Недаром говорят: "Жизнь, как зебра. Полоса белая, полоса черная". И сейчас в жизни Саши наступила черная полоса. Два замечания подряд за неправильное поведение, съеденная ишаком карта и вот теперь еще и это...
Когда полностью закончив отбор проб, зашли на пастуший кош передохнуть, Аслан поскользнулся, упал и повредил себе ногу. Вывих вправили, но идти он дальше не смог.
В сложившейся обстановке, в этом маленьком отряде из двух человек и одного ишака, Саша, была старшей по должности, и ей надо было принимать решение.
"Что делать?" - думала она, стараясь рассуждать, как учил её отец, откладывая "зерна" в одну сторону, а "шелуху" в другую. Шелухой были эмоции, а зёрнами факты.
"Аслан идти не может - это факт. Осел не довезёт и пробы, и его. Ещё одна бесспорная истина. Бросить рюкзаки с образцами, чтобы отвезти Аслана в лагерь, я не могу. А без рабочего я с этим ишаком, нагруженным двумя рюкзаками, и к утру не доберусь до лагеря".
И она приняла решение: "Сегодня я туда вернусь одна, а Аслан с Чуреком и пробами останется на коше. Завтра за ним приедет Арсен с лошадью и пригонит осла, нагруженного рюкзаками".
- Болит нога?- участливо спросила Саша, наклонившись к лежащему на кошме юноше.
- Да нет, ничего. Но наступать на неё не смогу. - И как бы прочитав мысли девушки, Аслан добавил:
- Ты иди в лагерь одна, а я останусь здесь до утра с грузом и ишаком. Тебе с ним без меня не справиться. Чурек женщин не признаёт. Ему они не указ.
- Да, это глупое животное меня совсем не слушается, - согласилась Саша.
Попрощавшись с Асланом и пастухами, она отправилась в путь по узкой горной тропе, серпантином вьющейся по крутому склону. Тропинка, петляя среди густого кустарника, то резко поднималась вверх, то ныряла вниз к самому краю бездны, на дне которой бурлила горная река. Шла Саша налегке, с полевой сумкой через плечо и небольшой суковатой палкой в руке, которой постукивала изредка по кустам. Не из-за страха, а так, для разнообразия, скрашивая надоевший монотонный путь. Огненный шар солнца двигался к закату. "В сто ярких солнц закат пылал, в июль катилось лето. Жара была, жара плыла..." (1) - подумала девушка стихами В. В. Маяковского и тут же добавила собственные строки: - "На Малке было это".
Настроение было отличное. Вот только солнце садилось... Ещё немного и оно скроется за горами. А до лагеря было ещё далеко.
Вечер застал Сашу в пути. На небе появилась луна в виде очень тонкого серебристого серпа. Она выглядывала из-за облаков, как бы приглашая на совместную прогулку, и была такой юной, незащищённой. Сразу вспомнились строчки из стихотворения еще одного любимого поэта: "В небе вон луна такая молодая, что ее без спутников и выпускать рискованно". (2) К ним Саша тут же добавила свою собственную строчку: "Как и меня сейчас, здесь и в этот час".
Это была её слабость, говорить стихами известных поэтов, прибавляя к ним в зависимости от обстоятельств те или иные свои собственные мысли.
Саша сейчас, здесь на тропинке, была так одинока, как тоненький серп луны там, среди облаков. Дорога была знакома, но кустарник почему-то казался выше, чем днём. Он отбрасывал на тропу причудливые тени, которые ничуть не способствовали сохранению первоначального оптимизма.
За тот небольшой промежуток времен, что Саша находилась в экспедиции, произошло много таинственного и непонятного. Она вспомнила странный ночной разговор незнакомых людей около своей палатки; рюкзаки, в которых кто-то рылся, когда они работали в долине реки Мушт; двух путников, а может быть ,абреков, которые преследовали ее и Олега, когда они шли к ледникам Эльбруса. Эти воспоминания не добавили ей бодрости.
Все звуки, которые ещё недавно так очаровывали её, начали казаться подозрительными. Не то, чтобы Саша чего-то боялась, но всё же на душе было неспокойно и хотелось, чтобы шаги издавали меньше шума, а собственное сердце стучало тише.
За тот небольшой промежуток времен, что Саша находилась в экспедиции, произошло много таинственного и непонятного. Она вспомнила странный ночной разговор незнакомых людей около своей палатки; рюкзаки, в которых кто-то рылся, когда они работали в долине реки Мушт; двух путников, а может быть ,абреков, которые преследовали ее и Олега, когда они шли к ледникам Эльбруса.
За тот небольшой промежуток времен, что Саша находилась в экспедиции, произошло много таинственного и непонятного. Она вспомнила странный ночной разговор незнакомых людей около своей палатки; рюкзаки, в которых кто-то рылся, когда они работали в долине реки Мушт; двух путников, а может быть ,абреков, которые преследовали ее и Олега, когда они шли к ледникам Эльбруса.
Эти воспоминания не добавили ей бодрости. Все звуки, которые ещё недавно так очаровывали её, начали казаться подозрительными. Не то, чтобы Саша чего-то боялась, но всё же на душе было неспокойно и хотелось, чтобы шаги издавали меньше шума, а собственное сердце стучало тише.
Тропинку устилали сучки и веточки. Саша даже не шла, а скользила. Не поднимала ногу, а осторожно двигала её вперед и не переносила тяжесть тела на нее, пока не убеждалась в том, что под ногой ничего такого нет, чтобы могло хрустнуть или треснуть. Она шла, прислушиваясь к тишине, зная, что через тридцать-сорок минут будет на месте.
Внезапно сзади послышался какой то лёгкий шум. Саша замерла, шум прекратился. Сделала два робких шага вперед и тут же отчётливо услышала чужие шаги. Кто-то ступал следом. Засосало "под ложечкой". Ни идти вперёд, ни стоять на месте она уже не могла. Ей необходимо было знать, кто крадётся за ней. "Опасности нужно смотреть в глаза", - всегда говорил папа. Саша резко обернулась, одновременно готовясь, как к обороне, так и к быстрому бегству. Но именно в этот момент лунный серпик, как нарочно, исчез за облаками. Перед глазами - сплошная темнота. На небе ни звёздочки. Как будто луна и этот невидимый "некто" играли с Сашей в прятки.
Снова раздался шум. Будто кто-то продирался через кусты. И совсем уже близко послышалось прерывистое дыхание.
" Бежать!" - молнией пронеслась в её голове мысль, и сердце забилось так сильно, как будто хотело выскочить из груди. Но ноги приросли к земле...
И в этот момент её руки коснулось что-то шерстисто-волосатое. Саша вздрогнула, как от удара электрическим током и отскочила в бок, в кусты, потеряв тропинку. Одновременно такой же скачок, но только в противоположном направлении сделал и этот шерстистый.
В густой темноте на расстоянии пяти-шести метров Саша заметила неясный силуэт. Этот "кто-то", кажется, стоял на четвереньках или присел на корточки. На переднем плане - голова с поблескивающими глазами.
А темнота подстёгивала воображение, и в Сашиной голове, как град, стучали мысли: "Кто это? Человек? Зверь? А может быть, Алмасты?" - Нервное напряжение было на пределе. - "Никакой паники, никакой паники", - мысленно приказывала она себе. " Нельзя бежать, сломя голову, неизвестно куда и непонятно от кого".
Саша застыла, как столб. Тот, в кустах, тоже не двигался с места. Так и стояли они друг против друга. Трудно сказать, кого Саша боялась больше: зверя, или человека. Ведь, когда в лесу человек выслеживает человека, он тоже превращается в зверя.
Внезапно луна вынырнула из-за облаков и осветила тропинку. И тут Саша, наконец, увидела его, заросшего шерстью, лохматого, очень большого, косящего на неё глазами. Он не приседал на корточки, он стоял на своих четырёх конечностях.
Это был... крупный козёл, обыкновенный, домашний, но несколько одичавший. Он испуганно смотрел на Сашу, а она, широко раскрытыми глазами, на него. Но уже через мгновение в нависшей тишине раздались громкие, но совершенно не похожие звуки: удивлённо-радостный смех девушки и жалобное блеяние козла. Он просил у неё защиты.
С этого момента они уже не были врагами.
- Ну, чего стоишь? Чего смотришь? - обратилась к нему Саша, которую от страха даже знобило, и у нее всё ещё "сосало под ложечкой". - Я тебе не сделаю ничего плохого. Пойдём вместе.
Она шагнула к нему навстречу. Козел ровно настолько же отступил назад, замер, наклонил голову набок, как бы оценивая сложившуюся ситуацию, потом издал короткое: "Б-е-е-е". Вероятно, означавшее согласие.
И они вместе двинулись в путь. Небо прояснилось. Высыпало много звёзд. Прорвав мрак, луна засияла в их окружении. От Сашиного страха не осталось и следа, и она снова заговорила стихами. " И в душе и в долине прохлада, синий сумрак, как стадо овец, (3) - вспомнила она строчки из стихотворения С.Есенина и тут же добавила свои: " Ничего мне бояться не надо, страхи кончились все, наконец".
Исчезло и чувство одиночества. Они шли вдвоём. Саша впереди, козёл чуть сзади. Временами он останавливался, настороженно поворачивая голову то в одну, то в другую сторону, потом снова догонял девушку, боясь отстать. " Месяц рогом облако бодает, в голубой купается пыли,(4) - продолжала Саша цитировать Есенина. И тут же в рифму присоединила к его строчкам свои мысли: " Мне теперь никто не угрожает. Вот и лагерь показался наш вдали". Через десять минут они были на месте. Саша и лохматый козёл.
Все уже разошлись на отдых по своим местам.
- Саша, наконец-то вы пришли, - сказал Юрий Петрович, выглянув из палатки.- Я уже хотел посылать Арсена на подмогу. У вас всё в порядке?
- Нет, - ответила Саша.- Аслан повредил ногу. Он, ишак и пробы остались на пастушьем коше. А я пришла.
- Правильно сделала,- сказал Юрий Петрович.
- Ужин на столе, - крикнула Женя из своей палатки.
Козёл стоял чуть в стороне и его никто не заметил.
Саша поковыряла вилкой холодную перловку с говяжьей тушёнкой и пошла к себе в палатку. Там у неё была пачка галет и чуть тёплый чай в термосе. Козёл побрёл за ней. Поделившись с ним галетами, Саша устроилась в тёплом спальном мешке.
Кончился долгий трудный день и этот вечер, заставивший ее испытать чувство страха. Наконец-то она была "дома", в своей палатке, в уютном спальном мешке на привычной походной раскладушке. Ей было хорошо и спокойно. И то, что час назад вызывало страх, сейчас казалось просто-напросто смешным. "Рассказывать об этом я никому не буду, - подумала она, засыпая. - Это будет нашей маленькой тайной, моей и козла".
Снаружи, прислонившись боком к палатке, пристроился на ночлег её неожиданный попутчик. Наверное, в этом незнакомом месте рядом с Сашей он чувствовал себя более защищённым. Но в отличие от неё он не был спокоен. Дышало животное шумно, неровно. Полог палатки вздрагивал при каждом вдохе.
Спустившаяся на лагерь ночная прохлада успокаивала бег Сашиных мыслей. И была для неё, как колыбельная песнь для младенца: "Спать, спать, спать..."