Поэт Александр Юрьевич Яснооков шёл по парку и испытывал чувства возвышенные, романтические и гармонирующие с окружающей его природой.
Как и всегда, от простого созерцания природы пришло к нему вдохновение и он начал сочинять стихи. Это были очень хорошие стихи, но он их не записывал. Также не записывали их и иные поэты. Ведь стихи, только пройдя через их души, тут же становились достоянием всех людей.
Таким образом, в течение трёх часов Яснооков сочинил семь стихотворений, и испытал семь душевных экстазов, но эти экстазы не были единственной наградой для него.
Вернулся Александр Юрьевич Яснооков в город, и там встречал людей добрых и приветливых, которые смотрели на него ласково и с обожанием. И он спрашивал у них, то, что мог бы и не спрашивать, потому что знал уже ответ:
- Ну, почувствовали мои стихи?
- Да, - отвечали ему. - Просто восхитительные вы сегодня стихи придумали.
И каждое такое признание заряжало Александра Юрьевича новыми силами.
Но ведь, между прочим, и кушать поэту что-то нужно. Так что подошёл он к аппарату "душемёту".
И попросил у него "душемёт":
- Пожалуйста, посмотрите в отверстие, помеченное зелёным кружком.
Александр Юрьевич приложил к указанному отверстию свой глаз, и аппарат посчитал сколько душевной, стихотворной гармонии излил в этот день в мир поэт Яснооков.
И получил Яснооков награду: по пятьсот рублей за стихотворение. То есть: три с половиной тысячи за три часа хождения по парку и за семь стихотворений. Не ахти, конечно, какие деньги, но главной наградой для поэта всё же была душевная любовь, которая изливалась в ответ от иных людей, и которой буквально переполнен был воздух. Александр Юрьевич плыл в море любви, а о полученных деньгах почти и не думал.
II
Совершенно иную: низкооплачиваемую, презренную и опасную профессию избрала Аллочка Крендель. Она продавала своё тело. Иначе говоря: была проституткой.
И что её ждало на этом пути? Мучительные, полные одиночества и физической боли вечера. Каждый вечер она протыкала плотописцем палец, и начинала рисовать на бумаге плавные линии. Плотописец высасывал её нежную плоть не только из её пальца, но из всего хрупкого, но такого гладкого, тёплого и мягкого тела Аллочки Крендель. Она корчилась, она скрежетала зубами, но всё же продолжала вырисовывать эти плавные линии. Так продолжалось многие часы, и уже под утро она, совсем измученная, с синяками под глазами, падала головой на стол, и ненадолго засыпала. Перед Аллочкой на столе благоухало, отображенное на листе, облачко плоти.
Но уже звенел надрывно будильник, и это значило, что Аллочке надо было идти махать метлой. Ведь чтобы как-то прокормить себя, ей приходилось работать дворником.
Наконец, уже после обеда она спешила со своим очередным листиком-облачком в издательства. Она перебегала из издательства в издательство и часто в коридорах встречала таких же как и она проституток, тоже измученных, и тоже в каких-то обносках - презренных и никому не нужных.
И очередной редактор смотрел на Аллочку устало и с раздражением. Ну, а на лист, который она выкладывала перед ним на стол, он смотрел с нескрываемым отвращением.
Ему, по долгу службы, приходилось уткнуться носом в высосанную из Аллочки на этот лист плоть, понюхать её, потрогать языком, и даже поцеловать. Затем он сплёвывал в специальную урну, и говорил:
- Ну, вы же понимаете, и вы сами видите - к нам все несут такие вот листы. Присылают даже и из иных городов. Всё листы, листы, листы - а на них - плоть, плоть и ещё раз плоть. А как мы все это издать можем, а? У нас газета раз в неделю выходит, две трети в ней посвящены плоти известных проституток, и только одна треть - для начинающих.
И он кивнул на газету, на тонких листиках которой размножена была высосанная из тел именитых проституток плоть.
Аллочка Крендель извинялась, и спешила в другое издательство, где её ждал примерно такой же ответ.
Ну, а вечерами её вновь ждало одиночество, жалкий полуголодный ужин, и многие часы физической боли, когда она будет корчиться, стенать, скрежетать зубами и выдавливать с помощью плотописца, плавные линии, складывающееся в очередное никому не нужное облачко её благоуханной плоти.