Ибрагим Аполлонович Шпунтиков старался ступать бесшумно, но это не вполне ему удавалось. Предательски скрипели под его ногами половицы, да и дышал он от напряжения через чур громко.
Ибрагим Аполлонович подкрадывался к двери ванной, из-за которой доносился громкий плеск воды, и женское пение. Вот она - дверь, старая и вонючая, покрытая тёмными, липкими разводами непонятного происхождения. Ибрагим Аполлонович осторожно нагнулся, и заглянул в маленький зазорчик меж дверью и стеной.
Но он так и не успел ничего увидеть, потому что в это мгновенье на его голову обрушилась грязная метла. Старушечий глас хриплой сиреной взвыл:
- Ах, вы посмотрите только, развратник какой! Вот я сейчас милицию вызову! Хулиган! Негодяй!..
И ещё раз обрушилась на затылок несчастного Ибрагима Аполлоновича метла. Он покачнулся, ударился плечом об стену, повалился на пол.
- Вот я тебя! Вот! Вот! Хулиган! Вот! Вот! Развратник! Вот! Вот!..
С каждым "Вот" метла охаживала Ибрагима Апполоновича по спине.
От боли завыл Ибрагим Шпунтиков, и на четвереньках прополз в свою комнатушку, закрыл скрипучую дверь.
Однако, по ту сторону продолжала неистовствовать вооружённая метлой пенсионерка Павлина Винтпроржавейкина. За мутным пластиком виден был её массивный силуэт, вихрилась неистово метла, слышалась ругань...
Ибрагим Аполлонович кое-как прополз к креслу, и едва не утонул в его скрипучей мякоти. Приложил дрожащую руку к пылающему, покрывшемуся испариной лбу, и пробормотал:
- Это ж надо что придумала - я, мол, развратник! Да сдалась мне эта Авдотья Мех-бракова! Подглядывать за ней, за такой сухопарой бабой?! Нет уж - увольте! Я же проводил научный эксперимент. Мне интересно, почему всякий раз, после того, как она в ванной помоется, там, на дне появляется несколько винтиков? Откуда они, спрашиваются, у неё выпадают?.. Эта тайна нашей коммунальной квартиры, и я просто обязан её разгадать. И я разгадаю! Сегодня же ночью. И никакие Павлины Винтпроржавейкины мне не страшны. Я прокрадусь в комнату к Авдотье Мех-бракове и там выясню её тайну...
Но при всё том знал Ибрагим Аполлонович, что пенсионерка Винтпроржвейкина особа премерзкая, и так просто это дело не оставит. Непременно устроит этой ночью у комнаты Авдотьи Мех-браковой засаду.
Винтпроржавейкина хитрая, а гражданин Шпуников хитрее. У него в тайничке лежала баночка со снотворным, вот он эту баночку и достал; откупорил, на кухню прокрался, да в чайник к Винтпроржавейкиной сыпанул...
И вот часы пробили полночь...
Ибрагим Аполлонович бесшумно приоткрыл дверь своей комнаты, и выглянул в коридор. Никого. Тогда опустился на пол, и, змейкой извиваясь, пополз. Половицы всё же скрипели, но и храп нарастал.
Храпела, конечно же, пенсионерка Павлина Винтпроржавейкина. Сон сморил её в засаде у комнаты Мех-Браковой. Грандиозная туша лежала на полу, и заходилась оглушительных храпом. В одной руке у неё была зажата метла, а в другой - клюка. Шпунтиков усмехнулся, перешагнул через пенсионерку и оказался в комнате у Авдотьи Мех-браковой.
Остановка у неё была совсем бедненькая. Голый потолок, голые стены, голый пол; голая жесткая кровать, наконец и сама Мех-бракова - тоже голая, и совершенно непривлекательная. Тощая-притощая, кости выпирают, похожа на ветвь изломанную. Храпела она негромко, но чрезвычайно остро, и скрипуче.
Шпунтиков бесшумно к ней подошёл, склонился, стал внимательно разглядывать. И вот увидел - на теле Мех-браковой было множество бугорочков, с резьбой - в общем, это были головки винтиков. Некоторые винтики выскочили, и видны были пустые пазы...
- Ага, вот я раскрыл тайну! - Шпунтиков так разволновался, что и не заметил, как заговорил вслух.
Мех-бракова беспокойно зашевелилась, но не проснулась.
Ибрагим Шпунтиков огляделся, и заметил, что на полу, рядом с кроватью лежит маленькая отвёрточка, поднял её, в руках покрутил. Затем опустился перед спящей на колени и стал вывинчивать винтик из её живота.
Мех-бракова открыла глаза, испуганно поглядела на Шпунтикова и прошептала:
- Что вы делаете?
- Развинчиваю Вас. - ответил Ибрагим Аполлонович.
- Зачем? - спросила Авдотья Мех-бракова.
- Мне интересно, что у вас внутри...
- Ох, пожалуйста, не надо... - взмолилась Мех-бракова. - Я и так в последнее время едва не разваливаюсь, а тут ещё вы...
- Очень скоро я вас полностью разберу.
- О-ох, не надо!
- Не кричите!
- Я буду кричать! Павлина Полупокрышковна спасите! Меня разбирают!!
- Ах, так?!
Одной рукой Ибрагим Аполлонович вдавил голову Мех-браковой в подушку, а второй стал вывинчивать винтики из её горла. Несчастная вырывалась отчаянно, хрипела, била по воздуху и по Шпутикову руками и ногами, но и её противник проявил силу богатырскую - очень уж интересно было довести начатое до конца.
Наконец голова была отвинчена, и, лишённая горла, хоть и раскрывала-закрывала рот - не могла больше никаких звуков издавать.
Ибрагим Аполлонович потёр ладошки, и с увлечением продолжил свою работу. Аккомпанировал ему храп пенсионерки Винтпроржавейкиной.
Через пару часов всё было завершено. Мех-бракова была разобрана на множество составляющих. Внутри её оказался мотор с проводками, несколько старинных ламповых схем, большая же часть её была полой.
Шпунтиков поглядел на дело рук своих, хмыкнул, прокрался к себе в комнату, и вернулся с мешком и коробочкой. В мешок он сложил составные части Мех-браковой, а в коробочку - ссыпал винтики.
* * *
На следующий день Ибрагим Аполлонович сидел у себя в комнате, перебирал части Мех-Браковой, и думал, как бы их можно использовать в домашнем хозяйстве.
Из части ручного сустава сделал он коробочку для карандашей; из верхней части черепа - чашу. Глаза повесил в качестве игрушек на Ёлку (близился Новый Год), ну а для остального не видел применения Ибрагим Аполлонович, и ворчал он:
- Какая тощая и некрасивая! Надо же было эдакой уродиться!.. Что же мне с этим делать? Зря я что ли вчера старался, разбирал тебя?! - он погрозил своим пальцем глазам-игрушкам, - Ну, да ладно, пусть до весны поваляется, а там, - на дачу отвезу...
Очень скоро в дверь настойчиво забарабанили, конечно - это была Винтпроржавейкина, и она голосила, что Мех-бракова пропала.
- ...Откройте! Немедленно откройте! Или дверь выломаю! - вопила она.
Шпунтиков знал, что она действительно способна выломать дверь, а поэтому открыл ей.
- Ну, признавайся, куда её засунул?! - заорала Винтпроржавейкина.
- Да что Вы...
- А, ну...
Винтпроржавейкина оттолкнула его, и ворвалась в комнату. Заглянула под кровать, порылась в шкафу; наконец - стала перебирал кусочки Мех-браковой. Она и не подозревала, что на самом деле перебирает (или слишком страшно было это сознавать?). Во всяком случае, она лепетала:
- Всё равно знаю - это ваших рук дело! Вы за всё в ответе! Вы! Улики то, конечно, хорошо упрятали, да и я их всё равно найду.
- Ну-ну... - вздохнул Шпунтиков.
- Я те пону-нукаю! Я те! Ишь хулиган, извращенец! А ну признавайся - ты её съел?!
- Вот что, Павлина Полупокрышковна, убирайтесь-ка вы по добру по-здорову!
- Ну, хулиган! Ну, хулиган! - зашипела пенсионерка и убежала в свою обитель.
Шпунтиков долго и старательно вытирал выступающий на лбу пот, вздыхал, и думал, как бы от Винтпроржавейкиной избавиться. Ведь не оставит она это дело, до тех, пока до сути не докопается.
Ибрагим Аполлонович размышлял час, размышлял два, три, четыре... а на десятом часу размышлений случился с ним апокалипсический припадок, и он долго метался по полу, выгибался, и брызгал к потолку раскалённой шипучей слюной.
А потом он лишился чувств, и пролежал бездыханным три дня и три ночи. Никто не пришёл к нему на помощь, и только Винтпроржавейкина иногда тихонько дверь к нему открывала, заглядывала, хихикала, ладошки потирала, да и убиралась восвояси.
На четвёртый день гражданин Шпунтиков очнулся. Его жестоко терзала головная боль, но, по крайней мере, он был жив.
* * *
Теперь при каждой частой встрече (а в коммунальной квартире встречи всегда частые), Полина Винтпроржавейкина терзала Ибрагима Аполлоновича яростным взглядом и змеиным шипеньем, в котором с трудом можно было разобрать человеческие слова:
- Убийца!.. Маньяк!.. Расстрелять надо!..
- Да никого я не убивал я! - орал близкий к новому припадку Шпунтиков.
- А где ж тогда Авдотьюшка? - ехидничала Винтпроржавейкина.
- А я почём знаю! - рычал Шпунтиков.
- А съели вы её! Съели! - визжала Винтпроржавейкина.
- Докажите!
- А вот и докажу!
- А вот и не докажите!
- А вот и докажу!..
Несколько раз такие споры заканчивались драками, из которых победительницей всегда выходила Винтпроржавейкина - ведь она превосходила Шпунтикова по всем параметрам.
За последующий месяц со Шпунтиковым пять раз случились апокалиптические припадки, и он понимал, что дальше так нельзя - надо с Винтпроржавейкиной кончать.
И вот, наконец, представился подходящий случай.
Дело было так:
* * *
Винтпроржавейкина вернулась из похода по магазинам, и тут же поспешила в туалет. Сумку же свою в коридоре оставила.
Шпунтиков осторожно к сумке прокрался, внутрь заглянул, и там, среди колбасных батонов, плюшек да пирожков приметил коробочку, на которой значилось: "Винты". Тут и сообразил Ибрагим Аполлонович, что Полина Винтпроржавейкина тоже винтиками скреплена (да и находил он в последние дни ржавые винтики в самых неподходящих местах).
- Ага! - воскликнул гражданин Шпунтиков; подпрыгнул, и, смеясь, скрылся в своей комнате.
Едва он ночи дождался, а когда всё ж эта ночь подступила - он в комнату к Винтпроржавейкиной прокрался; быстренько её к кровати привязал, рот кляпом заткнул, а потом и разбудил.
Винтпроржавейкина выпучила на него злые и испуганные глазищи.
Шпунтиков покрутил перед её носом отверткой. Спросил вкрадчиво:
- Ну, что - приступим к разборке, да?
Несчастная пенсионерка отчаянно захрипела, и отрицательно головой замотала.
- Пора, Павлина Полупокрышковна, пора, лапочка! - счастливейшим голосом пропел Ибрагим Аполлонович, опустился на колени и приступил к разборке.
...Через несколько часов всё было закончено, и теперь уже не таясь, Ибрагим Аполлонович перенёс трофеи к себе в комнату; там разложил части пенсионерки на полу, и прямо-таки замурлыкал:
- Ах, Павлина, Павлина - что за женщина. Прямо прелесть! Пальчики оближешь! Умням-ух... животик-то какой! Ах, прелесть! Это ж на тазик в ванную пойдёт. А попа - это ж два корытца. А груди то - две вазы для цветов. Роскошные вазы для цветов. Прямо прелесть! Загляденье!.. А бёдра то - прекрасные подпорки для кровати. Жаль, что два бёдрышка всего. А, глаза... а глаза на ёлочку, ведь завтра Новый Год.
Ибрагим Аполлонович повесил глаза на ёлку; достал бутылку шампанского, откупорил её, налил содержимое в большой, пыльный бокал, и, причмокивая от удовольствия, погрузился в мякоть кресла.
Когда часы пробили двенадцать, он прошептал:
- Ну, с Новеньким годом... - и поднёс бокал к губам.
Однако что-то подозрительно скрипнуло в его локте. Ибрагим Аполлонович закатал рукав, глянул... на его локте явственно обозначилась дырочка, а ещё несколько головок с резьбой. Это были винтики.
Гражданин Шпунтиков громко закричал. Гражданин Шпунтиков сошёл с ума.