Гурский Евгений, Шепелёв Алексей : другие произведения.

Сданные высоты

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Предлагаемый рассказ - из разряда "сырков". Он писался на конкурс по альтернативной истории "СССР не распался". Как и положенно конкурсному рассказу, получился недоделанным. Теперь вот думаю: доводить до ума, или как?

СДАННЫЕ ВЫСОТЫ

Все испытав,

Мы знаем сами,

Что в дни психических атак

Сердца, не занятые нами,

Не мешкая, займет их враг,

Займет, сводя все те же счеты,

Займет, засядет,

Нас разя...

Сердца!

Да это же высоты,

Которых отдавать нельзя.

(В.Фёдоров)

   6.02.1992, ПОНЕДЕЛЬНИК.
   СССР. МОСКВА. КРЕМЛЬ.
  
   Генеральный секретарь ЦК КПСС обвел собравшихся внимательным взглядом.
   - Все готовы, товарищи?
   Возражений не последовало.
   - Тогда, давайте, начнём. Заседание Политбюро ЦК КПСС объявляю открытым. На повестке дня один вопрос: обсуждение докладной записки Аналитического Управления КГБ СССР. С запиской все ознакомлены?
   И снова молчание - знак согласия.
   - Владимир Александрович, генерал Стригалёв прибыл?
   - Разумеется, Олег Семёнович, - кивнул Председатель КГБ СССР Владимир Александрович Крючков. Один из членов Государственного Комитета СССР по Чрезвычайному Положению или просто ГКЧП, один из тех, кто рискнул своим высоким положением ради спасения родной страны. Рискнул - и не проиграл.
   Генеральный секретарь нажал кнопку селектора.
   - Пригласите генерала Стригалёва.
   Двустворчатая дверь бесшумно открылась, пропуская в зал, где проходило заседание Политбюро, начальника Аналитического Управления. Разумеется, как и его начальник, Стригалёв был в штатском: серый костюм, белая рубашка, строгий галстук. В правой руке генерал держал большую папку, на красной коже которой золотом был оттиснен герб Союза Советских Социалистических Республик.
   - Здравствуйте, товарищ Стригалёв.
   - Здравия желаю, товарищ Генеральный секретарь.
   - Садитесь, пожалуйста, - Генеральный секретарь широким жестом указал на дальний конец стола, у которого стояло несколько пустых кресел - как раз на случай участия в заседании Политбюро специально приглашенных специалистов. Генерал уверенно присел на один из стульев, положил перед собой папку. Если он и волновался, то внешне это было совершенно незаметно.
   - Итак, товарищи, какие есть мнения?
   - Есть мнение, что товарищ Стригалёв сгущает краски, - немедленно откликнулся Лигачёв.
   Генеральному секретарю пришлось призвать на помощь всю выдержку, чтобы не сохранить на лице непроницаемо-каменное выражение. Именно такие вот "мнения" и довели Союз до ручки. Секретарь ЦК КПСС Егор Кузьмич Лигачёв был безнадёжен: если даже август девяносто первого его ничему не научил, то теперь уж ничто не научит. Но целый ряд реликтов прошлого приходилось терпеть: партию и так лихорадило, и потеря даже одного полезного коммуниста была непозволительной роскошью. А Лигачёв сейчас был полезен - не сам по себе, а как символ, в который кое-кто верил. Убери Лигачёва - сколько людей на местах это оттолкнёт. Нет уж, пока придётся терпеть, ублажать, уговаривать...
   Терпеть и уговаривать Генеральный секретарь умел. Партийная карьера Олега Семёновича Шенина не была ни прямой, ни лёгкой. Мохнатой руки у него не было, можно сказать, что он был одним из тех немногих членов ЦК, которые "сделали себя сами", как любят выражаться там, за океаном. Сначала - как специалиста, построившего уникальный Ачинский алюминиевый комбинат. Потом - как партийного руководителя, дошедшего к июню девяносто первого до поста секретаря ЦК КПСС и члена Политбюро.
   А потом он сделал ГКЧП. Тогда, девятнадцатого августа, почти никто не знал, что за спинами членов госкомитета скрывается фигура скромного координатора Секретариата ЦК КПСС. Да тогда его вообще почти никто не знал. Это уже потом, после сентябрьского Пленума ЦК всему Союзу в одночасье стал известен высокий, лысый, энергичный мужчина, неожиданно избранный новым Генеральным секретарём вместо Горбачёва. Нет, что Горбачёва уберут - были уверенны почти все. Но на его место ожидали кого-нибудь из известных лиц: того же Лигачёва, или Лукьянова. Некоторые говорили о Рыжкове. А выбрали его - Олега Семёновича Шенина. И дело было не в партийной демократии: у стариков уже не хватало воли бороться даже не за страну - за своё кресло. У него - хватало.
   - Есть другие мнения?
   - Есть. Могу сказать, что экономический анализ проведён сотрудниками товарища Стригалёва грамотно и объективно. По некоторым деталям её можно оспорить, но по сути она абсолютно точна.
   Хорошо, что возражать Лигачёву не пришлось самому, хорошо, что это сделали другие. Впрочем, иначе и быть не могло. Девяносто второй - это не восемьдесят второй, и в Политбюро не только бронтозавры заседают. Впрочем, возразивший как раз был как раз наследием того, старого Политбюро. Только, в отличие от балласта типа Лигачёва - чрезвычайно ценным наследием.
   - Безусловно, товарищ Рыжков, мы могли допустить незначительные ошибки в деталях. Но, убежден, что эти ошибки не в состоянии изменить основных выводов, - откликнулся Стригалёв.
   - Вот о ваших выводах и необходимо поговорить, - включился в разговор Председатель Верховного Совета Союза ССР Анатолий Иванович Лукьянов. - Я внимательно прочитал ваш доклад. Я не настолько владею ситуацией, чтобы оспаривать факты, это дело Совмина.
   Лукьянов коротко кивнул вправо, на сидящего рядом Рыжкова и продолжал:
   - Но я решительно не согласен с той беспросветностью, которой так и веет от вашей записки. Из неё получается, что стоящие перед страной экономические трудности непреодолимы. Я понимаю так, что вы предлагаете нам сдаться. Должен сказать, что в августе девяносто первого тоже звучали голоса, что слишком поздно, что Горбачёв уже продал Союз, спасти уже ничего нельзя. Что США нам не позволит... Но мы подошли к делу решительно, по-большевистски.
   У победы всегда множество отцов, это поражения обречены на сиротство. Шенин очень хорошо помнил "решительность" Лукьянова в августе, когда тот всеми правдами и неправдами оттягивал заседание Съезда Депутатов, который должен был оказать поддержку ГКЧП.
   И на втором этапе, когда победившим "гэкачепистами" пришлось отражать комбинированный натиск "борцов за демократию" снаружи и изнутри страны, вклад Лукьянова в общее дело был не слишком весомым. Хотя, конечно, и преуменьшать его не следовало: именно Лукьянов протащил решение о снятии депутатской неприкосновенности с арестованных "демократов". Это создало свободу для манёвра, позволило использовать в своих интересах легитимный институт представительной власти. Но, по сравнению с тем, что было необходимо сделать, чтобы устоять - капля в море.
   Порой Шенин испытывал странное чувство: происходящее казалось ему каким-то чудным сном. То, что они сделали за полгода пребывания у власти, казалось фантастикой. Горбачёв и его клика, казалось, развалили СССР настолько глубоко и необратимо, что сделать ничего было нельзя. Оказалось - всё-таки можно. Хотя каких усилий всё это стоило...
   США удалось связать руки в Ираке. Когда за один день "Бури в пустыни" американцы потеряли сразу двадцать один самолёт ( "Очко, однако", - пошутил во время доклада умница Ахромеев ), а противотанковые пушки Саддама вдруг стали эффективными против неуязвимых ранее "Абрамсов", Президент Буш оказался перед неприятной необходимостью - либо отступать, либо втягиваться в Заливе в гораздо более масштабную и длительную войну. Когда же ему доложили, что в один день уничтожено семь разведгрупп, с земли наводивших "высокоточные" бомбы и ракеты на заданные цели, а в два склада боеприпасов и горючего на территории Кувейта оказались взорванными неизвестными террористами, ни одного из которых охране не удалось не то что уничтожить, а даже заметить, стало ясно, кто вдруг протянул иракскому диктатору руку помощи. Моментально был проведён зондаж по дипломатическим каналам, принёсший известие: СССР готов свернуть любую помощь Ираку - в обмен за смягчение давления на новое правительство. Буш оказался перед нелёгким выбором. Публичные политики требовали добить империю зла, благо Советы действительно были здорово ослаблены и победа в открытом конфликте виделась весьма вероятной. Эксперты-советники, даже такие ярые антисоветчики, как Кандализа Райс, напротив, рекомендовали ослабить давление: загнанные в угол, коммунисты вполне могли решиться "игру без правил". Президент склонился к мнению вторых.
   Ради нейтралитета Европы пришлось "спалить" чуть ли не всю "агентуру влияния" в бывших странах Варшавского Договора. Неожиданно вспыхнувшие в Польше, Чехии, Венгрии и Румынии прокоммунистические волнения недвусмысленно намекнули лидерам Западной Европы, что хозяева Кремля могут обеспечить обширный конфликт у самых границ их благополучных владений. Такого привыкшая к сытой и спокойной жизни Европа вынести не могла и буквально в один момент выдала Москве гарантии невмешательства во внутренние дела СССР, если силовые акции не обернутся слишком большими жертвами.
   А жертв оказалось даже меньше, чем предполагали в Москве. Большинство "борцов за национальную независимость", поняв, что новая власть шутить не будет, тут же попытались сделать вид, что вчера с призывами к выходу из Союза выступал кто-то другой. Власть подыграла этим настроениям, арестовывая лишь наиболее "оголтелых" и "непримиримых", вроде Ландсбергиса. С остальными дело предпочитали спускать на тормозах. Ту же партию Бразаускаса, хоть и запретили, но не преследовали. Агенты КГБ, которых среди националов, особенно в руководящем звене, было более чем достаточно, озвучивали установку: "Не делать резких движений, переждать, чтобы сохранить силы для нового удара". Нескольких агентов, пробравшихся на самый верх и занимавших наиболее радикальные позиции, тип Чепайтиса, специально разоблачили, чтобы вызвать недоверие. Эта идея сработала на славу: оппозиция оказалась поражена вирусом взаимного недоверия. Лидеры не доверяли друг другу, низы сомневались в лидерах. Опасность теперь таилась не в многотысячных мероприятиях, а в действиях непредсказуемых одиночек. Влюблённую парочку, замыслившую самосожжение в центре Риги, нейтрализовали лишь в последний момент. К счастью, таких решительных оказалось совсем немного.
   Наспех перекраивалась карта СССР. Крым, Приднестровье, Гагаузию и Принаровье присоединили к РСФСР. В Вильнюсе оказалось достаточно в качестве намёка продемонстрировать карту независимой Литвы образца 1940 года - без Вильнюса и Клайпеды. В Алма-Ате и намёки были не нужны: выдвинувшийся в лидеры Нурсултан Назарбаев сам кому хочешь мог намекнуть, что в союзе с Россией жить комфортнее, чем в союзе с Афганистаном. "Аллах акбар", - вне сомнений, принцип, которым поступиться правоверный мусульманин не может и под страхом смерти, но разве учил Пророк, что правоверный мусульманин должен жить непременно среди нищеты и войны?
   В общем, к концу сентября в Кремле витала эйфория: Союз спасён, враги побеждены. К середине октября, однако, пришло понимание, что остался ещё один враг, поражения остальных врагов как будто и не заметивший: экономика.
   Торгово-перекупочные кооперативы закрыли ещё двадцать третьего августа, когда стало окончательно ясно, что обойдётся без гражданской войны: не смотря на истеричные призывы "правозащитников", в те августовские дни на улицы вышли лишь жалкие кучки сторонников "демократии": массовость их предыдущих акций обеспечивалась за счёт работы средств массовой информации, взяв под контроль типографии и редакции, КГБ моментально лишил "демократов" силы, словно Геракл, оторвавший Антея от матери-Геи. МВД, сотрудникам которого развязали руки, начало методичное наступление на криминальный капитал. Счёт конфискованным товарам шел на миллионы. Каждый день в программе "Время" проходили бодрые рапорты о восстановлении социалистической законности. В общем, шли правильным путём. На сентябрьском пленуме новоизбранный Генеральный секретарь обещал сразу после Нового Года отменить карточную систему. Тогда Олег Семенович искренне верил в то, что он говорил. Прошло чуть больше месяца, прежде чем он понял, что не может даже обеспечить выдачу товара по карточкам. В стране не хватало всего. Петля кризиса неплатежей не только не была распутана, но, наоборот, затягивалась всё туже и туже, добивая и так полудохлую экономику. Заводы и фабрики имитировали работу, государство имитировало зарплату. Официально доллар стоил около двадцати рублей. С таким же успехом можно было котировать его и за прежние шестьдесят четыре копейки: всё равно в Сбербанке обменивали доллары лишь редкие командировочные, да выезжающие на постоянное место жительства за рубеж. Желающих отъехать сразу обнаружилось великое множество. Кто не мог уехать - пытались бежать. После турнира в Швеции домой не вернулась чуть ли не треть сборной СССР по хоккею, игрокам прямо в отеле оформляли политическое убежище в США и контракты в клубах НХЛ. Это было обидно, больно, но это Союз как-нибудь мог пережить. Пять-десять лет - и вырастут новые Могильные. А вот то, что в городах стали выстраиваться хлебные очереди - было крайне плохим признаком. Всерьёз вырисовывалась перспектива выхода народа на улицу. Не по призыву Елены Боннэр или Юрия Афанасьева, не ради каких-то общечеловеческих ценностей, а просто потому, что дальше так жить было нельзя. Черный рынок выкачивал из большинства жителей Союза последние сбережения, словно в блокадном Ленинграде. За осень дважды повышали уголовную ответственность за спекуляцию - не помогало. То, что экономика окончательно не свалилась в хаос - было заслугой Рыжкова. "Плачущий большевик" проявил чудеса профессионализма и пока умудрялся балансировать на краю пропасти. Надолго ли?
   Из докладной записки генерала Стригалёва следовало, что весенний сев страна провести не сможет. А это было уже приговором.
   - ...в общем, товарищи, наша задача в том, чтобы мобилизовать народ на решение стоящих перед нами проблем. Действуя решительно, по-ленински, мы, без сомнения, способны добиться решительного перелома неблагоприятных тенденций и обеспечить динамичное развитие социалистической экономики.
   Закончив речь, Лукьянов с видимым удовольствием откинулся на спинку кресла.
   - Что ж, Анатолий Иванович очень грамотно обрисовал идеологический фундамент необходимых действий по выводу экономики из кризиса. Но мы должны не только определиться с фундаментом, но и разработать конкретную программу таких действий. У кого есть предложения?
   Генеральный секретарь переводил взгляд с одного члена Политбюро на другого. Рыжков... Болдин... Язов... Крючков... Рубикс... Лигачёв... Пуго... Полозков... Алиев... Мельников... Квицинский... Лукьянов... Назарбаев... Все молчали. Никто не решался высказать мысль, страшную в своей убийственной простоте.
   "Или жестокая диктатура, или гражданская война, или отдавать власть. Иного выхода у нас нет".
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"