К а с а н г у р


1.На Касангур

Нас было восемь семилетних пацанов.
А атаманом был мой лучший друг Пушков.
Иван Пушков,- чтоб было ясно.

А те, что порешили с нами расквитаться,
Все нам ровесники, но их двенадцать.
Но то напрасно.

Мы их хотели мирно обойти,
Они ж нам перекрыли все пути.
Но зря старались.

На Касангур! - вскричал Иван,
Мы в них воткнулись как таран
И все прорвались.

Теперь я стар, местами лыс 
И хвор, откуда не возьмись,
Уж сам не знаю.

'На Касангур!'- подумал я;
Теперь стихи, мои друзья,
Вот, сочиняю.    


2.Иносказь

От   росы  блестят покатые крыши,
Затаилися ночные окошки,
Безмятежно спят летучие мыши;
Ведь не водятся летучие кошки.

Домовые собрались у избушки,
Что на самом краю у дороги,
Перепели свои песни лягушки,
Только в Африке не спят носороги.

А ещё там  не спят бегемоты,
Что под лунную дорожку ныряют,
Отложили кузнечики ноты,
Вот   покурят   и  опять  заиграют .

В этой Африке зреют бананы,
На  которых сидят попугаи, 
Ловят  блох  на себе обезьяны,
Как поймают, домой отпускают.

В это время шёл верблюд по пустыне.
Он большой был и дважды горбатый.
Меж горбов тех в чалме тёмносиней
Восседает араб конопатый.

Вот араб заиграл на гитаре
И весёлою песней залился;
В  бок  верблюда  пяткой  ударил
И во мраке ночном растворился.

Только песня араба осталась.
К ней верблюд два куплета добавил,
Но вот как же она называлась,
Сообщенья о том не оставил.

Только это совсем уж не важно,
Важно то, что поют её звери.
Кто отрывисто,  кто и протяжно;
Видно все они песне той верят.
 
И тогда домовые проснулись,
Повернулись, бока почесали, 
Потеснее друг к другу приткнулись
И до самого утра проспали.

И летучие мыши проснулись,
Звон гитары и песню услышав
И опять в сладкий сон окунулись,
С головою ушами накрывшись.

А на утро и солнце проснулось,
С тучки спрыгнуло и потянулось,
Календарный листок оторвало
И его на дорогу бросало.

Полетел тот бумажный листочек,
Его ветер понёс выше крыши,
А на нём вместо букв, вместо точек
Тот верблюд и гитара и мыши.

Домовые совсем уж проснулись, 
На нетвёрдые ноги поднялись,
Удивлённо вокруг оглянулись
И вокруг ничего не узнали.

Очень стало вдруг всё непонятно:
Все летучие мыши пропали,
Вместо Африки зелёные котята
Возле лунной дорожки играли.

Только лунная дорожка осталась-
Золотая прямая дорожка.
В бесконечную даль простиралась
И была ещё тёплой немножко.

Вот прошли по ней небритые цыгане
Беззаботной шумной толпою,
Пронесли они в хрустальном стакане 
Крепкий спирт разведенный водою.

А потом её слоны заслонили,
Затрубили, затопали ногами; 
Всё исчезло. А там, где всё было,
Дуб поднялся с еловыми ветвями.

Почему же всё так нетактично,
Не учтиво и не аккуратно?
Обижать домовых неприлично.
Не понятно.  Совсем не понятно!

Домовые же, прекрасные ребята,
Много доброго делают людям.
Их жильё сберегали когда - то.
А теперь, видно, так уж не будет.

Не блестят уж подсохшие крыши,
Улетели летучие мыши,
На опушке  дремучего леса
На троих соображают три беса.

Их Горыныч нанял на работу-
Лесорубов гонять по болоту,
Чтоб они дерева не рубили
И природу бы не загубили. 


3. Сон в руку

Мне снилось будто ночью тёмной
Туман клубился по земле,
Семён Михайлович Будённый
Скакал на сивом кобыле.

Он громко песню пел про 'Мурку',
Хотя и вовсе не был пьян,
И вся в слезах его тужурка
И весь в слезах его баян.

С трудом он сдерживал рыданья,
А конь под ним уже рыдал.
Никто с начала мирозданья
Грустней картины не видал.

На ветках плакали сороки,
Кругом стоял печальный стон,
Лились горючих слёз потоки
И затопили всё кругом.

Проснулся я, неугомонный;
Ну где Будённый? Где баян?
А дело в том, что сном сражённый,
Забыл закрыть я в ванной кран.

Я кран закрыл и вновь прилёг,
Но больше уж заснуть не мог;
Всё думал,-' Если б не Будённый,
Я б всех залил той ночью тёмной'.

Когда б нас предки не хранили,
Не берегли и не спасали,
Которых мы к стыду забыли,
То мы давно бы все пропали.

Так будем помнить их всегда
И исполнять их наставленья,
А их благие поученья
Мы не забудем никогда.


4. Мой компьютер

Оседлал бы я горячего коня,
Только нету ведь его у меня.
Да и возраст у меня не такой -
Я старик а не казак молодой.

Вместо сабли у меня ноутбук.
Он теперь мой единственный друг.
Я готов за ним часами сидеть,
На дисплей неотрывно глядеть.

Этот шустрый проныра - курсор;
Не послушен он мне до сих пор,
То куда то за панель забредёт,
То строку не туда уведёт.

Мыслей много - гудит голова,
На дисплее теснятся слова;
Много пройдено в жизни дорог -
Их в себе я навеки сберёг.











5.Волна


Как-то, в бухту забежав,
Субмарину увидав,
Что дремала у причала, 
Дружелюбно покачала
Величава и вольна
Океанская волна.

Покачала и спросила, -
Не тебя ль вчера носило
На спины моей просторе
В нашем море?

Та с минуту помолчала
И неспешно отвечала, -
Ты права, там я гуляла,
Погружалась и всплывала.

Шорох волн и ветра вой,
Россыпь звёзд над головой
Не забудутся теперь.
Это точно, уж поверь.

Если любо, буду ждать.
Возвращайся к нам опять,-
Уходя, волна сказала.
Лодка вслед ей покивала
И застыла у причала,
Погрузившись в сон опять. 





6.Самособеседа

Всё людское для меня
Чуждым быть не может:
И дела по ходу дня,
И хмельное тоже.

Коль случится припадать
К звонкому стакану,
Я, конечно, возражать
Никогда не стану.

Выпью раз, а то и два,
Ну  ещё - так малость,
Главное,  чтоб голова
Ясной оставалась.

Если очень постараться,
То случится оказаться
В состоянии таком
Себе собеседником.

Абсолютно откровенным
Можно только быть с собой
С до конца раскрепощённой
Ясной головой. 



7.Звуки прошлого

Ширь морскую разбудив и веселя,
Застучали закричали дизеля:
'Полно спать-почивать, подводники братцы,
По местам стоять - с якоря сниматься!' 

По отсекам разбежался экипаж.
Это так положено, а не ажиотаж.
Каждый знает накрепко словно 'Отче наш...'
Что, зачем и почему
И другого тьму.

Механик с старпомом как два дирижёра
Следят, управляют надёжно и споро
Со знанием дела в спокойном режиме;
Ничто не пройдёт их внимания мимо.

Вот в Центральном штурман карты разложил,
Курс на картах тех к Курилам проложил,
Я уже на мостике команду дал и вот - 
Лодка, ожив, вздрогнула и двинулась вперёд.

От форштевня, словно пенные усы,
Протянулись две прямые полосы,
Берег удаляется, тая позади,
Ночь уже кончается. Утро впереди.

Те года пронеслись, те года улетели.
Теперь, засыпая в домашней постели,
Мне снятся прямые усы от форштевня
И слышится дизеля грохот напевный.

И снятся те люди, что были со мною.
Разных чинов, но с одною судьбою.
Прочнее чем сталь; не гляди, что из мяса -
Крепко сплочённая- дружная масса.

И снятся дельфины, что в волнах играя,
Неслись как торпеды и нас обгоняли,
А чайки вдогонку им что-то кричали, 
С неба скользя, над водой пролетая. 

8.Надо же? 

Мне с вас смешно,- сказал бы одессит,-
Об всё понять не может быть и речи :
Мы знаем только то, что выглядит полегче,
На том же, что сложней, большой замок висит.

И правда, ведь. Что только мы не сыщем
Где нам не ведом новый поворот.
Вот 'квас' всегда мы вместе пишем,
А если 'к вам' - совсем наоборот. 

Мы в детстве очень долго жили,
Скучая, время торопили,
И вот уж не остановить
Годов летящих прыть.


9. Ковыль

Когда ковыль колышется в степи,
То с морем штормовым она в то время схожа
Вот только где сейчас ковыль найти?
В не нашем измерении, похоже?

Не знаю кто я, скиф иль славянин,
Но любы мне и степь и море.
Быть может на бескрайнем их просторе
У ветра песенный напев один?

И неба купол там и там один,
Что их простор собою накрывает,
И даже думы те же наплывают,
Когда находишься под ним.

И мощность корабля и у коня одни,
Они своим названьем сходны,
Их единицы однородны;
Ведь в лошадиных силах все они.

Не знаю, можно ли ковыль сыскать
И жаворонка песнь над ним услышать?
Увидеть, как ветра его колышат
И колос золотистый приласкать.



  
10. Птица


То коршун был, а может быть орёл, 
В орнитологии ведь я совсем не дока.
К Шантарским островам однажды я забрёл;
Они от Магадана недалёко.

А он в ту пору над водой летал,
А почему б не полетать ему в ту пору,
Чтоб сверху осмотреть свои просторы
И нашу тень в воде конечно ж увидал.

Мы шли, скользя на перископной глубине,
Задача там у нас была такая,
А он летал, наверно время коротая;
У них - у птиц его ведь много в вышине.

Балласт продут и вот мы на волне;
Я вышел на мостик, окинул всё взглядом
И сразу увидел сидящую рядом
Прекрасную птицу со взглядом на мне.

Как витязь крылатый - природы созданье;
Недвижно сидящее, как изваянье.
'Ну, здравствуй, товарищ, будь гостем у нас;
Уверен, друг другу не выклюем глаз', -

К нему обратился я искренне рад, -
'Мы крови одной ведь, и ты, брат и я;
Хоть я и без крыльев, но мы, ведь, друзья'.
В ответ потеплел его пристальный взгляд.

Конечно, мы мясом его угостили.
Матросы, когда покурить выходили,
На знатного гостя с восторгом взирая,
Сердцами теплели, душой отдыхая.

Наверно с неделю та сказка была.
Когда в свой черёд к островам возвращались,
Мы с птицей как кровные братья встречались.
Она ж нас над всплытия местом ждала.

Та сказка и птица та канули в Лету,
Но век буду помнить историю эту:
И море и птицу, чей клюв ятаганом,
В сознаньи моём будут жить непрестанно.

Всё нужно и ценно для нас в нашей жизни:
Как громы и молнии в летнее время,
Трудов непосильных тяжёлое бремя
И всё, что прошло на просторах Отчизны. 







11. Мы


Вот говорят. - жизнь в океане зародилась.
Теория давно такая есть,
Хотя теорий столько, что не счесть
И толком ни одна ещё не подтвердилась.

Но что-то в Океане всё же есть такое;
Когда стоишь на берегу крутом, 
То мысль о том, что он твой старый дом,
Не оставляет нас в покое.

Не даром он, когда рассержен нами,
За то, что мы неправедно живём,
Бывает очень сильно возмущён
И в наказанье шлёт на нас Цунами.

Уж он ли к нам не милостив всегда,
Когда ведём себя как люди:
Зимой согреет тёплым бризом берега,
А летом им же лютый зной остудит.

И на спине своей могучей корабли
Качает ласково, как колыбель с ребёнком
И с чайками привет от матери Земли
Он посылает им вдогонку.

Нам разум дан совсем не для того,
Чтоб пользоваться им как вор отмычкой
С грабительской сноровкой и привычкой,
Нет, дан он нам совсем не для того.

И Землю нам давно пора понять,
Прислушаться о чём твердят землетрясенья,
Она ведь тоже ждёт людского отношенья, 
Она ведь нам не мачеха, а мать.

Или не видим мы, какая красота
Нам в дар дана с начала мирозданья.
Совсем не для того, чтоб наша суета
Жизнь нашу превратила в наказанье.

Мы в мире разных вымыслов живём,
Спешим, постичь всего не успевая,
Когда ж подумаешь о всём,
Картина видится совсем другая.

Вот говорят,- от обезьяны мы произошли
И все мы этой байке верим,
Кого ни будь получше не нашли
 И вот теперь тягаемся мы с этим зверем.


Земля горит под нашими ногами,
Грызёмся на земле и в небесах,
Вот если б хоть не гадили в лесах,
То обезьяны бы и то гордились нами.

Не для того мы есть, что б блох ловить,
Не для того, чтоб меряться рогами и клыками
Ведь столько интересного здесь перед нами
И столько надо нам ещё открыть.

Открыть, постичь совсем не для того,
Чтоб банки завалить деньгами,
А чтобы просветленными мозгами
Всё то, что тьмой ещё закрыто, осветить.

Ведь много непонятного вокруг
И много неоткрытого ещё сокрыто,
А мы уставились в своё с жратвой корыто
И опасаемся, что б кто не стибрил вдруг.


Вот говорят 'лицом к лицу - лица не видно',
А издали его и вовсе не узнать.
И слов и мыслей тоже не понять - 
Случилось с нами что то, очевидно.

Наверно прежде был совсем другой народ,
Теперь он кажется нам просто непонятным.
Совсем другой был жизни обиход
И я б хотел вернуть его обратно.

Вот раньше выступал какой ни будь артист
Иль речь толковую произносил оратор;
На эти случаи был верный индикатор:
Аплодисменты бурные или в два пальца свист.

Сейчас в ладоши хлопают и стерве и герою,
Реакция на всё однообразна:
Будь личность восхитительна иль безобразна - 
Отпетому преступнику похлопают порой.

Вот телешоу даже есть 'Пусть говорят'.
Андрей Малахов перед залом выступает,
Старушку там пришедшую он залу представляет,
Ту, над которой внуки произвол творят.
 
'Встречаем, вот бабуся к нам идёт, рыдает,
Такую редко даже встретишь в морге',
А зрители ей хлопают в восторге
И муками её и горем восхищаясь.

Иль вот о ком то говорят, что он развратный гад.
Не так, конечно, а то что сексуальный,
А он тому безмерно рад,
Как будто грамотой он награждён похвальной.

Так что же вдруг случилось с нами, люди?
У нас совсем смешались все понятья,
 Мы скоро людоеду рады будем;
Мы кто, враги друг другу или братья?

Теперь простые люди песен не поют,
А раньше ведь повсюду пели,
Гуляли без опаски, где хотели,
Теперь же человек угрюм и лют.


Сейчас поют лишь звёзды на эстраде,
А зрители ведут себя как в зоосаде,
Истошно воют как собачьи стаи
И в такт мелодиям фигурами вихляют.

Эпохи нашей символы и атрибуты - 
Мобильный телефон и рваные штаны,
Души ж движенья и язык упрощены
И все под клоунов одеты и обуты. 

И если разница меж нами лет пятнадцать,
Мы изъясняемся на разных языках,
Сосуществуем как на разных берегах
И друг до друга трудно докричаться.

Уж точно, прежде был совсем другой народ:
И сердцем и душой  опрятен и приятен,
Совсем другой был нрав и обиход.
Эх, как хотелось бы всё то вернуть обратно.
 


12. Танго

Танго угрюмо волны танецевали
В кромешной тьме, кружась под ветра вой.
То пеною шипящею, вздымаясь ввысь, вскипали,
То низвергались с грохотом под тяжестью своей.

Укрылись птицы мудрые по ближним берегам
И рыбок стайки юркие нырнули в глубину.
Чего ж вы братья меньшие оставили в волнах
Лодочку подводную одну.

Нет, лодка не одна, в её отсеках люди,
А из отсеков этих никуда не убежать.
Им думать даже некогда,- что будет,
Они стихию лютую привыкли побеждать.

И всё же холод страха иногда коснётся душ,
Когда воды поток вовнутрь ворвётся
И дизеля привычный гул прервётся,
Ведь страх лишь идиотам не присущь.

Но всё преодолеет уменье и отвага;
Любой имеет то, что каждому дано;
Бывает жизнь длинна как туалетная бумага
И так же тратится на всякое дерьмо.

Проходит всё, и шторм проходит тоже,
Умчатся тучи, сгладится волненье
И вот уже другое настроенье
На прежнее нисколько не похоже.

Подводнику мечтать о многом недостойно;
О том не стоит много говорить:
На мостик вылезти, спокойно покурить,
Да посмотреть на солнышко спокойно.

 
Зато так много праздников у них;
Не праздник, разве, в базу возвращенье?
Когда ветрам всем и штормам на удивленье
Родные берега опять встречают их.



13.Верблюжья гора.

Котёнок Васька спит со мной на печке,
Лягушки спят, известно всем, у речьки,
А вот где Солнышко ночует, интересно?
То никому на свете не известно.

Об этом рассуждал я одним летом
В своём далёком детстве на исходе дня
И замысел тогда родился у меня,
А рассказать я лишь сейчас решил об этом.

Услышал я тогда в урочный час
Хасана - пастуха затейливый рассказ,
А тот Хасан на весь окрестный лес
Известный был выдумщик и балбес.

Не то узбек он был, не то татарин;
Не важно то, он был весёлый парень.
Ну пусть татарин, пусть узбек,
А по натуре чисто русский человек.

Скотину пас, был мастер на все руки
И стар и млад с ним был на ты.
Он, что ни попадя, придумывал от скуки.
Мы ж пацаны то слушали разинув рты.

И вот однажды в летнюю пору
Он рассказал нам про Верблюжью гору,
Была у нас такая за лесами
Ну чисто как верблюд - с двумя горбами.

Он нам сообщил, что вот за той горой
Ночует Солнышко ночной порой
В чертогах из блестящей меди,
А сторожат их злющие медведи.

Рассказ тот нас несказанно увлёк
И, возбуждённые возникшим интересом,
Решили мы найти за этим лесом
Тот сказочный чудесный уголок.

Куда и как идти у нас был чёткий план,
Поскольку к той горе известна всем дорога,
А снаряжения у нас с собой немного:
Сачёк для ловли бабочек, рогатки, барабан.

Нас было четверо и всем по пять годков,
И каждый был способен и готов
Идти на ту Верблюжью гору,
Не помню только, для чего был барабан у нас в ту пору.

И вот мы двинулись не мешкая в поход
Средь сосен и дубов на эту гору,
Чтобы узнать, где Солнце спит в ночную пору,
Но скоро поняли, что время нас не ждёт.

Ведь мы тогда про время мало знали,
С часами никакого дела не имели.
Когда, из леса выйдя, мы на гору посмотрели,
То сразу поняли, что очень опоздали.

За той горой уж затухал закат,
Светило за неё совсем уж опустилось
И поняв, что затея провалилась,
Решили мы идти назад.

Ночлега Солнца нам уж не сыскать,
Гора то - вон она какая
И тех медведей злая стая
На  нас во тьме сподобится напасть.

Обратно следуя, мы стали рассуждать
О том, что плохо время рассчитали,
Что слишком поздно свой поход начали
И завтра раньше предстоит его начать.


Но в рассуждениях своих мы вновь промашку дали,
Пока до полночи в село мы возвращались,
Там всем селом давно уж нас искали;
В каких догадках только не терялись.

Так что влетело нам тогда изрядно
И долго всё у нас потом чесалось.
По полной мере каждому досталось,
Чтоб больше странствовать нам было не повадно.





14.Воры

Сравнимо всё и всё сопоставимо.
И вес слона, и вес нейтрино,
И бег коня, и ястреба полёт,
Но речь сейчас о воровстве идёт.

К примеру, вот щипачь у ротозея
Со ста рублями вынул кошелёк,
Домушник же, нисколько не потея,
Имущество на миллион дороже уволок.

Но воры есть ещё такие, 
Которым и карманник и домушник не чекта.
Они способны чуть не пол России
Украсть и уволочь в оффшорные места.

Ничем не брезгуют они, ничто их не страшит,
Они не могут жить иначе.
Скорее нужно стать ещё богаче - 
Утробный их торопит аппетит.

Россия, где твои глаза?
Ужель не видишь, что творится?
Ведь всякая прошедшая гроза
Всегда способна возвратиться.

Добьёт тебя безбрежная татьба,
К обрыву приведёт нетвёрдая походка;
Способна утонуть не только лодка,
Об этом говорит 'Титаника' судьба. 




15. Подводники


На Кольском полуострове подводников столица,
В городе Полярном их давнишнее гнездо.
Там началась когда то первая страница
Жизнеописанья моего.

Там проходило мое первое крещенье,
Ковались навыки терпенья и уменья:
Как швартоваться, погружаться и всплывать
И в цель торпеды, между прочим, посылать.

Оттуда, льды ломая и моржей пугая,
Мы прорывались дальше на восход
И завершили свой арктический поход
Почти у самых берегов Китая.

Там от Корейского пролива до Чукотки
Вовсю гуляли наши дизельные лодки
И мы пропахли там солярной гарью,
Как будто трактористы мы иль кочегары.

Мы бороздили те моря не за зарплату,
А чтоб хребёт сломать любому супостату
И пусть мы пахли словно трактористы,
Зато мечты и намеренья наши чисты.

Наперекор тайфунам и ветрам противным,
Не пропустив возможного врага,
Увидеть вновь родные берега
И встать к причалу утром дивным.

Войти в каюту, где собрались друзья,
Взглянуть в знакомые глаза и лица,
К стакану спирта приложиться,
Хотя так поступать нельзя.




16. Лесная сказка

, 
Скатилось солнце с купола небес,
Послав на землю свой прощальный луч.
Луна, сменив его, расположилась среди туч
И на земле умолк уснувший лес.

Уснули все, кто не стоял в наряде
На внешнем или внутреннем посту,
А на дороге в том умолкнувшем лесу
Не спал лишь я - дежурный по бригаде.

Проверить караул я выехал тогда
И всё бы было как всегда,
Но надо же, мотор заглох на пол-пути
И дальше мне пришлось пешком идти.


Не в тягость мне была дорога;
Ходить мне в детстве много приходилось,
Но что-то первобытное в сознаньи пробудилось,
Закралась в душу вдруг тревога.

Луну внезапно заслонило тучей,
А перед этим тень в ветвях мелькнула,
Но в темноте всё сразу утонуло
И кобуру я расстегнул на всякий случай.

Насторожившись, продолжаю путь,
Стараюсь не шуметь нисколько;
Мой обострённый слух стал как у волка,
Но что-то вверх зовёт меня взглянуть.

И почему - то страх пропал,
Сознанье мучилось в незнаньи,
Казалось мне, что кто-то меня звал,
Что кто-то удивлён моим непониманьем.

Вокруг луны тут тучи разошлись
И сразу же всё посветлело;
На ветке надо мной сидела рысь
И с интересом на меня глядела.

Была лесная кошка так красива,
Так дружелюбно на меня смотрела,
Что страх пропал. Я просто ошалело
Стоял, глядел на сказочное диво. 
Всё было так прекрасно в этом звере:
И мощь, и грация, и красота.
Чтобы напасть она могла вот просто так,
Я ни за что не верю.
 
Не сомневался я, что это кошка, а не кот
Наверное по мягкости движений.
Она гуляла просто по лесу и вот
Такое вышло приключение.

Лесные кошки любопытны очень,
Вот и решила рысь узнать, кому той ночью
Понадобилось в лес зайти,
Чего он хочет там найти?

Не помню, сколько я стоял,
Как будто времени полёт остановился,
А я в другое время провалился
И в сказку Гауфа иль братьев Гримм попал.


И тут послышался машины гул,
На миг я взгляд от рыси оторвал
И сразу же опять на верх взглянул,
Но зверь пропал.


Я, как положено, проверил караул,
Вернувшись в часть, прилёг, уснул
И мне приснилось множество зверей
В избушке, что без окон, без дверей. 





17. Ну, дела!

Каких бы ворогов на нас не нападала рать,
Они всегда отпор жестокий получали.
Народ и армия его их сокрушали
И неизбежно обращали вспять.

Но вот, налево и направо всё круша,
На нашу армию напал Сердюк-Паша.
Откуда взялся он, никто не может знать,
Уж не Сердючки Верки ль брат он или зять?

Но вовсе не такой тут вышел коленкор.
Ну разве можно было дать Сердюк-Паше отпор?
Ведь думали то по старинке,
Что это воины пришли, а тут блондинки.

К тому ж возникло подозренье,
Уж не идёт ли армии реформа,
Ведь на врагах колготки, джинсы, а не форма.
И торговать у них непревзойдённое уменье.

Украли всё они, что под руку попало;
Ни боевых дивизий, ни полков не стало.
Всё на утиль пошло, остались лишь бригады,
И уйму денег выгребли те гады.

Не нравится история мне эта.
Не в том беда, что Родина опять раздета,
А в том, что вдруг война случится,
И чем прикажете теперь нам защититься?

Ведь тот Барак Обама ждать не будет,
Он не с блондинками и не с брюнетками прибудет.
И торговаться с нами он не станет.
По наши головы дурные он нагрянет.
Готов отчаянным зайтись я криком:
Вы не слыхали разве песню 'Гоп со смыком'?
Ну сколько можно проходимцам верить?
Пора уж поумнеть по крайней мере.

Мы сами уронили в речку мяч
С тех пор по всей России стон и плач.
Кто слёзно молит Сталина вернуть нам - папу,
Кто сокрушается, что тому Мишке лапу

Ещё в ту пору не сумели оторвать,
Которой уронил он в речку мяч,
Когда махал ей, маня на перестройку
И превратил нас в Запада помойку.

Есть выражение 'лиха беда - начало',
Но чья бы там корова не мычала,
Всего делов то - взяться всем народом
И указать на дверь 'продвинутым' уродам

Которые поют на Запада мотивы
И говорят, что нет альтернативы
Другой, чем жить как любо им.
А надобно нам жить умом своим.  




18. Отсечная быль


На подводной лодке очень интересно,
Только многим людям это не известно.
К примеру, пост сигнальщика похож там на скворешник,
А моторист чумазый, как в преисподней грешник.

В её отсеках как в пещёрах троглодитов, 
А люди там похожи на бандитов.
На первый взгляд. А на второй ещё страшнее.
Зато они всех прочих веселее и добрее.

Там спят кому где как придётся.
Минёр, к примеру, как цыган кочует,
Механик к шахте РДП приткнётся,
Лишь командир в отдельном 'шкафчике' ночует.

Но не всегда, а то и в сапогах.
Малейший шум услышит и вот уж на ногах,
Взбежит на верх на мостик и во тьме холодной
Быстро озирается, словно волк голодный.

Там скучно не бывает никогда,
Смешно иль страшно - уж этого в достатке
И если соображение в порядке,
Тогда минует всякая беда.

Как душ контрастный - то хорошо, то плохо.
Чего нибудь не так и снова суматоха,
Зато не растолстеешь и не умрёшь от скуки,
Главное в готовности иметь мозги и руки.


Запомнилась история одна.
Я был тогда старпомом и нас тайфун настиг.
Сначала он желудки наши вывернул до дна,
А после подарил потехи миг.

Электрокамбуз качка сорвала с крепленья.
Как многотонный танк, пошёл он в наступленье,
Всех растоптать грозил и брызгал кипятком
И норовил борт проломить - при всём при том.

Зависело тогда всё лишь от нас
И ни призыв не нужен был и не приказ.
Пошли мы на махину в смертный бой,
Вооружившись всем, что было под рукой.

Брусья аварийные, клинья и верёвки,
Всё порасхватали, не забыв сноровки,
Всем скопом ту махину обуздали,
Хотя мы все белковые, а она из стали.

И раны и контузии, конечно, были,
Но, боль превозмогая, мы всё забыли,
Все раны после смазали, бинтами замотали,
Конечно, спирту выпили, ведь мы же не из стали.

Всё то, что здесь написано, сейчас не актуально,
Теперь таких подводных лодок больше нет.
Ни на земле, ни у других планет.
Сейчас во всём прогресс и всё нормально.

И тех подводников давно ушло уж время,
Теперь тусуется людей другое племя.
Менеджеры повсюду правят бал.
На этом сказ закончен. Я устал.




На это мой сослуживец - штурман той подводной лодки Виталий Ленинцев ответил своим стихотворением.

Володя! Ты забыл, как ВАН согнуло,
Переплелись стволы артустановки носовой,
Винты латунные (на сварке) морем сдуло
С кусками палубы надстройки кормовой.

И то, что камбуз, всё круша в отсеке,
Ещё чуть-чуть и батарею бы замкнул,
И то, что наш гирокомпас из строя вышел
И пользы от него - лишь лишний гул.

Да, есть, что вспомнить! Это лишь частица
Того, что служба нам преподнесла
И неспроста нам море часто снится,
С которым нас навек судьба свела.

19.Кот

С котом одним случилась как то встреча.
Не помню, то ли днём то было, то ли в вечер.
Я из лесу вышел, на лавку присел;
Была жара, устал я и вспотел.

А кот недалеко сидел и умывался,
Он тоже, видимо, изрядно нагулялся.
Умылся, на меня вдруг посмотрел.
Немного подумал и рядом подсел.

Он, этот кот, был чёрный, словно ночь
 С глазами цвета изумруда.
Спросил его я,- ты откуда?
И оказалось, что и он поговорить непрочь.

Его манеры были интересны.
На все вопросы он не отвечал
И сам вопросов никаких не задавал.
Ответы были наперёд ему известны.

Мои все мысли знал он наизусть,
Свои передавал мгновенно и понятно.
Итак, не выпустив ни слова из сомкнутых уст,
Поговорили мы приятно.

Сперва он упрекнул меня, нацелив уши,-
Вы, люди, колбасу испортили. Послушай,
Её и просто нюхать тошно стало,
В неё вы натолкали, что попало.

Слова кота я принял не без боли
И тут ещё упрёк,- калечим мы природу.
Чего ж мы озверели на свою породу?
Она нам надоела что ли?

Земля дрожит и корчится от боли,
На раны её мы столько высыпали соли,
Убили тем не только дождевых червей, 
Но и чертей.

В аду теперь полиция их замещает,
Она ж не хуже тех чертей людей пытает,
А вместо пчёл теперь жужжат машины,
Ведь та же соль им разъедает шины.

В лесу давно уже кукушки не кукуют,
И глухари там тоже не токуют.
Клещи энцефалитные лютуют,
А людям всё не до того, им некогда, они воруют.

На мусорниках стало тесно,
Двуногие и там хвостатых потеснили,
Диктат и там установили.
Ему ответил я, что это мне известно

Наговорившись молча, мы оба встали.
Кот по традиции опять стал умываться,
Я ж предпочёл немытым оставаться;
Людские принципы во мне возобладали.

Мне в душу мысли те котовые запали
И многие сомненья утвердились.
Коты вот ну ничуть не изменились,
А люди очень поплошали. 

20.Казаки

Стоит на постаменте конь, казак на том коне.
Он смотрит вдаль спокойно, но сурово.
Готов в любой момент коня пришпорить снова.
Недавно памятник такой немыслим был в стране.

Так как по мнению какого то урода
Считалось, что казачество оплот царизма,
Казак, мол, не достоин коммунизма,
Поскольку он ни кто иной, как враг народа.

Как может быть врагом народа человек,
Смысл жизни у которого был защищать страну,
И он на это отдавал всей жизни своей век,
Имея эту жизнь всего одну?

И разве чья то собственность тот справедливый строй,
Кого пущу в него, кому туда нет хода,
Ведь коммунизм же для всего народа
И строился он не по прихоти своей.

Ещё есть время разобраться что к чему,
Чья злая воля сотворила ту несправедливость?
Нужна нам правда полная, а не игра в правдивость
И кажется, что всё уже идёт к тому.

Когда то от зарницы до зарницы
Стоял казак бессменно на границе,
Теперь, одетый в бронзу, он всех прощает,
Стоит и площадь Оренбурга украшает.
Но вот опять на чей то вкус и взгляд
Из казаков хотят устроить шоу-маскарад.
Мол пусть они в казачьей форме щеголяют
И вместо клоунов зевак увеселяют.

Когда ж дойдёт до вас, дубины,
Казак нам нужен, чтоб ломать врагам хребтины;
Он в этом деле был всегда специалист,
Для шоу же сподручнее артист.

По воле исторической когда то
В степях Причерноморья, на Дону и на Кубани
Селились роксоланы и сарматы
И к ним с Днепра пришли славяне.

Они между собою породнились,
Зажили общим воинским укладом;
Вокруг враги, всегда обороняться надо;
Вот так те казаки и появились.

Прошли века, Россия утвердилась
И к ней казачья вольница прибилась.
С Москвы к ним в степь припасы шли,
А казаки её границы стерегли.

И вот опять пришёл их час;
Реформа армии лишила нас,
Похоже годы снова будут нелегки,
Так что Россие снова пригодятся казаки.







21.Ода языку

Ведь вот какое вышло дело,
Когда из ничего чего то стало быть, 
Но не было того, кто может говорить,
Ни что тогда названий не имело.

И если бы не Бог,
Который всё наладить мог
И произнёс, -'Да будет так!'
То до сих пор бы не было ни как.

Но всё же не понятная тогда творилась хрень,
Которая такую наводила хренотень,
Что всё повсюду было не понятно
И путалось, и усложнялось многократно.

Вот почему то начал бык мычать,
Хотя по логике он должен был бычать
И потому, что некому в том было разобраться,
Настало время человеку появляться.

Происхождение его в Раю произошло,
Престижно это, вот его и занесло
И хоть тогда на свете не было и спички,
Однако риск, Адам имел и вредные привычки.

Даже начального не получив образованья,
Он языки придумал все, всему давал названья
И как понять теперь: ' В речушке по колено глубина,
А рыбы в ней аж до хрена'.

И Бог , поэтому, не долго размышляя,
Немедленно прогнал его из Рая.
Дал прародителю он каменный топор,
И тяжкий труд нас кормит с этих пор. 
22.Доля

Когда ты тьмой ночною окружён
И пристально глядишь в огонь костра,
То мысль твоя так глубока и так остра,
Что ей доступен ход времён.

Когда глядишь на бег речной струи
Иль слушаешь скороговорку ручейка,
То возвращаются к тебе издалека
Все дни давно забытые твои.

Когда вокруг тебя зелёный лес,
А над тобой бездонный свод небес,
То смотрят на тебя из листьев и хвои
Отставшие в веках все родичи твои.

И пусть вокруг природа не знакома
Или звучит язык не твой,
Но если не забыл ты Родины своёй,
Запомни, ты ей свой, ты дома.

Ушли мы за её порог не по своей вине,
Не по ошибке заблудились сред чужих дорог
И суд молвы не может быть к нам строг,
Случилось с нами так не по своей вине.

Что за границей мы, на то не наша воля,
Россия вовсе нам не надоела,
Она нам за границей быть велела
И быть в разлуке с ней, то наша доля.

На Хеппи-Энд мы никаких иллюзий не питаем;
Не Родина, а государство нас кинуло за рубежом.
Душой и сердцем мы на Родине живём,
А здесь всего лишь обитаем.
23.Приехали

Под крик гудка, под стук колёс 
Нас мчал в Коммуну паровоз,
Но нас туда он не довёз
И сам куда то подевался.

Бежать хотели мы за ним,
Но уж не виден его дым,
Как головами не вертим,
Лишь крик гудка в ушах остался.

Тогда в капитализм пойдём,
Он где то близко, мы найдём
И там чуть чуть передохнём
Пока и он не потерялся. 



24.Что делать?

Вся наша жизнь проходит в ожиданьях,
Зимой весны мы ждём, а осенью зимы.
Так почему же так не постоянны мы
В своих мечтах, в своих желаньях?

Вопросу этому простой ответ:
Что есть у нас, то нам всегда надоедает,
Того ж, чего нам нехватает,
Его всегда, как раз, и нет.

Ведь счастлив человек, когда чего-то создаёт,
А не тогда, когда он в созданном живёт.
И дорого не то, что глаз наш созерцает,
А то, о чём душа пока мечтает.

Поэтому душою чёрств, как правило, богач,
А осчастливить всех готов бедняк,
Но вот беда, хоть плачь,
Несовместимое не совместить никак.

В этом вся трагедия как раз заключена
И это нужно крепко понимать,
Ведь для того суть человека создана,
Чтоб создавать, а не приобретать.

Нам нужен хлеб, чтоб есть, а не обогащаться, 
А медицина для того, чтоб не было калек,
И вовсе не затем нам предоставлен жизни век,
Что бы нажившись, всех бояться.

Чтоб разбудить мозги и души,
Способен каждый осознать;
Не лишне нам детей послушать
И кое - что у них узнать.

К солидным дядям с этим нечего соваться,
В их черепных коробках всё разграфлено.
Они такое скажут, век не разобраться,
А если разберёшься, то не сделать всё равно.

Я понимаю, поэзия слаба для этих целей,
А в прозе я давно уж всё сказал,
На то не я один корявым пальцем указал,
Пометил им все рифы и все мели.

А повторяться просто неприлично
И трудно притворяться безразличным,
И чтоб мельканье зим и вёсен в скуке не считать,
Чего повеселее нужно сочинять.

 
25.Мечты

Чтоб сносно жить хотя б в теченье года,
Народ работает с восхода до захода,
А казнокраду всё равно, восход там иль закат -
Ему всегда готов откат.

Будь то строительство мостов или лесов восстановленье,
Больных леченье, или студентов обученье;
Чем полноводней денежный поток,
Тем лучше воровства его итог.

Когда то Русь монгольским значилась улусом,
Тогда монголы так же жили в ней со вкусом:
Несчётно за море невольников сбывали
И так же, как сейчас, младенцев продавали.

Спасибо князю Дмитрию, который дал монголам окорот,
Но только вновь под игом оказался наш народ.
Хотя и воцарился  новый Дмитрий над Москвой,
Но жаль, Медведев он, а не Донской.

Но, вопреки болотной мути,
Опять в кремле Владимир Путин.
Эх, как хотелось бы, чтоб состоялось
Всё то, что им при этом обещалось.

Чтобы казну как дойную корову не доили, 
Чтобы людей как тараканов не давили,
Чтобы детей за океан не продавали,
И об Россию грязных ног не вытирали.

Постигнет ли Цапков и Сердюковых кара?
И как России от 'партнёров' избежать удара,
Пока на страже только полк кремлёвский,
Который уберёгся от реформы сердюковской?
26.Путь

Как трудно выразить словами
Всё то, что в жизни движет нами.
И для чего нам нужно это,
И ждём ли мы совета иль ответа

На всё, что в нас за годы жизни накопилось,
Пока всё это в никуда не провалилось.
Оно ведь с нашей сущностью как сплав сварилось
И в нашу суть навеки воплотилось.

Казалось бы, что всяк из нас
Идёт во времени своей дорогой.
И где то впереди его последний час
И для него стремится он подбить итоги.

Быть может, перед кем то отчитаться?
С которым в тот момент придётся повстречаться.
Во всём подробно объясниться,
Чтоб в чём то убедиться, иль повиниться?

И вот, пока ещё мы здесь,
Пока живём меж тех, с кем жизнь прожили,
Стремимся передать им опыт весь, 
Который в этой жизни накопили.

Наверное уж так устроен человек.
Но кем устроен он и для чего?
И так и не поняв того за  прожитый свой век,
В другую жизнь уходит из него.

Но дорога нам эта жизнь, которая сейчас,
И с ней не хочется нам расставаться,
Мы всё торопимся ей надышаться,
Пока в неё здесь не станет нас.
В начале ж этого пути,
Который здесь мы начинали,
Мы очень смутно представляли,
Как нужно нам его пройти.

Но почему и кем устроено всё так,
Что каждого ведёт какая то своя судьба?
И как ведёт его, да и куда?
Когда уже свершившимся окажется тот факт.

Мне смутно видится такой ответ на это,
Что наша милая привычная планета - 
Большой экспериментальный цех,
В котором для чего то делают нас всех.

Пусть будет так, коль это наш Господь Создатель,
Который наш хранитель и ваятель,
А если это те, которые в тарелках обитают,
Или в какой другой посудине летают? 


 

27.Апокалипсис


С Апокалипсисом опять надули нас.
И так не в первый и не в последний раз.
Мы верим ведь во всё без лишних слов,
А нас кидают как последних фраеров.

Однажды нас сманили в коммунизм идти.
А много ли,- спросили мы,- туда пути?
Да нет,- сказали,- без труда дойдём мы,
Ведь мы мудрейшей партией ведомы.

И вот пошли мы семимильными шагами,
Так быстро, что скотине не поспеть за нами,
От этого по мясу с молоком мы отставали,
Зато в балете всех мы обогнали.


И тут вдруг объявился вождь другой
И говорит тряхнув плешивой головой,-
'Пока ушли не далеко, кру-гом!
Теперь назад в капитализм пойдём'.

Мы дружно повернулись и пошли назад.
Пошли уверенно и стар и млад,
Ведь там, куда идем, твори что хочется,
От радости там каждый обхохочется.

И вот пришли, увидели, похохотали
И почему-то грустными все стали;
Всё оказалось странным и непонятным,
Не то, что очень страшным, а неприятным.

В кинотеатрах похабель смакуют,
Не только кур, гусей - ДЕТЕЙ! Воруют,
Командуют повсюду недоноски,
Которых охраняют отморозки.

В хоромах пышных нечисть отдыхает,
А ранее талантливый народ дичает,
Вокруг то наводненье, то пожар,
Не жизнь, а форменный кошмар.

Мы все почти не сеем и не пашем,
Где украдём, а где сваляем дурака,
И трёхэтажным матом нашим
Ломаем лес и разгоняем облака.

А у чиновников откаты велики,
Аж деньги не влезают в кошельки,
Поэтому их в разные офшоры
Куда подальше прячут эти воры.

И вот из очень древних лет
Какой- то майя жрец нам шлёт привет
И говорит,- мученьям всем у вас конец придёт,
Апокалипсис к вам в такой то день грядёт.

Он говорит,- в такой-то день, в такой-то час
Он неминуемо настигнет вас;
Всего делов-то, померкнет солнца свет,
И вот, вы были - и вот, вас нет.

Конечно страшно это - всем вдруг пропасть,
И всё же интересно, страсть;
Не каждый день бывает конец света,
Так выпьем же за чудо это.


Хотя какая то нам будет радость,
Ведь с нами вместе пропадёт вся гадость.
И вот пришёл тот день и час
И видим мы,- опять надули нас



Наверное тот майя был большой проказник-
Удумал нам испортить новогодний праздник,
А может просто намекнуть хотел,-
Мол, не борзейте люди, есть всему предел.





28.Суеверия



Что суеверье дикий бред,
То знает почти всякий
И следует ему однако,
Чем и себе и людям причиняет вред.

К примеру, на работу человек идёт,
Ему ж наперерез из подворотни кот,
К тому ж ещё и чёрный,
Бежит трусцой проворной.

Кота он хочет обойти
И шаг свой ускоряет,
Того же самого и кот желает,
Препятствуя его пути.

И кот проворней человека,
Он своего всегда добьётся,
А человек, к тому ж, ещё споткнётся,
Под ноги он не смотрит, и вот, калека.

А если даже и не споткнётся, 
То на работу опоздает,
И та работа пострадает;
Ведь выполнит её он как придётся.

Здесь истина совсем проста:
Коль хочешь оставаться человеком,
И уважающим себя при этом,
Тогда не будь упрямее кота.


Давно пора нам всем понять,
Во всём быть должен разум,
Ведь всем дорогу уступать
Кот тоже не обязан.

Я суеверьем не страдаю,
Через плечо ни разу не плевал,
Котам всегда дорогу уступал,
Поскольку этих джентльменов уважаю.

Но в жизни ещё многое случается,
Что суеверьем не является
И что, скорей всего, от нашего незнания
Всех подлинных законов мироздания.

Конечно, интересней рассуждать
Об Атлантиде или зонах аномальных,
О снежном мужике и черепах хрустальных,
Что трудно опровергнуть и трудно доказать,

А я о том сейчас, что редко, но случается
И то, что не материально,
Но в наш реальный мир вторгается
И отражается на нас реально.

Давным  - давно при мне случился
Не стоящий внимания пустяк,
Но в памяти моей он сохранился
И всё не забывается никак.

Тогда особенно везло мне на подводной службе,
Хотя и мал ещё был командирский стаж;
И лодка слушалась, а экипаж
Сплочён был настоящей дружбой.


Нас техника ни в чём не подводила,
Задачи выполняли мы любые,
Отсечный быт и будни штормовые
Людей и технику сроднило.

Объединились мы в одну семью
И Океан наверно понял это
И даже благоволил нам за это,
Хотя и демонстрировал нам мощь свою.

И вдруг случился нам во всём облом,
Пошло всё сразу кувырком:
Ломалась техника и люди стали пить,
Не материться впору, а поволчьи выть.

Но был у нас акустик со светлой головой,
Которого внезапно осенило, -
Судьба ведь нас с тех пор забыла,
Как изменили нам наш номер бортовой.

Все бортовые номера периодически меняли
Не от того, что всем они надоедали,
А для того, чтоб помешать
Нас супостатам сосчитать.

Я согласился с ним и вот опять
Наш прежний номер бортовой ноль тридцать пять
В углу на мостике мы написали краской
И все успехи к нам вернулись, будто в сказке.

И лодка наша помолодела вдруг
И Океан узнал нас как старый друг.
О тайне нашей тайне экипаж, конечно же, молчал,
И лишь начальник штаба о ней узнал.



Однажды мы на мостике с ним говорили.
Не помню уж о чём, и вот мы закурили.
Тут коробок со спичками из рук его упал,
За ним нагнулся он и номер увидал.

Сан Санычь Кодес уважаем был бригадой всей,
Он был подводник до мозга костей,
Он много повидал и много понимал
Он только улыбнулся и промолчал.

С тех пор сомненья мучают меня,
Обычно ночью, а то и среди дня:
А вдруг мы видим не то, что в самом деле,
А то, что видеть нам велели.

А суеверия конечно ж бред
И многие согласны, что это заблужденья,
Но где найти на всё ответ,
Чтоб не было ни в чём сомненья.

К примеру, с коих пор нас уверяют,
Реклама - это двигатель торговли,
На самом деле это лохов ловля,
Которых беспардонно надувают.

Реклама - это суеверье,
Читателям и зрителям она сознанье сушит,
Всем вешает лапшу на уши
И ко всему рождает недоверье.






29.В чём сила

Умолкли дизеля. Забрав постели,
Ушла команда и отсеки опустели.
Осталась вахта лишь и, дав ей инструктаж, 
Сошёл на пирс механик, догоняя зкипаж.

Знакомая картина, вы не находите, друзья?
Из оставлений пирса иль причала,
И из таких вот возвращений наша служба вся,
Так или иначе, но состояла.

Мы все привыкли к ней,
Как к прочему всему, но всё же
Отплытье в Океан и возвращенье к гавани своей
По восприятью нашему немного не похожи.

Когда мы уходили, чувства грусти и тревоги,
Хоть в малой дозе, но в сердцах таились.
И вот, пройдя привычные дороги,
Мы всё превозмогли и снова возвратились.

А в море там всё улеглось привычно
И в ритм привычный обратилось,
Работа, вахта, как обычно,
Всё завертелось и личное забылось.

И вот мы снова видим берег свой и, вроде всё знакомо.
Деревья те же, только листья, почему-то, зеленее,
Земля, как будто, тверже и теплее
И дышится, и слышится всё, как-то по иному.

Начальники, что раньше были строже,
Теперь нам кажутся и ближе и роднее,
И даже голоса у всех приятней и звучнее,
А жёны и детишки востократ дороже.

Но вот не все и не всегда подводники из моря возвращались,
Свою могилу в нём многие нашли,
Они с родными и друзьями попрощались
И больше на свиданье не пришли.

С Олегом Линде нас море разлучило,
Уж много долгих лет с тех пор прошло,
Когда его волной внезапно смыло
И в неизвестность унесло.

Беда случилась в Баренцевом море,
Недалеко от острова Кильдин она произошла,
Немного времени тогда прошло и вскоре
'Эс восемьдесят' там навек на дно легла.

Ситарчик, командир её, был другом мне,
И вот лежит она на каменистом дне,
Отсеки мёртвой тишиной объяты
И в них лежат все те, кто жил когда-то.

А в Тихом Океане пропал Кобзарь Володя,
И тоже не один, а с экипажем тоже,
И на пятикилометровой глубине
Лежат они все в мёртвом сне.

На пафос мы горазды и на слова обильны,
И любим говорить, что Океан наш дом родной,
При этом забывая о тонкости одной,
Что люди в нём пока вот не всесильны.

Бессилен я в своих стихах
Упомянуть всех тех, кто в море сгинул,
Кто близких и родных не по своей вине покинул, 
Простите, если я в сердцах посеял страх.

Мы смертны все, но жизни нашей сила
Не одолима всё ж при том
И сколько б смерть нас не косила,
Когда мы живы, мы всё равно живём.





30.Другие

Давным давно возникло всё, что есть
И сколько времени с тех пор прошло - не счесть.
Не торопясь текли века, и вот,
Возник другой ориентации народ.

И ни стыда, ни совести не стало,
Совокупляются они кто с кем и как попало,
Одной рукой дают, другой всё отнимают и влруют,
Детьми как помидорами торгуют.


Уже на вес их словно мясо продают
И деньги грязные считают;
За это их к порядку призывают
И строгий выговор дают.

Большие получая с запада награды,
Везде намереваются устроить геё-парады,
От Калининграда до Забайкалья
Подобная бушует вакханалья.

А из болот московских либералы
Как черти и хмыри повылезали;
От оглушительного их многоголосья
В гробах у мёртвых подымаются волосья.
Орут оратели в болотном стане
А либералы лижут задницу заокеанскому Обаме
Наверное, чтоб стала побелее
И чтоб Россию он угробил поскорее.

Ну что за времечко приспело к нам?!
Потеха с горем горьким пополам.
Вконец опсев, распедофилился народ,
Неразобрать кто больший изо всех урод.

Когда б зимой без шапок не ходили,
Тогда б мозги свои не застудили,
Не наступила бы пора такая,
Интеллигенция не расплодилась бы гнилая.

Ни вразумления и ни нотации
Нас не спасут от их ориентации,
Для них лишь только так, как делал встарь
Зауходанамусор - ассирийский грозный царь.

А иначе разучимся мы сами
Ходить ногами, а не бровями,
Смотреть глазами, ушами слушать,
Людей ни в коем случае не кушать.

Пока хоть зори тихие у нас,
Но мы с тревогой смотрим на Кавказ.
Пока мы армию свою не возродили,
Оттуда нам грозит бандит Саакашвили.

Ну надо ж так, менеджер Сердюков
Угробил всё от армий до полков
И баб собрав большой кагал,
Всех генералов боевых поразогнал.


Хотели было припугнуть его допросом,
А он: 'Я ничего вам не скажу,
Хоть и не Кузька я, но мать вам покажу'.
Ушёл и всех оставил с носом.





31.Сомненья

Из детства вышли мы все когда -то -
Российские ребята и девчата
И как цветочную пыльцу нас ветер жизни
Разнёс и разбросал по всей отчизне.

А многих разбросал он по чужбине,
Ведь ветры в разных направленьях дуют
И тот, кто угодил в страну чужую,
Не смог вернуться и там живёт поныне.

Мне не забыть тот севастопольский вокзал,
Где поезд, что привёз меня, остановился
И я в толпе таких, как я, попал
На новый путь и в странствия пустился.

Чтоб увидать других людей, другие страны
Шёл дружно топая тогда наш строй,
А по обочинам дороги той
Цвели кроваво-красные тюльпаны.

Их яркие бутоны, на ветру качаясь, 
Как будто головами нам кивали,
Как будто с радостью нас всех встречали,
А мы всё шли и шли и ими восхищались.

Мы были молоды тогда и телом и душой,
Училище нас встретило как новый дом родной,
Взрастило нас как строгая и любящая мать
Способными Отечество своё оберегать.


Я благодарен Родине за ту науку,
Что учит отвергать нытьё и скуку,
Любовью настоящеё и дружбой дорожить,
По совести работать и служить.

Национальностей не замечать различье,
Свою судьбу своим аршином мерить,
Иметь своё лицо, а не обличье,
Ложь отвергать, а в справедливость верить.

Так много пройдено с тех пор дорог:
Полярный, Петропавловск, Магадан,
Тарья, Ракушка и Владивосток,
Тревоги и лишенья с весельем пополам.

И тот, кто не пропал средь тех дорог,
Теперь способен подвести итог:
Что потерял или нашёл он в жизни,
Не задолжал ли что семье или Отчизне?

Потери и лишения считать нет смысла:
Так, значит, получилось, так , значит, вышло,
Зато не скучно было, а было интересно;
Ежу понятно и всем известно.

Меня тревожит вопрос другой,
Что будет после с моей страной,
Когда уйдёт всё наше поколенье
И поколенье тех, кто отстоял её в сраженьях.

А то, что будут ещё сраженья,
Не может ни какого быть сомненья;
Бесчеловечность и разбой становятся всё круче
И нависают совсем не дождевые тучи.

Война не сгинула, она ещё прибудет
И жареный петух страну разбудит,
В цене иная будет специальность,
А не гламурность и сексуальность.

А голубые, наркоманы, шоумены,
Которые сейчас как тля плодятся,
Они в солдаты не годятся,
Они иль разбегутся, иль станут на колени.

Чтоб выжить нам, нужно не так уж много:
Во-первых, в будущее следовать своей дорогой
И прекратить на запад все кивки,
Мы им не слуги, мы им не батраки.

Они нам не партнёры, а конкуренты,
А мы им что-то платим всё, как алименты,
Мы всё боимся их обидеть, как детей.
Да шли б они . . . . . . , ну, в общем, к ней.





32.Избушка

Безмолвствует дремучий лес,
Уснула рыба в омуте глубоком, 
Уснули белки на дубу высоком
И льётся водопадом лунный свет с небес.

Вдали за лесом песня тоже льётся,
Хотя не разобрать, о чём поётся,
Да изредка собаки лают;
В деревне, что за лесом, всё ещё гуляют.

В избушке на куриных ножках
Неясно светится окошко,
Дум над печной трубой клубится,
Видать кому-то там не спится.

Стоял я долго на опушке,
Потом приблизился к избушке,
И по ступеням без перил
Поднялся не спеша и дверь открыл. 

В избушке жарко печь топилась
И жителей лесных толпилось
Неисчислимое число, а на столах
Шипело пиво в ендовах.

Всё дивно было в той ночи,
Вернувшейся из старины:
И гости странные, а у печи
Баба Яга печёт блины.

На рыжей табуретке Леший бравый
Играет на баяне виртуозно
И царь Кощей совсем не грозно
Поёт с кикиморной оравой.

И Водяной так лихо пляшет,
Юлой вертится и платочком машет,
А на гитаре чёрный кот
Перебирает струны и тенором поёт.


Меня увидя, пляску прекратили
И,-'Здравия желаем!',- проорали,
За стол гостеприимно усадили,
Налили пива и воблу дали.

За жизнь свою я видел всяко,
Хотя бы волн неимоверной вышины,
Но до чего вкусны Бабы Яги блины!!!
Наина Киевна,- её зовут, однако.

За полночь Змей Горыныч прилетел
С авоськой, полной бутылок самогона
И пили сколько кто хотел,
Чуть не оглохнув от стаканов звона.

С Горынычем проговорили до рассвета;
Он оказался очень мудрый змей;
Таких, как он, я не встречал на свете
По рассужденьям и по сущности своей.

Когда ж зажглась заря над лесом,
Я попрощался персонально с каждым бесом,
Особенно тепло со Змеем распрощался
И снова в этом мире оказался. 





33.Маскарад

Есть в лексиконе нашем неприятные названья:
Тюрьма, узилище, острог, зиндан . . .
Любой из этих офисов нам дан
Кому для исправленья, кому для наказанья.

Но от того, кто в них и как сидит,
Мы можем многое узнать не глядя в Деле
И безошибочно и смело
Определить, что он за тип.

Один обидчика ударил что есть мочи
И даже оглянуться не успел,
Как за решётку загремел,
И вот сидит, ведь он простой рабочий.

Другой мошенничал и крупно воровал,
Подписку о невыезде он дал
И смылся за границу быстро.
Не удивительно, он зять министра.

А есть такие, на ходу подмётки рвут
И миллиарды смело умыкают;
С них и подписку даже не берут,
На повышенье даже направляют.

Бывает те, кто сверхпреступны и сверхбогаты,
Срок отбывают, но в апартаментах только;
Для них правозащитники и адвокаты
Не поскупятся уж нисколько.

Фемиде нашей почему-то любы
Маньяки, педофилы и просто душегубы,
Правозащитники же обличают тех людей,
Что честно служат Родине своей.

Опасен криминально либеральный маскарад
И неспроста идиотизма пляска,
На то заокеанская подпитка и указка
Тем, кто всегда подсуетится рад.
 

34.Хиты

Оставив позади очередной бархан,
В пустыне шёл верблюдов караван.
Качаясь на одном из них Гасан Али,
Пел песни немудрёные свои.

Он пел про то, как хорошо сидет
Между горбов верблюжьих и глядеть
Как тают в небе облака,
Пустыня широка, дорога далека.

О том, как суслик спрятался в песок,
Чтобы орёл склевать его не мог,
О том, куда орёл тот полетел;
Про всё, что видел, про то и пел.

И так с бархана на бархан
Змеился не спеша верблюжий караван.
И на любом его шагающем верблюде
Что видели, про то и пели люди.

О том, какой песок в пустыне той,
О том, какой бархан крутой,
О том, что скоро ночь придёт
И хор шакалов им дружно подпоёт.

Тот караван ушёл и время то ушло,
С собой забрав Гасана пенье,
И пенье песен стало ремесло
И требует теперь вокального уменья.

Таланта тоже требует оно,
А с ним особого душевного настроя.
Искусство пенья- дарование большое,
Зато и ценится давно.

Верней ценилось. Но вот опять
Как будто время обернулось вспять.
Вернулся в песню словесный примитив;
Не важна стала тема, важен лишь мотив.

Такая песня теперь хитом зовётся
И на английском только и поётся,
Чтоб текстом примитивным никто не удручался,
И, будто кобра укрощённая, качался.

Не для души такая песня, а для слуха.
Она как та бурчалка Винни Пуха,
И в смысл её ты не вдавайся,
Лишь слушай, хлопай и качайся.  

Когда иной политик выступает,
Он исполнителя хита напоминает.
Понять его ты не старайся,
А просто слушай, хлопай и мысленно качайся.

В кругах научных давно уж ходят слухи,
Что мы давно уже все Винни Пухи,
Давно уж Чебурашки и Мухи Цокотухи.
А вдруг всё это правда, а не слухи.

А может быть пора нам разобраться,
В то Сколково прийти и постучаться,
Учёные, проснитесь, откройте двери,
Скажите нам,- уж не скотина ли теперь мы?

В Большом Театре такие же хиты:
Онегин в джинсах там и сигареты курит,
Татьяна там не гений чистой красоты,
А не причёсанная дура.

Такой же хит - любовь, что сексом заменили.
Её у нас отняли и убили.
Она была для счастья и жизни сотворенья,
А секс всего лишь гениталий тренье.




35.Машина времени


Я за компьютером сегодня засиделся,
Гляжу, а на дворе тридцатый век.
Ну, не фига себе, вскочил, оделся
И выбежал наружу как всякий любопытный человек.

Гляжу, и волосы под шапкой шевелятся.
И я решил по городу пошляться,
Чтоб посмотреть и разобраться, что к чему.
Иначе ничего я не пойму

Какой пошляться там?! Ногами
Одну лишь улицу и за день не пройти.
Не улица, ущелье меж хребтами;
Тут транспорт надобно какой- нибудь найти.

Подумал только, а вот и он.
Ко мне подъехал и остановился.
Похож не то на мыльницу, не то на патефон,
И из него мне хрюкнуло, чтоб я садился.

Люк распахнулся и я в машину сел.
И вновь глаза мои поехали на лоб.
В машине той водителем сидел
Почище Шварценнегера циклоп.


Но делать нечего, коль чудеса начались,
И я с водителем заговорил,
Мне город показать,- его я попросил,
Он мне приветливо кивнул и мы помчались.

Мы с ним разговорились постепенно, 
Я стал ему вопросы задавать,
А он мне начал всё подробно объяснять
Исчерпывающе и откровенно.

За ту экскурсию я многое узнал.
Во-первых, роботом водитель оказался;
Что рассказал он, я запомнить постарался
И, сколько смог, в блокнотик записал.

Оказывается, в тридцатом веке
Живут не люди, а получеловеки
И облик свой они все сами выбирают,
Какой им хочется, как сами пожелают.

К примеру, женщины идут, а с ними крокодилы.
Водитель объяснил, что это дети были.
Вот как сейчас собак, каких только не водят,
Так и у них, детей уж не рожают, а выводят.

Все женщины там с трёхметровыми ногами,
С тремя или с шестью грудями,
А мужики тщедушны, словно малолетки.
Они бесплодны, половые сдохли клетки.

От пьянства это стало, наркомании и лени.
Их пенисы и мышцы, как пельмени
 Оргазма и без них теперь хватает,
Таблетку проглотил, он сразу наступает.

Двух разнополых узников в цепях ведут за поворотом пятым,
И я спросил,- за что такая кара им?
- Он извращенец, ругался женским матом,
Она ж, подстать ему, ответила мужским.

Ведь там ругаться матом неприлично и ужасно.
Ведь органов там половых давно уж нет,
Названья их и знанье этих слов напрасны,-
На это робот тот мне дал ответ.

Взмолился я водителю, чтоб повернул обратно,
Но тут экскурсия оборвалась внезапно;
От сна кошмарного я пробудился,
Но долго всё ещё от страха колотился.

К добру не приведут нас сексуальные реформы;
Ведь важно содержанье, а не форма.
Об этом спорить вовсе ни к чему,
Жить надо не по прихотям, а по уму.

Начальники, родные, кончайте все реформы,
Которые не содержанья ради, а ради формы,
Остановите тех, кто поперёк природы,
Они не люди, они уроды.   




36.Человек


Как ржавчина основы жизни разъедает зависть,
Сильнее всех терзает нас больная Совесть;
Мы счастливы, когда в согласье с разумом своим
И ощющяем надобность свою другим.

Жизнь лишь тогда предельно хороша,
Когда в гармонии и разум и душа.
Душа должна на честность Разум проверять,
А Разум каждый шаг свой с ней сверять.

И Совесть человека, по сущности своей,
Есть дочь от брака Разума с Душой,
Характер человека же - их неспокойный сын,
Им нужен глаз - да глаз за ним.

Лишь в этом случае все человека компаненты
Созвучны как в оркестре инструменты,
И это всё, при всём- при том,
Было задумано Космическим Творцом.





37.Флагмех

В соединении подводном больше всех
Известен каждому подводнику флагмех.
Он узнаваем не по голосу, не по своей походке,
А по тому, что знает всё о каждой лодке.

Он без бинокля и без лучей Рентгена
Определит, чему нужна замена,
Как подготовлен любой специалист:
Электрик, трюмный или моторист.

Он не похож и близко на в горле кость,
На каждой лодке он желанный гость,
Всегда поможет или даст совет.
Чем флагманский механик, ценнее друга нет. 

И как ветеринар печётся о скотине,
Флагмех необходим любой стальной махине.
Я сколько себя помню и где б я не служил,
Флагмехов уважал я, с флагмехами дружил.





38.Что наша жизнь?

Нет, жизнь наша вовсе не игра,
Она одностороннее движенье
От пункта отправления 'Вчера'
До 'Завтра' - пункта назначенья.

Ещё она во времени полёт,
Когда мы прошлое теряем безвозвратно,
Мы не способны повернуть обратно
И смутно представляем, что нас ждёт.

В полёте том мы получаем знанья
И многое, что раньше не имели.
И даже то, что вовсе не хотели,
Оставив позади воспоминанья.

В воспоминаниях моих остались песнь сверчка
И самовара утреннее пенье,
И грозное воды кипенье,
Когда весной ломает лёд река.

И помнится ещё набатный звон
Колоколов, пожар тушить зовущих,
Лягушек пение, похожее на стон,
И топот лошадей бегущих.

Родных и близких голоса и лица
Навечно в них сумели разместиться,
И столько всякого иного
От грустного и до смешного.

Ревущий ветер с полуночной стороны,
Бином Ньютона, Пифагоровы штаны,
Улыбка друга, злобный взгляд врага,
Страны моей родные берега.

Все мы- ячейки памяти Земли
И для того мы, чтоб могли
Все наши знанья и переживанья
Навеки сохраниться в мирозданьи.
 


39.Бартер

Россия всем богата, но вот беда,
Всегда её заносит куда-то не туда.
И есть ещё забавная особенность одна
Долги прощает всем она и всем всегда должна.

По длинным трубопроводам дары её текут,
В страны иностранные тепло и свет несут.
В обратном направлении (вот ведь шутники)
Щедро посылаются помои и плевки.

И очень убедительно при этом говорят,
Мол западные ценности нам не повредят.
Послушны и признательны во всём мы им,-
Не сумлевайтесь, милые, что хош, всё отдадим. 





40.Инновация


Только развернёшь газету
Или телевизор включишь,
Тут же сведенья получишь
Про коррупцию про эту.
Как пронырливые воры
Деньги волокут в оффшоры,
Прокуроры ж и суды
Ни туды и ни сюды.
И никак не разобрать
Где, кого и как искать.
От нужды не убежать,
Негде женщинам рожать,
В половине городов
Не хватает детсадов.
На такой вопрос ответ,-
Деньги свистнули, их нет.
Пусть будет сказано не к ночи,-
Всё ушло на город Сочи.
  
Может быть на старый лад
Деньги в бочки уложить
И ночной порою клад
В тайном месте и зарыть?
Чтобы ушлые вампиры,
Финансисты и банкиры,
Те, что на руку не чисты
И в блатных делах артисты,
В довершенье прочих бед
Не потырили бюджет
И Россию, право слово, 
Как ворону у Крылова,
Не оставили без сыра,
Не пустили бы по миру
С голым задом и в лаптях,
Со слезами на глазах.

Так лютует над державой
Не какой-то там злодей,
Не ужасный змей трёхглавый,
Не бессмертный царь Кощей.
Этому всему виновник
Расплодившийся чиновник,
Что себе присвоил право
Данью облагать державу.
Эта дань на всё подряд
Называется откат.

И куда ж народ глядит?
Хлещет водку и сидит
На завалинках и в кухнях
Посреди объедков тухлых.
Как не стыдно россиянам
Жить, как в Конго обезьянам,
Спрятавшись по- за кустами,
Заслонив глаза хвостами.
И надеяться, как встарь,
Что увидит государь, 
Как его честной народ
Знамо дело, перемрёт.
Иль из ветхого жилья
Выйдет Муромец Илья,
Облачится в свой доспех 
И врагов разгонит всех.

Эй, народ! Ведь мы с тобой
Окарябаны судьбой,
Покуда воз и ныне там,
Ничего не светит нам.
Всё с российского двора
С потрохами пополам
Высосет ко всем чертям
Эта чёрная дыра
Черти будут жить в чертогах,
Люд увечить на дорогах,
Выпьют кровь из нас, а души
Опоганят и засушат.
Чтоб такого оборота
Не случилось с нацией,
Нужно срочно делать что-то
С этой инновацией.


.



41.Дельфины


Звучит умиротворённо слово штиль
И нет прекраснее картины,
Когда безмолвие царит на сотни миль
И по нему скользят дельфины.

Вернее, не скользят а мчатся,
Друг друга обгоняют и резвятся.
Они, как Океана дети,
Они добрей и веселее всех на свете.

Легенда есть такая, а не враки,
Что Землю нашу посещали Аннунаки,
Которые её очеловечили,
И человечество на ней увековечили.

И из дельфина человека они создали,
А мы Атлантами тех пралюдей назвали,
Атланты же впоследствии создали нас.
Вот какой запутанный рассказ.

Но если разобраться толком,
То многое расставится по полкам.
К примеру, мы отрицать не будем
Того, что дружелюбны дельфины к людям.

Известно много случаев на свете,
Когда спасали нас людей дельфины эти
И я скажу, нисколько не тая,-
Дельфины давняя любовь моя.

Впервые в Чёрном море я с ними повстречался,
Когда в волнах его кипящих оказался
И было то в условиях, когда
Мне угрожала возможная беда.

Как всё и почему тогда произошло
 Довольно трудно рассказать в стихах;
Скажу лишь только, что мне пришлось
Почти полмили плыть в крутых волнах.
 
Я не один там плыл, а много нас,
Чтоб отыскать спасательный баркас.
Баркасы дрейфовали в ожиданьи
От берега на безопасном расстояньи.

Пловцы мы были неплохие,
Но только не учли один нюанс стихии;
Когда плывёшь средь волн больших,
Баркасы трудно отыскать средь них.

Но нас дельфины тогда сопровождали,
Которые до этого недалеко играли.
Теперь они торпедами носились среди нас
И выводили каждого на свой баркас.

Когда ж баркасы всех нас подобрали,
Они так рады были, так веселились,
Вокруг баркасов ныряли и носились
И долго нас ещё сопровождали.

Забыть такое просто невозможно
И чтоб людьми достойными своей планеты быть,
Должны её природу мы любить,
К ней относиться бережно и осторожно.





42.Предупреждение


Творения Природы границ не знают,
Они воображенье наше поражают,
Но кто б способен был всем этим восхититься,
 Когда бы человек не смог в ней появиться?

Иначе для чего великолепье это?
Галактика, Звезда, Планета?
А на планете горы и небо голубое, 
И степи и леса, и прочее такое.

Всё, что не зыблемо или несётся, иль струится,
Что жизни человека сопутствует всегда:
Переживаний всех оттенков череда,
Что заставляет сердце чаще биться.

Когда же эра Разума настала,
Не прекращая ни на миг вращенья,
Вселенная наверное в восторге прошептала,-
Вот он венец творенья.

Я всё ему отдам навеки безвозмездно:
Всей живности неисчислимые стада,
Тайгу и джунгли, Океанов бездны,
Пусть только он живёт повсюду и всегда.

Пусть украшает он трудом своим
Всё первозданное, представшее пред ним.
Всё это требует порядка и учёта,
Пусть будет Разуму его работа.

Вот так же любящая Мать 
К груди дитя родное прижимая,
Его укладывает спать
И в радужных мечтах витает.

Он для неё на свете лучше всех.
И слёзы чище ту него и мелодичней смех.
Когда он вырастет совсем большим,
Дорог несметное число предстанет перед ним.

Учёным станет он известным всей стране,
А если девочка, то чудо-балериной,
И будет мать для них всегда любимой,
Все горести оставив в стороне.

Блаженны, кто мечтает и кто верит,
Но только в людях могут зарождаться звери.
Не те, которых хочется погладить,
А те, с которыми так трудно ладить.

Стремленье деньгами, а не душою, быть богатым
От Ангелов уводит их к чертям рогатым,
Теряется к труду стремленье и почёт
И одичанье неизбежно настаёт.

Порядочность и совесть заменяет толерантность,
А красоту- уродство и пикантность.
Вот так похабщину с заборов смыли,
А на экранах и в печати разместили.

Когда же добрый смех был заменён оскалом,
А совесть заросла свинячим салом,
В артериях и венах закисла кровь
И секс повальный заменил любовь.

Наградами теперь богат не только Жуков,
Теперь их много у его не воевавших внуков,
Не раны, что получены в сраженьях,
А много денег лишь достойно уваженья.

Ячейка общества - семья почти распалась,
Она для полученья алиментов лишь осталась
И нет приемлемей подарка,
Чем вилла, яхта или иномарка.

Вот так же обманулась и природа,
Приняв за гения всесильного урода.
Теперь не знает, что дальше делать,
Иль нового родить, иль этого доделать.

Не даром суд она вершит над нами,
Используя то эпидемии, а то цунами.
То астероидом гигантским угрожает,
Нас им в последний раз предупеждает.


Мечта у нас сейчас одна -
Из матери планеты всё высосать до дна,
А что не в силах съесть, хотя бы надкусать,
Она простит нас, она же мать.

Что для зверья пробил последний час,
То это вовсе не беда,
Есть Книга красная у нас.
Запишем их туда.

Природа стонет,- очнитесь, люди.
Что делать будете, когда меня не будет?
Вы сук то, люди, не рубите.
Или не видите? Ведь вы ж на нём сидите.

 



43.Достало

То ли привиделось, то ли приснилось мне,
То ли какой то- фокус проявился,
Как будто на экране иль в окне
На миллионы лет вперёд вдруг вид открылся.

Сначала испугался я, скажу вам честно,
Потом мне стало интересно,
Ещё бы, то наше будущее, ведь,
И вот, что удалось прищюрясь рассмотреть.

Прошли тысячелетья, столетья пролетели
И хоть мы ...измов никаких построить не успели,
Но всё ж нас привела истории дорога
Туда, где потрясающего много.


Благодаря большим свершениям в науке
Там книги не читают, на то есть ноутбуки
И всяк язык как чирей рассосался,
 Лишь русский мат, ведь надо же? Остался.

В кафе там пьют коньяк через соломинки носами
Там изьясняюися на марсианском языке;
Поют такими сволочными голосами,
Как будто в преисподней, а не в кабаке.

Там на эстраде звёзды словно маги выступают,
Которых все восторженно встречают
При этом издают утробный рёв
Давно не доеных коров.

Коррупцию ругать ленивый лишь устал,
Она по прежнему цветёт, благоухает,
Бороться с ней никто не перестал,
Но, уничтожить забывают.

Реклама всех совсем достала,
Спасенья никакого от неё не стало.
Она в сознания с рожденья внедрена,
Ни для кого не жалко этого дерьма.

Детей в капусте там уж не находят,
Их аисты в авоськах не разносят
И дарят всем, кто хорошо попросит.

А демократия там хлещет через край,
Она предпринимателей крышует,
Вот только тем из них там сущий рай,
Которые страной как колбасой торгуют.


Недавно каверзный вопрос подняли,
Чего вдруг Сталина всё чаще вспоминают к ночи?
Да потому, что воровство терпеть нет больше мочи
И в справедливость веру потеряли.

Да, Сталин был жесток. Все это знают.
Но он карал не только невиновных,
Но и мошенников, изменников и воров,
А вот сейчас последних не карают.

Как в древней Иудеи правосудие в России.
Когда двоих там подняли на крестах,
Убийцу и грабителя простили,
Распяли лишь Христа.



44.Почему


В начале жизни много не узнать
Вот в молодости я стихи и не писал.
И начал только их писать,
Когда немало повидал.

Когда достаточно пожил в различной шкуре
И жизнь узнал не по рассказам, а в натуре.
Когда лишь сам шагаешь по дороге
Её запоминает голова, не только ноги.

Ещё причина есть, однако,
Зарыта тут ещё одна собака;
Коль на чужбине оказался,
Хочу, чтобы язык родной не забывался.


45.Покаяние

Чего- то в жизни недоделал я,
Чего-то краем обошёл
И заросла за мною колея,
И вот я к старости пришёл.

Когда стихи свои творил
И размышленья рифмовал,
Всего лишь штурманом я был,
Что в море бурном путь искал.

Рассказчик анекдотов не мудрец,
Он отчим им, а не отец;
Я ж от инструкций и наставлений
Пришёл в гарем стихотворений.

Стихи должны любовь будить,
Чтоб быт не сладкий услаждать,
Я ж начал топором рубить
И смрад дубиной разгонять.

Ударившись в упрёки и сатиру,
Взмечтал пороки покарать;
Вместо того, чтоб чувства услаждать,
Букет тюльпанов превратил в секиру.

Нет, не похож я на поэта,
Ни для чего стезя мне эта,
И вот сказал себе я,- нет,
Какой там, к чёрту, я поэт.