Солнечный луч обогнул занавеску, облизал подоконник, кошку и горшок с петуньей и растекся по кухонному столу.
- Ты как раз вовремя, - сказал лучу Будильник. - Через мгновение я зазвоню.
В комнате раздался громкий треск. Будильник, звонивший почти каждое утро на протяжении двадцати лет, попытался изобразить молодецкую прыть, но внезапно раскашлялся.
Человек поднялся на постели, взял часы в руки, и те угомонились.
- Ты чего хрипишь? Вечером гляну, что там у тебя стряслось, - зевая, сказал хозяин, затем аккуратно поставил Будильник на тумбу.
Взволнованный Будильник приземлился на деревянную поверхность. Его округлые бока, пропитанные теплом хозяйских рук, пылали. В предвкушении вечера у часов дрожала минутная стрелка. Будильник прикрыл глаза и с умилением наблюдал, как его хозяин ставит на огонь чайник, как гладит кошку, как пробует пальцем землю в горшке с петуньей, а потом выливает цветку остатки мутной воды из бутылки. Вот хозяин одевается: натягивает рубашку (сейчас будет неуклюже по-детски кряхтеть над пуговицами), застегивает ремень (бляшка, как всегда, звякнет трижды), начищает туфли (будет ворчать на лужи у дома), смотрится в зеркало, снова гладит кошку и звенит ключами. В квартире наступает тишина.
Будильник вздохнул, закрыл глаза и стал отсчитывать минуты до возвращения человека.
Синева застилала дома за окном. Стали загораться прямоугольные огни. Часы прислушивались к коридорной тишине: вот-вот должен вернуться хозяин. Он всегда приходит ровно в семь. Один только раз человек задержался на шестнадцать минут, десять секунд, и Будильник едва не лишился чувств от горького ожидания. Его сердце молотилось, ускоряя, разгоняя время. В тот вечер хозяин недоумевал, почему послушный, верный и такой надежный механизм дал сбой, и стрелки вдруг 'унеслись' вперед.
Мрак пустой комнаты всё гуще наливался пестрым светом уличных ламп. В кресле дремала кошка. Часы прислушивались. Стрелка двигалась вниз. Еще раз. Еще раз. Снова. Было уже целых двадцать минут. Он решил, что поторопился: слишком быстро перемещал стрелки и снова убежал вперед. У него кружилась голова. Дома за окном уютно перемигивались окнами, и от этого кокетства Будильнику стало совсем дурно. Он представлял ужасные картины, где его хозяин умирал тысячами разных смертей, чтобы никогда уже не вернуться домой.
Около полуночи проваливающийся в бред Будильник точно знал: хозяин его погиб. Он плакал, скулил, погружался в душные ямы кошмарных снов, потом вздрагивал и снова плакал, плакал...
В два часа ночи Будильник сделался абсолютно безумным и от этого спокойным. Он просто смотрел на стену: вот полоска, вот еще полоска. Интересно, сколько всего полосок?... Вдруг в замке повернулся ключ. Открылась дверь, и в коридоре началась обычная суета. Обычная в любой другой день. Но сегодня Будильник чуть не взвыл от счастья.
Хозяин вошел в комнату, а следом за ним, осторожно ступая на стоптанный ворс ковра, зашла девушка. 'Это она его так задержала? - подумал Будильник. - Ничего особенного. Неказистая. Одета чересчур вызывающе... Но он вернулся, слава богу, вернулся...'.
Человек и его подруга пошли на кухню и просидели там до утра, и только с рассветом легли спать. Когда они проснулись, девушка - на что часы надеялись - не ушла, а принялась жарить яичницу. Будильник смотрел, как она ставит на огонь чайник, гладит кошку, рассматривает петунью... Он не выдержал и закрыл глаза.
Прошло две недели. Хозяин больше не заводил часов. Человек просыпался от сладкой смеси запахов кофе и ванили: девушка всегда вставала раньше, чтобы приготовить завтрак. Кошка крутилась у ее ног, на окне нежилась сытая, сдобренная спитым чаем петунья.
Дом изменился: золото солнечного света больше не собиралось на пыльных полках и разбросанных книгах. Кругом было чисто, уютно, разглажено. Будильник кое-что понимал в этой жизни: он начал свыкаться с мыслью, что девушка останется здесь навсегда. Только ее руки теперь прикасались к его потертым бокам, да и то во время уборки. Каждый раз, когда вискозная тряпочка облизывала тусклый глянец, часы чувствовали приступ тошноты, идущей от сердца. Когда девушка возвращала Будильник на тумбу, тот не ощущал ничего, кроме распирающей нутро пустоты. Он стал набором изношенных деталей в старом корпусе.
По ночам Будильник вслушивался в дыхание своего хозяина и старался представить, что они живут как прежде - вдвоем. И нет между ними этой всегда излишне накрашенной девицы, пусть даже такой старательной и чистоплотной. 'Он никогда ее не прогонит, - думали часы. - Она читает все его книги... За что мне это? За что?'. И как любому брошенному существу, Будильнику казалось, что он одинок особенным одиночеством, самым терзающим и самым острым, как предсмертная агония. И тогда он решился на безумный поступок.
Все часы нашего мира подчиняются простому закону времени. Закон укладывается в одно слово - 'вперед'. И совершенно невозможно преступить этот закон, потому что таков основной принцип бытия: все идет только вперед и непременно закончится. 'Но когда теряешь последнюю надежду, можно пойти против самого мироздания', - так думал Будильник, старательно замедляя ход стрелок. Через мгновение стрелки ударились о невидимый барьер и встали. Часы превратились в натюрморт, но ненадолго. Будильник собрал все свои силы, глубоко вдохнул, и стрелки зашагали назад. Он обратил ход времени, пусть только в самом себе. Он не надеялся, что девушка исчезнет, и все станет как раньше. Он хотел отправить себя туда, где не было боли и одиночества.
Утром девушка испуганно сказала человеку, указывая на Будильник:
- Ой, мамочки! Посмотри!
- Ничего себе! - хозяин внимательно наблюдал за странным фокусом тикающего механизма. - Первый раз такое вижу. Он, конечно, старый и давно барахлит, но чтобы - назад...
Хозяин постучал пальцем по скругленному телу часов, но в руки их не взял, и, конечно, не вспомнил, что однажды собирался их чинить.
- Я читала, что в проклятом доме стрелки старинных часов пошли назад, а потом там кто-то умер, - прошептала девушка. - Давай их выбросим? Жутко очень.
Тут Будильник потерял сознание. Он не почувствовал, как хозяин приподнял его над тумбой:
- Нет, это уже почти антиквариат, - сказал человек, вращая в руках часы. - Они еще у бабушки моей стояли. Я не верю во всякую чепуху про проклятья. Ты еще скажи, что они живые.
Когда хозяин вышел из комнаты, девушка приблизила лицо к циферблату и сказала:
- Жуть. После свадьбы всё равно избавлюсь от этого хлама.
Но часы этого не услышали.
Будильник пришел в себя. Что-то холодное уткнулось в его бок, и он решил, что находится на свалке в груде другого бесполезного мусора. Потом сознание прояснилось, и часы разглядели знакомые очертания спящей комнаты. Возле Будильника стояла чашка недопитого чая. Он был дома. Будильник почувствовал, как внутри него забилось новое сердце. Раскручивая тонкую пружинку, стрелки снова пошли вперед.
Однажды, когда хозяин и его подруга завтракали, а почти выздоровевший Будильник тихо посапывал на тумбе, человек сказал:
- Думаю, десятое подходит. Поженимся десятого?
Будильник услышал эти слова, но они не тронули его. Он почти смирился. Главное - он дома.
За неделю до свадьбы часы редко видели девушку. Они пересчитывали минуты. Может, она передумает? Впрочем, теперь все равно. Главное - быть дома.
Накануне церемонии девушка сидела на полу и перебирала украшения. Видимо, пол показался ей недостаточно чистым: она ушла в ванную и вернулась с ведром и шваброй. Но сначала маленькой вискозной тряпочкой будущая хозяйка стала протирать книги, полки, шкафы, столы и стулья. Будильник покорно ждал своей очереди, но девушка, вылизав старой тряпочкой тумбу, не тронула его.
- Мы поженимся, и я тебя первым отправлю в помойное ведро, уж очень ты жуткий. Пусть это будет хорошей приметой, - сказала девушка, разглядывая часы.
Часы чуть не лишились чувств, но взяли себя в руки. 'Хозяин не позволит ей, не позволит!'. Внезапно он вспомнил, как человек смотрит на свою невесту, как целует ее, как все ей разрешает... Жаркое безумие снова овладело им. Он старался дышать глубже. Паника отступила, и, полный своей новой пустотой, Будильник провалились в бездонную яму сна.
Человек и его подруга исчезли из дома рано утром. Будильник пришел в себя несколькими часами позже. Его отчаяние медленно превращалось в слепое равнодушие. Он стоял на своей тумбе, на том самом месте, где стоял много лет, где много лет его посыпала сухая пыль, где много лет тускнели его бока, где он был беспечен и спокоен.
Тонкий луч разукрасил комнату, сквозняк бил по занавеске. Кошка дремала в кресле. Все такое родное. Почему же так больно?
Звук открывающейся двери оглушил Будильник. Он внезапно осознал что-то ужасное: острая игла вонзилась в сердце, комната закружилась перед глазами. Часы громко и страшно зазвонили. Они звонили и звонили, но вдруг стали задыхаться, трещать и стонать - в последний раз звякнули и умолки. Стрелки на циферблате застыли. Человек и его жена стояли в коридоре и закрывали уши ладонями, словно комната продолжала звенеть.
На следующий день грохочущая дымная машина увезла Будильник на свалку.