Вечером, в нетерпении ожидая лифт, Петр вспомнил, что забыл зайти в магазин за подсолнечным маслом. 'Да и хрен с ним, отварю картошку, а не пожарю!' - подумал он и, войдя в лифт, быстро нажал кнопку своего этажа. Однушка, доставшаяся ему после развода с женой, находилась на последнем этаже панельного дома, остро нуждающегося, как и его жизнь, в капремонте. Восхождение лифта к небесам двенадцатого этажа казалось бесконечным. Петр хотел есть, но еще больше он хотел в туалет.
Чуть притоптывая на месте и сжимая причинное место, он быстро открыл дверь и, не включая свет и не раздеваясь, устремился в туалет. А и правду говорят, что для счастья много не надо! Мощная струя мужчины, не знакомого с простатитом, стукнулась о стенки умывальника и щедрыми брызгами разлетелась в стороны. Петр довольно улыбнулся: сколько же плюсов в холостяцкой жизни! Сейчас бы жена сразу налетела: 'Петя, ну сколько раз тебя просить, пользуйся унитазом!' и бу-бу-бу, бу-бу-бу! Он тщательно смыл с раковины остатки мочи, вымыл руки и прошел на кухню.
Петр открыл дверцу холодильника, и теплый свет рассеял полумрак кухни. Ну-с, что у нас здесь имеется?! Голодный мозг быстро просканировал скудное содержимое холодильника и передал пас руке. Секунда - и рука ловко вскрывает бутылку пива. Еще одна - и крупные, жадные глотки бегут по пищеводу. Желудок благодарно принимает их. Глоток. Еще глоток. Желудок обрабатывает содержимое и посылает сигнал мозгу. Мозг мастерски принимает пас и передаёт его в организм. 'Кайф!!!' - кричит организм и взрывается благодарной отрыжкой. Как слаженно, как чётко работает его организм! А впереди - еще целый вечер кайфа и футбольный матч 'Дания - Голландия'.
Продолжая осмотр холодильника, Петр попутно подчищал его недра: остаток копченой колбасы, кусок завалявшейся скумбрии холодного копчения и глазированный сырок плавно вошли в него, как в удава. Засохший кусок сыра недоверчиво обнюхан, опробован на зуб и со словами: 'Будем считать, что ты пармезан' отправлен вслед за сырком.
Петр допил пиво и открыл новую бутылку. Приступ голода прошел. Наступило приятное расслабление, ласково подкатилась лень. 'Да ну её, эту вареную картошку! Зажарю колбасу с яичницей!' - подумал Петр и огорчился: 'Ага, а масло-то не купил!', но память услужливо нашептала: 'Петюша, возьми в морозилке остатки сала'. Пётр достал сало, варёную колбасу, два яйца и с сомнением посмотрел на вялый длинный огурец: 'Ладно, иди, братец, сюда! Съем тебя, так и быть, а то загнёшься до завтра!'
Петр выложил продукты на стол и, наконец, включив свет, обнаружил себя одетым в верхнюю одежду. Проделав короткий, в семь шагов, путь до прихожей, он разделся, разулся, и, довольно потирая руки в предвкушении ужина с пивом и жареной колбасой, вернулся на кухню.
Через полчаса, составив посуду в раковину и аккуратно прикрыв её полотенцем, чтобы взгляд не цеплялся за радужные горчично-кетчупные подтеки грязной тарелки, Петр прихватил с собой еще одну бутылку пива и через пять шагов оказался в диванной - так он назвал комнату, главной и единственной достопримечательностью которой являлся, как несложно догадаться, диван.
Новый диван был широкий, приятного и практичного для холостяка коричневого цвета. Напротив дивана висел большой телевизор - его приданное из прошлой семейной жизни. Слева от дивана стояла, временно заменяя прикроватную тумбочку, табуретка. Перед диваном стояла еще одна табуретка - многофункциональная, так как заменяла журнальный столик, пуфик и компьютерный стол одновременно. Возле окна скромно притулился икеевский платяной шкафчик. Время от времени дверцы шкафчика распахивали свои объятия и исторгали впихнутую в него вещь. С потолка на кривом черном шнуре свисала лампочка креативного жёлтого цвета - в эти темные декабрьские вечера она освещала комнату теплым светом ушедшего лета.
Лето! Летом он ещё был женат. Двадцать три года женат... Это срок.
Петр включил телевизор. Как приятно, когда не надо переключать кнопку пульта! Нажал - и на, Петюня, сразу смотри свой любимый спортивный канал! Петр удобно устроился на диване, глотнул пиво, подтянул к себе большим пальцем правой ноги многофункциональную табуретку и блаженно водрузил на нее ноги.
Зазвонил мобильный. 'Блин!' - огорчился Петр, - 'Забыл телефон на кухне!' и рассмеялся. Ха-ха, нечего расстраиваться! Прелесть его квартиры в том, что всё рядом. Пять шагов - и ты на кухне. Три шага - и ты в туалете. Еще один шаг - и ванна к твоим услугам. Чудо, а не квартира - всё под рукой!
Звонил сын. 'Наверное, снова деньги нужны. Здоровый пацан уже, двадцать два года, а всё деньги просит!' - раздраженно подумал он. Но оказалось, сын звонил не просить денег. Оказалось, что он вообще ошибся номером! Между прочим, мог бы и соврать! Мог бы просто произнести набор дебильных фраз из американских фильмов 'Привет! Ты в порядке? Уверен? Ладно!'.
Смех, а не вопросы! Может, эти американцы задают такие долбанные вопросы, потому что испытывают игрушечные чувства, живут без эмпатии, мать их?! Иначе какого хрена спрашивать у чувака, пять раз упавшего с небоскреба: 'Ты в порядке?'?! А он такой, соскрёбанный с асфальта, открывает затёкший глаз и отвечает: 'Да, я в порядке'. 'Уверен?!' 'Уверен!' - отвечает чувак и неожиданно для всех умирает. Или это перевод такой дебильный? Или это мир такой стал, что толком друг до друга дела нет?!
Сын... Я ж тебя на велике учил кататься! Я ж тебе твою отчаянную башку зашивал, когда ты решил съехать с лыжной трассы и кубарем полетел с Уктусских гор, пока не уткнулся в сосну и не стряхнул с нее сугробы снега и стаю птиц! А ты мне сегодня: 'Ой, привет, пап, я ошибся номером!' и короткие гудки. Петр тяжело вздохнул и мотнул головой, мысленно укоряя сына.
Уж коли телефон оказался в его руках, он решил зайти на сайт знакомств. Где-то месяц назад он вступил в переписку с одной девушкой двадцати восьми лет и все никак не мог решиться на встречу с ней. Что ей надо от него, сорокасемилетнего мужчины, он понимал: рестораны, подарки, слова, цветы в обмен на ее гибкое, резиновое тело. Нет, не денег жалко! Жалко чего-то другого, чего-то такого, что течёт ещё в душе горным ручейком в тени вековых деревьев и хочется сберечь его, не загадить. Пётр отбросил телефон на край дивана.
А странно все-таки получается! Был женат - погуливал. А сейчас - холостяк и, казалось бы, гуляй, Петя! А Петя чего-то не хочет. Может, а не хочет. Депрессия что ли?!
Петр вздохнул и потянулся за бутылкой пива. Тапок соскользнул с ноги и шлепнулся на пол. Петр посмотрел на тапок и вспомнил любимого пса - старого лабрадора Фила, который остался жить с женой. 'Сейчас Фил взял бы тапок и, преданно глядя в глаза, подал бы его мне, а я положил бы руку на его лобастую голову и сказал бы: 'Спасибо, дружище!' - подумал Петр и загрустил. Он тосковал по Филу, но поселить его в однушке и оставлять на весь день одного было бы плохо для пса. Фил привык жить в просторах их трехкомнатной квартиры.
'Го-о-о-о-о-л!!!' - долгий, ликующий крик комментатора вырвал Петра из раздумий. 'Что ж они так истошно орут?!' - с неожиданным раздражением подумал он о победных криках болельщиков, слившихся с захлебывающейся речью комментатора, и поймал себя на слове 'истошные'. Он вспомнил, как жена всегда просила: 'Петя, да сделай ты телевизор тише! Нет сил уже слушать эти истошные вопли!'. Петр выключил громкость: теперь скандинавы бегали и ликовали, как в немом кино. Странно: он сидит и смотрит матч в полной тишине, а мог бы врубить звук на полную громкость. Но не хочется.
Случайный звонок сына растревожил душу. Сын вырос и уже год, как жил отдельно. Они остались с женой вдвоём и вдруг поняли, что говорить им не о чем, а присутствие друг друга раздражает. Петр устал от постоянного брюзжания и недовольства жены. Жена устала от Петра. Они подумали и развелись по обоюдному согласию, введя в ступор всех родственников и знакомых.
И вот теперь он сидит с бутылкой пива на диване, смотрит футбол и никто ему не мешает. Мечта сбылась, а радости нет. Желанная свобода, а что с ней делать? Чё-то как-то ничё особенного-то и не хочется. Может, за двадцать три года он приручился и стал хоть и плохо дрессированным, но домашним котом?!
Петр повертел в руках телефон. Здесь, в этой маленькой коробочке, хранилась память о его семейной жизни. Хотелось зайти в приложение 'Фотографии' и пересмотреть всё, что было снято за три года, прошедшие с момента покупки телефона, но он боялся сделать себе больно.
Ни сыну, ни жене он больше не нужен. Его семья - фантом. 'Хоть бы кто-нибудь позвонил!' - мысленно заклинал он телефон в тишине. И телефон зазвонил, высветив на экране лицо сына.
- Сынок, это ты! - обрадовался Петр и почувствовал, как непривычно дрогнул голос. - Привет!
- Привет, пап! Ты что это? У тебя всё в порядке? - обеспокоенно спросил сын, чутко различив ласковые ноты в голосе отца.
- Да, сынок, всё в порядке!
- Уверен?! - недоверчиво спросил сын.
- Да, сынок, уверен! А ты как?
- У меня всё в порядке! - ответил сын.
- Точно? - спросил Петр.
- Да, пап!
- Ну хорошо, сынок.
- Ну ладно! Пока, пап!
- Пока!
Петр посмотрел на погасший экран телефона и подумал: 'Долбанные американцы, спасибо вам за ваши долбанные диалоги! Хоть как-то с сыном поговорил!'. А после паузы, потрясая перед собой телефоном, обратился со словами благодарности через стены и океаны к другому континенту: 'И за iPhone вам тоже спасибо, американцы!'.
Убедив себя, что посмотрит только фотографию любимого пса, он решился открыть приложение 'Фотографии'. Вот он - Фил! Друг, не грусти! Летом поедем с тобой в отпуск на Ахтубу, на рыбалку! Помнишь, как там здорово было?!
На фотографии на заднем плане стояла Марина - его бывшая жена. Петр увеличил фотографию так, чтобы лучше рассмотреть её. Симпатичная! Да и баба хорошая! Действительно хорошая! И чего он развёлся?! Хоть бы бес в ребро, а то ведь нет - просто балбес получается!
Петр расстелил диван. Диван был правильный, холостяцкий: широкий и твердый. Да только что толку?! За два месяца сюда не ступала ни одна женская нога. Да, не так он представлял свою холостяцкую жизнь.
Петр выключил свет и телевизор и приготовился заснуть. Интересно, что раньше, когда он ещё был семейным, он засыпал под бубнёж телевизора, что раздражало жену, любившую засыпать в тишине, а последние несколько дней он выключает телевизор и с наслаждением засыпает в тишине. Нет, он точно кот, который зачем-то вредничал и писал хозяйке в тапочки!
Пролежав минуту, он вспомнил, что забыл открыть форточку и встал. Марина приучила его спать со свежим воздухом и всегда открывала форточку на ночь.
Он снова лег, закрыл глаза и тут же понял, что выпитое пиво не даст ему спокойно заснуть. Встал, сходил в туалет, лёг, закрыл глаза, открыл их и с тяжким стоном, причитая 'Бли-и-ин, как же достало, когда я перестану забывать об этом!', потащился на кухню за стаканом воды. Обычно Марина приносила им обоим воду на ночь и ставила ее на прикроватные тумбочки.
Возвращаясь из кухни с водой, он почувствовал холод: морозный воздух успел выстудить комнату. Петр, пытаясь не расплескать воду, в три прыжка преодолел расстояние до дивана и быстро поставил стакан на табуретку. Он юркнул под одеяло с головой и, как в детстве, свернулся калачиком и замер, пережидая дрожь. Он вспомнил, как, лёжа под одеялом, вбирал в себя через нос холодный воздух и, ненадолго задержав его в легких, выдыхал через рот уже тёплый, согревая пространство под одеялом. Петр вдохнул воздух через нос, задержал его в легких, выдохнул и улыбнулся - на душе стало хорошо! Дрожь постепенно проходила, и Петр, высунув нос из под одеяла, быстро заснул.
И снилась ему рыбалка на Ахтубе. Раннее утро. Они с Мариной и Юркой скользят на моторке по тихой воде, а на берегу, растворяясь в розовом тумане, их ждёт верный Фил. Марина опустила руку в воду и смотрит, как она разрезает водную гладь. Маленький Юрка боится, что маму укусит большая рыба и просит её вынуть руку из воды. А он управляет лодкой и улыбается. И впереди у них есть еще несколько счастливых лет.