Щербинин Дмитрий Владимирович : другие произведения.

Клоны

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Первые главы незаконченного НФ романа "Клоны"

  
  I.
  
   Над железным плато - черное, усеянное незнакомыми для простых землян созвездиями небо. Это окраина Большого Магелланового облака - спутника нашей Галактики.
  А вон и она - родная Галактика, Млечный путь - развернулась ребром, дивно-красивая, но недостижимая.
  Недостижимая, для тех живых существ, которые обитают на этом железном плато. Это люди, или же - почти люди, и зовут их - Клоны. И если им даже очень-очень захочется полететь к этой Галактике, нырнуть в сияющую пышность звёздных островов, и найти там свою родину - Землю, то ничего у них не получится.
   И это не потому, что техника этого не позволяет.
  Нет - как раз техника развилась до того уровня, что можно путешествовать из галактики в галактику, и именно благодаря технике они были доставлены на это место.
  Но они преступники, приговорённые к пожизненному заключению на этом руднике, где добывается Уран-15 - вещество, используемое как основной компонент в топливе кораблей сверхдальнего следования (отдалённые галактики и квазары).
  Но вот, например, если подойти к главному герою этого повествования, молодому человеку по имени Дамнатус, и спросить у него, за что он осуждён, он ответит своим несколько грубоватым и отрывистым голосом:
  - За то, что я клон.
  - Как, и всего-то? - недоверчиво переспросите вы.
  - Да, - сдержано кивнёт он, и переведёт взгляд на звёзды, ибо созерцание звёзд, а в особенности Галактики Млечного пути - это его любимейшее занятие.
  А вы неловко прокашляетесь, и, тем самым, оторвёте его от этого, несомненно, захватывающего занятия.
  Он резко откинет длинные, густые волосы, которые неловко упали на его вытянутое, бледное лицо, и спросит сдержано:
  - Что ещё?
  А вы, смущённые ясным светом его больших, столь похожих на драгоценные камни глаз, всё же спросите:
  - То есть вы никого не убивали?
  - Нет, конечно, - презрительно фыркнет он.
  - И даже никого не грабили?
  - Нет, не грабил.
  - Быть может, вы последователь или пропагандист какого-то опасного учения.
  - Какого ещё учения? - поморщится Дамнатус. - Я никогда не был приверженцем какой-либо религиозной конфессии. Реклама ни одного из семидесяти триллионов галактических божеств не оказала на меня никакого влияния. Впрочем, я никогда не любил рекламы. Как правило, она представляет только глянцевую сторону товара. Тем более, я никогда не вступал в какую-либо секту. Я просто жил, как и иные люди, но всё же я был Клоном, и вот именно за это я здесь.
  - Но чем Клон хуже человека? - спросите вы, пристально вглядываясь в его черты, и не находя в них ничего отталкивающего.
  - А я не знаю, - ответит он, - Впрочем, найдутся такие люди, которые подробно вам это объяснят. Ведь всегда, если кто-то неугоден, можно придумать подробное объяснение, чем, собственно, этот человек, или группа людей, или все клоны - плохи.
  И вдруг с неожиданной яростью спросит он:
  - Вам интересен этот бред?!
  И вы поймёте его: вещь из-за этого "бреда", проходят в заточении лучшие годы его юности. Да и не будет у него ничего после этой искорёженной юности, потому что, несмотря на то, что клонов создавали сильнее и долговечнее их доноров - людей, работа на руднике источала. А те плохенькие защитные костюмы, которые им выдавались, не могли защитить от воздействия Урана-15. Совсем незначительное число атомов этого вещества попадало в кровь. Но, как только в организме растворялась хотя бы одна миллиардная грамма Урана-15, так поражённый клон вспыхивал слепяще-белым факелом, и изгорал полностью, и даже праха от него не оставалось. И период от прибытия, и до сгорания сильно колебался - это могло произойти и через три месяца, и через три года. Так и не удалось выявить закономерности столь сильных колебаний, но, по крайней мере, рано или поздно сгорали все клоны. Поэтому и Дамнатус был обречён.
  А он выкрикнет с пылом и гневом:
  - Вам интересны все эти пропагандисткие брошюрки, да?! Ну, так я могу посоветовать вам нескольких авторов. И тогда вы, несомненно, присоединитесь к мнению толпы, и закричите: да - клонов надо уничтожать.
  - Вовсе нет, - попытаетесь вы успокоить чрезмерно пылкого юношу. - Мне неинтересна пропаганда, мне интересна История.
  - История с большой буквы? - переспросит он, уже заинтересовано.
  - Да.
  - С Историей сложнее, - вздохнёт он. - Историю сто раз перекраивали, особенно в последнее время, но всё же я могу назвать некоторых авторов. Правда, их сочинения достать очень-очень сложно. Они под запретом, и даже в универсалнете (вариант интернета, охватывающий планеты, захваченные Земной федерацией) - их выискивают, стирают, а владельцам серверов грозят различные сроки. Но всё же, при должном терпении, у вас, может быть, что-нибудь и получится...
  И он проговорит весьма объёмный список авторов и их произведений, продемонстрировав тем самым, немалую эрудицию.
  - Но... - начнёте вы следующий вопрос, но Дамнатусу уже не дадут ответить.
  Его окликнет здоровенный, закованный в титановые латы надсмотрщик. И ударит юношу плетью, и пинками погонит его к шахте.
  
  II.
  
   Да - те книги, которые посоветовал Дамнатус, достать не то что сложно, но практически невозможно. Но всё же, потратив очень много времени, а ещё больше - денег, и нервов, вам всё же удастся кое-что выудить, и непредвзятым взглядом окинуть историю последних лет.
   И вы узнаете, что главой корпорации "Клон инк", был вовсе не мифический сверх злодей, задумавший погубить весь род людской, а талантливый учёный, физик и биолог, академик Яков Михайлович Жуков. Своей целью он поставил создать новое поколение людей: более совершенных, более способных к развитию, и к любым иным положительным чувствам и самопроявлениям.
   И на основе ДНК человека им были созданы клоны. Всё же, согласно со своим замыслом, он вносил в ДНК некоторые изменения, так что клоны действительно во многом выходили лучше своих создателей.
   Пробную группу выращенных и воспитанных в лабораториях клонов выпустили к людям. И где бы они ни устраивались на работу, чем бы они вообще не занимались (а занимались они исключительно благими делами), везде они показывали с наилучшей стороны.
   Вслед за первой группой была создана и вторая, и третья, и четвёртая группы клонов. Их были уже десятки тысяч, что, впрочем, для отметившего рождение пятисотмиллиардного ребёнка Человечества, было сущей каплей.
   Несмотря на то, что ни разу за всё время клоны не проявили себя с какой-либо дурной стороны, люди их сторонились, с ними не вступали в брак, с ними даже и общались только через силу, в случае крайней необходимости.
   Дамнатус родился в семье двух клонов, а через пять лет после его рождения большинство мест в парламенте объединённой Европы получила крайне правая партия "Единство масс". Её лидер Юлиус Абрахам в числе прочих лозунгов выкрикивал и следующий: "Бездуховным не место в нашем обществе!". Естественно, что под "бездуховными" разумелись клоны. Этот лозунг способствовал росту популярности Юлиуса Абрахама.
  Через месяц после воцарения "Единства масс", Яков Михайлович Жуков был арестован, а вслед за ним в тюремные застенки последовали и крупнейшие специалисты "Клон инк". Ещё через месяц все они были обвинены в заговоре против свободного человечества и уничтожены.
  Объединённые массы, не есть индивиды. Массе не свойственно думать, но ей свойственно слушать то, что навязывают, и то, что приятно. Ведь подленькому, да придавленному жизнью человечку, так приятно унизить кого-то, кто ещё слабее, и этого слабого обвинить в своих несчастьях. И клоны стали не просто изгоями, но опасными преступниками.
  И неправда стала правдой. Масса верила в то, что клоны не только бездуховны, но они ещё и машины для убийств. В них, якобы, заложена программа: в один день они должны начать убивать всех подряд. В этом сознались "умные дядьки" из "Клон инк"-a. И никого не волновало, что сознались они под пытками.
  Началась "охота на ведьм". Сначала клонов убивали повсюду: на улицах, в парках отдыха, даже в их квартирах. Властями это самоуправство не одобрялось, за это карали, как за... мелкое хулиганство.
  Власти заверили жаждущих крови обывателей, что сами решат проблему с клонами. Отныне "бездуховных" отлавливали, и свозили на рудники в отдалённых мирах, а оттуда уже никто не возвращался.
  Родителям Дамнатуса долгое время удавалось скрываться, и, когда их всё-таки взяли, Дамнатусу уже исполнилось девятнадцать лет...
  
  * * *
  
   Рудники окружали свинцовые стены, десяти метров в высоту. Говорили, что стены были возведены руками самих заключённых, но Дамнатус этого не застал: он прибыл уже в готовый лагерь.
   Впрочем, стены могли и не возводить, так как рудник был окружён невидимым силовым полем, которое удерживало кислородную атмосферу, и защищало от воздействия губительных космических излучений.
  Стоило только дотронуться до силового поля, и оно отбрасывало назад. И иногда пьяные надсмотрщики развлекались: раскачивали провинившегося или просто попавшегося под горячую руку клона, и бросали его на силовое поле, а потом с хохотом наблюдали, как он, оттолкнувшись от края, летит над их головами, и врезается в стену. Иногда такие полёты закачивались переломами костей...
  А стены вокруг лагеря возвели просто для большей уверенности надсмотрщиков. Они расхаживали там, наблюдали сверху за клонами, и в среднем раз со стен раздавался выстрел. Потехи ради - убивали одного клона...
   Дамнатуса, его родителей и ещё пять тысяч клонов поместили в длинный, унылый, проржавевший уже барак. Там спали они в стеллажах, на гнилых тюфяках. Ночами безжалостно жалили клопы, но это была меньшей из их бед. Дело в том, что все эти клоны чувствовали себя людьми, а обращались с ними как с клопами.
   Когда Дамнатусу исполнилось двадцать два, его родители сгорели от переизбытка Урана-15 в крови. И Дамнатус остался сиротой.
  
  III
  
   У Дамнатуса был один-единственный друг, котором звали Таном. Вместе они жаждали сочинять музыку, но единственный инструмент, который у них был - это расстроенная, акустическая гитара. И сочинять они могли разве что по полчаса, после изнурительной дневной работы.
   Тем не менее, чувствовалось, что Тан очень талантливый композитор, и то, что он выжимал из расстроенной гитары, заставляло быстрее биться сердца.
   Однажды он подошёл к Дамнатусу, и сказал:
  - Знаешь, я чувствую, что скоро должен сгореть. И хочу попрощаться с тобой.
  - Да что ты! - ужаснулся Дамнатус, - Может, у тебя просто плохое настроение?
  - У меня всегда плохое настроение, но сейчас я чувствую особое жжение в крови. Кровь моя бурлит, и будто наружу выплеснуться жаждет. А именно о таких чувствах говорили те, кому в скором времени суждено было сгореть.
  - Но ведь ты не знаешь... - начал было Дамнатус, но Тан прервал его:
  - Ни к чему говорить пустые слова. Твои утешения ни к чему не приведут, зато я кое-что придумал. Смотри...
  И он достал маленькую баночку, в которой изумрудилась, и медленно двигалась некое вязкое, похожее на очень густой кисель вещество.
  И Тан пояснил:
  - Я давно откладывал крохи от своего дневного пайка, и вот когда накопилось полкилограмма питательной массы, обменял эти полкилограмма на так называемый Вытягивающий Раствор у Тео-Физика.
  Все заключённые знали Тео-Физика. Это был чудаковатый, совершенно лысый старик, с необычайно длинными и изгибистыми пальцами. В рудниках он находил какие-то кристаллы, а потом ночами, поудобнее расположившись на своём лежаке, эти кристаллы крошил, полученные порошки смешивал, и добавлял весьма опасные жидкости, которые тоже находил в недрах их планетоида-тюрьмы.
  Для надсмотрщиков он изготавливал наркотики, или же заставляющий забыть все беды алкоголь, и за это они разрешили его дополнительные ночные изыскания. Мечтой Тео, было изготовления вещества, которое защитило бы его братьев и сестёр клонов от действия Урана-15, но пока у него выходили только побочные продукты.
  Одним из таких продуктов был изумрудного цвета раствор, который Тео-физик условно назвал Вытягивающим.
  И когда наслышанный про свойства этого раствора Тан пришёл к нему, то физик недоумённо пожал и проговорил:
  - И зачем тебе такая опасная вещь?
  И ответил Тан:
  - Просто хочу ответить кое-какую память о себе для своего друга.
  И вот теперь, стоя перед Дамнатусом, раскрыл Тан баночку, и обильно смазал Вытягивающим раствором свои пальцы.
  - Что ты делаешь?! - воскликнул Дамнатус.
  - Просто хочу сохранить свой дар композитора, хочу, чтобы этот дар всегда оставался с тобою.
  - Но каким же образом?
  - Сейчас увидишь...
  И Тан приложил свои пальцы к расстроенным, и проржавевшим струнам их несчастной гитары. Затем он скривился и задрожал, шипя:
  - А будет очень-очень больно...
  И тогда кожа на его смазанных раствором пальцах разорвалась, и оттуда, тонкими змейками извиваясь, поползли его нервы. Они с силой обтягивались вокруг струн, и ещё сжимались, так что образовывали новое, чрезвычайно твёрдое вещество.
  Тан сильно побледнел, из уголка его рта потекла кровь, глаза закатились. Дамнатус бросился, было к нему, но Тан остановил его страшным шипеньем:
  - Нет! Не подходи ко мне! Мне ты уже не поможешь, а только себя погубишь!..
  Нервы продолжали вытягиваться из его тела и обвиваться вокруг струн. Кровь обильно сочилась на пол. Лицо Тана страшно исказилось, казалось, что он просто разорвётся от страшного, нечеловеческого напряжения.
  Но от его нечеловеческих стонов только заворочались на своих лежаках истомлённые за день клоны. И кто-то ворчал с верхних полок:
  - А ну - тихо... Поспать не дают...
  Мучительная смерть была для этих клонов делом привычным, поэтому и на стенания Тана они практически не обращали внимания.
  Целый час вытягивались из Тана нервы, а затем он, обессилевший, медленно стал оседать на пол. Кровь обильно сочилась из его мелко трясущегося рта. Дамнатус бросился к нему, а Тан простонал:
  - Гитару держи - она теперь главное сокровище...
  И Дамнатус одной рукой подхватил Тана, а другой - гитару.
  Теперь у гитары были весьма толстые, маслянисто поблёскивающие струны. И, когда Дамнатус помог Тану улечься на его койку, и осторожно дотронулся до струн, то почувствовал на концах пальцев сильное жжение - ставшие струнами нервы Тана соприкоснулись с его нервами.
  - Чувствуешь? - слабо простонал Тан.
  - Да, - ответил Дамнатус.
  - Ну, вот и хорошо. Значит, всё получилось так, как я и хотел. Вытягивающий раствор вытянул не только мои нервы, но и что-то из моего мозга. Это то, что называется композиторским талантом, и теперь всякий раз, когда ты будешь играть, моё вдохновение через струны-нервы будет передаваться тебе. Ты создашь прекрасные композиции и, благодаря им, сможешь вырваться отсюда. Твой, а, стало быть, и мой талант оценят. И мы вырвемся отсюда, чёрт подери!..
  Тан помолчал немного, а потом, схватившись за голову, простонал:
  - Как же болит голова. И мысли путаются... Похоже, что-то случилось с моим мозгом. Теперь только бы побыстрее умереть...
  
  * * *
  
   И вот наступил следующий день. Тан проснулся и сразу же начал насвистывать какие-то дурашливые мотивчики, что было для него совсем не свойственно. Он невпопад и бессмысленно улыбался, а иногда приговаривал добродушным голосом:
  - Ну, а вот теперь я вам всем покажу, - и хихикал.
  Дамнатус пытался с ним заговорить, но Тан отвечал только:
  - Теперь я весь в гитаре, с ней и общайся.
  Но вот их и повели на рудники.
  И там, в забое, Тан совершил нечто страшное: он сорвал со своего лица защитную маску, и начал запихивать себе в рот руду.
  Он проглотил, подавился, а затем, вновь напихал в рот взрывчатую массу, и с диким хохотом, бросился вверх. Уран-15 уже смешивался с его кровью, и он весь дымился, глаза его вылезли из орбит, а волосы тлели. Но при этом он хохотал, и это был самый отвратительный хохот, из всех, когда-либо наполнявших эти шахты.
  И надсмотрщик, который дежурил возле грузового лифта, не посмел перекрыть ему дорогу. Более того, надсмотрщик бросил своё оружие, и, оглашая шахту испуганными воплями, побежал прочь. Дело в том, что надсмотрщик вполне справедливо опасался сильного взрыва.
  И этот взрыв произошёл, но чуть позже, когда Тан поднялся на поверхность, и, уже пылающий, бросился к маленькому стальному зданьицу, которое располагалось в самом центре лагеря. Это был генератор защитного поля.
  Если бы замысел обезумевшего Тана сработал, то лишённый защитного поля лагерь мгновенно лишился бы воздуха, и вряд ли кто-нибудь выжил. Но, так как наше повествование явно предполагает нечто большее, этого не произошло.
  Тан просто не успел добежать до генератора. Он взорвался, оставив после себя десятиметровую дымящуюся воронку, с зеркально-гладкими, раскалёнными добела склонами.
  
  IV.
  
   Погиб Тан, но, в тоже время, лучшая его часть осталась, и эта часть была рядом с Дамнатусом - это были нервы погибшего композитора, натянутые на гитарные струны и, в общем-то, ставшие этими струнами.
   Струны-нервы были толще обычных струн, и играть на них было сложнее, но Дамнатус, урывая время от бесценного сна, всё же выучился, и играл уже не просто хорошо, но превосходно.
   Нервы Тана вступали в контакт с его нервами, и дальше, проходя через его мозг, порождали дивные мелодии. Услышь эти мелодии человек хоть немного разбирающийся в музыке, и сказал бы, что Дамнатус, по меньшей мере - гений...
   Но кто его мог услышать? Клоны?
  О! Когда-то среди них было немало сильных творческих личностей, и просто интересных людей. Но теперь рабский труд и постоянное ожидание смерти сломили их, и единственное, на что они были способны - это вкалывать на шахтах, а ночью отсыпаться.
  Были ещё надсмотрщики, которые пили, сквернословили и занимались рукоприкладством. Единственное, что мог из них выжать Дамнатус - это пьяные слезы, но от такой перспективы его тошнило, и он скрывал от надсмотрщиков свой, заимствованный у Тана дар...
  
  * * *
  
  И вот очередной изматывающий день закончен. Измождённые клоны были загнаны в барак, и теперь расползались по своим, кишащим клопами лежакам.
  И Дамнатус уже был на своём месте. Он сидел, согнувшись, и сжимал в своих сильных, но всё равно уставших руках гитару. Его желваки напряглись; под глазами залегли глубокие тени - то были следы бессонных, посвящённых творчеству ночей. А сами глаза выражали сразу и жажду деятельности, и отчаянье, и многие иные сильные чувства.
  И он шептал, едва не прикасаясь губами к струнам:
  - Друг мой, слышишь ли меня?.. Ведь я не знаю, когда сгорю. Силы мои на исходе. Так тяжело жить, сознавая, что каждый день может стать последним, и что всё, что было до это - было напрасно... Если бы я только знал, где почерпнуть силы...
  И тут сосед его, который носил романтичное имя Петрарка, заворочался и зашипел:
  - Да что же ты всё шепчешь там и шепчешь, я поспать хочу...
  А Дамнатус так поглощён был своими чувствами, что даже и не понял сначала, что этот Петрарка говорит, он просто повернулся, и смотрел, не моргая, на своего соседа.
  Когда-то у Петрарки была благообразная внешность, и он подавал надежды: мог оправдать своё славное имя - стать большим поэтом. Но, также как и иные, он был сломлен изматывающим трудом, и теперь уже ничего не писал.
  Зато излучение Урана-15, как-то необычно повлияло на его организм, и у него вырос огромный, изгибающийся колесом нос - предмет бессчётных издёвок надсмотрщиков.
  И Петрарка грустно ухмыльнулся, и спросил раздражённо:
  - Что на мой нос-то уставился? Смешным тебе кажется, да?
  - Вовсе и нет, - пожал плечами Дамнатус.
  - А ведь этот нос - единственное, что у меня осталось, - будто и не слыша его, продолжал Петрарка. - Единственный мой билетик на волю. Им стихи мои не нужны - нет, какие там стихи. Им уродства подавай. Клон уродством ценен!.. Едет, едет к нам гнусная ярмарка уродов. Устроителя её Начхала, гонят со всех приличных мест, и он вынужден болтаться по таким захолустьям, как этот наш рудник. Выступление специально для надсмотрщиков. Но Начхалу ведь новые уродцы нужны. Вот я к нему и завербуюсь.
  Глаза Петрарки засияли мечтательно, но вместе с тем он и зевнул, готовясь отойти ко сну. Тут Дамнатус подскочил к нему, и, встряхнув за плечо, спросил:
  - Ну а гитаристы этому Начхалу не нужны?..
  В это время к ним подошёл надсмотрщик, который совершал последний перед сном обход барака.
  Надсмотрщик подошёл к Петрарке, и рявкнул:
  - Ты что сказал, носатый?
  - Славлю вас, - промямлил загубленный поэт.
  - А-а, ну хорошо.
  Надсмотрщик схватил его за нос и сильно дёрнул. Затем поинтересовался:
  - Что теперь скажешь?
  - Славлю вас, - пролепетал Петрарка.
  - А-а, ну хорошо, - надсмотрщик сжал кулак и несколько раз наотмашь ударил Петрарку по лицу, при этом вскрикивал надсмотрщик. - У-у, клонское отродье! Гад! Получи!.. А вот ещё! Знаю, все вы людей загубить жаждете. Но ничего у вас не получится! Мы вас быстрее изведём!
  Наконец надсмотрщик успокоился, и оставил истекающего кровью Петрарку обиженно сопеть, и отходить ко сну.
  Ну а Дамнатус уже лежал на своём месте. Он крепко прижал к груди живую гитару, сильно кусал губы, и напряжённо думал...
  
  V
  
  Через несколько дней после этого достопамятного разговора, чуткий и напряжённый полусон-полуявь Дамнатуса, был прерван мучительным и прерывистым сопеньем Петрарки, который быстро-быстро ворочался на койке, над его головой.
  Тогда Дамнатус приподнялся, и спросил шёпотом:
  - Эй, Петрарка, что с тобой?
  И прохрипел Петрарка:
  - Плохо мне. Вся кровь будто пламенем объята...
  Дамнатус уже слышал нечто подобное от своего друга Тана, да и от других заключённых, и он знал, что должно было последовать за этим признанием. Поэтому он вскочил, и подхватив свою бесценную гитару, отскочил на несколько шагов.
  И увидел лицо Петрарки: поры расширились - из них вздымались тонкие ярко-белёсые струйки.
  - Не смотри на меня так! - взмолился Петрарка. - Ведь всё будет хорошо... Скажи, что всё будет хорошо.
  И Дамнатус, понимая, что Петрарка обречён, проговорил:
  - Да. Всё будет хорошо.
  - Ну, вот и ладненько. Вот и ладненько, - захихикал Петрарка.
  А потом он скривился и зашипел:
  - А-а, жжёт то как!
  Дым из его пор повалил ещё сильнее.
  Клоны, которым не посчастливилось пребывать поблизости, морщились и отходили подальше. Некоторые вздыхали жалостливо, но большинство ворчало.
  Но все, за исключением Дамнатуса и Петрарки были сонными.
  Петрарка плакал, но те слёзы, которые катились по его щекам, сразу же иссыхали от перегрева. Несчастный клон тянул к Дамнатусу дымящуюся руку, и хрипел:
  - Только бы до ярмарки уродов дотянуть. И тогда улечу отсюда. Вот он мой - ключ к свободе...
  И Петрарка дотронулся до своего огромного, колесообразного носа. А потом вспыхнул Петрарка, и горел, извиваясь и визжа, как горели все отравленные Ураном-15 клоны.
  Слепяще-белый пламень вырывался из глубин его тела, и изжигал всё: и кожу, и мясо, и кости. Всё - за исключением носа. И вскоре единственное, что осталось от Петрарки - это его нос, да ещё едкий дым, который скрыл эту последнюю деталь от всех, за исключением Дамнатуса.
  Тогда Дамнатус проговорил:
  - Петрарки больше нет, но остался его "ключ". Что же с ним делать? Возьму себе...
  
  * * *
  
  Несмотря на то, что лежак, на котором прежде спал Петрарка, прогорел, и провалился на лежак Дамнатуса, главного героя этого повествования никуда не смещали, а оставили на прежнем месте.
  И следующей ночью он лежал на почерневшей, слипшейся материи и вертел в руках нос Петрарки, который совсем не подгорел, а также не кровоточил и не смердел, и вообще - был похож на кусок эластичного пластика.
  И, если бы Дамнатус сам не наблюдал, как день за днём произрастал, увеличиваясь и загибаясь, этот нос на лице сгоревшего, то он мог бы подумать, что всё это хитроумная фальсификация, подготовленная самим Петраркой.
  Но именно к фальсификации готовился Дамнатус. Для этого он уже подготовил баночку с универсальным клеем, изготовленным Тэо-физиком. Причём за клей ему ничего не пришлось платить. Он просто поиграл Тэо на гитаре, и Тэо прослезился, и сказал, что эта игра, этот нематериальный дар - наилучшая вознагражденье, ценнее еды; ценнее даже чистой воды (величайшей редкости). Тэо так расчувствовался, что даже предложить весь, имевшейся у него в запасах клей, но Дамнатусу была нужна только одна баночка...
  И вот Дамнатус достал маленький, но весьма острый ножичек, который сделал ещё раньше, рассчитывая, что, если какой-нибудь надсмотрщик будет слишком над ним издеваться, так он полоснёт сначала надсмотрщика, а потом и себе горло перережет.
  А теперь он с помощью этого ножичка выковырял в широченном основании носа Тэо выемку, достаточную для своего носа. Оттуда сыпалась какая-то похожая на пластик, но всё же органическая требуха. И смазал Дамнатус эту выемку, а также прилегающую к ней область клеем, а затем - прицепил к своему лицу.
  Тео рекламировал свой клей, как мгновенно засыхающий. Так оно и было: нос Петрарки сразу же прирос к лицу Дамнатуса. Довольно-таки криво получилось, но это было хорошо, так как и рассчитывалось не на эстетическое чувство, а на извращённую тягу к уродствам.
  На следующий день на Дамнатуса обрушились нескончаемые и однообразные расспросы клонов, и такие же нескончаемые и однообразные издёвки надсмотрщиков.
  - А-а, Петрарка номер два! - восторжённо вопили надсмотрщики. - Будет кого за нос подёргать!
  И тогда Дамнатус подумал, что слишком рано прицепил этот нос. До приезда ярмарки уродов оставалось ещё целых три дня.
  
  * * *
  
   Накануне приезда ярмарки, на руднике царило необычайное возбужденье. Понятно, что надсмотрщики ожидали столь редкого развлечения со стороны. Ну а заключённые, хоть в их существовании эта ярмарка ничего изменить не могла, тоже чего-то ожидали...
   Дамнатус, как и во все прошлые ночи, поспал совсем ничего - от силы три часа. А весь остаток ночи он играл на гитаре, наполняя сны окружающих клонов дивными, целительными виденьями. Также он пытался приноровиться к своему новому носу, который своей непривычной тяжестью постоянно оттягивал его голову куда-то вбок и в сторону.
   И вот барак заполнился пронзительным, отупляющим звоном, который, как и всегда, вещал о том, что у клонов есть пять минут, чтобы собраться, построиться, и выйти во двор, для получения утреннего пайка и последующей отправки на работу.
   Дамнатус сразу проснулся, и, приподнявшись, рассудил так:
  - Сейчас, при выходе из здания, попрошу одного из надсмотрщиков, чтобы он отвёл меня к ярмарке уродов Начхала, в качестве нового урода. Первая реакция надсмотрщика будет следующей: он прорычит какую-нибудь непристойность, и, возможно, начнёт меня бить. Но мне стоит разъяснить этому негодяю, что он может получить неплохую сумму за меня от Начхала. Гитару я, конечно, возьму с собой...
  - Эй, Дамнатус! - окрикнул его Сики - пятнадцатилетний парёнек, тощий и всегда почему-то перепачканный в саже, будто он работал не в урановом руднике, а в угольной шахте.
  - Что такое? - обернулся к нему Дамнатус.
  - У тебя что, опять нос отвалился? - Сики хихикнул.
  - А? Что?! - Дамнатус поспешно начал ощупывать свой нос, и тут обнаружил, что прежний Дамнатусовский нос на месте, а вот носа Петрарки уже нет.
  И первая мысль была: "Отвалился что ли?! Вот комедия то! Только кто ж смеяться будет, когда тут вопрос жизни и смерти?.."
  И он сказал Сики:
  - Спасибо, что предупредил. Только никому не говори, ладно?
  Сики пожал плечами и поспешил к выходу, ну а Дамнатус начал искать нос Петрарки.
  Он знал, что у него совсем немного времени: надо найти нос, и надо его опять приклеить. А ведь в любое мгновенье могли появиться надсмотрщики и, пинками, как замешкавшегося, погнать его к выходу.
  Дамнатус приподнял подгоревший, из-за покойного Петрарки, и неизлечимо кишащий блохами тюфяк.
  Затем он забрался и под лежак, начал шарить в смрадном, пыльном мраке руками.
  Завизжала зло и бесстрашно крыса; тупой, кровожадной яростью полыхнули её выпученные глаза. И хотя самой крысы не было видно, Дамнатус знал, что такие премерзкие существа обитают под бараком, и что они питаются не только рухлядью, но иногда и замешкавшимися клонами.
  Он подумал: "Может, крыса нос утащила?.. Тогда придётся прорываться под барак. Придётся, чёрт подери, с крысами бороться. Потому что без носа я никуда. И не представиться уже второй такой возможности".
  Но тут на его спину обрушился сильный удар, и надсмотрщик поинтересовался своим грубым голосом:
  - Куда это ты собрался, а, мразь?!..
  Дамнатус знал, что последуют ещё удары, и поэтому так по-особому напряг своё натренированное тело, что практически не почувствовал новых ударов, которыми действительно наградил его надсмотрщик.
  Юноша выбрался из-под лежака и, сделав над собой огромное усилие, не переломил надсмотрщику шею, а, как и полагалось по уставу, улыбнулся, и произнёс:
  - Извините, замешкался.
  Конечно, надсмотрщику нравилось чувствовать своё превосходство. Его премерзкая, жирная морда расплылась в улыбке.
  - На р-работу! - хрякнул надсмотрщик.
  Дамнатус подхватил гитару, и шагнул к выходу.
  - Э-эй, гитару то полож! - проревел надсмотрщик и ударил Дамнатуса по шее.
  Дамнатус согнулся, надсмотрщик издал ещё несколько самодовольных хрюкающих звуков.
  И тогда Дамнатус отложил гитару, и направился к выходу. Надсмотрщик плёлся сзади, и однообразно и сильно бил Дамнатуса по спине.
  И понимал юноша, что, оставив гитару в бараке, он как бы подписал себе смертный приговор. Значит, ему точно не удастся прорваться на ярмарку Начхала. Ведь что же ему на этой ярмарке без гитары делать?..
  И вот он уже на выходе из барака. И там замер, поражённый. Остановился и надсмотрщик: присвистнул и процедил несколько отборных ругательств, которые символизировали высочайшую степень одобрения. Надсмотрщик был так заворожён, что даже прекратил колотить Дамнатуса.
  А дело было в том, что из чёрных небес, прямо со стороны дивно прекрасной родной галактики спускался, блестя яркими, балаганными огнями корабль, по форме напоминающий тройную женскую грудь.
  - О-о, - мечтательно сказал надсмотрщик и облизнулся. - Ярмарка уродов Начхала. Сегодня я пойду смотреть на уродиков, а ты, хых!, ты будешь вкалывать на руднике!.. - он ещё раз ткнул Дамнатуса, и продолжил пялится на корабль.
  Ну, а Дамнатус уже нагляделся на уродливый кораблик Начхала, и теперь оглядывался по сторонам, напряжённо думая, что же ему делать дальше.
  И вот увидел группку надсмотрщиков, к которым подошла пожилая, сгорбленная женщина, держа за руку свою маленькую дочку. Дамнатус знал эту женщину-клона. Её койка находилась в дюжине шагов от его койки. Иногда, во мраке горб этой несчастной источал столь яркое сияние, что иные клоны окрестили её маяком. Ну, а Тэо-физик как-то заявил, что в её горбу накопилось уже столько Урана-15, что, когда придёт её час гореть, то, вместе с ней сгорят многие. Впрочем, Тео не уточнял, насколько сильным будет этот пожар. Быть может, он и сам этого не знал.
  Но не на женщину-маяк смотрел Дамнатус, а на её пятилетнюю дочку. Это существо родилось уже в лагере, и не видела ничего, кроме страшной барачной жизни. Она была очень тоненькой. В грязном, мятом и дырявом платьице стояла она перед здоровыми надсмотрщиками и правой рукой прижимала к своей впалой груди, свою единственную игрушку - куклу, которую смастерил для неё кто-то из лагерных умельцев. Ну, а левой рукой девочка придерживала у лица нос Петрарки.
  И тогда Дамнатус всё понял: это женщина-маяк отрезала от него приклеенный нос, и отдала его своей дочке. Но у неё даже не было клея! Несчастная, на что она рассчитывала?! Стоило только девочке разжать руку, и огромный нос плюхнулся бы на землю.
  Обмануть надсмотрщиков? Что же - это ей удалось. Надсмотрщики были слишком пьяны, и их мыслишки проистекали крайне вяло.
  И Дамнатус, поднапрягши слух, смог расслышать их разговор. Женщина говорила:
  - Вот доченька моя. Видите, какой у неё нос?!
  - О да! - надсмотрщики заржали.
  - На ярмарке Начхала она пригодится.
  - Чего?! А чего ей на ярмарке то делать?! Она и здесь нас повеселит! Уродка! Гхы-хых-хых!
  - Но, понимаете ли, господа надсмотрщики, ведь Начхал скупает всяких таких детишек с э-э-э... необычным телосложением.
  Надсмотрщики разразились хохотом, и выкрикнули несколько неприличных слов. Наконец один из них заметил:
  - Клонов запрещено продавать.
  - Но Начхал вам очень хорошо заплатит. Вы целый месяц сможете пить не просыхая. Понимаете?
  Похоже, этот аргумент показался надсмотрщикам чрезвычайно значимым. Они переглянулись, и один из них спросил насторожённо:
  - А если не заплатит?
  - Обязательно заплатит, - дрожащим от волнения голосом выговорила женщина.
  - Ну, если чего-нибудь не получится...
  И надсмотрщики добавили несколько страшных угроз, относительно того, что они учинят над женщиной и над девочкой в том случае, если Начхал им откажет.
  Тем временем корабль Начхала опустился на самом краю лагеря. Возле него тускло-синеватым куполом засияло защитное поле, и слилось с тем большим полем, которое окружало рудник.
  Ну, а Дамнатус думал: "Вот женщина воспользовалась тем, чем хотел воспользоваться я. В праве ли я её винить? Нет. Ведь в ней действует инстинкт материнства - один из сильнейших инстинктов. И женщина эта не о своём благе думала, а о том только, чтобы от смерти свою дочку спасти. Жаль только, что ничего у них не получится. Начхал, каким бы он простофилей не был - сразу поймёт, что это обман... Ну, а я... Что же мне теперь делать, чёрт подери?!.. Что?!.."
  И тут на голову его обрушился сильный удар. Он покачнулся, немного отшатнулся, и обернулся. А сзади стоял и гнусно ухмылялся надсмотрщик.
  - Ну, и чего ты здесь остановился, а?! - рявкнул надсмотрщик. - Пора на работу! Понимаешь?! На ра-бо-ту!!
  Последний удар, который он обрушил на юношу, был таким сильным, что теперь у Дамнатуса непроизвольно затряслась челюсть. Надсмотрщик увидел это, и ему это очень понравилось.
  Его уродливое лицо вновь стало расплываться в улыбке.
  Улыбка всё росла, всё растягивалась. И вот от чрезмерного напряжения начали лопаться зеленоватые прыщи, которые обильно покрывали его давно не мытую плоть. Сильная, едкая вонь начала наплывать от рыхловатой туши надсмотрщика.
  И тогда Дамнатус почувствовал ярость такую сильную, какой никогда прежде не чувствовал. Это была ярость за своих погибших родителей, за свою загубленную юность; это была ярость к этому уродливому существу, который встал на его пути к свободе.
  Огромного, нечеловеческого усилия стоило Дамнатусу сразу не наброситься на надсмотрщика. Но теперь от твёрдо знал, что должен взять свою гитару, и вместе с этой гитарой идти к Начхалу.
  И он повернулся, и, дрожа от ярости и отвращенья, шагнул обратно в барак, затем, чтобы взять гитару. Дамнатус был подобен раскалённой пороховой бочке: стоило только надсмотрщику до него дотронуться, и он не выдержал бы и взорвался.
  И надсмотрщик, конечно, дотронулся. Да и не просто дотронулся, а схватил Дамнатуса за плечо, крепко сжал его, и резким, стремительным рывком обернул к себе, и заревел надсмотрщик, брызжа слюной:
  - Ты это куда, раб?! Бунтовать вздумал!
  И он уже замахнулся своим огромным кулаком. Но его опередил Дамнатус. Он нанёс стремительный и страшный удар.
  Он ударил своими затвердевшими от постоянной игры на гитаре, а также и от работы на руднике пальцами в глаза надсмотрщика.
  И глаза вдавились вглубь его черепа, раздался отвратительный хруст, и из почерневших глазниц брызнула смешанная с мозгом кровь. Надсмотрщик захрипел, и рухнул на пол, где забился в агонии.
  Дамнатус брезгливо вытер об стену руки, и пробормотал:
  - Ну, вот теперь точно дороги назад нет.
  Он бросился в опустевший барак, подхватил бесценную гитару, и с помощью ремешка, закрепил её на спине. Затем он поспешил обратно к выходу.
  Надсмотрщик уже не дёргался: лежал бездыханный, перекрывал своей смрадной тушей выход.
  Дамнатус нагнулся над трупом, и выхватил электрический кнут, который использовался для наказания особо провинившихся рабов. Он сразу выставил мощность кнута на полную мощность, и сплетённое из световых волокон орудие засияло призрачной, грозной синевой. Один удар такого оружия вполне мог выбить дух и из человека, и из клона.
  Затем Дамнатус выскочил из барака. Он не пробежал и десятка шагов, когда был замечен одним из праздно прогуливающихся и попивающих какую-то дрянь, надсмотрщиков.
  И зашипел на него надсмотрщик:
  - Э-э, а ну - стой! Ты куда это, а?! А ну живо на шахту - р-работать!
  Дамнатус продолжал бежать в сторону корабля Начхала. Тогда надсмотрщик достал свисток, со второй попытки запихнул его в рот, и начал оглушительно свистеть. Он вытянул сильно трясущуюся руку в сторону Дамнатуса, и подпрыгивал.
  Ведь это было чрезвычайное, невиданное даже дело: Бунт!
  Пара надсмотрщиков бросились наперерез Дамнатусу. Они передвигались какими-то неестественными, долгими прыжками, словно были кенгуру, а не людьми. Из их ртов валил розоватый дым - они, стало быть, недавно принимали модный наркотик Роззе-Икс22, и этим объяснялось их неестественное, и слишком уж стремительное передвижение.
  Дамнатус понимал, что, как бы он ни старался, а увернуться всё равно не удастся. И поэтому он замахнулся кнутом, и со всей силы нанёс удар сверху по голове подскочившего первым надсмотрщика. Результат превзошёл ожидания: голова оказалась расколотой надвое. Из широкого, чёрного шрама обильно повалил едкий, черноватый дым.
  Дамнатус быстро выдернул кнут, и нанёс удар, который пришёлся сбоку по шее второго надсмотрщика. Голова надсмотрщика тут же отделилась от тела, и, словно футбольный мяч, быстро покатилась по каменистой почве.
  Однако Дамнатус не успел увернуться от туши, которая всё-таки прыгнула, и навалилась на него. И Дамнатус повалился на камни.
  Сверху на него навалился, и душил, сильно сжимая шею, обезглавленный. Из среза шеи обильно валил розовый наркотический дым, и Дамнатус, случайно вдохнув его, закашлялся. Мир перед его глазами словно бы поплыл, начал окрашиваться невиданными цветами.
  - Только этого ещё не хватало, - пробормотал Дамнатус и замотал головой.
  Наркотическое воздействие вроде бы отошло, и он смог отпихнуть тушу, и приподнялся. И тут он увидел, что по окружающей лагерь стене бегут надсмотрщики. Они бежали к крупнокалиберным пулемётам, которые были установлены на смотровых вышках. Прежде эти пулемёты использовались лишь единожды.
  Тогда пьяные надсмотрщики просто вывели заключённых во двор, и перестреляли толи сотню, толи полторы сотни - просто так, потехи ради. Теперь, конечно, собирались стрелять в Дамнатуса.
  И юноша понимал, что уже не успеет добежать до ярмарки Начхала. Он бросился к пустым бочкам, которые стояли посреди двора. Хотя, конечно эти бочки не могли его защитить.
  А надсмотрщики были в замешательстве. Бунт! Они не могли согласовать своих действий. Некоторые стояли у барака, некоторые, как уже было сказано, бежали к пулемётам, а некоторые и вовсе попрятались. А два сильно пьяных надсмотрщика запрыгнули в вездеход с широкими шипастыми гусеницами, которые уже использовались как орудие казни для провинившихся в чём-то клонов.
  И теперь, выставив скорость вездехода на полную мощность, и подпрыгивая на колдобинах, мчались они на Дамнатуса. Для них происходящее было весёлой игрой под названием "раздави раба".
  Вездеход врезался в бочки, и от этого удара бочки разлетелись далеко в стороны. Одна из бочек сильно ударила в стену барака. И словно тревожный голос набата наполнил тогда лагерь.
  Дамнатус успел увернуться от смертоносных гусениц, но одна из бочек краем своим задела его плечо. Этого было достаточно, чтобы юноша отлетел на несколько метров, и повалился на спину. Закреплённая на его спине гитара издала жалобный стон.
  Вездеход стремительно развернулся. От этого головокружительного движения грозная машина начала заваливаться на бок, а сидевшие в ней охранники разразились пьяным хохотом. Им нравилось, что раб проявил такую ловкость. Им нравилась эта жестокая игра.
  Вездеход продолжал крениться на бок. Гусеницы отчаянно визжали, высекали из почвы камешки. А Дамнатус, не обращая внимания на камешки, не обращая внимания на царапины, и только прикрыв ладонью глаза, и всех сил бежал к вездеходу.
  Наконец вездеход выровнялся, а юноша был уже в двух шагах от него. Распахнулась дверца, и оттуда выглянул ухмыляющийся охранник, он замахнулся, намериваясь ударить Дамнатуса, но не успел - Дамнатус ударил первым. Верхняя половина головы надсмотрщика была срублена, а то, что осталось, вывалилось из вездехода, и, продолжая смеяться, побрело к бараку, чтобы там издохнуть.
  Отрубленная половинка головы попала на колени второму надсмотрщику, который управлял вездеходом. Он завизжал, отбросил мерзкий обрубок, и прыгнул к выходу. А там его уже поджидал Дамнатус.
  Сбитый с ног надсмотрщик попал под гусеницу, где сразу же лишился не только всякой формы, но и жизни. Ну, а Дамнатус уже запрыгнул внутрь вездехода и пробормотал:
  - Вот так повезло...
  Прежде ему всего пару раз доводилось управлять транспортными средствами. И это было давно, ещё на Земле, когда он был свободным.
  Но пробормотал Дамнатус:
  - Раз уж пьяный надсмотрщик этой дрянью управлял, так я и подавно справлюсь...
  Он схватил за руль, крутанул его: вездеход вновь начал заваливаться на бок. Завизжали, переусердствуя, гусеницы...
  И тут заработали пулемёты.
  Крупнокалиберные пули вгрызались в почву, и наполняли воздух каменной требухой. Одна пуля попала в гусеницу. Ярко брызнули искры. А потом целая очередь прошила крышу вездехода, в отсеке за спиною Дамнатуса. Из широких отверстий с рваными краями обильно повалил дым. Что-то жалобно завизжало в двигателе вездехода.
  Тем временем заработали ещё два пулемёта. Теперь воздух буквально звенел от смертоносных частых очередей. Некоторые пули попадали в стены барака. А одна - нырнула в плоть своего же брата надсмотрщика. С этим надсмотрщиком стало примерно тоже, что с большим батоном жирной колбасы, внутрь которого запихнули изрядный кусок динамита, а потом с помощью дистанционного управления, взорвали.
  Наконец Дамнатусу удалось развернуть вездеход в сторону ярмарки Начхала, но тут очередная очередь пришлась по гусенице. И в результате гусеница была разодрана. Вездеход резко крутануло в сторону, и он на полной скорости врезался в основание башни, на которой был закреплён один из пулемётов.
  Дамнатуса резко метнуло вперёд, он едва успел выставить руки, но всё равно удар был слишком сильным - он едва не потерял сознание. От удара башня накренилась и рухнула, а вездеход, стремительно переворачиваясь и сотрясая почву, покатился в сторону ярмарки Начхала.
  По нему ещё успели выпустить несколько очередей, но затем вездеход скрылся за стеной и обстрел прекратился. А потом и сам вездеход, показав своё изуродованное ржавое брюхо небу, остановился.
  Скрипнула, и приоткрылась дверь. На почву вывалился, но тут же со стоном приподнялся Дамнатус.
  Но вот он собрался с силами, и, слегка прихрамывая на левую ногу, поспешил к ярмарке Начхала, а сам думал: "И на что я теперь надеюсь? Кто меня спасёт?.. Наверное, самое лучшее, на что я могу рассчитывать - это на быструю смерть".
  Но всё же он рассчитывал на нечто лучшее.
  
  VI
  
   Дамнатусу повезло. Его "бунт" вызвал столь сильное замешательство, что и погоню организовали не сразу. В лагере вопили; беспорядочно и бессмысленно метались, затем дали ещё несколько бессмысленных пулемётных очередей в пустоту.
   А Дамнатус уже подбежал к кораблю Начхала. Напомню, что формой своей этот корабль являл тройную женскую грудь. И в нижней части самой большой, центральной груди раскрылся люк, вытянулся оттуда трап, и спускались по нему, издавая прегромкий скрежет, неуклюжие, давным-давно уже устаревшие роботы - тащили необходимую для устройства ярмарки поклажу.
   Так как на этом трапе невозможно было развернуться, то юноша начал прыгать прямо по квадратным головам этих роботов, отчего один из них покачнулся, и полетел вниз.
   Но вот и вход в корабль.
  Дамнатус ворвался в затенённую залу.
  И тут же навстречу ему шагнул некто огромный, разглядеть которого из-за скудности освещения не представлялось возможности.
  Разгорячённому Дамнатусу подумалось, что это некий монстр. И он уже замахнулся на него электрическим кнутом, да тут сообразил, что, хоть это и на самом деле монстр, но, скорее всего, не угрожающий его жизни.
  Он опустил кнут, и вымолвил смиренным голосом:
  - Извините, пожалуйста. Я вовсе не хочу вам причинять зла. Но мне очень надо встретиться с Начхалом...
  И тогда раздался утробный, рычащий, но вместе с тем и насмешливый голос:
  - Даже если бы тебе очень хотелось причинить мне неприятности, то у тебя вряд ли что-нибудь вышло. Уж, во всяком случае, не этим оружием.
  И тут электрический кнут был вырван из рук Дамнатуса - он взмыл под потолок, где незримая сила расплела его на тончайшие вуали. Получилось синеватое, электрическое облачко, благодаря которому Дамнатус и смог разглядеть своего собеседника.
   У этого существа была вполне благообразная, человеческая голова. Ясные, умные глаза; римский нос, высокий лоб, аккуратная причёска.
  Но тело... То была причудливая помесь чего-то паучьего, крабового и даже медвежьего. Тело было огромным - раз, пожалуй, в пять шире обычного человеческого тела. А нижняя часть загибалась назад, и трепыхался там огромный, слизистый шар, из шара этого торчали широкие, чёрные паучьи лапы.
  Дамнатус невольно отступил на шаг, и пробормотал:
  - Извините...
  А в голове проскочила мысль: "Как глупо было надеяться на нос Петрарки! Конечно, меня бы не взяли".
  И тут Дамнатус почувствовал, что больше не стоит на полу, но поднимается вверх, он взмахнул руками, и перевернулся вниз головой. Его собеседник ухмыльнулся и спросил:
  - Так я тебе кажусь очень уродливым?
  - Нет, вовсе нет!
  Но собеседник покачал головой, и вымолвил:
  - Незачем меня обманывать, ведь я всё понял по твоим глазам, и по твоим жестам. Да и в чём смысл такого обмана? Утверждая, что я не уродлив, ты только огорчаешь меня. Ведь моё уродство - это мои деньги. Чем более уродлив я, чем уродливее моя труппа, тем больше успех.
  - Ваша труппа? - переспросил Дамнатус, и уставился на собеседника. - Так вы, стало быть, Начхал?
  - Да, я Начхал.
  - Тогда не могли бы взять меня к себе? - выпалил юноша.
  В это время снаружи раздались вопли:
  - Он туда побежал!
  - Окружай корабль!
  - Стрелять сразу - на поражение!
  - Да нет - его живым надо брать!
  - На поражение, я сказал!..
  Конечно, это были надсмотрщики, которые наконец-то собрались в погоню. Однако, из-за спускающихся вниз по трапу грузовых роботов вышла некоторая заминка. Во всяком случае, у Дамнатуса появилось немного времени.
  И он с большим жаром говорил Начхалу:
  - Они схватят меня...
  - О, да. Я видел, какую ты устроил заварушку.
  - Но я могу вам пригодиться! - выкрикнул Дамнатус.
  - Да? И зачем же, чтобы нажить себе кучу неприятностей?.. Нет уж, дорогой ты мой, клон, придётся мне тебя выдать, куда следует, и получить за тебя хорошую награду.
  Снаружи вопили:
  - Проклятые роботы! А-а! Пройти не дают! Да стреляй ты по ним!..
  Начхал поморщился, вымолвил раздражённо. Раздались звуки выстрелов, скрежет искорёженного металла.
  Начхал поморщился:
  - А чёрт! Ведь эдак всех моих роботов покалечат. Впрочем, роботы застрахованы, так что заплатит компания "Уран-15". И заплатит втройне!..
  Дамнатус попытался обернуться, но ничего у него не получилась. Та же сила, которая вырвала из его рук электрический кнут, теперь, словно в тисках удерживала его. И разве что ртом он мог двигать. И он взмолился:
  - Пожалуйста, позвольте продемонстрировать мне вам своё мастерство.
  - Какое ещё мастерство?
  - Я умею играть на гитаре.
  - Хы! Да многие умеют!
  - Однако, у меня особый дар. Пожалуйста. Позвольте моим рукам шевелиться. Ведь вы же всё равно ничего не потеряете.
  Снаружи слышалась возня, страшные проклятья надсмотрщиков и частые выстрелы по роботам, которые перегораживали проход.
  Начхал легонько дунул, и все эти тревожные звуки отступили на второй план. Он ещё раз дунул, и Дамнатус смог двигать руками, так же он перевернулся в нормальное положение - то есть, вверх головой.
  Юноша тут же достал чудесную гитару, дотронулся пальцами до её струнам, и тут же почувствовал сильное жжение. Он чувствовал нервы Тана, он чувствовал его дар. И Дамнатус начал играть...
  Как заворожённый слушал его Начхал; а из боковых коридоров выступили и иные уродцы - не такие, быть может, отталкивающие, как их руководитель, но всё же способные послужить причиной для ночных кошмаров неподготовленного человека. И все они проникались каждой извлечённой Дамнатусом нотой, они тихонько вздыхали, некоторые даже плакали. И не важно, что слёзы были и красные и зелёные, и голубые, и белые - главное, они были искренними.
  Но вот Начхал произвёл над собой видимое усилие. Он взмахнул головой, и вновь наполнили это помещение тревожные, прорывающиеся снаружи звуки, и стало ясно, что надсмотрщики уже совсем близко, и вот-вот ворвутся в это помещение. И вымолвил Начхал:
  - Считай, что ты принят в нашу труппу.
  Присутствующие уродцы тихонько зааплодировали. Начхал сделал один стремительный рывок, и вдруг оказался перед висящим в воздухе Дамнатусом.
  В широченной груди главного уродца начала раскрываться широченная глотка, за которой видны были плотно переплетённые, слизкие, чуждые человеку внутренности.
  Дамнатус содрогнулся от отвращенья. А Начхал вещал своим обычным, человеческим ртом:
  - Главное не рыпайся, и помни: я желаю тебе блага. И гитару покрепче держи.
  Тут из груди Начхала вырвался целый пучок юрких, извилистых блекло-белых щупалец. Эти премерзкие отростки плотно обмотали руки, ноги и туловище Дамнатуса, и разве что голова его оказалась нетронутой.
  - Я не хочу! Нет! Оставьте! - выкрикнул Дамнатус.
  - Я же говорю тебе - не рыпайся, - повторил Начхал.
  И тут щупальца втянули юноши внутрь Начхала. Он и опомниться не успел, как оказался внутри того шара, который составлял выступающую назад часть уродливого тела.
  Если снаружи этот шар казался совершенно непроницаемым, то изнутри можно было наблюдать за окружающим. Дамнатус стоял, по колени погрузившись в полупрозрачную желтоватую слизь. Такой же слизью были вымазаны и стенки, которые равномерно вздрагивали.
  Юноша бережно прижимал к груди бесценную гитару и наблюдал за тем, что происходило снаружи.
  А происходило вот что: в помещение наконец-то ворвались надсмотрщики. Их было много, и все без исключения пьяные. Они быстренько разбегались вдоль стен, а в проход врывались всё новые и новые.
  В руках они сжимали автоматическое оружие, в спешке полученное на складе. К этому оружию были приделаны мощные фонари, которые и высветили уродцев, которых здесь оказалась значительно больше, нежели изначально показалось Дамнатусу.
  Руки у надсмотрщиков тряслись. Кто-то вопил:
  - Вот только попробуйте двинуться, твари мерзкие! Сразу вас пулями напичкаем!..
  Один уродец всё-таки имел неосторожность двинуться, и тут же получил целую автоматную очередь. Но этот уродец как раз специализировался на ловле пуль. У него была дюжина ярко-синих голов на длинных шеях. И теперь все эти шеи задвигались со скоростью неуловимой для человеческого глаза. Быстро-быстро защёлкали его кристальные челюсти - все пули были пойманы и перемолоты в безопасную требуху.
  - Да я его сейчас из огнемёта! - прохрипел жирный надсмотрщик, на спине которого были закреплены баллоны с огневым газом.
  - А ну хватит! - так проговорил Начхал, и такая неизъяснимая, и всеобъемлющая сила чувствовалась в его голосе, что надсмотрщики невольно повиновались.
  Начхал сделал к ним всего один шаг, а они вжались в стены. На их перекошенных, пьяных мордах читался такой ужас, что, казалось, вот-вот случится у них приступ коллективного помешательства.
  - Что это за буйство? - гневно спросил Начхал. - Вы громите моих роботов, вы врываетесь на частную территорию. Ясное дело, что вы заплатите компенсацию и не малую, но ведь я могу вас ещё и под уголовную ответственность засадить. Будете на шахте работать, но уже в качестве заключённых.
  И он уже так запугал пьяненьких охранников, что они, так и тряслись, и казалось - вот сейчас побросают своё оружие, да и побегут прочь.
  Быть может, этим бы и закончилось, но тут вперёд выступил старший надсмотрщик, известный под именем Грызло. Поговаривали, что он собственноручно умертвил пять тысяч клонов. На его огромных, волосатых руках часто пульсировали узловатые вены. А Дамнатусу казалось, что даже сидя внутри Начхала, он чувствует исходящий от Грызло смрад.
  И вот Грызло заговорил.
  Он, как и всегда комкал слова, и как всегда брызгал слюной, и летела из его глотки смешанная с какими-то желтоватыми комками слюна:
  - У вас здесь опазный пррступнык! Здыс! Его найти! Его схватт длжны... схвтит его! Обск! Вы р р р выдл пррстпныка?! Вррр... Гвр!
  - Нет, - очень спокойно ответил Начхал. - Я только начал разгружать свою ярмарку, и тут врываетесь вы. Ну, а вообще-то, конечно преступниками можно назвать вас.
  - Ны умнычый! А то! - Грызло показал свой кулачище, который был больше головы взрослого человека.
  - Но-но, потише, - пригрозил Начхал. - Вы привыкли так с клонами обращаться, а мы не клоны. Мы - свободные существа. И если будет применено насилие, то вам придётся отвечать по всей строгости закона. Как бандитам, совершим вооружённый налёт...
  - Но прступнык бжал к вам! У вас р р р укрытся! Обск! Обск!
  - Ну, ну. Если и был какой-то преступник, то он сгорел.
  - Ч-т-о? Пчму сгрл?
  - Да потому что мы из двигателей выпускали остаточное топливо. Так что, скорее всего, ваш преступник попал под одну из струй. В таком случае, от него и пепла не осталось.
  - Мы длжны обск! Искт!
  - Ну, ищите-ищите, - вздохнул Начхал. - Я вам гарантирую, что ничего не найдёте... Да, кстати, стоимость билетов удваивается.
  - Ч-т-о-? Пчму удвтся?
  - Из-за вашей наглости. Ладно - ищите.
  Грызло прорычал нечто весьма и весьма грубое, после чего кивнул своим подчинённым, и они стайками по двое, по трое разбрелись по коридорчикам, которых в этом корабле было весьма много.
  А когда они отошли, Дамнатус услышал довольный голос Начхала:
  - Ну, вот, какой замечательный день. Во-первых, нашёл талантливого гитариста. Во-вторых, получу удвоенную компенсацию за устаревших роботов, и в третьих - ещё немало наварю на билетах...
  Надо отметить, что Дамнатусу уже очень надоело стоять в липкой, желтоватой слизи, и он вымолвил:
  - Можно мне, по крайней мере, выйти?
  - Нет, - проговорил Начхал. - Гроза ещё не миновал.
  
  VII
  
   Когда Начхал говорил, что гроза ещё не миновала, он был прав. Но даже и ему не дано было предвидеть, насколько сильная гроза собирается.
   И гроза эта исходила не от надсмотрщиков, которые побродили по его кораблю, и, конечно же, ничего не нашли. Нет - гроза исходила от клонов.
   Кто были эти несчастные, однообразно придавленные, но такие разные внутри существа? Они могли быть иссушёнными, они могли вести себя жалко, они могли терпеть унижения, побои; они сгорали, они стенали, они разговаривали шёпотом, но внутри они были прежними, и Дамнатус с его страстной жаждой свободы не был исключением. Он просто был первым.
   И, несмотря на то, что надсмотрщики старались скрыть происшествие, и уже загнанным в шахты клонам было объявлено, что доносящаяся сверху стрельба - это просто следствие некоего незначительного несчастного случая, клоны каким-то образом узнали обо всём.
  И тихонечко, но со страстным сиянием в глазах, обсуждали они произошедшее, и чаще чем иные слова звучало слово: "свобода". Они ещё не знали, что будут делать, но, однако ж, твёрдо знали иное - прежнее их существование уже никогда не вернётся.
  И в тот день они работали меньше обычного. Ведь, несмотря на ЧП, надсмотрщики собирались на представление, которое давала труппа Начхала. И уже было официально объявлено, что заключённый Дамнатус сгорел, когда пытался пробиться на корабль Начхала. И надсмотрщикам так хотелось поверить в эту чепуху, что они действительно поверили. Ну, а клоны, в это верить не собирались, и твёрдо знали, что Дамнатус, который в короткое время стал их главным героем, жив.
  Всего двое надсмотрщиков остались следить за ними. Эти двое расположились на табуретах, возле двери. Они пили виски, курили, и отчаянно резались в карты, проклиная свой жребий: тогда как их дружки веселились на представлении, им предстояло скучать.
  И в этот вечер они побаивались клонов. Они видели, что клоны напряжены и возбуждены, и что они не собираются спать. И надсмотрщики слышали постоянный шёпот: многие-многие голоса шептали, и вновь и вновь наплывало, и со страстью огромной звучало слово: "свобода".
  Однако, когда надсмотрщики оглядывались, то не видели, кто же шепчутся, и только видели десятки, а то и сотни переполненных ненавистью взглядов.
  Вот виски сделало своё дело, и один из надсмотрщиков вскочил, он запустил опустевшую бутылку в сторону стеллажей, и проревел:
  - А ну - спать!!
  Некоторые глаза закрылись, но иные продолжали прожигать его ненавистью и презрением. Надсмотрщик ухватился один из этих взглядов, и, угрожающе шипя и качаясь, направился к нему.
  Он выхватил лазерный скорострельный пистолет, и направил его на непокорного клона, рыча:
  - Я кому сказал - спать!
  Его дружок, тоже сильно пьяный, направился за ним.
  А первый надсмотрщик подошёл вплотную к непокорному клону. Это оказался знакомый Дамнатуса - вечно чумазый паренёк Сики.
  - Ты будешь подчиняться или нет?! - проревел надсмотрщик.
  Сики отрицательно покачал головой, и вдруг усмехнулся. Страшная это была усмешка: тонкие, побелевшие губы, дрожали от гнева, а глаза так и метали искры непримиримой вражды.
  И спросил Сики:
  - А кто ты такой, чтобы я тебя слушался?
  - Что? - надсмотрщик покачнулся.
  Губы Сики дрожали, а из сияющих глаз катились крупные слёзы - то были слёзы праведного гнева. И мальчик говорил, и каждое его слово было словом и мыслью каждого клона. Эти чувства, эти гнев в воздухе витали. Тучей, от которой уже невозможно было сбежать, сгущались:
  - Почему я должен слушаться тебя, если ты - просто пьяная, тупая дрянь. Ты - хуже тех крыс, которые обитают под этим бараком. Ты хуже клопов, которые жалят нас, потому что мы поставлены в нечеловеческие условия! Вы, люди, ставите нас ниже, называете нас преступниками, убийцами. Но убийцы - это вы...
  И без того красная морда надсмотрщика покраснела ещё больше - его так и трясло от ярости.
  Но и взгляд Сики метал молнии, и он, словно ядовитая, изготовившаяся к прыжку змея шипел слова:
  - Из-за вас погибли мои родители. Из-за вас грубых, тупых скотов, из-за вас, самодовольных, гаденьких людишек, они долго мучались, а потом в один день, на моих глазах сгорели. Вы знаете, как это происходит: клон обращается в яркий белый факел. И вы смеялись, вы глумились над их гибелью, потому что за мгновенье до смерти, мои папа и мама успели обняться. Но мне было не до смеха. И не спал несколько ночей, я всё плакал и плакал. И я ненавижу именно тебя, стоящего передо мной. Может, это и не ты тогда смеялся, но ты смеялся и издевался над кем-то другим. Вас много, и всё же ты - один. Лишённый индивидуальности, тупой скот. Нет - даже и не скот, а зараза, которая должна быть изничтожена.
  - ЧТО?! Аррррр!! Арррр! Аррррр!!! - шипел, брызжа слюной, надсмотрщик.
  Руки его сильно тряслись, но всё же он поднимал пистолет, намериваясь разрядить его в лицо этого невиданно дерзкого клона.
  И он даже думал, что после этого будет долго-долго палить по клонам - просто вымещать свою ярость.
  Но Сики опередил его. Он выкрикнул:
  - И вот тебе подарочек! Теперь поплачешь и ты!
  И мальчик-клон плеснул в лицо надсмотрщика содержимое колбы, которую до этого сжимал в руках.
  Эту колбу он выпросил у Тэо-физика, и в ней была кислота, синтезированная Тэо из кристаллов. Глаза надсмотрщика сразу лопнули, а затем и всё лицо как бы оплыло вниз, на его, тонко вдруг запищавшую грудь.
  Тут же вздыбился отвратительный, смрадный дым. Сики откинулся назад, и это его спасло - на том месте, где за мгновенье до этого находилась его голова, сверкнул слепяще-багровый разряд. Умирающий охранник выстрелил, и уже бездыханным рухнул на пол. Его пальцы судорожно сжались на спусковом крючке, так что теперь его скорострельный пистолет практически беспрерывно метал смертоносные заряды.
  Что касается второго надсмотрщика, то он пятился назад, трясся и бормотал:
  - Никому не подходить... всех уложу... все-ех...
  И он поднял вверх руку, и начал палить из своего пистолета, так что раскалённые заряды, прожигая крышу барака, вырывались к защитному куполу. Так что, если бы кто-нибудь наблюдал за бараком, то увидел бы этот опасный салют. Но некому было наблюдать, так как уже началось представление у Начхала.
  На второго надсмотрщика набросились сзади, повалили на пол, и... буквально разорвали на части...
  
  * * *
  
   Несмотря на то, что двери барака были заперты: ничего не стоило выжечь их с помощью двух пистолетов, которые теперь оказались в распоряжении клонов. И вот раскалённые створки рухнули, и пятитысячная толпа устремилась к шатру, который вырос на краю их лагеря.
   Из шатра доносилась балаганная музыка, и громкие, пьяные восклицания надсмотрщиков. Они наслаждались уродством, и не хотели думать о том, что их жизнь когда-нибудь закончится.
   А, между прочим, жить им оставалось уже совсем немного.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"