Очнулся Афанасий Петрович от острожного прикосновенья к своему плечу. Встрепенулся и резко, ожидая беду, открыл глаза. Но в глазах ещё было темно, и в висках нестерпимо ломило. Он застонал:
- Кто здесь?..
Послышался ответ, но в ушах Афанасия Петровича звенело, и он не расслышал. Он стенал:
- Я видел... в кошмаре... люди - все военные, с оружием, шли сюда... Вы уже здесь? Что вам от меня надо?.. Оставьте меня, я никому не хочу зла... Оставьте меня...
В лицо ему плеснули ледяной водой. Афанасий Петрович закашлялся, но боль в висках улеглась, а в глазах прояснилось.
И оказалось, что перед ним стоит Гильом де Кабестань. На нём уже не было дорогого чёрного пиджака, но белая рубашка и брюки остались.
- Отец, что с вами? - заботливо спросил он.
- Ничего, сынок, не волнуйся. - заверил его Афанасий Петрович.
- Да как же мне не волноваться, когда я вижу, что вам плохо. Зачем вы пили это? - Гильом кивнул на пустую бутылку. - Я вас прошу: больше не пейте. Здесь не достать хорошего вина, даже я это знаю.
- Хорошо.
- Обещайте мне, что не будете больше пить.
- Обещаю... Но скажи, где твой пиджак? Ты его уже снял?
- Снял, и отдал.
- Господи! Кому же?
- Там был бедный, несчастный человек на улице. Я отдал ему пиджак.
- Ну, я так и думал! Господи, да за тобой же глаз да глаз нужен. Младенец, сущий младенец!
- Зато я принёс кое-что вам, отец... Смотрите...
Гильом метнулся в коридор, и тут же вернулся обратно, неся в руках аккуратный свёрток. Развернул, там оказался большой букет подснежников. Нежные цветы тихо благоухали, и был это самый восхитительный запах из всех, которые когда-либо чувствовал Афанасий Петрович.
И он опустился перед букетом на колени, и, осторожно прикасаясь к лепесткам ноздрями, прошептал:
- Где же ты это достал? Сколько же ты отдал за это чудо?
- Нисколько. Просто взял и сорвал. Их там очень много, на всех хватит.
- Да где же? Неужели в зоологический сад ворвался?
- Нет. Под сломанным мостом нашёл. Там, где асфальтовая кладка обрывается.
И тут Афанасий Петрович заговорил:
- В темноте, в сырости, на отравленной земле... Просто удивительно, как они прижились. Никто туда не заглянул. И знаешь почему?
- Нет.
- Потому что мы разучились верить. Мы научились телепортироваться, мы создаём клонов, но мы разучились верить, и поэтому мы несчастны. Мы не видим чудес. Мы окружили себя фантомами, мы отравили наши моря, мы отравили наши сердца... Но ты чист и светел, и ты нашёл эти подснежники... Ты свят, как младенец, и я бы очень хотел чтобы ты таким и остался. Ну, а теперь я расскажу тебе о той девушке, которая предназначена тебе... Пройдём к компьютеру. Я собрал кое-какие данные о ней...
- Подождите, батюшка...
- Да? Что ещё?
- Видите ли, я привёл ещё один подарок. Я нашёл её там, под мостом, среди подснежников.
Афанасий Петрович вздрогнул от неожиданности, переспросил:
- Ты говоришь, привёл? Кого же ты привёл?
- Девочку.
- Что?! - Афанасий Петрович поморщился, провёл дрожащей рукой по лбу.
- Она сидела там, среди цветов, в алом платьице. Тоненькая, как тростинка, голодная, грязная. Не мог же я её оставить там. Она сама мне сказала, что ночами под мост заглядывают своры голодных псов. Она от них за ароматами подснежников пряталась, но всё же с каждым разом они подбирались всё ближе. Ведь если человек в беде, надо ему помочь, правильно я говорю?
- Правильно... правильно... - устало вздохнул Афанасий Петрович, и медленно опустился в кресло. - Ну, что же. Стало быть, представь нас друг другу.
* * *
Гильом Де Кабестень раскрыл дверь в затененный коридор, и молвил:
- Ну, проходи же. Не стесняйся, пожалуйста. Чувствуй себя как дома, потому что отныне - это твой дом.
И в комнату медленно вошла маленькая девочка в алом платьице. Девочка действительно была очень худенькой, с острыми локотками. Она прижимала ко впалой груди плюшевого мишку, и смотрела вниз - не решилась поднять голову. Спутанные, грязные волосы скрывали её лицо.
- Ну же, не стесняйся. - произнёс Афанасий Петрович. - Посмотри на меня. Скажи, как тебя зовут.
И тогда девочка подняла голову, убрала ладошкой застилавшие лицо рыжеватые волосы...
Худенькое, усеянное веснушками личико... Даже удивительно было, как на таком маленьком личике умещалось такое количество веснушек. Небольшой рот, небольшой нос; испуганные, но и внимательные, многое уже перевидавшие глазки...
Три глаза...
- Господи! - не сдержался Афанасий Петрович. - Ты мутант!
- Отец! Пожалуйста... - вступился Гильом.
Два глаза девочки налились горькими слезами, третий глаз оставался безучастно спокойным. Этот третий глаз выступал посреди лба, и был обрамлён изящно изогнутыми ресницами солнечно-золотистого цвета. В глубинах этого глаза лазурились безмятежные небеса...
Афанасий Петрович сильно сжал подлокотники кресла, на котором сидел, и с видимым усилием произнёс:
- Ничего, не обращай внимания... Раз уж Гильом привёл, значит такая у нас судьба. Будешь у нас жить. Ну, как же тебя зовут?
- Очень хорошо, Рената. Ну, а я - Афанасий Петрович. Будем знакомы.
- Очень приятно... - прошептала девочка.
- Ты, наверное, голодна?
- Да... ой... честно говоря... да... - Рената очень засмущалась, и веснушки более отчётливо вырисовывались на её лице.
- Хорошо. Сейчас мы тебе что-нибудь соорудим.
Афанасий Петрович прошёл к холодильнику, который стоял в углу комнаты, и был таким грязным да исцарапанным, что мало походил на холодильник. Внутри нашлось несколько застаревших биопайков. Один из пайков был водружён в электропечь, и через пару минут уже был готов, - шипел вредными химическими приправами. Девочка жадно набросилась на эту еду - Афанасий Петрович налил ей ядовито-голубой "оушен колы", и опустился на кресло, приговаривая:
- Что же. Ты, Рената, будешь спать на моей кровати, ну а мы с Гильомом расположимся на полу...
Девочка поела, и, прикрыв рот, ладошкой, зевнула.
Афанасий Петрович кивнул:
- Да, время уже позднее. А точнее - ранее. Уже светает. Укладывайся, Рената. Спи... Хотя нет. Сначала иди, прими душ.
Он показал ей, как пользоваться душем, и тут же вернулся в комнату, к Гильому. Не делая никаких замечаний по поводу Ренаты, сказал:
- Что же, а теперь, наконец, я познакомлю тебя с девушкой, которая предназначена тебе. А точнее - с материалами, которые я о ней собрал.
* * *
Компьютер был включен, и объёмное изображение над планшеткой налилось цветами. Афанасий Петрович включил меню, озаглавленное: "Мария".
- Да. Её зовут Мария. - молвил он...
И тут появилось объёмное изображение. Миловидная девушка. Не фотомодель, но всё же очень миловидная. Лицо ласковое, не способное к проявлению кого-либо зла. А в глазах - глубокая печаль, даже боль. Волосы - довольно длинные, но ничего особенного в этих волосах не было. Одета она была в чёрное, закрытое платье вдовы.
Афанасий Петрович улыбнулся, но уголки его губ дрожали.
- Вот она тебе предназначена. Вторую такую девушку не найти на этой отравленной земле. Вы идеально подходите друг другу. Вы оба в душе поэты, оба в душе - романтики; и оба в душе - дети.
Гильом внимательно разглядывал изображение. И вот спросил, заметно волнуясь:
- Где же я найду эту музу, батюшка?
- Она замужем.
- Что?
- Да. Замужем. - Афанасий Петрович сморщился:
- Её выдали замуж против её воли. На неё нет документов. Считается, что она клон. Но это не так. Слышишь?! Не так! Потому что, если бы она была клоном, то должен быть оригинал, а оригинала нет; я все каталоги просмотрел. Нету! И она не клон. Но её выдали именно как клона, как рабыню. Её муженёк - это богатый негодяй. Владелец какой-то нефтяной компании, с доходом, в пятьдесят тысяч кредитов БО в день... Она живёт на роскошной вилле, за пределами города. Но она глубоко несчастна. Потому что нельзя быть счастливой рядом с подлым человеком, который тебя не любит, который не романтик, не поэт, не... не ребёнок, в конце концов!..
- И что же ты я должен сделать, отец?
- Ты должен её похитить.
- Похитить?
- Да. Похитить. Я всё уже продумал. Смотри...
Появилось объёмное изображение роскошной виллы, выполненной в античном архитектурном ключе, но оборудованной самой современной техникой. Внутри виллы были прозрачные лифты, бассейны, множество спален; и ещё залы с собраниями картин, книг, скульптур. Одним словом - настоящий музей.
Наплыло, захватило всё изображение большой залы, на первом этаже.
Афанасий Петрович тыкнул в изображение этой залы пальцем. И палец прошёл сквозь изображение, потому что, то было всего лишь проекцией лучей.
- А вот здесь этот негодяй... извини меня за бранные слова, сынок. - сконфузился Афанасий Петрович. - Его зовут Даниилом Маркесом. В этом зале он устраивает вечеринки. Подобно небу сияет среди чванливых гостей невинная Мария. Каждый раз он облачает её в новое платье, усыпанное драгоценными камнями, но главная драгоценность - это её душа, которую никто из них не видит. Там, проходит она среди пьяных, и садится, окружённая ими, но одинокая. Гремит чуждая ей музыка, мечутся пьяные тосты дельцов; изжирают её тело вожделённые взгляды, к ней обращаются с вопросами, и она вынуждена что-то отвечать. И в этом мире появишься ты: поэт, романтик. Ты будешь неотразим. Тебя хорошо примут. Они будут слушать твои стихи, будут хлопать и смеяться, нальют тебе шампанского, и ты, быть может, немного, для вида, выпьешь. А потом, когда все уже напьются, и будут ползать на карачках, ты подойдёшь к Марии, и попросишь, чтобы она прошла с тобою в сад. И там скажешь, что хочешь увезти её. Она не сможет тебе отказать, потому что... потому что она не сможет тебе отказать. Я сотворил тебя, как её идеальную мечту. Ты - это улучшенный я. И я люблю тебя, больше чем самого себя. Итак, вы пройдёте к условленному месту на берегу, и там я буду вас ждать на катере. Я увезу вас, и мы спрячемся. Я знаю одно укромное место...
- Остров?
- Что?
- Ты говоришь об острове, батюшка?
- О каком острове?
- Об острове... - повторил Гильом. - Я, в общем-то, и сам точно не знаю. Вроде бы и сон такой, а вроде и на самом деле. Когда я появлялся из небытия, я видел этот остров. Я не могу его описать. Но это чудесное место. Это... как рай. Он существует в этом мире, и, в тоже время - он не его часть.
- Быть может, в огромном, всё разрастающемся океане действительно есть некий чудесный остров? Если о нём что-либо известно, я постараюсь узнать. Пока же, сын мой, скажи: согласен ли ты на то, что я тебе предложил?
- Батюшка, ведь ради этого вы и создали меня. Как же я могу отказаться?
- Но я же не могу тебя неволить. Если не хочешь, так сразу скажи, и я никогда больше тебе об этом не напомню, и никогда не обращусь с упрёком.
- Мне кажется, я бы мог быть с нею счастлив...
- Да. Тогда нам надо немного выспаться, и завтра же... а точнее - сегодня, приступаем к действиям. Ведь именно на сегодня у Даниила Маркеса назначена большая вечеринка.
Тут Афанасий Петрович краем глаза заметил что-то необычное, и резко обернулся. Прямо за их спинами стояла трёхглазая Рената. Уже вымывшаяся, но в своём старом, грязноватом, алом платье. Она по-прежнему прижимала к груди плюшевого мишку.
- Давно ты здесь? - спросил Афанасий Петрович.
- Да. Я всё слышала. Извините пожалуйста. - ответила Рената.
- Да нет. Ничего... и... и что ты думаешь? - рассеяно пробормотал Афанасий Петрович.
- Я помогу вам.
Афанасий Петрович махнул рукою:
- Да это так у меня вырвалось. Конечно, тебе об этом совсем не надо думать, а помогать нам - тем более. Ну, ложись спать. А мы на полу устроимся...
Спустя пару минут, Афанасий Петрович склонился над ней, чтобы проверить - спит ли. Она ровно дышала. Два глаза её были закрыты. Но третий, который на лбу, был открыт, и смотрел он в бездну.
Афанасий Петрович отшатнулся и машинально, не понимая, что он делает, перекрестился. Прошептал:
- Ну, так и мы поспим немного...
Сам он устроился в кресле, а Гильому постелил на полу...
Всё это время над их головами слышался размеренный скрип, иногда этот скрип прерывался воплями. В воплях сквозила усталость...
* * *
Когда Афанасий Петрович закрыл свои глаза, раскрылись ворота милицейского департамента его района. Сначала из черноты выплеснулись два багровых луча. Затем появилась длинная, бронированная машина, чёрного цвета. В кузове её, закованные в броню, сидело аж тридцать бойцов. Большинство было вооружено автоматами с разрывными пулями, но у одного имелся огнемёт. А ещё один носил почётное звание гранатомётчика. Руководил ими Пётр Викторович Фет, участковый по делам клонирования, района 16/243, Нового Живого Комплекса.
Он старательно чеканил слова:
- Наша цель: захватить живым некоего гражданина N, который проживает по адресу... Этот гражданин создаёт клонов с механическими изменениями. Чрезвычайная категория опасности. Клоны будут оказывать сопротивление. Клонов уничтожать, их создателя брать только живым. Слышите?