Шепельский Евгений Александрович : другие произведения.

Имею топор - готов путешествовать, главы 1-6

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Фатик Джарси, оставивший свое ремесло герой по найму, попадает в неприятности: обманом его принуждают сопроводить отряд странных личностей к Оракулу ответа. Не слишком опасное на первый взгляд задание оборачивается войной богов, битвой против апокалипсиса и сил хаоса. Вдобавок оказывается, что пропал сам Творец, который, проиграв Вселенную Хаосу, по слухам, скрывается где-то в мире Фатика Джарси.
   Полная бесплатная версия романа тут:https://author.today/work/2363
  
  
      Имею топор - готов путешествовать!
  
   Мурлычущей музе с чертиками в глазах
   ПРОЛОГ  
  
   Мужчина и женщина стояли на придорожном холме. Луна очерчивала их тонкие силуэты.
   Город перед ними сверкал мириадами огней.
   - Все трое в Хараште, - сказала женщина тихо.
   - Наследник... Малефик... И жертвенный агнец... - изрек мужчина задумчиво.
   Женщина вздрогнула.
   - Заставить раскрыться одного, спасти другого, пожертвовать третьим... - прошептала она слова, похожие на заклятие. - Обмануть двоих ради высшей цели... Одного на трон, другого на смерть...
   - В твоем голосе звучат сомнения, - сказал мужчина.
   - Дело не в этом. Сегодня я видела его...
   - Наследника?
   - Жертву. Я решилась еще раз заглянуть в Плетение Нитей, и там...
   Внезапно женщина прикрыла глаза, простерла руку вперед и глубоко вздохнула.
   - Сеющий Пагубу наконец получил тревожные вести!
   Мужчина чуть слышно выругался.
   - Ты ощущаешь его?
   - Как всплеск... Слабый всплеск багровой боли... Я не смогу указать место. Он умело закрыт, его могущество по-прежнему сильно. Но он получил вести, это несомненно!
   - Получил и встревожился, - улыбнулся мужчина. - Колеса завертелись. Пути назад нет. Что с нашей гончей?
   - Уже близко. Он торопится... Далеко оторвался от своих людей. Первое время в городе он будет действовать один.
   - Очень хорошо... - проронил мужчина. - Что ж, во имя прошлого и будущего, во имя тех, кого еще можно спасти... Постой. Ответь - что ты увидела в Плетении Нитей?
   - Шанс.
   - У жертвы появился шанс остаться в живых? А у нас?
   Женщина не ответила. Она отбросила со лба длинные волосы, обнажив острое ухо.
   - Что ж, - сказал мужчина. - Коли так... Тем лучше. А теперь - нам остается делать дело. И лгать. Много лгать. Но ведь эльфы не лгут. - Он рассмеялся неприятным вибрирующим смехом.
   Сходя с холма вслед за женщиной, мужчина зацепился носком сапога за корягу и расквасил нос.
  
  
  
  
   1.
  
   Кажется, в дверь конторы били сапогами.
   - О-о-ой... - Удары отзывались в моей голове острой болью. - Кто? Кого принесло?
   Я сбросил ноги со стола, встал, пошатываясь. Для надежности оперся о столешницу. До двери было шагов семь. Но как пройти их, как не упасть?.. Глаза застил туман, во рту... изо рта... Короче, своим дыханием я мог опьянить дракона.
   - О-о-ой. Ох... - Гритт, до чего погано... Что же я вчера пил? Уракамбас, кольнуло воспоминание, отвратный гномий уракамбас! И не пил - хлебал! Со слезами на глазах. Олник все же уговорил "чуточку попробовать". Ну, попробовал, а потом оно само пошло - отвратный горлодер с горьким привкусом, уракамбас как нельзя лучше соответствовал нашему с Олником настроению.
   Вообще-то, гномий самогон людям яд. То есть поначалу он идет хорошо, ощущения - самые радостные, но где-то через час... Это даже не помутнение рассудка, а полная его потеря. Плачешь, смеешься, несешь всякий бред. Утром наступает расплата. Хреновое самочувствие - полбеды, главное - невозможно вспомнить, что ты делал вечером. Это зелье ухайдакает даже варвара с чугунной головой и богатырским здоровьем. Ну да, я тонко намекаю на себя. Простой обыватель, раз хлебнув этой дряни, вряд ли заправит на место глаза.
   Что-то холодно стоять на полу. Неужели я... Ну да, так оно и было: я стоял босиком. Я оглянулся в поисках ботинок, с трудом поворачивая голову. Да-а, бардак в нашей конторе еще тот. Кто-то выпотрошил книжный шкаф вместе с картотекой клиентов, а какую-то книгу разорвал по листику и устелил ими пол. Присмотревшись, я узнал мелко нашинкованный гроссбух. Толковое сведение дебета с кредитом. Но кто... Олник или я? Хорошо хоть трельяж не разбили... Так, сперва ботинки. Может, я бросил их за один из шкафов, или за тумбочки?
   Я попытался добраться до шкафа, что был поблизости, но первый же шаг завернул мир в цветную спираль.
   Нет, так я далеко не уйду. Проверю позже, когда немного уляжется. Я снова оперся о край стола, отдышался, повертел шеей, скосился вниз и ужаснулся увиденному.
   Боги, когда я в последний раз мыл ноги? Особенно правую, это же позор!
   Мне понадобилось несколько долгих, ужасно долгих мгновений, дабы понять, что вчера я опрокинул на себя чернильницу. На левую ногу попало меньше, на правую - больше, ну а основная часть впиталась в штанины.
   Несказанное облегчение.
   Бум! Бум! Бум!
   Сквозь пыльное окно просачивалось солнце, в приоткрытую форточку тянуло свежестью, уличной свежестью - смесью запахов мартовских котов, сырой рыбы и отбросов: в нашем районе Харашты так пахнет свежий воздух.
   Ага, вот куда я дел ботинки! Выбросил в окно. Сначала один, затем другой. Вчера под окнами истошно взывал к даме сердца кот-полудурок. Этот паразит был начисто лишен голоса и очень настойчив. Правый ботинок его не успокоил, левый, увы, тоже. Теперь ищи-свищи, у обуви уже новый хозяин.
   Бум! Бум! Бум!
   А вот головой стучать не надо, дверь дубовая, мало ли что. Я решил высказать эту мысль вслух, но горло было словно забито песком.
   Бум! Бум-бум!
   Никого... кха-а-а... никого нет дома! Пока нет.
   Я поискал взглядом кувшин, в котором обычно хранилась вода для поливки фикусов. Кувшин отыскался на полу - россыпь мелких черепков, явно потоптанных ногами. Фикусы, посаженные Олником от сглаза, тоже исчезли. Ох, что он теперь скажет? Боги, а какой пошляк красным лаком для ногтей намалевал на двери прегнусную бородавчатую задницу тролля? А подпись под ней: "Вся жизнь - дерьмо!"? Я с содроганием узнал собственный почерк. Потом содрогание уступило место ужасу, я даже подался вперед и чуть не загремел на четвереньки.
   - Великая Торба! Гритт Проклинатель!
   Видите ли, вместо задницы с подписью, на двери должен был красоваться мой топор, фамильная реликвия джарсийских варваров клана Мегарон. Славный топор, топор, с которым мой дедушка Трамп охотился на троллей, а затем, уже в годах, позировал самому Дамбару Хараштийскому. Красивая получилась статуя (Дамбар назвал ее загадочно: "Мощь простоты"), жаль, голова отбилась, когда ее свозили с гор на телеге.
   Железные скобы, которые держали топор, разорвал какой-то мерзавец.
   Бычья сила у парня! Так вот взять и разорвать скобы, которые даже я... Потрясенный внезапной догадкой, я осмотрел свои ладони. Содранная кожа была мне ответом.
   Та-ак, пьянка определенно удалась.
   Ну, и где топор? Нет-нет, я не мог выбросить его в форточку, я бы лучше сам выбросился. Бедная моя голова набита туманом и пульсирующей болью. Куда делся Олник? Может, он что-то помнит?
   Бум-бум!
   Я оглянулся, мельком увидел под столом остатки пиршества: чьи-то косточки, огрызки фруктов, пять бутылок из-под эля "Еще немного!". Боги, значит, был еще и эль!
   Двигаясь, будто зомби, разгребая руками густой воздух, я глянул за стол. Там был только сломанный стул (мое кресло пропало!) и обломки горшка для фикуса.
   Я выругался: ни топора, ни напарника, ни кресла, ни фикусов. Здравствуй, прекрасный новый день!
   Бум!
   - Отпирайте немедленно!
   Звонкий женский голосок. Чуть истеричный, но уху приятный, есть такие голоса - не теряют звучности и красоты, даже когда их хозяева не в духе.
   - Отпирайте, не то я вам устрою!
   Запирал ли я вчера дверь? Кажется, нет.
   Бессмысленно было ее запирать, ведь формально мебель в конторе уже не принадлежала нам.
   - Гм-м... Это самое... Дорогая, дерните ручку на себя!
   Дверь резко распахнулась. Словно вихрь, в комнату влетела высокая девица. Стройная, худощавая даже чрезмерно. Олник, не склонный к сантиментам, сказал бы, что она тощая как палка. Утиный нос, слишком большой рот с тонкими губами - она явно не была красавицей. Нет, все-таки была. Красота таилась в глазах, серых, как грозовое небо, и бездонных, как пропасть. Пышные прямые волосы до плеч были цвета золота, в них играл солнечный луч... Боги: плеч, луч! Да я, никак, с похмелья заговорил языком поэтов-романтиков? Тьфу! Трижды тьфу! Я холодно напомнил себе, что такие волосы весьма ценятся в Галидорских горах: тамошние гоблины делают из них парики, которыми украшают верхушки каменных идолов. Волосы обычно добываются вместе с головой, и плевали гоблины на серые бездонные очи. Волосы - идолу, мясо - в котел, такие дела.
   Девчонка явно собиралась скандалить, но мой вид, кажется, ее перепугал: плечистый босоногий детина с красными глазами и очень недружелюбным выражением помятого лица. Я спешно запахнул рубашку: нечего смущать ребенка ошибкой молодости - срамной татуировкой на груди. Увы, трехдневную щетину я смог бы спрятать, разве что повязав под носом платок.
   Она открыла и закрыла рот, потом собралась с духом и выпалила:
   - Что за манера запираться! Вы знаете, что...
   - Ни черта я не запирал. Дверь была открыта.
   Она возмущенно засопела, пытаясь поджарить меня взглядом. Впрочем, крыть было нечем, ведь не додумалась же дернуть ручку на себя!
   - Это вы - Фатик Джарси?
   Я задумался.
   - Минутку, минутку... Я, несомненно... Фатик, да. Меня зовут Фатик! Фатик Мегарон Джарси. А дедушку моего зовут Трамп Пустая Башка. Он меня сам воспитал! Я, представьте, совершенно не помню родите...
   Я неосторожно качнулся в ее сторону, и она мгновенно сморщила носик:
   - Вы - выпивоха! Ко рту свечку поднеси - вспыхнет!
   - Нет, я несчастный работяга! Видите, даже спать остаюсь на работе. А Олник Гагабурк мой деловой партнер. У нас с ним контора на паях... - Я сглотнул горький ком. - Была.
   Она вскинула голову:
   - Знаю, пропили!
   Я хотел возразить, указать на нашу тяжелую долю, на общий экономический упадок Харашты, на поборы со всех сторон, но смог вымолвить лишь жалкое:
   - Простите за бардак.
   - У вас... У вас здесь... - Она задумалась, подбирая нужное слово: - Свинарник!
   - Честное слово, не хотели...
   Я попытался сказать, что мы, в общем, нормальные ребята, и в обычные дни не пьем, не пляшем на столах и не швыряем ботинками в кошек. Что вчера мы отмечали безвременную кончину нашей фирмы, а такое событие - оно не каждый день случается. Я даже сделал драматический жест и сказал первую фразу (нечто неразборчиво-похмельное, "хрфы... мныыыы... нааа"), но перед моими глазами вдруг возник прямоугольный бумажный лист, отягощенный малиновой сургучной печатью.
   - Вам известно, что это?
   Она прихватила лист двумя пальцами, как нашкодившего щенка. Я всмотрелся, с усердием вытянув шею.
   - Очевидно, постановление суда...
   - Которое касается вас! И не смейте, не смейте его трогать! - Свернутый в трубку, лист убрался в плоскую сумочку на ее боку.
   Я попытался изобразить смущенную улыбку:
   - Ну, вы знаете эти суды. Нас не ознакомили вовремя...
   - Вас не было ни на одном заседании!
   - "Вольный город Харашта против конторы "Силь, Мар и... ик!.. Илион"? - Я виновато кивнул. Ну какой же он вольный... Тут у нас олигархическая талассократия... - Ик!.. Простите!
   Ее ноздри затрепетали. Э-э, ну да... Мне следовало прибавить: "...за перегар". Простите за перегар, прекрасная незнакомка. В нашу следующую встречу я буду свеж и весел.
   - Мы... э... как раз вовсю вкалывали в это время, пытались найти средства для погашения долгов. Мой партнер, например, хотел занять у собственного папы, а он живет далеко, у гор Зеренги. Мы послали гонца, но, как говорят, по дороге его зарызли волки. Ужасная трагедия.
   - Избавьте меня от подобных рассказов! Вы должны были убраться еще вчера! Убраться насовсем, и не устраивать тут...
   Она гневно сверлила меня взглядом. Я сконфуженно переступил с ноги на ногу. Нет, положительно, в ней было нечто такое, этакое... Злиться на нее я не мог, и мне - поверьте - действительно стало стыдно за себя и окружающий нас беспорядок.
   - Учтите: оргии у нас не было! Тризна по фирме, не более... А какое сегодня число?
   - Двенадцатое мая!
   - О! Вы, очевидно, правы. Нас не должно здесь б-быть...
   - Но вы-то здесь!
   - Ну да, мы здесь. Я вернее...
   Черт, куда запропастился этот Олник? И где, во имя всех злобных богов преисподней, мой фамильный топор?
   Я икнул, устыдился и прикрыл рот ладонью. Рубашка, конечно, тут же распахнулась. Девушка увидала татуировку и нервно отступила назад. На ее щеках разгорелся румянец, а носик порозовел - восхитительно порозовел, должен сказать. По выражению ее лица я понял, что мои акции - и без того хлипкие, рухнули в самую глубокую пропасть. Пожалуй, легче отпечатать новые, чем выуживать старые оттуда.
   - Нет-нет, это не то, что вы... - Я запахнулся. - Никаких осложнений на голову! Сумасбродства молодости. Я же потомственный варвар, не забывайте! Лет двести тому мои предки обитали в пещерах, совершали набеги на цивилизованные страны, похищали и насиловали жен...
   Глаза у нее стали большие. Шок и трепет! Что же я несу? Я ведь должен расположить ее к себе, чтобы нам дали спокойно уйти, не вчиняя новых исков, а вместо этого...
   - Убедительно прошу меня извинить, ик!.. леди, простите, не знаю вашего имени! - Я сделал паузу, но она не посчитала нужным представиться. Я с трудом изобразил полупоклон, мимоходом оглядев ее полосатые штанишки в обтяжку, сапожки из мягкой кожи, длиннополую полотняную куртку с накладными карманами. Неброская одежда для Харашты. И вкус, несомненно, есть, но очень уж скромный. И - я только сейчас заметил - она не пользовалась косметикой, совсем. И золота не носила, и прочих украшений. Духи, однако, были - невесомое облачко.
   - Мне привратник сказал...
   Элидор, старый хрыч!
   - ...что никуда вы не убрались!
   - О да, мы...
   - А между тем второй этаж вместе со всей обстановкой с сегодняшнего дня принадлежит мне!
   Вот, пожалуй, с этих козырей ей и нужно было начинать.
  
  
   2.
    
   Яханный фонарь!
   Значит, вот он, этот загадочный "кто-то", скупивший все наши векселя. Хрупкая девушка с утиным носом... Хорошая пощечина от богов.
   - Ве... весь этаж? - Наверное, я выглядел жалко в этот момент. Даже наверняка. Если бы у меня были собачьи уши, я бы поджал их. Несмотря на внешнюю хрупкость, было в этой девушке что-то властное, твердое, как алмаз, и, кажется, безжалостное.
   - Весь. - Она пронзила меня взглядом. Обладай он материальной силой, меня - точно вам говорю - пришпилило бы к стенке. Во всяком случае, туман в моей голове окончательно рассеялся.
   - И... Значит, вы тот... та, что купила контору Джабара? И общий склад? И обе подсобки?
   - Он задолжал побольше вашего. Слесари ждут внизу, сразу после того как вы... уйдете, мы поменяем замки. И чтоб без этих ваших штучек! Я наводила справки и знаю, что вы накоротке с городскими ворами! Так вот: только посмейте, вы меня поняли? - Тонкий пальчик с коротким лакированным ногтем закачался у моей физиономии.
   - Позвольте нам забрать хотя бы некоторые вещи...
   - Ничего! Ни единой!.. - Она покрутила головой. - Ни единого осколка. Я знаю, что приставы, которых вчера отправили описать ваше имущество, попали в скверную историю! Проще говоря, какие-то темные личности избили их до потери сознания, раздели и сбросили в сточную канаву!
   - Что? Не может быть! Что вы говорите! Какая ужасная новость!
   - Не прикидывайтесь дурачком, Фатик!
   - Но я... - Я развел руками, от чего татуировка вновь открылась. - Харашта - опасный город. Вы знаете, не далее чем позавчера тут был ограблен сам патриарх Атрея Зигмунд Керван! - Я умолчал о том, в каком именно заведении с патриарха стрясли лишний жир. - Надеюсь, с приставами все в порядке? То есть - ну, они... э-э... живы?
   Эмоции легко отражались на ее подвижном лице, на сей раз это было неподдельное сочувствие: брови изломились, углы рта опустились:
   - Разумеется!
   Угу, мне это тоже известно. Джабар хорошо поработал.
   - Я оплатила их лечение из своего кармана, и теперь внизу ждет новая судебная команда. И только посмейте... вы поняли? - посмейте прихватить хотя бы швабру, и я вам устрою пышные похороны!
   Весь этаж. Контора. Склад. Подсобки. И приставы внизу. А мы думали сегодня убраться без особой спешки, прихватив кое-какие вещи. Джабар успел, конечно, он ведь не пил уракамбас. А я пил. Вдобавок где-то посеял фамильный топор.
   Я нахмурился, стараясь выглядеть не слишком свирепо:
   - Похоже, вы выставляете нас буквально без штанов, добрая фея.
   Добрая фея с готовностью кивнула:
   - Теперь я вижу, что вы сами довели свои дела до ручки и не заслуживаете милосердия. И не надо передо мной лебезить!
   Лебезить, называя ее "доброй феей"? Небеса! Я закатил глаза к потолку. Женщины без чувства юмора - это особенно тяжелый случай. Глупая - да, истеричная - пускай, но вот когда нет чувства юмора, от такой дамы я улепетываю во все лопатки.
   - Ну, э... отдать швабру, не такое уж большое милосердие, леди. Возможно, именно с этим инвентарем я уже сегодня буду искать низкооплачиваемую, постыдную для мужчины работу.
   Добрая фея снова кивнула. Золотистые волосы качнулись, и сквозь раздавшиеся прядки выглянуло заостренное ухо.
   Эльфийка!
   - ИИИХХХ-ХХХУУУ! - Мы подпрыгнули одновременно, причем девушка отлетела к самой двери, легко, как пушинка. Бледные пальцы ухватили воздух за плечом, но рука сразу опустилась. Интересно, что она там обычно носит? Дрессированного крокодила? Говорящего попугая? Или большую пудреницу с зеркальцем?
   Интригующий чих повторился в платяном шкафу. Там кто-то завозился, потом раздался громкий стук, и низкий, злой голос проревел:
   - Откройте, проклятые идиоты! Я сейчас... о-о-охх, начну буянить! Эркешш махандарр!*
   Моему рассудку понадобилось всего пару мгновений, чтобы узнать голос старого друга.
   - Олник, минутку! - Я повернулся к девушке и мягко, почти без нервов пояснил: - Мой напарник. Какой-то негодяй запер его в шкафу, а он боится темноты, вообще-то.
   Тарабб-бам!
   Могучий удар сотряс шкаф. Створка выпятилась. Я рванулся вперед, превозмогая головную боль и тошноту, успел повернуть ключ, выпуская узника.
   На пол выкатился короткошеий массивный гном, пахнущий лавандой и перегаром. Волосы стрижены под горшок, бороды нет. Это всегда приводило наших клиентов в недоумение - как это, гном и без бороды. Олник охотно рассказывал, как однажды, спасая детей из горящего сиротского приюта, раз и навсегда потеряв в пожаре бороду. Настоящая история была куда заковыристей. В ней фигурировали две гномши, лживые обещания жениться, обжигающая ревность и флакон магической бурды, называвшийся "растворителем". Страшная женская месть свершилась однажды ночью; с тех пор Олник начал бояться темноты, женщин и магии.
   - Кто меня запер - я того убью! - Здоровенные красные ладони звонко расплющили откормленную моль. - Фатик, если это ты... А-а-апчхи-и!
   Я молча указал на него пальцем. На груди гнома, прицепленная к пуговице крикливо раскрашенной рубашки, болталась помятая бумажка с такими словами:
   "Помятка Фтику: зпри миня в шканф на плюч, когда мьи глза седут к перина осице. Иначе уйду буянить. Спасибо Олнк".
   Отцепив бумажку, Олник созерцал ее несколько мгновений, беззвучно читая по слогам. Потом озадаченно дернул себя за оттопыренное ухо.
   - Вот так-так! Это же мой почерк. Эркешш... Выходит, я вчера просто... Погоди! - Он пришел в волнение. - А было... Я не пытался просунуть в форточку собственный зад?
   Тысяча лет позора! Я боялся оглядываться на девушку.
   - Не было! Вот этого не было - точно. А ты не помнишь, куда я дел свой топор?
   - А-а-апчхии! Нет, это не от лаванды. А, твой топор? Не помню. - Гном деловито оглянулся через плечо, заметив, наконец, девушку. - Ишь, какая шмара. Нету, все! Мы разорились и уже не торгуем! Фатик, скажи ей, никаких корсетов и губной помады!
   Лицо девушки напряглось, рука вновь метнулась к плечу. Великая Торба! Дело принимало дурной оборот. То есть оно и раньше было не очень светлым, но после опрометчивой реплики гнома мы стремительно скатились в такое место, где восходит только черное солнце. На всякий случай я загородил товарища своим телом.
   - Мой напарник, Олник Гагабурк-второй**, сын Джока Репоголового из Зеренги. Олник, познакомься, это новая владелица нашей конторы и вообще второго этажа, даже того чулана, где Элидор держит раскладные койки. Скажи "привет", дубина! - Я отчаянно жестикулировал за своей спиной, одновременно доверительно глядя на девушку. - Манера поведения моего приятеля слегка шокирует, леди, но поверьте, в душе он добрый малый и сейчас за все изви...
   Я прервался, ибо за моей спиной родился новый громоподобный чих. Потом Олник звучно поскреб в затылке и изрек:
   - Да ведь это аллергия! Мой нос учуял эльфку!
   Эльфку? Эльфийку? Аллергия? О боги, как я мог про это забыть!
  
      * Расхожее гномье ругательство, дословный перевод которого заставит покраснеть самого бранчливого матроса. Человеческий аналог... Гм. Пускай будет "Черт побери!"
  
   **Близнец носил то же имя, только с приставкой "первый", поскольку явился на свет раньше. Да, у гномов туго по части фантазии.
  
  
   3.  
     
  
   Я вдруг ощутил настоятельную потребность слинять куда-нибудь подальше, ибо перворожденная посмотрела на меня таким пронзительным взглядом, что... Обвинение и детская обида, вот что сквозило в ее глазищах.
   Я бы сказал, что от волнения у меня пересохло во рту, если бы там не было сухо еще с ночи.
   Олник, друг мой, когда-нибудь я тебя утоплю!
   Эльфийка! Так вот, значит, откуда у девушки такое... м-м-м... деликатное телосложение.
   Минутку, я кое-что проясню насчет эльфов, чтобы вы яснее представили себе ситуацию в целом.
   Так вот, среди них выделяют четыре, э-э, группы. Оседлые культурные, не совсем культурные кочевые (эти разъезжают на фургонах, играют на музыкальных инструментах, поют, немного гадают и воруют лошадей), загадочные черные ("но-дризты", обиходное - "чернушки", "черномазые"), и наши, местные, "чащобные эльфы", что населяют юго-западные отроги Галидорских гор. Последние известны в Хараште как "бич божий", "паскудники" и еще под десятком нелестных прозвищ. Лет двести назад их привел в горы какой-то духовный лидер, расселил в анархические коммуны, после чего благополучно скончался, кажется, от укуса горного клеща. Лишенные пастыря, эльфы удивительно быстро одичали, всего за полстолетия утратив весь шик, красоту и загадочность, присущие Дивному народу. Возможно, виной тому были анархические убеждения, или неупорядоченность быта в сырых пещерах, поразившая почти всех эльфов радикулитом. Короче говоря, лютни сменили барабаны, шитые золотом одежды - шкуры горных баранов, луки тонкой работы - грубые копья, а хитроумные чары превратились в плохо действующие ругательства. Певучий язык оскудел, характер безнадежно испортился; доминирующими чертами в нем стали надменность, агрессия и ксенофобия, в том числе и к своим благополучным собратьям. Вульгарные дикари - вот кем стали чащобники. И вот уже вторую сотню лет, как они обеспечивали крестьянам в долине Харашты полный комплект неприятностей, доходя иной раз в своих набегах до стен нашего города. Пища, рабы, предметы обихода, алкоголь - этим скрюченным мерзавцам годилось все, что можно отобрать и унести. Синдики Харашты не раз пытались выбить их из горных ущелий, но куда там! Хитроумные ловушки, узкие тропы и привычное отсутствие взаимодействия (на человеческом языке это называется: "Пусть они идут первыми, а мы прикроем с тыла!") между армиями синдиков делали чащобных эльфов неуязвимыми.
   В конце концов, хараштийские картографы начали обозначать ареал обитания чащобников кровавыми пятнами с подписью "Эльфы! Опасно!", а синдики, по слухам, согласились выплачивать эльфам дань, что, впрочем, не уберегало земли Харашты от набегов. Вот так и вышло, что чащобные эльфы бросили тень на весь эльфийский род, по крайней мере, в хараштийских пределах, а крестьяне могли устроить самосуд любому эльфу, попавшему им в руки. Кочующие эльфы проезжали долину Харашты на скоростях, устраиваясь лагерем вдали от деревенек, оседлые - эльфийских королевств в нашем мире всего два, Витриум (я там не был) у границ несчастной Империи Фаленор, и Скориум (был, едва унес ноги) в глубинах Южного Континента - случались в городе, хм, мельком.
   Нет, если у оседлого или кочующего эльфа есть деньги, с ним будут иметь дело, хотя остроухому придется держать ухо востро и, разумеется, не забредать на любой из базаров Харашты. Там, если излагать события предельно сжато, может случится следующее: крестьяне-узнавание-отрезанная-голова-мы-не-плохие-люди-но-поймите-нас-тоже-сынок-пни-эту-башку-и-позови-маму-будем-праздновать.
   Истины ради: и кочевые, и оседлые эльфы (к примеру, те, что населяют границы несчастной Империи Фаленор), не особенно стремятся в Харашту, считая ее тлетворным и пакостным местом, общемировой клоакой и рассадником венерических заболеваний. "Помойка у моря" и "Отрыжка злых богов" - это самые приличные выражения, которыми они ее величают. Приезжих, точнее, приплывших из Витриума эльфов я встречал в Хараште не больше десятка раз за пять лет, и все это были мужчины (их можно отличить от женщин по особо надменному выражению лица) - торговцы эльфийскими диковинами, прибывшие морем. Тут надо бы отвлечься и сказать, что после узурпации Фаленорского Престола герцогом Тавро Вортигеном эльфам стало трудновато проводить свои корабли вдоль имперского побережья, а кочующие, те, что не успели вовремя унести ноги и копыта из Фаленора, стали жертвами этнических чисток и давно сгнили в братских могилах.
   Черного эльфа мне посчастливилось видеть однажды в балагане, впрочем, я думаю, это была бритая от шерсти обезьяна. Но-дризты живут в глубинах Южного континента - в буквальном смысле: в пещерах Семицветных гор они добывают самоцветы для белых людей, которых считают богами. Дурачки, что с них взять.
   Как вы могли бы догадаться, эльфийку в Хараште я встретил впервые.
   Не скажу, к какому из трех цивилизованных племен принадлежала девушка, но она прикрывала уши, а значит, кое-что знала. Она благоухала, но слишком сдержанно, а ее одежда была вполне человеческой. (Не говорю уже о том, что она нашла общий кошелек, тьфу ты, язык с местными судьями.) Нет, она не была случайным гостем в Хараште. Скорее, наоборот.
   Гм, какая же забота привела эльфийку в нашу без меры унавоженную метрополию? Чего она хочет? Скупила второй этаж, чтобы устроить там салон красоты? Цех по разделке селедки? Фабрику поддельных реликвий? Артель, клепающую праздничные колокольчики? Сомневаюсь, что она посвятит меня в свои планы.
   Ах да, про аллергию, если вы еще не устали от назойливых пояснений. Ну, вы сами небось знаете, что между гномами и эльфами существует труднообъяснимая вражда. Это как кошки и собаки, антагонизм врожденный, впечатанный намертво. При этом каждый десятый гном - с незапамятных времен - рождается с аллергией на эльфов, - что значит, чихание и насморк, когда остроухий рядом. У многих эльфов, замечу (впрочем, эти сведения не проверены), от соседства с гномами развивается смертная тоска, чреватая самоубийством. Ну и у всех эльфов от звуков гномских йодлей начинается неукротимая рвота. Это безотказное оружие гномы Шляйфергарда использовали издревле, выставляя на флангах армий лучших певцов, и оно действовало до тех пор, пока эльфы Витриума не додумались заливать уши воском. Увы, наши, чащобные эльфы настолько... хм, очеловечились, что гномье пение действовало на них как слабая щекотка.
   Вот вроде и все пояснения.
   Кстати, хотел бы я посмотреть на эльфийку, которой нравится, когда ее презрительно кличут "эльфкой".
   В общем, со всеми этими соображениями я подобрался, ожидая самого худшего. Шансы избежать драки были довольно зыбкими.
   Но ничего страшного не случилось: девушка быстро овладела собой. Уголки ее губ стали жестче, а потом на них расцвела царственная улыбка.
   - Значит, это ваш напарник? - сказано это было в стиле: "Стало быть, вы держите дома ручную вошь?"
   Я пожал плечами, за спиной демонстрируя Олнику кулак.
   - Ну да, а что тут такого? Хороший честный парень, я с ним познакомился в тюрьме...
   Серые глаза мазнули по мне, и я ощутил, как на мой лоб наклеивают ярлык: "Развратник, насильник, убийца!"
   - Пустяковое дело, - попытался исправить ситуацию Олник, наконец-то учуявший неладное. - Фатик всего лишь лошадь украл. Ну, там, вломил кое-кому... А я так вообще сидел ни за что! Это же Фрайтор, там законы дикие!
   Я промолчал, в смущении переступая босыми ногами. Да, то был Фрайтор, одно из последних приключений, будь они неладны! Но не рассказывать же девчонке, как меня кинул наниматель - гроссмейстер рыцарского ордена Аерамин А.О. Фа... Да пошел бы он! Гритт, то был один из случаев, когда моя варварская природа взяла свое, и я погнался за гадом в слепой ярости и, кажется, завывая, чтобы вырвать его лживое сердце!
   Не догнал, не вырвал, попал в тюрьму, отсидел.
   Приключения оплачиваются плохо, вот что я вам скажу.
   Да что там, приключения оплачиваются очень, очень хреново! Приключения калечат, преждевременно старят, делают алкоголиком, импотентом, лишают семьи!
   В задницу приключения, яханный фонарь!
   Нет, не буду оправдываться. Да и вряд ли я еще раз увижу эту эльфийку. Пускай останусь для нее насильником, грабителей и убийцей. Не сопляк, не какой-нибудь карманник, уже хорошо.
   В некоторой степени, это было стоическое решение.
   Я сделал к Олнику пол-оборота и энергично скривил ту часть лица, которая была не видима эльфийке.
   - Нас выселяют, Ол. Будь добр, извинись перед новой хозяйкой этих апартаментов за "эльфку".
   Это называется "гамма чувств". То есть когда на лице при сильном потрясении отображаются эмоции совершенно противоречивые. Вот примерно это и произошло с моим другом. Затем он слегка позеленел - то ли от приступа аллергии, то ли от досады. Глядя куда-то в землю (а точнее, в кучу мусора, что покрывала пол), он проговорил с пугающей монотонностью:
   - Эльфка покупает нашу контору... А я-то думал, похмелье - это худшее, что будет ожидать меня сегодня утром. - И громко: - Простите, миледи, я был не прав! А-а-апчхи-и-и! - И шепотом мне: - Дамочка уже представилась? Показала бумаги? Ты уверен, что это не разводка? - Он добавил что-то неизустное, что читалось только по глазам.
   Но он все-таки понял, как понял это я, что раз "миледи" соизволила подняться наверх, оставив приставов внизу, значит, у нас есть шанс разойтись мирно. Убраться, в смысле, уйти свободными, на своих двоих, на все четыре стороны без проблем. И с гордо поднятыми головами, как и полагается двум неудачникам на бизнес-поле Харашты (умолчим о том, что подобных неудачников чаще находят в подворотнях с перерезанными глотками). Вообще, когда права собственности переходят из рук в руки посредством выселения, может случиться... всякое. Если выселенец ершист, команда приставов пополняется троллями, а уж те - "в порядке исполнения служебного долга" - могут устроить вам внезапное недомогание, скоростной спуск по лестнице, и даже обзорный полет из окна.
   Но эта девушка, похоже, была не чужда добродетели. Да-да, у приезжих случаются острые приступы этого недуга. Обычно он проходит через месяц-два, когда они убеждаются, что слова "добродетель" и "Харашта" могут соединяться разве что противоестественным образом.
   Короче говоря, я кивнул, не забывая следить за выражением ее лица. Складка между ровных тонких бровей эльфийки мне не очень нравилась.
   - Не задирай хвост, Ол. Мы спокойно...
   Но он уже решил прокрутить ситуацию до конца и включил план номер девять: сел на пол, уронил голову на руки и запричитал:
   - Молю, испытайте сочувствие к нашим проблемам! А-а-апчхи-и-и! У меня родственники, сорок ртов, дедушка инвалид!
   Ненавижу план номер девять! Но... Иногда он срабатывает, особенно с женщинами. Здесь нужен напор, здесь нужно все провернуть очень быстро.
   - Дедушка? О Небеса! Я не слышал, что случилось?
   Он поднял голову, на его глазах блестели слезы (а изо рта, добавлю, выхлестывала мощная струя перегара):
   - Я не хотел, не хотел говорить, тебе и без того пришлось тяжело последний месяц! Страшный обвал в Джутовых пещерах! Чтобы спасти, пришлось отнять обе ноги! И что теперь? Дети!.. Сорок ртов лишились кормильца. Остался один кормилец - я!
   - О Небо, о Великая Торба!
   - Поднять их, дать воспитание, чтобы они не пошли по кривой дорожке и не попали в лапы воров и распутников! Но мы разорены!.. Я разорен! Я нищ... Тебе хорошо, Фатик, уйдешь в матросы, а я... Я займу место дедушки! Тяжкий труд в забое! Три года - и хана! Угольная пыль! Они же не знают, что у меня слабые легкие! - По щекам покатились слезы, чуточку мутные от бродившего в крови алкоголя.
   Я сочувственно кивнул.
   - Ну а что тебе остается? Опять преступная стезя?
   Он яростно покачал головой, разметав шлейфы слез, потом вдруг надул щеки и содрогнулся, выпучив глаза. О да, мне ли не знать, что резкие движения головой с похмелья вызывают тошноту.
   К счастью, Олник справился, и уже через мгновение пришел в себя:
   - Нет, как можно? Я же дал зарок!.. Но деньги... кровь этого жестокого мира! Я сойду в шахту, эркешш махандарр! Я сгину там, но не брошу сирот!
   Он шустро вскочил на колени и простер к эльфийке руки.
   - Пока мы еще здесь, можно, милая госпожа, я спою в честь вашей красоты? У меня отменный бас-тенор, он усладит ваши... уши:
  
   Милые эльфы, о милые эльфы!
   О Миллитриллиланиэль!
   Когда уплыли на закат вы
   В лесах умолкла птичья трель!
  
   Замечу между строк, что бас-тенор у него и правда был неплохой. Во всяком случае, за исполнение мне краснеть не пришлось.
   Потом - верите или нет - он заплакал и согнулся пополам: впрочем, это был, кажется, незапланированный поклон - Олника, я уверен, здорово тошнило.
   Я посмотрел на девушку, прикинувшись агнцем. Ее взгляд уткнулся в гнома, словно тот был... ну не знаю, диковинной зверушкой, выставленной в балагане. Обычно эльфы тщательно скрывают свои эмоции, эта же девушка... В общем, на ее лице было то самое живое любопытство, что свойственно по большей части людям (ну и гномам, конечно, тоже).
   Олник воспринял ее взгляд, как знак одобрения собственных потуг.
   Кряхтя, он приподнялся и подскочил к шкафчику с прозрачной витриной, где стояли его наградные кубки - пять штук, все из серебра. Их мы думали вынести сегодня утром по-тихому, как последний резерв...
   Щелкнули дверцы, Олник сграбастал кубки и прижал к груди.
   - Вот, взгляните, милая эльфийка! Это мои награды! Знали бы вы, за какие заслуги они мне достались на фестивале гномской культуры и сочувствия Бургх дер Гозанштадт!* Вот этот - за опекунство над домом ветеранов! Этот - за взносы в фонд морального сочувствия! А вот этот...
   Гравированные надписи на кубках были исполнены на гномском пятисложном футарке, и я сомневался, что эльфийка сможет их прочесть. Кубок за опекунство был присужден Олнику за победу в скоростном пожирании пирожков, а "моральное сочувствие" он получил на конкурсе "Сострой-ка рожу пострашнее!". Добавлю, что мой напарник весьма гордился этими призами.
   Он продолжал трещать, атакуя острые уши эльфики разваристой лапшой. Я испугался, как бы в припадке красноречия он не затянул йодль - вот этого, я думаю, эльфийка бы нам ни за что не простила.
   - И вот я прошу самую малость, миледи, если мне будет дозволено взять хотя бы три кубка...
   - ПОШЛИ ВОН ОБА!
   Вот тут я даже присел, а Олник с перепуга выпустил кубки. По-настоящему разгневанная эльфийка - то еще зрелище. Глаза у нее, как бы это сказать, загорелись, а с растопыренных пальцев готовы были сорваться молнии. Ну, то есть мне так показалось - у страха глаза велики, даже если это страх и глаза варвара.
   Олник отступил на шаг и быстро отвесил девице поклон. Проигрывать надо с достоинством, да еще постараться, чтобы достоинство не пострадало.
   - Тогда мы тихонько пойдем, прекрасная леди, - изрек он, расшаркиваясь. - Не думайте о нас плохо.
   Она презрительно фыркнула.
   Олник подумал и родил сентенцию, от которой я чуть не схватился за голову:
   - Это не мы, это жизнь такая тяжелая.
   Я чуть не отвесил ему пинка.
   - Вон отсюда. И вы не возьмете ни крошки.
   Она уже говорила спокойно, однако в голосе сквозила сталь. Я кивнул, Олник кивнул тоже. Она отодвинулась от двери, освобождая выход, и только сейчас заметила, что за срам на ней нарисован. Клянусь вам, ее ухо само пробилось сквозь локоны! Острый кончик воспламенился, ну просто как свеча.
   - Это он сделал! - заявили мы с Олником хором, показывая друг на друга.
   Эльфийка молча спрятала ухо, откинув пряди со лба. Лоб у нее был высокий и... Гритт, ну сколько можно? Я снова поймал себя на том, что просто любуюсь девушкой.
   - Убирайтесь.
   - Миледи, вы разрешите мне хотя бы обуться?
   Она окинула меня взглядом - снизу вверх. Лицо ее выразило презрение и жалость. На миг она заглянула мне в глаза, потом сделала неопределенный жест рукой, который я истолковал как согласие.
   Смущаясь, я одернул штанины:
   - Это чернила. Я вчера не свел дебет с кредитом и немного вспылил. А мои ботинки... Они пропали... загадочно.
   После чего я присел и открыл обувное отделение платяного шкафа. Рылся я там долго, выгреб паука, горсть пыли и кожаные шлепанцы - они, я это хорошо помню, от прежнего хозяина остались. Попутно я успел заглянуть в сам шкаф - топора там не было. Да собственно, я и не надеялся его там найти - никогда и ни за что, даже в самом глубоком опьянении, я бы не сунул топор в платяной шкаф. И никогда не похоронил бы его под грудами мусора. Значит, топор был где-то в другом месте, вне конторы. И это было хорошо - поскольку формально он принадлежал эльфийке. Иначе говоря, у меня оставался шанс заполучить его обратно.
   Я выпрямился и, сгорая от стыда, сунул ноги в проклятые тапки. Они были на два размера меньше, чем надо, и расписаны цветной абстракцией.
   - Кхм-м...
   - Подлецу все к лицу, - заметил Олник, приоткрыв дверь.
   Не глядя на девушку, я выбрел в коридор.
   - Прощайте, миледи, надеюсь на плавное течение ваших дел.
   - А так же на хорошего мужа с плеткой, - добавил гном шепотом.
   Она произнесла что-то на эльфийском мне в спину. Нечто певучее, с интонациями, которые заставили меня вздрогнуть.
   Небо, почему я не знаю эльфийского? Почему этот проклятый гном его не знает?
   Я не ответил, и мы пошли по коридору, скрипя половицами. Она осталась в комнате. На полпути к выходу мой напарник повернулся и изрек:
   - Худая-то худая, но я уверен, второй размер груди у нее есть!
   Хорошо, что он не сказал этого громко.
  
   * Жрун года (гномск). Этот летний фестиваль в Зеренге, после воцарения среди гномов матриархата, стал абсолютно пресным. За последние триста лет в его истории насчитывается всего восемьсот драк и примерно двести убийств. А раньше... эх, да, были времена!
  
  
   4.
  
   По лестнице мы спустились не спеша, главным образом потому, что нас кренило в стороны, как моряков, ступивших на землю после годичного плавания.
   В холле был только привратник; он устроился за пыльной конторкой и смотрел на нас как... Глаза у него были неприятные, короче, а сам он напоминал расплывшуюся жабу, наряженную в балахон тусклой расцветки. Говорили, старый пень промышлял когда-то среди кроубских пиратов, но прямых доказательств тому не было, вот разве что одноглазый попугай, верный спутник, все время сидел на его левом плече, мерзкими ругательствами приветствуя каждого гостя. Что удивительно, всех, кто покидал "Благопристойный дом Элидора", попугай сопровождал длинным молчаливым взглядом, словно запоминая на будущее. Элидор, замечу, все еще владел третьим этажом своего дома, где были устроены комнаты свиданий. Он, кажется, даже ночевал за своей конторкой, во всяком случае, я еще не видел, чтобы конторка долго пустовала.
   Когда мы подошли, старый кретин издал звук, похожий на голодную отрыжку.
   - Изумительное утро, господа! - Он пододвинул книгу регистрации, раскрытую на середине, и любовно погладил шершавые листы. - Ох, я забыл, ваши росписи уже не нужны! - Грязно-белый попугай на его плече что-то крякнул.
   Можно, я не буду озвучивать истоки нашей вражды?
   - И тебе утро доброе, - буркнул Олник.
   Подавив ругательство, я улыбнулся Элидору открыто и дружелюбно, как родному дядюшке, имеющему на банковском счету миллион.
   - Прекрасный день для начала новой жизни! Элидор, могу я напоследок узнать... Вчера, э-э, ночью, или, скажем, поздним вечером, может статься, вы видели... Я выходил куда-нибудь?
   Он воззрился на меня удивленно и кивнул.
   - Не выходил, а выбегал, я уж решил, что ты прирезал своего приятеля и делаешь ноги!
   Олник негодующе фыркнул.
   - Гритт! - Меня окатила ледяная волна подозрения. - Я, что, выбегал не с пустыми руками?
   - У тебя был во-от такой пакет, завернутый в женские панталоны с рюшами. - Элидор развел руками, от чего попугай на его плече заметно покачнулся. - А я был уверен, ребята, что вы распродали все панталоны, корсеты, духи и бижутерию за бесценок. Ан, выходит, остались крохи. Наверное, берегли для себя?
   Да я тебя!..
   Иногда убийство - это отличная штука, чтобы восстановить душевное равновесие и снова взглянуть на мир сквозь розовые очки. Впрочем, я сдержался, прикусив губу и ущипнув себя за руку. Барахолка всего в квартале отсюда. Там сотни лавок, в каждой из которых у вас, не торгуясь, примут краденое даже в три часа ночи.
   - Минутку, я вернулся... не с пустыми руками? - Голос мой предательски дрожал.
   - Ага, с бутылками в охапке. При этом ты рыдал и упросил меня назвать тебя распоследней сволочью. Я назвал, просьба-то пустяковая.
   - Поздравляю, Фатик, ты пропил фамильный топор, - без особо радости заметил гном.
   Фамильный топор за какие-то бутылки с элем!
   Гритт, вот она, конечная точка падения! Пропасть нищеты и позора, откуда прямая дорожка - в сточную канаву. Так обычно кончают герои, не вовремя свернувшие с предначертанного пути. Кто там говорил, что приключения оплачиваются плохо? Может быть, зато ты занимаешься тем делом, которому обучен с детства. Но нет, понадобилось тебе свернуть в сторону цивилизации, идиот! Варвар-коммерсант, каково? Бездарный коммерсант с пустыми карманами. И даже если я отыщу топор, на какие деньги его выкупить? Может, продать себя или Олника в рабство?
   Ой, как же мне стало худо!
   Напарник, кажется, прочувствовал мое состояние: он кашлянул и дернул меня за рукав:
   - Пойдем-ка наружу. На квартире у меня осталась кубышка... Мы слегка подправим здоровье, а потом обмозгуем, как выудить твой топор.
   Вот же шельмец! А ведь говорил, что истратил все до гроша!
   Мы вышли.
   Снаружи моросил мелкий дождь, и, словно издеваясь, сквозь рваные тучи проглядывало солнце.
   Изумительное утро!
   В этот миг на меня обрушился воз битого камня:
   - ЗДРАВСТВУЙ, ФАТИК!
   Я уже говорил, что в приставы набирают троллей. Так вот, их было двое (каждый не меньше семи футов ростом), и одного я хорошо знал, потому как он доставал меня уже месяц. Тролль - существо крайне неприхотливое и выносливое, способное работать круглые сутки без отдыха. Вот почему их охотно нанимают частным образом, чтобы капать на мозги должникам и тем, кому просто нужно капать на мозги с какой-то целью. Ну а поскольку тролль формально находится на государственной службе, нападать на него чревато. А, и еще: тролли умеют говорить громоздким басом, когда захотят.
   - ГРАФИНЯ ШЛЕТ ТЕБЕ ПРИВЕТ...
   Гритт!
   - И СООБЩАЕТ, ЧТО РЕШИЛА ПРЕДОСТАВИТЬ ТЕБЕ ПОСЛЕДНИЙ ШАНС ВСТУПИТЬ С НЕЮ В БРАК.
   Дамы высшего света обычно развратны как кошки, и столь же верны, они любительницы легких приключений, не способные связать себя серьезными отношениями. На это я и рассчитывал, заводя роман с графиней Марлиной дар Конти (поверьте, я привожу ее полное имя вовсе не с целью похвастаться!). В этот раз я ошибся. Она оказалась упорна, умна и до краев наполнена добродетелью. Увы, у меня не было к ней чувств. Короче, это была ошибка, за которую я расплачивался уже месяц. Боги, да за последние пять лет я только и делал, что ошибался!
   - Доброе утро, Шкерт. Передай графине, что я умер.
   - Я ПЕРЕДАМ, ФАТИК! - Большая зеленая голова с ушами-трубочками наклонилась, маленькие глазки цвета базальта моргнули, нижняя челюсть захлопнулась с лязгом и грохотом.
   - Спасибо.
   Наличие мозга у тролля не доказано, ибо после смерти тролль сразу превращается в камень (который дробят на булыжники, чтобы мостить ими улицы, замечу), и даже если разрубить ему башку, умирает, разбрасывая вокруг каменную крошку. В целом же, как предполагают ученые, мыслительный процесс тролля протекает где-то в объемном кишечнике.
   Но это несущественно. Существенно то, что без топора я не мог разрубить Шкерту его дурную башку.
   Сверху послышался шум: кто-то открывал окно, к моим ногами посыпался разный мелкий мусор.
   Девчонка выглянула наружу, и я было испугался, что она отдаст приказ троллям нас задержать. Несмотря на облик увальней, эти существа достаточно быстры и ловки, к тому же научены колошматить людей, соразмеряя удары со своей мощью - то есть так, чтобы не изувечить.
   Но нет, она просто выглянула на звук камнепада. Несколько мгновений мы смотрели друг на друга, и меня почему-то смутило, что она может разглядеть намеки на лысину на моей макушке. (Да, герои тоже лысеют, поверьте! Герои мужского пола, я имею в виду.) Потом я развел руками и, показав на Шкерта, качнул головой:
   - Я не собираюсь жениться!
   Ну вот зачем я ей это сказал?
   Окно захлопнулось.
   - Я ПЕРЕДАМ, ФАТИК!
   - Заодно скажи ей, что я выпил горькой, упал с моста и уплыл на закат.
   - Я ПЕРЕДАМ, ФАТИК!
   И еще этот идиот, готовый повторять за мной буквально!
   - Графиня обидится, наверно, - сказал напарник, когда мы двинулись прочь. - Кстати, ты мог бы попросить у нее денег... под обещание свадьбы. Ты такой видный кавалер!
   - Заткнись, будь другом. - Этот хитрец прекрасно знал, что такие обещания не пустой звук для варвара, живущего по этическому кодексу Джарси.
   - Марлина хорошая женщина, - подумав, сказал Олник, - она подарила мне шикарный набор для бритья на прошлое День рождение! Она не забывает твоих настоящих друзей, а это дорогого стоит! Тебе будет с ней хорошо, а я мог бы вести ваши финансовые дела...
   - Эдак через месяц у нас с Марлиной окажутся одни подштанники на двоих.
   Он отмахнулся.
   - А с этой девкой... эльфкой... Мягко ты с ней. Тебе надо было по-своему, по-варварски: "Идьи сьюда, жэнщына!" Ну, как-то так.
   - Да-да, - кивнул я. - "Парьяботить вьесь мир, убьить мужчьин, заковать в цепьи их женьщьин и увидьеть их сльезы!" - Так любил сказануть мой старый знакомец-недруг из конкурирующего клана Джегер, здоровенный рыжеволосый лоб Кругель Отступник. Тоже варвар, только с мечтами о мировом господстве, отринувший этический кодекс Джарси. С прикусом у него было что-то, и с дикцией, а что касается мозгов, то они с детства были свернуты налево. Боги, Небо, да откуда такие берутся? Говорят, он сейчас правит одним из Черных королевств на краю Южного континента и исправно плодит маленьких мулатов в своем гареме, за что получил от местных почетное прозвище Черный Пахарь. Конечно, не мировое господство, но уже кое-что, хотя я никогда не понимал этого глупого пристрастия к власти. "Йя жьиву, йя убьиваю, йя радостный!" К черту!
   - А вот еще можно было бы тебе на ней жениться, взять деньги, и слинять!
   Я глубоко вздохнул, жалея, что не могу оторвать Олнику бороду.
   Было ранее утро. Харашта... Можно, я избавлю себя и вас от описания пробуждающегося города? Спасибо, так намного легче.
   Туман с моря еще стелился над мостовой, накрапывал дождик, и вообще было чертовски неуютно. Куртку я забыл дома, рубашка застегивалась только на две пуговицы, короче, я слегка продрог.
   А гному хоть бы хны; они вообще с холодом на "ты", мерзавцы.
   Проклятые шлепанцы издавали назойливое "хлоп-хлоп!" и жали ноги. От свежего воздуха кружилась голова.
   Некоторое время мы двигались молча ("хлоп-хлоп!"), покачиваясь в унисон. Внимания мы не привлекали: в бедных кварталах Харашты и без нас хватало разнообразных босяков.
   Наконец Олник поглубже вдохнул и ("хлоп-хлоп!") с неподдельным пафосом изрек:
   - Варвар в тапках - это не шокерно!* Женись на графине, она купит тебе малиновые сапоги из крокодила, а заодно поможет выручить топор!
   - А безбородый гном - шокерно? - огрызнулся я. - Гритт! Клянусь, я женюсь на ней при условии, что ты будешь стирать пеленки нашим детям, а их я планирую не меньше пяти!
   Он немного подумал ("хлоп-хлоп!") и сказал:
   - Тогда нам остается трескать затируху из лежалой муки и плакать над разбитой жизнью. Честно - я не знаю, где еще взять оборотный капитал для новых дел. Наша репутация никогда еще не падала так низко...
   Я хмыкнул:
   - Вот разве что объявить тебя пророком и создать новый культ? По крайней мере, в глупых прихожанках у нас не будет недостатка. Еженощные оргии, мешки денег...
   Ну это я сказал ради красного словца, зная, что патент на пророка тоже изрядно стоит, а беспатентных мессий гоняют почем зря. К тому же после событий с патриархом Керваном на рынке религиозных афер наступил серьезный спад, и распоследний клоун в балагане имел сборы куда больше самых популярных культистов.
   - Да-а-а... - Перспективы впечатлили напарника.
   - Ну а ты думал! Научись ходить по воде, и тебя полюбят миллионы.
   - Правда? Не, я и плавать-то не умею...
   Наша квартира была довольно далеко, мы затратили на дорогу больше получаса ("хлоп-хлоп!", пешим порядком), и успели слегка проветриться, но зато не переругались, благодаря мне, разумеется.
   У подъезда "Доходного дома Гримба" (три этажа, подвал, чиненая нашими руками крыша) царила суета. Грузчики выносили чьи-то манатки, бесцеремонно бросали их в грязь. Рядом с кучей пожитков виднелись возки старьевщиков (целых три штуки), запряженные ишаками. У возков переминались приставы-тролли; руководил ими какой-то человек. Кроме того, присутствовала изрядная толпа зевак из хараштийских низов.
   - Не свезло какому-то бедняге, - вздохнул я. - Глянь, не мы одни сегодня пострадали. Да, эта блокада нам всем вышла боком...
   Олник что-то буркнул и внезапно замер на месте, будто его пришибло.
   - Вешалка... - простонал он, вытянув дрожащую руку в направлении барахла. - Шкафчик с резьбой от папочки Джока... Мои парадные штанишки... Набор для бритья! Книжки-раскладушки про богатыря Фарумрета! - Он гулко сглотнул. - Они выносят наши вещи, Фатик! - Напарник оглянулся на меня, безумно вращая глазами, потом заурчал и в припрыжку кинулся вперед. В глазах его была слепая жажда убийства.
   Ей-богу, они выносили наши вещи. Я увидел связку своих конспектов по философии и истории наук; недешево мне обошлись эти курсы в Академии, но конспекты бросали в грязь, как мусор!
   Я заспотыкался следом, пытаясь прибавить ход в этот скользкий момент и, разумеется, поскользнулся. Когда я приподнялся, гнома держали под микитки два тролля. Мой напарник болтал ногами и изрыгал площадную брань.
   Великая Торба! Однако я недаром посвятил массу времени тому, чтобы искоренить в себе варварские замашки. Там, где дикий собрат Кругель (или мой сводный брат, варвар Шатци) ринулся бы в бой с ревом, идиотским взглядом и прочими полагающимися дрючками, я, простой городской варвар Фатик, ковыляя и потирая отбитую коленку, приблизился к человеку, который руководил троллями. Это был средних лет господин с узким лицом и взглядом сытой крысы. И мундир у него был серый, не доставало лишь хвостика.
   Государственный адвокат при исполнении.
   На сей раз документов, уткнувшихся мне под нос, было несколько. В глазах зарябило от красных печатей и строчек, которые начинались со слова "статья", а заканчивались "взыскать в пользу истца", причем вместо имени истца везде был проставлен таинственный "Имярек". Едрическая сила! Значит, векселя были не только у девчонки! Или она разделила затраты на суд и адвокатов с кем-то.
   В общем, это не имело особого значения. Важен был результат: за долги суд отобрал не только контору, но и нашу квартиру со всем барахлом!
   Воистину, изумительное утро!
   В каком-то ступоре я глядел, как уволакивают наши вещи - на каждой стояла кровавая печать хараштийского суда. Олник что-то бубнил и дрыгался, пока троллям это не надоело - ему сунули кулак под дых, от чего цвет лица напарника приобрел оттенок спелой сливы, и бросили у стены.
   Я задрал голову, с тоской рассматривая окна нашей мансарды. Две замечательные комнаты, крыша, правда, снова протекает, и половицы просели, но...
   В приоткрытом окне мелькнул белокурый локон.
   Эльф!
   У меня возникло чувство какой-то нереальности происходящего. Нет, совпадения конечно бывают, но чтобы два эльфа сразу...
   Расталкивая зевак, я ринулся к крыльцу, но человек-крыса быстренько заступил мне дорогу:
   - Господи новый владелец апартаментов не хочет с вами встречаться!
   Над головой засопели тролли.
   Встречаться? Ах ты... Боги, немедленно верните мой топо-о-ор!
   Но я взял себя в руки, поверьте, я это умею. За пять лет в Хараште я вытравил из себя варвара по капле, приобретя навыки умелого лавирования в потоке городской жизни. Бушевать и качать права сейчас было неразумно. Вот придет ночь, тогда...
   Однако ситуация выглядела паскудно. Они слили старьевщикам даже мою библиотечку, там были такие редкие книги!
   Я присел рядом с гномом и подождал, пока он очухается. Наконец взгляд Олника прояснился.
   - Ве-вещи! - простонал он. - Шкафчик папочки Джока! Кубышка!
   - Забудь про кубышку, Ол. Есть вещи посерьезнее. - Придерживая его рукой, я кратко описал ситуацию.
   Он ухватил суть сразу:
   - Выходит, кто-то копает под нас?
   - Или просто два эльфа шутки ради придумали раздеть нас до исподнего. Ты часто встречал в Хараште эльфов, которые занимаются такими штуками?
   - Даже одного не встречал.
   - Вот именно.
   Гнома слегка затрясло от злобы.
   - Пусти, я ему всю моську расквашу!
   Я молча показал на троллей и человека-крысу, другой рукой упираясь напарнику в грудь.
   - Ну-ка пройдемся, и все обмозгуем.
   Однако даже этого нам сделать не дали.
   Уже у самого края толпы мы были внезапно схвачены под руки и увлечены на поперечную улицу. Там нас грубо ударили об стенку (я потерял шлепанец, от чего совсем не расстроился).
   - Молчааать. Слушшшать!
   Я бросил быстрый взгляд на физиономии налетчиков, и понял, что без топора пока лучше не рыпаться.
   У обоих была красновато-бурая кожа с зачатками мелкой чешуи там и тут, лысые приплюснутые головы без ушей, широченные ряхи, рты с острыми зубами и выкаченные зенки желтушного цвета.
   Братья Гхашш, парочка оргов**, существ настолько редких, что говорили, будто они прибыли из другого мира. Или что их выперли из другого мира за мерзкий нрав, что, в общем, не важно. На них были кожаные плащи до пят, какие носят в борделях дамы, предоставляющие услуги определенного сорта. Под плащами, насколько я знал, скрывались разнообразные острые игрушки. Но орги обычно обходились безумной физической силой и страхом, который внушал их облик.
   - Хозяин хочччет вассс вииидеть.
   Подкатила карета с занавешенными окнами, дверцы распахнулись, и нас забросили внутрь, как чушки корабельного балласта. Плавно покачиваясь на хороших рессорах, карета тронулась в путь под цоканье копыт.
   - Эркешш махандарр! - простонал мой напарник с пола.
   Какое-то безумное выдалось утро, вы не находите?
  
   * Шокерно - таинственное слово-паразит, происхождение которого так и не удалось установить. Предполагают, что это одно из путешествующих слов - из тех, что свободно просачиваются сквозь складки миров и влипают во все языки.
  
   **Нет, они не родственники огров, даже близко.
  
   5.
   Цок-цок, цок-цок. Подковы звонко стучали по мостовой, однако возница не слишком торопил коней.
   Я знал, куда нас везут и зачем.
   Нас везли для серьезного разговора.
   Братья Гхашш работали на Митризена по прозвищу Моя Денежка, главного по долгам в Хараште. Нет, он не был ростовщиком, подлым заимодавцем. Он - всего-навсего - скупал чужие долги, расписки и векселя, и умел так воздействовать на должника, что тот продавал последнее, чтобы рассчитаться. И лишь в исключительных случаях горемыку везли повидаться с Митризеном лично. Но чтобы это случилось, не только сумма, но и строптивость должника просто обязаны были достичь неизмеримых с нашими величин. Признаться, я был слегка ошеломлен, и несколько более, чем слегка - раздражен. Внутри меня постепенно закипал вулкан.
   Дорога заняла около часа. Все это время братья пялились на нас с лавки напротив, подпирая головами потолок. Взгляд у них был один на двоих - желтый, пустой и немигающий, а пахли они как два бродячих кота, случайно упавших в корыто с помоями.
   Я знал их по именам, вернее, по кличкам, которые они получили в преступном мире Харашты: Слепая Кишка и Мертвый Язык. Первого за глаза называли Милашка-Очаровашка, поскольку говорил он фальцетом (производственная травма, удар тролльей дубины по темечку), и постоянно нес такую ахинею, что уши вяли. Второй хрипел, сипел и присвистывал. По этим признакам их и различали, поскольку в остальном они были близнецы. Мертвый Язык - за главного, но в драке оба равно опасны.
   За время пути Мертвый Язык не проронил ни слова, а Милашка-Очаровашка осчастливил нас несколькими поразительными откровениями. Итак.
   Почесав под мышкой:
   - Я был слишком доступен, они этого не ценят.
   Звучно икнув, так что карета просела:
   - Смерть от одиночества как сломанная кукла с зашитыми глазами.
   (От этой сентенции Олник уставился на меня с ужасом.)
   Сунув палец в ушное отверстие и основательно там поковыряв:
   - Ночью я выхожу на кладбище и слушаю безмолвную музыку звезд.
   И, наконец, вообще без повода:
   - В этом мире нельзя больше жить!
   Тут он был прав, только "мир" следовало заменить на "карету": от запаха близнецов тяжесть бытия начинала казаться, действительно, невыносимой.
   Но вот мы прибыли: карета остановилась, и нас вытолкали взашей.
   Высокая ограда из серого камня и стальные ворота с парой нависших горгулий выглядели не очень ободряюще. Мы были в районе пригородных имений. В очень, очень тихом районе.
   Братья выбрались наружу, и Мертвый Язык дернул рычаг звоночка:
   - Жрат!
   Очевидно, слово являлось паролем, поскольку в воротах без промедления открылась калитка, и волосатый громила, похожий на приблудного пса, жестом велел заходить.
   Кто-то из братьев деликатно пихнул меня в спину.
   У меня ныла коленка, пустой желудок скребся о ребра, а в горле бушевал суховей. Я хотел жрат, я хотел пить, я был разъярен как бык. Вообще, человек я отходчивый и долготерпеливый, но всему есть предел.
   Стуча зубами (я продрог, если вы помните), и шлепая босой ногой, я прошел внутрь. Олник двигался за мной, напряженно сопя.
   Мы обогнули представительный особняк - действительно красивый, цвета беж, с башенками, стрельчатыми окнами и колоннами по периметру фасада. За особняком располагалось большое рукотворное озеро квадратной формы (в богатых домах такие штуки называют "бассейн", и в них плавают, а не стирают и разводят рыбу, как вы могли бы подумать) и скромный холм, покрытый изумрудной травой. На вершине холма красовалось газебо, то бишь беседка, слегка увитая плющом. Стойки из красного дерева поддерживали черную лаковую крышу. Подножие холма опоясывали кусты роз, уже готовые расцвести. Двое зеленых гоблинов с садовыми рукавицами выше локтя деловито удобряли кусты, черпая компост из тележки, в которую был впряжен третий гоблин, зеленый, как неспелая вишня.
   Милая и пристойная картина.
   Думаю, гоблины вдобавок сторожили особняк по ночам. Зеленые гоблины достаточно смекалисты, умеют обращаться с простым оружием вроде пращи и дубинки, не будят своих хозяев лаем, а что касается денег, то стоят они гораздо дешевле породистых собак, и куда медленней стареют.
   По дорожке из плоского желтого кирпича мы поднялись в газебо. Не скрою, наряду с прочими чувствами меня терзало любопытство: о внешности Митризена ходили самые противоречивые слухи, большей частью брехня. Те же, кто видел его воочию, предпочитали держать язык за зубами.
   Он сидел на банкетке за круглым мраморным столом, перебирая какие-то бумаги - хрупкий человек со склоненной головой и длинными седыми волосами. Тонкие кисти рук выглядывали из рукавов невзрачного серого халата. Моя Денежка медленно ворошил бумаги восковыми пальцами с длинными острыми ногтями.
   Братья замерли перед столом, зажав нас между собой, как двух щенков. Розовый мраморный пол холодил ноги. Олник шмыгал носом и вертелся, будто ему приспичило.
   С потолка на цепях свисало несколько вазонов с какой-то пышной растительностью, а рядом с самим Митризеном покачивалась клетка, где обреталась редкостная витриумовская канарейка*; она изредка посвистывала на какой-то модный мотив.
   Сервировочный столик на колесиках стоял неподалеку: их милость гроза кредиторов только что закончили принимать пищу. Ага, вот почему возница не торопился - пока нас везли, Митризен завтракал. Хотя по тарелкам этого не сказать - блестят, словно их отмыли. В одной сложены какие-то черешки вишневого цвета. Я напряг память и вспомнил: арцелла. Эльфийский лист, которому приписывают разнообразные полезные свойства. Не знаю насчет свойств, ни разу не пробовал это чудо - я не безумец, платить огромные деньги за простой зеленый листик. Огромные потому, что эльфы обоих королевств отказывались продавать его людям, однако контрабанда арцеллы из Витриума каким-то образом все же велась. До блокады лист арцеллы стоил в Хараште два полных золотых реала (неслабо, прямо скажем), а после... После она исчезла с рынка. Однако Митризен, видимо, каким-то образом ухитрялся получать эльфийское чудо, благо, лист арцеллы при должном хранении мог оставаться свежим около месяца. Скуки ради я пересчитал черешки и обомлел: главный по долгам в Хараште накушал на тридцать золотых реалов.
   - А-а-а-апчхи-и!
   Я незаметно пихнул напарника локтем. "Тут же нет эльфов, ты чего расчихался?"
   Тишина. Не поднимая головы, Митризен шелестел бумагами, перекладывал их, сортировал, что-то подчеркивал острым ногтем. Так прошло несколько минут. В конце концов, мне захотелось свернуть эти бумаги трубкой и запихнуть ему в задницу.
   - Предупреди вы нас заранее, я бы надел чистую рубашку и побрился.
   Не слишком остро, не шибко оригинально, но не говорить же: "Да оторвись ты от бумажек, козел!"?
Движение бумаг по столу замедлилось. Руки Денежки дрогнули, голова поднялась...
   - А-а-а-апчхи-и-и! Фатик, это же...
   Я испустил протяжный вздох:
   - Эльф!!!
   Это был, наверное, самый уродливый эльф из всех, существующих в природе. Острый загнутый вверх подбородок и крючковатый нос впечатляли не меньше, чем красная плешь ожога на половину лица. Под трагически изломленными бровями сверкал хрустальной бирюзой единственный зрячий глаз, неестественно большой и слегка выпученный, с острым, как иголка, зрачком. Второй - плоский как блин - затянула мутная пленка: то ли бельмо, то ли последствие ожога. Да, эльфы живут вечно, но не застрахованы от увечий. А бывают увечья, исцелить которые и магия не поможет. Кстати, волосы у него были на самом деле седые.
   Я глазел на него, пока он изучал нас в своей замедленной манере (Олник успех дважды чихнуть и один раз высморкаться в огромный клетчатый платок). Наконец Митризен уперся в меня взглядом. Его око напоминало глазок, пробуравленный в другой, чуждый всему живому мир. Дуэль взглядами продолжалась считанные секунды. Мне стало не по себе, мурашки пробежали по телу, и я отвел глаза первым. Этого он и ждал, кивнув удовлетворенно. На бескровных губах появилась легкая улыбка. Уверен, он ломал так каждого, с кем ему доводилось встречаться. Дело тут было не в магии или гипнозе, а... Внутренняя сила и уверенность в себе, понимаете? Он ломал любого, вытаскивая наружу его сомнения и страхи собственной непогрешимостью, и это было неизбежно, как наступление зимы (или лета, если вы не любите холод).
   - У гнома аллергия на эльфов, если я не ошибаюсь. - А голос оказался неожиданно мягок. - Не страшно, пусть чихает.
   Не страшно?
   Я судорожно сглотнул.
   - Никак не соберусь с мыслями, - и это он сказал в форме доверительной беседы, с мимолетной улыбкой, обнажившей ровные зубы. - Подумайте вот о чем, - он вдруг сложил ладони домиком, так что острые ногти соприкоснулись со стуком кастаньет. - Наш город в ужасном состоянии. Дороги разбиты, канализация требует капитального ремонта, дома разрушаются. Мэры округов воруют, судьи берут непомерные взятки; одним словом, коррупция процветает. То и дело происходят расовые волнения... Кроубские пираты блокировали морские пути с подачи Фаленора. Вортиген... Знаете такого? - Он спросил это так, словно Вортиген был не диктатором Фаленорской Империи, а мелким воришкой-задристанцем из Ночной Гильдии.
   - Лично не знаком, - сказал я.
   - Но в Фаленоре бывали?
   Допрос? Хм.
   - Бывал. Бывал даже в Адварисе.
   - Красивая столица...
   - Мрачное место.
   - Да? - Эльф сделал неопределенный жест ладонью. - Мне показалось иначе... Впрочем, все течет, все меняется... Что, говорят, небо над столицей теперь закрыто облаком пепла?
   - Так точно, сэр. Это колдовское облако... Подавитель любой магии, кроме магии смертоносцев Вортигена и скованных чародеев. На улице нужно носить специальную маску, сэр. Пепел все время сыплет с неба. Силы же чародеев питает постоянная гекатомба...
   Олник громко чихнул. Митризен вздрогнул и щелкнул пальцами.
   - Так бишь о чем я? А, блокада! Оставим, оставим Фаленор его владельцу... Блокада... Северные королевства, лишенные отныне морских торговых путей, и Фрайтор скоро объявят войну хараштийскому Мегасиндикату. Горные эльфы шалят... гм, гм... - Он сделал паузу, во время которой его глаз блуждал где-то в районе моего лба. - Рассуждая метафорически, наш город сейчас напоминает место, куда сливают отходы. Там темно и плохо пахнет. И в это время люди, серьезные бизнесмены, сворачивают свои операции, не имея возможности получить деньги с векселей, потому что другие люди не оплачивают долги! Тогда зачем они занимали? Они же видели, что город последние пять лет неизбежно клонится к упадку? Не понимаю...
   Это была преамбула. Амбула прозвучала без промедления - все тем же голосом, гладким, как шелк (забыл добавить - грянуло очередное "А-а-а-апчхи-ии!"):
   - Видите ли, господа... Некоторая часть ваших векселей... гм, окольными путями осела у меня.
   Будь я на тридцать лет старше, я бы ухватился за сердце, точно вам говорю! Часть векселей? О боги, о небо, о преисподняя! Эти векселя, похоже, плодятся как крысы в канализации!
   - Дело вот в чем, - его голос зажурчал, составляя жуткий контраст с бирюзовым оком, которое сверлило почему-то только меня. - Это та часть векселей, что не была выкуплена единым лицом, ныне владеющим всем вашим имуществом, включая квартиру.
   Единым лицом? Да тут впору заподозрить всемирный эльфийский заговор!
   Канарейка перехватила лапками жердочку, и чирикнула на мотив популярной песенки "Шагаю я по улице, имел я всех в виду!".
   - Ими успел завладеть некий человек, предоставивший эти векселя мне.
   Олник издал страшный утробный звук, чтобы замаскировать одновременно чих и ругательство.
   Человек? Проклятые загадки проклятого заимодавца!
   Я сделал выдох, потом глубокий вдох, пытаясь справиться с потрясением:
   - Но мы банкроты! У нас отобрали все нажитое! Отобрали имущество! Квартиру отобрали!
   Митризен легонько кивнул, на его ужасном лице заискрилась улыбка:
   - О, юриспруденция Харашты! Квартира была записана на подставное имя, но у вас и ее отобрали. Лицо, которое действует против вас, многое знает и умеет. Ваши знакомые из Ночной Гильдии знают не так много, иначе они рассказали бы вам, что после первого заседания суда прошло второе, закрытое, на котором в пользу кредитора было отчуждено все ваше имущество, даже то, которым якобы владеет дедушка этого гнома. Я же сказал: судьи Харашты берут непомерные взятки. Так что теперь в публичный реестр прав на недвижимость, гм, занесено другое имя. Впрочем, моих векселей все это не касается. Я, как вы понимаете, работаю с долгами вне юридического поля.
   Угу, это я понимал. "Вне юридического поля" было легким эвфемизмом таких выражений, как "Гони монеты, тварь!", "Хочешь, чтобы тебе голову расшибли и руки сломали?" и "Не отдашь - прирежу".
   - Мы понимаем, сэр.
   Иногда я могу быть подчеркнуто вежливым, особенно когда внутри у меня разгорается пожар, а по сторонам стоят болваны, способные открутить мне голову двумя пальцами.
   Митризен улыбнулся.
   - Что ж. Значит, мне не понадобиться растолковывать некоторые вещи.
   Он, похоже, имел в виду расчлененку и иные способы убеждения.
   - Мы понимаем специфику вашей работы, сэр. - Я поймал себя на том, что пытаюсь уклониться от его взгляда, блуждая глазами по беседке.
   - Отлично. В Фаленоре вам не понравилось?
   Гритт! Чего добивается этот шакал?
   - Сэр, я уже говорил: Фаленор - место мрачное, а Адварис попросту страшен... В последний раз я едва спас своего нанимателя от имперского смертоносца. - Воспоминание накатило ледяной волной. Белобрысый смертоносец... Вряд ли это существо можно назвать человеком - набитая магией тварь, быстрая и опасная, и при том неимоверно выносливая и живучая, вместе с отрядом обычной стражи гнала нас до самых предгорий Джарси. - Империей правит узурпатор-безумец. В нем часть демонской крови, полученная в результате ритуала черной магии...
   - Да-да, да-да, - перебил Митризен. - Угу, угу, угу. Кровь, конечно, да... - Острый ноготь указательного пальца проткнул воздух. - Вы - Фатик Мегарон Джарси с гор Джарси из клана Мегарон. Воспитанник Трампа Грейхоуна по прозвищу Пустая Башка. У вас есть брат... Есть ли у вас брат, Фатик Джарси?
   - Сводный, сэр. - Зачем эти допросы?
   - Мне печально понимать, что вы в некотором роде правы, - родил Милашка-Очаровашка.
   - Угу, конечно, сводный, - буркнул Митризен, погрозив своему рабу пальцем. - Шатци Мегарон Джарси. Шатци... - Эльф покатал слово на языке. - Ничего не могу поделать: имя - дурацкое.
   "Да и сам он - дурак", - мог бы прибавить я.
   Олник чихнул.
   - Сэр... - Я набрал воздуха в легкие, балансируя на краю амока. - Мой дедушка понабрался иностранных слов... в странствиях. Означает - "сердечко".
   Я не стал говорить, что мое имя, составленное из двух слов - "фа" и "тик" на одном из языков Южного континента означает "слон купается". Дедушка... шутник, м-да.
   Митризен хмыкнул, скорее, даже тявкнул, как такса.
   - Выше вас на целую голову, и по-прежнему практикует.
   Ну вот зачем упоминать, что он выше меня?
   - Да, сэр, практикует успешно, он, по сути, самый успешный дедушкин ученик.
   - Угу, угу. А вы мелковаты для варвара...
   Дать бы тебе в репу, эльфийский огрызок!
   - Выше вас ростом... А что же вы забросили клановый промысел?
   Зачем тебе это?
   - Не люблю приключения, сэр. В них есть привкус кретинизма.
   Митризен картинно вздернул бровь.
   - Очень, очень интересно. Сколько вам лет, Фатик Джарси?
   Да на кой тебе это?
   - Точно не знаю, сэр. Дедушка отыскал меня в предгорьях Джарси, в лесу, на вид мне было пять-шесть. О тех годах я ничего не помню.
   - Угу, гм... - Эта уродливая пародия на эльфа снова о чем-то задумалась.
   - Сэр, вы говорили, кажется, про векселя?
   - А? - Митризен словно очнулся от глубокого сна. - Да-да, да, конечно, векселя. Ваши векселя, господа.
   - Да, сэр, наши векселя!
   Митризен склонился над бумагами, что-то подчеркнув большим пальцем.
   - Таким образом, господа, ваш долг мне составляет сейчас семь тысяч пятьсот тридцать один реал золотом.
   - Ско...- выдавил Олник. Мое восклицание вышло непечатным.
   - Столько, сколько я насчитал, и ни медяком меньше. Долги теперь мои и проценты по ним начисляю я. Крайний срок выплаты - послезавтра.
   - Эркешш махандарр!
   - Великая Торба!
   - Это пахнет как чечевица отчаяния! - внес свою лепту Милашка-Очаровашка и зазвякал какими-то железками под плащом.
   Лицо Митризена затвердело, стало как кусок хрусталя, заляпанного киноварью.
   - Есть несколько вариантов развития событий, - провозгласил он. - Плохой, очень плохой, и немножечко скверный. Первые два вам не понравятся, а на третьем я остановлюсь подробнее. Не бойтесь, мне прекрасно известно, что финансово вы... не слишком благополучны...
   - Олник, солнышко восходит!
   - Что? - Моя Денежка напрягся. Братья Гхашш бестолково завертели головами. Но Олник все понял и даже не повел ухом. За пять лет моей мирной жизни солнышко восходило всего несколько раз, беда была в том, что оно почти не поддавалось контролю.
   Я сглотнул песок, внезапно забивший глотку:
   - Я имею в виду, у нас было тяжелое утро, сэр.
   - А при чем тут солнышко?
   - Оно восходит, сэр. Становится теплее. Меня доставили к вам в одной рубахе, я мерзну. Но уже теплее. Скоро станет совсем жарко.
   Митризен нахмурился. В его взгляде засквозила угроза содрать с меня кожу, или даже применить все те сотни пыток, что придумали разумные расы - в первую очередь человеческая. Беда, однако, была в том, что я над ним не издевался!
   - Простите, у нас было тяжелое утро, сэр.
   И снова наши взгляды скрестились, но на сей раз я превозмог себя и не отвернулся. Ему это не понравилось, он заерзал, в движениях появилась суетливость.
   - Я оглашу третий вариант. Кгм... Третий вариант - замечательный (заметьте, только что он говорил - "немножечко скверный"!), и разом снимет все проблемы для вас и... для меня. Я гарантирую это. Вы, Фатик Мегарон Джарси, без промедления женитесь на графине Марлине дар Конти.
   Женить меня на графине!!! Вот чего он хочет, подлец! Нет, не он - она. Не бывать этому. Не быва-а-а-а...
   И тут я взорвался.
   Для амока не нужна мотивация, но с варварами Джарси все не так. Наш амок всегда мотивирован, мы никогда не впадаем в беспричинное буйство. Если вы помните, мне капали на мозги с самого утра, и три месяца подряд дела у нашей конторы шли не особенно гладко. Ну а эта, последняя капля, довела меня до кондиции.
   Гхашш, стоявший рядом со мной, получил ребром ладони в горло - единственное по-настоящему уязвимое место на теле орга. Он хрюкнул, не опрокинулся, но покачнулся, и я свалил его прямым ударом в челюсть (бить в каменную стену гораздо комфортнее).
   В этот миг Олник, не придумав ничего лучше, кинулся в ноги второму оргу. Представьте: злобный кот атакует слона. Слон не почувствовал, а моего товарища отбросило в сторону. Что-то вопя, Олник прокатился мимо меня, задев головой столик на колесиках.
   Начало боя не внушало оптимизма.
   В состоянии амока я почти не мог себя контролировать. Тело решало само. Справедливо рассудив, что без оружия мне с оргами не совладать, оно выбрало самую уязвимую мишень - Митризена. Но я успел заметить только мелькнувшую тень - одноглазый эльф бойко нырнул под стол.
   Оскалившись в зверской ухмылке, я схватил его за края, чтобы отбросить легко и непринужденно. Увы, стол оказался приделан к полу, и я завис над ним - точь-в-точь марионетка, пляшущая в истерике.
   - Вылезай, сволочь, гад! - заревел я, пытаясь выдрать стол из креплений. До простой идеи наклониться и выволочь Митризена, мой амок не додумался.
   Стальные руки обхватили меня, вздернули в воздух и бросили. Со страшным грохотом я врезался в стойку из красного дерева, разломил ее надвое и вылетел на травяной склон. Боли не было, надеюсь, у газебо тоже. В состоянии амока варвары Джарси не чувствуют ни боли, ни сентиментальности. Мы делаемся безжалостны к врагам. Ну, почти.
   Я подхватился на ноги, фыркая, как тюлень. В беседке перемещались темные фигуры, похожие на призраков. Гритт, я вам покажу сейчас театр теней! Под ноги попалась какая-то деревяшка. Я наклонился и завладел обломком стойки длиной фута в четыре. Не слишком ухватисто, зато увесисто. Ну все, комедианты, теперь выход маэстро!
   Одна из теней выдвинулась на свет - Гхашш.
   Я вломил ему от всего сердца и справа, и слева, и по темечку. Прежде чем осесть громоздкой тушей, он думал несколько мгновений. Перепрыгнув тело, я ринулся в газебо, и тут же вылетел назад. Оттуда надвигался второй орг, успевший обнажить пару зловеще изогнутых клинков. За его плечами Олник висел на Митризене, кусая того за палец, как терьер. Таинственный скупщик долгов прыгал, как прима-балерина, задевая вазоны с цветами. Он оказался до обидного мал ростом, просто какая-то блоха в халате.
   Обломок стойки против клинков не годился, это знал даже мой амок.
   Я кинул деревяшку в противника, и склонился над поверженным оргом. Брызнули отлетающие пуговицы. Под плащом у Гхашш лоснилось черное обтягивающее трико, а оружие удобно расположилось на петельках и кольцах плащевой подкладки.
   Два слегка изогнутых меча из синеватого металла с ажурными круглыми гардами, стальная колотушка для отбивания мяса на длинной рукоятке, огромные ножницы для стрижки овец, пара острых крючьев с цепями, упакованными в специальные кармашки, целый набор швыряльных ножей, подвешенных наискось, будто перевязь. Походный набор живодера.
   Мой амок выбрал клинки.
   Они с визгом выскользнули из колец, обтянутые кожей рукоятки удобно поместились в ладонях.
   - Я грабил кар-р-раваны!
   Я приподнялся вовремя, чтобы отбить атаку Милашки-Очаровашки. Несмотря на удар по кадыку, говорил он без особых затруднений.
   Мы скрестили мечи. Гхашш наносил могучие, но не очень умелые удары, и вскоре - проклятие, я не знаю, прошли минуты или мгновения! - я обнаружил, что, оскальзываясь на мокрой траве, тесню его обратно в газебо. Клинки сталкивались, выбрасывая фонтаны лиловых искр. Я не чувствовал тяжести оружия, не сожалел о топоре, к которому были привычнее мои руки. Милашка-Очаровашка был не слишком подвижен, вдобавок он путался в тяжелых полах расстегнутого плаща.
   Внутри мы продолжили, действуя размашисто, так, что щепа полетела от оставшихся стоек, а вазоны осыпали мрамор землей. Неподалеку Олник подмял Мою Денежку и, кажется, пытался выдрать из его седой шевелюры клок. Уши Митризена обнажились - одно было острое, как обычно, второе скукоженное и красное, видимо, пострадало от заклятья.
   В какой-то миг меч орга удачно разрубил клетку: целехонькая канарейка выпорхнула оттуда под трагический вопль Митризена:
   - Малютка Бетси!
   Надо же, он все-таки к кому-то привязан.
   - Непреодолимые обстоятельства! - доложил Митризену Слепая Кишка. - Инферно!
   В этот момент мой амок провел удачную связку, и правый клинок клюнул орга под ключицу. Гхашш замер, будто напоролся на стену, нелепо растопырился, обнажив острые зубы в гротескной улыбке. Момент был удачен, и мой амок выбрал его, чтобы отрубить оргу левую руку.
   На самом деле, я отсек только кисть; она отлетела в траву, так и не выпустив меча. Кровь орга была красной.
   Гхашш тупо посмотрел в никуда, выпустил второй клинок и привалился к уцелевшей стойке.
   - Эмоции переполняют меня, - сообщил он удивленно. - Неужели нельзя поделикатней? Какая мрачная атмосфера. - После чего сполз на пол.
   Крыша беседки заскрипела, оседая на бок. Однако, труппа заигралась: не пора ли дать занавес?
   Точку в представлении поставил гном. Пока я разглядывал Милашку-Очаровашку, этот озорник усадил Митризена на обеденный столик и пинком отправил вниз по склону, прямо в колючие, удобренные компостом кусты.
  
   * Витриумовская канарейка примечательна своей памятью. Достаточно проиграть при ней мелодию, как она ее запоминает и воспроизводит от случая к случаю. Водится только в эльфийских лесах Витриума, и не является объектом экспорта. Браконьеры ловят ее на свой страх и риск, а эльфы, соответственно, ловят браконьеров - без особого страха и риска.
  
   6.
   - Между нами говоря, я считаю, ты должен был на ней жениться. Мы бы сейчас как сыр в масле катались, а я...
   - Заткнись, не вспоминай об этом.
   - А все твой амок. "Солнышко восходит!" Можно подумать, нельзя было пару часов пересидеть в темноте!
   - Не ной. Сам-то хорош: вон как избил слепого.
   - Он был одноглазым, не ври! Я только укусил его за палец и выдрал клок волос.
   - А так же унизил, спровадив в кусты на обеденной тележке.
   - Эркешш махандарр! А кто разворотил газебо и отхватил руку оргу?
   - А Малютка Бетси? Зачем он выпустил на волю канарейку? По ночам еще холодно, бедная пташка околеет.
   - Не-а, местное воронье заклюет ее быстрее. Да они уже ее прикончили, я считаю.
   - Гритт!.. Тогда другое дело.
   Да не введут вас в смущение наши остроты - оба мы понимали, что дело швах, и если вовремя не уберемся из города, петь реквием по нам будут очень скоро. Но кто быстро бегает, того потом медленно несут. Сначала нужно было обсудить общую ситуацию и поесть, нет, перво-наперво нужно было выпить. Кроме того, я собирался провернуть одно серьезное дело... в черте города.
   Выбравшись за ворота (на том, как я разогнал гоблинов, избил и разул привратника, останавливаться не буду), сначала мы двигались тихо, чтобы не светиться, потом, пройдя за городскую черту, ускорили шаг, стараясь по возможности держаться переулков. Мы миновали площадь Дружелюбных Хтонических Божеств (несмотря на дождь, с общественной трибуны бесплатных пророков вещал какой-то безумец: "Коварно и жестоко зло!.. Возьмемся за руки, друзья, чтоб не..." - дальнейшую ахинею я не дослушал), улицу Честных Предсказателей и квартал Правдивых Магов. Затем, петляя и вжав головы в плечи, перебрались через бульвар Веселых Монашек, известный так же как Дом Рисковых Сводней. С некоторых пор здесь нам были не рады.
   Город давно проснулся, улицы кишели людьми и нелюдями; экипажи, паланкины и одинокие конники торили дорогу в шумной многоликой толпе. Простучала по камням раззолоченная гербовая карета синдика Абри Оча, надзирающего за игорными домами Харашты. Карета катила резво, синдик куда-то торопился. Герб, однако, не мешало бы заново позолотить, или, как минимум, протереть от пыли (желательно - языком самого синдика). Немного погодя нам встретился дорожный рыдван Норгоса Тикинна, из крыши которого торчала дымящая печная труба. Усатый толстогузый синдик перемещался с комфортом даже на малые расстояния, и путешествовал, обычно, в компании двух-трех наложников лет, эдак, семнадцати.
   - Не спится всякой швали, - процедил Олник.
   - Ты просто не любишь тех, кто много работает и хорошо зарабатывает, а после - правильно отдыхает! - дежурной цитатой ответил я.
   Мы вышли на бульвар Озабоченных Вдов, направляясь к набережной. Мои ноги, обутые в чужие сапоги, двигались с удивительной резвостью. В боку жгло, но при вдохе я не испытывал режущей боли - верный признак того, что ребра целехоньки и не трутся отломками. В плаще Милашки-Очаровашки я чувствовал себя полным идиотом - он малость волочился по булыжникам и был свободен в плечах; впрочем, на улицах города хватало типов, одетых куда более экзотично. Зато под плащом я спрятал два гхашшевых клинка и другие штучки, а еще он здорово спасал от мороси. Ну а в его кармане болтался кошелек привратника.
   - В сторону! В сторону!
   Мимо, раскачиваясь на рессорах, пронеслась узкая карета с гербом Торгару Дрима - синдика, что заправлял рыбными промыслами.
   Олник проводил карету взглядом:
   - Что-то происходит... Никак, у них общий сбор?
   - Не исключено, - сказал я. - Вдруг да пересилят жадность, и выплатят пиратам выкуп за снятие блокады. Слыхал последнюю шутку?
   - А?
   - Встретить трезвого гнома - не к добру!
   Мой напарник сплюнул, а я хмыкнул. Этой шутке было примерно тысяча лет.
   Тучи разошлись, выглянуло солнце. И как эти Гхашш не варятся в своих плащах, а?
   Постепенно мостовая стала щербатой, бугристой и замусоренной, дома вокруг - обшарпанными и низкими, а у горожан появились заплаты на одежде. Потянулись кварталы дешевых меблирашек и сомнительных лавок, мы миновали почти пустой рыбный рынок, и вышли на набережную возле портовых складов.
   Раньше это место называлось Морской Биржей, тут кипела особенная, энергичная жизнь, крутились большие деньги. Ныне морская торговля умерла: корабли стояли на приколе, лес мачт со скатанными парусами вызывал уныние. Обнищавшие моряки, биржевики и судовые маклеры постепенно превращались в бродяг и торговцев краденым барахлом, а по сути - коротали время в ожидании снятия блокады. Мегасиндикат кое-как подкармливал их бесплатными харчами. Биржа теперь называлась Поющая Помойка.
   За сторожевыми башнями гавани серебрился водный простор. Там, на траверзе Харашты, виднелись три черных точки - корабли Кроуба несли вахту. Пираты - люди и орки из союза Ледяных племен. Орки таскали на головах рогатые шлемы, за что их называли "рогачами". Людей Кроуба называли просто ублюдками. Гнусная братия под водительством Хартмера Гроу - конечно же, человека, одного из свободных капитанов Кроуба. Говорят, его корабль таскали по воде обученные физитеры - что-то вроде огромных водяных змей с плавниками. Думаю, брехня.
   Сейчас покидать гавань отваживались лишь малые каботажные суда вроде посыльного бота коротышек, и то - по ночам.
   Мы начали проталкиваться в толпе, и тут же какой-то малый проорал мне в ухо:
   - Вкурите благовонную смесь заморских дымов! - и ткнул мне под нос коробочку, забитую прошлогодним прелым сеном.
   Другой, расхлюстанный тип с серьгой в ухе, сделал попытку уцепиться за рукав моего плаща с нутряным воплем:
   - Дай деньгу, а то поцелую!
   Я замахнулся на него, и он отстал.
   - Женщины! Женщины! Лучшие женщины! - увидав нас, закричал сутенер. - Гоблинские шлюхи, троллихи по вкусу!
   Я погрозил ему пальцем и словно невзначай приоткрыл полу плаща, чтобы он увидел рукояти мечей.
   Из галдящей толпы вынырнул еще один человек - молодой оборвыш с блестящими глазами безумца. В его левом ухе когда-то качалась серьга моряка.
   - Бог этого мира мертв! Мертв! - провыл он мне прямо в лицо.
   "Какой из пятидесяти?" - хотел спросить я. Придумают тоже - мертв. Если посмотреть на дерьмо кругом, сразу становится ясно, что ни один из пятидесяти официально разрешенных богов Харашты никогда не оживал.
   Я отстранил юродивого, сдвинул с пути, но он увязался за нами, полоща мои уши возгласами:
   - Мертвый! Мертв! Бог этого мира умер!.. Зато она - жива!
   Хм. Кто такая - она?
   - Отстань, друг, добром прошу, - сказал я.
   Но он не отстал, он пошел сбоку, давя безумным взглядом из-под косм и обдавая волнами перегара.
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"