он раскинул руки вширь, немного ещё и присев. Видимо, получил дополнительные данные или прямой приказ. А также, возможно, подсоединение его к сети регуляции текущего момента в зависимости от индивидуальных данных душевного состояния реципиента, получившего ошибочные установочные данные, в момент психосоматического формирования гипофиза, под воздействием внешних ошибочных заблуждений, доведённых до неподконтрольных генно-резусных сбоев в гипоталамусе, от прямого внушения, - разрушающего естественное понимание простоты жизненного времяпрепровождения, - нечистоплотных людей, почёсывающих свои тестикулы вспотевшими и нервно дрожащими от грязных идей руками: - Ренегат! - И тут же в глазах чумазого вспыхнули озорные искорки. - Да, точно. Ре-не-гат. Ох, тыж мой любимый! Да, дай я тебя пощекочу, душечку! - И давай кружиться вокруг и щекотать Феликса своими очень даже цепкими пальцами, всё приговаривая. - Ренегат! ... Ренегатушка! ... И-хо-хо! Ренегатушка! Ах, какая ты душка, моя! - Он кружил и кружил вокруг, закручивая ситуацию и усиливая эффект тактильного воздействия. ...
Феликс же сразу впал в ступор, ничего не понимания, от смены настроения и такого крутого изменения курса на полную индустриализацию с поэтапным переходом к социализму с человеческим лицом. Перед ним, сейчас, было совсем другое лицо: - "Что происходит?",- думал он. - "В нашем народном хозяйстве? Это же акая-то чертовщина! В конце-то концов." ... Но, потом, понемножку-понемножку, стал отходить и подчиняться этому весёлому и радостному танцу с таким сладостным щекотанием и завихрением всех горестных и непредвиденных трудностей перестройки сознания: - Ой, ну, не надо. Ну, не надо. Мне щекотно. Ну, щекотно же. Ну, хватит. Хватит! Я прошу! Не надо! Я же не железный! Прекрати, сейчас же! Я уже весь вспотел, прямо. ... Хватит! Хватит! ...
Весь этот детский танец беззаботности и веселья вдруг прервал протяжный фабричный гудок: - У-у-у-у-у-у-у!
Он звучал, как больная израненная душа, достигшая своего полного предела в нудной, тяжёлой до изнеможения, изнурительной, каторжной работе (тупым напильником или шабером): - У-у-у-у-у-у-у-у!
- Так! - сразу, приняв серьёзное выражение, сказал, как отрезал - лохматый. - Нужно что-то решать! Это не шутки тебе. Понятно? - дерзко бросил он в лицо Феликсу. - Шутки уже закончились. Сейчас ребята со смены пойдут. Злые, уставшие, как черти. Им лучше. ... Это я тебе точно говорю. На пути им лучше не попадаться. Всё! Соберись! Быстро-быстро, давай. Нужно, что-то решать. Причём, срочно! Что нам с тобой делать. Я так понимаю, за тобой никто и не придёт. Все сроки уже вышли. Надеяться больше не на что. И ждать милости от природы нам тоже не стоит. Нам нужно оголить свои мозолистые руки и крепко взять свою судьбу. А раз она женского рода - то сожмём её со всей силой жажды к свободе - за крепкую женскую грудь. Лучше всего - восьмого размера. Согласен?
Феликс особо и не возражал: - Да, - скромно сказал он. - Можно и восьмой. ... Только я всё равно не понял. Что происходит? Почему нужно убегать?
- Хорошо, - согласился чумазый. - А, что ты предлагаешь?
- Ну, может, я здесь останусь. С вами. Если за мной никто не приходит. Буду вам помогать. Я могу вам в вопросах безопасности помочь. Наладить всё. У вас как с этим?
- Не-не, - замахал руками чумазый. - Это прошлый век. Сейчас кругом электроника, датчики, роботы, терминаторы, киборги, андроиды, робокопы, робоменты пузатые, машины всякие, искусственный интеллект, когда своего мало. Это цифровая эра, Феликс. Да и стенок здесь нет. Всё прозрачное. Ты же сам видел.
- Да, - согласился Феликс. - Это проблема. ... А, как у вас дела с транспортом обстоят? Может, с этим помочь?
- Транспорт? - удивился лохматый. - Чух-чух-чух! Чух-чух! - он изобразил руками паровозные поршни. - Ты про паровозы что ли? Видел я их. Красивая машина. И топка мне там очень понравилась.
- Да, - сразу оживился Феликс. - Я в этом хорошо разбираюсь.
- Это красиво, конечно, - задумчиво произнёс чумазый. - Рельсы, рельсы кругом. Перекручены и прямые. Закрученные в кольцо, в штопор. Виражи разные и параболы. Параболы даже лучше. Лучше много, да лучше, товарищи! - крикнул он громко снова знакомым голосом Левитана. - А по ним несутся красные и чёрные паровозы. Дым столбом. Лязг железа. Запах гари. Красота, одним словом. Ветер и прогресс на лицо. Всё на лицо. - Товарищи, подставляйте свои лица ветру прогресса! ... А не ковыряйте в носу! Ту-туууу!!! - дал он сильный и протяжный паровозный гудок, заглушая голос Левитана. ... Но! - что-то мгновенно изменилось в его настроении. - Стоп! Стоп! Стоп! - Феликс даже отшатнулся от него. - И ещё раз - стоп. А как же спутники? Им, где летать? Мы тут, Феликс, понастроим, накрутим громадьё из стали и шпал. Будем сидеть и любоваться паровозиками. А куда спутникам лететь? Куда, я тебя спрашиваю? Они что - между шпал должны протискиваться с таким противным писком, - и он состроил очень кислую гримасу, - Ну почему, почему всегда так, Феликс. Придумаешь глобальный, архи красивый план для общего же блага. Да ещё и с красивыми паровозами. А этот гениальный план вселенского масштаба упирается в простую шпалу. В обычную шпалу, Феликс. Из пропитанного дерева. Обычная деревяшка встаёт на пути освоения космоса. И наш праздник с миллионом паровозов, разъезжающимися розочкой, после гигантского салюта, в разные стороны с мега гудками. Которые сотрясут всю вселенную, до самого основания. Ту-тууу! Ту-тууу! Ту-тууу! Ту-тууу! И клубы пара из труб! ... Ох, и весь пар уходит, как всегда в трубу. В большую, маленькую. Короткую, длинную или гигантскую - на десятки тысяч километров. Но всё в трубу! В трубу. Будь она неладна, железяка ржавая. ... Нет, Феликс, это отпадает? Это всё мимо. Мимо! Понятно тебе? Это тоже не подходит. ... Что же нам с тобой, всё-таки делать? Куда тебя пристроить? ... Одиночество и неприкаянность страшные штуки, очень страшные.
Феликс тоже был чем-то явно обеспокоен. - А, что такое спутники, товарищ? Чем они лучше паровозов?
- А, у тебя, башка варит. Варит в любом состоянии. Как я посмотрю, - воспрянул лохматый. - Это же надо такое придумать. Так концепции поменять. Ты же самую суть уловил в этом деле, Феликс. Это ж, какая шикарная тема для диссертации. А! Чем спутник лучше паровоза. Да это, просто, неиссякаемый источник приличного дохода. А у меня, кстати, в вашей-нашей этой Академии товарищи есть. Мои хорошие дружки-приятели. Один даже, по-моему, академиком сейчас. Отлично! Во, молодец, товарищ Феликс. Удружил ты мне этим. Просто праздник устроил. А, кстати, у меня же, где-то и в этом, как его? Всё забываю название это длинное и непонятное. А! В Роскосмосе. Во! Тоже товарищ есть. Хорошо, кстати, сидит там. Очень хорошо. Статно так сидит. Крепко очень сидит. Я бы даже сказал - очень крепенько там сидит. Непоколебимо. Сидит и в небо смотрит. А что? Хорошая, я тебе скажу, Феликс, работа. Да и деньги приличные там платят за это. Смотри только в оба, как говорится. ... Так! Значит, раз ты так со мной. То и я тебя отблагодарю. По полной. Значит вот, как мы поступим. Меняем наш план!
- Которого, кстати, и не было, - поправил его Феликс.
- Это теперь не важно, Феликс. У нас так часто бывает. Меняем всё на ходу. Все концепции в топку. Значит, вот что. Пока суть да дело. Тебе нужно будет, где-то отсидеться. Не мне тебя конспирации учить. Вот. Есть у нас там одно место. Тихое такое. Там ничего и никогда не происходит. Никто не заходит. Ну, мимо проходят. Бывает. Соседи есть. Но не заходят. Как будто там и ничего нет. Пусто. Но домик там есть. И связной у меня там есть. Спящий, как у нас говорится. Но мы его разбудим. Так. Что ещё? Да. Нужно нам с тобой будет пароль разучить и отзыв. Но мы я думаю, справимся. Хоть это и сложно будет. Ты фильмы с Траволтой смотрел? Ну! Лихорадка субботнего вечера?
- Нет, - честно признался Феликс.
Чумазый тогда легонько шлёпнул своей лохматой ладошкой Феликса по лбу со словами, - Всё, Феликс, посмотрел.
Феликс тут же всё понял. И вскинув вверх правую руку, встал в диско позу из фильма.
- Вот, видишь, ты быстро учишься. Всё правильно, да и не мне тебя учить, Феликс. Просто, мы же раньше, как и вы, во всю использовали вербальные, речевые пароли: - Привет вашему дедушке от нашей бабушки. - И всё понятно сразу. А потом поняли, что это не очень надёжно. Если там вдруг эхо? Всё, кранты! Все враги уже в курсе. Поэтому и придумали вот эти танцевальные пароли. Их поди разгадай. А сейчас ещё этот тверк добавился. Вообще чума! Все враги в ступоре. Не могут понять, что там происходит. А мы ещё пошли дальше. Но, только между нами. Мы научились тверком передавать видео сообщения. Закодированные.
- А, у вас разве есть бабушка? - удивлённо спросил Феликс.
- А- то! А куда же ещё вас всех посылать. В самом крайнем случае.
- Это точно, - безоговорочно согласился с ним Феликс.
- Вот видишь, как оно всё правильно складывается. А ещё я тебе скажу, для общего твоего развития. Что пароль вот этот. Который у тебя, Феликс, так сразу на отлично получился. Был специально разработан для Америки. Вот.
- Для Америки? - У Феликса в глазах промелькнул лучик слабой надежды, тусклый такой, но промелькнул.
- Именно, - категорично подтвердил лохматый.
У Феликса впервые в жизни дрогнул голос. Впервые: - А, вот, мне нельзя туда? В это место? В Америку? Может быть, я бы там, своей участи дожидался?
У чумазого аж вся шерсть встала дыбом: - Куда!!? Куда ты собрался!!? В Америку!!? Ну, это всё. У меня даже дыхание перекрыло. В Америку!? В саму Америку!!? ... Феликс, - продолжил лохматый, чуть отдышавшись, - Даже со всеми твоими заслугами, со всеми почестями. Со всем твоим железным реноме. И статусом! ... Туда сейчас такая очередь. Там такой отбор! И такие- не простые там, тамбовские эти, ... волки. А волчары о-го-го, какие! За-будь! Сразу и навсегда. Там такой отбор. Земля под ногами горит. И да, кстати. Всем этим отбором руководит одна ... Одна. ... Я даже не знаю, Феликс, как выразится. Она, кстати, очень на меня похожа. Не знаю почему. Но похожа. Да. Эти вот - танцевальные пароли. Это она нам придумала. Сама. Представляешь, как у неё мозги варят? И как она сама танцует? ... А был же вот случай. Я тебе одному только. Под самым строгим секретом расскажу. Вот. ... Я у них там. Ну у вас или у нас, короче. Подрабатывал тоже светотехником. На этом канале. А там все - от самого верха и до меня, значит,- наши. Хоть ты их в лупу разглядывай. Вот. И задумали они ролик один снять. В преддверии! В самой, что ни на есть исконно- нашей вере. Полного Апокалипсиса на суровом таком патриатизмо-паразитизме заваренном. С добавлением всяких там возгоняющих специй ещё. Вот. Эта дама значит должна была, после танца, при всех съесть кусок мыла хозяйственного, со словами, - "За Родину!!!". И мало того. Само это мыло тоже называлось - "За Родину!!!". Во! Какой замес должен был получиться. Круто-же! Да? Причём, без всяких там пузырей. Картинка - аллилуйя!
- У Феликса снова подкатил комок к самому горлу, но желудок его был совершенно иссушен от прошлого ещё анекдота и сквозь до боли сжатые зубы, и сурово сомкнутые уста. Он твёрдо процедил. - Да!
- Так, - возбуждённо продолжил лохматый. - И только она развернула уже всю обёртку и приоткрыла свои уста. Как у меня из-за спины выскочил такой плотненький мужичок во френче. А он же был и считал себя там патриотом. Вообще!!! Жуть! И как заорёт родимый: - Не сметь! Не сметь! Ни кусать! Ни, попробуй хоть лизни его! - А раньше они вроде, как и друзьями были даже. Но там такие деньги за этот патриотизм платили. Такие! У нас даже здесь таких нету. Причём, за патриотизм не на словах. Ну, слова, сам понимаешь, Феликс. Они не дорого стоят. Если это не решения партии. А за конкретные дела. А это и было самое, что ни на есть конкретное дело. И он мужичок тот так испугался, что его обойдёт какая-то баба. - За Родину!!! - (голос Левитана). Но он то её считал, как потом выяснилось, и не бабой, вовсе. Он вроде как какие-то приёмы там ещё знал. Какое-то каратэ показывал. А тут, как возьмёт, да саданёт ей по яйцам, ногой: - Киа! ... Да ещё резко так, аж брюки у него сзади лопнули.
От такого напора рассказчика, Феликс, сам аж присел и ойкнул: - Ой! - его снова стало почему-то подташнивать. От всех этих тестикульных яичниц.
... Но тут он допустил, может быть, единственную ошибку в своей этой бессмысленно грешной жизни. Фатальную. Так всегда бывает, Феликс, когда очень сильно любишь кого-то за очень большие деньги. ... Это он считал, что она не баба, а этот, как его - конь, ну с этими, - и лохматый помахал своей рукой у себя между ног. А там ничего и не оказалось. Вот. Пусто! Вот она его ошибочка-то. И всё его каратэ - мимо. Как мы, Феликс, с тобой, с этими всеми паровозами. Пшик! И брюки в ремонт. ... Больно! Слёзы! Истерика! ...Но всё получилось, как-то неестественно, смазано. Не натурально. Не было нужного драйва; этот глаза выпучил. Испугался. Руками задницу прикрывает. А эта плачет, орёт: - Отдайте моё мыло. Я его на свои деньги купила - ... И ролик ни в какую программу не попал. Пока. Решили отложить до более подходящего момента. Вот. А ты говоришь - хочу в Америку! Не всё так просто в этом теле мире, Феликс. Поверь мне, как опытному светотехнику. Вы все прозрачные для нас!
- О-о-о-ой, - тихо, тихо застонал Феликс. - Что же это вообще-то творится. Кто же это всё замесил? Я уже ничего тут не понимаю. Разве такого мы хотели? Разве за это мы убивали? Пытали дни и ночи напролёт. Недосыпали. С семьями не виделись месяцами. За это мы кровушки пролили море? Ради такого охламона старались? ... А они даже не знают куда женщину надо ударить правильно. И как. Чтоб из неё вся правда сразу выскочила. Мы жилы за счастье народное рвали, а у них штаны от любви к Родине трещат. Одни позёры кругом. Стыд-то какой. Что это за мир вокруг? Куда он катится? Ой, ё -ёй. ... А мне-то. Мне что делать? Мне что тут вечно слоняться? Ни туда - ни сюда. Ни отсюда! Да? Так вы решили! Пытаете меня?! Танцы ваши дурацкие разучивать?! Диско?! ... Тверк ещё какой-то, будь он неладен. Это выше моих сил.
- Ну вот! Вот!!! Вижу приходишь в себя, Феликс. Узнаю брата, - заулыбался лохматый. - А-то рвало его от яичницы. Товарищем меня обзывал. В ренегатство ударился. ... Но истерить здесь тоже не надо. На Америке мир не заканчивается. Не получилось с Америкой. Ладно. Поедешь в Ошмяны.
- Куда, куда? - Феликса словно током ударило внутри, но виду он не показал.
- Ошмяны. Есть такое место на этой планете. Может слышал? ... Не?
- Не припомню я что-то, - Феликс опустил глаза. - Может когда и слышал, где-то в разговоре. Но. Нет. Точно не помню. ... Если это единственный и окончательный вариант. Тогда ... Только я не представляю, как я там ... И вдруг окажусь.
- Это просто. Ты вот следуй линии, - лохматый выставил указательный палец. И из него ударил яркий, длинный луч. - Это, как следовать за линией партии. Следуй. И жди, - ещё добавил он на прощание. ...
... Феликс сидел за столом и с грустью смотрел на настенные часы ходики с кукушкой.
Минутная стрелка всё никак не могла оторваться от своей старшей подружки дальше, чем на одно деление. Тик! И обратно. Тик! И обратно. Тик! И обратно. Кукушку же он видел последний раз лет двадцать пять назад. А может и больше. Время странная штука. Когда оно - сейчас. Его нельзя забыть. И оно сейчас. А сейчас для - вчера, это было - завтра. А завтра оно будет уже прошлым. Которое не так важно, как сейчас. И снова всё повторится, как с этой железной стрелкой. Вчера-завтра. Сегодня - это время в трёх измерениях. Оно уже было там. И завтра будет, в другом месте. Как и наша надежда на завтра. Железное и неизменное правило жизни. Пока мы есть в любом месте. Где есть сегодня, которое вчера было завтра. Железная логика. ... Железная птица за железной дверкой. Подчиняется железному механизму. Провернутся шестерёнки, сработает пружина. Ещё мгновение. И вот она свобода. Свобода исполнить своё предназначение. ... Одна строчка. Одна песня. Одно, но самое важное дело в жизни. Может и простое. Просто выпорхнуть. Вырваться. ... А уже только потом - "ку-ку!" И обратно. В маленькую железную клетку. Домик. ...
Но Феликс обо всём этом старался не думать. Его сейчас. Да и раньше тоже - волновали только три вопроса. Когда, и придёт ли, вообще, связной. Выскочит ли железная птичка и что она скажет. И придёт ли хоть кто ни будь за ним. Хоть сверху, хоть снизу, хоть, откуда-то там с боку. Ему сейчас было уже всё равно. Он, за эти нескончаемо-пустые годы был согласен на любой исход. На любое продолжение. Только, чтобы оно было. Он всё ещё ждал. Ждал и ждал. Ждал хоть кого-нибудь. ....Связной, которого ему обещали, на него так и не вышел. И мимо даже не проходил. Он бы его, со своим богатым опытом, обязательно бы узнал. И не отпустил бы просто так. Слишком много у него накопилось вопросов за это время. Архи тяжело вот так вот сидеть, смотреть в окно. И на что-то надеяться. Он даже за всё это время не сомкнул ни разу глаз. Не встал со своего места. Он просто врос в медленно тянущийся поток присутствия во времени. Хотя, когда-то, уже давно он потерял чувство этого измерения. Его осязаемость, его необходимость и смысл присутствия. Все его чувства растеклись по самому этому понятию - время. Смешались с ним и медленно испарились. Осталась одна нескончаемая, постоянно ноющая, боль одиночества. И боль, терзающая его вспышками. Боль ожидания и надежды. Он только тогда понял, что нет никаких костров и сковородок. Всё это было слишком уж мимолётно и быстро. Даже при любом накале. Там, хоть какое-то неопределённое, но оно присутствовало. Время. Его исчисление. ... Тик-так. Тик-так. ...
... И тут. Как всегда, оно и бывает. В самый последний момент. Самый решительный. Последний из последних. В напряжении, доведённом до катарсиса. Когда уже и наган у виска. И закончилась последняя, самая напряжённая пауза. И губы, что-то прошептали. И слеза скатилась от нижнего века до подбородка. И под действием гравитации обстоятельств медленно-медленно устремилась вниз. И взведён со щелчком курок. А указательный палец начал исполнять последнюю волю. ... Это конечно красиво, подумал Феликс. Но мне это вряд ли поможет. Меня и так уже, считай, нет. ... На этом "нет" он и услышал, что к дому кто-то подходит. ... Как же ему стало вдруг легко. Столетняя боль отпустила совсем на мгновение. Которого вполне хватило, чтобы к нему сразу же вернулись все его прежние инстинкты. И острота ума; - Если дверь сейчас вышибут. Я сделаю кувырок вперёд и метну табуретку. А там посмотрим. ...
Все расклады ситуации оказались верными. Дверь не открылась, а просто отлетела вместе с коробкой от лёгкого удара ногой снаружи. Феликс метнул в проём табуретку. Но её ловко перехватил мощной рукой огромный детина с суровым выражением лица:
- Спасибо, за предложение присесть, - сказал незнакомец. И медленно опустившись на табурет, внимательно посмотрел на Феликса.
Феликс и на это среагировал мгновенно, быстро исполнив пароль в стиле Траволты. Немного переделанный с американского варианта специально для современных реалий Беларуси. Реакция незнакомца была ещё более странной. Вместо полагающегося отзыва с тверк-агрорэпом, Феликс услышал аплодисменты и благодарность: - Спасибо ещё раз за столь радушный приём.
- Простите, но разве вы не связной? - спросил ничего непонимающий Феликс.
- Нет, - резко с металлическими нотками отрезал громила. - Я не связной. Вы ошиблись.
- А, кто же вы тогда?
- Я терминатор, - спокойно ответил незнакомец. - И я к вам прибыл с особым предложением.
- Вы от лохматого? - Феликс пытался уловить суть ситуации.
- Да. Вам привет от лохматого. Но я не от него. Он только свёл меня с нужными силами, которые принимают важные решения. В зависимости от своего текущего настроения. И ещё он пытался накормить меня яичницей. Но я не стал её есть. Терминаторы моей модели ничего не едят. Нам не нужна пища. Кроме духовной.
- Я бы сейчас тоже не стал есть ничего из его рук, - кивнул в подтверждение Феликс. - Один раз попробовал. Хватит. ... Идти на поводу у этого закулисья. Муторно потом очень. Мне уже сто лет муторно от этой неизвестности. Хотя я и не уверен сколько на самом деле прошло времени. И зачем оно прошло. Тоже не уверен.
- Я вас отлично понимаю. У меня тоже бывают сбои программ. Хоть головой бейся, - согласился с ним терминатор. - Иногда у меня такое там творится. Вроде, как я и не терминатор вовсе. Не машина. А единственный повелитель этого мира. Единственно избранный свыше. ... Но стоит мне лишь посмотреть в зеркало. И всё само проходит.
- Это интересный метод. Нужно будет и мне попробовать. ... Так, а что же это у вас за такое особое предложение ко мне? Хотя, если честно вам признаться, я уже согласен на любое.
- Подождите соглашаться, - с ноткой грусти, произнёс терминатор. - Вы должны принять осознанное решение. Это очень важно. И не только для вас. Эти условия не я придумал. Прежде я вам должен всё очень подробно и честно рассказать. У всех терминаторов есть особая программа честности. Я врать не умею. ... А потом вы уже должны будете сами принять решение. И должен ещё вам сказать, что вы не первый к кому я обращаюсь. Многие уже отказались.
- Отказались? - Феликс был удивлён этим. - Я постараюсь не делать этого. Вы просто не можете себе представить моего состояния. Я полностью опустошён и раздавлен этим одиночеством. Я никогда не думал, что пытка отверженности, самая страшная и невыносимая пытка. Можете мне поверить. В этом то я досконально разбираюсь. ... И я полон внимания. Рассказывайте, рассказывайте. Что там дальше?
- А дальше вот что, продолжил свой рассказ терминатор. - Я был отобран для особой программы.
Это очень грандиозный замысел. Это такой, - терминатор не находя нужных слов. Попытался руками подтвердить всю важность этого замысла. И у него получилось, будто он своими крепкими руками бережно удерживает шар или, скорее, планету. Как в колыбели. - В общем. Мне была выделена отдельная планета. Она, практически, как земля. По размерам, я имею ввиду. Ну может быть немного меньше. Но это не столь важно. Всё дело совершенно в другом. Вы себе просто не можете представить, что это за планета. И какой она красоты. Это. Это. ... Что-то умопомрачительное, просто. Она вся словно светится своей красотой. Там действительно не тронутая никем девственная ещё природа. Флора и фауна. Там чистейшие реки, озёра и моря. Моря просто нежнейшая голубая гладь. ... С лёгкой рябью по утрам. Очень буйная и разноцветная растительность. Каких только расцветок там нет. И ярко-ярко красные, и нежнейше розовые. Зелень умопомрачительно сочная. Вся налитая цветом жизни. Да, и практически пол планеты там в водопадах. Море и водопады. Бриз смешивается с мелкими каплями падающего вниз потока хрустальной воды. И обволакивает вторую половину планеты. ... Феликс в этот момент, закатил глаза в очень далёкий космос, и стал медленно раскачиваться взад-вперёд. Руками повторяя жест терминатора. Он просто явно ощущал эту освежающую пелену тончайшей влаги. Бодрости и прилива сил. Ощущал давно уже забытое прикосновение тёплых солнечных лучей к своим впавшим щекам. А терминатор всё продолжал и продолжал возносить его в нирвану: - ... И вся планета погружена в нескончаемое пение птиц. Эти звуки, как бы создают второй слой атмосферы. Переливы, трели. Тихий свист. Чириканье. Потом небольшая тишина. И где-то далеко, далеко слышна кукушка. Заглушаемая ещё шелестом и хлопками крыльев, взлетающих фламинго. - Феликса так сильно потянуло назад, что он упал на спину и воздел руки к небу. К воображаемой планете. Он явно увидел это всё. Хотя глаза его и были закрыты. - ... И на этой планете можно не беспокоиться о пропитании. Там столько разных плодов. Ароматных и сочных. Целые рощи с постоянно свежими, омытыми брызгами водопадов, различными фруктами. Они всегда спелые. А ягоды. Ягоды! Какие же там поля усеянные мягкими, сочными, красными и жёлтыми ягодами: - Феликс, подчиняясь ритму катарсиса, стал ударять пяткой правой ноги об пол: - ... А утолять свою жажду можно не только водой из родников журчащих на каждом шагу. А ещё, если прилечь на шелковистую траву у родника. Раскинуть руки и открыть рот, к вам тихо подойдут небольшие пятнистые коровы или белые козочки и сцедят сами вам своего молока. Они так устроены. Их не надо доить. - Феликс подключил свою вторую ногу в такт. ... - И там нет никаких хищников. Никакого насилия. Вы вдыхаете чистый воздух, а он прямо наполнен любовью. Вы вдыхаете глубже и глубже, и она наполняет вас, - терминатор произнеся последние слова, откинулся назад, припав спиной к стене. И замолчал. ...
Феликс тоже молчал. Он лежал на полу в полном изнеможении. Он был полностью опустошён. Так ярко он себе всё представил и возжелал этого. И в полной тишине был слышен только знакомый звук. - Тик! И обратно. Тик! И обратно! ... Так прошло, наверное, несколько космических минут, которые были нужны Феликсу для возвращения. Сделав продолжительный выдох, он спросил: - И что там можно делать? Зачем там мы на этой чудесной планете? Там и так всё прекрасно. Что мы там можем улучшить? ...
- Мне дали возможность, - отозвался терминатор, - отобрать для этой планеты любых сто человек. Из прошлого и настоящего. Любых, - ещё раз подтвердил он, усилив голос. - Они хотят поставить такой эксперимент. Над людьми. Посмотреть, что из этого выйдет. И мне нужен помощник. Я не очень хорошо разбираюсь в людях из прошлого. И потом, чтобы пока будут утрясены все бюрократические вопросы, он помогал мне присмотреть за этой планетой.
К Феликсу снова вернулись силы. Он энергично вскочил на ноги. И потребовал у терминатора: - Так! Дайте мне лист бумаги. Быстро дайте мне бумагу и перо с чернилами. Я вам сразу набросаю первый список из лиц, которых я ..., впрочем, это сейчас не важно. Вы всё равно не поймёте. Вы машина. Вы не можете этого чувствовать, как живой человек. Так было нужно. Так было нужно. А сейчас мне даётся такая возможность. ...
- Но подождите. Подождите, перебил его терминатор. - Значит, как я понимаю вас. Вы даёте своё согласие на эту миссию?
- Ну, конечно. Конечно! А, как можно вообще от этого отказаться. Как?
- Но вы ещё не знаете одного обстоятельства. Есть один очень пикантный момент. Во всей этой истории. Я же вам говорил, что терминаторы никогда не врут. У нас особая программа. Так вот. Я хочу вас сразу предупредить. Что не по моей вине. Я к этому не имею никакого отношения. Я всего лишь машина. Существо подневольное. И подчиняюсь тому, что в меня вложили. Строго следую определённым не мной правилам. Всё это так. ... Но я должен вам честно признаться, я не переношу одиночества. Я словно ошалелый слоняюсь по этой планете и не знаю, чем бы себя там занять. Зачем мне это всё. Простое созерцание. Накапливание материала. Реакция на внешние раздражители. Меня выворачивает просто наизнанку от всего этого. Начинает дико болеть голова. От этих вопросов самому себе. Они логичны. И они же убийственны. Во мне просыпаются заложенные в меня инстинкты. Мне хочется всё разрушить. Разорвать. Уничтожить. Мне хочется приносить боль и мучения. Всему вокруг. И себе тоже. Я даже физически ощущаю боль от пустоты вокруг. Мне очень нужно общение. Хоть с кем-то. Мне действительно необходима встречная коммуникация. Почему это так, я не знаю. Но это становится невыносимой пыткой для меня. Её отсутствие. У меня происходит какая-то ломка внутри, дикое сопротивление. Прямо пламя бушует там. Всё горит. Хотя это и не возможно в принципе. Я же машина. ... И ещё я - гей. ...
И тут вселенная взорвалась во второй раз. Причём, этот взрыв был эмоционально большим. - Гей!!!? Вы гей!!!? - заорал Феликс, как ошпаренный. Его даже подбросило. Да ещё с такой силой колебания атмосферы, что не выдержала даже кукушка в часах. И выскочив, завопила: - Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку! Ку-ка-ре-ку-у-у-у-у!!!! ...