ГОСПОДИН: Театральный этюд завершён, теперь можно и понаблюдать за системой удовольствия!
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Да, многое из того, что было до нас, теперь лишь дождь.
ГОСПОДИН: Это красиво, тень ночи ещё покрывает улицу позади меня. Ничего, кроме одной единственной листвы в осеннем костре. Немногим стало меньше от ещё одной скрытой мечты, сгоревшей дотла. Так быстро загорается и тот мутно - серый горизонт вдали, которого ты никогда не достигнешь.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Мои глаза наполняются болью, спрятанной от ночных фонарей, и они, наблюдающие за мной, они очень ненадёжны и лживы, им не следует врываться в мои страхи.
ГОСПОДИН: Когда раскладывают цветы против часовой стрелки - это нелепо, а когда по ней, то это уже считают шедевром! Охрипшее понимание порядка вещей не выражает смятение по отношению к церкви.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Предаваемые помногу раз в день, они лишь только и могут делать, что подавать признаки угасающей жизни. А нежность, которая будет завтра убита швейной машинкой, играющей вместе с улицей? Не иначе как плоские двери разбитых витрин правят миром!
ГОСПОДИН: Они оказались достойнее нас...
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Это была восхитительная картина, изображающая оцепенение на фоне весны, огромной пустыни с запахом сахарной пудры. Написанная не одним поколением птиц, так желавших покинуть морские бульвары.
ГОСПОДИН: По шумному гнёту непросто пройти незамеченным, учитывая полное отсутствие каких-либо слов.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Несколько фабрик зарылись под фундамент мишеней, стесняя тем самым последнее сердце.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Скрепляя в себе усталость, вы всё ещё живы, по крайней мере, так кажется моим глазам. Не найдётся ли у вас для них чего-либо красочного и более привлекательного, чем стволы деревьев?
ГОСПОДИН: Только вечные города, способные вырастить ребенка, дадут уверенность в правильном выборе пути. Нет ничего старого на том же месте, что и двадцать лет назад, вот только ритм становится быстрее и сложнее для определения. Святость - ещё не повод для того, чтобы убивать день за днём всё мимо проходящее, не остающееся с тобой. Получше вглядись вдаль, сейчас я пойду навстречу помрачению.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Один на один с прощальной ночью.
II.
ГОСПОДИН: Здесь можно сделать остановку, мы и так прошли через эти семнадцать зим. Понятней число, написанное водой на холсте, чем этот бесконечный колокольный звон, не перестающий звучать в согласии с пеплом.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Смешное признание для свежего преступления, взятого за шиворот, как пальто, изъеденное золотым шитьём.
ГОСПОДИН: Пресные буквы в словах и безвкусные ноты в музыке, как прикажете тогда говорить, если и то и другое уже изжило себя, тебе понадобится много времени, чтобы стать похожим на этот холод, чтобы стать такой же тенью, как и он, необходимо пройти через это, с тем чтобы войти в беспрерывное движение.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Это будет непросто. Интересно, чей это был образ, который я много раз видел в разбитом зеркале, в том, что разбилось несколько лет назад? Неужели это было настоящее доверие, которое иногда излучает со своим светом луна, но осколки зеркала не были столь прозрачны, чтобы можно было точнее разобрать виденное мной. Как необычно думать о том, что давно пропустил, как будто не заметил чей-то взгляд или поклонился печальной площади в центре заброшенного города.
ГОСПОДИН: По крайней мере, это не столь низко, как чувства тех разбитых витрин, имеющих абсолютно всё: крохотный огонёк, поедающий плоть, узкие тоннели, ведущие прямиком в пропасть, а также множество сердец, готовых идти на всё ради плача. Эта, пока ещё незнакомая история любимых ландшафтов в скором времени сложится в пронзительный крик стёкол, который обойдёт все миры.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Неверно сказано то, что ещё не услышано, а услышанное удачно потеряно. Ограда из серебряных крыльев ангелов более надёжна, чем предместья, вокруг которых останавливается столько машин.
ГОСПОДИН: Дома наших старых друзей умеют ценить расцветку утра.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Более чем другие, когда-либо видевшие великолепную поверхность.
ГОСПОДИН: Перед наступлением ночи?
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Нет, как раз перед самым рассветом, слепящим душу, заставляя оставаться в полной неподвижности.
ГОСПОДИН: Но зачем ждать рассвета, если можно бросить камень в небо и прокричать, что солнце не взойдёт и это уже навсегда.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Бесполезно, но в то же время очень успокаивает, даёт ощущение новой волны.
ГОСПОДИН: Ищущего весну убивает дрожь во всём теле. Никто не сознался себе и другим в своих слезах, лишь отворачивали головы. Сказать честно, никому бы не хотелось быть переполненным светом, поэтому и молчат.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Грустно покидать место, к которому привык, намного дешевле разрезать те колокола, напевающие такие чудесные мотивы, и всё же звёзды важнее. Ведь проливается не оконное молоко, а всего лишь его немыслимая оболочка, так искусно подделанная под уличный мусор.
ГОСПОДИН: Пусть хлеба, выращенные в сухой яме, обовьют своими потрескавшимися ладонями все бескрайние долины. Можно подумать, что кто-то пройдёт мимо морозного неба.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Возможно, а как тогда быть галереям, потерявшим все свои корабли, сожжённые безумием двоих? Им лишь останется ронять на дорогу очаровательные сумерки августа, принятые за тёмные пятна на манжетах.
ГОСПОДИН: Может я и поверил в то, что прохожий улыбнулся, но не сильно верю в монолитные чучела высотных зданий.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Не знаю, кажется, мне не пришлось вглядываться в их лица, да и случай был не тот.
ГОСПОДИН: А что же тогда было в тот день, когда букет цветов упал прямо посреди кишащей людьми улицы? Это ли не самопожертвование?
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Это был неверный ход, так как пробегающие мимо люди не могли заметить что-то валяющееся у них под ногами.
ГОСПОДИН: Скажи, неоновое свечение на вывесках магазинов уже погасло или же ещё бьётся в безысходности?
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Если бы оно погасло, то я бы услышал звук разбивающейся посуды где-то неподалёку, до того неприятный звук!
ГОСПОДИН: Завороженные уродливой пляской озёр, сухие лица воспримут пробуждение как пощёчину своему самолюбию. Ко всему прочему ждать от своих родственных изяществ мнимой иронии бесполезно.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Должно существовать какое-нибудь объяснение этой прозрачности! Отмеченные даты в календаре, не те, что были вырваны отдельным листом из чисел, а те, что до сих пор любимы нами, дайте же право голоса и им, да как же они что-то скажут, если у них нет даже этих гнусных слов. Не пришлось выращивать потери, они уже переросли нас самих в своём превосходстве.
ГОСПОДИН: Не без того. Расплывающиеся привычки, смехотворные упорства. Да, они таят в себе неведомые нам краски, почему же тогда им не поделиться опытом, не обучить? Уже виден отсвет похороненных построек.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Колыбель бумажных бабочек, пробитая в нашем теле.
ГОСПОДИН: Господство подземных пастбищ приведёт в итоге к решительному самоубийству трафаретных перронов. Снисходительность, надо проявить снисходительность к облакам, нелепо их унижать.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Проповедь детей была сорвана в тот самый день.
ГОСПОДИН: Перемешанный с сонными замыслами день, когда лес зачерствел в своём совершенстве, тот день был незабываем...
III.
СЛУЧАЙНЫЙ ПРОХОЖИЙ: Неполная связка встреч. В белом молении, в нежном кольце лепестков. Самые бархатные песни воскресают сегодня. Обновления и провокации без единого греха выстроены в ряд по порядку возведения монументов природе.
СТРАННАЯ ПЕРСОНА: Неплохие планы для беглых балов, они уже в процессе осуществления, с завершением которых кончится предел. Искривлённые пары, влюблённые друг в друга, под ними будущее, за ними настоящее, а в их лицах безмятежность, полное отсутствие признаний.
СУМАСШЕДШИЙ: Долговременный ночной час, немного ни мало. Развеяны посты, все ушли вниз по наклонной, в большие грёзы.
ПРИШЕДШИЙ ИЗ ДАЛЕКА: Никаких подозрений, не хватит стеблей и на треть нас.
СТРАННАЯ ПЕРСОНА: Развевающиеся запасы - горечь томления.
СУМАСШЕДШИЙ: Переставленный голод по вечности. Неподготовленный музей запирает двери, всё развеется по ветру в один миг.
IV.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Необходимое уже у всех, только и ждут, чтобы стремглав броситься прочь. А листья разбросаны по парку, в ожидании новых недель. По крайней мере, признать их своими не так стыдно.
ГОСПОДИН: Вернулись в свои комнаты и залатали белёсыми нитями неприкрытые страхи. Замена приходиться как никогда кстати, лучших ветреных перемен - гроздей капелек эфира, и не надо.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Нарочно подскажешь, но нарочно не сможешь приковать к полу шарфы, так как колышущиеся столы пока не разверзлись перед октябрьской стеной дождя. Невыносимо.
ГОСПОДИН: Не беги понапрасну от неба, оно выше всех почестей.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Огромное нарядное растение, расцветающее каждый год в один и тот же день. Умирающие скалы обратились теперь тоже в прах, как недавно им были лабиринты песчаных обновок.
ГОСПОДИН: Кто-то счастлив и без утра.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Ха, это невозможно.
ГОСПОДИН: Нездешний мотив заострился любовью всех чужаков, партитура для бронзовой флейты, например, была вырвана прямо из рук автора губами других женщин. Юность многих платьев.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Необдуманно, но я скажу “да” и на это.
ГОСПОДИН: Это так похоже на след, оставленный рукой на замёрзшем стекле, нечёткий, но очень прямолинейный.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Не слишком уж и прямолинейно, если учитывать то, что рука следующего обязательно уничтожит этот след, не оставляя ни малейшего очертания.
ГОСПОДИН: Это наши, только наши шаги звучат впереди, а позади все, кто не был искушённым. Но уравнивание всех знаков, символов, фигур на стекольной бумаге, их стирание, не ведёт ни к чему.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Осталось поставить разметки на поверхность плотских часов и продолжать крестовые походы, убившие миллионы глаз и рук, что даже колыбель с безмолвным поленцем роднее и ближе, чем одно лишь упоминание о завоеваниях. И также поступать с любым штемпельным квадратом, давящим на желания. Кто придумал спокойное время?
ГОСПОДИН: Его не придумывали, а сразу применили на практике точь в точь, как наяву. Любимая грязь из под общих ветвей, с сидящими на них машинным комедиями.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Таблички с надписью “ Это в последний раз” застилают своей чернотой уже целые кварталы, их кощунственный эффект манит и меня.
ГОСПОДИН: Этим сейчас пропитано всё: дни недели, которые мы употребляем в пищу, стены, которые мы разрушаем, мы, стоящие по пояс в куче пепла.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: И не только...
ГОСПОДИН: Камень, брошенный в воду прошлой ночью и был каплей, утопившей в себе божественные караваны, спешившие передать знамение жестам.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Скромное наследство в плату за горные цепи, не жалко и света в обмен на град из осколков прошлогоднего ливня. Не жаль, не плачу и я над мёртвым залом, подпёртым грозовыми тучами.
ГОСПОДИН: Фейерверк из миллиардов солнц над столицей! Изливается с высоты неба на низину никогда не останавливающегося колеса. По меньшей мере, свечение.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Чистый оптический обман для нас и необыкновенно священное чудо для них, ну разве не мило?
ГОСПОДИН: Мило настолько сколь, может быть отвратительно.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Увы, я знаю все пороки чувств, гордится этим не по праву сильно.
ГОСПОДИН: Не в меньшей степени скажу, что не подвальный синдром, но хрестоматийный образ золотого снега покрывает до сих пор дома.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Невнятно громко втоптанный раздел готовых объяснений на любой ответ для каждого вопроса, где вы нашли его?
ГОСПОДИН: На высшей точке полотна в дырявом возвращении.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Наёмный спектакль с сожженными пьесами, с гниющими текстами, истлевшими цветами, полностью провалился, крах неисполненного долга и торжество редкого мрака.
ГОСПОДИН: Разогнутые смолы текут чёрными ручьями по венам, готовясь вырваться наружу гейзером. В плену улыбающихся портретов, искусно написанных часовней, я был всегда. Всегда был с ними, боролся за них, за их фантазии и за свои долги.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Как узнать, что меня там не будет?
ГОСПОДИН: Всё, что здесь считается сном, там является реальностью, но ни тебя, ни меня, ни их, никого рядом с нами там нет. Наше существование среди нас самих и только так.
МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК: Тихое место, прямо под самой прекрасной зелёной листвой дождя. Смывает моё лицо, безжалостно бросает его под свой экран, в грязный поток, впадающий в сточные воды. Сорвал мои руки ветер, уносит их вдаль, выламывая их основу. Съел огонь и моё тело, оставив от него жёлтую пыль. Поглотила мою душу расступившаяся земля, исказила образ.