Они жили на одной улице. Сначала ходили вместе в ближайший детский садик, потом в школу. Три мальчика - Вовка, Сережка, Колька и одна девочка - Алька.
То ли время сделало их друзьями, а может, между ними существовало какое-то особое притяжение, но они были неразлучны. Начиная с самого раннего детства, эти трое мальчишек являлись для Альки не только лучшими друзьями, она воспринимала их, как родных братьев. И сама была для них, вроде родной сестры.
Мальчишки защищали и опекали ее. Вовка приносил всевозможные сладости, взятые из дома или купленные на карманные деньги. Сережка дарил свои занимательные игрушки и интересные книжки. А Колька всегда стоял на страже ее безопасности и сразу пускал в ход кулаки или прикрывал девочку собой, если ему казалось, что кто-то или что-то ей угрожает. Более дружную компанию нельзя себе было и представить. "Один за всех, все за одного" - это был их девиз. По-другому, они просто жить не могли. В школе их называли мушкетерами, несмотря на то, что четвертым у них была девчонка Алька.
Нельзя сказать, что "мушкетеры" не дружили с другими детьми. Дружили. Но при этом их союз, союз четырех, оставался нерушимым. Когда играли в "казаков - разбойников", разбойники убегали и прятались, а казаки догоняли и находили их, друзья были неразлучны и всегда находились в одной команде. А капитаном избирали самого сильного и самого смелого, и им почти всегда являлся Колька. А Вовка был самым изобретательным. Однажды он придумал, и они вчетвером соорудили на берегу реки в зарослях ольхи "секретный" шалаш. Сначала играли в Робинзона Крузо, будучи по очереди то Робинзоном, то Пятницей. Потом в этом же шалаше собирались с другими мальчиками и девочками попеть песни, рассказать и послушать анекдоты, смешные и страшные истории. Там же находился и "штаб", когда шла "война" с ребятами с соседней улицы.
Выросли дети в разной социальной среде. Родители у Сергея принадлежали к людям искусства, и все свидетельствовало об аристократических корнях этого семейства, у Николая, в семье матери-одиночки, - о непроглядной бедности. Обстановка дома Владимира была современной и говорила о достатке ее владельцев. А у Альки, полное имя которой - Александра, не было большого достатка, но не ощущалась и непроглядная бедность.
Они были не похожи друг на друга и интересы у них проявлялись разные. Сережка любил природную красоту, Володька - красивые предметы, а Колька - приключения. Альке нравилось все: и природная красота, и красивые предметы и приключения. Она, как бы впитала в себя то, что любили ее друзья.
У Альки на всем свете были только бабушка, да трое друзей: Вовка, Сережка и Колька. Но самой любимой и дорогой являлась, конечно, бабушка. Соседи звали ее: "цыганка", ворожея. Бабушка, правда, выглядела, как цыганка. На голове у нее всегда красовался цветастый платок, из под которого струились черные с небольшой проседью кудри. Смуглое лицо сохранило остатки былой красоты, и глаза еще не потеряли своего блеска. А Алька со своими волосами янтарного цвета и белой нежной кожей представляла полную ее противоположность. Родителей девочка не помнила совершенно. И даже не знала, как они выглядят, у нее не было ни одной их фотографии.
Вовка, хотел быть, как его отец, выдающимся конструктором. Вот только еще не решил, что будет конструировать: самолеты, корабли, подводные лодки, машины или ракеты. То, что он будет конструктором, в этом Вовка не сомневался. Осталось только выбрать, куда направить свои силы. В школе преподаватель математики не любил Вовку за то, что тот всегда, если была возможность, решал задачи не стандартным способом. Учителю это не нравилось. И он, потрясая Вовкиной тетрадью, восклицал: "Больно умный нашелся! Решай, как все!" А Вовка платил ему "той же монетой" и наперекор делал все по- своему. Ребятам, если просили, давал списать стандартное решение, а в своей тетради неизменно приводил сложные варианты. И учителю приходилось специально сидеть с Вовкиной тетрадкой и разбираться - правильно ли он решил эту задачу или нет, можно ли было, вообще, ее таким путем решать? Он не любил талантливого ученика, но в четвертях и в году у Вовки всегда были пятерки.
Колька был романтиком, любил риск, приключения. Мечты у него менялись часто. То он хотел быть геологом и открыть самое богатое месторождение алмазов, то полярником, дрейфующим на льдине, то летчиком испытателем, то капитаном дальнего плавания. Колька не прочь был полететь и в Космос. "Без приключений, вообще, нечего делать на свете", - считал он. И все знали, что это не бравада, что это и есть настоящий Колька. Он мог бы быть отличником, но учился неровно, получая то двойки, т о пятерки, и, вообще, редко заглядывал в учебники. У него на это просто не хватало времени. "Меня мое сердце в тревожную даль зовет", - часто напевал он куплет своей любимой песни и с нетерпением ждал, когда же, наконец, закончится учеба в школе и начнется настоящая жизнь.
А Сережка был слаб в математике, но зато по русскому и литературе у него всегда были пятерки. Он был стеснительным, не обладал Колькиной ловкостью и смелостью, зато хорошо рисовал, писал стихи, играл на нескольких музыкальных инструментах и даже пробовал сочинять музыку. И все это ему давалось легко.
Алька училась ровно, на четверки и пятерки. Но из всех предметов больше всего любила литературу и историю. А еще - играть "в театр". Накинув на худенькие плечи бабушкину шаль, забыв в этот миг обо всем на свете, с чувством пела "Очи черные" или "Не искушай меня без нужды". Она мечтала стать артисткой. Другие девочки тоже пробовали быть "артистками", но лучше всех получалось у Альки. Аккомпанировал всем Сережка. Он умел это делать и на гитаре, и на балалайке, и на барабане, и даже на трубе. А когда под рукой ничего не было, то и на губах. Алька была неподражаема. Особенно хорошо получалось, когда она копировала Любовь Орлову из кинофильма "Цирк". Несколько раз вместе со своими друзьями она смотрела этот старый фильм в "Иллюзионе". Взобравшись на пустую бочку, перевернутую вверх дном, или две скамейки, сдвинутые вместе, она лихо отплясывала чечетку и пела: "Мэри, Мэри, Чудеса! Мэри едет в небеса!" Сережка отбивал такт на импровизированном барабане. То же делали и Вовка с Колькой, любуясь мельканием Алькиных ножек. Им даже казалось, что у Альки это получается ничуть не хуже чем у Любови Орловой. Алька любила театр. В ней что-то сидело, какой-то комок энергии, который рвался наружу и рвался именно на сцену.
Больше всего друзьям нравилось проводить время у реки Купавки. Гоняли по пляжу мяч, играли в волейбол, потом плавали, плескались, кувыркались на речном просторе, пока не покрывались гусиной кожей и, дрожа всем телом, не выскакивали на берег. И здесь у них был свой ритуал, выработанный долгим общением. Первым из воды выпрыгивал Сережка, самый худенький из них, и плюхался животом на нагретый солнцем песок. Вслед за ним появлялась Алька и сразу зарывалась в сыпучую теплую массу. А чтоб не испачкать волосы, пристраивала свои плечи и голову у Сережке на спине. Потом из воды выбегали Колька и Вовка и бросались ничком на песок рядом, а иногда нередко, прямо на Сережку и Альку, крича при этом: "Куча мала!" Поборовшись минут пять, и, согревшись после долгого пребывания в воде, они поудобнее устраивались на песке и мечтали о взрослой жизни.
Так было всегда. Но однажды случилось нечто. После долгой зимы и затянувшейся весны, первым теплым летним днем друзья побежали на речку купаться. Заколов повыше свои густые пушистые волосы цвета спелой пшеницы, и сбросив быстро верхнюю одежду, Алька уже собиралась первой с разбегу нарушить речную гладь, как, вдруг, почувствовала на себе необычные пристальные взгляды ребят. Она удивленно и вопросительно посмотрела на каждого из них. Вовка виновато опустил голову. Колька отвел глаза в сторону. И только Сережка продолжал изумленно и восхищенно смотреть на нее своими широко раскрытыми васильковыми глазами. От этого взгляда Алька смутилась и быстро нырнула в воду. Ребята сделали то же самое. Вода в реке была холодной и не располагала к долгому пребыванию в ней. Первым, как всегда, выскочил на берег Сережка и плюхнулся животом на нагретый солнцем песок. За ним Алька. Зарывшись в теплый песок, распустив намокшие волосы, и небрежно стряхнув с них воду, она, как всегда, стала не спеша, пристраивать свою голову и плечи на Сережкиной спине. Но почувствовала, вдруг, как напряглось его тело.
- Я что-то сделала не так? Тебе неудобно?" - спросила, забеспокоившись, Алька.
- Все нормально...- каким-то необычным глухим голосом выдавил из себя Сережка, уткнувшись носом в песок и даже не повернув к ней головы.
Когда из воды вышли Колька и Вовка, они почему-то не стали устраивать "кучу малу", а чинно и благородно легли на живот по бокам от девочки, не касаясь ее. И все вместе, вчетвером, стали мечтать о взрослой жизни.
Вроде бы ничего не произошло, но на самом деле, кончилось детство, и началась пора юности. Как по волшебству, три друга в этот день влюбились в Альку. Они любили ее и раньше, спокойной братской любовью. Но сейчас это было новое для них чувство, и оно вспыхнуло именно сегодня, как пожар. Они еще толком в нем не разобрались, но ощущали его и душой и телом. И у каждого из друзей появилась теперь еще одна заветная мечта.
Три друга влюбились в одну девушку. Дружба - это стабильное чувство. А любовь? Она вспыхивает и горит все поглощающим пламенем, жар от которого так силен, что может спалить и дружбу, оставив от нее лишь одни угольки.
Какое чувство сильнее? Любовь победит дружбу или наоборот? Ребята еще этого не знали, но борьба в их умах и сердцах уже началась.
Юность
Бывшие вихрастые мальчишки превратились в красивых парней. Они были такими разными, эти "три мушкетера". Плотно сбитый кареглазый Вовка - балагур с открытой душой и доброй улыбкой. Волевой и немного хулиганистый Колька с фигурой атлета и непокорной волнистой шевелюрой. Немного стеснительный стройный голубоглазый Сережка - мечтатель, знаток литературы, ценитель музыки и живописи. У Кольки волосы черные, как смоль, у Сергея светлые, как пшеница, а у Вовки - каштановые. Они уже давно нравились многим девушкам. Ни одного из них Алька не хотела терять.
- Зачем тебе трое парней? - не раз говорили ей девчонки. - Выбери себе одного, а двух отдай нам.
- Это не парни, - отвечала Алька. - Это мои друзья. Своего парня я еще не встретила.
Так считала она. Но не так думали Вовка, Колька и Сережка. Каждый из них мечтал назвать Альку своей любимой. Но по молчаливому согласию друзья ждали, кого выберет она сама. Многие мальчики их возраста уже по взрослому, с гордостью могли сказать: "Моя девушка". А Колька, Вовка и Сережка терпеливо ждали Алькиного решения, и на других девушек просто не обращали внимания.
И хотя время внесло определенные коррективы, для Альки их союз так и остался "дружбой вчетвером", а для ребят это уже была дружба трех парней, влюбленных в одну девушку. Они были в одно и то же время и друзьями и соперниками.
Нельзя сказать, что Алька не понимала этого. Понимала. Но до чего же приятно в свои семнадцать лет ощущать, что тебя любят сразу трое парней. И она притворялась, что их дружба осталась прежней и делала вид, что не замечает соперничества ребят и их влюбленных взглядов. Альку вполне устраивала сложившаяся ситуация. Она пользовалась вниманием и заботой друзей и ждала появления своего парня, которого бы она полюбила так, как об этом пишут в книгах, показывают в кино.
Вместе с детством кончились и прежние игры. Теперь Вовка по вечерам катал своих друзей, а иногда вместе с ними и других юношей и девушек на машине отца. Учил Кольку, Сережку и Альку тому, что умел сам. В это время он был лидером дружной четверки. Особенно ему нравилось, когда его ученицей была Алька и они были вдвоем, только вдвоем. Объясняя автомобильные премудрости, Вовка как бы нечаянно касался колена девушки, обнимал за плечи. Ветерок развевал ее волосы, они щекотали Вовке лицо, он ощущал их аромат. Близость любимой девушки кружила голову, делая почти что пьяным. Рождались самые невероятные мысли, превращаясь в желания, в которых он никогда бы в жизни никому не признался. Облачив все это чувственное наваждение в приличную форму, он спрашивал девушку, охрипшим от волнения голосом:
- Ты смогла бы, Алька, уехать со мной на край света?
Машина мчалась, мелькали дома, деревья, заборы, скверы... И рядом с Вовкой в этой шикарной машине было так хорошо и комфортно.
- Смогла, смогла бы,- отвечала Алька со смехом, стараясь не задумываться над истинным смыслом сказанных им слов.
Сережка предоставлял в распоряжение друзей свой отличный плеер и записи самых последних хитов. У него был хороший музыкальный центр с большим количеством компакт-дисков. Он и сам пробовал писать текст и сочинять музыку. Ему это давалось легко, без особого труда, но только тогда, когда приходило вдохновение. Его вдохновением была Алька. Но он мог располагать только третьей частью ее внимания, и, то не всегда. Поэтому и текст песен и музыка получались у Сережки то лучше, то хуже.
Хорошие стихи он написал тем летом, когда друзья на речке, вдруг, сразу, как по команде, влюбились в Альку. Он сравнил ее тогда с речной нимфой. Стихотворение Альке не показал, боялся, что она обидится. Ведь в нем он попытался описать все прелести ее юной девичьей фигурки. Все, что так поразило его тогда, на что он с удивлением и восхищением смотрел своими широко раскрытыми васильковыми глазами. А Вовке и Кольке прочел, и оно им очень понравилось. Ребята позавидовали Сережке, их друг умел то, что им Природой не было дано.
А позже у Сережки родилась поэма о дубе, клене и тополе, и о том, как они втроем, любили одну березку. Это свое творение он никому не показал. Там было много личного, о чем в сложившейся ситуации не стоило рассказывать даже друзьям.
Самое лучшее из того, что у него получалось, он посвящал Альке. И старался прочитать это сначала ей одной, так, чтобы были они вдвоем, он и она. И больше никого. Это удавалось редко. Но все же случалось и такое. И тогда Сережка читал свое творение, глядя на Альку влюбленными глазами. Ей нравились эти минуты. Между ними пробегала какая-то искра внутреннего родства. Алька могла бы ему в этот момент рассказать все свои секреты и тайны, так он был ей близок и дорог. Но, ни тайн, ни секретов у нее пока еще не было. А было безграничное чувство восхищения Сережкой, и она порывисто, восклицала:
-Ты мог бы стать настоящим большим поэтом!
А Сережка смотрел на нее влюбленными глазами и грустно улыбался. А однажды сказал:
- Может быть, и смог бы. Но знаешь, Алька, поэт живет вдохновением и надо, чтобы оно всегда было с ним рядом...
- Так и будет, так и будет, - порывисто проговорила Алька, возможно и не догадываясь о скрытом смысле его слов. А может быть и догадывалась. Но сейчас с ним ей так было хорошо, что ни о чем другом она просто не хотела думать. А он, восторженно глядя на нее, читал ей свои стихи и мечтал: горел желанием нарисовать ее такой, какой впервые увидел на речке в тот незабываемый летний день. Он хотел, чтоб если не Алька, то, хотя бы ее портрет был всегда рядом с ним.
У Кольки был свой "конек". Он учил друзей тому, чем хорошо владел сам - приемам самообороны и умению выживать на воде и на суше. Здесь он был лидером. Показывая Альке необходимые действия, он говорил:
-Ты не думай, что это не девчоночье дело. В жизни все может пригодиться. Если нападут, ты, главное, не робей! Раз! И ногой ему! Ну, сама знаешь, куда... Давай на мне отработаем, - не раз предлагал он ей. Алька отрицательно качала головой.
- Бей! Да не бойся ты за меня. Я успею перехватить твою ногу, - убеждал ее Колька.
Но Алька никак не могла решиться нанести ему такой удар. И снова отрицательно качала головой. Колька знал, что настаивать бесполезно. Если Алька не хочет, она это делать никогда не будет.
- В карате нас так учили: если тебя сбили с ног, надо вскочить как можно быстрее, иначе кранты,- смеясь, говорил он, помогая Альке подняться с земли.
- Упал семь раз, поднимись восемь!- шутил Колька, отряхивая соринки, прилипшие к ее одежде.
Закончив обучение на такой кульминационной точке, он садился на скамейку рядом с ней и проникновенно говорил:
- А вообще-то, если к тебе будут приставать, ты только свистни, ну, в смысле скажи, и я его или их в порошок сотру.
Между прочим, свистеть по-настоящему он Альку тоже научил.
- В душе каждого человека живет лев и заяц. Только, к сожалению, лев чаще спит, а заяц бодрствует. Никогда не будь зайцем, Алька!!! - делился Колька с ней частицей своей души.
Рядом с Колькой было хорошо и надежно. А однажды, когда он сзади обхватил ее руками, показывая один из приемов, Алька почему-то сразу перестала думать о самообороне, в ее головке сами собой появились мысли о том, как сильны у Кольки руки, какая мускулистая твердая грудь. И совсем не хотелось, чтобы эти руки отпускали ее. Алька и не подозревала, какие чувства бушевали в этот момент в Колькиной груди, какие мысли бродили в его буйной головушке, какого труда стоило Кольке сдержаться, чтобы не заключить ее в свои объятия и не начать целовать это раскрасневшееся от борьбы милое лицо, этот дразнящий русый завиток на ее шее.
Детские игры кончились. Неизменными остались только совместные походы к реке, где Колька учил всех в совершенстве плавать кролем, брассом, баттерфляем, нырять и долго оставаться под водой. Теперь первым из воды выходил он, давая тем самым команду прекращать тренировки и соревнования. Вслед за ним, как Афродита из пены морской, появлялась Алька, взметая вокруг себя каскады брызг. Сережка и Вовка не спешили выходить из воды. Они, смотрели ей в след и любовались точеной женственной фигуркой девушки. То же самое, как ему казалось, не заметно делал и Колька, стоя на берегу. Ему доставался, как шутили между собой друзья, " вид спереди", а им "вид сзади". Потом Колька растягивался на песке, подставляя для Алькиной головки свою мускулистую спину. А Альке приходилось хитрить. Она боялась даже случайно отдать предпочтение кому-либо из троих. И, несмотря на то, что здесь, на реке все признавали лидерство Кольки, красивая головка девушки с копной янтарных волос не всегда покоилась на его спине. Эту единственную близость между собой и друзьями, она старалась чередовать.
У Альки появились непредвиденные трудности. Ей нужны были все трое, и она не хотела терять ни одного из них. Но мечтала она о необыкновенном, еще не встреченном ею парне, которого она увидит, полюбит и пойдет за ним на край света, отдаст ему себя всю без остатка. В ее мечтах он был то блондином, похожим на Сережку, то брюнетом с атлетической Колькиной фигурой, то шатеном с доброй улыбкой Вовки. А иногда он был похож одновременно и на Сережку, и на Кольку, и на Вовку.
Пролетели школьные годы. Прозвенел последний звонок. Самый последний школьный звонок. Отсверкали огни выпускного бала.
- На руках у вас "Аттестат зрелости", но научить жизни может только сама жизнь. Дерзайте! И пусть сопутствует вам удача!" - сказал директор школы, прощаясь с выпускниками.
Стали ли они, действительно, "зрелыми" закончив учебу в школе? Конечно, нет. Они чувствовали себя взрослыми, свободными. Но каждого из них жизнь еще не раз "стукнет носом об стол", заставляя по- настоящему повзрослеть. Это были юноши и девушки еще не вкусившие радостей и горестей взрослой жизни, в которой им предстояло сделать первый, очень важный шаг - выбрать свой жизненный путь.
До окончания учебы в школе Вовка, Сережка и Колька ждали, кого из них выберет Алька. И не дождались. Но так, как нет ничего хуже неопределенности, они решили внести ясность в этот вопрос. Для чего и собрались рано утром в шалаше одни, без нее. Все трое сидели с понурым видом, никто не хотел начинать разговор первым.
- Что будем делать?- наконец, не выдержал Колька. И хотя он больше ничего не произнес, всем было ясно, о чем идет речь.
- Это лабиринт, из которого не выйти без нити Ариадны. А нитью является сама Алька. За ней выбор,- тихо произнес Сережка.
- Давайте спросим у нее, поможем ей сделать этот выбор, - предложил практичный Вовка.
Колька согласно кивнул головой. В душе он надеялся, что Алька выберет именно его.
- А вам не приходило в голову, что в этом смысле ни один из нас ей не нужен, - с грустной улыбкой произнес Сережка.
Колька, во всяком случае, так не думал.
- Мы же скоро расстанемся, расстанемся! Она уедет! Понимаете?- порывисто воскликнул он.
- Мы все разъедимся, кто куда... - задумчиво сказал Вовка.
И в этот момент у входа в шалаш появилась Алька. Губы улыбались, глаза радостно блестели. Стройную фигурку подчеркивала тонкая розовая ткань платья.
- Привет, ребята!- сказала она.- Меня тоже с утра потянуло в наш шалаш. Алька не знала, что они договорились собраться здесь без нее.
"Красивая, как утренняя заря, - подумал Сергей. - Вот бы суметь нарисовать ее такой".
"Если бы не было ребят, заключил бы ее сейчас в свои объятия и будь, что будет", - мелькнула шальная мысль в буйной Колькиной голове.
"Эх, Алька! Как бы я хотел назвать тебя своей женой..." - подумал Вовка, не отрывая от нее ласкового взгляда. А вслух сказал:
- Садись, теперь все в сборе.
Надо сказать, что мысли у ребят были далеко неодинаковые, но они явно свидетельствовали о том, что любовь в сердцах молодых людей в этот миг занимала больше места, чем чувство дружбы.
Мысли своих друзей Алька прочесть не могла, а из всего предшествующего разговора слышала лишь последнюю Вовкину фразу о том, что все уедут, кто куда.
-Да, разойдутся наши дорожки, - подключилась она к разговору. - Но останется дружба. Дружба на всю жизнь. Правда, ребята?
Энергия била ключом из этой девчонки. В ней было столько задора! Алька подняла свою маленькую изящную ручку, обращенную ладонью вниз, и произнесла:
- Один за всех, и все за одного!
Три мужские руки почти одновременно взметнулись, коснувшись ее, и три возгласа слились в один, повторяя сказанную Алькой клятву. Так дружба в сердцах "мушкетеров" заняла свое прежнее место. Это была их последняя встреча в "секретном" шалаше.
Вот так ребята и расстались с Алькой и никто из них не нарушил мужской дружбы и не объяснился первым в любви. И ни одному из них она не отдала предпочтения, ни одному не стала ближе, чем другим.
Но это пока... Взрослая жизнь их только еще начиналась.