- И много вас таких еб..нутых, которые лезут в самое пекло, рискуя жизнью, чтобы снять все прелести мясорубки? Ведь пуля - дура, она не разбирает кто воюет, а кто кино снимает, - задал вопрос Митрофанов.
- Думаю, с сотню нас, стрингеров, по свету наберется. Стрингеры - это независимые журналисты, снимающие войну. Гибнем, опасно, не скрою. Но такой уж мы отчаянный народ. Тянет нас в горячие точки как магнитом. Эта наша жизнь, наш хлеб. Мы иначе не можем. В крови у нас это. Многие гибнут, некоторые становятся калеками. Не всем везет. Взять того же Макса Шабалина из газеты "Невское время", пропал еще в первую чеченскую. "Чехам" до фени, чей ты корреспондент. Главное для них - бабки на тебе заработать.
- Матвеич, и давно ты занимаешься своим промыслом? - пропустив стакан, морщась, спросил с мрачным лицом в шрамах Трофимов, по прозвищу "Конфуций".
- Да, лет тринадцать, не меньше. Я ведь кончал журфак МГУ, долго работал корреспондентом в разных газетах, журналах. А потом как-то выдался случай в Афган слетать с группой артистов. Вот там я первый раз и вкусил "медвежьего мяса", вкусил адреналина. С лихвой, по полной программе. Это как зараза, как наркотик. Один раз попробовал, еще тянет. Артисты улетели в Союз, я же остался. Через неделю после концерта попал под мощный обстрел колонны на серпантине в горах. Перебздел тогда как малый пацан. Кое-что отснял, конечно. Сейчас жалею, что мало. Подбитые танки, чадящие "наливники"; ребят погибших, царство им небесное, раненых... После той командировки, правда, большую часть моих материалов комитетчики изъяли. Работа у них такая.
- Это точно, правду у нас не любят! Наверное, оставили материалы, где наши бойцы помогают братскому афганскому народу деревья сажать, - вставил, ехидно усмехаясь в светлорыжую бороду, Виталий Исаев. - По свету, наверное, поколесил изрядно?
- Где только меня не носило, мужики. Афган, Фергана, Абхазия, Карабах, Югославия, Чечня. Вот, жалею, в Баку не попал, друга там потерял, Сашу Есаяна. Хороший был парень, отличный оператор. Растерзала его разъяренная толпа, когда увидели у него камеру в руках.
- Опасная у вас работенка, однако, - вставил Савельев, аккуратно ножом выкладывая кусочки тушонки на хлеб. - Не позавидуешь.
- Пару раз легко ранен был. Контужен. В Чечне под бомбежку угодил, чуть обвалившейся стеной не накрыло. В Югославии хорватам чем-то не приглянулся, видно рылом не вышел. Моя курносая, слишком славянская физиономия подкачала; сипуку жаждали мне сотворить, еле ноги унес. Кофр с камерой пришлось бросить. Иначе бы не выбрался. Вот ребятам телевизионщикам Виктору Ногину и Геше Куринному, в отличие от меня, не повезло, так и сгинули на хорватском участке. Возможно, их приняли за сербских шпионов. Сожженную машину потом обнаружили, а их самих так и не нашли.
- Жена, наверное, постоянно пилит. Что пропадаешь, черт знает где.
- Да, я и не женат, мужики. В разводе. Дважды. Какая женщина выдержит такую жизнь. Сплошные ожидания и переживания. Мотаешься по свету, дома почти не бываешь. На хрена, он такой муж нужен. Стрингер должен быть свободным как птица. Его ни что не должно держать. Если ему надо, он должен в любой момент сорваться с места и очутиться в самом эпицентре событий.
- У меня приказ вашего брата, репортера, на километр не подпускать к передовой! - вдруг ни с того, ни сего выдал капитан Дудаков, уставившись неподвижными осоловелыми глазами на журналиста.
- За что такая немилость? Почему не допущать? Да и где она? Передовая-то! Не допускать за правду? - попытался съязвить Матвеич.
- За нее матушку! За нее! Которую за бабки забугорникам продаешь!
- Выходит, то, что я снимаю неправда? Может, скажешь, что те сгоревшие пацаны в БМП, что вчера я снимал, мною выдуманы? Ты же сам их видел, и все видели! Что я, их придумал? Камера она беспристрастна и снимает все, как оно есть, без прикрас. От истины тут уж никуда не денешься, не спрячешься как страус башкой в песок..
- Может и так, но твои агентства, всякие там Рейтэры и прочая заокеанская шваль, еще неизвестно как все это повернут и преподнесут.
- Согласен, бывают случаи, довольно паршивые, я вам скажу, - нахмурив широкий лоб, потирая лысину, продолжал стрингер. - Недавно приятель мой, корреспондент одной из столичных газет, отснял материал, как солддаты занимаются захоронением убитых боевиков. В выкопанную траншею стаскивают трупы. И молодые ребята, чтобы не таскать мертвецов руками, просто привязывали к трупам веревку или провод и волоком подтаскивали убитых к траншее с помощью автомашины. Иначе, ведь изблюешься весь. Да, и для пацанов какой стресс. Не каждый такое выдержит. Словом, этот материал какими-то путями попал в руки одного западного журналиста-прохиндея, который выдал снимки за свои, да еще дал следующий к ним комментарий. Что мол, на снимках видно, что у убитых связаны ноги и руки - значит, их пытали. Поднялась шумиха. Вот такая история. Когда же раскрылась эта грязная ложь, разразился крупный скандал. Телекомпания, где прошел этот материал, понесла убытки, так как была подмочена ее репутация. Этого козла, плагиатора, конечно, под зад коленкой. Выперли с работы.
- Вот, вот! Суки продажные! За сенсацию, готовы шкурой своей пожертвовать! За зеленые!
- Угомонись, Дмитрич! Разошелся! - Колосков, успокаивая, обнял разбушевавшегося капитана за плечи.
- А, чего он тут парит, братцы! Вот скажи, Матвеич! - Дудаков впился злыми стеклянными глазами в собеседника. - Сколько тебе платят за твои кровавые репортажи? Только, бля, честно! Как на духу!
- По-разному, мужики. Все зависит от сложности съемки, от оперативности, от важности событий. За хороший репортаж можно сорвать приличный куш, десятки тысяч зеленых. Но, я ведь снимаю не в студии с сигарой в зубах и горячей бабой на коленях, а под пулями, хожу по кончику ножа каждый раз, искушая судьбу. Платят за риск. К тому же большие деньги. Так, что желающих заработать бабки пруд пруди, они всегда есть и будут, пока на белом свете идут войны. Только не все хотят рисковать. В крупных телекомпаниях цена за снимок из горячей точки достигает порой двухсот баксов, а минута съемки аж за триста переваливает.
- Не дурно, однако же! - с набитым ртом отозвался пораженный Юрков.
- Кто не рискует, тот не пьет шампанское!
- Черт с ним, с шампанским! Собственная шкура дороже!
- Или бормоту! - добавил раскрасневшийся Степан. - Почему не налито? Квазик, ты совсем мышей не ловишь!
- Сей секунд, мой генерал, - Колосков, неспеша, принялся разливать по кружкам водку.
- Как же ваш брат умудряется продираться через всевозможные заслоны и разные препоны? - поинтересовался Савельев. - Видали, как вас шмонают, стопорят на блокпостах и пасут фээсбэшники.
- А, начхать глубоко на них, у меня куча всяких удостоверений. Даже корочка военного корреспондента есть. Немного нахальства, немного смекалки, немного удачи, а главное, побольше водки.
- А у "нохчей" приходилось съемки делать?
- А то, как же? Бывал я и у чеченов. И Басаева, и Масхадова видел. Еще до штурма Грозного. Но там ухо надо держать востро. Ни в коем случае нельзя показывать свою слабость. Они на тебя посматривают как на товар. Тут надо налаживать контакт с каким-нибудь полевым командиром, что покрупнее, иначе можно загреметь под фанфары, продадут за спасибо живешь. И никто не узнает, где могилка твоя.
- Матвеич, как же тебя не воротит от того, что снимаешь? От всей этой мерзости! Другого бы уж давно на изнанку вывернуло!
- Э, дорогой, если сопли и слюни распускать, да еще и думать об этом, вообще ничего не снимешь. Тут необходимо хладнокровие как у хирурга. Привыкаешь со временем.
- А я бы, стрелял вас, сволочей! У людей горе, боль, страдания, а вы тут крутитесь с камерами, в наглую прете, суки! Объективы тычите в лицо. Продажные твари! - вновь закипел изрядно захмелевший Дудаков, со всего маха хлопнув кулаком по столу.
- Дмитрич! Тихо! Сбавь обороты!
- Если бы не они, все бы думали, что ты тут деревья сажаешь, цветы окучиваешь да груши околачиваешь, - вставил вкрадчивым голосом Николай Юрков, колдуя у печки над котелками.
- Я груши околачиваю? Я окучиваю? - заорал возмущенный капитан. - Да я! Да я тут столько ребят потерял! Столько крови видел!
Крылов проснулся от какой-то суеты, от хлопанья дверей, от снующих туда-сюда собровцев. Гудела голова. Заложило нос. Во рту, словно кошки нагадили.
- Что случилось? - спросил, приподнимаясь на койке, журналист у лейтенанта Колоскова, сидящего за столом с остатками вчерашнего пиршества и набивающего карманы разгрузки рожками.
- Под Аргуном - заваруха! Поезд вахи подорвали! Сволочи! Бой идет!
- Матвеич! Ты как? Едешь с нами или остаешься? Через пять минут выезжаем! - окликнул, заглянувший в помещение Виталий Исаев.
- Какие разговоры, дорогой! Конечно, еду! Я мигом!
Через несколько минут у головного собровского "зилка" уже крутился журналист со своим неподъемным кофром, набитым аппаратурой и кассетами.
- Матвеич! Учти! У нас нянек нет! Так что, не рыпайся, куда не следует! Вытаскивать тебя будет не кому! Сам понимаешь, не на крестины едем, - помогая журналисту забраться в кузов, бросил Степан.
- Все будет спок, ребята! Вэвэшники тоже едут?
- Нет, они остаются здесь, у них другая задача! Прикрытие тыла. Чтобы в спину не долбанули!
К вечеру на базу вернулся СОБР. Усталые хмурые бойцы, молча, разгружались. Из кабины бережно принимали раненного Митрофанова, он, морщась от боли, закусив губы, опирался на плечи товарищей. У одного из "зилов" в лобовом стекле появилась большая продолговатая дыра, от которой расходилась паутина трещин.
- Где Матвеич? Мой дорогой яйцеголовый друг! Я поцелую его в его вдохновенную лысину! - громко пропел подошедший старший лейтенант Тимохин.
- Срыгнул, что ли? В Аргуне остался? - полюбопытствовал у Степана Исаева Тимохин. - Жаль. Дудаков проспался, оклимался от "зеленого змия" и собирается вновь учинить ему разгром за круглым столом. Так что сегодня нагрянет, ждите в гости.
- Пулю словил, твой Матвеич! - вставил, выглядывая из-за спины брата-близнеца, Виталий. - Прям в пупок! Говорили ему, не лезь на рожон! Так нет же, сучёнок, нарисовался во всей красе! Нате, смотрите, какой я герой, какой я рисковый! Тут же и сняли! Пискнуть не успел!
- Как пулю? Шутишь?
- Бля буду! Какие тут могут быть шутки! Сложился как карточный домик! Только его и видели! Вон Савельев и прикрывал, пока мы его с Никитой из-под огня выволакивали! Весь "короб", поди, расстрелял! Промерзли до костей! По канаве со студеной водой тащили. А там еще ледок тонкий, будь он не ладен, поизрезались все. Никита вообще промок до нитки, до сих пор весь трясется как осиновый лист. Ну, и где он? Матвеич-то!
- На "вертушке" с ранеными и "двухсотыми" отправили.
- Говорил все, "живой бой" хочу отснять! Вот и отснял бой! - проворчал Тимохин, сплевывая в сердцах себе под ноги.
- Это точно! "Живой бой" снял! Только еще не известно для него каким он будет! Этот "живой бой"! - вставил Савельев, выбрасывая скомканную пустую пачку "Примы". - Дай-ка прикурить!
Сделав глубокую затяжку, выдохнув, собровец продолжал. - Гляжу, разрыв гранаты рядом с Конфуцием, ну думаю все, п..дец! Спекся, паря! А тут сбоку Матвеич в наглую прет как танк со своим скарбом и камерой наперевес, кричу ему: "Ховайся, дура!!" Какой там! Или не слышал, или уже в раж вошел. Не до нас ему. Охота пуще неволи. Бальтерманц выискался, хренов. Тут ему молодой шахид с чердака и врезал. Николаша, суку, сразу засек, три "вога" туда ему под крышу вогнал, в раз лохмотья полетели вместе с зеленой ленточкой!
- Рана тяжелая?
- Навылет прошило! - отозвался Виталий, о подножку автомобиля счищая грязь, налипшую на подошву. - Говорю, вошла, аккурат в пупок. Хорошо не в бронике был, а то бы полный п..здец! Все кишки бы намотало! Запеленали, конечно, основательно как в лучшем госпитале. Бледный как смерть, только глаза лихорадочно блестят. Думаешь, что он нам говорил? Спасите, помогите, братцы! Не дайте умереть? Как бы, не так! Камеру, говорит, братишки разыщите и кофр не забудьте на "борт" к нему запихнуть!
- Коньки откидывает! А он о кинокамере печется, чудик! Да плевать на нее слюной! - вдруг прорвало молчавшего Степана. - Хрен с ней! Дай бог, самому живым выбраться из передряги! Конфуция чуть гранатой не накрыло. Оглох мужик. Ждали нас, подлюки! Засаду у моста устроили. Но не на тех напали! Черта им лысого! Дали им жару. Не будут больше по горам рыскать. Отбегались шакалы.
- Потери есть? - тихо спросил Тимохин.
- Без потерь не обошлось. Гошу осколком в ногу долбануло. Теперь без сапера остались. Да, Митрофанову бок зацепило, по ребрам ковырнула зараза! Считай, в рубашке родился! Весь в крови. Завалился, как засучит ногами. Думали, все хана! Ан нет, гляжу, матерится по-черному, сукин кот, огнем огрызается.
- Хотели "бортом" отправить, куда там. Уперся. После Афгана никакими коврижками его на "вертушку" не заманишь. Под Баграмом чудом уцелел, духи стингером завалили МИ-8, на котором раненых эвакуировали. Рухнул горящий вертолет на склон горы, хорошо вскользь прошел. Повезло. Из двадцати трех восемь в живых остались. И он среди них . С тех пор авиацию на дух не переносит.
- Матвеича жалко! Распоследние твари мы! Ящик водки у него выжрали, а мужика не уберегли. На кой ляд его с собой взяли? Да еще ваш Дудаков, мудак, обложил его по первое число. Налил шары, козел! На ногах не стоит, а туда же! Какая муха его вчера укусила? Взбрендил вояка совсем!
- Накануне с "батей" он крепко поцапался. Сафронов ему задал трепку. Думали, от него мокрого места не останется. Дмитрич как вареный рак из палатки вылетел. "Кафар" у него вчера жуткий был. Надрался у вас до чертиков. Совсем лыка не вязал. Еле доволок его до койки. Сейчас как выжатый лимон. Страдает. Злой как бобик. Кроет всех, на чем свет стоит. Не подступиться.
- Вишь, еще одним "агаэсом" разжились. Трофей. Квазимодо с Виталием группу "чехов" накрыли, зажали в развалинах и забросали гранатами. К аллаху отправили пятерых правоверных. Арабов среди них до хера. Из Ливана. Операцию задумали псы Бараева, конечно, классную. И поезд грохнули, и засаду устроили. Но пенку дали братья-мусульмане, не ожидали от нас такой наглости, такой прыти. Мы, как только подъехали, сразу сходу атаковали их, чего они, естественно, не ожидали. Перебздели "казбичи", замельтешили, очко видно заиграло. В бою все решают секунды. Тут или пан, или пропал. Другого не дано. До нас они здорово потрепали ОМОН с вэвэшниками. Загнали братков в глубокий кювет с ледяною водой и долбили по ним.
- Аргун - это полная жопа, настоящее осиное гнездо, - сплюнул Тимохин. - Боевики, говорят, там средь бела дня по улицам с оружием шастают. А уж ночью, что творится, можно себе представить.
- Вот, разгрузку "Пионер" надыбал. С араба снял. На, держи! Никонову Паше передашь. Подарок. Должок за мной. Если б не он, не чирикал бы сейчас с тобой. Снайпершу он на прошлой неделе поперек туловища очередью срезал, когда она меня пасла. Андрей, а Дудакову так и передай: "Матвеич пулю словил, симпозиум отменяется!"